Страница:
“Все, он меня добил окончательно. Это же надо было так влипнуть с этим баронством. В жизни себе не прощу!”
Всякие общественные поручения были для меня всю жизнь как кость в горле. А выступать с отчетом на собрании? Да лучше повеситься! С этим здесь никаких проблем. Палач свой, можно сказать, домашний.
Кто-то осторожно постучал в дверь. Я вздрогнул и открыл глаза.
– Здесь что, проходной двор или баронские покои? – Мой голос прозвучал раздраженно и зло.
Шах встал и открыл дверь. О-о, только не это! За дверью стояла толпа народа. Все низко поклонились. Несколько человек тут же убежали.
“Наверное, побежали сообщить всему народу, что их любимый повелитель проснулся. Или сообщить наемным убийцам, что я сейчас выйду. Чтобы у тех было время смазать ядом стрелы. Черт возьми! Неплохой выход. Стрела в спину – и никакой ответственности. Ну что за мысли у меня! А все он! Ну, Шах, погоди! Тоже мне, товарищ по оружию. Так расстроить…”
Не дав мне разобраться в своих мыслях и настроении, в комнату стал заходить народ.
Первым вошел капитан замковой стражи вместе с человеком, которого я еще не знал. Он представился. Теперь я знал, как выглядит казначей. Потом двое слуг осторожно втащили лоханку с теплой водой, а еще двое притащили ворох костюмов.
Оглядев всю эту толпу, я вопросительно посмотрел на капитана. Тот, правильно поняв мой взгляд, объяснил мне, что прежний барон любил по утрам доклады слушать. Я сказал, что если ничего нового нет, то он может возвращаться к своим обязанностям, и добавил, что это касается и казначея. Когда они ушли, Шах сказал мне, что через час я должен быть в приемном зале – туда уже начали собираться купцы. Я сказал, что буду, и он ушел. Двое слуг разложили костюмы покойного барона, и пришедший с ними портной стал подгонять их под меня.
Через час я сидел в приемном зале и принимал купцов. Каждый из них представлялся самым честным купцом в округе. Глядя на них, трудно было поверить, что здесь собрались только честные купцы, а все нечестные живут и торгуют в других местах. Не успели уйти купцы, как пришли старшины ремесленных цехов. Посыпались жалобы на то, что они из-за высоких налогов совсем обнищали и живут впроголодь. Впрочем, округлые щеки и серебряные цепи на груди свидетельствовали о том, что умирать от голода они будут долго. Я выждал, когда иссякнет поток жалоб, а лица старшин примут выражение предельного внимания. Сделав серьезное лицо, я тоном солидного государственного мужа, озабоченного исключительно процветанием собственных земель, рявкнул на весь зал:
– Работать больше надо! Прямо сейчас и принимайтесь! А теперь ноги в руки и вперед!
Делегацию старшин будто кнутом стеганули. Какие доли секунды они пытались осмыслить мои слова. Когда же до них дошел смысл сказанного, все они, судорожно кланяясь, быстро выскочили из зала.
С моей стороны это было откровенное хамство. Но что я им мог сказать? Я понятия не имел об их проблемах и не знал, как реагировать на их жалобы. Что они от меня хотят, если я лишь второй день работаю бароном?!
Тут мне в голову пришла мысль: “А нет ли в замке какого-нибудь пособия или краткого справочника под названием “1001 ответ, или Что надо знать начинающему барону”. Надо заглянуть в местную библиотеку”,
В зал вошел капитан Рекорд. Приблизившись, он сказал, что арестовано пять прислужников барона, и попросил у меня официального разрешения на проведение казни. Она должна будет состояться завтра на городской площади. Тут же была составлена соответствующая бумага. Оттиснув на мягком сургуче свою печатку, я вручил ее капитану.
Подошло время обеда. Когда меня утром спросили, что я хочу на обед, я распорядился, чтобы ничего серьезного не готовили. Просто наскоро перекушу в своей комнате.
Переступив порог комнаты, я остановился, не зная, то ли плакать, то ли смеяться. Весь большой стол был уставлен блюдами с едой, графинами с вином и кувшинами с пивом. Рядом со столом стояли навытяжку трое слуг, и двое находились у меня за спиной.
“Безработица им тут не грозит, если пятеро обслуживают одного. А столто какой накрыли! Они что себе думают? У меня краткий обеденный перерыв! Мне еще работать и работать! Я рассчитывал на миску похлебки и кусок мяса. Все здесь не как у людей”. – Думать-то я так думал, но на стол смотрел с внутренним удовлетворением. Все-таки что-то в этом есть! Не так ли, господин барон?
– Ну, давайте, что там у вас, – буркнул я, садясь за стол.
– Господин барон, все, как вы просили. Сделали по-простому, по-походному. – Голос слуги звучал испуганно, – Что господин барон желает? Есть тушеная говядина, поросенок с яблоками, пирог с олениной, индейка, запеченная в сметанном соусе, мясное рагу с овощами. Восемь сортов вина и три сорта пива. К великому нашему сожалению, мы еще не знаем вкусов господина барона. На десерт есть два вида пирога, яблочный и вишневый. Есть еще ванильная сдоба со взбитыми сливками и шоколадный торт. Господин барон, надеюсь, извинит нас сегодня. Когда он в следующий раз… – голос прозвучал заискивающе.
Его глаза пытались поймать мой взгляд, чтобы понять, в каком настроении господин барон. Я не слушал, что он говорит, и даже не видел его. Я весь ушел в себя, в свои воспоминания.
“Где ты, моя столовая? Сейчас бы выстроить в шеренгу весь рабочий состав столовой и показать, чем людей кормить надо. Нет, не так. Я бы покормил с недельку главного палача и его подручных вашим гуляшом да борщом. Потом показал бы им на вас и сказал: “Вот ваши кормильцы”. Представляю, какой бы они из вас гуляш сделали. Хотя нет, не продержались бы палачи на этой еде неделю. Три дня максимум, и то пришлось бы их по инвалидности списывать”.
Слуга истолковал мою задумчивость как недовольство и стал осторожно пятиться, бормоча:
– Господин барон, не будьте так строги к своему слуге…
Выражение его лица говорило о том, что он рассчитывал как минимум на виселицу.
– Все, хватит разговоров. Есть хочу. Прежде всего я попробую это, потом – то, – перебил я его.
С этими словами я приступил к еде.
Насытившись, я долго не мог вылезти из-за стола.
“Если я еще неделю посижу на таком походном пайке, то у меня вырастет второй подбородок”. – Эта мысль заставила меня оторваться от стола и отправиться принимать присягу.
