Уэйс Маргарет. Час близнецов (Трилогия легенд - 1)

   В свете луны он увидел, как Карамон кивнул.
   - Тика? - ласково спросил кендер, чувствуя, как при виде неизбывного Карамонова горя слезы подступили к его собственным глазам. - Нет? Может быть, Рейстлин? Или ты думал о себе? Может быть, ты боишься...
   - Булочки! - всхлипнул Карамон.
   - Что? - переспросил Тас.
   - Булочки! - повторил Карамон горестно. - Сдобные булочки. О Тас, я так голоден! Мне приснились сдобные булочки, которые пекла Тика, - со сладким медом и с орешками...
   Тас вернулся к себе на койку и, подняв с пола башмак, с отвращением запустил им в Карамона.
   К концу второго месяца сурового поста и ежедневных тренировок Тас, глядя на Карамона, не мог не признать, что это было именно то, чего так не хватало его огромному другу. Складки жира на пояснице Карамона исчезли, дряблые бедра снова стали стройными и мускулистыми, а на руках, на спине и на груди бугрились окрепшие и еще сильнее развившиеся мускулы. Взгляд Карамона прояснился, в глазах ни на минуту не угасал внимательный, настороженный огонек, а отсутствующее выражение появлялось на его лице все реже и реже. Остатки сивушной "гномьей водки" вышли из его организма вместе с потом, кончик носа потерял свойственный пьяницам малиново-красный цвет, и даже метки под глазами исчезли. От постоянных упражнений на открытом воздухе тело Карамона покрылось ровным бронзово-золотистым загаром. Гном велел, чтобы Карамон отпустил волосы по истарской моде, и теперь они волнистыми локонами обрамляли его мужественное лицо, ниспадая на плечи и спину.
   Вместе с тем Карамон превратился в ловкого и опытного бойца. Он и раньше был неплохо подготовлен, однако единственным его наставником, обучавшим владению оружием, была его сводная сестра Китиара. Арак же собрал в Истаре лучших инструкторов и воинов со всех концов Кринна, так что технике боя и владению разными видами оружия Карамон учился у самых лучших специалистов.
   Кроме этого, он ежедневно участвовал в учебных поединках с другими гладиаторами. Поначалу Карамон, считавший себя непревзойденным мастером потасовок любого рода, относился к этим занятиям скептически, но после того, как однажды его повергла на землю Киири, а в другой раз чернокожий Перагас выбил у него меч и, прежде чем он успел опомниться, оглушил ударом его же собственного щита, гигант переменил мнение.
   Карамон был способным учеником. Его природные данные позволили ему быстро усвоить все премудрости гладиаторского ремесла, и довольно скоро Арак с удовольствием наблюдал за тем, как Карамон без труда справляется с Киири и хладнокровно заворачивает Перагаса в его же собственную сеть.
   К осени Карамон уже чувствовал себя так хорошо, как не чувствовал никогда за последние три года. Он все еще не мог смириться с ошейником раба, и каждое утро просыпался с желанием сломать стальной обруч, однако постепенно это чувство отступило на второй план. Карамон тренировался с большим усердием, - ко всему, жизнь воина сама по себе была ему по душе. Ему нравилось, что здесь, как и на поле боя, кто-то указывал ему, что и когда нужно сделать, так что единственная трудность состояла нынче в том, что актер он был никудышный.
   Карамон всегда был открытым и честным, и теперь ему никак не удавалось похоже изобразить смерть или тяжелое ранение. Когда ему "вонзали" в спину меч, он должен был исторгать предсмертный крик; когда несколько дюжих варваров рубили его бутафорскими мечами, он должен был падать на арену, представляясь смертельно раненным.
   - Нет! Нет, дубина! Не так! - кричал Арак. Однажды, раздосадованный непонятливостью Карамона, он ударил его кулаком в лицо.
   - Арргх! - взревел Карамон от неподдельной боли, но ответить не решился, так как за спиной гнома ухмылялся Рааг.
