Уэстин Джин. Разбойник и леди Анна

   – Сражайся, Джонни, как подобает мужчине, – пыхтел Бен, – не вертись, как маленькая кокетка.
   Некоторые из людей Бена развеселились, услышав эти слова. Джон между тем продолжал с улыбкой лавировать и отступать, дразня и изматывая Бена, понимая, что сможет его подловить в удобный момент.
   Разъяренный его тактикой, Бен снова и снова бросался на противника. Потом, поскользнувшись в луже крови подстреленного им товарища, тяжело рухнул на землю и лежал распростертый на спине, с трудом восстанавливая дыхание. Джон не попытался его убить. Вместо этого он схватил Анну и закружил ее в танце, затем снова бросил в объятия Бет и успел расцеловать их обеих.
   – Ты что, с ума сошел, Джонни? – спросила Анна, к восторгу всех, кто ее слышал, кроме Бена, с трудом поднявшегося наконец на ноги, почти ослепшего от ярости и заливавшего глаза пота.
   Он смахнул его рукавом с глаз.
   – Стой спокойно, ты, кривляющийся пес! – прорычал он злобно.
   Джон слегка кивнул ему, как актер, изображающий джентльмена в Королевском театре, и отпрыгнул, продолжая кружить вне пределов досягаемости Бена. Джон не мог позволить этому верзиле загнать себя в угол, потому что для человека со шпагой главное оружие – скорость и ловкость. В течение нескольких бесценных минут он продолжал отражать удары и приплясывать подальше от оружия противника.
   – Ура, Джонни! Ура! – звенело в ушах Джона каждый раз, когда сталь ударялась о сталь. По крайней мере ему удалось вновь завоевать одобрение, а значит, и верность своих людей.
   Люди Бена подбадривали своего предводителя.
   – Заставь его есть землю, Бен! – завопил один из них. – Покажи ему, что такое настоящий мужчина.
   Джон, стоя на вершине каменного выступа, рассмеялся и продолжал дразнить противника:
   – Да какой он мужчина, ребята! Даже сам дьявол не мог бы изменить жизнь, полную порока, в последнюю ее минуту!
   Но Бен, хоть и задыхался и не мог набрать в легкие достаточно воздуха, не сдавался. Он наклонился и, набрав полную горсть сухих крошащихся листьев с земли, с усмешкой швырнул в лицо Джону.
   – Еще сегодня я оседлаю твою бабенку, Джонни! Подумай об этом!
   Ослепленный грязью и листьями, Джон услышал предостерегающий крик Анны в то самое мгновение, когда почувствовал острый укус лезвия Бена, вошедшего в его бок, и толчок металла, ударившего его в ребра.
   Черт бы его побрал! Джон свирепо заморгал, подавляя крик боли, и зрение вернулось к нему как раз вовремя, чтобы отразить удар шпаги, нацеленной ему в живот. Похоже, Бен готовил Джону Гилберту медленную смерть.
   Джон зажал рану на боку пальцами. Мгновение промедления или сильная кровопотеря означала бы победу Бена. Бен мог победить его разными способами.
   Решив покончить с этим, пока у него еще оставались силы, Джон круто повернулся и поразил Бена молниеносным ударом в плечо правой руки, в которой тот держал оружие. Бен рванулся вправо, но Джон подобрался к нему с левой стороны, и его рапира вошла в огромное тело Бена с такой силой, на какую только был способен Джон. Бен захрипел. Его лицо находилось у самого лица Джона, и тот мог почувствовать на губах его кислое дыхание и слюну.
   На мгновение лес, казалось, закружился. Но ветви не качались под ветром, птицы перестали летать, и ни мужчины, ни женщины на лесной прогалине не шевелились.
   Черный Бен стоял, не двигаясь и не производя ни звука, глаза его казались на удивление живыми и настороженными, а тело качнулось к Джону, когда Джон вытянул рапиру из его внутренностей неохотно, будто хотел, чтобы эта маленькая круглая кровоточащая ранка так и оставалась невидимой для глаз.