Ближе к вечеру я со своими спутниками попал в свою сокровищницу. Расположена она была в подвале, за двойными дверями и усиленно охранялась. Переступив порог, мы вошли в довольно большую комнату, хорошо освещенную. Факелов горело не менее десятка.
Сундуки, стоявшие в ней, занимали полкомнаты и были разделены на две группы. Их было около двух десятков. Тут же стоял стол, заваленный свитками, кресло и широкая скамейка.
Казначей оказался далеко не таким простым человеком, каким казался на первый взгляд. Черная просторная одежда и чернильница у пояса придавали ему вид чиновника из магистрата, но по уму он превосходил весь магистрат в целом. Этот человек держал в голове имена всех купцов, которые торговали здесь или проезжали мимо с караванами. Знал, кто чем торгует и с кого какую пошлину надо брать. Он по-• мнил всех сборщиков налогов, знал размеры и виды налогов. Знал, у кого какое состояние, кто ворует, а кто еще только начинает воровать. Короче, знал все и про всех.
Я спросил его, откуда у него все эти сведения. Оказывается, на него работает целая армия доносчиков.
“Средневековый промышленный шпионаж. Взятки и подкуп чиновников. Черный нал. Да, все как у нас. Стоило так далеко забираться. Нет, вообще-то стоило. Бароном на Земле мне ну никак не светило быть”.
– А что в сундуках? – поинтересовался я.
– В двенадцати сундуках находятся меха, ткани, а также посуда, сделанная из золота и серебра. В этих трех больших лежат доспехи и оружие, инкрустированные драгоценными металлами. В маленьких сундучках лежат драгоценные камни и золотые монеты. В этом, крайнем, находятся женские украшения. В каждом сундуке лежит опись того, что там хранится. Каждый день я вношу дополнения.
Он объяснял спокойным суховатым тоном. Похоже, это был единственный человек, которому я не внушал трепета. Или он хорошо умел себя держать в руках.
– Значит, в ближайшее время я от голода не умру? спросил я его.
– Еще два таких года, и господин барон сможет купить себе второе баронство, если вам мало будет этих земель, – вполне серьезно ответил он.
В конце своего первого рабочего дня я сидел у себя в спальне, вытянув уставшие ноги.
Мысли были такие же тяжелые и уставшие.
“Пришлось сегодня поработать. Еще две недели такой работы, и я озверею. Начну вешать всех подряд. Ох и тяжела ты, баронская доля!”
Тут вошел Шах.
– Ты почему не одет? – бодро спросил он.
– А я что, по-твоему, раздет? – раздраженно бросил я.
– Брось свои шуточки. В пиршественном зале уже собираются гости. Именитые купцы, глава магистрата, старшины ремесленных цехов. Приехало несколько дворян, твоих соседей. Называют себя послами, а на самом деле настоящие лазутчики. Посидишь с этой теплой компанией пару часиков, и на сегодня все. – Не дав мне ничего сказать, он закричал:
– Эй, сюда!
Двое слуг внесли парадный костюм.
“А без меня никак нельзя? Ну заболел барон. Нет, еще лучше: меня ранил наемный убийца, и я лежу, истекая кровью. Нет, это точно не пойдет. Знаю я местный народ. Сюда сразу прилетит толпа, чтобы добить меня. И самое главное, из чистого милосердия, чтобы господин барон не мучился”. – От этих мыслей я даже заерзал в кресле.
– Так ты идешь или нет? – нетерпеливо спросил Шах.
– Уже иду, – сказал я с тоской в голосе, поднимаясь с кресла.
Через час я уже сидел во главе пиршественного стола. Скучное было застолье, то и дело кто-то вставал и произносил тост за мое здоровье. Это длилось около двух часов, пока народ не перебрал лишнего и не начал веселиться. За столом пошли разговоры, споры, а кое-где и петь начали.
“Ну, все, им уже стало не до меня. Пора отправляться на боковую”.
Я встал, думая, что меня никто не заметит. Не тут-то было. Все дружно вскочили и пожелали мне спокойного сна.
“Чувствуется воспитание покойного барона”, – мелькнула у меня ехидная мысль. Но ее тут же перебила другая, которая мне совсем не понравилась: “А не сегодняшние ли виселицы вызвали у них такой энтузиазм, а? Нет, надеюсь, нет!”
Глава 6
Глава 7
Всякие общественные поручения были для меня всю жизнь как кость в горле. А выступать с отчетом на собрании? Да лучше повеситься! С этим здесь никаких проблем. Палач свой, можно сказать, домашний.
Кто-то осторожно постучал в дверь. Я вздрогнул и открыл глаза.
– Здесь что, проходной двор или баронские покои? – Мой голос прозвучал раздраженно и зло.
Шах встал и открыл дверь. О-о, только не это! За дверью стояла толпа народа. Все низко поклонились. Несколько человек тут же убежали.
“Наверное, побежали сообщить всему народу, что их любимый повелитель проснулся. Или сообщить наемным убийцам, что я сейчас выйду. Чтобы у тех было время смазать ядом стрелы. Черт возьми! Неплохой выход. Стрела в спину – и никакой ответственности. Ну что за мысли у меня! А все он! Ну, Шах, погоди! Тоже мне, товарищ по оружию. Так расстроить…”
Не дав мне разобраться в своих мыслях и настроении, в комнату стал заходить народ.
Первым вошел капитан замковой стражи вместе с человеком, которого я еще не знал. Он представился. Теперь я знал, как выглядит казначей. Потом двое слуг осторожно втащили лоханку с теплой водой, а еще двое притащили ворох костюмов.
Оглядев всю эту толпу, я вопросительно посмотрел на капитана. Тот, правильно поняв мой взгляд, объяснил мне, что прежний барон любил по утрам доклады слушать. Я сказал, что если ничего нового нет, то он может возвращаться к своим обязанностям, и добавил, что это касается и казначея. Когда они ушли, Шах сказал мне, что через час я должен быть в приемном зале – туда уже начали собираться купцы. Я сказал, что буду, и он ушел. Двое слуг разложили костюмы покойного барона, и пришедший с ними портной стал подгонять их под меня.
Через час я сидел в приемном зале и принимал купцов. Каждый из них представлялся самым честным купцом в округе. Глядя на них, трудно было поверить, что здесь собрались только честные купцы, а все нечестные живут и торгуют в других местах. Не успели уйти купцы, как пришли старшины ремесленных цехов. Посыпались жалобы на то, что они из-за высоких налогов совсем обнищали и живут впроголодь. Впрочем, округлые щеки и серебряные цепи на груди свидетельствовали о том, что умирать от голода они будут долго. Я выждал, когда иссякнет поток жалоб, а лица старшин примут выражение предельного внимания. Сделав серьезное лицо, я тоном солидного государственного мужа, озабоченного исключительно процветанием собственных земель, рявкнул на весь зал:
– Работать больше надо! Прямо сейчас и принимайтесь! А теперь ноги в руки и вперед!
