Глава 4

   Офис выглядел так, как и положено выглядеть офису, — с письменными столами, телефонами, шкафами с папками и жалюзи на окнах, а большой просторный угол был отгорожен, наподобие отдельной приемной. Когда мы вошли, там уже находились три человека, вставшие при нашем появлении. Рембек познакомил нас:
   — Мистер Митчелл Тобин, позвольте представить вам Юстаса Кэнфилда, Роджера Керригана и Уильяма Пьетроджетти.
   Все трое по очереди с улыбкой наклонили головы в знак приветствия, но руки мне никто не протянул, и я сразу ощутил нажим Эрни Рембека, который, перед тем как выйти ко мне, наверняка провел краткий инструктаж. Он хотел угодить мне, избежав неловкости, однако вышло еще хуже — меня обжулили, не дав продемонстрировать мое моральное превосходство над теми, кому я отказался бы пожать руки. И хотя я тут же напомнил себе, что нарочито показное моральное превосходство уже не превосходство и что-то вообще теряется, все равно осталось острое чувство, будто меня околпачили.
   Закончив со светским представлением, Рембек вкратце объяснил, с кем мне предстоит иметь дело.
   — Кэнфилд — мой адвокат, Керриган — наблюдатель от корпорации, а Пьетроджетти — мой бухгалтер. — Он махнул, рукой. — Садитесь, господа. — Более церемонным жестом он указал на кресло прямо у стоящего в центре стола для заседаний со словами:
   — Будьте любезны, присаживайтесь, мистер Тобин.
   Мне это место не понравилось: Кэнфилд и Керриган оказывались позади меня, вне поля моего зрения. Рембек, разумеется, мгновенно уловил мое недовольство и его причину и предложил:
   — Впрочем, устраивайтесь, где вам удобно, — на сей раз он неопределенно махнул рукой на стоящий чуть поодаль, у правой стены, коричневый кожаный диван, откуда открывался отличный обзор комнаты.
   Пора было положить этому конец. Рембек обращался со мной как с дорогой скаковой лошадью. И я сказал:
   — Нет, благодарю. Мне и тут неплохо, — и сел в указанное им вначале кресло.
   Я уже и так достаточно на всех троих насмотрелся, составив о них себе представление, так что в будущем легко смогу узнать их лица. Адвокат Юстас Кэнфилд держался с неимоверным достоинством, соответственно седине на его висках. Наверняка он носил корсет. Это был, несомненно, первоклассный адвокатбуквоед с феноменальной памятью и полным отсутствием воображения; из тех, кто может состряпать дело, хитроумное, как спичечный домик, но в суде одним неосторожным движением сам же и разрушить его.
   Что до Роджера Керригана, он был точной копией Эрни Рембека, только помоложе. Блестящий, проницательный, немногословный выпускник бизнес-колледжа. Внешность как у типичного федерального агента и крысиные глазки. Вышеупомянутая “корпорация”, наблюдателем от которой он здесь был, иными словами называлась синдикат, или попросту мафий. Рембек являлся лишь местным царьком, и его начальство интересовало, как он справляется с кризисом на своей территории. Роджер Керриган, человек, на которого, очевидно, никогда не заводили и не заведут полицейского досье, человек в кармане которого явно лежит ключ от клуба “Плейбой” и абонемент в тренажерный зал, человек, которого в “корпорации” ожидало блестящее будущее, был подослан сюда соглядатаем теми, кто находился наверху. Я нисколько не сомневался, что свою работу он выполняет как следует.
