Тупицын Юрий Гаврилович. Дальняя дорога

   – Почему такая спешка? – в раздумье спросил Лорка. Он перехватил удивлённый, сердитый взгляд старого космонавта и счёл нужным пояснить: – Я понимаю, вторжение чужой жизни и чужого разума на Землю не может не тревожить. Но ведь все происходит в очень мягкой, деликатной форме. Никаких эксцессов и взрывов, ничего…
   Ревский остановил его нетерпеливым движением руки.
   – Ты не знаешь главного, Федор. Не знает об этом и Соколов. Да и никто пока не знает, кроме членов совета. – Ревский помолчал и жёстко закончил: – Вчера с базы на Плутоне угнали патрульный гиперсветовой корабль.
   – Как это – угнали? – не понял Лорка.
   – А вот так, был корабль – и нет его. – Ревский видел, что Лорка так и не может осмыслить этот факт, и пояснил: – Угнали, украли. Так же, как в прежнюю эпоху угоняли чужие автомобили или захватывали самолёты.
   Лицо Федора отяжелело, разгладились мелкие морщины, чётче прописались черты.
   – Кто? – коротко спросил он, глядя прямо в лицо Ревского.
   С трудом выдерживая этот холодный, «тигриный» взгляд, старый космонавт пожал плечами.
   – Если бы знать! Во всяком случае, весь состав базы налицо. А поскольку на Плутоне каждый человек на строгом учёте, значит, угнали корабль не люди.
   Лорка невесело усмехнулся.
   – Вернее – нелюди.
   – Можно и так. – Ревский досадливо хмыкнул. – Черт знает что! Никто и никогда не охранял гиперсветовые корабли. Зачем? Когда хватились, гиперсветовик уже вышел на разгон, а на разгоне, сам знаешь, догнать его невозможно. На запросы не отвечает, идёт курсом в сторону Кики.
   Лорка молчал. Он сидел, закинув ногу на ногу и крепко сцепив на колене пальцы рук. Взгляд Ревского невольно задержался на этих длинных, ловких и сильных пальцах зрелого человека двадцать третьего века. Пальцах, которые могли невесомо скользить по клавишам пульта управления, безошибочно орудовать микроманипулятором, завязывать узлом толстый железный прут, а сжатые в кулак – нанести молниеносный смертельный удар.
   – Федор, – негромко и веско проговорил Ревский, – по поручению Совета космонавтики я теперь уже официально предлагаю тебе принять командование эскадрой.
   Лорка выслушал его и отвёл взгляд на нежные зеленые травинки, трепетавшие под ударами капелек воды.
   – Ну? – раздражённо поторопил его Ревский.
   – Думаю, Теодорыч, – спокойно ответил Федор. Ревский усмехнулся, дёрнул углом жёсткого рубленого рта.
   – Думаешь, не отказаться ли?
   – Угадал.
   Ревский медленно распрямился, откинувшись на спинку дивана. – Выдержав его острый, испытующий взгляд, Лорка сказал:
   – Насколько я понял, на Кике предполагается провести разведку боем.
   – Ну, боем – это слишком громко сказано.
   – Скажем поосторожнее – разведку силой, с многократной подстраховкой.
   – Это уже ближе к истине. Один корабль на подстраховке в дальнем космосе, один-два – в ближнем и два-три корабля непосредственно на Кике.
   – Так вот, – Лорка говорил неторопливо, медленно, но очень уверенно, – я долго размышлял и пришёл к выводу, что из разведки силой ничего не выйдет. Не тот у нас противник… Впрочем, почему противник?
   – Другом его тоже не назовёшь.
   – Верно. Это просто сосед по космосу и собрат по разуму.
   – Одного разума ещё мало для братства. Истинное братство – это братство этики и морали. Не будь слепым пацифистом, – возразил Ревский.
   – Не буду. Но обратите внимание, как тонко, я бы сказал, нежно действует наш космический друг-враг. Никаких глобальных катаклизмов! Направленное воздействие на психику отдельных лиц да ещё с подстраховкой, которая гарантирует их от возможной гибели.
   – А угон корабля?
   – Они убедились, что экспедицию на Кику не задержишь, поэтому пошли на отчаянный шаг, чтобы обеспечить нам достойную встречу в своей альма матер. А вот какую, добрую или враждебную, опять загадка.
   – Если вспомнить серию смертей на Кике, вряд ли эта встреча будет доброй, – упрямо гнул свою линию Ревский.
