Тупицын Юрий Гаврилович. Дальняя дорога

   Решетов считал частицы космопланктона своеобразными миниатюрными котлами, в которых реакции ядерного распада компенсировались соответствующими реакциями синтеза. На возражение, что такого рода атомные мини-котлы с точки зрения ядерной физики невозможны, Решетов резонно отвечал, что с точки зрения классической химии существование сложнейших мини-комплексов живых клеток тоже невозможно, однако они существуют и благоденствуют. Крупная серия научных исследований показала, что прав дерзкий астроном, а не биологи.
   Было в существовании космопланктона и немало загадочного, расшифрованного наукой лишь приблизительно. Иногда, по неизученным ещё причинам, частицы космопланктона обнаруживали тенденцию к слипанию и образовывали шаровидные скопления – глобулы. Были обнаружены глобулы диаметром до нескольких десятков и даже сотен метров.
   Глобула – своеобразная микроспора космопланктона. В глобульной форме космопланктон «живёт» за счёт внутренних энергетических ресурсов, вне зависимости от внешнего притока излучения. Поэтому глобулы могут странствовать в межзвёздном или даже в межгалактическом пространстве. Попадая в благоприятные радиоактивные условия, глобулы, как правило, взрываются, образуя облака, состоящие из «живого» космопланктона и отходов, накопленных за время спячки, – пылинок мёртвой материи.
   Глобулы определённо нуждались в притоке энергии со стороны. В открытом космосе таким источником не могли быть ни далёкие звезды, ни ещё более далёкие галактики. Поэтому и было выдвинуто предположение, что глобулы некоторым образом паразитируют на чёрных мини-дырах, этих реликтах, рождённых на ранних этапах развития файрбола, ухитряются как-то «сосать» через них энергию.
   Симпозиум по космопланктону, сам собой организовавшийся в кают-компании, имел практический уклон. Дело в том, что был хорошо известен дурной и капризный нрав глобул – они могли вдруг взорваться без всяких видимых на то причин. Поэтому постепенно выкристаллизовалось общее мнение: надо форсировать ремонт хотя бы одного двигателя и уходить из опасного района.
   – Ни в коем случае! – вдруг сказал Лорка, вернувшийся в кают-компанию после небольшой отлучки, которую, честно говоря, кроме Тимура никто не заметил.
   Игорь, собравшийся возразить, сопоставил заявление Федора с присутствием на борту посланца неми-дов и промолчал. Но Виктор откровенно удивился.
   – Не узнаю тебя, Федор! Зачем же рисковать понапрасну? Ситуация не из тех, когда надо идти на жертвы ради науки.
   – Я слышу речь зрелого мужа, – выжидательно одобрил Игорь.
   – Надо объясниться начистоту, командир. Пора, – негромко посоветовал Корсаков.
   – В самом деле, – Соколов не мог скрыть беспокойства, – зачем нам лезть на рожон?
   В зелёных глазах Лорки заблестели лукавые искорки.
   – А затем, дорогой Александр Сергеевич, что на одной из глобул находится инопланетная посылка для нас. На какой – неизвестно, а поэтому придётся обследовать их поочерёдно. Так что уходить из этого района неразумно.
   Наступила мёртвая тишина.
   – Откуда это известно? – строго спросила Ника.
   – Из первых рук. От немидов.
   – Каких ещё немидов? – возмутился Виктор. – Я чувствую, что на борту идёт какая-то тайная игра. Мне непонятны и даже оскорбительны загадки и недоговорённости!
   – Мы были вынуждены пойти на это. Не сердись, Виктор.
   – Я не сержусь. Но я не прошу, а просто требую объяснений!
   – Виктор прав, Лорка, – негромко подтвердила Ника.
   – Я все объясню. Садитесь, друзья. Приготовьтесь не только слушать, но и читать записи и смотреть.
   – Ничего не понимаю!
   – Сейчас я все объясню, – терпеливо повторил Лорка.

Глава 31

   Контакты с посланцем немидов, последовательность которых планировалась им самим, составляли конечно же главную, но не единственную задачу экспедиции на текущем этапе. Другой, может быть менее ответственной, но столь же важной, – был поиск информационной посылки, помещённой на одной из глобул космопланктона.
   Посланец немидов подтвердил то, о чем догадывалось человечество.
