Страница:
— Именно.
— И теперь, когда Водоворот остановился, ты можешь их отыскать.
— Не только отыскать, но и не бояться, что меня могут прервать. Раньше, стоило мне только погрузить палец в воду, Зебоим сразу же об этом узнала бы. Она бы примчалась откуда угодно, чтобы остановить меня. А сейчас ее нет, и никто не может ее найти. Я волен делать что захочу — даже помочиться в воду, — и она не посмеет возразить. — Чемош переплел пальцы с пальцами девушки. — Ты и я — мы вместе будем искать среди древних и давно затерянных руин Дома Святотатства то, что нам необходимо. Подумай об этом, любовь моя! Там, на дне, сотни священных артефактов, и в них столько божественной власти, что в Век Смертных это трудно себе представить. Там есть и то, что раньше принадлежало Такхизис. И хотя ее нет, сила Королевы все еще жива в ее реликвиях. Артефакты Моргиона, Хиддукеля, Саргоннаса. Паладайна и Мишакаль. Я хочу раздать эти священные вещи Возлюбленным, которые идут сейчас через Ансалон, чтобы получить их. Когда я это сделаю, мои последователи будут самыми грозными и могущественными во всем мире. И тогда я смогу бросить вызов остальным Богам, а затем управлять небом и миром.
— Я бы пошла с тобой на край света и с радостью взглянула бы на те чудеса, что лежат в глубинах, но как я забыла, что ты Бог, так и ты забыл, что я — смертная, — произнесла девушка с улыбкой. — Я умею плавать, но не так хорошо. Что касается задержки дыхания…
Чемош рассмеялся:
— Мина, тебе не придется ни плыть, ни задерживать дыхание. Ты пойдешь со мной по поверхности воды, как ходишь по полу нашей спальни. Ты будешь вдыхать воду, как вдыхаешь воздух. Вес ее ляжет на твои плечи, как меховая пелерина.
— Значит, ты сделаешь меня Богиней, Повелитель? — произнесла Мина, дразня его.
Чемош перестал смеяться, его глаза потемнели и стали чернее морских глубин.
— Я не могу этого сделать, — ответил он. — По крайней мере, не сейчас.
Девушка почувствовала внезапный приступ страха. Ужас, от которого похолодело внутри, был сравним лишь с тем, когда она стояла на полуразрушенных ступенях Башни Бурь и смотрела вниз, на острые, как лезвие ножа, пики скал и пенящиеся алчущие воды океана. В горле Мины пересохло, сердце дрогнуло. Внезапно ей захотелось повернуться и бежать — подальше отсюда. Девушка никогда раньше не испытывала такого страха, даже когда разъяренная драконица Малис летела на нее с плачущего кровавыми слезами неба, даже когда Королева Такхизис в бешенстве ринулась на нее, чтобы отнять жизнь.
Мина сделала шаг назад, но Чемош удержал ее:
— Что случилось? Что с тобой?
— Повелитель, я не хочу быть Богиней! — воскликнула девушка, стараясь освободиться из его объятий.
— Ты хотела власти, Мина, власти над жизнью и смертью…
— Но не такой! Ты забываешь. Повелитель, — произнесла она глухо, — что я касалась сознания Бога. Я видела, о чем он думает, видела безмерность, пустоту, одиночество! Я не могу этого вынести…
Слова застыли на губах девушки, в страхе она посмотрела на Чемоша — только что были произнесены его самые сокровенные тайны.
— Я былодинок, Мина, — мягко возразил Повелитель Смерти. — Я былпуст. Но потом я нашел тебя.
Он обнял Мину. Девушка прижалась к нему — тело к телу, плоть смертной и плоть Бога. Его губы, жаждущие и требовательные, нашли ее рот. Чемош потянул Мину за собой на песок, его поцелуи стирали ее страх, прогоняли ужас. Она растворилась в его объятиях, его любовь и ласки унесли прочь даже воспоминания о трепете.
Пока они лежали на песчаном пляже, начался прилив. Волны омывали сначала их ступни, затем лодыжки, а затем поднялись выше. Волны плескалась вокруг, гладкие и мягкие, словно шелковые простыни. Вода накрыла Мину с головой. Ее рыжие волосы намокли и облепили голову. Девушка почувствовала соль на губах и закашлялась.
Чемош обнял ее:
— После моего следующего поцелуя, Мина, ты уже не будешь смертной. Ты почувствуешь, что задыхаешься, но это будет длиться лишь мгновение. Я вдохну в тебя дыхание Богов. Пока ты будешь находиться под водой, оно будет поддерживать тебя. Вода станет для тебя воздухом.
— Я поняла, мой господин, — ответила Мина. Ее волосы покачивались в воде, словно водоросли, кровь забурлила.
— Я не уверен, что ты все поняла, Мина, — сказал Повелитель Смерти, внимательно наблюдая за своей жрицей. — Вода для тебя — воздух. Это означает, что воздух для тебя — вода. Если я тебя поцелую, а ты останешься на суше — то утонешь.
Вместо ответа девушка порывисто обняла его и страстно поцеловала. Чемош ответил столь же страстным, поцелуем, забирая у нее воздух и высасывая из нее жизнь.
Вода сомкнулась над головой. Она почувствовала, что задыхается, втянула в легкие воду и закашлялась. Бог пытался удержать ее, да девушка и сама не сопротивлялась, но жажда жизни брала верх над приказами разума. Мина забилась, стремясь на поверхность, но Чемош был слишком силен. Его пальцы намертво впились в ее плоть.
«Он меня убивает, — подумала Мина. — Он мне солгал…»
Сердце ее дрогнуло, легкие ожгло огнем, перед глазами поплыли круги. Девушка все еще дергалась в объятиях Бога, втягивая в себя воду. Они погружались все глубже и глубже.
Внезапно Мина поняла, что устала бороться. Она просто закрыла глаза и отдалась темноте, окрашенной в кроваво-красный цвет.
Глава 7
Глава 8
Глава 9
— И теперь, когда Водоворот остановился, ты можешь их отыскать.
— Не только отыскать, но и не бояться, что меня могут прервать. Раньше, стоило мне только погрузить палец в воду, Зебоим сразу же об этом узнала бы. Она бы примчалась откуда угодно, чтобы остановить меня. А сейчас ее нет, и никто не может ее найти. Я волен делать что захочу — даже помочиться в воду, — и она не посмеет возразить. — Чемош переплел пальцы с пальцами девушки. — Ты и я — мы вместе будем искать среди древних и давно затерянных руин Дома Святотатства то, что нам необходимо. Подумай об этом, любовь моя! Там, на дне, сотни священных артефактов, и в них столько божественной власти, что в Век Смертных это трудно себе представить. Там есть и то, что раньше принадлежало Такхизис. И хотя ее нет, сила Королевы все еще жива в ее реликвиях. Артефакты Моргиона, Хиддукеля, Саргоннаса. Паладайна и Мишакаль. Я хочу раздать эти священные вещи Возлюбленным, которые идут сейчас через Ансалон, чтобы получить их. Когда я это сделаю, мои последователи будут самыми грозными и могущественными во всем мире. И тогда я смогу бросить вызов остальным Богам, а затем управлять небом и миром.