Делегацию старшин будто кнутом стеганули. Какие доли секунды они пытались осмыслить мои слова. Когда же до них дошел смысл сказанного, все они, судорожно кланяясь, быстро выскочили из зала.
С моей стороны это было откровенное хамство. Но что я им мог сказать? Я понятия не имел об их проблемах и не знал, как реагировать на их жалобы. Что они от меня хотят, если я лишь второй день работаю бароном?!
Тут мне в голову пришла мысль: “А нет ли в замке какого-нибудь пособия или краткого справочника под названием “1001 ответ, или Что надо знать начинающему барону”. Надо заглянуть в местную библиотеку”,
В зал вошел капитан Рекорд. Приблизившись, он сказал, что арестовано пять прислужников барона, и попросил у меня официального разрешения на проведение казни. Она должна будет состояться завтра на городской площади. Тут же была составлена соответствующая бумага. Оттиснув на мягком сургуче свою печатку, я вручил ее капитану.
Подошло время обеда. Когда меня утром спросили, что я хочу на обед, я распорядился, чтобы ничего серьезного не готовили. Просто наскоро перекушу в своей комнате.
Переступив порог комнаты, я остановился, не зная, то ли плакать, то ли смеяться. Весь большой стол был уставлен блюдами с едой, графинами с вином и кувшинами с пивом. Рядом со столом стояли навытяжку трое слуг, и двое находились у меня за спиной.
“Безработица им тут не грозит, если пятеро обслуживают одного. А столто какой накрыли! Они что себе думают? У меня краткий обеденный перерыв! Мне еще работать и работать! Я рассчитывал на миску похлебки и кусок мяса. Все здесь не как у людей”. – Думать-то я так думал, но на стол смотрел с внутренним удовлетворением. Все-таки что-то в этом есть! Не так ли, господин барон?
– Ну, давайте, что там у вас, – буркнул я, садясь за стол.
– Господин барон, все, как вы просили. Сделали по-простому, по-походному. – Голос слуги звучал испуганно, – Что господин барон желает? Есть тушеная говядина, поросенок с яблоками, пирог с олениной, индейка, запеченная в сметанном соусе, мясное рагу с овощами. Восемь сортов вина и три сорта пива. К великому нашему сожалению, мы еще не знаем вкусов господина барона. На десерт есть два вида пирога, яблочный и вишневый. Есть еще ванильная сдоба со взбитыми сливками и шоколадный торт. Господин барон, надеюсь, извинит нас сегодня. Когда он в следующий раз… – голос прозвучал заискивающе.
Его глаза пытались поймать мой взгляд, чтобы понять, в каком настроении господин барон. Я не слушал, что он говорит, и даже не видел его. Я весь ушел в себя, в свои воспоминания.
“Где ты, моя столовая? Сейчас бы выстроить в шеренгу весь рабочий состав столовой и показать, чем людей кормить надо. Нет, не так. Я бы покормил с недельку главного палача и его подручных вашим гуляшом да борщом. Потом показал бы им на вас и сказал: “Вот ваши кормильцы”. Представляю, какой бы они из вас гуляш сделали. Хотя нет, не продержались бы палачи на этой еде неделю. Три дня максимум, и то пришлось бы их по инвалидности списывать”.
Слуга истолковал мою задумчивость как недовольство и стал осторожно пятиться, бормоча:
– Господин барон, не будьте так строги к своему слуге…
Выражение его лица говорило о том, что он рассчитывал как минимум на виселицу.
– Все, хватит разговоров. Есть хочу. Прежде всего я попробую это, потом – то, – перебил я его.
С этими словами я приступил к еде.
Насытившись, я долго не мог вылезти из-за стола.
“Если я еще неделю посижу на таком походном пайке, то у меня вырастет второй подбородок”. – Эта мысль заставила меня оторваться от стола и отправиться принимать присягу.
Ближе к вечеру я со своими спутниками попал в свою сокровищницу. Расположена она была в подвале, за двойными дверями и усиленно охранялась. Переступив порог, мы вошли в довольно большую комнату, хорошо освещенную. Факелов горело не менее десятка.
Сундуки, стоявшие в ней, занимали полкомнаты и были разделены на две группы. Их было около двух десятков. Тут же стоял стол, заваленный свитками, кресло и широкая скамейка.
Казначей оказался далеко не таким простым человеком, каким казался на первый взгляд. Черная просторная одежда и чернильница у пояса придавали ему вид чиновника из магистрата, но по уму он превосходил весь магистрат в целом. Этот человек держал в голове имена всех купцов, которые торговали здесь или проезжали мимо с караванами. Знал, кто чем торгует и с кого какую пошлину надо брать. Он по-• мнил всех сборщиков налогов, знал размеры и виды налогов. Знал, у кого какое состояние, кто ворует, а кто еще только начинает воровать. Короче, знал все и про всех.
Я спросил его, откуда у него все эти сведения. Оказывается, на него работает целая армия доносчиков.
“Средневековый промышленный шпионаж. Взятки и подкуп чиновников. Черный нал. Да, все как у нас. Стоило так далеко забираться. Нет, вообще-то стоило. Бароном на Земле мне ну никак не светило быть”.
– А что в сундуках? – поинтересовался я.
– В двенадцати сундуках находятся меха, ткани, а также посуда, сделанная из золота и серебра. В этих трех больших лежат доспехи и оружие, инкрустированные драгоценными металлами. В маленьких сундучках лежат драгоценные камни и золотые монеты. В этом, крайнем, находятся женские украшения. В каждом сундуке лежит опись того, что там хранится. Каждый день я вношу дополнения.
Он объяснял спокойным суховатым тоном. Похоже, это был единственный человек, которому я не внушал трепета. Или он хорошо умел себя держать в руках.
– Значит, в ближайшее время я от голода не умру? спросил я его.
– Еще два таких года, и господин барон сможет купить себе второе баронство, если вам мало будет этих земель, – вполне серьезно ответил он.
В конце своего первого рабочего дня я сидел у себя в спальне, вытянув уставшие ноги.
Мысли были такие же тяжелые и уставшие.
“Пришлось сегодня поработать. Еще две недели такой работы, и я озверею. Начну вешать всех подряд. Ох и тяжела ты, баронская доля!”
Тут вошел Шах.
– Ты почему не одет? – бодро спросил он.
– А я что, по-твоему, раздет? – раздраженно бросил я.