   Во-первых, глобулы в открытом космосе действительно паразитировали на чёрных мини-дырах, из которых они черпали необходимые для своего функционирования запасы энергии. Во-вторых, чёрные дыры действительно представляли собой своеобразные выходы из земной субвселенной в четвёртое измерение. Некоторые из них замыкались на других субвселенных, в частности, и на мире немидов.
   Чёрные дыры определённой, подходящей величины, занимавшие стабильное положение возле Кики, немиды и использовали для передачи вещественных и информационных посылок сначала на Кику, а затем уже, путём вторичной подпространственной те-лепортировки, – на Землю.
   Чёрные дыры были не очень-то надёжным средством трансвселенского общения. В субстанционально-информационные передачи они вносили то большие, то меньшие помехи, состоявшие из собственных гравитационных шумов. Немиды не могли пойти на транспортировку полных и полноправных моделей самоих себя: получив транспортировочные искажения, такое существо могло повести себя самым неожиданным образом и наделать немало бед. Они ограничивались пересылкой биороботов с локальными возможностями, которым придавался самый разнообразный внешний облик: от абстрактных плазмоидов, похожих на шаровые молнии, до совершённых моделей земных животных, наделённых повышенными интеллектуально-моторными способностями. Даже для создания таких, довольно примитивных моделей требовались обширные заимствования человеческого интеллекта и психики, нужны были тесные контакты с людьми, которые порою кончались трагически.
   После гибели нескольких поселенцев на Кике проблема надёжных контактов с человечеством приобрела для немидов не только познавательный, но и принципиальный, моральный характер. За счёт колоссальных энергетических затрат на трассе Земля-Кика ими был создан искусственный пространственный канал. Некоторое время он имел размытую структуру, занимал огромный объём и был дифференцирован на множество канальцев разного сечения. В этот период данный участок пространства был практически непреодолим: и немиды делали все возможное, чтобы оттянуть старт земной экспедиции на Кику. Лишь в самый последний момент канал связи удалось «собрать» воедино, интегрировать и использовать для транспортировки на борт остановленного земного корабля полномочного представителя немидской цивилизации.
   Предварительные расчёты показали, что эта ответственнейшая операция исчерпает ранее накопленные энергетические запасы немидов более чем на две трети. В последний момент, в связи с необходимостью «угасания» первой опорной звезды, что достигалось локальной свёрткой пространства по лучу зрения, расходы энергии возросли до трех четвертей их наличия. Выяснилось, что оснастки уже не хватит для транспортировки на корабль информационной посылки, основу которой составляли тщательно подобранные инженерно-научные материалы.
   Конечно, можно было и вовсе отказаться от посылки, но, к счастью, был найден компромиссный вариант, который энергетически «проходил» даже с некоторым запасом: для передачи посылки решили воспользоваться чёрной мини-дырой, замыкавшейся на глобуле космопланктона. Теперь космонавтам предстояло поочерёдно обследовать глобулы до тех пор, покуда информационная посылка немидов не будет найдена.
   – Неужели её нельзя было маркировать? – полюбопытствовал Виктор.
   – Она маркированная, – ответил Федор, – но в результате каких-то накладок транспортировки, операция-го сверхсложная, радиус действия маяка резко снизился.
   Решено было экипировать две поисковые группы на космокатерах. На одном – Игорь и Ника, на другом – Виктор и Соколов. В задачу групп входила высадка на глобулы и пешее исследование их по зигзагообразному маршруту, осью которого является терминатор глобулы. Глобулы ассоциации были пронумерованы и в соответствии с этим получили названия: первая, вторая, третья и так далее, нечётные номера достались Игорю и Нике, а чётные – Виктору и Соколову.

Глава 32

   С первых же минут, даже секунд встречи Хельг подметил, что посланец общим выражением лица, манерой двигаться и говорить определённо напоминает Игоря Дюка. Это развеселило Виктора и позволило ему быстро освоиться, да и вообще он был не из тех людей, которые склонны к сомнениям и зряшному самоанализу.
   – Честно говоря, – сказал Виктор, разглядывая посланца с тем непосредственным интересом, с каким он рассматривал бы и неизвестный минерал и неведомое дотоле животное, – я не перестаю удивляться тому, что, несмотря на поразительные различия наших миров, мы одинаково мыслим. А стало быть, в разных субвселенных – однотипный разум, разве это не чудо?