   - Вот как надо! - пояснил Арак, оглядывая кулак, испачканный кровью Карамона. - Запомни этот крик. Зрители это любят.
   Однако Карамон так и не выучился фальшивой смерти. Даже если он не забывал разразиться воплем, то выходило это до комичного неубедительно. "Как девка в трактире, которую ущипнули за зад, - где ты видел таких смертельно раненных воинов!" - сказал наконец Арак и с отвращением плюнул. Тем не менее вскоре ему в голову пришла великолепная идея.
   Однажды Арак наблюдал за полуденной тренировкой гладиаторов. Так случилось, что на этот раз у бойцов были зрители: время от времени гном допускал на тренировки высокопоставленных вельмож, что, как правило, благоприятно сказывалось на доходах. В этот раз на трибунах расположился один знатный господин с семьей, который приехал по делам в Истар из Соламнии. У господина были две очаровательные дочери - они не отрывали восхищенного взгляда от Карамона с той самой минуты, как только увидели его.
   - Почему мы не видели его в прошлый раз? - спросила у отца одна из дочерей, и господин взглядом переадресовал вопрос гному.
   - Он новенький, - откликнулся Арак, - и еще не до конца подготовлен. Впрочем, он уже почти в форме, если вас именно это интересует. Я собирался выпустить его на арену... Когда вы собираетесь приехать на Игры?
   - Мы, собственно, не собирались... - начал было господин, но обе его дочери решительно запротестовали, и любящий отец тут же поправился. - Ну хорошо, - согласился,, он. - На следующей неделе, если только нам удастся достать билеты.
   Девушки захлопали в ладоши и снова воззрились на Карамона, который продолжал отрабатывать с Перагасом веерную защиту. Его загорелое тело блестело от пота, влажные волосы кольцами прилипли ко лбу, а в движениях чувствовалась уверенная грация хорошо подготовленного атлета. Перехватив восхищенные взгляды девиц, гном внезапно подумал о том, насколько привлекательным молодым человеком должен был выглядеть в их глазах Карамон.
   - Он обязательно победит? - вздохнула одна из девушек. - Я не вынесу, если он погибнет!
   - Он победит! - уверенно сказала другая. - Он словно создан дня победы. У него лицо победителя!
   - Ну конечно! - Гном хлопнул себя по лбу. - Это решает все мои проблемы!
   Господин и его дочери озадаченно уставились на него.
   - "Непобедимый" - вот как он будет значиться на афише! - продолжил гном. Он не умеет проигрывать!
   Он поклялся наложить на себя руки, если кто-нибудь побьет его!
   - О нет, нет! - в отчаянии воскликнули обе девушки. - Не говорите нам об этом!
   - Но это правда! - торжественно провозгласил гном, потирая руки.
   - Зрители будут стекаться за сотни миль, - сказал он Раагу вечером того же дня. - Каждый будет надеяться, что именно в этот день он проиграет. А он не проиграет, во всяком случае скоро он будет одерживать победу за победой, а вместе с ним выиграем и мы. Между прочим, женщины будут от него без ума, я уже предвижу это. Надо только соорудить ему подходящий костюм.
   Тассельхоф тоже не терял времени даром. Понемногу он обживался в помещениях под ареной и даже стал находить свою жизнь довольно интересной. Поначалу, когда ему сказали, что он не сможет стать гладиатором, его самолюбие было жестоко уязвлено (Тас уже видел себя вторым Кронином Чертополохом славным героем Кендерхольма), и он, томясь от безделья, в течение полутора недель болтался по стадиону, забираясь во все щели и углы. Это едва не кончилось для него трагично: один из минотавров чуть было не растерзал его, когда обнаружил кендера беспечно разгуливающим по своей комнате.
   Минотавры и без того не принадлежали к числу дружелюбных и кротких обитателей Кринна. На арене они сражались неистово и яростно, причем исключительно из любви к искусству; они вообще считали себя высшей расой и даже в столовой держались отдельно от остальных. Комнаты, в которых жили минотавры, были для посторонних неприкосновенны - они никогда и никого туда не пускали.
