Страница:
— Они могли бы, если бы захотели, — возразил Сарьон, в котором пробудился былой дух противоречия.
Зная историю его жизни и суть его характера, можно было догадаться, что именно этот дух противоречия заставлял Сарьона искать в библиотеке Купели запрещенные книги. Этот самый дух противоречия побудил его помогать Джораму, когда тот создавал Темный Меч. Благодаря этому духу противоречия Сарьон с такой отвагой перенес Превращение и душа его осталась живой, даже когда тело обратилось в камень.
— Лагеря переселенцев не огорожены колючей проволокой, — продолжал Сарьон, все больше распаляясь. — Когда мы только прибыли на Землю, на воротах поставили охрану — но только для того, чтобы не допускать в лагеря праздных любопытствующих, а не для того, чтобы не выпускать наших людей наружу. Этих охранников убрали бы давным-давно, но наши люди упросили оставить их. Любой человек из лагеря переселенцев может свободно выйти в новый мир и найти в нем свое место. Но разве кто-нибудь так делает? Нет! Они цепляются за пустые мечты, надеются когда-нибудь вернуться в Тимхаллан… И что они там найдут? Мертвую, выжженную землю. Тимхаллан не изменился с тех пор, как мы его покинули. И не изменится, как бы мы этого ни желали. Магия ушла из мира! — Негромкий голос Сарьона дрожал от волнения. — Магии больше нет — мы должны смириться с этим и жить дальше.
— Люди Земли нас недолюбливают, — сказал Мосия.
— Ко мне они относятся хорошо! — решительно заявил Сарьон. — И я понимаю, почему им не нравятся такие, как вы. Вы не желаете смешиваться с «землянами», как вы их называете, хотя в телах большинства из них магии ничуть не меньше, чем в ваших. Однако вы все равно избегаете их и держитесь только внутри своего тесного круга. Не удивительно, что они относятся к вам с подозрением и недоверием. Именно эта ваша гордость и высокомерие довели наш мир до гибели и обрекли нас на существование в лагерях переселенцев. И только ваша гордость и высокомерие принуждают вас там оставаться!
Я думаю, Мосия прервал бы моего господина, но он не мог этого сделать, не повысив голоса. А Сарьон разошелся не на шутку — эта тема была его «коньком», как выражаются коренные земляне. Кроме того, тирада Сарьона, похоже, произвела глубокое впечатление на Мосию. Когда каталист замолчал, Дуук-тсарит некоторое время сидел молча, задумавшись, и лишь потом заговорил.
— Все это, конечно, правда, отец. По крайней мере, поначалу так и было. Нам следовало покинуть лагеря переселенцев, выйти в этот новый мир. Однако не гордость и высокомерие вынудили нас прятаться за оградой. Мы просто боялись, отец. Этот мир такой непонятный и пугающий! Да, конечно, земляне предоставили нам своих социологов и психологов, советников и учителей — они старались помочь нам приспособиться, «вписаться» в новые условия существования. Однако, боюсь, это принесло скорее вред, а не пользу. Чем больше чудес этого мира они нам показывали, тем более сильное чувство отчужденности возникало у наших людей.
Мосия помолчал, собираясь с мыслями.
— Гордость — да, мы гордились своим миром, — продолжил он. — И не без оснований. Тимхаллан действительно был прекрасен. — Дуук-тсарит подался вперед, опираясь локтями на колени и пристально глядя на Сарьона. — Но земляне не могут в это поверить, отец. Даже те солдаты, которые побывали там, — они не могли поверить в то, что видели собственными глазами! Когда они вернулись на Землю, над ними стали подшучивать, и они сами начали сомневаться в том, что увиденное было реальностью. Некоторые были убеждены, что их специально чем-то одурманили и все представшие их глазам картины — не что иное, как галлюцинации.
Мосия пожал плечами.
— Все эти «ологи» были вежливы и старались нас понять, но это выходило за пределы их возможностей. Наш мир был слишком чуждым для них. Они не могли постичь, что случилось с молодой женщиной двадцати лет, вполне здоровой — по их стандартам, — которая все время лежит в постели и не может встать. Им объяснили, что она привыкла летать по воздуху на крыльях магии, что она никогда в жизни не пользовалась своими ногами и понятия не имеет, как это делается, — а теперь, лишившись магии, вообще не в состоянии приспособиться к новой жизни… Но они просто не смогли в это поверить. О да, я знаю — формально они признали, что девушка действительно никогда в жизни не ходила. Это подтвердили все их медицинские обследования. Но в глубине души они все равно ничему не поверили. Для них это все равно что поверить в существование эльфов, о которых вы, Ройвин, писали в своих книгах. Вот вы, отец, — вы рассказывали своим соседям о том, что когда-то побывали у эльфов? Вы говорили своей соседке, которая работает секретарем у риэлтера, что однажды вас едва не соблазнила королева эльфов?
Сарьон покраснел от смущения. Он уставился на свое одеяло и принялся рассеянно сметать с него крошки печенья.
— Конечно же нет. С моей стороны было бы глупо ожидать, что она поймет, о чем речь. Мир, в котором она живет, настолько… отличается от нашего…
— А ваши книги… — Мосия повернулся ко мне. — Люди читают их, людям нравятся ваши книги. Но ведь они не верят в те истории, которые вы там рассказываете, верно? Они не верят, что где-то когда-то существовал такой мир и что такой человек, как Джорам, жил на самом деле. Я слышал, некоторые считают, будто вы только притворяетесь немым, чтобы не давать интервью, — потому что боитесь, как бы вас не разоблачили как обманщика и мошенника.
Сарьон встревожено посмотрел на меня. Он не знал, что я уже слышал подобные обвинения. Мой господин на многое готов был пойти, чтобы оградить меня от неприятностей. Поэтому я постарался убедить его, что меня совершенно не волнует мнение посторонних. Главное, чтобы моя работа нравилась одному-единственному человеку, моему господину, а что думают другие — мне безразлично. Хотя на самом деле это не совсем так.
— Происходит парадокс, — продолжал Дуук-тсарит. — Они не верят нам и не понимают нас — но в то же время боятся нас. Они боятся, что мы вновь обретем те силы, в само существование которых они не верят. Теперь они пытаются доказать и себе самим, и нам, что магии никогда не было и быть не могло. Они уничтожают то, чего боятся. По крайней мере, пытаются уничтожить.
В комнате повисла неприятная тишина. Сарьон моргнул и постарался сдержаться, чтобы не зевнуть.
— В это время вы обычно ложитесь спать, — сказал Мосия, внезапно возвращаясь к настоящему. — Вот и ступайте в постель. Ведите себя так, как всегда.