   Посланец по-дюковски усмехнулся и дипломатично поправил:
   – Ну, это не совсем так.
   – Почему же не так? Мы же прекрасно понимаем друг друга!
   – Конечные результаты нашего мышления действительно однотипны. Иначе и быть не может, иначе мышление пришло бы в противоположность с реальностью и дискредитировало бы себя. Но самые процессы мышления у нас различны. Вы мыслите в плоскостной системе координат, а мы в пространственной.
   – Туманно, коллега, – сказал Виктор, поразмыслив.
   – Попробую пояснить. У людей мозг, как и компьютеры, ими созданные, работает в двоичном коде, а у немидов – в троичном. Все мысленные образы человек строит из двух элементарных кирпичиков, а немид – из трех.
   – Стало быть, ваш мозг лучше, многограннее? Я правильно понял вас?
   Посланец, очевидно, уловил нотки обиды и некоторой надменности в словах Хельга.
   – Нет, неправильно. Так ставить вопрос попросту нельзя. У вашей системы мышления – свои преимущества, у нашей – свои; и у той и у другой есть собственные, специфичные недостатки. Разве правомерно решать, что вкуснее – томат или огурец, яблоко или груша? Арбуз или дыня?
   Виктор белозубо рассмеялся.
   – Но мозг – не огурец и не груша!
   – Верно, мозг – это логическое устройство. Он может иметь разное быстродействие. Человеческий мозг, в принципе, работает быстрее немидского. Образно говоря, у землян – разум-спринтер, а у немидов – разум-стайер. Человеку легче стать высококлассным узким специалистом, немиду – универсальным инженером или учёным. Картина мира, которую рисует мозг немидов, создаётся заметно медленнее, но она полнее, точнее человеческих представлений о тех же самых реальностях. Мировоззрение человека и человечества в целом – карандашный рисунок, акварель, живопись. Мировоззрение немидов – барельеф и даже объёмная структура.
   – А конкретнее?
   – Например, немиды хорошо представляют себе пространство четырех измерений. Между тем для человека четырехмерные фигуры – всего лишь математические абстракции. Людям дано вторгаться в этот мир лишь косвенно, путём оценки математических выводов, его натуральное воображение тут бессильно.
   – А вы, стало быть, можете зримо представить себе четырехмерный шар или конус? – с любопытством уточнил Виктор.
   – Разумеется, – не без гордости ответил посланец.
   – Завидую!
   – А я завидую вашей способности почти мгновенно оценить сложную ситуацию и принять верное решение.
   Они посмеялись, с явной симпатией поглядывая друг на друга. Посланец сказал, что мягкость и скульптурность немидского мышления сказались и на самом характере их истории. Начиная с самых ранних этапов развития их цивилизации вражда, войны, драки играли в сообществах немидов гораздо меньшую роль, чем на Земле. Обычно торжествовало здравомыслие, желание и умение понять друг друга, а стало быть, и пойти на взаимные уступки. Из-за этого немидская история протекала, если применить к ней человеческие мерки, замедленно, даже вяло, но зато она была куда менее жестокой и кровавой. Если человеческую историю можно сравнить с горной речкой, которая то мчится, стиснутая скалами ущелья, то срывается в неизвестность многометровыми водопадами, то история немидов – это полноводная равнинная река, если она и разливается, то всего лишь раз в году.
   Человечество привлекло немидов не схожестью, а отличиями и даже несопоставимостью. Не так-то просто оценить свои собственные достоинства и недостатки и уверенно провести грань между ними. Инерция эволюции способствует переразвитию некоторых общественных благ, иногда из стимуляторов прогресса они становятся его скрытыми, тайными тормозами. И порою достижения превращаются в изъяны, в своеобразных троянских коней цивилизации, из которых в самый неподходящий момент могут вырваться злые силы и затормозить процесс, а то и отбросить общество вспять. Привыкают и к собственным достоинствам, начинают относиться к ним без должной бережливости и внимания, случается, что эти достоинства начинают угасать, трансформироваться, приобретая иные, далеко не очевидные в перспективе свойства. Внутреннему наблюдателю, лишённому сторонних контактов и материалов для сравнения, привычный мир являет собой картину, освещённую ровным рассеянным светом. При таком свете трудно разглядеть мелкую социальную структуру: бугорки и впадины, морщины и трещины общественной жизни. Все меняется при встрече двух разных цивилизаций! Чуждые миры словно освещают друг друга резким боковым светом. Длинные тени, бегущие от малейших неровностей, позволяют обнаружить все дотоле тайное и скрытое: и зло, и благо.