— Я бы пошла с тобой на край света и с радостью взглянула бы на те чудеса, что лежат в глубинах, но как я забыла, что ты Бог, так и ты забыл, что я — смертная, — произнесла девушка с улыбкой. — Я умею плавать, но не так хорошо. Что касается задержки дыхания…
Чемош рассмеялся:
— Мина, тебе не придется ни плыть, ни задерживать дыхание. Ты пойдешь со мной по поверхности воды, как ходишь по полу нашей спальни. Ты будешь вдыхать воду, как вдыхаешь воздух. Вес ее ляжет на твои плечи, как меховая пелерина.
— Значит, ты сделаешь меня Богиней, Повелитель? — произнесла Мина, дразня его.
Чемош перестал смеяться, его глаза потемнели и стали чернее морских глубин.
— Я не могу этого сделать, — ответил он. — По крайней мере, не сейчас.
Девушка почувствовала внезапный приступ страха. Ужас, от которого похолодело внутри, был сравним лишь с тем, когда она стояла на полуразрушенных ступенях Башни Бурь и смотрела вниз, на острые, как лезвие ножа, пики скал и пенящиеся алчущие воды океана. В горле Мины пересохло, сердце дрогнуло. Внезапно ей захотелось повернуться и бежать — подальше отсюда. Девушка никогда раньше не испытывала такого страха, даже когда разъяренная драконица Малис летела на нее с плачущего кровавыми слезами неба, даже когда Королева Такхизис в бешенстве ринулась на нее, чтобы отнять жизнь.
Мина сделала шаг назад, но Чемош удержал ее:
— Что случилось? Что с тобой?
— Повелитель, я не хочу быть Богиней! — воскликнула девушка, стараясь освободиться из его объятий.
— Ты хотела власти, Мина, власти над жизнью и смертью…
— Но не такой! Ты забываешь. Повелитель, — произнесла она глухо, — что я касалась сознания Бога. Я видела, о чем он думает, видела безмерность, пустоту, одиночество! Я не могу этого вынести…
Слова застыли на губах девушки, в страхе она посмотрела на Чемоша — только что были произнесены его самые сокровенные тайны.
— Я былодинок, Мина, — мягко возразил Повелитель Смерти. — Я былпуст. Но потом я нашел тебя.
Он обнял Мину. Девушка прижалась к нему — тело к телу, плоть смертной и плоть Бога. Его губы, жаждущие и требовательные, нашли ее рот. Чемош потянул Мину за собой на песок, его поцелуи стирали ее страх, прогоняли ужас. Она растворилась в его объятиях, его любовь и ласки унесли прочь даже воспоминания о трепете.
Пока они лежали на песчаном пляже, начался прилив. Волны омывали сначала их ступни, затем лодыжки, а затем поднялись выше. Волны плескалась вокруг, гладкие и мягкие, словно шелковые простыни. Вода накрыла Мину с головой. Ее рыжие волосы намокли и облепили голову. Девушка почувствовала соль на губах и закашлялась.
Чемош обнял ее:
— После моего следующего поцелуя, Мина, ты уже не будешь смертной. Ты почувствуешь, что задыхаешься, но это будет длиться лишь мгновение. Я вдохну в тебя дыхание Богов. Пока ты будешь находиться под водой, оно будет поддерживать тебя. Вода станет для тебя воздухом.
— Я поняла, мой господин, — ответила Мина. Ее волосы покачивались в воде, словно водоросли, кровь забурлила.
— Я не уверен, что ты все поняла, Мина, — сказал Повелитель Смерти, внимательно наблюдая за своей жрицей. — Вода для тебя — воздух. Это означает, что воздух для тебя — вода. Если я тебя поцелую, а ты останешься на суше — то утонешь.
Вместо ответа девушка порывисто обняла его и страстно поцеловала. Чемош ответил столь же страстным, поцелуем, забирая у нее воздух и высасывая из нее жизнь.
Вода сомкнулась над головой. Она почувствовала, что задыхается, втянула в легкие воду и закашлялась. Бог пытался удержать ее, да девушка и сама не сопротивлялась, но жажда жизни брала верх над приказами разума. Мина забилась, стремясь на поверхность, но Чемош был слишком силен. Его пальцы намертво впились в ее плоть.
«Он меня убивает, — подумала Мина. — Он мне солгал…»
Сердце ее дрогнуло, легкие ожгло огнем, перед глазами поплыли круги. Девушка все еще дергалась в объятиях Бога, втягивая в себя воду. Они погружались все глубже и глубже.
Внезапно Мина поняла, что устала бороться. Она просто закрыла глаза и отдалась темноте, окрашенной в кроваво-красный цвет.
Глава 7
Мина очнулась в мире, который никогда не знал солнечного света, в мире безрадостной вечной Тьмы.
Морская вода давила на нее, окружала, окутывала, заключала в объятия, постоянно толкала то вперед, то назад. Ни над головой, ни под ногами не было ничего, за что можно было бы зацепиться взглядом. Девушка оказалась совсем одна.
Мина могла дышать водой, словно воздухом, по крайней мере, пыталась внушить себе, что может. Она чувствовала легкое удушение и боль. В душе рождалась паника. Девушка внезапно испугалась, что останется в этой сдавливающей тьме навсегда. Первым побуждением Мины было рвануться к поверхности, но она заставила себя оставить эту затею, поскольку понятия не имела, где поверхность, а если двигаться наугад, то можно оказаться еще глубже.
Мина не могла позвать Чемоша, не могла закричать. Вода лишила ее голоса. Девушка заставила себя подавить панику и остаться спокойной.
«Я была в самых темных местах Кринна, — подумала она. — В самых темных уголках сознания Бога. Я не одна…»
Чья-то рука коснулась ее руки. Она благодарно сжала эту руку и притянула к себе.
— Ты ведь не испугалась, правда? — спросил Чемош полушутя-полусерьезно. — Ты можешь разговаривать, Мина. Помни, вода для тебя — как воздух. Я услышу тебя.
— Если я и испугалась, то только потому, что страх — проклятие всех смертных, господин, — произнесла девушка.
— Это правда, — сказал Чемош и помрачнел. — Страх дает смертным их инстинкты.
— Что-то не так, Повелитель?
— Здесь какое-то движение, энергия, которой не было год назад. Возможно, ничего общего с нашими сокровищами она не имеет, но все же мне это не нравится. Кажется, здесь побывал кто-то из Богов.