– Брось свои шуточки. В пиршественном зале уже собираются гости. Именитые купцы, глава магистрата, старшины ремесленных цехов. Приехало несколько дворян, твоих соседей. Называют себя послами, а на самом деле настоящие лазутчики. Посидишь с этой теплой компанией пару часиков, и на сегодня все. – Не дав мне ничего сказать, он закричал:
– Эй, сюда!
Двое слуг внесли парадный костюм.
“А без меня никак нельзя? Ну заболел барон. Нет, еще лучше: меня ранил наемный убийца, и я лежу, истекая кровью. Нет, это точно не пойдет. Знаю я местный народ. Сюда сразу прилетит толпа, чтобы добить меня. И самое главное, из чистого милосердия, чтобы господин барон не мучился”. – От этих мыслей я даже заерзал в кресле.
– Так ты идешь или нет? – нетерпеливо спросил Шах.
– Уже иду, – сказал я с тоской в голосе, поднимаясь с кресла.
Через час я уже сидел во главе пиршественного стола. Скучное было застолье, то и дело кто-то вставал и произносил тост за мое здоровье. Это длилось около двух часов, пока народ не перебрал лишнего и не начал веселиться. За столом пошли разговоры, споры, а кое-где и петь начали.
“Ну, все, им уже стало не до меня. Пора отправляться на боковую”.
Я встал, думая, что меня никто не заметит. Не тут-то было. Все дружно вскочили и пожелали мне спокойного сна.
“Чувствуется воспитание покойного барона”, – мелькнула у меня ехидная мысль. Но ее тут же перебила другая, которая мне совсем не понравилась: “А не сегодняшние ли виселицы вызвали у них такой энтузиазм, а? Нет, надеюсь, нет!”
Глава 6
ДЕВУШКА
Только я вышел из зала, как вслед за мной вышли мои соратники. Я подождал, когда они подойдут, и насмешливо спросил:
– Что, тоже надоело? Или решили лечь пораньше?
– Решили проводить тебя до кровати и пожелать тебе спокойной ночи. И если ты не против, накрыть тебя одеялом, а то, не дай бог, простудишься, кашлять будешь! – в тон мне ответил Шах.
– В честь чего такая честь? Вы что, думаете, дорогу не найду? А этот на что? – И я показал на слугу-факельщика, стоявшего рядом со мной.
– Ты слишком рано успокоился, Миша, – холодно заявил Ваня
– Ты почему без стражи идешь? У нас что, врагов нет? – добил меня Шах.
“Что тут скажешь? Виноват!”
Дойдя до моей спальни, ребята решили посидеть немного и выпить по стаканчику.
Только мы расположились, как раздался осторожный стук в дверь.
– Кто там? – спросил Шах, подходя к двери.
– Господин рыцарь, тут слуга к господину барону. раздался голос стражника.
– Что нужно? – отрывисто спросил он, открыв дверь.
– Господин рыцарь, нижайше прошу… – заискивающе начал слуга.
– Проходи в комнату и говори короче.
Шах отошел от двери и снова сел в кресло. Слуга остановился на пороге, не осмеливаясь пройти дальше, и согнулся в поклоне.
– Обычно в это время бывший барон требовал к себе девочек. Вот я и пришел, – тихо сказал он.
– Ты, что ли, девочка? Непохоже, – со смешком сказал я.
– Господин барон меня неправильно понял. В замке сейчас находятся восемь женщин для удовольствий господина барона и его гостей. Было больше, но бывший барон… – более уверенно заговорил слуга.
– Все ясно. Короче!
– Господин барон! Вчера утром привезли новенькую. Очень красивая девушка. Бывший барон ее даже не видел. – Голос слуги звучал вкрадчиво.
Я повернулся к ребятам. Шах сделал отрицательный жест, оно и понятно. У него есть Катрин.
Ваня немного подумал и сказал:
– Давай!
– Будет исполнено А вам, господин барон? – голос уже не льстил, а уговаривал.
– Э-э… ты пока проводи рыцарей, а потом приводи, я кивком отпустил его.
– Слушаюсь, господин барон. – Низко поклонившись, слуга исчез за дверью. За ним вышли мои соратники.
“Ну и барон у них был. Грабитель, убийца, насильник и еще содержатель борделя. Многосторонняя личность. Прямо гигант уголовного мира”.
Мои мысли прервала скрипнувшая дверь. На пороге возник слуга.
– Не стой там, проходи. Вот так. Эта новенькая… К ней надо идти или как? – волнуясь, спросил я.
– Как можно, господин барон?! Сейчас я ее к вам приведу.
В следующее мгновение слуга скрылся за дверью. Я взволнованно заходил по комнате.
“Ну и ситуация! Как себя вести?” – Эта мысль не давала мне покоя.
Задумавшись, я чуть не пропустил тихий стук в дверь. Чтобы хоть как-то успокоиться, я сел в кресло:
– Заходите!
Дверь осторожно приоткрылась, и в комнате появилась девушка. Я сидел и смотрел на нее, не зная, что сказать.
Подумалось: “Надо же встать. Женщина стоит, а я сижу. Некультурно получается”.
Поднялся, резко оттолкнув кресло. Девушка испуганно отступила к стене.
“Что теперь? Что обычно бароны говорят своим любовницам? Не знаю. Любовные романы надо было на Земле читать, а не фантастику”.
– Садись. Меня не надо бояться. – Я старался говорить спокойно.
Девушка подошла и осторожно села на самый краешек кресла, готовая вскочить в любую минуту. Она была как натянутая струна.
Из-за плохого освещения я не мог сразу рассмотреть лицо девушки. Зато сейчас оно предстало во всей красе. Округлый овал, бархатная кожа, вздернутый носик очаровывали. Большие, чуть влажные глаза и алые пухлые губы довершали эту прелестную картину. Оторвав взгляд от лица, я только открыл рот, чтобы ее успокоить, но тут мой взгляд уперся в низкий вырез, обнажавший прекрасную грудь.
С трудом оторвавшись от этого зрелища, я протянул руку к кувшину, стоявшему на столе, чтобы налить себе вина. Неправильно истолковав мой жест, девушка вздрогнула и сжалась в комочек. Она стала похожа на какого-то маленького испуганного зверька. От вида этого неприкрытого испуга меня разобрала жалость к девушке и злость на самого себя. На себя за то, что я не знал, о чем говорить и что делать. Ну не было у меня в жизни таких ситуаций. Не было. Я сегодня страшно устал, а тут еще приходится разбираться с этой девчонкой.
– Значит, так, иди-ка ты к себе, девица-красавица. А я лягу спать.
Мой усталый и равнодушный тон заставил ее вздрогнуть.