   – Когда погиб Лагута, кикиане нас ещё плохо знали. К тому же Кика – это их, а не наша епархия, они вольны действовать там более свободно. И разве можно быть уверенным, что на Кике мы, люди, не причинили им гораздо больше зла во время своих бесцеремонных изысканий?
   Ревский вздохнул, с сожалением и некоторой иронией разглядывая Лорку.
   – Неужели ты думаешь, Федор, что все эти тонкости взаимоотношений с Кикой не обсуждались на совете? Что они не найдут отражения в программе исследований? – Лицо Ревского приобрело жёсткое упрямое выражение. – Но мы не имеем права держать Землю под дамокловым мечом возможных бедствий! А если так, разведка Кики становится необратимой необходимостью.
   Лорка мягко улыбнулся старшему товарищу.
   – Я не против экспедиции, Теодорыч. Я против эскадры.
   Ревский приподнял бровь, отчего его высокий тёмный лоб собрался морщинками, холод непонимания в глазах сменился догадкой.
   – Ты понимаешь, Теодорыч? Я против эскадры, против целой армии исследователей, вооружённых мощными средствами, которыми Кику можно распороть и растерзать на составные части. Нужен обычный разведывательный корабль. И ещё нужна бездна терпения, осторожности и дотошной наблюдательности. Во главе такой экспедиции я встану с лёгким сердцем. И что хорошо: действуя таким образом, мы не нарушим решения Всемирного совета – состав эскадры и экспедиции нам дано определить самим.
   Ревский молча смотрел на Лорку, глаза его окончательно смягчились, потеплели, а потом стали грустными.
   – Ты отдаёшь себе отчёт в том, что приносишь себя в жертву? – спросил он наконец.
   – Это слишком громко и слишком мрачно. – Зеленые глаза Лорки теперь лукаво щурились. – Ведь я могу вернуться с победой и на веки веков прославить своё скромное имя. Я иду на серьёзный риск, это верно.
   – Ты поведёшь с собой других людей.
   Лорка вздохнул.
   – Верно. Но со мной пойдут добровольцы. Разве Земля оскудела героями?
   Ревский опять надолго замолчал. Когда на совете решался вопрос об эскадре, ему самому пришла в голову эта шальная, как он тогда подумал, мысль: а что, если пойти на Кику рядовым патрульным экипажем? И ещё он подумал о том, что, будь он сейчас молодым командиром корабля, то непременно выдвинул бы это предложение. Подумал, но вслух ничего не сказал, посчитал, что в устах председателя совета такое предложение будет слишком легковесным.
   – Я поддержу твоё предложение, Федор, – суховато сказал он. – Сегодня же вечером ты узнаешь окончательное решение совета.
   Лорка провёл рукой по лицу, прогоняя воспоминания. Разве мог он рассказать Альте обо всем этом? Ей ведь и так придётся нелегко…
   – Причин много, – виновато сказал он вслух. – Поверь мне, тебе нельзя на Кику.
   Альта помолчала, потом встала и начала нервно убирать со стола остатки праздничного ужина. Лорка поспешно взялся помогать ей.
   – Оставь, – с досадой сказала Альта. Но Лорка так и не отстал.
   Когда они молча закончили свою нехитрую работу, Лорка заглянул в глаза жены и старательно изобразил на лице улыбку, но она по-прежнему смотрела на него отчуждённо. Тогда Лорка взял её за руку, подвёл к стене и засветил большое зеркало. Там, за стеклом, возникли и взглянули на них могучий светло-рыжий мужчина и тонкая темнокожая женщина с большими голубыми глазами.
   – Видишь? – тихонько спросил Лорка.
   Он приложил что-то голубое, сверкающее к волосам Альты и зажал в кулаке.
   Альта мгновенно гибко обернулась и перехватила его руку.
   – Покажи!
   Она принялась нетерпеливо разжимать его кулак, их пальцы – светлые и тёмные – переплетались. Но с таким же успехом Альта могла пытаться разжать стальную клешню робота.
   – Лорка!
   Федор засмеялся и разжал кулак. На его ладони лежал прозрачный голубой камень с лесной орех величиной, в серебристой оправе и с такой же цепочкой. Камень искрился весёлым холодным огнём, как сказочная капля росы.
   – Какая прелесть! Это алмаз?
   – Не знаю. Подобрал на Стиксе, сам гранил, сам делал оправу и цепочку. И получил персональное разрешение на провоз контрабанды.