Обычно я желал моему господину спокойной ночи и уходил к себе в комнату, там некоторое время работал над книгой, после чего тоже ложился в постель. Так я поступил и сейчас — поднялся наверх и включил свет в своей комнате, а потом осторожно, в темноте, пробрался обратно. Не сказал бы, что Мосия обрадовался, увидев меня снова. Но он наверняка знал, что только смерть может помешать мне быть рядом с моим господином.
Теперь в комнате Сарьона было темно. Мы сидели в темноте — хотя и не в полной темноте, потому что на улице прямо напротив окна горел фонарь. Мосия пододвинул свой стул поближе к кровати каталиста. CD-плеер все еще работал, потому что Сарьон привык засыпать под музыку. Обычно к этому времени он уже спал, но сейчас упрямо отказывался признавать, что устал и нуждается в отдыхе. Любопытство помогало ему бороться со сном и усталостью. Я знаю это, потому что со мной происходило то же самое.
— Простите меня, отец, — сказал наконец Мосия. — Я не собирался сворачивать на эту старую дорогу, которая, надо признать, давным-давно заросла травой и больше никуда не ведет. Прошло уже двадцать лет. Та юная двадцатилетняя девушка стала зрелой сорокалетней женщиной. Она научилась ходить, научилась справляться самостоятельно с тем, что прежде за нее делала магия. Она научилась жить в этом мире. Может быть, она даже начала верить чему-то из того, в чем убеждали ее земляне. Тимхаллан теперь для нее всего лишь прекрасное воспоминание, более реальное во сне, чем наяву. И если поначалу она отчаянно цеплялась за надежду когда-либо вернуться в прекрасный волшебный мир — кто может винить ее в этом?
— Прекрасный волшебный мир… Да, конечно, — кивнул Сарьон. — Но в том мире было немало и неприглядного и отталкивающего. И это неприглядное, уродливое тем более отвратительно, что его существование отказываются замечать.
— Уродливое было в сердцах людей Тимхаллана — разве не так, отец? — спросил Мосия. — Но не в самом мире.
— Правда, истинная правда, — со вздохом согласился Сарьон.
— И это уродливое никуда не исчезло, оно по-прежнему таится в нас, — продолжил Мосия, но на этот раз его голос прозвучал по-иному, с таким внутренним напряжением, что мы с Сарьоном переглянулись и затаили дыхание, почувствовав приближение чего-то ужасного.
— Вы ведь уже много лет не возвращались в лагеря переселенцев, — внезапно сказал Мосия.
Сарьон покачал головой.
— Вы не связывались ни с принцем Гаральдом, ни с кем-нибудь другим? Вы в самом деле ничего не знаете о том, что происходит с нашим народом?
Сарьону явно было стыдно в этом признаться, но он вынужден был вновь отрицательно покачать головой. В это мгновение я отдал бы все на свете за возможность говорить. Потому что мне показалось, будто Мосия обвиняет Сарьона, — и мне страстно захотелось вступиться за моего господина, защитить его от нападок. Но говорить я не мог и только замахал руками, не в силах сдержать возмущение. Сарьон это заметил. Он протянул руку и тихонько похлопал меня по плечу, призывая успокоиться.
Мосия молчал. Наверное, обдумывал дальнейшие слова. Спустя какое-то время он продолжил:
— Вы считаете, что наши люди могут свободно покинуть лагеря переселенцев, когда пожелают, — как это сделали вы. Возможно, вначале это действительно так и было. Но не теперь. Охранники, которых выделили нам земляне, покинули нас много лет назад. Надо отдать им должное — они сражались, защищая нас, как им было приказано. Но эта задача оказалась им не под силу. После того как несколько охранников погибли, а многие дезертировали, армию отозвали. Теперь нас охраняют наши сородичи.
— Сражались?.. Но против кого? Кто нападал на вас? Я ничего об этом не слышал! — возмутился Сарьон. — Прости, что сомневаюсь в твоих словах, Мосия, но согласись, если бы такие ужасные события действительно происходили, к лагерю переселенцев собрались бы газетчики со всего мира!
— Они собрались, отец. С ними говорили хандик-сейдж. Газетчики поверили их лжи — они не могли не поверить, потому что хандик-сейдж щедро приправили свою горькую ложь сладким медом магии.
— Хандик-сейдж? Но кто они такие? — Сарьон был так потрясен, что едва мог связно говорить. — А принц Гаральд?.. Как он мог… Он бы никогда не допустил…
— Принц Гаральд — пленник, заложник своей любви к собственному народу.
— Пленник! — Сарьон ахнул. — Его держат в плену… земляне?
— Нет, не земляне. Но и не мы, Дуук-тсарит, — добавил Мосия, улыбнувшись уголками губ. — Я догадался, что вы спросите об этом.
— Но тогда кто? Или что? — спросил Сарьон.
— Они называют себя Тхон-дуук. На языке землян — техноманты. Они вселяют Жизнь в то, что Мертво. И что самое ужасное, — Мосия понизил голос, — они вытягивают Жизнь из того, что Мертво. Могущество их магии проистекает не из чего-то живого, как это было в Тимхаллане. Они черпают силу в смерти живого. Помните человека, который называл себя Менджу Волшебником? Того, кто пытался убить Джорама?
Сарьон содрогнулся и тихо ответил:
— Да.
— Он был одним из них. Я хорошо их знаю… — добавил Мосия. — Потому что тоже стал одним из них.
Сарьон смотрел на него, пораженный ужасом, не в силах произнести ни слова. Пришлось мне — немому — объясняться за двоих. Я показал рукой на Мосию, потом на Сарьона и себя и знаками спросил, почему Мосия явился к нам и рассказал об этом именно сейчас и какое отношение все это имеет к нам. Не знаю, понял ли Мосия мою жестикуляцию или прочел вопросы у меня в мозгу, но он ответил:
— Я пришел потому, что они идут к вам. Их предводитель, хандик-сейдж по имени Кевон Смайс, завтра появится здесь, чтобы поговорить с вами, отец. Дуук-тсарит направили меня предупредить вас — зная, что я единственный из нашего ордена, кому вы можете поверить.
— Дуук-тсарит… — пробормотал Сарьон, растерянный и совершенно сбитый с толку. — Я должен поверить Дуук-тсарит, и они послали ко мне Мосию, который и сам теперь стал одним из них, да кроме того, еще и чародей Темных искусств… Техноманты… Жизнь из смерти… — Наконец он снова посмотрел на Мосию и спросил: — Но почему я?
Однако он уже знал ответ. И я тоже знал.
— Из-за Джорама, — подтвердил мою догадку Мосия. — Им нужен Джорам. Если выражаться точнее — они хотят заполучить Темный Меч.