   Тонкая струйка крови выступила на губах Бена, искривившихся в насмешливой ухмылке.
   – Тебе, бастард, не удастся удержать ее. Уэверби жив и сотрудничает с голландцами, – прошептал он и стал оседать. Смерть настигла его, когда он еще не коснулся земли.
   На мгновение Джон оцепенел, как и люди на поляне. Надежда покидала его скорее, чем кровь вытекала из раны.
   Опасаясь, что это затишье не продлится долго, Анна закричала «ура» – и тотчас же несколько прежних соратников Джона подхватили этот победный крик. Даже Джозеф с криком вскочил на ноги, когда люди Бена бросили его, чтобы осмотреть тело своего поверженного предводителя, и оттащили его с дороги под дерево. Но к этому ликованию присоединились не все, и Анна опасалась, что Джон и верные ему люди окажутся в меньшинстве в сравнении со сторонниками Бена, и те захотят продолжить сражение.
   – Бет, где сундук с оружием? – спросила Анна.
   Бет указала на открытый ящик под навесом примерно в двадцати футах от них. Она побежала туда.
   – Следуй за мной, Бет, – позвала она, но не стала ее дожидаться.
   Анна знала, что располагает не более чем минутой, а этого времени было недостаточно, чтобы перезарядить пистолеты. Поэтому она выхватила шпагу. Она слышала, что верная Бет нагоняет ее.
   – Добрая Бет, возьми оружие и дай его Джозефу. Джон нуждается в помощи.
   Анна ворвалась в круг людей Бена, сгрудившихся возле Джона. Она, не раздумывая, принялась размахивать шпагой, вспоминая, как следует держать ее за рукоять и какую позицию занять, все то, чему ее учил Джон, в то же время беспомощно улыбаясь ему. Кто-то позвал ее по имени, но она так и не поняла кто. Потом теплый свежий аромат зеленого Уиттлвудского леса ворвался в ее ноздри, и она уже ни о чем больше не могла думать, кроме Джона, с которым был связан этот запах, и больше ничего не видела и не слышала.
   Джон застонал, зажав рукой рану.
   – Ради всего святого, Анна! Не вмешивайся!
   Она прижалась спиной к его спине.
   – Будешь меня отчитывать позже, любимый. Пусть они не думают, что у нас с тобой разногласия.
   Она размахивала шпагой, угрожая насупившимся людям, которые, глядя на нее, удивленно разинули рты. Джон улыбнулся:
   – У нас с тобой не может быть разногласий.
   – Ошибаешься, – ответила Анна, медленно меняя позицию, в то время как он осторожно повернулся лицом к людям Бена. – Вполне могут быть. Неужели ты думал, что я способна только вздыхать, жаловаться, любить и прихорашиваться?
   – Ни в коем случае, миледи. Разве что впав в безумие, – ответил Джон.
   – Но я не такая! – продолжала Анна.
   Он оторвал окровавленную ладонь от раны и сжал ее руку. Она ответила ему пожатием.
   – Нет, не такая, иначе не была бы мне нужна.
   В его голосе звучала печаль.
   – По правде говоря, Анна, у меня не было выбора. Если бы даже все было напрасно.
   – Не было, – прошептала Анна. – У меня тоже не было, но что ты имеешь в виду, говоря, что все было напрасно?
   Юный Френсис, Александр и Дик и кое-кто из прежней банды Джона окружили его.
   – Мы с тобой, Джонни. Если эта прекрасная леди готова за тебя биться, мы тоже будем сражаться. Верно, ребята?
   В центре маленькой группы оказались вооруженные Джозеф и Бет, Джосая Уиндем и Кейт присоединились к ним, хоть были безоружны.
   Анна быстро произвела подсчет и убедилась, что их врагов вдвое больше.
   Джон обратился к лейтенанту Бена:
   – Я тебе не враг, Айзек. Скажи, зачем нам сражаться и убивать друг друга?