— Зебоим? — спросила Мина. Чемош покачал головой:
— Я тоже так подумал и вернулся на сушу. Ни серых облаков, ни порывистых ветров. Море такое спокойное и гладкое, что птицы стали вить гнезда на воде. Нет, что бы плохого здесь ни происходило, Зебоим ни при чем.
— Но что другие Боги могут делать в море, Повелитель?
— Хаббакук правит морскими созданиями. Однако я о нем не беспокоюсь. Он ленив и неповоротлив. Что можно ожидать от Бога, который все время проводит среди рыб?!
Чемош замолчал, прислушиваясь. Мина поступила так же, но, несмотря на слова Повелителя Смерти, ничего не могла расслышать, кроме пульсации крови в ушах и голоса Бога.
— Ничего, — произнес он наконец довольно смущенно, — но чувство не проходит. Возможно, во всем виновато мое воображение. Идем, надо найти то, зачем мы пришли. Развалины недалеко.
Он пошел по воде так, словно шел по суше. Мина попыталась подражать ему, но ничего не получалось. Тогда она просто стала грести руками и отталкиваться ногами. В непроницаемой тьме стало немного светлее — они приближались к поверхности, к солнечному свету.
Бог снова остановился и строго осмотрел девушку, ее прозрачное шелковое одеяние:
— Мне не следовало позволять тебе спускаться сюда без оружия и доспехов. Я должен отправить тебя…
— Не надо, Повелитель. Мои доспехи — вера в тебя. Любовь к тебе — мое оружие.
Чемош привлек Мину к себе. Ее волосы развевались в воде, окутывая плечи и голову; янтарного цвета глаза, казалось, излучали свет, кроваво-красная вода придавала им оранжевый оттенок, от которого взгляд девушки полыхал огнем.
— Неудивительно, что я выбрал тебя своей Верховной Жрицей, — произнес Бог. — Я дам тебе нечто более существенное, чем вера, чтобы защитить твое смертное тело.
Он нырнул в темноту, на самое дно моря, и через несколько мгновений вернулся, неся человеческий скелет.
— Не очень привлекательно, но действенно. Ты ведь не побрезгуешь надеть на себя человеческие ребра, правда, Мина?
— Доспехи, которые дала мне Такхизис, были влажны от крови человека, осмелившегося дразнить ее, — ответила девушка. — Ты ведь поможешь мне, Повелитель?
— Только один раз, — сказал Чемош с улыбкой и принялся надевать на нее доспехи-скелет. — Как ты себя чувствуешь? Если не подходит, я найду что-нибудь другое. У нас их бессчетное количество.
— Сидит прекрасно, мой господин. Ребра скелета прикрывали грудь Мины, ключицы защищали ее плечи, берцовые кости — ноги, а кости плеча и предплечья — руки. Чемош с помощью своей силы сделал доспехи непроницаемыми. Одев девушку, он оглядел ее и остался доволен.
— А теперь твой шлем, — произнес он.
— Только не череп, мой господин, — запротестовала Мина. — Я не хочу быть похожей на Крелла.
— Ни в коем случае! — сухо сказал Бог. — Вот твой шлем. — Он взял ее голову в ладони, поцеловал в лоб, щеки, подбородок и, наконец, в губы. — Теперь ты защищена. — Повелитель Смерти не спешил отпускать ее, его объятия стали сильнее. — Мина, — произнес он мягко, — я…
— Что, мой господин? — спросила девушка.
— Ничего! — отрезал Бог и отвернулся от ее янтарных глаз.
— Я тебя чем-то расстроила, Повелитель? — обеспокоилась Мина.
— Нет, — ответил он и повторил: — Нет.
Чемош посмотрел на ее тело — теплое, мягкое и зовущее, заточенное в ужасные доспехи из человеческого скелета, — вздрогнул и принялся срывать с нее кости, ломая их и выкидывая прочь.
— Но мне было вполне удобно, господин, — запротестовала девушка.
— Зато мне — нет, — бросил Чемош и снова отвернулся.
Они двинулись по освещенным солнечными лучами глубинам в поисках руин Башни Высшего Волшебства.
Повелитель Смерти ощущал неведомую энергию все сильнее — Мина догадывалась об этом по его потемневшему от ярости лицу. Бог не разговаривал с девушкой и даже не смотрел на нее.
Она же старалась оставаться сосредоточенной, чтобы не пропустить опасность. Однако это оказалось трудным делом. Мина находилась в другом мире, мире странной и необычной красоты, и попросту растерялась. Мимо нее проплывали рыбы, некоторые смотрели на нее с любопытством, некоторые не обращали никакого внимания. Коралловые рифы поднимались со дна моря — родного дома для необычных растений и существ, похожих на водоросли, но совсем других; когда девушка касалась их, думая, что это цветок, они набрасывались на нее и жалили. Расцветка рыб и растений были очень яркими, намного ярче и живее, чем на земле.
Мина забыла об опасности и предавалась любованию и восхищению. Стаи сверкающих рыбок проносились мимо, словно серебристые молнии. Мальки устремлялись к ней, тыкались рыльцами в руки, а потом прятались, исчезали среди кораллов.
Внезапно Чемош предупреждающе зашипел на девушку и потащил в тень колышущихся ветвей.
— Что такое? — спросила она тихо.
— Смотри! Смотри туда! — произнес Бог, дрожа от ярости и не веря своим глазам.
Со дна океана поднималось здание, его стены были сделаны из хрусталя. Солнечные лучи, проникавшие сквозь толщу воды, попадали на прозрачную поверхность, и казалось, что строение излучает собственный свет. Его венчал купол из черного мрамора, верх которого украшал красно-золотой круг, оплетенный мерцающим серебром. Середина круга была черной, словно там открылась бездонная пропасть, чтобы обнаружить пустоту вселенной.
— Что это за место? — спросила пораженная Мина.
— Рассекреченная, сожженная, разрушенная горой Истарская Башня Высшего Волшебства, — ответил Чемош и добавил, выругавшись: — Каким-то образом ее отстроили заново.
Морская вода давила на нее, окружала, окутывала, заключала в объятия, постоянно толкала то вперед, то назад. Ни над головой, ни под ногами не было ничего, за что можно было бы зацепиться взглядом. Девушка оказалась совсем одна.
Мина могла дышать водой, словно воздухом, по крайней мере, пыталась внушить себе, что может. Она чувствовала легкое удушение и боль. В душе рождалась паника. Девушка внезапно испугалась, что останется в этой сдавливающей тьме навсегда. Первым побуждением Мины было рвануться к поверхности, но она заставила себя оставить эту затею, поскольку понятия не имела, где поверхность, а если двигаться наугад, то можно оказаться еще глубже.