У Сарьона дернулся угол рта. А я только сейчас разгадал хитрость моего господина. Кто-то мог бы даже сказать — коварство, если бы осмелился обвинить в подобном пороке такого кроткого и честного человека, как Сарьон. Хотя каталист не знал того, о чем рассказал нам Мосия, он с самого начала догадался, зачем тот явился, но никак не дал понять, что знает. Сарьон затаился и выжидал, собирая информацию. Я посмотрел на господина с искренним восхищением.
— Прости, Мосия, — сказал Сарьон. — Но и ты, и король Гаральд, и этот Кевон Смайс, и, по-видимому, еще очень много других людей — вы все попусту теряете время. Я не могу отвести тебя к Джораму, и Джорам не может дать тебе Темный Меч. Подробности прекрасно изложены в книге Ройвина. — Он пожал плечами. — Темного Меча попросту больше нет. Когда Джорам в храме вонзил его в алтарь, меч перестал существовать. Поэтому Джорам не смог бы отдать тебе Темный Меч, даже если бы захотел.
Я не заметил, чтобы Мосия удивился или огорчился при этом известии. Но он не встал и не извинился за то, что побеспокоил нас попусту.
— Темный. Меч существует, отец. Не тот, о котором вы говорите. Тот, первый, меч действительно был уничтожен. Джорам выковал второй. Мы знаем, что это правда, потому что уже была попытка его похитить.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Сарьон разозлился. Его руки сжались в кулаки, глаза вспыхнули от гнева.
— Вы не имели права! Если Джорам в самом деле выковал новый меч, значит, он чувствовал какую-то угрозу. Король Гаральд стоял за этим, да? Его собственные законы запрещают…
— Да какое им дело до законов? — перебил его Мосия. — Они не признают никаких законов, кроме своих собственных.
— Они?
— Техноманты. Неужели вы еще не поняли, отец?
Сарьон медленно разжал кулаки. Его гнев сменился страхом.
— С Джорамом все в порядке? Ему ничто не угрожает? Он собирался прислать ко мне своего сына на обучение. Теперь я опасаюсь, что…
— Джорам жив, отец, — перебил его Мосия и чуть улыбнулся. — С ним все в порядке, и с Гвендолин тоже. А сына он не присылает к вам потому, что у них с Гвен нет сына. У них дочь. Единственное и очень любимое дитя. Джораму не хочется отпускать такое сокровище в этот мир — и я не могу сказать, что осуждаю его за это.
Мосия вздохнул.
— Откуда ты это знаешь? — резко спросил Сарьон. — Вы шпионите за ним!
— Мы защищаем его, отец, — мягко поправил его Дуук-тсарит. — Мы его защищаем. Он не знает, что мы за ним наблюдаем. Даже не подозревает. Как бы он мог об этом узнать? Ведь в нем совсем нет магической Жизни. Мы старались не беспокоить его семью. Но другие… Совсем недавно группа техномантов, известных как Дкарн-дарах, нарушила закон, запрещающий проникать на земли Тимхаллана. Они прочитали книгу Ройвина, — при этих словах Мосия криво улыбнулся, — и направились к алтарю в Храме некромантов. Они попытались извлечь оттуда Темный Меч. Понятно, что ничего из этого не получилось. Как вы знаете, отец, этот алтарь целиком состоит из темного камня. Меч Джорама сплавился с камнем алтаря.
Пытаясь высвободить меч, техноманты испробовали все устройства, известные человечеству. От самых сложных лазерных инструментов до взрывчатки. Они силились раздробить алтарь, чтобы по кускам перетащить его в свои лаборатории. Но на камне даже царапины не осталось.
Сарьон заметно успокоился.
— Хорошо, — сказал он и с улыбкой кивнул. — Прекрасно. Хвала Олмину!
— Не спешите возносить хвалы, отец, — сказал Мосия. — Когда у техномантов ничего не вышло с алтарем, они отправились к Джораму.
— Пустая трата времени. Он наверняка пришел в ярость, — предсказал Сарьон.
Мосия кивнул.
— Да, он и вправду разъярился. Хандик-сейдж никогда не видели такой ярости. Они были потрясены гневом Джорама — а ведь их нелегко чем-то удивить. Кевон Смайс сам разговаривал с Джорамом, хотя теперь он это отрицает. Смайс надеялся убедить Джорама, используя все свое обаяние. Но вы ведь знаете, отец, что наш друг почти не поддается чужому воздействию. Смайс предложил Джораму несметные богатства, власть, все что угодно — в обмен на место, где можно найти руду темного камня, и тайну создания Темных Мечей.
В этом месте своего рассказа Мосия не смог сдержать улыбки.
— Так вот, Смайс еле ушел живым. Джорам вышвырнул его — буквально поднял за шкирку и выбросил за дверь — и предупредил, что если тот заявится снова, то может заранее прощаться с жизнью. К этому времени как раз подоспел пограничный патруль. Хотите спросить, почему патрульные так задержались? И как техноманты сумели проникнуть в Тимхаллан незамеченными? Все объясняется очень просто. Несколько техномантов заранее устроились на службу в дозоре. Они отключили сигналы тревоги, и их собратья незаметно пересекли границу. Когда пограничный патруль наконец прибыл, Смайса и его сподвижников выпроводили из Тимхаллана. К счастью, после этого случая техноманты перестали интересоваться Темным Мечом. Их ученые разобрались в сообщениях, полученных из Тимхаллана, и пришли к выводу, что извлечь Темный Меч из алтаря невозможно, а потому он для них бесполезен. Без помощи Джорама и без разрешения отправить в Тимхаллан отряды рабочих — а такого разрешения они никогда не получат — найти руду темного камня слишком сложно. И результаты не окупят затраченных усилий. Король Гаральд надеялся, что этот инцидент положит конец проискам техномантов и их стремлению заполучить Темный Меч. Все так и было бы, отец, если бы Джорам не совершил большую глупость.
Сарьон так огорчился, как будто это он был в ответе за неразумный поступок Джорама.
— Он выковал новый меч…
— Именно. Мы точно не знаем, как он это сделал. После визита Смайса Джорам стал крайне подозрительным… — продолжал Мосия.
— И ему, как некоторым, начало мерещиться, будто за ним следят, — перебил его Сарьон.
Мосия немного помолчал, потом улыбнулся уголками губ.
— А я и не знал, что вы так язвительны, отец. Что ж… Согласен, у Джорама были некоторые основания для подозрений. Но вместо того, чтобы обратиться к королю Гаральду или генералу Боурису, он решил сражаться со всем миром в одиночку!