   Притащив кендера к Араку, минотавр настойчиво добивался разрешения перерезать осквернителю горло и высосать из него кровь. При других обстоятельствах Арак не преминул бы согласиться - кендеры были совершенно бесполезны в его работе, - однако гном хорошо помнил разговор, состоявшийся у него со старшим жрецом Кваратом в тот самый день, когда он получил двух этих рабов. По какой-то причине иерарх Братства потребовал, чтобы до особого распоряжения их жизни не подвергались опасности. Именно поэтому он запретил минотавру трогать Таса, велев ему утолить ярость кабанчиком, которого он мог разделать и высосать досуха. Когда минотавр удалился, Арак отвесил кендеру несколько затрещин и тут же дал ему разрешение покидать стадион и обшаривать город, если кендер пообещает на ночь обязательно возвращаться обратно.
   Тас, который несколько раз тайком прокрадывался в город, был очень доволен таким поворотом дела. Впоследствии он отблагодарил гнома тем, что таскал ему из города всякие блестящие безделушки, которые, как ему казалось, могли приглянуться Араку. Весьма высоко оценив такое проявление благодарности, гном не стал пороть кендера кнутом, когда однажды застукал его при попытке тайком пронести пирожное Карамону, - он лишь слегка побил его палкой.
   Таким образом, Тас получил свободу передвижения по городу, которой не преминул воспользоваться. Он быстро научился обходить стороной городскую стражу, которая без всяких видимых причин недолюбливала шустрое племя кендеров, и даже сумел пробраться в Храм.
   Однако, сидя на диете и усиленно тренируясь, Карамон ни на миг не забывал о том, ради чего он отправился в столь далекое и опасное путешествие. Спустя месяц после того, как он попал в школу Арака, Карамон получил довольно формальное письмо от госпожи Крисании, так что в отношении нее от мог быть спокоен. Но о Рейстлине по-прежнему не было ни слуху ни духу.
   Карамон уже отчаялся было отыскать своего брата или Фистандантилуса, потому что его-то ни под каким видом со стадиона не выпускали, однако довольно скоро он понял, что кендер может справиться с этим гораздо успешнее, нежели он сам, будь он даже свободным человеком. Люди зачастую относились к кендерам как к маленьким детям, так, словно их и вовсе не было поблизости. Кроме того, Тас лучше многих своих соплеменников умел таиться в тени, отскакивать за занавески и незамеченным красться по коридорам.
   Сам Храм был настолько велик и настолько переполнен посетителями, которые приходили и уходили когда им вздумается, что на одного лишнего кендера никто не обращал внимания. В худшем случае ему могли с досадой приказать убраться с дороги. В кухне Храма работали несколько кендеров-рабов, а кроме того, Тас слышал, что где-то есть несколько жрецов-кендеров, хотя ему ни разу не удалось их увидеть.
   Тас дорого бы дал за то, чтобы познакомиться с этими кендерами и поговорить о родных местах; особенно ему хотелось поговорить с кендерами-жрецами, так как он никогда не слышал о том, что таковые когда-либо существовали. Однако Карамон строго запретил ему болтать лишнее, и Тассельхоф впервые отнесся к его предупреждению серьезно. В беседе с посторонними ему бы стоило невероятного труда удержаться от упоминания о Катаклизме, о драконах словом, о том, что могло бы расстроить или напугать собеседника, - поэтому он решил, что лучше всего вообще не вступать в разговор и таким образом избежать соблазна. Тас собирался удовлетвориться исследованием Храма, а также сбором слухов и обрывков разговоров.
   - Я видел Крисанию, - доложил он Карамону однажды вечером, когда оба они вернулись в свою комнату после ужина.
