Страница:
Маги наступали на врикиля со всех сторон, ослепляя его своим отвратительным, нестерпимо ярким светом. Будь у него возможность, он бы сдался. Джедаш не хотел сражаться. Он и при жизни не был любителем драк и потасовок. Доспехи Пустоты уберегали его труп от разложения, но не могли изменить врикилю характер. Вид у Джедаша и впрямь был устрашающий, однако сам он все время озирался по сторонам, ища хоть какой-нибудь выход. Даже Пустота была бессильна перед его врожденной трусостью.
Опрокидывая мебель, Джедаш полез за своим кровавым ножом, висевшим у него на боку.
— Шакур! — заскулил врикиль, взяв нож в руку. — Я окружен пятью боевыми магами! Пока я еще могу им сопротивляться, но…
Джедаш зацепился за стол и чуть не упал. Со злости он поддал ногой стол, и тот развалился на куски.
— Шакур, я ранен. Моих сил надолго не хватит. Шакур, ты меня слышишь? Ответь мне!
— Не ори, слышу, — грубо отозвался Шакур. — Тебе было приказано не раскрываться. Что заставило тебя нарушить приказ?
Джедаша осенило. Он прекрасно знал, что ему на выручку Шакур не поспешит, но за Камнем Владычества явится.
— Я добыл его! — визгливым тоном соврал Джедаш. — Камень у меня! Потому боевые маги и сражаются со мной. Они хотят забрать Камень. Шакур, ты должен их опередить! Приходи не мешкая!
Джедаш услышал другой голос. Вместо Шакура ему ответил Дагнарус.
— Ты врешь, — сказал Дагнарус, и голос его был мрачным и безжизненным, как сама Пустота. — Камень Владычества действительно находился у тебя, однако ты ослушался приказа. Тебе было велено принести его Шакуру. Но тобой овладела алчность, и Камень увели у тебя из-под носа.
— Я знаю, кто его взял! — заскулил Джедаш. — Я могу его вернуть! Повелитель, умоляю, спасите меня!
— Не люблю попусту тратить время, — отрезал Дагнарус.
— Мой повелитель! — закричал Джедаш, сжав в руке нож, сделанный из собственной кости. — Шакур! Помоги мне!
Ответом ему было молчание. Молчание Пустоты.
Маги загнали врикиля к самому очагу. Испуганный Джедаш попытался было вновь произнести заклинание, которое помогло ему уничтожить женщину-мага. Но распевные слова и молитвы боевых магов путали ему мысли и мешали сосредоточиться.
Дважды начинал он произносить заклинание, и дважды слова замирали у него на губах.
Голоса боевых магов достигли высшей точки. Воздух наполнился благословенной магией богов; он сиял, пронизанный ее удивительным светом. Сила, накопленная магами, в любую секунду могла обрушиться на врикиля. Джедаш вдавил спину в толстые кирпичи очага, отчаянно пытаясь пройти сквозь них.
Гнев богов настиг Джедаша. Могучая сила заклинаний разорвала в клочья доспехи Пустоты, разметала и распылила их. Чудовищным взрывом разворотило очаг, обрушило трубу и расшвыряло по улице кирпичную стену трактира. Во врикиля полетели обломки досок, кирпичей и куски штукатурки.
От взрыва здание трактира содрогнулось. Казалось, оно вот-вот рухнет, похоронив под собой и врикиля, и боевых магов. Маги были готовы и к такому исходу событий: им с первых лет обучения внушали мысль, что для уничтожения врага иногда приходится жертвовать собственной жизнью. Однако трактир был построен на совесть. Содрогнувшись еще раз, будто от ужаса, здание осталось стоять.
К «Толстухе Тэбби» уже спешили другие маги. Те, кто был сведущ в магии строительства, особыми заклинаниями укрепляли фундамент и балки. Маги Ордена Инквизиторов, единственные, кто серьезно изучал магию Пустоты, занялись поисками останков врикиля. Пятерка боевых магов с честью исполнила свой долг. Двое из них настолько ослабели от неимоверной растраты сил, что их пришлось нести на руках.
Вместе с трубой взрыв едва не разрушил и жизнь несчастного трактирщика. Вняв совету Улафа, он покинул здание. Отбежав на безопасное расстояние, все семейство владельца «Толстухи Тэбби» оцепенело взирало на происходящее. Услышав взрыв, трактирщик подумал, что это конец. Он был на грани обморока, однако его жена, не потерявшая ни присутствия духа, ни практической сметки, успокоила его, сказав, что Церковь будет вынуждена возместить им все убытки. Этих денег непременно хватит на восстановление трактира. Отныне «Толстуха Тэбби» войдет в историю как место битвы между Церковью и врикилем, и сюда потянутся люди со всего Лерема. Скоро у них не будет отбоя от посетителей.
— А возле очага мы повесим памятную доску, — пообещала трактирщику жена.
Успокоенный и ободренный блестящими видами на будущее, трактирщик повел семью в дом к своему шурину, дабы подробно рассказать ему, как все происходило и как храбро вел себя владелец «Толстухи Тэбби» перед лицом смертельной опасности.
Инквизиторы трудились всю ночь. Они никого не допускали в полуразрушенный зал и сами разбирали обломки. Когда перед рассветом инквизиторы покинули трактир, они унесли с собой небольшой мешок, с которым обращались крайне осторожно. Находились ли в нем останки врикиля или обломки его доспехов, — об этом уже никто не узнает. Инквизиторы сообщили регенту, что врикиль уничтожен. Кловис поспешила известить об этом юного короля.
Юный король необычайно обрадовался этому известию.
ГЛАВА 6
ГЛАВА 7
Опрокидывая мебель, Джедаш полез за своим кровавым ножом, висевшим у него на боку.
— Шакур! — заскулил врикиль, взяв нож в руку. — Я окружен пятью боевыми магами! Пока я еще могу им сопротивляться, но…
Джедаш зацепился за стол и чуть не упал. Со злости он поддал ногой стол, и тот развалился на куски.
— Шакур, я ранен. Моих сил надолго не хватит. Шакур, ты меня слышишь? Ответь мне!
— Не ори, слышу, — грубо отозвался Шакур. — Тебе было приказано не раскрываться. Что заставило тебя нарушить приказ?
Джедаша осенило. Он прекрасно знал, что ему на выручку Шакур не поспешит, но за Камнем Владычества явится.
— Я добыл его! — визгливым тоном соврал Джедаш. — Камень у меня! Потому боевые маги и сражаются со мной. Они хотят забрать Камень. Шакур, ты должен их опередить! Приходи не мешкая!
Джедаш услышал другой голос. Вместо Шакура ему ответил Дагнарус.