— Джорам всегда пытался сражаться в одиночку, — подтвердил Сарьон с печалью и одновременно нежностью в голосе. — В нем течет королевская кровь, ведь род его берет начало в древней династии правителей, которые держали в своих руках судьбы целых народов. Просить о помощи — для него проявление слабости. Ты помнишь, Мосия, каких усилий ему стоило попросить меня посодействовать в создании Темного Меча. Он был…
Сарьон замолчал. Я все ждал, когда же он догадается.
— Джорам не мог выковать Темный Меч! — воскликнул Сарьон. — Не мог — без каталиста! Я собрал жизненную силу из мира и передал ее Темному Мечу, и меч, используя эту силу, стал вытягивать Жизнь из тех, в ком она была.
— Но выковал меч он без вашей помощи, отец. Вы понадобились только для того, чтобы усилить возможности оружия.
— Но если нет каталиста, который это сделает, меч Джорама не более опасен, чем любой другой клинок. Почему же техноманты так желают его заполучить?
— Вспомните, отец, среди наших сородичей немало каталистов, и они живут вместе со всеми в лагерях переселенцев, в бедности. Между прочим, многие из них охотно предложили бы свои услуги техномантам в обмен на обещание власти и богатства. Хотя порочный епископ Ванье теперь мертв, его идеи воплощают последователи.
— Да, я понимаю… Наверное, ты прав, — печально сказал Сарьон. — Но как Джорам смог ускользнуть от бдительного ока Дуук-тсарит на столь долгое время, что успел выковать меч?
Мосия пожал плечами.
— Кто знает? Думаю, это не составило большого труда, особенно если у него есть амулет из темного камня. К тому же мы не знаем — может быть, он выковал этот новый меч много лет назад, еще до того как мы начали за ним присматривать. Впрочем, все это теперь не имеет значения. Мы старались сохранить в тайне появление второго Темного Меча, но техноманты все же прознали о нем. И снова задались целью заполучить это оружие.
— Джораму и его семье что-то угрожает? — встревожился Сарьон.
— Сейчас — нет, в основном благодаря усилиям Дуук-тсарит. Странная ирония судьбы, не правда ли, отец? Те, кто когда-то желал смерти Джораму, теперь рискуют своими жизнями, чтобы защитить его.
— Вы рискуете жизнью? — изумился Сарьон.
— Да, — спокойно ответил Мосия и обвел рукой темную комнату. — Потому я настоял на этих мерах предосторожности. Тхон-дуук охотятся за мной, отец. Я знаю слишком много их секретов. Я представляю для них большую опасность. Я пришел предупредить вас о Тхон-дуук и о технике, с помощью которой они попытаются убедить вас, что необходимо отправиться к Джораму и повести их с собой…
Сарьон поднял руку, и Мосия тотчас же замолчал из уважения к престарелому каталисту. Надо признать, после этого я стал относиться к Мосии гораздо лучше. Но он Дуук-тсарит, а потому я никогда не смогу полностью ему доверять. Эти маги всегда сотрудничали сразу с несколькими заинтересованными сторонами и старались держаться золотой середины в любом споре.
— Я не пойду, — твердо сказал Сарьон. — Можешь этого не опасаться. От меня все равно не будет никакой пользы. Не понимаю, почему вы — или они, или кто угодно другой — думаете, что я смогу что-то сделать…
— Джорам уважает вас и доверяет вам, отец. Ваше влияние на него… — Мосия, не договорив, замолчал.
И пристально посмотрел на меня. Они оба посмотрели на меня. Потому что я издал, наверное, довольно странный звук — хриплое карканье, исходившее откуда-то из глубины гортани. Так я подавал сигнал моему господину.
— Ройвин хочет сказать, что снаружи кто-то есть, — объяснил Сарьон.
Каталист еще не успел договорить, а Мосия уже был рядом со мной. Это неуловимое, невероятно быстрое движение так же поразило меня, как и то, что, как мне почудилось, промелькнуло за окном. Еще мгновение назад Дуук-тсарит сидел в темном коридоре, на противоположной стороне комнаты, — а теперь вдруг оказался около меня, вглядываясь в темноту за окном. В этом плавном, бесшумном движении колдун словно слился воедино с тенями. Представьте себе мое удивление, когда я, оглянувшись на моего господина, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, увидел еще одного Мосию, который по-прежнему сидел на стуле в коридоре!
Тогда я сообразил, что Дуук-тсарит, который стоял рядом со мной и выглядывал в окно, — всего лишь бесплотная тень. Так сказать, двойник Мосии, исполняющий волю своего хозяина.
— Что ты видел? Скажи мне! Немедленно! — потребовал ответа колдун. Его слова вспыхнули огненными письменами в моем сознании.
Я объяснил жестами, Сарьон перевел:
— Ройвину показалось, что он видел человека в серебряных одеждах…
Мосия — тот, который сидел на стуле, — сразу же вскочил на ноги. Его тень вернулась к нему.
— Они уже здесь, — сказал он. — Дкарн-дарах. Рыцари кровавого рока. Они либо выследили меня, либо явились по каким-то своим причинам. Боюсь, скорее верно второе предположение. Вам обоим небезопасно здесь находиться. Вы должны пойти со мной. Немедленно!
— Но мы не одеты! — возразил Сарьон.
Только очень серьезная и близкая опасность могла бы побудить пожилого человека отправиться в холод зимней ночи в одной ночной рубашке и домашних тапочках.
— Одеваться вам не придется, — успокоил его Мосия. — Ваши тела никуда не переместятся, разве что в постель. Выполняйте мои указания быстро и точно. Отец, оставайтесь там, где вы сейчас. Ройвин, поднимайтесь наверх, в свою комнату, и ложитесь.
Мне не хотелось оставлять моего господина, но вряд ли я мог что-либо противопоставить могуществу Дуук-тсарит. Сарьон кивком дал мне понять, что нужно подчиняться Мосии, поэтому я знаками попросил колдуна позаботиться о моем господине и послушно пошел по лестнице наверх, в мою маленькую комнату.
Сарьон обычно дожидался, пока я поднимусь к себе, и только потом гасил свет у себя внизу. Но сегодня ночью все было по-другому — свет внизу уже был выключен. Как я уже говорил, обычно перед сном я какое-то время работал над книгой, но — подчиняясь приказу Мосии — изменил этой привычке и сразу лег в постель. Когда и я выключил свет, в доме воцарилась кромешная тьма.
Лежать в постели в темноте было неприятно: в ночное время просыпаются всякие страхи. В детстве я боялся чудовищ, которые, как мне казалось, прятались в темном чулане. Но тот ужас, который овладел мною сейчас, не развеялся бы от света фонарика. Я задумался — почему же я так напуган? И вдруг понял — потому, что чувствую страх Мосии.