   Альта нерешительно протянула руку и осторожно взяла украшение. Цепочка со звонким шёпотом рассыпалась во всю длину тяжёлой серебряной струёй.
   – Чудо!
   Камень лежал на тёмной ладони Альты, играя тихими молниями внутреннего света. Альта снизу подобрала струю-цепочку в ладонь, приложила камень к плечу, к груди, а потом ко лбу. Теперь у неё было три глаза, три голубых огня на тонком тёмном лице.
   – Красиво?
   Лорка улыбнулся.
   – Красиво, да страшновато.
   – Правда?
   Альта на секунду прильнула к нему, и он услышал торопливый стук её сердца и ощутил тонкий запах волос; человеческое существо, наделённое страстями и желаниями, которые ему, Лорке, до конца понять не дано. Недавно он видел её на совещании учёных, которые сыпали мудрёными формулами пищевой химии. А сейчас она как ребёнок радуется красивой игрушке, позабыв о своих тревогах и печалях.
   Альта отстранилась, мельком оглядела себя, поцеловала Лорку в щеку и скользнула в свою комнату – ей хотелось примерить украшение наедине с собой. Но Лорке было видно её отражение в зеркале. Со смешанным чувством иронии и умиления он наблюдал за древними, как сам род человеческий, движениями Альты. За движениями прихорашивающейся женщины, которая, может быть, и сама не догадываясь об этом, хочет сделаться красивей и желанней. Вдруг поймав себя на том, что подсматривает, как мальчишка, он отвернулся, увидел в окне полную луну, улыбнулся и выключил свет.
   Вместе с темнотой через широкое окно в комнату хлынул водопад лунного света. Комната преобразилась, стала неузнаваемой и сказочной: ковёр превратился в лужайку, поросшую травой, стол – в мрачного, длинноногого зверя, а зеркало – в ледяную стену.
   Лорка подошёл к окну. Да, погода переменилась. Облака рассеялись, луна висела над вершинами деревьев в окружении звёзд.
   – Нет, – услышал он голос Альты, в нем звучала досада, – носить этот камень невозможно.
   – Почему?
   – Такой камень! Неловко. Его место в музее, – Альта вздохнула, – может быть, на груди певицы или на лбу танцовщицы – их видят миллионы. А кто я?
   По голосу Альты было слышно, что она все ещё разглядывает себя в зеркале. Лорка улыбнулся.
   – Ты моя жена.
   – Ну и что? Лорка, я никак не расстегну цепочку, помоги!
   Лорка прошёл в комнату Альты, щурясь от яркого света, и сообщил:
   – А на улице луна.
   – Правда?
   – И морозец. Может быть, погуляем?
   – Нет, Лорка, я устала.
   Расстегнув цепочку, он положил камень на столик и мимоходом спросил:
   – Ты знакома с Виктором Хельгом?
   Альта повернулась к нему лицом. Улыбнулась чуть-чуть, почти незаметно.
   – Знакома. Он чем-то похож на тебя.
   – Разве?
   – Не внешне. И не характером. – Альта помолчала и призналась: – Я не знаю, как объяснить это.
   – Он тебе нравится?
   – Да, – без колебаний призналась Альта.
   – И что?
   – Лорка, глупый, – грустно сказала Альта. – Разве мало на свете мужчин и женщин, которые нам нравятся или не нравятся? Даже таких, которые нас восхищают? Но люблю я одного тебя. И никогда не позволю себе полюбить другого. Разве ты этого не знаешь?
   На какое-то мгновение зелёный и голубой взгляды растаяли друг в друге. Альта красива особенной красотой, но были женщины и красивее её. Альта умна, но Лорка знал и других, с которыми ей трудно было сравниться. Она хороший друг, но разве у него мало друзей? Лорка любил её и не только за все это, а ещё и за редкостный, бесценный душевный дар – за преданное сердце. Только ей да ещё Тиму он верил безраздельно, может быть, больше, чем самому себе.
   Лорка встал, наклонившись, поцеловал тёмную бархатную шею Альты.
   – Знаю, – сказал он ей на ухо, – но разве знание гарантирует от сомнений?
   Она поцеловала его в сухую крепкую щеку. Оттолкнула и уже совсем другим тоном сказала:
   – Ну, иди, командир. Поскучай и посмотри на луну.