Мина не могла позвать Чемоша, не могла закричать. Вода лишила ее голоса. Девушка заставила себя подавить панику и остаться спокойной.
«Я была в самых темных местах Кринна, — подумала она. — В самых темных уголках сознания Бога. Я не одна…»
Чья-то рука коснулась ее руки. Она благодарно сжала эту руку и притянула к себе.
— Ты ведь не испугалась, правда? — спросил Чемош полушутя-полусерьезно. — Ты можешь разговаривать, Мина. Помни, вода для тебя — как воздух. Я услышу тебя.
— Если я и испугалась, то только потому, что страх — проклятие всех смертных, господин, — произнесла девушка.
— Это правда, — сказал Чемош и помрачнел. — Страх дает смертным их инстинкты.
— Что-то не так, Повелитель?
— Здесь какое-то движение, энергия, которой не было год назад. Возможно, ничего общего с нашими сокровищами она не имеет, но все же мне это не нравится. Кажется, здесь побывал кто-то из Богов.
— Зебоим? — спросила Мина. Чемош покачал головой:
— Я тоже так подумал и вернулся на сушу. Ни серых облаков, ни порывистых ветров. Море такое спокойное и гладкое, что птицы стали вить гнезда на воде. Нет, что бы плохого здесь ни происходило, Зебоим ни при чем.
— Но что другие Боги могут делать в море, Повелитель?
— Хаббакук правит морскими созданиями. Однако я о нем не беспокоюсь. Он ленив и неповоротлив. Что можно ожидать от Бога, который все время проводит среди рыб?!
Чемош замолчал, прислушиваясь. Мина поступила так же, но, несмотря на слова Повелителя Смерти, ничего не могла расслышать, кроме пульсации крови в ушах и голоса Бога.
— Ничего, — произнес он наконец довольно смущенно, — но чувство не проходит. Возможно, во всем виновато мое воображение. Идем, надо найти то, зачем мы пришли. Развалины недалеко.
Он пошел по воде так, словно шел по суше. Мина попыталась подражать ему, но ничего не получалось. Тогда она просто стала грести руками и отталкиваться ногами. В непроницаемой тьме стало немного светлее — они приближались к поверхности, к солнечному свету.
Бог снова остановился и строго осмотрел девушку, ее прозрачное шелковое одеяние:
— Мне не следовало позволять тебе спускаться сюда без оружия и доспехов. Я должен отправить тебя…
— Не надо, Повелитель. Мои доспехи — вера в тебя. Любовь к тебе — мое оружие.
Чемош привлек Мину к себе. Ее волосы развевались в воде, окутывая плечи и голову; янтарного цвета глаза, казалось, излучали свет, кроваво-красная вода придавала им оранжевый оттенок, от которого взгляд девушки полыхал огнем.
— Неудивительно, что я выбрал тебя своей Верховной Жрицей, — произнес Бог. — Я дам тебе нечто более существенное, чем вера, чтобы защитить твое смертное тело.
Он нырнул в темноту, на самое дно моря, и через несколько мгновений вернулся, неся человеческий скелет.
— Не очень привлекательно, но действенно. Ты ведь не побрезгуешь надеть на себя человеческие ребра, правда, Мина?
— Доспехи, которые дала мне Такхизис, были влажны от крови человека, осмелившегося дразнить ее, — ответила девушка. — Ты ведь поможешь мне, Повелитель?
— Только один раз, — сказал Чемош с улыбкой и принялся надевать на нее доспехи-скелет. — Как ты себя чувствуешь? Если не подходит, я найду что-нибудь другое. У нас их бессчетное количество.
— Сидит прекрасно, мой господин. Ребра скелета прикрывали грудь Мины, ключицы защищали ее плечи, берцовые кости — ноги, а кости плеча и предплечья — руки. Чемош с помощью своей силы сделал доспехи непроницаемыми. Одев девушку, он оглядел ее и остался доволен.
— А теперь твой шлем, — произнес он.
— Только не череп, мой господин, — запротестовала Мина. — Я не хочу быть похожей на Крелла.
— Ни в коем случае! — сухо сказал Бог. — Вот твой шлем. — Он взял ее голову в ладони, поцеловал в лоб, щеки, подбородок и, наконец, в губы. — Теперь ты защищена. — Повелитель Смерти не спешил отпускать ее, его объятия стали сильнее. — Мина, — произнес он мягко, — я…
— Что, мой господин? — спросила девушка.
— Ничего! — отрезал Бог и отвернулся от ее янтарных глаз.
— Я тебя чем-то расстроила, Повелитель? — обеспокоилась Мина.
— Нет, — ответил он и повторил: — Нет.
Чемош посмотрел на ее тело — теплое, мягкое и зовущее, заточенное в ужасные доспехи из человеческого скелета, — вздрогнул и принялся срывать с нее кости, ломая их и выкидывая прочь.
— Но мне было вполне удобно, господин, — запротестовала девушка.
— Зато мне — нет, — бросил Чемош и снова отвернулся.
Они двинулись по освещенным солнечными лучами глубинам в поисках руин Башни Высшего Волшебства.
Повелитель Смерти ощущал неведомую энергию все сильнее — Мина догадывалась об этом по его потемневшему от ярости лицу. Бог не разговаривал с девушкой и даже не смотрел на нее.
Она же старалась оставаться сосредоточенной, чтобы не пропустить опасность. Однако это оказалось трудным делом. Мина находилась в другом мире, мире странной и необычной красоты, и попросту растерялась. Мимо нее проплывали рыбы, некоторые смотрели на нее с любопытством, некоторые не обращали никакого внимания. Коралловые рифы поднимались со дна моря — родного дома для необычных растений и существ, похожих на водоросли, но совсем других; когда девушка касалась их, думая, что это цветок, они набрасывались на нее и жалили. Расцветка рыб и растений были очень яркими, намного ярче и живее, чем на земле.
Мина забыла об опасности и предавалась любованию и восхищению. Стаи сверкающих рыбок проносились мимо, словно серебристые молнии. Мальки устремлялись к ней, тыкались рыльцами в руки, а потом прятались, исчезали среди кораллов.
Внезапно Чемош предупреждающе зашипел на девушку и потащил в тень колышущихся ветвей.
— Что такое? — спросила она тихо.
— Смотри! Смотри туда! — произнес Бог, дрожа от ярости и не веря своим глазам.
Со дна океана поднималось здание, его стены были сделаны из хрусталя. Солнечные лучи, проникавшие сквозь толщу воды, попадали на прозрачную поверхность, и казалось, что строение излучает собственный свет. Его венчал купол из черного мрамора, верх которого украшал красно-золотой круг, оплетенный мерцающим серебром. Середина круга была черной, словно там открылась бездонная пропасть, чтобы обнаружить пустоту вселенной.
— Что это за место? — спросила пораженная Мина.