Зная историю его жизни и суть его характера, можно было догадаться, что именно этот дух противоречия заставлял Сарьона искать в библиотеке Купели запрещенные книги. Этот самый дух противоречия побудил его помогать Джораму, когда тот создавал Темный Меч. Благодаря этому духу противоречия Сарьон с такой отвагой перенес Превращение и душа его осталась живой, даже когда тело обратилось в камень.
— Лагеря переселенцев не огорожены колючей проволокой, — продолжал Сарьон, все больше распаляясь. — Когда мы только прибыли на Землю, на воротах поставили охрану — но только для того, чтобы не допускать в лагеря праздных любопытствующих, а не для того, чтобы не выпускать наших людей наружу. Этих охранников убрали бы давным-давно, но наши люди упросили оставить их. Любой человек из лагеря переселенцев может свободно выйти в новый мир и найти в нем свое место. Но разве кто-нибудь так делает? Нет! Они цепляются за пустые мечты, надеются когда-нибудь вернуться в Тимхаллан… И что они там найдут? Мертвую, выжженную землю. Тимхаллан не изменился с тех пор, как мы его покинули. И не изменится, как бы мы этого ни желали. Магия ушла из мира! — Негромкий голос Сарьона дрожал от волнения. — Магии больше нет — мы должны смириться с этим и жить дальше.
— Люди Земли нас недолюбливают, — сказал Мосия.
— Ко мне они относятся хорошо! — решительно заявил Сарьон. — И я понимаю, почему им не нравятся такие, как вы. Вы не желаете смешиваться с «землянами», как вы их называете, хотя в телах большинства из них магии ничуть не меньше, чем в ваших. Однако вы все равно избегаете их и держитесь только внутри своего тесного круга. Не удивительно, что они относятся к вам с подозрением и недоверием. Именно эта ваша гордость и высокомерие довели наш мир до гибели и обрекли нас на существование в лагерях переселенцев. И только ваша гордость и высокомерие принуждают вас там оставаться!
Я думаю, Мосия прервал бы моего господина, но он не мог этого сделать, не повысив голоса. А Сарьон разошелся не на шутку — эта тема была его «коньком», как выражаются коренные земляне. Кроме того, тирада Сарьона, похоже, произвела глубокое впечатление на Мосию. Когда каталист замолчал, Дуук-тсарит некоторое время сидел молча, задумавшись, и лишь потом заговорил.
— Все это, конечно, правда, отец. По крайней мере, поначалу так и было. Нам следовало покинуть лагеря переселенцев, выйти в этот новый мир. Однако не гордость и высокомерие вынудили нас прятаться за оградой. Мы просто боялись, отец. Этот мир такой непонятный и пугающий! Да, конечно, земляне предоставили нам своих социологов и психологов, советников и учителей — они старались помочь нам приспособиться, «вписаться» в новые условия существования. Однако, боюсь, это принесло скорее вред, а не пользу. Чем больше чудес этого мира они нам показывали, тем более сильное чувство отчужденности возникало у наших людей.
Мосия помолчал, собираясь с мыслями.
— Гордость — да, мы гордились своим миром, — продолжил он. — И не без оснований. Тимхаллан действительно был прекрасен. — Дуук-тсарит подался вперед, опираясь локтями на колени и пристально глядя на Сарьона. — Но земляне не могут в это поверить, отец. Даже те солдаты, которые побывали там, — они не могли поверить в то, что видели собственными глазами! Когда они вернулись на Землю, над ними стали подшучивать, и они сами начали сомневаться в том, что увиденное было реальностью. Некоторые были убеждены, что их специально чем-то одурманили и все представшие их глазам картины — не что иное, как галлюцинации.
Мосия пожал плечами.
— Все эти «ологи» были вежливы и старались нас понять, но это выходило за пределы их возможностей. Наш мир был слишком чуждым для них. Они не могли постичь, что случилось с молодой женщиной двадцати лет, вполне здоровой — по их стандартам, — которая все время лежит в постели и не может встать. Им объяснили, что она привыкла летать по воздуху на крыльях магии, что она никогда в жизни не пользовалась своими ногами и понятия не имеет, как это делается, — а теперь, лишившись магии, вообще не в состоянии приспособиться к новой жизни… Но они просто не смогли в это поверить. О да, я знаю — формально они признали, что девушка действительно никогда в жизни не ходила. Это подтвердили все их медицинские обследования. Но в глубине души они все равно ничему не поверили. Для них это все равно что поверить в существование эльфов, о которых вы, Ройвин, писали в своих книгах. Вот вы, отец, — вы рассказывали своим соседям о том, что когда-то побывали у эльфов? Вы говорили своей соседке, которая работает секретарем у риэлтера, что однажды вас едва не соблазнила королева эльфов?
Сарьон покраснел от смущения. Он уставился на свое одеяло и принялся рассеянно сметать с него крошки печенья.
— Конечно же нет. С моей стороны было бы глупо ожидать, что она поймет, о чем речь. Мир, в котором она живет, настолько… отличается от нашего…
— А ваши книги… — Мосия повернулся ко мне. — Люди читают их, людям нравятся ваши книги. Но ведь они не верят в те истории, которые вы там рассказываете, верно? Они не верят, что где-то когда-то существовал такой мир и что такой человек, как Джорам, жил на самом деле. Я слышал, некоторые считают, будто вы только притворяетесь немым, чтобы не давать интервью, — потому что боитесь, как бы вас не разоблачили как обманщика и мошенника.
Сарьон встревожено посмотрел на меня. Он не знал, что я уже слышал подобные обвинения. Мой господин на многое готов был пойти, чтобы оградить меня от неприятностей. Поэтому я постарался убедить его, что меня совершенно не волнует мнение посторонних. Главное, чтобы моя работа нравилась одному-единственному человеку, моему господину, а что думают другие — мне безразлично. Хотя на самом деле это не совсем так.
— Происходит парадокс, — продолжал Дуук-тсарит. — Они не верят нам и не понимают нас — но в то же время боятся нас. Они боятся, что мы вновь обретем те силы, в само существование которых они не верят. Теперь они пытаются доказать и себе самим, и нам, что магии никогда не было и быть не могло. Они уничтожают то, чего боятся. По крайней мере, пытаются уничтожить.
В комнате повисла неприятная тишина. Сарьон моргнул и постарался сдержаться, чтобы не зевнуть.
— В это время вы обычно ложитесь спать, — сказал Мосия, внезапно возвращаясь к настоящему. — Вот и ступайте в постель. Ведите себя так, как всегда.