   – Из-за сокровищ, – проворчал тот. – Бен сказал, что ты закопал золотые слитки и драгоценные камни, пригодные для королевских шлюх.
   Джон покачал головой:
   – Бен солгал, да упокоит Господь его растленную душу.
   Айзек ему не поверил.
   Джон отважно шагнул ближе к нему, стараясь удержать Анну за спиной.
   – Ответь мне, Айзек, какие сокровища закопали ты и твои люди?
   – Насколько мне известно, никаких, – глумливо осклабился Айзек, подражая своему павшему предводителю и оглядываясь, чтобы оценить, сколько людей его поддержит.
   – В таком случае будь я проклят, Айзек, если понимаю, почему ты считаешь меня богатым. Большая дорога – богатое место, но расходы велики, и удовольствия тоже недешевы. Если учесть, что приходится оплачивать гостиницы, и постоялые дворы, и девок, и давать взятки, то у бедного разбойника в кармане остается не больше гинеи.
   Кое-кто из людей Бена одобрительно закивал. Некоторые даже заулыбались, и Джон предпочел обратиться к ним:
   – Мы все обнищали, ребята, задолго до того, как будем болтаться на Тайберне. Вот почему я решил покончить с разбоем.
   Айзек хмурился, потому что считал, что только он имеет право вести переговоры от лица людей Бена.
   – Неужто это правда, Джонни, что ты получил королевское прощение?
   – Да, Айзек, я получил его и для себя, и для своих товарищей, и для любого, кто последует моему примеру и согласен вести праведную жизнь.
   – Ломать спину на какой-нибудь ферме за три фунта в год?
   – Да, или палач сломает тебе шею на Тайберне. Таков выбор. – Джон повысил голос. – Так или иначе, ребята, что мы выиграем, если будем убивать друг друга? Я приветствую любого из вас, кто присоединяется ко мне, а те, кто не желает, пусть промышляет на Оксфордской дороге. Вы хорошо меня знаете и знаете, я не обманщик. Может ли быть более разумное и справедливое предложение, я вас спрашиваю?
   По выражению их лиц Анна поняла, что разумные доводы Джона убедили большинство из соратников Бена. Будь Бен жив, он заставил бы своих людей биться до последней капли крови, но Айзек, видимо, обладал более здравым умом и не отличался безумной храбростью в отличие от Бена. Два десятка людей Бена отделились от маленькой группы Джона и отошли на несколько шагов с Айзеком во главе. Они стояли в стороне и перешептывались.
   – Твоя рана, – обратилась Анна к Джону с дрожью в голосе. Джон пристально посмотрел на нее:
   – Рана больше не кровоточит.
   – Хочешь эля?
   – Выпью позже, когда наш добрый доктор зашьет мою рану.
   Все внутри у нее дрожало, и она презирала себя за слабость и желание упасть на землю и дать волю слезам или, что было бы еще хуже, убежать куда-нибудь. Смотреть в лицо смерти было не так ужасно. В последнее время она поняла это. Но потом наступал ад. Должно быть, это было эмоциональное осознание того, насколько близка она была к тому, чтобы потерять все, что обрела: любовь, наслаждение, желание жить долго с единственным человеком. Может быть, было лучше не знать таких чувств?
   Люди Бена снова столпились вокруг них. Анна подняла шпагу и направила на них ее острие. Момент слабости прошел, и она презирала себя за то, что проявила трусость и нерешительность.
   – Что ты хочешь сказать, Айзек? – спросил Джон с притворным спокойствием, но Анна чувствовала, как он напрягся.
   – Джон Гилберт, ты утверждаешь, что у всех у нас равные братские права на промысел на Оксфордской дороге?
   – Совершенно верно.
   Айзек кивнул.
   – В таком случае мы имеем право на свою долю пороха и оружия?
   – Можете забрать половину запасов, – ответил Джон.
   Айзек улыбнулся, кивнул своим людям, и они принялись за работу, забрав больше чем половину запасов Джона.