   Уильям Пьетроджетти принадлежал к совсем иному типу людей и сильно отличался от тех двоих. На нем был коричневый костюм, такой несвежий, обвисший и помятый, словно его владелец только что проделал в нем поездку на междугороднем автобусе. На щеках Уильяма к концу дня уже красовалась темная щетина, возможно появлявшаяся сразу же после бритья. Еще у него была перхоть и неопрятные черные космы. Человек явно односторонних интересов, принадлежавший к той категории бухгалтеров, которые в свободное время решают математические головоломки и отсылают их в “Научную Америку” и для которых легким чтивом являются биографии знаменитых математиков; а главное — общение с налоговым законодательством представляет для них своего рода интеллектуальное изнасилование. Получал он, скорее всего, меньше, чем следует, потому что таким всегда недоплачивают, впрочем, это его мало волновало; интерес к деньгам у него, наверное, появлялся лишь тогда, когда их можно было нанести на бумагу в виде столбиков с цифрами.
   Как только все мы устроились, Рембек уперся локтями 6 стол и, нависая над всеми, произнес:
   — Как много успел рассказать вам Виклер, мистер Тобин?
   — Ровно столько, столько вы ему поручили. Убили какого-то человека, близкого вам, но не связанного с.., корпорацией. Вы хотите, чтобы убийцу нашли, но сами расследование вести не желаете. Если он будет найден, вы не будете возражать против передачи его в руки полиции.
   Он кивнул:
   — Верно. И это все? Больше ничего он не говорил?
   — Все. Он не счел нужным объяснить мне, почему нельзя сразу обратиться в полицию, если вы все равно согласны иметь с ней дело.
   — Ситуация сложная. Прежде чем я введу вас в курс дела, мне понадобится ваше обещание, что вы ничего не расскажете никому постороннему.
   Я покачал головой:
   — Этого я обещать не могу.
   — Речь не идет об умалчивании чего-то незаконного, — уточнил он.
   — Не важно, о чем идет речь. Я не могу давать обещаний вслепую.
   В разговор вмешался Кэнфилд.
   — Мистер Тобин, по-моему, достаточно будет ваших заверений в том, что ко всему, что вы здесь сегодня услышите, вы отнесетесь.., с должной деликатностью. Ты согласен, Эрни?
   Рембек казался обеспокоенным.
   — Для меня все очень важно, Юстас, — подчеркнул он.
   — По моему мнению, мы можем рассчитывать на порядочность мистера Тобина. Рембек взглянул на меня.
   — Если вы хотите от меня одного, чтобы я пообещал не сплетничать, я согласен, — заявил я. Рембек резко кивнул.
   — Ладно, — согласился он. — Меня это устроит. — Затем, с явным усилием выдавив из себя дружескую улыбку, он продолжал:
   — Меня это дело касается весьма близко. Вы сами поймете, когда ознакомитесь с ним до конца.
   — Я давно готов, — сказал я.
   — Еще кое-что, самое последнее, мистер Тобин, — вмешался Кэнфилд. — Есть одна юридическая формальность. У вас не найдется долларового банкнота?
   — Наверное. А в чем дело?
   — Я попрошу вас передать его мне и подтвердить, что вы нанимаете меня, чтобы я представлял ваши интересы в данном деле. Я повернулся в кресле, чтобы лучше его видеть, и спросил:
   — Зачем это?
   — Информация, которой клиент обменивается с адвокатом, — пояснил он, — строго конфиденциальна. Если когда-нибудь вас попросят рассказать про эту встречу и у вас появится желание отказаться, в подобном случае вы будете иметь все законные основания. — Увидев, как у меня вытянулось лицо, он добавил:
   — Ради Бога, мистер Тобин, уверяю вас, тут нет никакого подвоха. Я просто хочу дать вам возможность в будущем находиться под защитой закона, если возникнет непредвиденная ситуация и вы сами того пожелаете. Вручив мне один доллар, вы не теряете права излагать кому угодно, что пожелаете. Просто у вас появляется выбор.
   — Но ведь эту историю расскажет мне мистер Рембек, — возразил я.
   — Нет, мистер Тобин, ее расскажу вам я.
   — Чтобы никто не мог подкопаться, мистер Тобин, — добавил Рембек. — Для вашего же блага.