– Господин барон, не прогоняйте меня. – Ее голосок зазвенел так жалобно, казалось, что она вот-вот расплачется.
– Слушай, ты мне тут дурочку не валяй! – разозлился я. – То она дрожит, как лист на ветру, то ее не прогоняй. Ты что, в постель ко мне хочешь?
– Я не знаю, – прошептала она.
– А кто знает?! Ты мне можешь объяснить, почему я не должен тебя прогонять?! Моя спальня, что хочу, то и делаю! – Мой голос зазвенел от злости.
– Мне сказали, что если господин барон будет мной недоволен, то меня накажут.
При этих словах ее глаза наполнились слезами. Туг уж я не сдержался и начал бушевать.
– Кто тебя тут может наказать, кроме меня?! Кто?! И что значит наказать?! Это вы живете по звериным законам, а я не хочу быть зверем! Куда я попал?! Варвары вы все! Как вы все мне надоели! – Я кричал так, что у самого заложило уши.
Потом упал в кресло, пытаясь сдержать нервную дрожь. Все эти феодальные мерзости меня и так достали, а тут еще эта девчонка. Сколько можно? У меня что, нервы из железа?
Вдруг я услышал плач и посмотрел на девушку. Она, закрыв лицо руками, горько рыдала. При виде слез моя злость куда-то испарилась.
– Ну хватит тебе, успокойся, – старался говорить я спокойным тоном, – Погорячился немного. Бароны тоже люди. Хватить плакать. Завтра утром разберемся с тем, кто тебя хотел наказать. Хорошо? А теперь сделаем так. Ты ложишься у стенки, а я с краю. Кровать большая, мы вполне поместимся. Договорились?
Она кивнула головой, слабо улыбнувшись. Ее глаза еще были полны слез. – Вот и хорошо. Умой свое личико. Кувшин в углу. И давай ложиться, а то завтра мне обещали тяжелый день.
С этими словами я сел на кровать и стал снимать сапоги.
Утром я проснулся от того, что моей щеки что-то коснулось. Открыл глаза и увидел, что моя прелестная незнакомка склонилась надо мной. Обняв за плечи, я слегка притянул ее к себе. Наши губы встретились…
Спустя некоторое время, когда мы лежали, прижавшись друг к другу, она мне рассказала свою историю. Я ужаснулся, но она считала, что ей здорово повезло.
Ее звали Ливия. До четырнадцати лет она жила с родителями в деревне. Их деревня находилась на границе графства. Рядом с их деревней произошло сражение между войсками их графа и соседа-герцога. Во время этого сражения деревня была сожжена. Половину жителей перебили, а вторая половина разбежалась. Отца убили на ее глазах, а где мать и сестры, она не знает. Целые сутки она просидела на пшеничном поле. Когда вернулась, деревни не было. Голое пепелище. Она пошла куда глаза глядят. Ей сильно повезло, что буквально через два дня она наткнулась на монахинь, идущих в свой монастырь. Четыре года она жила при монастыре, пока ее и еще двух сестер не послали за продуктами в соседнюю деревню. По дороге на них напали люди барона. Вот так она оказалась здесь.
Выслушав ее историю, я сделал для себя вывод, что простота нравов, привлекавшая меня вначале, граничит здесь с дикостью и жестокостью. А название здешних земель “Вольные” придумали здешние графы и бароны. Потому что для простого народа это название должно звучать насмешкой.
Бедная девочка! Я ее успокоил, сказав, что теперь она будет жить в замке. Если здесь ее кто-нибудь тронет хоть пальцем, будет иметь дело со мной. Конечно же в любой момент она может вернуться в свой монастырь.
– Что, тоже надоело? Или решили лечь пораньше?
– Решили проводить тебя до кровати и пожелать тебе спокойной ночи. И если ты не против, накрыть тебя одеялом, а то, не дай бог, простудишься, кашлять будешь! – в тон мне ответил Шах.
– В честь чего такая честь? Вы что, думаете, дорогу не найду? А этот на что? – И я показал на слугу-факельщика, стоявшего рядом со мной.
– Ты слишком рано успокоился, Миша, – холодно заявил Ваня
– Ты почему без стражи идешь? У нас что, врагов нет? – добил меня Шах.
“Что тут скажешь? Виноват!”
Дойдя до моей спальни, ребята решили посидеть немного и выпить по стаканчику.
Только мы расположились, как раздался осторожный стук в дверь.
– Кто там? – спросил Шах, подходя к двери.
– Господин рыцарь, тут слуга к господину барону. раздался голос стражника.
– Что нужно? – отрывисто спросил он, открыв дверь.
– Господин рыцарь, нижайше прошу… – заискивающе начал слуга.
– Проходи в комнату и говори короче.
Шах отошел от двери и снова сел в кресло. Слуга остановился на пороге, не осмеливаясь пройти дальше, и согнулся в поклоне.
– Обычно в это время бывший барон требовал к себе девочек. Вот я и пришел, – тихо сказал он.
– Ты, что ли, девочка? Непохоже, – со смешком сказал я.
– Господин барон меня неправильно понял. В замке сейчас находятся восемь женщин для удовольствий господина барона и его гостей. Было больше, но бывший барон… – более уверенно заговорил слуга.
– Все ясно. Короче!
– Господин барон! Вчера утром привезли новенькую. Очень красивая девушка. Бывший барон ее даже не видел. – Голос слуги звучал вкрадчиво.
Я повернулся к ребятам. Шах сделал отрицательный жест, оно и понятно. У него есть Катрин.
Ваня немного подумал и сказал:
– Давай!
– Будет исполнено А вам, господин барон? – голос уже не льстил, а уговаривал.
– Э-э… ты пока проводи рыцарей, а потом приводи, я кивком отпустил его.
– Слушаюсь, господин барон. – Низко поклонившись, слуга исчез за дверью. За ним вышли мои соратники.
“Ну и барон у них был. Грабитель, убийца, насильник и еще содержатель борделя. Многосторонняя личность. Прямо гигант уголовного мира”.
Мои мысли прервала скрипнувшая дверь. На пороге возник слуга.
– Не стой там, проходи. Вот так. Эта новенькая… К ней надо идти или как? – волнуясь, спросил я.
– Как можно, господин барон?! Сейчас я ее к вам приведу.
В следующее мгновение слуга скрылся за дверью. Я взволнованно заходил по комнате.
“Ну и ситуация! Как себя вести?” – Эта мысль не давала мне покоя.
Задумавшись, я чуть не пропустил тихий стук в дверь. Чтобы хоть как-то успокоиться, я сел в кресло:
– Заходите!
Дверь осторожно приоткрылась, и в комнате появилась девушка. Я сидел и смотрел на нее, не зная, что сказать.