— Ты врешь, — сказал Дагнарус, и голос его был мрачным и безжизненным, как сама Пустота. — Камень Владычества действительно находился у тебя, однако ты ослушался приказа. Тебе было велено принести его Шакуру. Но тобой овладела алчность, и Камень увели у тебя из-под носа.
— Я знаю, кто его взял! — заскулил Джедаш. — Я могу его вернуть! Повелитель, умоляю, спасите меня!
— Не люблю попусту тратить время, — отрезал Дагнарус.
— Мой повелитель! — закричал Джедаш, сжав в руке нож, сделанный из собственной кости. — Шакур! Помоги мне!
Ответом ему было молчание. Молчание Пустоты.
Маги загнали врикиля к самому очагу. Испуганный Джедаш попытался было вновь произнести заклинание, которое помогло ему уничтожить женщину-мага. Но распевные слова и молитвы боевых магов путали ему мысли и мешали сосредоточиться.
Дважды начинал он произносить заклинание, и дважды слова замирали у него на губах.
Голоса боевых магов достигли высшей точки. Воздух наполнился благословенной магией богов; он сиял, пронизанный ее удивительным светом. Сила, накопленная магами, в любую секунду могла обрушиться на врикиля. Джедаш вдавил спину в толстые кирпичи очага, отчаянно пытаясь пройти сквозь них.
Гнев богов настиг Джедаша. Могучая сила заклинаний разорвала в клочья доспехи Пустоты, разметала и распылила их. Чудовищным взрывом разворотило очаг, обрушило трубу и расшвыряло по улице кирпичную стену трактира. Во врикиля полетели обломки досок, кирпичей и куски штукатурки.
От взрыва здание трактира содрогнулось. Казалось, оно вот-вот рухнет, похоронив под собой и врикиля, и боевых магов. Маги были готовы и к такому исходу событий: им с первых лет обучения внушали мысль, что для уничтожения врага иногда приходится жертвовать собственной жизнью. Однако трактир был построен на совесть. Содрогнувшись еще раз, будто от ужаса, здание осталось стоять.
К «Толстухе Тэбби» уже спешили другие маги. Те, кто был сведущ в магии строительства, особыми заклинаниями укрепляли фундамент и балки. Маги Ордена Инквизиторов, единственные, кто серьезно изучал магию Пустоты, занялись поисками останков врикиля. Пятерка боевых магов с честью исполнила свой долг. Двое из них настолько ослабели от неимоверной растраты сил, что их пришлось нести на руках.
Вместе с трубой взрыв едва не разрушил и жизнь несчастного трактирщика. Вняв совету Улафа, он покинул здание. Отбежав на безопасное расстояние, все семейство владельца «Толстухи Тэбби» оцепенело взирало на происходящее. Услышав взрыв, трактирщик подумал, что это конец. Он был на грани обморока, однако его жена, не потерявшая ни присутствия духа, ни практической сметки, успокоила его, сказав, что Церковь будет вынуждена возместить им все убытки. Этих денег непременно хватит на восстановление трактира. Отныне «Толстуха Тэбби» войдет в историю как место битвы между Церковью и врикилем, и сюда потянутся люди со всего Лерема. Скоро у них не будет отбоя от посетителей.
— А возле очага мы повесим памятную доску, — пообещала трактирщику жена.
Успокоенный и ободренный блестящими видами на будущее, трактирщик повел семью в дом к своему шурину, дабы подробно рассказать ему, как все происходило и как храбро вел себя владелец «Толстухи Тэбби» перед лицом смертельной опасности.
Инквизиторы трудились всю ночь. Они никого не допускали в полуразрушенный зал и сами разбирали обломки. Когда перед рассветом инквизиторы покинули трактир, они унесли с собой небольшой мешок, с которым обращались крайне осторожно. Находились ли в нем останки врикиля или обломки его доспехов, — об этом уже никто не узнает. Инквизиторы сообщили регенту, что врикиль уничтожен. Кловис поспешила известить об этом юного короля.
Юный король необычайно обрадовался этому известию.
ГЛАВА 6
Зарево взрыва, уничтожившего врикиля Джедаша, осветило небо над всем городом, а сам взрыв расшатал брусчатку мостовых едва ли не на всех улицах близ «Толстухи Тэбби». В примыкающих домах были выбиты стекла. Взрывная волна перекинула огонь на крышу соседнего здания, вызвав изрядную панику. Пожар удалось быстро потушить. Стража и городские глашатаи спешили успокоить жителей, заявляя, что почтенные маги начеку и делают все необходимое. Горожанам обещали, что подобное больше не повторится, а потому они могут спокойно ложиться спать.
Услышав взрыв, Джессан остановился и обернулся назад.
— Вот тебе и подтверждение моих слов, — сказал ему Улаф.
Дополнительным подтверждением стала задрожавшая под ногами земля.
Джессан кивнул, затем озадаченно глянул по сторонам.
— По-моему, трактир, где я оставил Шадамера, должен находиться где-то здесь.
— Он подальше, в конце этого переулка, — возразил Улаф, сворачивая с главной улицы.
Магическое освещение, сотворенное боевыми магами, сюда не проникало. В переулке было темно и тихо. Даже слишком темно, что особенно устраивало Улафа. Окна нужного им трактира тоже не светились.
— Как Башэ? — поинтересовался Улаф.
— Дышит, — ответил Джессан. — Он хотел поговорить с Шадамером. Когда я уходил, барон был при смерти. Я не сказал Башэ, что Шадамер, возможно, уже мертв.
— Вряд ли богам так срочно понадобился наш барон. Они пока и сами справляются с небесными приключениями, поэтому я думаю, ты ошибаешься.
Улаф старался говорить как можно убедительнее. Ему отчаянно хотелось верить в правоту собственных слов.
Трактир, в котором Шадамер скрылся от королевских гвардейцев, назывался «Ворона и кольцо». Улаф знал это заведение. Оно находилось довольно близко от дворца и Храма, в узком переулке, куда они сейчас свернули с улицы Переплетчиков. Там любили собираться ремесленники печатного и переплетного дела, а также мелкие государственные чиновники. Трактир был довольно уютным и не слишком большим. В отличие от «Толстухи Тэбби», он не имел таких удобств, как задняя дверь и прямой выход на крышу. Но в «Вороне и кольце» была обширная кладовая, заставленная громадными пустыми бочками из-под эля, в которых легко мог спрятаться взрослый человек. Улаф убедился в этом на собственном опыте. К тому же хозяйка трактира при всей своей болтливости знала, когда надо держать язык за зубами.
Глаза Улафа не сразу привыкли к темноте переулка. Джессан, видевший лучше, шепнул ему:
— Там кто-то стоит на пороге.