   Тас валялся у себя на лежанке, в то время как Карамон, стоя посреди комнаты, практиковался с палицей и цепью - Арак требовал, чтобы Карамон владел не только мечом, но и другими видами оружия. Подметив, что Карамон обращается с палицей пока еще не очень уверенно, кендер отполз в дальний угол кровати, подальше от его широких взмахов.
   - Ну и как она? - с интересом спросил Карамон. Тас пожал плечами:
   - Не знаю. Выглядит она, пожалуй, хорошо. Во всяком случае, по ее виду нельзя сказать, что она больна или чем-то встревожена. Но я бы не назвал ее счастливой. Когда я попытался поговорить с ней, она не обратила на меня никакого внимания. Я думаю, что она меня просто не узнала.
   Карамон нахмурился.
   - Попробуй разузнать, что с ней случилось, - сказал он. - Ведь она тоже хотела отыскать Рейстлина. Может быть, ей что-нибудь известно.
   - Хорошо, - ответил кендер и поспешно пригнулся - палица просвистела прямо у него над головой. - Эй, нельзя ли поосторожнее?! - с негодованием воскликнул он, ощупывая чудом уцелевший хохолок на макушке. - Отойди хотя бы на два шага назад.
   - Ну а что касается Рейстлина, - спокойно произнес Карамон, - то, как я подозреваю, ты снова вернулся без новостей. Или ты все же что-то разузнал?
   Тас отрицательно покачал головой:
   - Я ни на минуту не забывал о нем. У Фистандантилуса есть уйма учеников, но ни один из них по описанию не похож на Рейстлина. Как ты, наверное, догадываешься, люди с золотой кожей и зрачками в форме песочных часов встречаются довольно редко, так что он не остался бы незамеченным. Однако... Кендер оживился. - Однако скоро я, возможно, что-нибудь узнаю. Сегодня я услышал обнадеживающую новость: Фистандантилус вернулся.
   - Вот как? - Карамон перестал махать палицей и повернулся лицом к Тасу.
   - Да. Я, правда, сам его не видел, но слышал, как двое жрецов говорили об этом. Он снова появился в Храме вчера вечером, прямо в тронном зале Короля-Жреца. Только что не было, и - тут как тут! Очень эффектное появление!
   - Ага, - фыркнул Карам он.
   Раскачивая в руке палицу, он молчал так долго, что Тас зевнул и начал потихоньку задремывать. Но тут голос Карамона заставил его вздрогнуть.
   - Тас, - сказал гигант, - мы не должны упустите такой случай.
   - Какой случай? - зевнул кендер.
   - Убить Фистандантилуса, - ответил Карамон.
   Глава 7
   Суровые слова Карамона заставили кендера немедленно проснуться.
   - Убить? Ты считаешь, что уже готов к этому, Карамон? - запинаясь, пробормотал Тас. - То есть я хотел сказать, что тебе следует все толком обдумать. Фистандантилус - очень хороший... вернее, умелый маг. Возможно, он могущественнее Пар-Салиана и Рейстлина, вместе взятых, если только все, что о нем говорят, - правда. Убить такого человека - это тебе не просто подкрасться и пырнуть ножом. К тому же не в твоих правилах даже тихонько подкрадываться с ножом... Нет, я, конечно, не имел в виду, что нам сначала следует потренироваться на других, просто...
   - Он должен когда-то спать, верно? - перебил его Карамон.
   - Ну, - замялся Тас, - я думаю, что да. Любое живое существо должно когда-то спать. Наверное, и маги тоже.
   - Маги нуждаются в сне больше, чем кто-либо другой, - веско сказал Карамон. - Помнишь, каким слабым становился Рейст, если не высыпался? Так, должно быть, устроены и другие маги, даже самые могущественные. Это явилось основной причиной, по которой они проиграли свою великую войну. Им необходим отдых. И перестань, пожалуйста, говорить "мы". Я сделаю это один. Тебе незачем даже сопровождать меня. Просто разузнай, где находится его комната, есть ли у него охрана, или он защищается магией, во сколько он ложится спать, а уж я позабочусь обо всем остальном.