   Он вышел, и за его спиной погас свет. Лорка стоял в темноте, улыбался и слушал лёгкое дыхание Альты. В зеркале, похожем на глыбу льда, другой Лорка тоже слушал дыхание и улыбался. Лорка рассердился на него и погасил зеркало. А в прорубь окна все лился, ложился на ковёр неслышный лунный свет.

Часть вторая
ДАЛЬНЯЯ ДОРОГА

Глава 1

   Массивная дверь задвинулась медленно и бесшумно. Последний луч, и Ревский с Лоркой остались в полной темноте. Понадобилось время, чтобы глаза начали различать звезды над головой и ломаные силуэты сооружений. Земля ощутимо вибрировала под ногами, реагируя всей своей массой на работу механизмов большого телеинформара. Из-за этой вибрации казалось, что в воздухе стоит лёгкий гул, похожий на звук полёта далёкого шмеля.
   Дорожка, едва видная при зыбком свете звёзд, вывела их к ограде из кустарника, за которой начиналась нетронутая, чуть всхолмлённая целинная степь. Ревский приостановился, оглядываясь вокруг, и спросил:
   – Ведь лучше, чем в помещении. Чувствуешь?
   – Чувствую, – без особого воодушевления согласился Лорка. – Зрю, внимаю, обоняю и осязаю. Ночь темна, пустыня внемлет Богу, и звезда с звездою говорит. Холодновато вот только.
   – Холодновато? С твоей-то фигурой?
   – Чем больше фигура, тем больше потери на излучение. – Лорка поёжился и глубокомысленно заметил: – Нет, вовсе не случайно слоны и бегемоты живут в Африке.
   Ревский засмеялся.
   – Но вообще-то я не возражаю, – поспешил добавить Федор, – гулять так гулять, потерплю. Да здравствует первозданная природа!!
   – Тогда пройдём подальше в степь, ждать придётся не меньше часа.
   Они ждали известий об угнанном «Вихре» и о Кике и прилетели на телеинформар, чтобы получить их из первых рук и тут же, на месте, принять решение о дальнейших действиях. Согласно данным слежения, «Вихрь» несколько часов тому назад должен был выйти на кикоцентрическую орбиту. Что последует за этим?
   Слежение за «Вихрем» в сильной степени облегчало одно загадочное обстоятельство, послужившее причиной споров не только между Ревским и Лоркой, но и другими, кто был причастен к кикианской проблеме. На угнанном корабле на протяжении всего полёта исправно работали ретрансляторы телеметрической системы. «Вихрь» словно намеренно оповещал землян о своём маршруте. А ведь стоило нажать кнопку и выключить ретрансляторы, как корабль стал бы невидим через несколько суток после старта с Плутона. Лорка считал, что, афишируя свой маршрут, кикиане как могли демонстрировали своё дружелюбие по отношению к людям и как бы предлагали последовать за собой. Ревский возражал: предыдущие действия кикиан, в частности угон корабля, уж никак не совместимы с дружелюбием. Он утверждал, что похитители корабля попросту не сумели детально разобраться в работе его систем и опасались, что выключение ретрансляции нарушит автоматику управления.
   Миновав кустарник, Ревский и Лорка пошли напрямик, без дороги. Под ногами шуршали и похрустывали сухие осенние травы, пахло полынью и пылью. Закрывая звезды, угольными силуэтами тянулись к небу башни и мачты телеинформара. Плавно вращалась гигантская чаша центрального приёмника. Это тягуче-замедленное движение было похоже на сонный взмах крыла огромной птицы. Вдруг высоко над телеинформаром сверкнула ослепительная рубиновая молния, осветив пугающим мрачным светом здания, антенны и степь от края до края. И тут же бухнул тяжёлый удар: у-ум-м! Над степью поплыл густой, вязкий звук – сигнал начала связи телеинформара с космическими базами и станциями.
   – И все-таки, – вдруг упрямо проговорил Рёв-ский, видимо, в ответ на собственные мысли, – угон «Вихря» никак не совмещается с добрыми намерениями кикиан. Что бы там ни произошло при посадке!
   – А если угон корабля для кикиан – жестокая необходимость, знать о которой нам пока не дано?
   – А если у них появятся по отношению к нам ещё более жестокие необходимости?
   Лорка вздохнул.
   – Кто знает? Собственно, чтобы это выяснить, мы и готовим полет на Кику.
   Ревский остановился так резко, что Федор, шедший следом, чуть не наскочил на него.
   – Поэтому-то я и утверждаю, что экспедиция на Кику должна быть рейдом в стан потенциального врага! А уж если посчастливится встретить друзей, перестроиться будет нетрудно.