Настороженность не покидала Улафа до тех пор, пока они не подошли к трактиру и он не узнал силуэт хозяйки — дородной женщины средних лет, унаследовавшей заведение от покойного мужа.
— Кто там? — спросила она дрожащим голосом.
Неожиданно вспыхнул свет. Это хозяйка подняла шторку потайного фонаря, направив луч прямо в глаза Улафу.
Он вскрикнул и прикрыл лицо руками.
— Да это же я, Мауди, — раздраженно бросил Улаф. — Прошу тебя, опусти шторку. Из-за твоего фонаря у меня сплошные пятна перед глазами!
— Теперь я вижу, что это и впрямь ты, — сказала женщина, вглядевшись в него.
Она послушно опустила шторку в фонаре, приглушив свет.
— Никак стражники опять гонятся за тобой? Подожди, а откуда ты явился? Кто это с тобой? Дети? Бедные детки. Входите быстрее. Ты слышал, как громыхало? Говорят, что эти… бестии Пустоты уже в городе. Скоро они начнут грабить и убивать ни в чем не повинных, добропорядочных людей. Что же теперь будет? Я услышала, как ты свернул в наш переулок, и сразу подумала, не они ли гонятся за тобой. У меня есть чем встретить таких «гостей». Я припасла здоровенный лом. Лежит у самой двери, их дожидается. Ты, случаем, их не видел? Ну, этих бестий? А то вдруг они за детками гнались?
Продолжая тараторить и не давая Улафу вставить ни слова, Мауди повела их внутрь трактира, закрыла дверь на засов и заложила железной перекладиной. Она снова приподняла шторку потайного фонаря, стараясь держать его в стороне от глаз Улафа. В очаге догорали дрова, распространяя приятное, теплое сияние.
Бабушка спрыгнула с шеи Улафа и сразу же бросилась к Башэ.
— Положи его у огня, — велела она Джессану.
— У меня наверху и постелька готова, — щебетала Мауди, загораживая проход к очагу. — Там-то малютке лучше будет спаться. Да что с ним?.. Ой!
Мауди прикрыла рот, чтобы не закричать громче.
— Это же… не человек. Кто он? Ты привел с собой бестию?
— Успокойся, Мауди. Это пеквеи, — ласковым голосом сказал Улаф.
Он отвел грузную хозяйку в сторону, давая Джессану пройти. Бабушка расстелила на полу покрывало. Джессан осторожно опустил Башэ, и старуха принялась раскладывать свои камни на голове, шее и плечах внука, что-то бормоча себе под нос. Джессан сидел на корточках, сознавая, что ничем не может помочь другу.
— Что с ним? — допытывалась Мауди.
— Долго рассказывать. Где барон Шадамер? И в каком он состоянии?
— Я так рада, что ты здесь, — трещала трактирщица, выплескивая в словах свои тревоги. — А то в кладовой как зашуршит, как застучит. Точно привидения завелись. И барон Шадамер как раз там. А-а, — заморгала Мауди, вдруг обратив внимание на Джессана. — Этого парня я помню. Он был вместе с бароном, а потом куда-то побежал.
— Что с бароном, Мауди? — вновь спросил Улаф. В душе у него нарастал страх. — Джессан мне сказал, что Шадамер ранен.
— Насчет этого не знаю, но бедняжка барон и впрямь выглядел неважно, — ответила Мауди, печально качая головой. — Рубашка у него вся была в крови. Он сразу побежал туда, — хозяйка кивнула в сторону кладовой. — Да, с ним еще была красивая женщина и этот дикий парень. Потом парень выскочил и убежал, а дальше…
— Ты мне можешь ответить, в каком состоянии барон сейчас? — не выдержал Улаф. — Он по-прежнему в кладовой или это тебе только кажется? За ним гнались королевские гвардейцы. Они искали его здесь?
— Зачем ты так громко кричишь? — обиделась Мауди. — По-моему, барон так и не выходил из кладовой. А вот насчет его состояния…
— Ты даже не зашла взглянуть на него? Только честно, Мауди.
Рассерженный Улаф обогнул хозяйку, направившись прямо к двери кладовой.
— Они заперли дверь изнутри, — крикнула ему вслед Мауди. — Я вовсе не бревно бесчувственное. Я стучала в дверь. Кричала, пока не охрипла. И никакого ответа. Об этом-то я и толкую тебе, а ты не понимаешь.
Мауди подошла к двери.
— Я слышала голос этой женщины. Похоже, она говорила заклинание, но из какой-то другой магии, не из той, которая лечит. Уж мне ли не знать? Сколько этих магов-врачевателей толкалось у нас и днем и ночью, пока болел мой муж. У меня голова гудела от их заклинаний, а моему бедняге лучше не становилось. Врачеватели объясняли: в нем чего-то такое есть… каким-то они это словом называли, но я забыла… так оно их магии противится. Вот опухоль его и съела. А потом все стало тихо. Как-то по-жуткому тихо… ты понимаешь, о чем я говорю? Я стала стучать в дверь — никакого ответа. Тут я поняла: эта женщина, должно быть, ведьма. Может, она сумела пройти сквозь стену и барона увести? Ведьмы же умеют такие штучки устраивать. В это время за дверью случился сильный грохот. И закричали так, будто демоны там поселились, И опять тишина.
Улаф приложил руки к двери и стал произносить заклинание. Когда словесный поток Мауди иссяк, Улаф произнес последнее слово.
— Ты уж прости, Мауди, но другим способом эту дверь все равно не откроешь, — сказал он хозяйке.
Дерево разлетелось в щепки. Улаф перескочил через них в темноту кладовой.
— Улаф? Хвала богам, хоть ты пришел.
— Барон, это вы? — недоверчиво спросил Улаф.
Ответивший ему голос был настолько слаб, что поневоле пришлось задавать этот вопрос. К тому же в кладовой было совершенно темно.
— Вы не покалечились? Подождите, я сбегаю за фонарем.
Не найдя фонаря, Улаф раздобыл подсвечник со свечой, которую зажег от очага. Он заметил, что Бабушка следует за ним по пятам.
— Почему ты не осталась возле Башэ?
— Он хочет поговорить с бароном, — отчеканила старуха.
— Я так не думаю… — начал было возражать Улаф, но Бабушка перебила его.
— Башэ умирает, — сказала она дрогнувшим голосом. — Ему нужно поговорить с бароном Шадамером.
Понимая, что Бабушка не стала бы произносить подобные слова понапрасну, Улаф промолчал и, взяв свечу, пошел в кладовую. Осторожно, чтобы не погасить язычок пламени, он водил подсвечником по сторонам, высвечивая ящики, бочки, корзины и бутыли.
— Барон, где вы?
— Я здесь, — отозвался Шадамер.