— Рассекреченная, сожженная, разрушенная горой Истарская Башня Высшего Волшебства, — ответил Чемош и добавил, выругавшись: — Каким-то образом ее отстроили заново.
Глава 8
Только что Рис и Паслен находились в камере Зебоим, терпеливо споря с Богиней и стараясь убедить ее внять их доводам, а в следующий момент — между одним вздохом и другим, между одним словом и другим — уже стояли на крошащихся плитах двора Башни Бурь, слыша лишь плеск волн. Устав от их разговора, Морская Королева положила ему конец.
Рис никогда не бывал здесь. Он много слышал о крепости, но редко прислушивался к этим рассказам. Монах был не из тех, кто жаждет приключений. Он никогда не присоединялся к неофитам, желающим послушать зимними ночами у огня истории о призраках, предпочитая в одиночестве побродить по холмам, наслаждаясь красотой мерцающих звезд.
Тела тех молодых монахов теперь лежали в братской могиле, а души, как надеялся Рис, бродили среди тех самых звезд. Он же ушел из монастыря, чтобы узнать тайну их смерти. Зная как,монах, однако, еще не понял почему.Поиски привели его сюда. Оглядываясь на пройденный путь. Рис не мог поверить, сколько поворотов он уже сделал.
Монах много раз задавал себе вопрос, что бы он делал, если бы послушался Маджере и остался в монастыре, чтобы дальше совершенствовать свое тело и разум, и прекрасно знал ответ.
В час, когда близится закат и пора уводить овец с холмов, он бы сидел в высокой траве, держа посох в руках. Атта бы лежала неподалеку. Она бы наблюдала за овцами и за ним, ожидая приказа бежать на холм, чтобы собирать животных в стадо.
Сцена в воображении Риса представлялась очень мирной, но он не чувствовал в себе того спокойствия. Его душа была смятенна, измучена сомнениями и внутренними противоречиями. Монах понимал, что больше не мог бы гулять ночью под звездами. Каждый вечер он приходил бы к могиле и, глядя на свежую траву, пробивающуюся на холмике, казнился бы, что предал свое братство, семью и все человечество. Пасторальная картина померкла перед глазами монаха. Если ему суждено погибнуть в этом мрачном месте — а так, наверное, и будет, — его душа отправится на следующую ступень своего путешествия, уверенная в том, что все сделано правильно, даже если на самом деле это не так.
Заходящее солнце залило небо красным, золотым и багряным, серые стены Башни Бурь заиграли яркими, живыми красками. Рису в голову пришла нелепая мысль, что крепость получила свое название по ошибке. Здесь не бушевали никакие бури и штормы, небо было чистым, лишь одно белое облачко спешило уплыть, словно боясь быть схваченным. Даже легкий ветерок не тревожил поверхности воды. Море лениво ударялось о скалы, волны мягко поглаживали острые камни.
Рис огляделся, внимательно посмотрел на грозные башни, тянущиеся вверх, в ослепительное небо, на плац, где он стоял, и на постройки, разбросанные среди скал. Все, что находилось вокруг него и под ним, особенно море, жадно наблюдало за каждым его движением.
За каждым движением. За ним одним. Кендера нигде не было видно. Рис вздохнул и покачал головой. Он пытался объяснить Зебоим, что присутствие кендера необходимо для осуществления его плана, и думал, что убедил ее, по крайней мере, в этом, если больше ни в чем другом не удалось. Возможно, кендера зашвырнуло на другую часть острова. Возможно…
— Паслен? — тихо позвал монах.
Ему ответил разгневанный писк, донесшийся из кожаной котомки, подвязанной к поясу Риса. На мгновение остолбенев от изумления, он вздохнул с облегчением. Зебоим вняла его просьбам со своей обычной пылкостью — не утруждая себя посвятить монаха в то, что она намерена сделать.
— Рис! — приглушенно завопил Паслен. — Что произошло? Где я? Здесь ужасно темно и пахнет козьим сыром!
— Тише, друг мой, — сказал монах и положил на сумку руку.
Писк стих, но теперь котомка начала мелко подрагивать. Рис очень осторожно, ободряюще похлопал по ней:
— Ты в моем мешке. А мы сами в Башне Бурь.
Котомка задергалась.
— Паслен, — произнес монах, — ты должен вести себя тихо. Наши жизни зависят от этого.
— Извини, Рис, — пискнул кендер. — Я просто немного удивлен, вот и все. Это так неожиданно! — Последнее слово он проверещал.
— Я знаю, — произнес Рис, стараясь говорить спокойно. — Я тоже не ожидал этого путешествия. Но сейчас мы здесь и обязаны придерживаться того плана, который обсуждали. Ты сможешь это сделать?
— Да. Я просто на мгновение потерял над собой контроль. Знаешь, это довольно сильный шок, когда обнаруживаешь, что в тебе всего три дюйма роста, тебя запихнули в мешок, который пахнет козьим сыром, а затем кинули к рыцарю, несущему смерть, — горько проговорил кендер.
— Я понимаю, — сказал Рис, радуясь тому, что кендер не может видеть его улыбки.
— Но теперь я в порядке, — добавил Паслен после паузы. — Можешь на меня рассчитывать.
— Отлично! — Монах снова оглянулся. — Я понятия не имею, где мы и куда нам идти. Зебоим отправила нас прежде, чем я успел у нее спросить.
Башни неприступной крепости поднимались прямо из скал. Казалось, все строения — плоть от плоти острова, словно скульптор вырезал свое творение из куска мрамора, оставив основание необработанным, а вершину сделав гладкой и правильной формы. У Риса появилось мрачное чувство, что он стоит на самой вершине зазубренного осколка земли, а весь мир покинул его. Живя в монастыре и стоя на зеленом холме, он чувствовал себя единым целым с мирной вселенной, здесь же монах ощущал себя одиноким и заброшенным.
Плиты плаца, нагретые полуденным солнцем, теперь отдавали тепло воздуху. Пот струился по шее и груди Риса. Он подумал, что кендер, должно быть, задыхается, и слегка приоткрыл мешок, велев:
— Сиди тихо.
Две огромные башни — главные строения крепости — возвышались на другом конце острова. Чтобы добраться до них, Рису необходимо было пройти по всей длине плаца. Посмотрев на бессчетное количество окон, Рис подумал, что рыцарь, Азрик Крелл, может сейчас стоять у любого окна и наблюдать за ним.
Он мысленно вернулся к разговору, который произошел в тюрьме за мгновение до того, как их неожиданно отправили в это путешествие.
— Моя Королева, Паслен и я нуждаемся в твоей помощи, чтобы выжить в схватке с рыцарем, несущим смерть. Ты обещала, что даруешь мне свою священную силу…
— Я передумала, монах. То, чего ты просишь, может быть опасно для моего сына. Если у тебя ничего не получится, Ариакан останется в руках Чемоша, а если тот хоть на мгновение заподозрит, что я тебе помогаю, он отомстит моему бедному сыну.