Обычно я желал моему господину спокойной ночи и уходил к себе в комнату, там некоторое время работал над книгой, после чего тоже ложился в постель. Так я поступил и сейчас — поднялся наверх и включил свет в своей комнате, а потом осторожно, в темноте, пробрался обратно. Не сказал бы, что Мосия обрадовался, увидев меня снова. Но он наверняка знал, что только смерть может помешать мне быть рядом с моим господином.
Теперь в комнате Сарьона было темно. Мы сидели в темноте — хотя и не в полной темноте, потому что на улице прямо напротив окна горел фонарь. Мосия пододвинул свой стул поближе к кровати каталиста. CD-плеер все еще работал, потому что Сарьон привык засыпать под музыку. Обычно к этому времени он уже спал, но сейчас упрямо отказывался признавать, что устал и нуждается в отдыхе. Любопытство помогало ему бороться со сном и усталостью. Я знаю это, потому что со мной происходило то же самое.
— Простите меня, отец, — сказал наконец Мосия. — Я не собирался сворачивать на эту старую дорогу, которая, надо признать, давным-давно заросла травой и больше никуда не ведет. Прошло уже двадцать лет. Та юная двадцатилетняя девушка стала зрелой сорокалетней женщиной. Она научилась ходить, научилась справляться самостоятельно с тем, что прежде за нее делала магия. Она научилась жить в этом мире. Может быть, она даже начала верить чему-то из того, в чем убеждали ее земляне. Тимхаллан теперь для нее всего лишь прекрасное воспоминание, более реальное во сне, чем наяву. И если поначалу она отчаянно цеплялась за надежду когда-либо вернуться в прекрасный волшебный мир — кто может винить ее в этом?
— Прекрасный волшебный мир… Да, конечно, — кивнул Сарьон. — Но в том мире было немало и неприглядного и отталкивающего. И это неприглядное, уродливое тем более отвратительно, что его существование отказываются замечать.
— Уродливое было в сердцах людей Тимхаллана — разве не так, отец? — спросил Мосия. — Но не в самом мире.
— Правда, истинная правда, — со вздохом согласился Сарьон.
— И это уродливое никуда не исчезло, оно по-прежнему таится в нас, — продолжил Мосия, но на этот раз его голос прозвучал по-иному, с таким внутренним напряжением, что мы с Сарьоном переглянулись и затаили дыхание, почувствовав приближение чего-то ужасного.
— Вы ведь уже много лет не возвращались в лагеря переселенцев, — внезапно сказал Мосия.
Сарьон покачал головой.
— Вы не связывались ни с принцем Гаральдом, ни с кем-нибудь другим? Вы в самом деле ничего не знаете о том, что происходит с нашим народом?
Сарьону явно было стыдно в этом признаться, но он вынужден был вновь отрицательно покачать головой. В это мгновение я отдал бы все на свете за возможность говорить. Потому что мне показалось, будто Мосия обвиняет Сарьона, — и мне страстно захотелось вступиться за моего господина, защитить его от нападок. Но говорить я не мог и только замахал руками, не в силах сдержать возмущение. Сарьон это заметил. Он протянул руку и тихонько похлопал меня по плечу, призывая успокоиться.
Мосия молчал. Наверное, обдумывал дальнейшие слова. Спустя какое-то время он продолжил:
— Вы считаете, что наши люди могут свободно покинуть лагеря переселенцев, когда пожелают, — как это сделали вы. Возможно, вначале это действительно так и было. Но не теперь. Охранники, которых выделили нам земляне, покинули нас много лет назад. Надо отдать им должное — они сражались, защищая нас, как им было приказано. Но эта задача оказалась им не под силу. После того как несколько охранников погибли, а многие дезертировали, армию отозвали. Теперь нас охраняют наши сородичи.
— Сражались?.. Но против кого? Кто нападал на вас? Я ничего об этом не слышал! — возмутился Сарьон. — Прости, что сомневаюсь в твоих словах, Мосия, но согласись, если бы такие ужасные события действительно происходили, к лагерю переселенцев собрались бы газетчики со всего мира!
— Они собрались, отец. С ними говорили хандик-сейдж. Газетчики поверили их лжи — они не могли не поверить, потому что хандик-сейдж щедро приправили свою горькую ложь сладким медом магии.
— Хандик-сейдж? Но кто они такие? — Сарьон был так потрясен, что едва мог связно говорить. — А принц Гаральд?.. Как он мог… Он бы никогда не допустил…
— Принц Гаральд — пленник, заложник своей любви к собственному народу.
— Пленник! — Сарьон ахнул. — Его держат в плену… земляне?
— Нет, не земляне. Но и не мы, Дуук-тсарит, — добавил Мосия, улыбнувшись уголками губ. — Я догадался, что вы спросите об этом.
— Но тогда кто? Или что? — спросил Сарьон.
— Они называют себя Тхон-дуук. На языке землян — техноманты. Они вселяют Жизнь в то, что Мертво. И что самое ужасное, — Мосия понизил голос, — они вытягивают Жизнь из того, что Мертво. Могущество их магии проистекает не из чего-то живого, как это было в Тимхаллане. Они черпают силу в смерти живого. Помните человека, который называл себя Менджу Волшебником? Того, кто пытался убить Джорама?
Сарьон содрогнулся и тихо ответил:
— Да.
— Он был одним из них. Я хорошо их знаю… — добавил Мосия. — Потому что тоже стал одним из них.
Сарьон смотрел на него, пораженный ужасом, не в силах произнести ни слова. Пришлось мне — немому — объясняться за двоих. Я показал рукой на Мосию, потом на Сарьона и себя и знаками спросил, почему Мосия явился к нам и рассказал об этом именно сейчас и какое отношение все это имеет к нам. Не знаю, понял ли Мосия мою жестикуляцию или прочел вопросы у меня в мозгу, но он ответил:
— Я пришел потому, что они идут к вам. Их предводитель, хандик-сейдж по имени Кевон Смайс, завтра появится здесь, чтобы поговорить с вами, отец. Дуук-тсарит направили меня предупредить вас — зная, что я единственный из нашего ордена, кому вы можете поверить.
— Дуук-тсарит… — пробормотал Сарьон, растерянный и совершенно сбитый с толку. — Я должен поверить Дуук-тсарит, и они послали ко мне Мосию, который и сам теперь стал одним из них, да кроме того, еще и чародей Темных искусств… Техноманты… Жизнь из смерти… — Наконец он снова посмотрел на Мосию и спросил: — Но почему я?
Однако он уже знал ответ. И я тоже знал.
— Из-за Джорама, — подтвердил мою догадку Мосия. — Им нужен Джорам. Если выражаться точнее — они хотят заполучить Темный Меч.