Улаф пошел на голос. Он нашел Шадамера сидящим у одного из деревянных опорных столбов, на которых держался потолок. На руках у барона лежала неподвижная Алиса.
Улаф не удержался от вздоха.
Глаза барона потемнели и помутнели, щеки ввалились, лицо приобрело землистый оттенок. Он мельком взглянул на Улафа и вновь перевел глаза на Алису. Ее голова покоилась на его груди. Лицо Алисы скрывали ее волнистые рыжие волосы. Неожиданно она дернулась всем телом, будто по нему пробежала судорога, потом выкрикнула несколько бессвязных слов. Шадамер осторожно разгладил ей волосы и тихо зашептал нежные слова.
Улаф поставил подсвечник на первую попавшуюся бочку и присел на корточки рядом с бароном.
— Шадамер, как вы себя чувствуете? У вас нет кровотечения? А что с Алисой?
Вместо ответа на последний вопрос Шадамер откинул с лица Алисы ее влажные волосы. Свеча осветила ее лицо. Бабушка шумно втянула в себя воздух.
— Боги милосердные, — прошептал Улаф.
— Откуда у нее все это? — спросила Бабушка.
— Магия Пустоты, — тихо пояснил он. — Тому, кто пользуется ее заклинаниями, приходится дорого расплачиваться, хотя… хотя такого я еще не видел. Скорее всего, Алиса произнесла какое-то очень сильное заклинание.
— Да, произнесла, — горестно произнес Шадамер. — Чтобы спасти мою жизнь, она отдала свою.
— Тогда я знаю это заклинание, — сказал Улаф. — Во всяком случае, я слышал о нем.
— Значит, ты можешь ей помочь, — ухватился за слабую надежду барон. — Ты сумеешь вернуть Алису к жизни.
— Простите меня, барон, но…
— Ты должен это сделать! — хрипло закричал Шадамер. Он больно стиснул Улафу руку. — Должен, черт тебя побери! Ты не позволишь ей умереть!
— Барон, поймите, это невозможно… Я не могу… — Улаф смешался. — Я ничем не могу ей помочь. И никто не сможет. Дар исцеления исходит от богов., Но вряд ли они захотят вмешаться. Магия боли и разрушения оскорбляет их.
— Даже если эта магия помогла спасти жизнь? — сердито спросил Шадамер.
— Да, барон, даже в этом случае.
Алиса снова вскрикнула. По телу пробежали судороги. Ее пальцы несколько раз сжались в кулаки. Шадамер крепко обнял Алису, приникнув к ней.
— Барон Шадамер! — голос Джессана был взволнованным и требовательным. — Башэ нужно поговорить с вами.
— Не сейчас! — отмахнулся Шадамер.
— Вам следует пойти. Маленький пеквей умирает, — сказал Улаф.
Шадамер взглянул на Улафа, затем на Джессана и мрачно кивнул.
— Его ранил врикиль, — пояснил Улаф. — Была схватка…
— Боги! — застонал Шадамер, закрывая глаза. — Что я наделал?
— Он спас Камень Владычества, — угрюмо добавил Джессан. — Башэ очень нужно поговорить с вами. Вы идете?
Шадамер с болью и отчаянием смотрел на Алису.
— Я останусь с ней, — предложила Бабушка. — Я уже попрощалась со своим внуком, — бесстрастным голосом добавила она.
— Хорошо. Я иду.
Сердце Шадамера разрывалось от боли и бессилия. Он бережно опустил Алису на пол и закутал ее в плащ. Потом с трудом поднялся на ноги. Улаф заметил, что вся рубашка барона в крови.
— Барон, вы…
— Об этом потом, — оборвал его Шадамер. — Джессан, дай я обопрусь на твое плечо, иначе, боюсь, мне не дойти.
Джессан обвил своей сильной рукой его плечи. Улаф встал с другой стороны, и они вдвоем повели барона туда, где лежал Башэ. Оглянувшись, Улаф заметил, что Бабушка достала свои камни и накладывает их на дрожащее тело Алисы.
— Может, мне все-таки сбегать за врачевателем? — спросила Мауди, искренне желавшая хоть чем-нибудь помочь.
— Нет! — резко возразил Улаф. — Только нам еще не хватало, чтобы сюда явились маги из Храма.
В глазах Церкви Алиса считалась преступницей. Еще бы: она покинула Орден Инквизиторов, даже не сообщив никому о своем уходе. Если бы храмовые маги прознали, что она применила магию Пустоты, Алису немедленно арестовали бы. Ее бы вылечили, но лишь затем, чтобы она своими ногами поднялась на эшафот.
— Ты только посмотри на него, — не сдавалась Мауди, глядя на Шадамера. — Он же еле идет.
— Знаешь, Мауди, что нам сейчас нужно? — перебил ее причитания Улаф. — Горячей воды. И как можно больше. Если котел пуст, наполни его и согрей. Это будет для нас лучшей помощью.
— Ты думаешь… — колебалась Мауди.
— Пошевеливайся, голубушка! — прикрикнул на нее Улаф. — У нас мало времени!
Мауди удалилась в кухню, откуда вскоре донесся плеск наливаемой в котел воды.
Башэ лежал на полу перед очагом. Казалось, он просто отдыхает. Похоже, боль оставила его. Лицо пеквея разгладилось. Правда, кожа оставалась бледной, почти прозрачной. Ясные глаза были открыты. На груди сверкал рубин. Других камней на его теле уже не было.
Джессан помог Шадамеру опуститься на колени рядом с пеквеем.
— Улаф, вы испробовали все средства, чтобы помочь Башэ? — спросил барон.
— Бабушка пыталась лечить его своей магией.
— Разве этого достаточно? Эти их народные средства…
— Дорогой барон, по сравнению с Бабушкой, я в магии — просто младенец, — сказал Улаф. — Врикиль смертельно ранил Башэ. От таких ран умирают сразу. То, что он до сих пор жив и в состоянии говорить с вами, лучше любых слов доказывает силу Бабушкиной магии.
— Камень Владычества у тебя? — слабым голосом спросил Башэ, обращаясь к Улафу. — Ты сберег его, правда?
Сил у Башэ хватало лишь на шепот, но слова он выговаривал отчетливо. И голос его был совершенно спокойным.
— Конечно, Башэ. Смотри.
Улаф достал мешок и показал пеквею. Взгляд Башэ переместился на Шадамера.
— Я уже просил вас взять от меня Камень Владычества. Тогда вы ответили, что Владыка Густав передал его мне, и потому я должен его хранить. — Башэ помолчал, слегка пожав плечами. — Я мог бы хранить его и дальше, но сомневаюсь, что сумею забрать его с собой в мой мир снов. Там очень тихо и спокойно. Жители мира снов не захотят, чтобы я этим Камнем нарушил их покой.