— Госпожа, без твоей помощи нам не удастся…
— Ба! У тебя отличный план, насколько вообще возможно в данных обстоятельствах. У тебя должно получиться. Если все пройдет удачно, то тебе не о чем беспокоиться. Если нет, смерть для тебя не будет иметь значения. Поскольку если ты пожертвуешь собой, то можешь быть уверен, что тебя ждет мирная загробная жизнь. Маджере вряд ли отвернется от тебя, а мой несчастный сын…
— Моя Королева…
На этом Зебоим закончила их спор. Теперь же Рис стоял в Башне Бурь, вынужденный встретиться лицом к лицу с рыцарем. Единственным оружием монаха была палка, единственным другом — уменьшенный кендер, и никакого Бога, который мог бы помочь. Взглянув на мрачные волны и пустое темнеющее небо, монах сжал в руке эммиду — последний скорбный подарок Маджере — и произнес молитву. Он не знал, кому молится, возможно, морю, возможно, бесконечному небу — чему угодно. Он не просил ни заклинаний, ни священной магии, ни божественной мощи, понимая, что это бесполезно — никто бы не ответил.
— Дай мне силы! — попросил Рис и с этим отправился к крепости, чтобы там встретиться с Рыцарем Смерти.
Монах сделал лишь несколько шагов, когда из-за спины на него упала тень. От нее повеяло отчаянным холодом, она была такой же темной, каким может быть страх. Рис услышал позади себя скрип кожи, лязг доспехов и дыхание, но у живого человека такого дыхания быть не могло; звук был шипящим и скрежещущим, словно мертвец старается припомнить, как это — дышать. Зловоние гниения и смерти забило рот и нос монаха. От ужаса и смрада Рису стало так плохо, что на какое-то мгновение он едва не потерял сознание.
Монах крепче сжал в руке эммиду. Его духовное «я» приготовилось к битве. Страх был самым мощным оружием Рыцаря Смерти. Рис знал, что либо победит этот страх, либо падет замертво прямо там, где стоит. Его душа противостояла ужасу, искала способ преодолеть слабость тела. Борьба оказалась жестокой, но короткой. Монах провел много дней в тренировках. Он не мог воззвать к Маджере, чтобы тот помог, но мог вспомнить уроки Бога. Дух победил. Душа восторжествовала. Ощущение дурноты прошло. Покалывание в конечностях прекратилось, лишь рука, сжимающая эммиду, онемела.
Осознав, что теперь он сам себе хозяин, Рис не спеша повернулся, чтобы посмотреть страху в лицо.
При виде Рыцаря Смерти уверенность монаха чуть было не сошла на нет. Крелл стоял рядом, угрожающе возвышаясь над ним. Посмотрев в прорези для глаз в шлеме. Рис увидел отвратительное свечение бессмертия, злобное и яростное, словно оттого, что не может осветить темноту, заключенную внутри обагренных кровью доспехов. Монах заставил себя посмотреть мимо яркого света прямо на существо.
Оно не пугало. Оно было маленьким и съежившимся.
Свинячьи глазки Крелла впились в Риса.
— Прежде чем убить тебя, монах Богомола, я позволю тебе рассказать, что ты делаешь на моем острове. Твое объяснение должно меня развлечь.
— Ты ошибся, сударь. Я не монах Маджере. Я пришел, чтобы поговорить вместо Зебоим о душе ее сына.
— Ты одет как монах, — усмехнулся Азрик.
— Внешность бывает обманчивой, — парировал Рис. — Вот ты, сударь, одет как рыцарь.
Рыцарь Смерти свирепо посмотрел на него. У него появилось чувство, что его оскорбили, но он не был в этом уверен.
— Ничего. Я все равно посмеюсь последним, монах. Скоро я тебя убью, как и остальных ублюдков, и буду смеяться дни напролет. — Крелл упер руки в бока и несколько раз качнулся с пятки на носок. — Зебоим хочет вести переговоры, так? Очень хорошо. Вот мое условие, монах: ты будешь развлекать меня, как и все мои «гости», игрой в кхас. Если случится, что ты выиграешь, я награжу тебя, перерезав горло. — И он добавил, на тот случай, если Рис не понял: — Убью тебя быстро, ясно?
Монах кивнул и крепче сжал эммиду. Все шло по плану.
— Если ты проиграешь — предупреждаю, я лучший игрок, — я дам тебе еще один шанс. Я ведь вовсе не такой плохой парень. Буду давать тебе шанс за шансом, чтобы ты меня победил. Мы будем играть партию за партией. — Крелл махнул рукой, затянутой в перчатку. — Доска в библиотеке. Идти долго, но, по крайней мере, ты сможешь насладиться чудесной погодой или, возможно, захочешь в последний раз посмотреть на заход солнца.
Рыцарь Смерти фыркнул — звук отдался глухим эхом в пустых доспехах — и двинулся вперед, радостно потирая руки в предвкушении игры. Пройдя половину пути, он внезапно остановился и повернулся к Рису:
— Я упоминал, что за каждую фигуру, которую теряешь ты, монах, я сломаю тебе одну кость? — Крелл расхохотался. — Я начну с малого — пальцы рук и ног. Затем я сломаю твои ребра, одно за другим. Затем ключицы, запястья и локти. Потом я примусь за ноги — берцовая кость, бедро, таз. Хребет я оставлю на потом. Ты будешь молить меня, чтобы я тебя убил. Я говорил тебе, что буду развлекаться! Я ухожу, чтобы приготовить доску. Не заставляй меня ждать. Я и так слишком долго ждал, чтобы услышать, что именно Зебоим может предложить в обмен на своего сына.
Рыцарь Смерти ушел. Монах стоял не шевелясь и молча глядя ему вслед.
— О Рис! — закричал Паслен в ужасе.
— Не так громко. Как хорошо ты играешь в кхас? — тихо спросил Рис.
— Не очень, — ответил кендер дрожащим голосом. — Мы вынуждены будем жертвовать своими фигурами. Это единственный способ сыграть партию. Мне очень жаль. Я постараюсь найти Ариакана быстро.
— Просто делай что можешь, друг мой, — сказал монах и, крепче сжав эммиду, направился к библиотеке.
Рис никогда не бывал здесь. Он много слышал о крепости, но редко прислушивался к этим рассказам. Монах был не из тех, кто жаждет приключений. Он никогда не присоединялся к неофитам, желающим послушать зимними ночами у огня истории о призраках, предпочитая в одиночестве побродить по холмам, наслаждаясь красотой мерцающих звезд.