У Сарьона дернулся угол рта. А я только сейчас разгадал хитрость моего господина. Кто-то мог бы даже сказать — коварство, если бы осмелился обвинить в подобном пороке такого кроткого и честного человека, как Сарьон. Хотя каталист не знал того, о чем рассказал нам Мосия, он с самого начала догадался, зачем тот явился, но никак не дал понять, что знает. Сарьон затаился и выжидал, собирая информацию. Я посмотрел на господина с искренним восхищением.
— Прости, Мосия, — сказал Сарьон. — Но и ты, и король Гаральд, и этот Кевон Смайс, и, по-видимому, еще очень много других людей — вы все попусту теряете время. Я не могу отвести тебя к Джораму, и Джорам не может дать тебе Темный Меч. Подробности прекрасно изложены в книге Ройвина. — Он пожал плечами. — Темного Меча попросту больше нет. Когда Джорам в храме вонзил его в алтарь, меч перестал существовать. Поэтому Джорам не смог бы отдать тебе Темный Меч, даже если бы захотел.
Я не заметил, чтобы Мосия удивился или огорчился при этом известии. Но он не встал и не извинился за то, что побеспокоил нас попусту.
— Темный. Меч существует, отец. Не тот, о котором вы говорите. Тот, первый, меч действительно был уничтожен. Джорам выковал второй. Мы знаем, что это правда, потому что уже была попытка его похитить.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Дуук-тсарит специально этому обучают: отслеживать все, что происходит вокруг, все держать под контролем и в то же время воспринимать это отстраненно, быть выше суеты.
«Рождение Темного Меча»
Сарьон разозлился. Его руки сжались в кулаки, глаза вспыхнули от гнева.
— Вы не имели права! Если Джорам в самом деле выковал новый меч, значит, он чувствовал какую-то угрозу. Король Гаральд стоял за этим, да? Его собственные законы запрещают…
— Да какое им дело до законов? — перебил его Мосия. — Они не признают никаких законов, кроме своих собственных.
— Они?
— Техноманты. Неужели вы еще не поняли, отец?
Сарьон медленно разжал кулаки. Его гнев сменился страхом.
— С Джорамом все в порядке? Ему ничто не угрожает? Он собирался прислать ко мне своего сына на обучение. Теперь я опасаюсь, что…
— Джорам жив, отец, — перебил его Мосия и чуть улыбнулся. — С ним все в порядке, и с Гвендолин тоже. А сына он не присылает к вам потому, что у них с Гвен нет сына. У них дочь. Единственное и очень любимое дитя. Джораму не хочется отпускать такое сокровище в этот мир — и я не могу сказать, что осуждаю его за это.
Мосия вздохнул.
— Откуда ты это знаешь? — резко спросил Сарьон. — Вы шпионите за ним!
— Мы защищаем его, отец, — мягко поправил его Дуук-тсарит. — Мы его защищаем. Он не знает, что мы за ним наблюдаем. Даже не подозревает. Как бы он мог об этом узнать? Ведь в нем совсем нет магической Жизни. Мы старались не беспокоить его семью. Но другие… Совсем недавно группа техномантов, известных как Дкарн-дарах, нарушила закон, запрещающий проникать на земли Тимхаллана. Они прочитали книгу Ройвина, — при этих словах Мосия криво улыбнулся, — и направились к алтарю в Храме некромантов. Они попытались извлечь оттуда Темный Меч. Понятно, что ничего из этого не получилось. Как вы знаете, отец, этот алтарь целиком состоит из темного камня. Меч Джорама сплавился с камнем алтаря.
Пытаясь высвободить меч, техноманты испробовали все устройства, известные человечеству. От самых сложных лазерных инструментов до взрывчатки. Они силились раздробить алтарь, чтобы по кускам перетащить его в свои лаборатории. Но на камне даже царапины не осталось.
Сарьон заметно успокоился.
— Хорошо, — сказал он и с улыбкой кивнул. — Прекрасно. Хвала Олмину!
— Не спешите возносить хвалы, отец, — сказал Мосия. — Когда у техномантов ничего не вышло с алтарем, они отправились к Джораму.
— Пустая трата времени. Он наверняка пришел в ярость, — предсказал Сарьон.
Мосия кивнул.
— Да, он и вправду разъярился. Хандик-сейдж никогда не видели такой ярости. Они были потрясены гневом Джорама — а ведь их нелегко чем-то удивить. Кевон Смайс сам разговаривал с Джорамом, хотя теперь он это отрицает. Смайс надеялся убедить Джорама, используя все свое обаяние. Но вы ведь знаете, отец, что наш друг почти не поддается чужому воздействию. Смайс предложил Джораму несметные богатства, власть, все что угодно — в обмен на место, где можно найти руду темного камня, и тайну создания Темных Мечей.
В этом месте своего рассказа Мосия не смог сдержать улыбки.
— Так вот, Смайс еле ушел живым. Джорам вышвырнул его — буквально поднял за шкирку и выбросил за дверь — и предупредил, что если тот заявится снова, то может заранее прощаться с жизнью. К этому времени как раз подоспел пограничный патруль. Хотите спросить, почему патрульные так задержались? И как техноманты сумели проникнуть в Тимхаллан незамеченными? Все объясняется очень просто. Несколько техномантов заранее устроились на службу в дозоре. Они отключили сигналы тревоги, и их собратья незаметно пересекли границу. Когда пограничный патруль наконец прибыл, Смайса и его сподвижников выпроводили из Тимхаллана. К счастью, после этого случая техноманты перестали интересоваться Темным Мечом. Их ученые разобрались в сообщениях, полученных из Тимхаллана, и пришли к выводу, что извлечь Темный Меч из алтаря невозможно, а потому он для них бесполезен. Без помощи Джорама и без разрешения отправить в Тимхаллан отряды рабочих — а такого разрешения они никогда не получат — найти руду темного камня слишком сложно. И результаты не окупят затраченных усилий. Король Гаральд надеялся, что этот инцидент положит конец проискам техномантов и их стремлению заполучить Темный Меч. Все так и было бы, отец, если бы Джорам не совершил большую глупость.
Сарьон так огорчился, как будто это он был в ответе за неразумный поступок Джорама.
— Он выковал новый меч…
— Именно. Мы точно не знаем, как он это сделал. После визита Смайса Джорам стал крайне подозрительным… — продолжал Мосия.
— И ему, как некоторым, начало мерещиться, будто за ним следят, — перебил его Сарьон.
Мосия немного помолчал, потом улыбнулся уголками губ.
— А я и не знал, что вы так язвительны, отец. Что ж… Согласен, у Джорама были некоторые основания для подозрений. Но вместо того, чтобы обратиться к королю Гаральду или генералу Боурису, он решил сражаться со всем миром в одиночку!