Подумалось: “Надо же встать. Женщина стоит, а я сижу. Некультурно получается”.
Поднялся, резко оттолкнув кресло. Девушка испуганно отступила к стене.
“Что теперь? Что обычно бароны говорят своим любовницам? Не знаю. Любовные романы надо было на Земле читать, а не фантастику”.
– Садись. Меня не надо бояться. – Я старался говорить спокойно.
Девушка подошла и осторожно села на самый краешек кресла, готовая вскочить в любую минуту. Она была как натянутая струна.
Из-за плохого освещения я не мог сразу рассмотреть лицо девушки. Зато сейчас оно предстало во всей красе. Округлый овал, бархатная кожа, вздернутый носик очаровывали. Большие, чуть влажные глаза и алые пухлые губы довершали эту прелестную картину. Оторвав взгляд от лица, я только открыл рот, чтобы ее успокоить, но тут мой взгляд уперся в низкий вырез, обнажавший прекрасную грудь.
С трудом оторвавшись от этого зрелища, я протянул руку к кувшину, стоявшему на столе, чтобы налить себе вина. Неправильно истолковав мой жест, девушка вздрогнула и сжалась в комочек. Она стала похожа на какого-то маленького испуганного зверька. От вида этого неприкрытого испуга меня разобрала жалость к девушке и злость на самого себя. На себя за то, что я не знал, о чем говорить и что делать. Ну не было у меня в жизни таких ситуаций. Не было. Я сегодня страшно устал, а тут еще приходится разбираться с этой девчонкой.
– Значит, так, иди-ка ты к себе, девица-красавица. А я лягу спать.
Мой усталый и равнодушный тон заставил ее вздрогнуть.
– Господин барон, не прогоняйте меня. – Ее голосок зазвенел так жалобно, казалось, что она вот-вот расплачется.
– Слушай, ты мне тут дурочку не валяй! – разозлился я. – То она дрожит, как лист на ветру, то ее не прогоняй. Ты что, в постель ко мне хочешь?
– Я не знаю, – прошептала она.
– А кто знает?! Ты мне можешь объяснить, почему я не должен тебя прогонять?! Моя спальня, что хочу, то и делаю! – Мой голос зазвенел от злости.
– Мне сказали, что если господин барон будет мной недоволен, то меня накажут.
При этих словах ее глаза наполнились слезами. Туг уж я не сдержался и начал бушевать.
– Кто тебя тут может наказать, кроме меня?! Кто?! И что значит наказать?! Это вы живете по звериным законам, а я не хочу быть зверем! Куда я попал?! Варвары вы все! Как вы все мне надоели! – Я кричал так, что у самого заложило уши.
Потом упал в кресло, пытаясь сдержать нервную дрожь. Все эти феодальные мерзости меня и так достали, а тут еще эта девчонка. Сколько можно? У меня что, нервы из железа?
Вдруг я услышал плач и посмотрел на девушку. Она, закрыв лицо руками, горько рыдала. При виде слез моя злость куда-то испарилась.
– Ну хватит тебе, успокойся, – старался говорить я спокойным тоном, – Погорячился немного. Бароны тоже люди. Хватить плакать. Завтра утром разберемся с тем, кто тебя хотел наказать. Хорошо? А теперь сделаем так. Ты ложишься у стенки, а я с краю. Кровать большая, мы вполне поместимся. Договорились?
Она кивнула головой, слабо улыбнувшись. Ее глаза еще были полны слез. – Вот и хорошо. Умой свое личико. Кувшин в углу. И давай ложиться, а то завтра мне обещали тяжелый день.
С этими словами я сел на кровать и стал снимать сапоги.
Утром я проснулся от того, что моей щеки что-то коснулось. Открыл глаза и увидел, что моя прелестная незнакомка склонилась надо мной. Обняв за плечи, я слегка притянул ее к себе. Наши губы встретились…
Спустя некоторое время, когда мы лежали, прижавшись друг к другу, она мне рассказала свою историю. Я ужаснулся, но она считала, что ей здорово повезло.
Ее звали Ливия. До четырнадцати лет она жила с родителями в деревне. Их деревня находилась на границе графства. Рядом с их деревней произошло сражение между войсками их графа и соседа-герцога. Во время этого сражения деревня была сожжена. Половину жителей перебили, а вторая половина разбежалась. Отца убили на ее глазах, а где мать и сестры, она не знает. Целые сутки она просидела на пшеничном поле. Когда вернулась, деревни не было. Голое пепелище. Она пошла куда глаза глядят. Ей сильно повезло, что буквально через два дня она наткнулась на монахинь, идущих в свой монастырь. Четыре года она жила при монастыре, пока ее и еще двух сестер не послали за продуктами в соседнюю деревню. По дороге на них напали люди барона. Вот так она оказалась здесь.
Выслушав ее историю, я сделал для себя вывод, что простота нравов, привлекавшая меня вначале, граничит здесь с дикостью и жестокостью. А название здешних земель “Вольные” придумали здешние графы и бароны. Потому что для простого народа это название должно звучать насмешкой.
Бедная девочка! Я ее успокоил, сказав, что теперь она будет жить в замке. Если здесь ее кто-нибудь тронет хоть пальцем, будет иметь дело со мной. Конечно же в любой момент она может вернуться в свой монастырь.
Глава 7
ТАИНСТВЕННЫЙ ПЛЕННИК
Народ, уже обрадованный тем, что его выслушивают, а не бросают в тюрьму, потянулся ко мне с жалобами и просьбами. Люди шли группами, семьями и в одиночку. Поэтому весь следующий день я кого-то принимал, выслушивал жалобы и подписывал бумаги. Во второй половине дня, ближе к вечеру, когда лица стали наплывать друг на друга, я заявил:
– Хватит! Пусть все уходят!
“Барон я или не барон! Хватит на мне ездить. Обрадовались! Нет на вас покойника! Он бы живо с вами разобрался. Кому на дыбу, кому на виселицу. Палач вон скучает целый день без работы”.
С этими мыслями я сидел, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. Рядом со мной сидел Шах. Он помогал мне время от времени разбираться с делами.
Дав мне немного прийти в себя, он сказал:
– Тебе, Миша, надо сменить обстановку. Надо осмотреть тюрьму. Пойдем?
– А почему обязательно тюрьму? Может, я на кровати хочу поваляться? – Я сделал попытку возмутиться.
– Нам нужно закончить со всеми делами до нашего отъезда. Ты сам это прекрасно знаешь. Впрочем, если не хочешь осматривать тюрьму, продолжим принимать людей или будем разбираться с кладовыми. – Его голос звучал устало.