Тела тех молодых монахов теперь лежали в братской могиле, а души, как надеялся Рис, бродили среди тех самых звезд. Он же ушел из монастыря, чтобы узнать тайну их смерти. Зная как,монах, однако, еще не понял почему.Поиски привели его сюда. Оглядываясь на пройденный путь. Рис не мог поверить, сколько поворотов он уже сделал.
Монах много раз задавал себе вопрос, что бы он делал, если бы послушался Маджере и остался в монастыре, чтобы дальше совершенствовать свое тело и разум, и прекрасно знал ответ.
В час, когда близится закат и пора уводить овец с холмов, он бы сидел в высокой траве, держа посох в руках. Атта бы лежала неподалеку. Она бы наблюдала за овцами и за ним, ожидая приказа бежать на холм, чтобы собирать животных в стадо.
Сцена в воображении Риса представлялась очень мирной, но он не чувствовал в себе того спокойствия. Его душа была смятенна, измучена сомнениями и внутренними противоречиями. Монах понимал, что больше не мог бы гулять ночью под звездами. Каждый вечер он приходил бы к могиле и, глядя на свежую траву, пробивающуюся на холмике, казнился бы, что предал свое братство, семью и все человечество. Пасторальная картина померкла перед глазами монаха. Если ему суждено погибнуть в этом мрачном месте — а так, наверное, и будет, — его душа отправится на следующую ступень своего путешествия, уверенная в том, что все сделано правильно, даже если на самом деле это не так.
Заходящее солнце залило небо красным, золотым и багряным, серые стены Башни Бурь заиграли яркими, живыми красками. Рису в голову пришла нелепая мысль, что крепость получила свое название по ошибке. Здесь не бушевали никакие бури и штормы, небо было чистым, лишь одно белое облачко спешило уплыть, словно боясь быть схваченным. Даже легкий ветерок не тревожил поверхности воды. Море лениво ударялось о скалы, волны мягко поглаживали острые камни.
Рис огляделся, внимательно посмотрел на грозные башни, тянущиеся вверх, в ослепительное небо, на плац, где он стоял, и на постройки, разбросанные среди скал. Все, что находилось вокруг него и под ним, особенно море, жадно наблюдало за каждым его движением.
За каждым движением. За ним одним. Кендера нигде не было видно. Рис вздохнул и покачал головой. Он пытался объяснить Зебоим, что присутствие кендера необходимо для осуществления его плана, и думал, что убедил ее, по крайней мере, в этом, если больше ни в чем другом не удалось. Возможно, кендера зашвырнуло на другую часть острова. Возможно…
— Паслен? — тихо позвал монах.
Ему ответил разгневанный писк, донесшийся из кожаной котомки, подвязанной к поясу Риса. На мгновение остолбенев от изумления, он вздохнул с облегчением. Зебоим вняла его просьбам со своей обычной пылкостью — не утруждая себя посвятить монаха в то, что она намерена сделать.
— Рис! — приглушенно завопил Паслен. — Что произошло? Где я? Здесь ужасно темно и пахнет козьим сыром!
— Тише, друг мой, — сказал монах и положил на сумку руку.
Писк стих, но теперь котомка начала мелко подрагивать. Рис очень осторожно, ободряюще похлопал по ней:
— Ты в моем мешке. А мы сами в Башне Бурь.
Котомка задергалась.
— Паслен, — произнес монах, — ты должен вести себя тихо. Наши жизни зависят от этого.
— Извини, Рис, — пискнул кендер. — Я просто немного удивлен, вот и все. Это так неожиданно! — Последнее слово он проверещал.
— Я знаю, — произнес Рис, стараясь говорить спокойно. — Я тоже не ожидал этого путешествия. Но сейчас мы здесь и обязаны придерживаться того плана, который обсуждали. Ты сможешь это сделать?
— Да. Я просто на мгновение потерял над собой контроль. Знаешь, это довольно сильный шок, когда обнаруживаешь, что в тебе всего три дюйма роста, тебя запихнули в мешок, который пахнет козьим сыром, а затем кинули к рыцарю, несущему смерть, — горько проговорил кендер.
— Я понимаю, — сказал Рис, радуясь тому, что кендер не может видеть его улыбки.
— Но теперь я в порядке, — добавил Паслен после паузы. — Можешь на меня рассчитывать.
— Отлично! — Монах снова оглянулся. — Я понятия не имею, где мы и куда нам идти. Зебоим отправила нас прежде, чем я успел у нее спросить.
Башни неприступной крепости поднимались прямо из скал. Казалось, все строения — плоть от плоти острова, словно скульптор вырезал свое творение из куска мрамора, оставив основание необработанным, а вершину сделав гладкой и правильной формы. У Риса появилось мрачное чувство, что он стоит на самой вершине зазубренного осколка земли, а весь мир покинул его. Живя в монастыре и стоя на зеленом холме, он чувствовал себя единым целым с мирной вселенной, здесь же монах ощущал себя одиноким и заброшенным.
Плиты плаца, нагретые полуденным солнцем, теперь отдавали тепло воздуху. Пот струился по шее и груди Риса. Он подумал, что кендер, должно быть, задыхается, и слегка приоткрыл мешок, велев:
— Сиди тихо.
Две огромные башни — главные строения крепости — возвышались на другом конце острова. Чтобы добраться до них, Рису необходимо было пройти по всей длине плаца. Посмотрев на бессчетное количество окон, Рис подумал, что рыцарь, Азрик Крелл, может сейчас стоять у любого окна и наблюдать за ним.
Он мысленно вернулся к разговору, который произошел в тюрьме за мгновение до того, как их неожиданно отправили в это путешествие.
— Моя Королева, Паслен и я нуждаемся в твоей помощи, чтобы выжить в схватке с рыцарем, несущим смерть. Ты обещала, что даруешь мне свою священную силу…
— Я передумала, монах. То, чего ты просишь, может быть опасно для моего сына. Если у тебя ничего не получится, Ариакан останется в руках Чемоша, а если тот хоть на мгновение заподозрит, что я тебе помогаю, он отомстит моему бедному сыну.
— Госпожа, без твоей помощи нам не удастся…
— Ба! У тебя отличный план, насколько вообще возможно в данных обстоятельствах. У тебя должно получиться. Если все пройдет удачно, то тебе не о чем беспокоиться. Если нет, смерть для тебя не будет иметь значения. Поскольку если ты пожертвуешь собой, то можешь быть уверен, что тебя ждет мирная загробная жизнь. Маджере вряд ли отвернется от тебя, а мой несчастный сын…
— Моя Королева…
На этом Зебоим закончила их спор. Теперь же Рис стоял в Башне Бурь, вынужденный встретиться лицом к лицу с рыцарем. Единственным оружием монаха была палка, единственным другом — уменьшенный кендер, и никакого Бога, который мог бы помочь. Взглянув на мрачные волны и пустое темнеющее небо, монах сжал в руке эммиду — последний скорбный подарок Маджере — и произнес молитву. Он не знал, кому молится, возможно, морю, возможно, бесконечному небу — чему угодно. Он не просил ни заклинаний, ни священной магии, ни божественной мощи, понимая, что это бесполезно — никто бы не ответил.