— Джорам всегда пытался сражаться в одиночку, — подтвердил Сарьон с печалью и одновременно нежностью в голосе. — В нем течет королевская кровь, ведь род его берет начало в древней династии правителей, которые держали в своих руках судьбы целых народов. Просить о помощи — для него проявление слабости. Ты помнишь, Мосия, каких усилий ему стоило попросить меня посодействовать в создании Темного Меча. Он был…
Сарьон замолчал. Я все ждал, когда же он догадается.
— Джорам не мог выковать Темный Меч! — воскликнул Сарьон. — Не мог — без каталиста! Я собрал жизненную силу из мира и передал ее Темному Мечу, и меч, используя эту силу, стал вытягивать Жизнь из тех, в ком она была.
— Но выковал меч он без вашей помощи, отец. Вы понадобились только для того, чтобы усилить возможности оружия.
— Но если нет каталиста, который это сделает, меч Джорама не более опасен, чем любой другой клинок. Почему же техноманты так желают его заполучить?
— Вспомните, отец, среди наших сородичей немало каталистов, и они живут вместе со всеми в лагерях переселенцев, в бедности. Между прочим, многие из них охотно предложили бы свои услуги техномантам в обмен на обещание власти и богатства. Хотя порочный епископ Ванье теперь мертв, его идеи воплощают последователи.
— Да, я понимаю… Наверное, ты прав, — печально сказал Сарьон. — Но как Джорам смог ускользнуть от бдительного ока Дуук-тсарит на столь долгое время, что успел выковать меч?
Мосия пожал плечами.
— Кто знает? Думаю, это не составило большого труда, особенно если у него есть амулет из темного камня. К тому же мы не знаем — может быть, он выковал этот новый меч много лет назад, еще до того как мы начали за ним присматривать. Впрочем, все это теперь не имеет значения. Мы старались сохранить в тайне появление второго Темного Меча, но техноманты все же прознали о нем. И снова задались целью заполучить это оружие.
— Джораму и его семье что-то угрожает? — встревожился Сарьон.
— Сейчас — нет, в основном благодаря усилиям Дуук-тсарит. Странная ирония судьбы, не правда ли, отец? Те, кто когда-то желал смерти Джораму, теперь рискуют своими жизнями, чтобы защитить его.
— Вы рискуете жизнью? — изумился Сарьон.
— Да, — спокойно ответил Мосия и обвел рукой темную комнату. — Потому я настоял на этих мерах предосторожности. Тхон-дуук охотятся за мной, отец. Я знаю слишком много их секретов. Я представляю для них большую опасность. Я пришел предупредить вас о Тхон-дуук и о технике, с помощью которой они попытаются убедить вас, что необходимо отправиться к Джораму и повести их с собой…
Сарьон поднял руку, и Мосия тотчас же замолчал из уважения к престарелому каталисту. Надо признать, после этого я стал относиться к Мосии гораздо лучше. Но он Дуук-тсарит, а потому я никогда не смогу полностью ему доверять. Эти маги всегда сотрудничали сразу с несколькими заинтересованными сторонами и старались держаться золотой середины в любом споре.
— Я не пойду, — твердо сказал Сарьон. — Можешь этого не опасаться. От меня все равно не будет никакой пользы. Не понимаю, почему вы — или они, или кто угодно другой — думаете, что я смогу что-то сделать…
— Джорам уважает вас и доверяет вам, отец. Ваше влияние на него… — Мосия, не договорив, замолчал.
И пристально посмотрел на меня. Они оба посмотрели на меня. Потому что я издал, наверное, довольно странный звук — хриплое карканье, исходившее откуда-то из глубины гортани. Так я подавал сигнал моему господину.
— Ройвин хочет сказать, что снаружи кто-то есть, — объяснил Сарьон.
Каталист еще не успел договорить, а Мосия уже был рядом со мной. Это неуловимое, невероятно быстрое движение так же поразило меня, как и то, что, как мне почудилось, промелькнуло за окном. Еще мгновение назад Дуук-тсарит сидел в темном коридоре, на противоположной стороне комнаты, — а теперь вдруг оказался около меня, вглядываясь в темноту за окном. В этом плавном, бесшумном движении колдун словно слился воедино с тенями. Представьте себе мое удивление, когда я, оглянувшись на моего господина, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, увидел еще одного Мосию, который по-прежнему сидел на стуле в коридоре!
Тогда я сообразил, что Дуук-тсарит, который стоял рядом со мной и выглядывал в окно, — всего лишь бесплотная тень. Так сказать, двойник Мосии, исполняющий волю своего хозяина.
— Что ты видел? Скажи мне! Немедленно! — потребовал ответа колдун. Его слова вспыхнули огненными письменами в моем сознании.
Я объяснил жестами, Сарьон перевел:
— Ройвину показалось, что он видел человека в серебряных одеждах…
Мосия — тот, который сидел на стуле, — сразу же вскочил на ноги. Его тень вернулась к нему.
— Они уже здесь, — сказал он. — Дкарн-дарах. Рыцари кровавого рока. Они либо выследили меня, либо явились по каким-то своим причинам. Боюсь, скорее верно второе предположение. Вам обоим небезопасно здесь находиться. Вы должны пойти со мной. Немедленно!
— Но мы не одеты! — возразил Сарьон.
Только очень серьезная и близкая опасность могла бы побудить пожилого человека отправиться в холод зимней ночи в одной ночной рубашке и домашних тапочках.
— Одеваться вам не придется, — успокоил его Мосия. — Ваши тела никуда не переместятся, разве что в постель. Выполняйте мои указания быстро и точно. Отец, оставайтесь там, где вы сейчас. Ройвин, поднимайтесь наверх, в свою комнату, и ложитесь.
Мне не хотелось оставлять моего господина, но вряд ли я мог что-либо противопоставить могуществу Дуук-тсарит. Сарьон кивком дал мне понять, что нужно подчиняться Мосии, поэтому я знаками попросил колдуна позаботиться о моем господине и послушно пошел по лестнице наверх, в мою маленькую комнату.
Сарьон обычно дожидался, пока я поднимусь к себе, и только потом гасил свет у себя внизу. Но сегодня ночью все было по-другому — свет внизу уже был выключен. Как я уже говорил, обычно перед сном я какое-то время работал над книгой, но — подчиняясь приказу Мосии — изменил этой привычке и сразу лег в постель. Когда и я выключил свет, в доме воцарилась кромешная тьма.
Лежать в постели в темноте было неприятно: в ночное время просыпаются всякие страхи. В детстве я боялся чудовищ, которые, как мне казалось, прятались в темном чулане. Но тот ужас, который овладел мною сейчас, не развеялся бы от света фонарика. Я задумался — почему же я так напуган? И вдруг понял — потому, что чувствую страх Мосии.