   Я смутно ощущал себя круглым идиотом, но сделал то, что от меня требовали: достал из бумажника долларовую купюру и передал ее Кэнфилду с просьбой представлять мои интересы. Он с самым серьезным видом выразил согласие. Я вернулся к своему креслу, и он сообщил мне подробности дела.
   — Мистер Рембек состоит в браке, мистер Тобин. Осмелюсь сказать, в счастливом браке. И верность браку никогда не нарушает. Миссис Рембек — женщина с несколько неустойчивой психикой, у нее есть определенные проблемы, и мы все ей глубоко сочувствуем. Поэтому мистеру Рембеку необходимо для поддержания себя в нормальной физической и умственной форме изредка отдыхать от забот после напряженного рабочего дня, так сказать, на стороне, где он может найти утешение и насладиться обществом близкого друга.
   Рембек, перебив его, серьезно произнес:
   — Я продолжаю любить свою жену. Я хочу, чтобы вы это ясно поняли. К моей жене случившееся не имеет никакого отношения. Она замечательная женщина.
   Я чувствовал нервный зуд. Если бы мой собственный случай не был так досконально известен и Рембеку, и каждому из присутствующих, то Рембек, безусловно, позволил бы себе сентенции типа: “с кем не бывает” или “вы, как мужчина мужчину, меня не осудите”, и эти невысказанные его откровения повисли в тягостном молчании, создавая ощущение неловкости.
   Молчание наконец нарушил Кэнфилд:
   — Последние два года таким близким другом для него была молодая женщина по имени Рита Касл, в прошлом актриса на телевидении. Миссис Рембек конечно же ничего не знала ни о существовании Риты Касл, ни о ком-либо из ее предшественниц, и до сих пор не знает.
   — Я хочу, чтобы так оно и оставалось, — вмешался Рембек. — Поэтому я и просил вас, чтобы вы пообещали не распространяться на эту тему. — Он опять сдержался и ни слова не добавил про мужское взаимопонимание.
   Кэнфилд рассказывал:
   — Возможно, мистер Рембек слишком доверился мисс Касл, переоценив ее порядочность. Как бы то ни было, он предоставил ей доступ к довольно крупной сумме денег. Наличными.
   — Она взяла их и сбежала? — догадался я. Кэнфилд вынул из кармана служебный конверт с официальным грифом и протянул его мне со словами:
   — Три, дня назад она оставила в своей квартире эту записку. ; Небрежно набросано от руки зелеными чернилами на серой бумаге: и ужасным почерком несколько фраз. Я с трудом разобрал их:
   "Я ухожу. Я встретила настоящего мужчину, и мы вдвоем собираемся начать новую жизнь подальше отсюда. Ты никогда нас больше не увидишь”.
   — Это точно ее записка? — спросил я.
   — Вы когда-нибудь видели подобный почерк? — вопросом на вопрос ответил Рембек. — Да, писала она. И пунктик насчет “настоящего мужчины” — очень в ее стиле.
   В голосе слышалась горечь. Я подумал, что, несмотря на его заверения, он испытывает гораздо более глубокие чувства к “близкому другу”, чем к своей супруге. С женой его связывало чувство вины, а к Рите Касл влекла страсть. Кэнфилд продолжал:
   — Сегодня рано утром в номере мотеля в Аллентауне, штат Пенсильвания, было найдено тело мисс Касл. К счастью, владелец мотеля имеет некоторые связи с корпорацией, и, когда он обнаружил в сумочке дамы среди всяких мелочей визитку мистера Рембека, он предпочел позвонить нам, а не в полицию.
   — А вообще в полицию звонили? — спросил я.
   — Пока нет. Если вы возьметесь за эту работу, вам решать, сообщать им или нет.
   — Где сейчас находится тело?
   — Все еще в номере мотеля. Там ни к чему не прикасались. Рембек сердито буркнул:
   — Деньги исчезли. Я спросил его:
   — Вы думаете, что человек, с которым она сбежала, убил ее и забрал деньги?