— Дай мне силы! — попросил Рис и с этим отправился к крепости, чтобы там встретиться с Рыцарем Смерти.
Монах сделал лишь несколько шагов, когда из-за спины на него упала тень. От нее повеяло отчаянным холодом, она была такой же темной, каким может быть страх. Рис услышал позади себя скрип кожи, лязг доспехов и дыхание, но у живого человека такого дыхания быть не могло; звук был шипящим и скрежещущим, словно мертвец старается припомнить, как это — дышать. Зловоние гниения и смерти забило рот и нос монаха. От ужаса и смрада Рису стало так плохо, что на какое-то мгновение он едва не потерял сознание.
Монах крепче сжал в руке эммиду. Его духовное «я» приготовилось к битве. Страх был самым мощным оружием Рыцаря Смерти. Рис знал, что либо победит этот страх, либо падет замертво прямо там, где стоит. Его душа противостояла ужасу, искала способ преодолеть слабость тела. Борьба оказалась жестокой, но короткой. Монах провел много дней в тренировках. Он не мог воззвать к Маджере, чтобы тот помог, но мог вспомнить уроки Бога. Дух победил. Душа восторжествовала. Ощущение дурноты прошло. Покалывание в конечностях прекратилось, лишь рука, сжимающая эммиду, онемела.
Осознав, что теперь он сам себе хозяин, Рис не спеша повернулся, чтобы посмотреть страху в лицо.
При виде Рыцаря Смерти уверенность монаха чуть было не сошла на нет. Крелл стоял рядом, угрожающе возвышаясь над ним. Посмотрев в прорези для глаз в шлеме. Рис увидел отвратительное свечение бессмертия, злобное и яростное, словно оттого, что не может осветить темноту, заключенную внутри обагренных кровью доспехов. Монах заставил себя посмотреть мимо яркого света прямо на существо.
Оно не пугало. Оно было маленьким и съежившимся.
Свинячьи глазки Крелла впились в Риса.
— Прежде чем убить тебя, монах Богомола, я позволю тебе рассказать, что ты делаешь на моем острове. Твое объяснение должно меня развлечь.
— Ты ошибся, сударь. Я не монах Маджере. Я пришел, чтобы поговорить вместо Зебоим о душе ее сына.
— Ты одет как монах, — усмехнулся Азрик.
— Внешность бывает обманчивой, — парировал Рис. — Вот ты, сударь, одет как рыцарь.
Рыцарь Смерти свирепо посмотрел на него. У него появилось чувство, что его оскорбили, но он не был в этом уверен.
— Ничего. Я все равно посмеюсь последним, монах. Скоро я тебя убью, как и остальных ублюдков, и буду смеяться дни напролет. — Крелл упер руки в бока и несколько раз качнулся с пятки на носок. — Зебоим хочет вести переговоры, так? Очень хорошо. Вот мое условие, монах: ты будешь развлекать меня, как и все мои «гости», игрой в кхас. Если случится, что ты выиграешь, я награжу тебя, перерезав горло. — И он добавил, на тот случай, если Рис не понял: — Убью тебя быстро, ясно?
Монах кивнул и крепче сжал эммиду. Все шло по плану.
— Если ты проиграешь — предупреждаю, я лучший игрок, — я дам тебе еще один шанс. Я ведь вовсе не такой плохой парень. Буду давать тебе шанс за шансом, чтобы ты меня победил. Мы будем играть партию за партией. — Крелл махнул рукой, затянутой в перчатку. — Доска в библиотеке. Идти долго, но, по крайней мере, ты сможешь насладиться чудесной погодой или, возможно, захочешь в последний раз посмотреть на заход солнца.
Рыцарь Смерти фыркнул — звук отдался глухим эхом в пустых доспехах — и двинулся вперед, радостно потирая руки в предвкушении игры. Пройдя половину пути, он внезапно остановился и повернулся к Рису:
— Я упоминал, что за каждую фигуру, которую теряешь ты, монах, я сломаю тебе одну кость? — Крелл расхохотался. — Я начну с малого — пальцы рук и ног. Затем я сломаю твои ребра, одно за другим. Затем ключицы, запястья и локти. Потом я примусь за ноги — берцовая кость, бедро, таз. Хребет я оставлю на потом. Ты будешь молить меня, чтобы я тебя убил. Я говорил тебе, что буду развлекаться! Я ухожу, чтобы приготовить доску. Не заставляй меня ждать. Я и так слишком долго ждал, чтобы услышать, что именно Зебоим может предложить в обмен на своего сына.
Рыцарь Смерти ушел. Монах стоял не шевелясь и молча глядя ему вслед.
— О Рис! — закричал Паслен в ужасе.
— Не так громко. Как хорошо ты играешь в кхас? — тихо спросил Рис.
— Не очень, — ответил кендер дрожащим голосом. — Мы вынуждены будем жертвовать своими фигурами. Это единственный способ сыграть партию. Мне очень жаль. Я постараюсь найти Ариакана быстро.
— Просто делай что можешь, друг мой, — сказал монах и, крепче сжав эммиду, направился к библиотеке.
Глава 9
Когда Рис вошел в библиотеку, Крелл поднялся со своего места и, издевательски поклонившись, проводил его к креслу возле маленького стола, на котором уже стояла доска для игры в кхас. В комнате было душно, пахло гниющей плотью. Крелл раздраженно откинул в сторону несколько костей, устилающих пол.
— Прошу прощения за беспорядок. Бывшие игроки в кхас, — пояснил он.
Кости рук, ног, ребра, кости пальцев, черепа — все они были сломаны или расколоты в нескольких местах. Рыцарь небрежно наступал на них, и кости превращались в пыль.
Он грузно уселся в свое кресло и указал на другое, жестом приказывая Рису садиться. Круглая доска для игры в кхас лежала между двумя игроками; ссохшиеся уменьшенные тела, служившие фигурами, стояли на черных, белых и красных шестиугольниках — две враждующие армии друг против друга на клеточном поле боя.
— Прошу прощения за беспорядок. Бывшие игроки в кхас, — пояснил он.
Кости рук, ног, ребра, кости пальцев, черепа — все они были сломаны или расколоты в нескольких местах. Рыцарь небрежно наступал на них, и кости превращались в пыль.
Он грузно уселся в свое кресло и указал на другое, жестом приказывая Рису садиться. Круглая доска для игры в кхас лежала между двумя игроками; ссохшиеся уменьшенные тела, служившие фигурами, стояли на черных, белых и красных шестиугольниках — две враждующие армии друг против друга на клеточном поле боя.