   Виктора интересовал, даже беспокоил один вопрос, который так и просился ему на язык. Нетерпеливый Хельг несколько раз порывался задать его и не без труда удерживался – неудобно же все-таки перебивать гостя, да ещё такого почётного. Но как только в рассказе посланца наступила пауза, Виктор сейчас же вклинился в неё.
   – Простите, но у меня складывается странное впечатление, что немиды наибольшее значение придают духовным, моральным ценностям других цивилизаций. Так ли это?
   Посланец некоторое время молча смотрел на собеседника, чувствовалось, что он удивлён и даже несколько ошарашен.
   – Да, это так, – наконец ответил он. – Но почему вам кажется это странным?
   Пришёл черёд удивиться Виктору.
   – Да потому что я всегда считал, что инопланетные контакты полезны прежде всего в научно-инженерном плане! Обмен познанием, теоретическими идеями, искусством машиностроения, самими машинами и устройствами. Да разве это не главное?
   – А обмен мироощущением?
   Виктор вздёрнул соболиную бровь.
   – Что это даёт?
   Посланец улыбнулся и вздохнул.
   – Молодость!
   – Чья молодость?
   – Ваша. Молодость людей вообще. Молодость земной цивилизации в целом. В молодости все кажется простым и доступным, нужен только хороший инструмент, ясная голова да крепкие руки.
   – А разве не так? – белозубо улыбнулся Виктор.
   – Все гораздо сложнее, юноша. – Посланец заметил недовольное движение Виктора и поспешил добавить: – У меня и в мыслях не было обидеть вас. Юность прекрасна! Она прекрасна даже своими ошибками.
   Взгляд Хельга приобрёл насмешливый оттенок, не ускользнувший, видимо, от посланца.
   – Я не хочу сказать, что наука и инженерия – несущественны, это необходимейший атрибут всякой высокоразвитой цивилизации. Но наука и инженерия – дело наживное.
   – Не в этом счастье?
   – Я не хотел бы уводить разговор в эту сторону. Притягательность счастья, как и многого другого в нашем большом мире, в его загадочности и непостижимости. Стоит ли спорить о непостижимом? Вернёмся к нашей проблеме. Окиньте взглядом земную историю! Человеческий разум постепенно, но неуклонно вгрызался в плоть природы, срывая один за другим покровы с её тайн и загадок. Все новые и новые стихийные силы обуздывало человечество, заставляя служить себе, все дальше и дальше проникало оно в просторы космоса и глубины микромира. И нет пределов этому движению!
   – Так уж и нет?
   – Нет! Полноценное общество разумных может прогрессировать практически бесконечно. То, что не завоёвано сегодня, будет завоёвано завтра – через десяток, через сотню или тысячу, через миллион или миллиард лет. Но для такого неустанного движения нужно духовное здоровье, нужны мощные, негасимые стимулы прогресса – восхождение трудно, порою тяжко, иногда мучительно.
   Разве в годы грандиозных свершений, когда человечество стало полновластным хозяином планеты и вышло в космос, оно едва-едва не погубило себя в пламени всеуничтожающей ядерной войны? По узкой жёрдочке, оступаясь на каждом шагу и едва балансируя, люди кое-как прошли над пропастью, готовой поглотить все сокровища культуры, бережно накопленные и сохраняемые тысячелетиями. Разве наука и инженерия удержали людей от падения и гибели? В дальней дороге людей подстерегает немало испытаний и опасностей, которые пока ещё незримо для них таятся в космосе. Без крепкого духовного здоровья и непреклонной решимости справиться с этими трудностями невозможно!
   – Вы не убедили меня, – сказал после паузы Виктор, хмуря свои соболиные брови. – Нет, не убедили! Но заставили крепко задуматься.