   - Карамон, - неуверенно сказал Тас, - ты думаешь, это будет правильно? Я знаю, зачем маги послали тебя в прошлое, если только не обманываюсь в своих предположениях, но тут у нас все немного перепуталось. Я понимаю, что Фистандантилус таит в себе зло: он носит черную мантию и все такое, но разве нет иного выхода, кроме убийства? Мне кажется, что если мы убьем его, то ничем не будем отличаться от него самого. Разве не так?
   - Мне наплевать. - Карамон даже не взглянул на кендера. Казалось, все его внимание поглощено палицею, которой он сосредоточенно махал из стороны в сторону. - Либо его жизнь, либо жизнь Рейстлина - вот как стоит вопрос, Тас. Если я убью Фистандантилуса сейчас, в прошлом, то он не сможет проникнуть в будущее и завладеть телом Рейста. Я могу вырвать Рейстлина из этого дряхлого тела и вновь сделать его молодым! Я знаю, что, как только освобожу брата из рук Фистандантилуса, он снова станет прежним - добрым Рейстом, моим маленьким братишкой, которого я так любил.
   Голос Карамона слегка дрогнул, а глаза влажно блеснули.
   - Он мог бы переехать жить к нам, Тас! - Но что скажет Тика? - спросил кендер, - Каково ей будет узнать, что ты убил кого-то, подкравшись, как тать?
   Карие глаза Карамона гневно блеснули.
   - Я же просил тебя не вспоминать о ней!
   - Но, Карамон...
   - Я серьезно, Тас!
   В голосе Карамона прозвучала стальная нотка, которая подсказала кендеру, что он зашел слишком далеко. Тассельхоф съежился на лежанке и задумался. Глянув на его сутулую спину, Карамон тяжело вздохнул.
   - Послушай, Тас, - примирительно сказал он, - объясняю тебе первый и последний раз. По отношению к Тике я... я повел себя не совсем хорошо. Она правильно сделала, что вышвырнула меня вон, теперь я это понимаю, хотя в первое время мне казалось, что я никогда ей этого не прощу. - Некоторое время Карамон собирался с мыслями, потом вздохнул и продолжил: - Однажды я сказал ей, что до тех пор, пока Рейстлин жив, он будет занимать в моем сердце первое место. Я предупредил ее, что, возможно, ей следует найти человека, который смог бы отдать ей всю свою любовь без остатка. Сначала, когда Рейстлин настоял на своем и покинул нас, мне казалось, что я сам могу быть таким человеком, однако этого не случилось. - Он покачал головой. - Иными словами, мои надежды не оправдались. Теперь мне придется сделать то, что я задумал, понимаешь? О Тике я не в состоянии думать, во всяком случае сейчас. Она... она просто мешает мне...
   - Но Тика так тебя любит! - не выдержал кендер. Это было все, что он мог сказать, но даже этого говорить ему не следовало. Карамон ухмыльнулся и снова принялся размахивать палицей.
   - Хорошо, Тас, - сказал он таким глухим голосом, что кендеру показалось, будто голос Карамона доносится из-под земли. - Видимо, пришла пора прощаться. Попроси Арака, чтобы он переселил тебя в другую комнату. Я твердо намерен сделать то, что решил, и мне бы не хотелось втягивать тебя в беду, если что-то вдруг сорвется.
   - Но, Карамон, я вовсе не отказываюсь помогать тебе, - в отчаянии пробормотал Тас. - Я тебе просто необходим!
   - Да, пожалуй, - согласился Карамон и, взглянув на Таса, виновато улыбнулся. - Извини... Просто не упоминай больше про Тику, ладно?
   - Ладно, - скрепя сердце кивнул кендер и улыбнулся. Карамон отложил палицу и стал готовиться ко сну. Тас тем временем забрался под одеяло и укрылся до самого подбородка. С того дня, как погиб Флинт, на душе у него еще не было так скверно.