   Ревский подождал, что ему ответит Лорка, но Федор молчал. Тёмная земля полого шла вверх. По ней, вслед за космонавтами, плыли слабые, но хорошо различимые тени. Лорка поднял голову. Кика! Далёкая Кика. Кто встретит там землян – друзья или враги? Для Лорки и Ревского это был отнюдь не абстрактный вопрос. От ответа на него зависел состав разведотряда и программа его действий. Но главное – состав! Ответа на этот вопрос не было, а стало быть, и разведотряда ещё не было, хотя предварительные тренировки проходили больше сотни человек, в основном космонавты и учёные разных профессий. Из этой сотни предстояло отобрать пятерых.
   Ещё несколько шагов, и они оказались на вершине плоского, протяжённого взгорка. Горизонт отпрыгнул вдаль, почувствовалось слабое дыхание ветра.
   – Сядем, – предложил Ревский.
   Когда Лорка опустился на землю, он добавил:
   – Люблю степь.
   – А почему живёшь у моря?
   Ревский ухмыльнулся.
   – Любовь бывает разная. А вообще-то море и степь – близнецы. И тут и там простор и свобода. Мне кажется, что и пахнет-то степь свободой. И небом!
   – По-моему, тут пахнет полынью и пылью.
   – Не корчи из себя рационалиста.
   – У неба совсем другой запах, – сказал Лорка с ноткой грусти и лукавства. – Оно пахнет работающим компьютером, кухней, очередными вахтами, внеочередными тревогами и тоской по родине.
   Это было правдой, и Ревский невольно вздохнул, вспоминая бурные и счастливые дни работы в космосе. Впрочем, он тут же ругнул себя за сентиментальность. Мысли же его снова устремились по деловому руслу.
   – Я ещё понимаю тебя, Федор, когда ты возражаешь против участия крупных учёных, – миролюбиво сказал он. – В инопланетных условиях они всегда требуют сильного прикрытия и опеки. Проще говоря, возни с ними много. Но почему ты возражаешь против патрулей?
   Лорка усмехнулся.
   – Потому что они бойцы, воины.
   – Что? – возмутился Ревский.
   – Я хочу сказать, что они слишком уверены в себе и активны.
   – Разве это плохо?
   – Помнишь, я рассказывал тебе о Миклухо-Маклае? Он явился в чужой, таинственный мир папуасов, где было много жестокости, с открытым сердцем и без всякой подстраховки. Когда он первый раз без приглашения отправился в туземную деревню, то намеренно не захватил с собой оружия. Понимаешь? Намеренно! Он боялся сорваться, боялся, что в критической ситуации пустит в ход револьвер. Он считал: оружие и мирные намерения несовместимы.
   Ревский долго молчал, прежде чем спросить:
   – Ты считаешь патрулей оружием?
   – А разве не с их помощью мы овладеваем чужими мирами?
   – Мирами, где нет следов разума, – строго поправил Ревский.
   – Верно, но от стереотипа действий не так легко избавиться. Патрули – солдаты космоса. Я боюсь, что в критический момент, когда нужно проявить терпение, даже смирение, они могут сорваться. И эту ошибку нам придётся исправлять десятилетиями, принося такие жертвы, какие сейчас трудно себе представить.
   – Почему ты раньше не говорил мне об этом?
   – Я и сам не понимал ситуацию так ясно, как сейчас. Я возражал против патрулей чисто интуитивно. Кстати, и против учёных я возражал вовсе не потому, что с ними много приходится возиться. Учёные – ведь тоже своего рода солдаты космоса, воины.
   Ревский захохотал.
   – А это почему?
   – Вспомни, как мы исследуем чужие планеты, в том числе и Кику. Просвечиваем атмосферу всеми видами излучений, производим для сейсмозондажа взрывы в толще планеты, выполняем глубинные бурения, делаем лазерные разрезы грунта, отлавливаем и отстреливаем животных для своих опытов и коллекций, без раздумий уничтожаем туземную растительность в районах своих поселений. Ну разве это не варварство?