— Не волнуйся, Башэ, я возьму Камень Владычества, — сказал Шадамер.
Барон протянул руку и взял мешок.
— Я исполню завещание Густава. Я должен был бы сделать это еще тогда. Если бы я…
Шадамер покачал головой, не в силах продолжать.
— Наклонитесь пониже, — попросил Башэ. — Я расскажу вам секрет этого мешка. Вы ведь знаете, у него есть магическая защита.
Барон наклонился почти к самым губам пеквея, и Башэ рассказал ему, как надлежит обращаться с мешком.
— Магия скрывает Камень, и сейчас он невидим. Чтобы его увидеть, вам надо произнести имя жены Густава. Ее звали Адела.
— Я все выполню, — пообещал Шадамер. — Прости, что я не взял эту ношу раньше. Наверное, тогда бы все пошло по-иному.
— Нет, хорошо, что Камень был у меня, — возразил Башэ. — Если бы он оказался у вас, врикиль во дворце сразу бы его почуял.
— Ты прав, — согласился Шадамер. — Я как-то об этом не подумал.
Барон через силу улыбнулся.
— Ты с честью выполнил свой долг, Башэ. Знай, что ты — настоящий герой. И пусть в твоем мире снов все узнают об этом.
— И Джессан тоже так считает. — Угасающие глаза Башэ повернулись к другу. — Джессан, скажи мне это еще раз.
Джессан взял хрупкую руку Башэ.
— Тебя похоронят в кургане, где погребены тревинисские воины. Ни одного пеквея еще не хоронили с такими почестями.
Башэ не сводил с него глаз.
— Твое тело понесут самые храбрые воины нашей деревни. Погребальная процессия будет длинной и торжественной, — продолжал Джессан. — Тебя положат на почетном месте, рядом с Владыкой Густавом.
— Мне это нравится. Ни один пеквей… с такими почестями, — прошептал Башэ. — Я рад, что ты нашел себе взрослое имя — Оберегающий. Я тогда смеялся над ним. Прости меня. Пусть это имя не такое звучное, как Бездонный Бочонок, но оно тебе подходит.
Джессан крепко сжал руку друга в своих пальцах. Переведя дыхание, он сказал:
— Это еще не все. Когда кто-то из тревинисских воинов окажется в беде, твой дух придет ему на помощь вместе с духами других героев.
Башэ улыбнулся.
— Я надеюсь… хотя я вряд ли смогу сражаться.
Башэ слегка вздохнул. Его тело напряглось, потом вытянулось. Рука, которую держал Джессан, обмякла. Свет жизни постепенно уходил из глаз Башэ.
Улаф, приложив ухо к груди пеквея, слушал биение его сердца. Через какое-то время он протянул руку и закрыл Башэ глаза.
— Башэ ушел от нас, — тихо произнес он.
Услышав взрыв, Джессан остановился и обернулся назад.
— Вот тебе и подтверждение моих слов, — сказал ему Улаф.
Дополнительным подтверждением стала задрожавшая под ногами земля.
Джессан кивнул, затем озадаченно глянул по сторонам.
— По-моему, трактир, где я оставил Шадамера, должен находиться где-то здесь.
— Он подальше, в конце этого переулка, — возразил Улаф, сворачивая с главной улицы.
Магическое освещение, сотворенное боевыми магами, сюда не проникало. В переулке было темно и тихо. Даже слишком темно, что особенно устраивало Улафа. Окна нужного им трактира тоже не светились.
— Как Башэ? — поинтересовался Улаф.
— Дышит, — ответил Джессан. — Он хотел поговорить с Шадамером. Когда я уходил, барон был при смерти. Я не сказал Башэ, что Шадамер, возможно, уже мертв.
— Вряд ли богам так срочно понадобился наш барон. Они пока и сами справляются с небесными приключениями, поэтому я думаю, ты ошибаешься.
Улаф старался говорить как можно убедительнее. Ему отчаянно хотелось верить в правоту собственных слов.
Трактир, в котором Шадамер скрылся от королевских гвардейцев, назывался «Ворона и кольцо». Улаф знал это заведение. Оно находилось довольно близко от дворца и Храма, в узком переулке, куда они сейчас свернули с улицы Переплетчиков. Там любили собираться ремесленники печатного и переплетного дела, а также мелкие государственные чиновники. Трактир был довольно уютным и не слишком большим. В отличие от «Толстухи Тэбби», он не имел таких удобств, как задняя дверь и прямой выход на крышу. Но в «Вороне и кольце» была обширная кладовая, заставленная громадными пустыми бочками из-под эля, в которых легко мог спрятаться взрослый человек. Улаф убедился в этом на собственном опыте. К тому же хозяйка трактира при всей своей болтливости знала, когда надо держать язык за зубами.
Глаза Улафа не сразу привыкли к темноте переулка. Джессан, видевший лучше, шепнул ему:
— Там кто-то стоит на пороге.
Настороженность не покидала Улафа до тех пор, пока они не подошли к трактиру и он не узнал силуэт хозяйки — дородной женщины средних лет, унаследовавшей заведение от покойного мужа.
— Кто там? — спросила она дрожащим голосом.
Неожиданно вспыхнул свет. Это хозяйка подняла шторку потайного фонаря, направив луч прямо в глаза Улафу.
Он вскрикнул и прикрыл лицо руками.
— Да это же я, Мауди, — раздраженно бросил Улаф. — Прошу тебя, опусти шторку. Из-за твоего фонаря у меня сплошные пятна перед глазами!
— Теперь я вижу, что это и впрямь ты, — сказала женщина, вглядевшись в него.
Она послушно опустила шторку в фонаре, приглушив свет.
— Никак стражники опять гонятся за тобой? Подожди, а откуда ты явился? Кто это с тобой? Дети? Бедные детки. Входите быстрее. Ты слышал, как громыхало? Говорят, что эти… бестии Пустоты уже в городе. Скоро они начнут грабить и убивать ни в чем не повинных, добропорядочных людей. Что же теперь будет? Я услышала, как ты свернул в наш переулок, и сразу подумала, не они ли гонятся за тобой. У меня есть чем встретить таких «гостей». Я припасла здоровенный лом. Лежит у самой двери, их дожидается. Ты, случаем, их не видел? Ну, этих бестий? А то вдруг они за детками гнались?
Продолжая тараторить и не давая Улафу вставить ни слова, Мауди повела их внутрь трактира, закрыла дверь на засов и заложила железной перекладиной. Она снова приподняла шторку потайного фонаря, стараясь держать его в стороне от глаз Улафа. В очаге догорали дрова, распространяя приятное, теплое сияние.
Бабушка спрыгнула с шеи Улафа и сразу же бросилась к Башэ.