   — Это ведь очевидно, не так ли?
   — Нет. Вероятно, но не очевидно. А как насчет владельца мотеля, мог он взять деньги? Если они были в сумочке, когда он вошел, взял бы он их?
   Рембек перевел взгляд на Керригана, и тот ответил вместо него:
   — Полагаю, вряд ли. Во-первых, ему можно доверять. Во-вторых, он спешил. В-третьих, он был в сильном волнении. В-четвертых, он поступил именно так, как положено поступать при подобных обстоятельствах, когда не обнаруживают денег, и у него не хватило бы ума взять деньги и все сделать как положено.
   — Возможны и другие варианты, — усомнился я. — Но, скорее всего, это случилось именно так, как вы думаете. Она сбежала с ним, он убил ее и взял деньги.
   — И я хочу до него добраться, — вмешался Рембек.
   — Из-за денег? — спросил я.
   — Нет.
   — Потому что он ее убил? Рембек покачал головой.
   — Я, может, и сам бы это сделал, — обронил он, — если бы поймал ее.
   — Тогда почему же?
   — Потому что он присвоил ее. Она была моей. Кэнфилд примирительно произнес:
   — Мистер Рембек не жаждет личного отмщения, но хочет, чтобы дело как можно скорее прояснилось. Если ему удастся вернуть деньги, тем лучше, однако главная задача — установить личность того, кто в этом замешан. Как только предварительное дознание завершится, можете, с нашего благословения, передать убийцу в руки полиции.
   Я спросил:
   — Почему бы с самого начала не поручить расследование полиции?
   — Откровенно говоря, мистер Тобин, — объяснил Кэнфилд, — мне кажется, что у местных властей в Аллентауне, штат Пенсильвания, при расследовании данного дела возникнут определенные трудности. Мы, по понятным причинам, не сможем изложить им всю предысторию, как вам, а не располагая полными сведениями, они вряд ли что-нибудь выяснят.
   — А эта квартира, где она жила? — поинтересовался я. — Через нее можно выйти на вас?
   Рембек обеспокоенно взглянул на Кэнфилда. Тот сказал:
   — Мы точно не знаем. Однако считаем маловероятным. И все же полностью ни в чем нельзя быть уверенными. В самом худшем случае мистера Рембека могут вызвать на допрос, но он намерен утверждать, что держал квартиру для своего друга, живущего на Западном побережье и иногда приезжающего сюда по делам. Вышеупомянутый человек уже готов подтвердить показания мистера Рембека и заявить, что во время своего отсутствия сдавал квартиру мисс Касл. Этот человек и мисс Касл заключили соглашение об аренде.
   Рембек добавил:
   — Надеемся, что до дознания дело вообще не дойдет. Но, если дойдет, мы сделаем все, чтобы не допустить огласки. Я заметил:
   — Убийцу, может оказаться, трудно найти, даже зная всю предысторию. Кто знает, сколько приятелей было у этой девицы? Вы говорите, она была актрисой на телевидении? Значит, у нее могла быть там масса всяких знакомых, и она могла завязать какие угодно отношения.
   — Мы так не считаем, — возразил Кэнфилд. — Прочтите еще раз записку, мистер Тобин. Вы заметили, что она пишет: “Ты никогда нас больше не увидишь”. “Нас” и “больше”.
   Я это заметил. Кивнув, я спросил:
   — Вы полагаете, что мистер Рембек знает этого человека?
   — Я должен знать, — подтвердил Рембек. — Думаю, это какой-то подонок, с которым она познакомилась через меня и который вскружил ей голову чуть ли не у меня за спиной.
   Керриган, наблюдатель от корпорации, добавил:
   — Более того. Почти наверняка он — кто-нибудь из нашей корпорации. В этом главная причина, по которой мы хотим разыскать его, для нас опасно, чтобы он разгуливал на свободе. Он должен выйти из игры.