   – Благодарим тебя, Джонни. Теперь мы заберем девиц и мирно отправимся своим путем.
   Джон любезно улыбнулся, но в голосе его зазвенела сталь:
   – Леди останутся здесь, если не захотят присоединиться к тебе по доброй воле.
   – У них нет права голоса, – заявил Айзек с угрожающим видом. Ему был брошен вызов, что ставило под вопрос его авторитет.
   – По нашему уставу они имеют право голоса. Даже Бен это знал, – возразил Джон.
   – Я выражаю желание остаться с Джоном Гилбертом, – поспешила вмешаться Анна.
   – Я тоже, – сказала Бет, а следом за ней и Кейт.
   Айзек с раздражением наблюдал за женщинами, в какой-то момент его рука поползла к пистолету, но неожиданно он затопал прочь с поляны.
   – Девиц полно, ребята, – проревел он. – Тащить их с собой на большую дорогу – дурная примета.
   Люди Бена потянулись за своим новым предводителем, оставив под деревом труп Бена и того, которого он пристрелил.
   – А теперь возьмемся за рану, – обратился к Джону доктор Уиндем. – Тебе нельзя путешествовать несколько дней, а возможно, и пару недель.
   – Я не могу ждать так долго, – возразил Джон.
   Хотя Анна посмотрела на него удивленно, сейчас было не время для споров. После ужасной неопределенности и смертельной опасности, испытанной на этой лесной поляне, эти дневные, а потом и вечерние часы были для Анны даже хуже. К тому времени, когда доктор прижег рану, зашил ее и забинтовал, Джон уже был, слава Богу, совершенно пьян. Они отнесли его спать в шатер и уложили рядом с человеком, которого ранил Бен. Пока Джон спал крепким сном, Анна бодрствовала из опасения пропустить первые признаки лихорадки. Джозеф похоронил Бена и произнес над его могилой слова, которых покойник не заслужил.
   Когда стемнело, Анна в очередной раз обтерла влажной губкой лицо крепко спавшего Джона, поцеловала его в губы и присоединилась к остальным, сидевшим за ужином вокруг костра.
   Проснувшись, Джон увидел парня, которого Бен хотел застрелить. Тот чудом остался жив, и сейчас во все глаза смотрел на Джона. Рана болела, и Джон двигался очень осторожно.
   – Как тебя зовут, парень? – спросил Джон, приподнявшись на локте.
   – Мэтью, сэр. Я всегда недолюбливал этого пса, Черного Бена, и хотел покончить с разбоем на большой дороге.
   – В таком случае оставайся с нами, Мэтью, и тогда королевское прощение распространится и на тебя.
   Малый заговорил горячо и быстро:
   – С радостью, Джентльмен Джонни, если твои люди примут меня.
   – Я замолвлю за тебя словечко перед ними.
   Джон протянул Мэтью руку, чтобы скрепить сделку.
   – А теперь помоги мне. Бен сказал, что лорд Уэверби жив и шпионит в пользу голландцев против собственного короля и страны.
   – Да. Они были два сапога пара – Бен и его лордство. Бен сказал, что Уэверби не погиб на «Причуде», но его захватил в плен сам адмирал де Рейтер и переманил к голландцам.
   – Почему же он рискнул обречь себя на ссылку и, возможно, на казнь? Ведь предателей ждет казнь.
   – Я многого не знаю, но подслушал разговор Бена и Айзека. Голландцы дали лорду Уэверби корабль и право заниматься работорговлей в Гвинее, если он проявит готовность шпионить при дворе в их пользу. Король будет считать его великим героем за побег от голландцев, и никто не узнает, что он ведет двойную игру. Уэверби обещал Бену свободу и свою защиту в графстве за тысячу гиней в год, а тебя на Ямайке, окажись ты там, ждала виселица.
   Джон невесело улыбнулся:
   – Посмотрим, Мэтью, кто из нас двоих попадет на виселицу.