— Положи его у огня, — велела она Джессану.
— У меня наверху и постелька готова, — щебетала Мауди, загораживая проход к очагу. — Там-то малютке лучше будет спаться. Да что с ним?.. Ой!
Мауди прикрыла рот, чтобы не закричать громче.
— Это же… не человек. Кто он? Ты привел с собой бестию?
— Успокойся, Мауди. Это пеквеи, — ласковым голосом сказал Улаф.
Он отвел грузную хозяйку в сторону, давая Джессану пройти. Бабушка расстелила на полу покрывало. Джессан осторожно опустил Башэ, и старуха принялась раскладывать свои камни на голове, шее и плечах внука, что-то бормоча себе под нос. Джессан сидел на корточках, сознавая, что ничем не может помочь другу.
— Что с ним? — допытывалась Мауди.
— Долго рассказывать. Где барон Шадамер? И в каком он состоянии?
— Я так рада, что ты здесь, — трещала трактирщица, выплескивая в словах свои тревоги. — А то в кладовой как зашуршит, как застучит. Точно привидения завелись. И барон Шадамер как раз там. А-а, — заморгала Мауди, вдруг обратив внимание на Джессана. — Этого парня я помню. Он был вместе с бароном, а потом куда-то побежал.
— Что с бароном, Мауди? — вновь спросил Улаф. В душе у него нарастал страх. — Джессан мне сказал, что Шадамер ранен.
— Насчет этого не знаю, но бедняжка барон и впрямь выглядел неважно, — ответила Мауди, печально качая головой. — Рубашка у него вся была в крови. Он сразу побежал туда, — хозяйка кивнула в сторону кладовой. — Да, с ним еще была красивая женщина и этот дикий парень. Потом парень выскочил и убежал, а дальше…
— Ты мне можешь ответить, в каком состоянии барон сейчас? — не выдержал Улаф. — Он по-прежнему в кладовой или это тебе только кажется? За ним гнались королевские гвардейцы. Они искали его здесь?
— Зачем ты так громко кричишь? — обиделась Мауди. — По-моему, барон так и не выходил из кладовой. А вот насчет его состояния…
— Ты даже не зашла взглянуть на него? Только честно, Мауди.
Рассерженный Улаф обогнул хозяйку, направившись прямо к двери кладовой.
— Они заперли дверь изнутри, — крикнула ему вслед Мауди. — Я вовсе не бревно бесчувственное. Я стучала в дверь. Кричала, пока не охрипла. И никакого ответа. Об этом-то я и толкую тебе, а ты не понимаешь.
Мауди подошла к двери.
— Я слышала голос этой женщины. Похоже, она говорила заклинание, но из какой-то другой магии, не из той, которая лечит. Уж мне ли не знать? Сколько этих магов-врачевателей толкалось у нас и днем и ночью, пока болел мой муж. У меня голова гудела от их заклинаний, а моему бедняге лучше не становилось. Врачеватели объясняли: в нем чего-то такое есть… каким-то они это словом называли, но я забыла… так оно их магии противится. Вот опухоль его и съела. А потом все стало тихо. Как-то по-жуткому тихо… ты понимаешь, о чем я говорю? Я стала стучать в дверь — никакого ответа. Тут я поняла: эта женщина, должно быть, ведьма. Может, она сумела пройти сквозь стену и барона увести? Ведьмы же умеют такие штучки устраивать. В это время за дверью случился сильный грохот. И закричали так, будто демоны там поселились, И опять тишина.
Улаф приложил руки к двери и стал произносить заклинание. Когда словесный поток Мауди иссяк, Улаф произнес последнее слово.
— Ты уж прости, Мауди, но другим способом эту дверь все равно не откроешь, — сказал он хозяйке.
Дерево разлетелось в щепки. Улаф перескочил через них в темноту кладовой.
— Улаф? Хвала богам, хоть ты пришел.
— Барон, это вы? — недоверчиво спросил Улаф.
Ответивший ему голос был настолько слаб, что поневоле пришлось задавать этот вопрос. К тому же в кладовой было совершенно темно.
— Вы не покалечились? Подождите, я сбегаю за фонарем.
Не найдя фонаря, Улаф раздобыл подсвечник со свечой, которую зажег от очага. Он заметил, что Бабушка следует за ним по пятам.
— Почему ты не осталась возле Башэ?
— Он хочет поговорить с бароном, — отчеканила старуха.
— Я так не думаю… — начал было возражать Улаф, но Бабушка перебила его.
— Башэ умирает, — сказала она дрогнувшим голосом. — Ему нужно поговорить с бароном Шадамером.
Понимая, что Бабушка не стала бы произносить подобные слова понапрасну, Улаф промолчал и, взяв свечу, пошел в кладовую. Осторожно, чтобы не погасить язычок пламени, он водил подсвечником по сторонам, высвечивая ящики, бочки, корзины и бутыли.
— Барон, где вы?
— Я здесь, — отозвался Шадамер.
Улаф пошел на голос. Он нашел Шадамера сидящим у одного из деревянных опорных столбов, на которых держался потолок. На руках у барона лежала неподвижная Алиса.
Улаф не удержался от вздоха.
Глаза барона потемнели и помутнели, щеки ввалились, лицо приобрело землистый оттенок. Он мельком взглянул на Улафа и вновь перевел глаза на Алису. Ее голова покоилась на его груди. Лицо Алисы скрывали ее волнистые рыжие волосы. Неожиданно она дернулась всем телом, будто по нему пробежала судорога, потом выкрикнула несколько бессвязных слов. Шадамер осторожно разгладил ей волосы и тихо зашептал нежные слова.
Улаф поставил подсвечник на первую попавшуюся бочку и присел на корточки рядом с бароном.
— Шадамер, как вы себя чувствуете? У вас нет кровотечения? А что с Алисой?
Вместо ответа на последний вопрос Шадамер откинул с лица Алисы ее влажные волосы. Свеча осветила ее лицо. Бабушка шумно втянула в себя воздух.
— Боги милосердные, — прошептал Улаф.
— Откуда у нее все это? — спросила Бабушка.
— Магия Пустоты, — тихо пояснил он. — Тому, кто пользуется ее заклинаниями, приходится дорого расплачиваться, хотя… хотя такого я еще не видел. Скорее всего, Алиса произнесла какое-то очень сильное заклинание.
— Да, произнесла, — горестно произнес Шадамер. — Чтобы спасти мою жизнь, она отдала свою.
— Тогда я знаю это заклинание, — сказал Улаф. — Во всяком случае, я слышал о нем.
— Значит, ты можешь ей помочь, — ухватился за слабую надежду барон. — Ты сумеешь вернуть Алису к жизни.