* * *

   Игорь был наслышан, что посланец всегда был похож на кого-то из экипажа, причём всякий раз на другого. Идя на встречу, он гадал, чьи черты ему придётся угадывать в облике загадочного инопланетного существа? Лорки, Соколова, может быть, свои собственные? Но сколько ни вглядывался Игорь в лицо и фигуру посланца, сколько ни присматривался к его жестам и мимике, он не заметил никакого сходства ни с собой, ни с кем-либо из товарищей. Посланец был самим собой, немолодым, может быть, пожилым человеком с утомлённым лицом, но необыкновенно ясными, живыми глазами. Он явно как-то повзрослел по сравнению со своим изображением на голографиях, которые довелось видеть Игорю, стал суше, подтянутее. Его движения обрели непринуждённую точность, которую дают людям многолетние и серьёзные занятия спортом. Постарел? Над этим стоило потом подумать.
   Может быть, эти смутные размышления и заставили Игоря спросить:
   – Простите, а каков ваш истинный облик? – Дюку подумалось, что вопрос прозвучал не совсем тактично, и он поспешил добавить: – Я имею в виду облик немидов.
   Посланец кивнул в знак понимания, но отвечать не торопился. Игорь решил ему помочь.
   – Я понимаю, что различия между нами могут быть очень большими. Но пусть это не тревожит вас. Полагаю, что люди уже достаточно морально повзрослели для того, чтобы примириться с любым, даже самым неожиданным обликом своих разумных собратьев.
   Игорь мог поклясться, что взгляд посланца приобрёл ироничный, насмешливый оттенок. Но сказал он вовсе не то, что ожидал услышать от него Игорь.
   – Вы, люди, часто говорите о неземных братьях по разуму. Но это заблуждение. И опасное заблуждение.
   – Опасное?
   – К сожалению. Мы, немиды, убедились в этом на своём горьком опыте, поэтому очень осмотрительны в своих контактах. По разуму могут быть не только братья, не только друзья, но и злейшие враги. Истинные братья – это братья по морали.
   – Нечто подобное я уже слышал от Федора Лорки.
   – Это меня не удивляет. У него прекрасная интуиция! Он угадывает истину так же легко и просто, как зверь чувствует добычу. Иногда я, немид, – в голосе посланца прозвучали странные, смешанные нотки гордости и насмешки, – завидую ему, а это что-нибудь да значит.
   Вообще-то Игорю было приятно, что этот симпатичный, удивительно человечный инопланетянин хвалит его. Но в тоже время он ощутил приметный укол неприятного чувства. Пожалуй, зависть. Самая обыкновенная, житейская, древняя, как и само человечество. Мелочная зависть к тому, кто лучше, умнее, удачливее тебя. Когда же, в конце концов, удаётся людям вырвать корни проклятого эгоизма из своих душ? – Поистине, люди – не боги!
   – Есть между людьми и немидами и различия, различия немалые, – продолжал между тем посланец. – Но мы идём по общей дороге, к одним и тем же целям. А дорога трудна, в дальнем пути так одиноко! Поэтому мы и протягиваем вам руку дружбы.
   – Вы правы, в дальней дороге трудно одному.
   – Ну, а внешность, облик – дело второстепенное. Эти отличия куда глубже, чем вы думаете. Они имеют даже не вещественную, не субстанциональную, а функциональную основу – у людей и немидов разная генетика.
   – Не совсем понимаю.
   – У людей, как и у всех других земных организмов, генотипы связаны с фенотипом в двоичной системе, а у немидов – в троичной.
   Игорь подумал и признался:
   – И все-таки я не понимаю сути.
   – Постараюсь пояснить.
   Посланец сказал, что в отличие от земных генотипы немидов собраны по трилельной схеме: каждый элементарный признак организма определяется тремя генами – аллелью, которая подобна земной, и третьим, нейтральным геном. Ни один из аллельных генов не является доминирующим, они равноправны; доминирование одного гена осуществляется за счёт подсоединения к нему нейтрального гена.
   – Честно говоря, не вижу особых преимуществ в таком, троичном способе компоновки признаков. – Игорь улыбнулся. – То же самое сооружение, только не из трех разных кирпичиков. На выходе – тот же самый набор элементарных признаков.
   Ответная улыбка посланца приобрела насмешливый оттенок.