Мне стало стыдно. Он работал вместе со мной, помогал, давал советы. Я пробурчал виновато:
– Уговорил. В тюрьму так в тюрьму.
Отвратительный запах, стоны и хрипы невидимых в полумраке людей, лестница, круто спускающаяся в подвал, – все это было похоже на дорогу в ад. Картина была настолько реальной, что я остановился, борясь с желанием развернуться и исчезнуть из этой преисподней.
Стражники, шедшие впереди и несшие факелы, понимающе переглянулись и тоже остановились. Подавив в себе желание убежать, я стал осматриваться.
Тюрьма представляла собой ряд камер, забранных металлическими прутьями и соединенных одним коридором. Мне предложили пройти мимо них. Я увидел протянутые руки с незаживающими язвами, услышал стоны, невнятное бормотание, проклятия, и мне опять захотелось развернуться и убежать отсюда. Чтобы отвлечься, я стал внимательно прислушиваться к словам старшего стражника:
– В этой камере сидят должники, в основном крестьяне, господин барон. То у них посевы градом побило, то дождя не было. В этой – грабители и убийцы, продолжил он, когда мы проходили мимо очередной из камер. – А вот здесь находятся люди, которые покушались на жизнь покойного барона.
Тут я резко остановился. Слова стражника расходились с тем, что мне говорили ранее.
– Эти люди действительно покушались на него? – внимательно посмотрев на стражника, спросил я. Он замялся.
– Говори правду и ничего не бойся, – подбодрил его Шах.
– Не покушался на него никто. Здесь сидят люди, которые пытались защищать свое. Будь то деньги или дочь, – смело сказал стражник.
– Отпусти их. И должников, крестьян, тоже, – распорядился я.
– Слушаюсь, господин барон! – выдохнул он с облегчением.
– А здесь кто? Что это он в гордом одиночестве? Особо опасный преступник, что ли? – поинтересовался я, заглядывая в соседнюю камеру.
– Не знаю, господин барон. Его привезли серые слуги неделю тому назад, и покойник приказал посадить его отдельно. Всю неделю его допрашивали, и сейчас он умирает. Или уже умер, – равнодушно произнес стражник.
– О чем же его спрашивали? – бросил я, разворачиваясь к выходу из тюрьмы.
– Сам не слышал, господин барон. Но стражники, которые здесь дежурят, слышали его бред. Он часто упоминал о какой-то могиле.
– Что?! О могиле! Сюда этих стражников! Быстрее открывай камеру! – заорал я так, что гулкое эхо прокатилось под низкими сводами, сметая все остальные звуки. Наступила напряженная тишина.
Старший стражник с трудом вставил ключ в замочную скважину, так у него дрожали руки. Открыв камеру, он вытянулся в струнку. Его лицо посерело от страха.
– Господин барон, я мигом! Я сейчас! Я приведу стражников! – Сказав это скороговоркой, он опрометью бросился исполнять приказание.
Мы вошли в камеру, наклонились над телом и услышали еле слышное хриплое дыхание.
– Он жив, – сказал я.
– Он еще жив, – поправил меня Шах и закричал: – Воды сюда! Живее воды!
Тюрьма настороженно молчала. В наступившей тишине послышался топот сапог подбегавших стражников. В следующую секунду камера наполнилась солдатами.
– Вот вода, господин барон. – И один из стражников протянул кувшин.
Чтобы его усердие не осталось незамеченным, он вытянулся при этом по стойке “смирно”.
– Лей ему на голову и грудь. Когда придет в себя, дай ему попить. Да быстрее! – От нетерпения я подтолкнул стражника.
Струя воды полилась на голову узника. Тот очнулся и открыл глаза. Его лицо исказилось гримасой боли, изуродованные пальцы судорожно сжали лохмотья одежды.
Запекшиеся губы прошептали:
– Не мучайте меня. Я ничего не знаю. Граф отомстит…
Судорога пробежала по его лицу, и в следующее мгновение он умер. Это последнее усилие убило его.
Я стоял, в бессильной злобе сжимая и разжимая кулаки.
“Тайна была бы раскрыта, приди я сюда на сутки раньше! Но почему я такой невезучий? Эх, да что тут говорить!”
Шах тем временем повернулся к стражникам. Все пятеро, вытянувшись в струнку, ели нас глазами.
– Достойно похоронить его. Кто знает, как его зовут? Откуда его привезли?
Повисло глубокое молчание. Стражники стояли не шелохнувшись, преданно глядя на нас.
– Что он говорил в бреду? За хорошую память заплачу каждому, кто хоть что-то знает, по золотой монете. За вранье вырву язык, – резко сказал Шах.
Колебание было недолгим. Золото перевесило. Один из стражников, долговязый и худой, переступив с ноги на ногу, робко начал:
– В бреду, значит, он часто говорил о могиле, господин рыцарь. Я так понимаю, он просто умом повредился. Во время пыток ему задавали один и тот же вопрос: “Где находится могила?” Вот он и… – Тут стражник резко замолчал, поняв, что проговорился.
– Давай договаривай, раз начал, – усмехнулся Шах.
Его усмешка чем-то напомнила оскал хищного зверя. При виде этой усмешки стражник затрясся, в его глазах заметался страх. Сделав шаг назад, он уперся спиной в стену.
Еле шевеля губами, он сделал попытку оправдаться:
– Я ничего, господин барон… Делал обход. Услышал…
Тут я понял, что еще не все потеряно, и быстро вклинился в разговор.
– Перестань трястись. Ничего тебе не будет. Просто расскажи, что слышал, – сказал я спокойным голосом.
Бедняга понял, что ему ничего не грозит, начал быстро говорить, захлебываясь словами:
– Когда его пытали, я относил в соседнюю камеру кувшин с водой. Остановился. И услышал, как они его спрашивали: “Где находится могила?” И еще, господин барон. Этот как-то упомянул о дочке графа. Что, дескать, бедная она, бедная. А потом еще сказал: “За что такие страшные напасти свалились на них?” Это все, господин барон.
Теперь он смотрел на меня по-собачьи преданным взглядом. Шах молча вручил ему монету. Стражник робко принял монету, не веря своим глазам. Но нам было не до него, мы, молча развернувшись, быстро пошли к выходу из подвала.
– Хватит! Пусть все уходят!
“Барон я или не барон! Хватит на мне ездить. Обрадовались! Нет на вас покойника! Он бы живо с вами разобрался. Кому на дыбу, кому на виселицу. Палач вон скучает целый день без работы”.
С этими мыслями я сидел, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. Рядом со мной сидел Шах. Он помогал мне время от времени разбираться с делами.
Дав мне немного прийти в себя, он сказал:
– Тебе, Миша, надо сменить обстановку. Надо осмотреть тюрьму. Пойдем?