— Простите меня, барон, но…
— Ты должен это сделать! — хрипло закричал Шадамер. Он больно стиснул Улафу руку. — Должен, черт тебя побери! Ты не позволишь ей умереть!
— Барон, поймите, это невозможно… Я не могу… — Улаф смешался. — Я ничем не могу ей помочь. И никто не сможет. Дар исцеления исходит от богов., Но вряд ли они захотят вмешаться. Магия боли и разрушения оскорбляет их.
— Даже если эта магия помогла спасти жизнь? — сердито спросил Шадамер.
— Да, барон, даже в этом случае.
Алиса снова вскрикнула. По телу пробежали судороги. Ее пальцы несколько раз сжались в кулаки. Шадамер крепко обнял Алису, приникнув к ней.
— Барон Шадамер! — голос Джессана был взволнованным и требовательным. — Башэ нужно поговорить с вами.
— Не сейчас! — отмахнулся Шадамер.
— Вам следует пойти. Маленький пеквей умирает, — сказал Улаф.
Шадамер взглянул на Улафа, затем на Джессана и мрачно кивнул.
— Его ранил врикиль, — пояснил Улаф. — Была схватка…
— Боги! — застонал Шадамер, закрывая глаза. — Что я наделал?
— Он спас Камень Владычества, — угрюмо добавил Джессан. — Башэ очень нужно поговорить с вами. Вы идете?
Шадамер с болью и отчаянием смотрел на Алису.
— Я останусь с ней, — предложила Бабушка. — Я уже попрощалась со своим внуком, — бесстрастным голосом добавила она.
— Хорошо. Я иду.
Сердце Шадамера разрывалось от боли и бессилия. Он бережно опустил Алису на пол и закутал ее в плащ. Потом с трудом поднялся на ноги. Улаф заметил, что вся рубашка барона в крови.
— Барон, вы…
— Об этом потом, — оборвал его Шадамер. — Джессан, дай я обопрусь на твое плечо, иначе, боюсь, мне не дойти.
Джессан обвил своей сильной рукой его плечи. Улаф встал с другой стороны, и они вдвоем повели барона туда, где лежал Башэ. Оглянувшись, Улаф заметил, что Бабушка достала свои камни и накладывает их на дрожащее тело Алисы.
— Может, мне все-таки сбегать за врачевателем? — спросила Мауди, искренне желавшая хоть чем-нибудь помочь.
— Нет! — резко возразил Улаф. — Только нам еще не хватало, чтобы сюда явились маги из Храма.
В глазах Церкви Алиса считалась преступницей. Еще бы: она покинула Орден Инквизиторов, даже не сообщив никому о своем уходе. Если бы храмовые маги прознали, что она применила магию Пустоты, Алису немедленно арестовали бы. Ее бы вылечили, но лишь затем, чтобы она своими ногами поднялась на эшафот.
— Ты только посмотри на него, — не сдавалась Мауди, глядя на Шадамера. — Он же еле идет.
— Знаешь, Мауди, что нам сейчас нужно? — перебил ее причитания Улаф. — Горячей воды. И как можно больше. Если котел пуст, наполни его и согрей. Это будет для нас лучшей помощью.
— Ты думаешь… — колебалась Мауди.
— Пошевеливайся, голубушка! — прикрикнул на нее Улаф. — У нас мало времени!
Мауди удалилась в кухню, откуда вскоре донесся плеск наливаемой в котел воды.
Башэ лежал на полу перед очагом. Казалось, он просто отдыхает. Похоже, боль оставила его. Лицо пеквея разгладилось. Правда, кожа оставалась бледной, почти прозрачной. Ясные глаза были открыты. На груди сверкал рубин. Других камней на его теле уже не было.
Джессан помог Шадамеру опуститься на колени рядом с пеквеем.
— Улаф, вы испробовали все средства, чтобы помочь Башэ? — спросил барон.
— Бабушка пыталась лечить его своей магией.
— Разве этого достаточно? Эти их народные средства…
— Дорогой барон, по сравнению с Бабушкой, я в магии — просто младенец, — сказал Улаф. — Врикиль смертельно ранил Башэ. От таких ран умирают сразу. То, что он до сих пор жив и в состоянии говорить с вами, лучше любых слов доказывает силу Бабушкиной магии.
— Камень Владычества у тебя? — слабым голосом спросил Башэ, обращаясь к Улафу. — Ты сберег его, правда?
Сил у Башэ хватало лишь на шепот, но слова он выговаривал отчетливо. И голос его был совершенно спокойным.
— Конечно, Башэ. Смотри.
Улаф достал мешок и показал пеквею. Взгляд Башэ переместился на Шадамера.
— Я уже просил вас взять от меня Камень Владычества. Тогда вы ответили, что Владыка Густав передал его мне, и потому я должен его хранить. — Башэ помолчал, слегка пожав плечами. — Я мог бы хранить его и дальше, но сомневаюсь, что сумею забрать его с собой в мой мир снов. Там очень тихо и спокойно. Жители мира снов не захотят, чтобы я этим Камнем нарушил их покой.
— Не волнуйся, Башэ, я возьму Камень Владычества, — сказал Шадамер.
Барон протянул руку и взял мешок.
— Я исполню завещание Густава. Я должен был бы сделать это еще тогда. Если бы я…
Шадамер покачал головой, не в силах продолжать.
— Наклонитесь пониже, — попросил Башэ. — Я расскажу вам секрет этого мешка. Вы ведь знаете, у него есть магическая защита.
Барон наклонился почти к самым губам пеквея, и Башэ рассказал ему, как надлежит обращаться с мешком.
— Магия скрывает Камень, и сейчас он невидим. Чтобы его увидеть, вам надо произнести имя жены Густава. Ее звали Адела.
— Я все выполню, — пообещал Шадамер. — Прости, что я не взял эту ношу раньше. Наверное, тогда бы все пошло по-иному.
— Нет, хорошо, что Камень был у меня, — возразил Башэ. — Если бы он оказался у вас, врикиль во дворце сразу бы его почуял.
— Ты прав, — согласился Шадамер. — Я как-то об этом не подумал.
Барон через силу улыбнулся.
— Ты с честью выполнил свой долг, Башэ. Знай, что ты — настоящий герой. И пусть в твоем мире снов все узнают об этом.
— И Джессан тоже так считает. — Угасающие глаза Башэ повернулись к другу. — Джессан, скажи мне это еще раз.
Джессан взял хрупкую руку Башэ.
— Тебя похоронят в кургане, где погребены тревинисские воины. Ни одного пеквея еще не хоронили с такими почестями.
Башэ не сводил с него глаз.
— Твое тело понесут самые храбрые воины нашей деревни. Погребальная процессия будет длинной и торжественной, — продолжал Джессан. — Тебя положат на почетном месте, рядом с Владыкой Густавом.