   — Через меня она могла познакомиться только с кем-то из наших людей, — объяснил Рембек. — Прохвостов у нас не так уж и много, а тех, кого я знаю, я не стал бы водить на ее квартиру.
   — Вы навели справки о тех, кто отсутствует? — спросил я. Рембек нетерпеливо кивнул:
   — Это первое, что мне пришло в голову. Мы получили известие в двадцать минут восьмого утра. К двенадцати часам я составил список наших с Ритой общих знакомых, а к половине первого я их всех проверил, и каждый оказался там, где ему и положено было быть.
   — Этот тип действует расчетливо и хладнокровно, — продолжал Керриган. — Он не хочет, чтобы его разыскивала корпорация, поэтому, наверное, планирует задержаться у нас на годик-другой, деньги пока припрятать, а затем под благовидным предлогом уехать.
   — Получается преднамеренное убийство, которое он заранее готовил. Он вовсе не собирался бежать от вас с ней на край света, — заключил я.
   — Он и меня, и ее облапошил, — резанул Рембек. Кэнфилд с легкой улыбкой подытожил:
   — Теперь вы видите, мистер Тобин, то множество причин, по которым мы стремимся его разыскать? Я кивнул:
   — Вижу.
   — Вы возьметесь за эту работу?
   — Не знаю. Чего конкретно вы от меня ждете?
   Он, казалось, удивился:
   — Чтобы вы нашли его.
   — Я имею в виду детали, — разъяснил я. — Вы что, считаете, что если нанимаете на работу полицейского — бывшего полицейского, — то от него требуется только тихо посидеть где-нибудь в уголочке, подумать и он сразу сообщит вам, как зовут этого человека?
   Кэнфилд, снова улыбнувшись, сказал:
   — Нет, нет, мистер Тобин. Нам приходилось тесно взаимодействовать с полицией, и мы знаем, что из себя представляет их работа.
   — Человек, которого вы хотите найти, находится внутри вашей корпорации. Чтобы добраться до него, мне самому нужно будет в нее проникнуть. Вы должны быть готовы показать мне все, что потребуется, и ответить на любые мои вопросы.
   — Мы знаем, — кивнул Рембек. — Мы готовы.
   — Я продолжаю рассуждать как полицейский, — предупредил я. — Но я прежде всего — порядочный и честный человек и гражданин.
   Рембек прервал меня:
   — Мы потому вас и пригласили, что вы, по сути, остались полицейским. Для любой работы нужен профессионал, а для этой особенно. Вот почему нам понадобилось привлечь такого специалиста со стороны, как вы.
   — Если вы согласитесь на расследование, — подхватил Кэнфилд.
   — Но о том, что я раскопаю, — сказал я, — мне придется доложить властям.
   — Нет, — возразил Керриган. — Так мы не договаривались. Мы не самоубийцы.
   — Давайте рассуждать здраво, мистер Тобин, — начал Кэнфилд. — Мы собираемся пригласить частное лицо как раз потому, что не можем допустить пристального внимания властей к данному делу. Если вы беретесь за эту работу, вы должны дать согласие, что ко всему, что вам станет известно о деятельности корпорации в ходе вашего расследования, вы отнесетесь с должной деликатностью и сохраните в тайне.
   — Не уверен, что могу дать подобное обещание, — покачал я головой.
   — Без этого у нас с вами ничего не получится, — возразил он и, наклонившись вперед, добавил:
   — Мистер Тобин, вам пришлось пережить немалые неприятности, но не упорствуйте из-за прошлых неудач. Когда вы служили офицером полиции, то находили возможным иметь дело с осведомителями, идти на некоторые уступки с целью получения фактов. У нас практически то же самое. Чтобы как следует выполнить работу, вы должны получить доступ к фактам, которые никаким другим путем вам не стали бы известны. Вряд ли будет честно воспользоваться ситуацией и сообщить затем их властям, не так ли?