– А почему обязательно тюрьму? Может, я на кровати хочу поваляться? – Я сделал попытку возмутиться.
– Нам нужно закончить со всеми делами до нашего отъезда. Ты сам это прекрасно знаешь. Впрочем, если не хочешь осматривать тюрьму, продолжим принимать людей или будем разбираться с кладовыми. – Его голос звучал устало.
Мне стало стыдно. Он работал вместе со мной, помогал, давал советы. Я пробурчал виновато:
– Уговорил. В тюрьму так в тюрьму.
Отвратительный запах, стоны и хрипы невидимых в полумраке людей, лестница, круто спускающаяся в подвал, – все это было похоже на дорогу в ад. Картина была настолько реальной, что я остановился, борясь с желанием развернуться и исчезнуть из этой преисподней.
Стражники, шедшие впереди и несшие факелы, понимающе переглянулись и тоже остановились. Подавив в себе желание убежать, я стал осматриваться.
Тюрьма представляла собой ряд камер, забранных металлическими прутьями и соединенных одним коридором. Мне предложили пройти мимо них. Я увидел протянутые руки с незаживающими язвами, услышал стоны, невнятное бормотание, проклятия, и мне опять захотелось развернуться и убежать отсюда. Чтобы отвлечься, я стал внимательно прислушиваться к словам старшего стражника:
– В этой камере сидят должники, в основном крестьяне, господин барон. То у них посевы градом побило, то дождя не было. В этой – грабители и убийцы, продолжил он, когда мы проходили мимо очередной из камер. – А вот здесь находятся люди, которые покушались на жизнь покойного барона.
Тут я резко остановился. Слова стражника расходились с тем, что мне говорили ранее.
– Эти люди действительно покушались на него? – внимательно посмотрев на стражника, спросил я. Он замялся.
– Говори правду и ничего не бойся, – подбодрил его Шах.
– Не покушался на него никто. Здесь сидят люди, которые пытались защищать свое. Будь то деньги или дочь, – смело сказал стражник.
– Отпусти их. И должников, крестьян, тоже, – распорядился я.
– Слушаюсь, господин барон! – выдохнул он с облегчением.
– А здесь кто? Что это он в гордом одиночестве? Особо опасный преступник, что ли? – поинтересовался я, заглядывая в соседнюю камеру.
– Не знаю, господин барон. Его привезли серые слуги неделю тому назад, и покойник приказал посадить его отдельно. Всю неделю его допрашивали, и сейчас он умирает. Или уже умер, – равнодушно произнес стражник.
– О чем же его спрашивали? – бросил я, разворачиваясь к выходу из тюрьмы.
– Сам не слышал, господин барон. Но стражники, которые здесь дежурят, слышали его бред. Он часто упоминал о какой-то могиле.
– Что?! О могиле! Сюда этих стражников! Быстрее открывай камеру! – заорал я так, что гулкое эхо прокатилось под низкими сводами, сметая все остальные звуки. Наступила напряженная тишина.
Старший стражник с трудом вставил ключ в замочную скважину, так у него дрожали руки. Открыв камеру, он вытянулся в струнку. Его лицо посерело от страха.
– Господин барон, я мигом! Я сейчас! Я приведу стражников! – Сказав это скороговоркой, он опрометью бросился исполнять приказание.
Мы вошли в камеру, наклонились над телом и услышали еле слышное хриплое дыхание.
– Он жив, – сказал я.
– Он еще жив, – поправил меня Шах и закричал: – Воды сюда! Живее воды!
Тюрьма настороженно молчала. В наступившей тишине послышался топот сапог подбегавших стражников. В следующую секунду камера наполнилась солдатами.
– Вот вода, господин барон. – И один из стражников протянул кувшин.
Чтобы его усердие не осталось незамеченным, он вытянулся при этом по стойке “смирно”.
– Лей ему на голову и грудь. Когда придет в себя, дай ему попить. Да быстрее! – От нетерпения я подтолкнул стражника.
Струя воды полилась на голову узника. Тот очнулся и открыл глаза. Его лицо исказилось гримасой боли, изуродованные пальцы судорожно сжали лохмотья одежды.
Запекшиеся губы прошептали:
– Не мучайте меня. Я ничего не знаю. Граф отомстит…
Судорога пробежала по его лицу, и в следующее мгновение он умер. Это последнее усилие убило его.
Я стоял, в бессильной злобе сжимая и разжимая кулаки.
“Тайна была бы раскрыта, приди я сюда на сутки раньше! Но почему я такой невезучий? Эх, да что тут говорить!”
Шах тем временем повернулся к стражникам. Все пятеро, вытянувшись в струнку, ели нас глазами.
– Достойно похоронить его. Кто знает, как его зовут? Откуда его привезли?
Повисло глубокое молчание. Стражники стояли не шелохнувшись, преданно глядя на нас.
– Что он говорил в бреду? За хорошую память заплачу каждому, кто хоть что-то знает, по золотой монете. За вранье вырву язык, – резко сказал Шах.
Колебание было недолгим. Золото перевесило. Один из стражников, долговязый и худой, переступив с ноги на ногу, робко начал:
– В бреду, значит, он часто говорил о могиле, господин рыцарь. Я так понимаю, он просто умом повредился. Во время пыток ему задавали один и тот же вопрос: “Где находится могила?” Вот он и… – Тут стражник резко замолчал, поняв, что проговорился.
– Давай договаривай, раз начал, – усмехнулся Шах.
Его усмешка чем-то напомнила оскал хищного зверя. При виде этой усмешки стражник затрясся, в его глазах заметался страх. Сделав шаг назад, он уперся спиной в стену.
Еле шевеля губами, он сделал попытку оправдаться:
– Я ничего, господин барон… Делал обход. Услышал…
Тут я понял, что еще не все потеряно, и быстро вклинился в разговор.
– Перестань трястись. Ничего тебе не будет. Просто расскажи, что слышал, – сказал я спокойным голосом.
Бедняга понял, что ему ничего не грозит, начал быстро говорить, захлебываясь словами:
– Когда его пытали, я относил в соседнюю камеру кувшин с водой. Остановился. И услышал, как они его спрашивали: “Где находится могила?” И еще, господин барон. Этот как-то упомянул о дочке графа. Что, дескать, бедная она, бедная. А потом еще сказал: “За что такие страшные напасти свалились на них?” Это все, господин барон.
Теперь он смотрел на меня по-собачьи преданным взглядом. Шах молча вручил ему монету. Стражник робко принял монету, не веря своим глазам. Но нам было не до него, мы, молча развернувшись, быстро пошли к выходу из подвала.