   Джон с трудом поднялся на ноги и медленно вышел из шатра. Джозеф, появившись из другого шатра, вручил ему сверток:
   – Это одежда Бена. Я забрал ее, когда закапывал его труп. Ты знаешь, Джонни, что я не пишу и не получаю писем.
   Джон кивнул Джозефу, чтобы он присоединился к остальным, а сам остался и прислушался к разговорам у костра.
   – И куда мы теперь отправимся? – спросил Джозеф, обращаясь ко всем и ни к кому в частности. – Джонни прав. Мы не совершили и половины того, что Черный Бен и его банда. Но можем и за это получить по заслугам, несмотря на королевское прощение. Шериф Оксфордшира не защитит нас, если не платить ему.
   Доктор Уиндем сел поближе к Кейт.
   – Как плохо, что мы воюем с голландцами, а то могли бы там осесть.
   – А я ненавижу французов с их жеманством, – заявил юный Френсис.
   – Во Франции и Испании квакеров приговаривают к смерти, – тихо произнесла Кейт.
   – Но не в колониях, – возразила Анна.
   – Да, – с печалью в голосе произнесла Кейт, – но в Бостонской колонии их вешают.
   – А в Виргинии нет, – выразила надежду Анна, глядя, как от костра взлетают искры и исчезают в черноте ночи над их головами.
   Кейт посмотрела на нее:
   – Я ничего не знаю о Виргинии.
   – Расскажи нам, Анна, – попросила Бет.
   – Это чудесное место, мне сам король говорил, – согласилась Анна. – У меня есть дарственная на земли в Виргинии, подписанная королем. Мы все будем там в безопасности и сможем начать новую жизнь.
   – Мне не нужна ни новая страна, ни новая жизнь, – сказал Джозеф, глядя на Бет. Девушка кивнула в знак согласия.
   – Мой дом в Уиттлвудском лесу, здесь я и останусь, чтобы восстановить то, что разрушил Бен.
   – Весьма сожалею, Анна, – сказал доктор, обнимая Кейт за плечи, – но я человек науки. В Англии грядут большие и удивительные успехи в моей области, и я хочу быть к ним причастен. А кем я буду в дикой стране? – Он понизил голос до шепота. – Смогу ли найти покупателей своей чудодейственной мази среди дикарей?
   Анна не почувствовала, как из шатра вышел и приблизился Джон и теперь стоял у нее за спиной. Когда она его увидела, что-то в его лице вызвало у нее тревогу, и сердце ее болезненно сжалось.
   – Джон, не рассказать ли им о наших планах?
   Вместо ответа он молча повернулся и исчез в темноте леса.

Глава 23
Мы любим, но не можем мечтать

   Анна знала, куда пошел Джон, и последовала за ним по тропинке, которая вела к лесному пруду, где они провели накануне восхитительную ночь. Ночь любви. Так же ярко светила луна.
   Джон не повернул головы, чтобы приветствовать ее. Анна заметила, что каждый мускул на его спине напряжен.
   Анна села рядом с ним.
   – Джонни, скажи, чем я тебя прогневала? – спросила она, боясь услышать ответ.
   Время от времени Джон бросал взгляд на бумаги, лежавшие перед ним в папоротниках, и, когда заговорил, Анна не узнала его голос.
   – Я люблю тебя, Анна, но мы не можем пожениться.
   – Почему? – шутливым тоном спросила Анна. – Возможно, ты не лучший из мужей, но мне вполне подходишь.
   – Уэверби жив.
   – Что это за шутки, Джонни? Эдвард пошел ко дну вместе со своим кораблем. Сам король подтвердил, что я вдова.
   – Король ошибся.
   – Мне до этого нет дела. Я люблю тебя.
   Увидев выражение отчаяния на лице Джона, Анна бросилась к нему.