   "Флинт бы наверняка этого не одобрил, - подумал Тас, вспоминая ворчливого старого гнома. - "Ты не кендер, а бестолковый чурбан - вот как бы он сказал. Что это тебе вздумалось убивать колдунов? Уж лучше сразу головой в петлю, чтобы не доставлять неприятностей другим!" Кроме того, есть еще Танис..." Вспомнив полуэльфа, кендер совсем расстроился. "Представляю, что сказал бы Танис!" Перевернувшись на спину, Тас накрылся одеялом с головой. "Как бы мне хотелось, чтобы Танис был здесь! Как бы мне хотелось, чтобы рядом был хоть кто-нибудь из тех, кто смог бы нам помочь. Карамон не прав, я это чувствую, но что я могу сделать? Я должен помочь ему, он мой друг. Без меня он попадет в такую беду, из которой не выпутается до конца своей жизни!"
   На следующий день Карамону предстояло впервые участвовать в Играх. С утра пораньше Тас наведался в Храм, но к полудню вернулся, чтобы увидеть поединок Карамона, который должен был начаться после обеда. Сидя на краешке топчана и болтая ногами, кендер рассказывал другу все, что ему удалось разузнать. Карамон же тем временем мерил шагами комнату, в волнении ожидая, когда гном и Перагас принесут ему специально к случаю изготовленный костюм.
   - Ты был прав, - неохотно признал Тас. - Фистандантилус, судя по всему, действительно нуждается во сне. Он ложится рано и спит мертвым... я хотел сказать - крепким сном до позднего утра.
   Карамон сурово поглядел на него:
   - Стража?
   - Нет. - Кендер пожал плечами. - Он даже не запирает на ночь дверь. Вообще никто в Храме не запирает дверей. Это священное место, и они там доверяют друг другу. А может быть, им просто нечего запирать. Видишь ли... - Тас задумался. Я всегда недолюбливал дверные замки, однако теперь мне начинает казаться, что жить без замков было бы много скучнее. Я побывал в нескольких комнатах... - Тас блаженно отметил ужас, промелькнувший во взгляде Карамона. - Поверь мне, там не на чем остановить взгляд. Может быть, ты подумаешь, что в комнате Фистандантилуса все не так, но ты ошибаешься - свои колдовские принадлежности он держит где-то в другом месте. Мне кажется, он использует свою комнату только в те дни, когда ему необходимо появляться при дворе. Кроме того, - воскликнул кендер, осененный блестящей догадкой, - ему нет нужды беспокоиться, поскольку единственным злым обитателем Храма является он сам! Ему не от кого защищаться, кроме как от самого себя!
   Карамон, который уже давно не слушал излияний Таса, пробормотал что-то невнятное и продолжил свои расхаживания по комнате. Кендер нахмурился. Ему внезапно пришло в голову, что он и Карамон почти сравнялись во зле с черными магами. Эта мысль помогла ему принять решение.
   - Мне очень жаль, Карамон, - сказал он, - но боюсь, я больше не смогу тебе ничем помочь. Кендеры не слишком принципиальны, когда речь идет об их собственных или даже о чужих вещах, но я ни разу не слышал, чтобы кендер замышлял убийство! - Он вздохнул и продолжил дрожащим голосом; - Я думал о Флинте и Стурме... Ты сам знаешь, что они бы этого не одобрили. Особенно Стурм, он был так щепетилен во всем, что касалось чести... То, что ты собираешься сделать, неправильно! Если мы осуществим твой замысел, мы станем такими же, как Фистандантилус, даже еще хуже.
   Карамон открыл было рот для ответа, но тут дверь в их комнату распахнулась, и на пороге показался Арак.
   - Ну как дела, парень? - ухмыляясь, спросил он. - Ты сильно изменился с тех пор, как попал к нам в школу.
   Гном похлопал Карамона по мускулистой руке, а затем с размаху ударил кулаком в живот.