   – А лабильность, подвижность? – спросил он и провёл в воздухе изящную волнистую линию.
   – Подвижность чего?
   – Признаков, коллега, признаков. Благодаря жёсткой доминантности генов, земные генотипы – это структуры с набором постоянных признаков. А генотип, лежащий в основе нашей жизни, – качающийся, плавный. Если нейтральный ген подсоединится к одному аллельному гену, реализуется один признак, откачнётся к его контрагенту – получит силу признак противоположный. Фенотип, облик организма будет гибко и причудливо меняться.
   Посланец сделал паузу, наблюдая за реакцией Дюка, тот медленно прозревал, но возникавшая картина была столь невероятной, что он отказался себе верить.
   – Да-да, – подтвердил посланец, чутко уловивший его состояние, – вы не ошибаетесь: у немидов нет постоянного внешнего облика, они могут его менять в широких пределах по своему усмотрению. Конечно, период из одного воплощения в другое не происходит мгновенно. В естественных условиях для этого требуются недели и месяцы – все зависит от дистанции, которая разделяет между собой эти, с позволения сказать, ипостаси. С помощью специальных мер стимуляции, разработанных генной инженерией, сроки перевоплощения могут быть резко сокращены – до нескольких суток и даже часов.
   – Черт знает что! – повторил Игорь, однако было видно, что он уже несколько освоился с услышанным и начинает, как это говорится, раскладывать факты по полочкам.
   Не стоит так удивляться. Даже ваш двоичный, окаменелый организм обладает большой подвижностью. Вспомните, кем вы только не побывали в ходе своего становления: оплодотворённой яйцеклеткой, морулой, рыбообразным эмбрионом с жабрами, скрюченным уродцем с огромной головой. И все это был Игорь Дюк!
   Игорь невольно усмехнулся, представляя эту цепочку поистине сказочных превращений, а посланец продолжал:
   – Взрослые земные животные утрачивают способность к трансформации, их генотип окончательно костенеет. А вот немидские сохраняют свою способность к направленным превращениям на протяжении всей жизни. Не правда ли, все довольно просто?
   – Да, – протянул Игорь. – Вдумываясь в ваши слова, начинаешь в них верить. Хотя здравый смысл протестует!

Глава 33

   Информационную посылку немидов Виктор Хельг обнаружил на четвёртой глобуле. Не успели они сделать и двадцати шагов от того места, где был установлен вымпел, эту операцию не без удовольствия и некоторой гордости проделал Соколов, как Виктор услышал в своих микрофонах торопливый, глухой стук, словно чьё-то сердце билось лихорадочно, торопливо, боясь запоздать.
   – Александр Сергеевич! – окликнул Хельг товарища и довольно буднично уведомил: – Кажется, дело сделано.
   Соколов негромко ахнул и, неуклюже-торопливо переступая на гравитоподошвах, поспешил к Виктору. Прислушиваясь, он подтвердил наличие ритмичного стука с частотой в пять с половиной герц. Сомнений быть не могло – посылка! Лорка через катер-ретранслятор слышал все их разговоры между собой и без промедления санкционировал дальнейшие действия. Виктор запеленговал точку, в которой посылочный сигнал имел наибольшую амплитуду, и забил в этом месте щуп генератора-передатчика.
   – Начнём, пожалуй? – спросил он, обращаясь не столько к эксперту, сколько к невидимому Лорке.
   – Начнём! – бодро ответил Соколов, лишь теперь начиная по-настоящему волноваться.
   – Секунду! – послышался голос Федора. – Отойдите от щупа на всю длину кабеля. Сколько это будет, двадцать метров?
   – Ровно двадцать, – подтвердил Хельг уже в движении, он понимал, что спорить с командиром бесполезно. – Бережёного – Бог бережёт, – пояснил он негромко Соколову, который старательно вышагивал рядом с ним.
   Когда кабель, связывающий щуп с генератором, был полностью размотан, Лорка приказал:
   – А теперь опусти катер, но не приземляй его – подвесь в полуметре от поверхности.
   – Надо ли? – усомнился Виктор.
   – Надо. На-до!
   – А не боишься остаться без связи с нами? – корабль находился вне зоны прямой видимости с поверхности глобулы, поэтому снижение катера нарушало связь.
   Было слышно, как Лорка усмехнулся.