— Мне это нравится. Ни один пеквей… с такими почестями, — прошептал Башэ. — Я рад, что ты нашел себе взрослое имя — Оберегающий. Я тогда смеялся над ним. Прости меня. Пусть это имя не такое звучное, как Бездонный Бочонок, но оно тебе подходит.
Джессан крепко сжал руку друга в своих пальцах. Переведя дыхание, он сказал:
— Это еще не все. Когда кто-то из тревинисских воинов окажется в беде, твой дух придет ему на помощь вместе с духами других героев.
Башэ улыбнулся.
— Я надеюсь… хотя я вряд ли смогу сражаться.
Башэ слегка вздохнул. Его тело напряглось, потом вытянулось. Рука, которую держал Джессан, обмякла. Свет жизни постепенно уходил из глаз Башэ.
Улаф, приложив ухо к груди пеквея, слушал биение его сердца. Через какое-то время он протянул руку и закрыл Башэ глаза.
— Башэ ушел от нас, — тихо произнес он.
ГЛАВА 7
Шадамер тяжело опустился на стул и обхватил руками голову. Вот и еще одно прощание навсегда. И опять сердце разрывается от боли, а внутри — ничего, кроме безысходности, горьких сожалений да запоздалого чувства вины. Ему казалось, что он барахтается в черных водах бешено несущегося потока, а тот неумолимо тащит его куда-то. Противостоять потоку у барона не было сил. Что толку бороться? Все равно еще немного, и черная вода накроет его с головой. Шадамер с завистью глядел на тело Башэ, на умиротворенное лицо отважного пеквея. Оно разгладилось: ни боли, ни забот. Барон и сам жаждал умиротворенности и покоя. Увы, такой роскоши он не мог себе позволить. У него был долг перед Алисой, и перед Башэ тоже. И Камень Владычества, и ответственность за него перешли теперь к Шадамеру. Отныне ему решать, что делать дальше.
Итак, богобоязненная и властолюбивая Кловис распустила Совет Владык. «Невелика потеря», — подумал Шадамер. Разве можно ожидать от этих старых дурней каких-нибудь решительных действий? Но только ли они виноваты в том, что, лишенный свежей крови, Совет неизбежно дряхлел? И не господин ли Шадамер в свое время беспечно отказался от возможности влить туда свежую кровь?
Владыка Пустоты и его полки звероподобных таанов встали лагерем у самых стен Нового Виннингэля. Королевская династия прервалась, ибо под обличьем восьмилетнего мальчишки скрывается врикиль. Это он убил короля Хирава — давнего друга Шадамера, — а затем, расправившись и с наследным принцем, принял облик своей невинной жертвы. Регент Кловис даже не подозревает, кто на самом деле этот миловидный ребенок. Шадамеру раскрылась страшная правда, но как убедить других поверить в нее? Барона теперь считают государственным преступником, посягнувшим на жизнь юного короля. Шадамеру грозит… нет, даже не казнь без суда и следствия. Врикиль наверняка уже приказал поймать барона и убить прямо на месте.
Шадамер не боялся королевских гвардейцев. Страшно, что совсем скоро ему придется навсегда проститься с Алисой — женщиной, которую он любил столько лет. С единственной его любовью.
— У меня не хватает сил, — сокрушенно прошептал барон. — Не могу. Башэ… и ты, Алиса… вы поверили не в того человека. Вы заплатили за это своей жизнью. Я не знаю, что делать дальше. Не знаю, куда теперь идти…
— Шадамер! — раздалось у барона над ухом.
Шадамер разжал руки, открыл глаза. Над ним стоял Улаф.
— Простите, что разбудил вас.
— Я не спал.
— Барон, вам нужно к Алисе, — запинаясь сказал Улаф.
Шадамер побледнел. «Нельзя раскисать, — тут же мысленно одернул он себя. — Это — мой долг перед нею».
— Уже пора? — спросил он Улафа.
— Вам лучше пойти к ней, — уклончиво ответил Улаф.
Упершись руками в стол, Шадамер встал. Он отказался от помощи Улафа и пошел сам. Он чувствовал себя лучше. Правда, ужасы Пустоты не исчезли. Они плавали на поверхности темной воды вместе с обломками его жизни, но телесная сила постепенно возвращалась. Он прошел в кладовую, заметив, что Улаф остался на пороге.
Итак, богобоязненная и властолюбивая Кловис распустила Совет Владык. «Невелика потеря», — подумал Шадамер. Разве можно ожидать от этих старых дурней каких-нибудь решительных действий? Но только ли они виноваты в том, что, лишенный свежей крови, Совет неизбежно дряхлел? И не господин ли Шадамер в свое время беспечно отказался от возможности влить туда свежую кровь?
Владыка Пустоты и его полки звероподобных таанов встали лагерем у самых стен Нового Виннингэля. Королевская династия прервалась, ибо под обличьем восьмилетнего мальчишки скрывается врикиль. Это он убил короля Хирава — давнего друга Шадамера, — а затем, расправившись и с наследным принцем, принял облик своей невинной жертвы. Регент Кловис даже не подозревает, кто на самом деле этот миловидный ребенок. Шадамеру раскрылась страшная правда, но как убедить других поверить в нее? Барона теперь считают государственным преступником, посягнувшим на жизнь юного короля. Шадамеру грозит… нет, даже не казнь без суда и следствия. Врикиль наверняка уже приказал поймать барона и убить прямо на месте.
Шадамер не боялся королевских гвардейцев. Страшно, что совсем скоро ему придется навсегда проститься с Алисой — женщиной, которую он любил столько лет. С единственной его любовью.
— У меня не хватает сил, — сокрушенно прошептал барон. — Не могу. Башэ… и ты, Алиса… вы поверили не в того человека. Вы заплатили за это своей жизнью. Я не знаю, что делать дальше. Не знаю, куда теперь идти…
— Шадамер! — раздалось у барона над ухом.
Шадамер разжал руки, открыл глаза. Над ним стоял Улаф.
— Простите, что разбудил вас.
— Я не спал.
— Барон, вам нужно к Алисе, — запинаясь сказал Улаф.
Шадамер побледнел. «Нельзя раскисать, — тут же мысленно одернул он себя. — Это — мой долг перед нею».
— Уже пора? — спросил он Улафа.
— Вам лучше пойти к ней, — уклончиво ответил Улаф.
Упершись руками в стол, Шадамер встал. Он отказался от помощи Улафа и пошел сам. Он чувствовал себя лучше. Правда, ужасы Пустоты не исчезли. Они плавали на поверхности темной воды вместе с обломками его жизни, но телесная сила постепенно возвращалась. Он прошел в кладовую, заметив, что Улаф остался на пороге.