   Ревский не мог не отдать должное логике Лорки. Умница этот рыжий черт! Незаметность, незримость присутствия кикиан на родной планете – веское свидетельство в пользу того, что они живут там в тесном и гармоничном единстве с природой. Тогда поведение земных исследователей действительно должно казаться им грубым, примитивным и варварским. Может быть, они и на Землю явились для того, чтобы выяснить, что собою представляют люди в родных пенатах, кто они такие на самом деле. И когда убедились, что по их меркам земляне ни к черту не годятся, отбросили всякую щепетильность, зацапали корабль и дали тягу. Теперь ему стала ясной идея мирного визита на Кику. Лорка не собирался вести активного поиска, исследований и экспериментов. Со своим разведотрядом он собирался просто пожить на Кике, деликатно обследовать планету и подождать. Если кикиане сочтут нужным, они сами подадут о себе весть. И это разумно! Предшествующие активные поиски на этой странной планете ничего не дали. А в такой ситуации действительно зачем нужны в составе отряда патрули и крупные учёные, которые видят своё предназначение именно в активной деятельности? И все-таки логика логикой, но все существо Ревского протестовало против плана Лорки. Ему претила пассивность этого плана и преднамеренная беззащитность!
   – Ну а если кикиане – наши враги? – уже вслух продолжал свои размышления Ревский. – Враги безжалостные и беспощадные, своего рода космические фашисты? Возьмут они тебя вместе с мирным отрядом тёпленьким, выпотрошат психологически и интеллектуально, а потом используют эти данные в борьбе против нас. За такой промах, как и за бездушную агрессию, тоже можно дорого платить десятилетиями.
   – Не преувеличивай беспомощность мирного отряда, доброта вовсе не синоним беззащитности, – возразил Федор.
   Ревский примирительно сказал:
   – Подождём гравитопосылки. Прояснится ситуация, тогда и примем решение.
   Лорка не мог не улыбнуться. Да, оба они немного лукавили, декларируя свои крайние позиции. На самом же деле старались получить друг у друга авансы, были готовы на уступки и, самое главное, выжидали. Многое должна была прояснить посадка угнанного «Вихря» на Кику. Если кикиане знают об истинном назначении ретрансляторов и, так сказать, сознательно информируют землян о маршруте своего полёта, то перед посадкой они все-таки выключат их, иначе антенны сгорят в плотных слоях атмосферы, нарушая, кстати, тем самым балансировку корабля. При преднамеренном выключении ретрансляторов будет выдана специальная команда конца телеметрии. И если станции слежения эту команду зафиксируют, можно будет гораздо увереннее говорить о мирных намерениях кикиан. Если же такой команды не будет, если «Вихрь» войдёт в плотные слои атмосферы с работающими ретрансляторами, значит, кикиане просто не разобрались в устройстве корабля, значит, информация о маршруте полёта – результат недосмотра, ошибки, значит, об их позиции нельзя сказать ничего хорошего.
   – Подождём гравитопосылки, – согласился Лорка.
   Тёмная степь, звезды, лёгкие, но ощутимые вздохи холодного ветра, сухой шорох трав. «Полночь. Звезды. Мрак. Луна. Неподвижность. Тишина», – почему-то вспомнилось древнее китайское стихотворение. Знатоки говорили, что особенно впечатляюще оно выглядит в иероглифах. Полнозвучные капли-слова, так близкие к реальному миру и так далёкие от него. Мысли Лорки снова вернулись к спору с Ревским. Друг, враг?..
   Суть в том, что, за исключением тривиальных случаев, врагами не рождаются, а становятся. Становятся! Общение с кикианами начинается на голом месте, нет ещё ни истории, ни традиций, ни сложившихся обстоятельств. Значит, пока роль случая, просчёта, ошибки колоссальна! Один неверный шаг, а за ним годы и годы вражды, недоверия и взаимных подозрений. Нет, уж лучше десять раз рискнуть своей головой и, что гораздо труднее, головами своих товарищей по отряду, чем сделать такой шаг. Миссия мира – вот чем должна быть экспедиция на Кику.
   Лорка не сразу отдал себе отчёт в том, что мысли его постепенно становились все более вязкими и тягучими. А когда отдал, мгновенно насторожился. И почти сразу понял, что его уводило от спокойного философского размышления. Старые космические волки, побывавшие на многих чужих планетах, называли это явление «взгляд на затылке». Бесшумно выпрямившись, Лорка быстро оглянулся вокруг.
   – Ты чего? – удивился Ревский.
   – Рядом кто-то есть, – вполголоса ответил Лорка.
   – Кто?
   – Не знаю.
   – Суслик, может быть, шакал?..
   – Их бы я не почувствовал.
   – Нервничаешь?
   Лорка не успел ответить. Беззвучно всколыхнулась степь, вздрогнул тёмный прохладный воздух.