   Он был прав. Упрямство и косность мышления полицейскому не помощники.
   — Ладно, — согласился я. — Если я возьмусь за работу, я дам вам такое обещание. Если я за нее возьмусь.
   — По вполне понятным причинам время не терпит, — заметил Кэнфилд. — Какой срок вам нужен, чтобы принять решение?
   — Мне необходимо поговорить с женой, — ответил я. — Естественно, обещание молчать будет касаться и моей жены. Она должна знать, чем я занимаюсь, поэтому я поручусь и за нее.
   Кэнфилд кивнул.
   — Разумно.
   — Давайте по возможности упростим договорную процедуру, — предложил Рембек. — чтобы вам зря не мотаться туда-сюда, обговорим сейчас финансовую сторону на случай, если вы дадите согласие.
   — Хорошо.
   Рембек кивнул Уильяму Пьетроджетти, бухгалтеру, который до сих пор не произнес ни слова, так что я почти забыл о его существовании. Сухим и бесстрастным голосом Пьетроджетти заговорил:
   — Мы предлагаем аванс в пять тысяч долларов, пятьдесят долларов в день, возмещение всех расходов, притом что расследование займет максимум десять дней, и премию в пять тысяч долларов, если дело закончится с удовлетворительным результатом.
   — Мы, разумеется, оформим это письменным контрактом, как полагается, — добавил Кэнфилд.
   — Условия вас устраивают? — спросил Рембек.
   — Вполне, — ответил я. Имея пять тысяч долларов, я мог бы какое-то время не думать о деньгах. Кейт могла бы уйти с работы. А если я найду того человека, сумма возрастет вдвое. Да, условия меня вполне устраивают.
   — Следующий вопрос — как платить? — продолжал он. — У вас есть какие-нибудь пожелания?
   Я не понял, что он имеет в виду, в чем честно сознался.
   Он пояснил, разведя руками:
   — Отчасти это связано с вашими налогами. Вам, разумеется, придется внести в декларацию этот доход, и надо, чтобы сумма отчислений не превышала разумных пределов. Вы можете прямо сейчас получить первую сумму в качестве единовременной выплат или, если это вас больше устроит, мы сумеем распределить ее на двухгодичный период, или же, если вам немедленно нужны наличные, но вы предпочитаете рассрочку, то мы выдаем вам всю сумму наличными, а на бумаге растянем срок выплаты до января.
   — У меня нет подобных проблем с налогами, — ответил я. — Я сразу возьму всю сумму наличными. и кивнул, хотя я был уверен, что ответ показался ему слишком простым. Он предпочел бы немного пожонглировать этими Пятью тысячами. Однако тем же бесстрастным голосом он продолжал:
   — Другой вопрос — источник дохода. Возможно, вас спросят. Не от нас ли вы получили деньги, и тем самым поставят в затруднительное положение. Если вас это волнует, я буду рад помочь дам и вписать данный доход в рамки ваших обычных поступлений.
   Я покачал головой:
   — В этом нет необходимости. Если я возьмусь за работу, я ничего не буду скрывать. Если меня спросят, я отвечу, откуда эти деньги и как я их заработал. — Я взглянул на Рембека и добавил:
   — Не вдаваясь в подробности.
   — Как вам будет угодно, — отозвался Рембек. — Вы еще что-нибудь хотите узнать, перед тем как принять решение?
   — Мне больше ничего в голову не приходит.
   — Прекрасно. — Рембек поднялся со словами:
   — Вас отвезут домой да моей машине.
   — Не беспокойтесь, — сказал я, тоже вставая. — Я доеду.
   Рембек сделал нетерпеливый жест.
   — Я не из вежливости предлагаю, мистер Тобин. Если вы возьметесь за работу, нам всем придется торопиться. Вам понадобится съездить в Аллентаун, а быстрее, чем на моей машине, туда не добраться. И доставить вас домой на машине, чтобы вы поскорее поговорили с женой, тоже лучший способ.