   - Твердый как сталь, - довольно хрюкнул он, тряся в воздухе отбитой рукой.
   Карамон с отвращением посмотрел на Арака.
   - Где мой костюм? - спросил он. - Уже почти полдень.
   Гном указал на корзину, которую он принес с собой.
   - Здесь твой костюм. Не переживай, тебе не потребуется много времени, чтобы одеться.
   Карамон поднял корзину и заглянул внутрь.
   - И это все? - обратился он к Перагасу, который как раз появился в дверях.
   - Все! - хихикнул гном. - Я же говорил, что тебе потребуется не много времени на переодевание!
   Карамон сделался красным, как свекла. - Я... я не могу так... - промямлил он, опустив корзину на пол. - Ты же сказал, что среди публики будут женщины...
   - Которым доставляет удовольствие каждый дюйм твоей бронзовой кожи! насмешливо прогудев Арак. Потом улыбка слетела с его лица, и оно в один миг потемнело от гнева. - Надевай живо, олух! - прикрикнул гном. - Думаешь, за что они платят? За эти ваши кривляния? Не-ет, приятель, они платят за вид обнаженных тел, покрытых потом и кровью. Чем больше крови - настоящей крови, тем лучше!
   - Настоящей крови? - Карамон поднял голову, и глаза его сверкнули. - Что ты хочешь сказать? Прежде ты говорил другое...
   - Ба! Ты теленок, Карамон! Подготовь его, Перагас. Объясни ему, что почем в этой жизни. Пора тебе подрасти, Карамон, пора, моя красивая куколка!
   Гном гортанно рассмеялся и, громко хлопнув дверью, вышел.
   Лицо Перагаса, приветливое и открытое в обычные дни, сегодня казалось ничего не выражающей маской. Он избегал смотреть на Карамона, и глаза его были пусты.
   - Что он имел в виду? - спросил Карамон. - Что значит - подрасти? Что такое "настоящая кровь"?
   - Вот что, - сказал Перагас, не обратив никакого внимания на вопрос Карамона, - я помогу тебе с этими игрушечными доспехами. К ним надо немного привыкнуть: они красивы, но пробить их ничего не стоит. Публика, как известно, любит вид помятых доспехов.
   С этими словами он достал из корзины тонкий наплечник и принялся прилаживать его на Карамоне. При этом он зашел гиганту за спину, по-прежнему стараясь избегать его взгляда.
   - Они же золотые, - с удивлением заметил Карамон. Перагас утвердительно кивнул.
   - Скорее масло остановит нож, чем эти штуки помогут в нормальном бою. Карамон ощупывал доспехи. - А нагрудники? Любой меч рассечет их без труда!
   - Да. - Перагас неестественно рассмеялся. - Как ты сам видишь, лучше сражаться голым, чем в этих доспехах.
   - Стало быть, мне не о чем волноваться, - вытаскивая из корзины кожаную набедренную повязку, хмуро заметил Карамон.
   Повязку также богато украшали золотые пластинки, но она была такой узкой, что не скрывала почти ничего из того, что должна была скрывать. Когда Карамон наконец оделся, даже кендер не мог смотреть на него без чувства некоторой неловкости.
   Перегас уже собрался уходить, когда Карамон остановил его на пороге.
   - Лучше скажи мне все сразу, друг, - попросил он. - Если, конечно, ты все еще мой друг.
   Перагас пристально посмотрел на Карамона и пожал плечами:
   - Я думал, ты уже догадался. Мы используем заточенные мечи. Конечно; при выпадах они проваливаются в рукоятку, но при рубящих ударах... - Он прищурился. - Словом, бывает, что кровь течет по-настоящему. Поэтому мы стараемся поменьше рубить.
   - Ты хочешь сказать, что на арене можно получить настоящую рану? переспросил Карамон. - Значит, и я могу кого-нибудь ранить: тебя, Киири, Рольфа, Варвара... Что еще может произойти? О чем еще ты не сказал мне, друг?