   – Конечно, я пришла к тебе без приданого, потому что отец выплатил его Эдварду. Похоже, по нашим законам английские вдовы не должны процветать. Мой дядя епископ объяснил мне это, пока я лежала в постели во дворце. Согласно заключенному брачному договору, я могу получать деньги только на булавки, а также право питаться за столом Эдварда и пользоваться его кровом, но все владения моего отца, все его земли отходят к Эдварду, а все его владения вне Лондона остаются при нем. Я могу обратиться в суд Чансери и потребовать чтобы мне отдали Уэверби-Хаус в Лондоне, но его младший брат возбудит против меня дело, и на решение этого вопроса уйдут годы, а стряпчим придется выплатить целое состояние. Все, что у меня осталось в этом мире, это земли в Виргинии, отписанные на мое имя, но они принадлежат и тебе, если ты захочешь туда отправиться и вступить во владение ими, Джон. Она взяла его за руку, и тотчас же их пальцы переплелись, как и прежде.
   – Анна! – Никогда еще Джон не произносил ее имя с такой нежностью. – Меня смущает не твое вдовье приданое. Выслушай меня! Уэверби жив! Ты не вдова.
   – Не верю!
   – Бен, прежде чем умереть, глумился надо мной и сообщил мне эту новость, а его человек Мэтью, которого он ранил, повторил это, и письма, обнаруженные на теле Бена, подтверждают то же самое. Уэверби был взят в плен и согласился на предательство. Он сотрудничает с голландцем адмиралом де Рейтером и сумеет проникнуть ко двору, чтобы и там шпионить в пользу врага. Коварные голландцы купили его и обеспечили его лояльность тем, что дали ему корабль и право заниматься работорговлей в Гвинее, чтобы он мог поправить свои дела.
   Анну передернуло.
   – Какой негодяй!
   – Анна, король потребует твоего возвращения ко двору, как только появится Уэверби.
   – Но ты можешь показать королю письма, найденные у Черного Бена.
   – Уэверби с легкостью опровергнет обвинения, скажет, что это подлог. Лорду поверят скорее, чем разбойнику.
   Губы его растянулись в улыбке, больше похожей на гримасу.
   – Я должен хорошенько подумать, что предпринять.
   – Тем более нам надо отправиться в Виргинию.
   – На земле нет места, где мы могли бы укрыться от ненависти Уэверби. Он будет охотиться за нами, потому что не допустит, чтобы я взял над ним верх и чтобы ты была счастлива.
   В голосе его зазвучала горечь.
   – Я должен найти способ одолеть этого мерзавца и предателя. И раз уж я бастард, единственное, что я могу сделать, это убить его или же погибнуть сам. Ради своей чести.
   Сердце Анны болезненно сжалось.
   – Джонни, ты не слушаешь меня. Эдвард не имеет значения, как и обстоятельства твоего рождения, как и твоя честь.
   Джона душил гнев, но он прижал палец к ее губам.
   – Твоя безопасность очень важна для меня. Я поклялся защитить тебя даже ценой собственной жизни.
   – Я не требовала от тебя такой клятвы.
   – Я дал ее твоему отцу в ту первую ночь в гостинице. Моя клятва не умерла вместе с ним. Она умрет только со мной.
   – И что ты собираешься предпринять?
   Он взял два письма, на которых были сломаны восковые печати. Анна заметила на них оттиск кольца Эдварда с печаткой.
   – Бену были даны инструкции отправиться в Беруэлл-Холл и доставить их мажордому Уэверби.
   Сначала голос Джона звучал бесстрастно, но по мере того, как он говорил, речь его становилась все громче, а слова весомее.
   – В письме к мажордому лорд Уэверби дает ему инструкции снарядить пятерых из слуг и отправить в Саутгемптон, чтобы они сели на корабль, направляющийся в порт Гавр в устье Сены. Уэверби будет в гавани на голландской галере под названием «Эре» и притворится пленником. Я отправлюсь туда.
   Анну охватил ужас при мысли о том, что Джон будет сражаться один против многих. Это был отчаянный и обреченный на неудачу план со смертельным исходом для Джона.
   – Возьми меня с собой.
   – Это слишком большой риск. Даже своих людей я с собой не возьму. Один буду сражаться.