   — Ах, тогда конечно, — согласился я.
   Рембек вышел из-за стола, усмехнувшись уголком рта.
   — Попытайтесь расслабиться, мистер Тобин, — посоветовал он. — Никто на ваше целомудрие не покушается.

Глава 5

   Сидя в одиночестве на заднем сиденье черного “линкольна-континенталя”, я размышлял, правильно ли я отреагировал на предложение о работе. Расследование, как таковое, обдумывать не требовалось: если оно не содержало других элементов, кроме тех, что мне описали, это было прямое и честное предложение. В состоянии ли я выполнить расследование — другое дело, но ни с юридической, ни с моральной стороны я не должен был испытывать по поводу него угрызений совести.
   Нет, сложность заключалась не в работе, а в моей на нее реакции. Мне ужасно хотелось притвориться, будто никакого предложения и не было, я мечтал вернуться к строительству моей стены и не думать ни о чем, кроме земли, кирпичей и бетонных блоков. Однако в глубине души я чувствовал некоторое возбуждение, мне не терпелось приступить к расследованию; это в какой-то степени явилось бы возвращением к потерянной мною жизни, задачей, соответствующей моей компетенции, работой, по которой я изголодался.
   Моя реакция на их предложение объяснялась еще и чувством настороженности и недоверия, безусловно связанное с замешанным в данном деле Рембеком. Логически я понимал, что он говорит правду, что все они — бизнесмены, а не пособники Дьявола, покушающиеся на мою бессмертную душу. И все же, и все же... Я чувствовал себя простаком-деревенщиной, окруженным шайкой хитро улыбающихся мошенников, и все время ловил себя на мысли: “Чего же они от меня хотят?"
   Это была моя первая поездка на лимузине и одно из первых путешествий из Манхэттена в Куинс на таком автомобиле! И эта двойная новизна нарушала ход моих мыслей. И все же к тому времени, когда мы свернули с бульвара Вудхавен и проезжали мимо оставшихся до моего дома последних четырех кварталов, мне удалось освободиться от неподвластного разуму какого-то иррационального недоверия, мешавшего мне принять решение.
   Я указал на свой дом, и шофер притормозил прямо за моим “шевроле”. Мне было неловко выходить из такого авто перед таким домом. Более некстати лимузин мог бы выглядеть разве что рядом с эскимосским иглу <Иглу — снеговая хижина куполообразной формы у канадских эскимосов (эским.).>. Я побрел к подъезду.
   Перед тем как покинуть апартаменты Рембека, я позвонил Кейт в магазин, сказал только, что мне нужно кое-что обсудить, и попросил ее прямо сразу ехать домой. Она встретила меня у входа и изумленно поглядела мимо меня.
   — Ты на этом приехал?
   — Сейчас я тебе все расскажу, — сказал я, увиливая от ответа.
   — Пойдем на кухню, — предложила она. — Я приготовлю кофе.
   Мы прошли через коридор мимо лестницы.
   — Где Билл? — поинтересовался я.
   — Не знаю, где-то гуляет. Ты пообедаешь?
   — Пока не решил. Как получится.
   Я сел за кухонный стол и, пока она заваривала кофе и доставала тарелку с шоколадным печеньем, поведал ей всю историю. Она села напротив меня и, дослушав до конца, спросила:
   — Ты хочешь взяться за это, Митч?
   — Похоже на то. Я уже начал подумывать, что рано или поздно все равно придется подыскивать какую-нибудь работенку. Так почему не сейчас? Это дело поможет нам некоторое время продержаться на плаву. И работодатель не будет задавать мне лишних вопросов.
   — Митч, прошу, не допускай, чтобы деньги все решали за тебя. Я уже говорила, что могу внести свою лепту и ничего не имею против, пока не подвернется что-нибудь подходящее.