   – После прошедшей ночи я решила, что мы всегда будем вместе. – Анна едва сдерживала слезы.
   Джон погрузился в мрачное раздумье:
   – Неужели ты не понимаешь, Анна? Мы не будем счастливы, пока жив Уэверби.
   – Пытаюсь понять, – тихо произнесла Анна, прищурившись. – Ты готов умереть ради моего спасения, не подумав о том, как я буду жить дальше?
   Он не ответил, но плечи его поникли.
   – Возьми меня с собой. Ты же видел, я не отступила перед Черным Беном. Я тебя не подведу!
   – Ни за что! Это безумие!
   – Какой смысл в болтовне о равноправии мужчин и женщин, – обрушила на него свой гнев Анна, – если ты, как и Черный Бен, считаешь себя вправе решать за других? Если тебя страшит мысль нарушить клятву верности твоим соратникам, то уж лучше я возьму на себя этот труд и открою им правду, прежде чем осуществлю свои намерения!
   – Ты намеренно неправильно истолковала мои слова, что же, это присуще женщинам, – произнес он хмуро.
   – По правде говоря, сэр, я только указала вам на вашу мужскую лживость, как сделала бы любая трезвомыслящая женщина.
   Джон так глубоко втянул воздух в легкие, что рана тотчас же напомнила ему о себе и о том, что следует быть осторожнее, но в присутствии Анны это было нелегко. Ее волосы при свете луны казались пляшущими языками пламени, но это пламя было несравнимо с яростью, написанной у нее на лице. Желание охватило Джона. Он не мог отвести взгляда от пульсирующей жилки на ее безупречной шее, с трудом преодолев желание прильнуть к ней губами, как это было накануне. Анна Гаскойн не принадлежит ему. Она чужая жена.
   Джон не отрицал равноправия мужчин и женщин, однако считал, что в семье лидерство принадлежит мужчине. Джон много раз слышал это во время дебатов в Оксфорде, и этот довод уже висел на кончике его языка, однако, взглянув на Анну, точнее, на выражение ее лица, Джон решил повременить.
   – Очень хорошо, Джон, – сказала Анна. – Ты лишил меня невинности, но не хочешь восстановить мою честь.
   Джон вспыхнул, к немалому удовольствию Анны.
   – В таком случае я сделаю это сама. Иного выхода нет. Я встречусь с Эдвардом в Уайтхолле, захватив с собой мой кинжал, и попытаюсь убить его. Или сама погибну. Черный Бен не смог меня заставить есть землю, но ты не оставляешь мне выбора, заставляя принимать решения против моей воли. Прошлой ночью ты поклялся мне в вечной любви и сказал, что мы поженимся. Приятно было вспахать целину, не так ли?
   Джон изменился в лице.
   – Ну, если ты так считаешь, значит, и не было ничего, кроме похоти.
   – Я не верю тебе, Джон Гилберт.
   – Верь тому, что тебе подсказывает сердце! Я бы так никогда не сказал, если бы женщина не использовала против меня свое оружие!
   Анна поднялась.
   – Неужели ты лишишь меня возможности отомстить этому лживому лорду, игравшему моими чувствами, продавшему меня королю, убившему моего отца, пытавшемуся оскопить тебя?
   – Женская месть отличается от мужской, – сказал Джон, дав ей понять, что разговор окончен.
   Однако Анна не унималась.
   – В чем отличие, объясни!
   – Довольно!
   Он схватил Анну за плечи и стал яростно трясти, надеясь, что она в конце концов поймет правильность его решения. Ведь он собирался сражаться с Уэверби ради нее.
   – Оставь меня, Анна. Я пойду к Уэверби одни, и покончим с этим.
   Анна пыталась вырваться, но не смогла и теперь стояла неподвижно, глядя на Джонни.
   – Таковы-то твои представления о равенстве мужчин и женщин. Ведь ты даешь право выбора своим людям, не навязываешь им свою волю?
   – Я предложу им проголосовать, – сказал Джон, собрал письма и медленно направился по тропинке к прогалине.