— Брат мертв, а удостоверение ничего не стоит подделать. Пропала твоя кубинская задница, Пабло.
   — Я не кубинец. Я из Никарагуа. Майор национальной гвардии. Сержант Уилсон сказал мне, что... Вы знакомы с Уилсоном?
   — Да пошел он на хрен, этот Уилсон! Сколько ты ему платил?
   — А кто сказал, что я ему платил?
   Фредди вытащил дубинку и двинулся на Пабло. Тот поднял руки и отступил на шаг.
   — Не надо. Пожалуйста. — В голосе Пабло послышалась мольба. — Я плачу ему пятьсот баксов в неделю.
   — Так-то лучше, — сказал Фредди и убрал дубинку. — Дарую тебе свободу, Пабло. Отныне будешь отстегивать Уилсону двести пятьдесят баксов. А другие двести пятьдесят станешь отдавать мне. В запечатанном конверте. С доставкой на дом. На конверте будешь писать: "Сержанту Хоку Мозли. Отель «Эльдорадо». Отправлять деньги только с нарочным. Все понял?
   Пабло замотал головой:
   — Сначала мне нужно поговорить с сержантом Уилсоном.
   — Забудь о Уилсоне. Письменное признание Сьюзен Уэггонер находится у меня, а не у него.
   — Похоже, вы все-таки не знаете сержанта Уилсона. Он не потерпит посягательств на его долю.
   — Тогда тебе придется отстегивать не пятьсот долларов, а семьсот пятьдесят. Я тоже не потерплю посягательств на мою долю.
   — Ради Бога, не берите меня за горло, сержант!
   — Разве я беру тебя за горло, Пабло? Я ведь могу прямо сейчас упечь тебя за решетку. На улицах Майами полно совершеннолетних девиц, а ты растлеваешь детей, гад.
   — Я не знал, что ей четырнадцать! Сука такая... Я специально уточнял у Марти, сколько ей лет, потому что выглядит она, действительно, годков на четырнадцать. Марти божился, что...
   — Марти Уэггонер мертв, Пабло, и ссылаться на него бесполезно. Можешь начать платить мне уже сегодня. Жду к десяти часам вечера конверт с деньгами в отеле «Эльдорадо».
   — Это в Майами-Бич?
   — Да. Ближе к заливу, в трех кварталах от ресторана «Стоун Крэбз». Оставишь конверт у ночного портье и попросишь, чтобы он положил конверт в сейф.
   — Хорошо. Но я должен буду сообщить обо всем сержанту Уилсону. Он наверняка захочет с вами встретиться.
   — Нет проблем. Скажешь ему, что я буду ждать его в отделе внутренних расследований. Так и передай — слово в слово.
   — Зря вы меня ударили, сержант.
   — Я подумал, что у тебя может оказаться при себе нож, — и не ошибся. До свидания, Пабло.
   Никарагуанец хотел что-то сказать, но промолчал. Повернувшись, он вышел из конференц-зала, оставив дверь открытой.
   Сегодня он точно пришлет деньги, решил Фредди. Правда, потом, переговорив с Уилсоном, Пабло может послать «Хока Мозли» куда подальше... Хотя, возможно, магические три слова — «Отдел внутренних расследований» — припугнут Уилсона, и тот не станет брыкаться. Даже самые честные полицейские боятся внутренних расследований, так что возможен любой поворот событий. Но это не столь важно. Главное — Пабло не будет искать встреч с Сьюзен. Наоборот. Старина Пабло постарается как можно скорее забыть о девушке по имени Сьюзен Уэггонер.
   Такси все еще стояло у входа в отель. Бабуля курила ароматизированную сигарету и внимала радующему ухо тиканью счетчика.
   — Можете его выключить, — сказал Фредди, садясь на заднее сиденье. — Это мерное тиканье всегда навевает мне мысли о минутах, безвозвратно уходящих в прошлое... Плачу еще сто баксов, если устроите мне обзорную экскурсию по Майами-Бич. Потом отвезете меня в Бел-Харбор и высадите у агентства по торговле недвижимостью.
   Фредди протянул таксистке пять двадцаток.
   — Красота! — сказала бабуля и, задрав подол своей футболки, на спине которой красовалась цифра 22, спрятала деньги в лифчик.

Глава 16

   Новые зубы Хока оказались гораздо хуже «дельфиньей пасти». Доктору Рубину и доктору Голдштейну пришлось отказаться от первоначального плана, потому что изуродованная челюсть Хока не могла удержать искусственные зубы стандартного размера. Пришлось их делать более легкими, а значит, и более хрупкими. Когда челюсть Хока зажила — а зажила она на удивление быстро, — Рубин и Голдштейн вынули изо рта Мозли все проволочки и запихнули туда формочку с розовым гипсом, который имел просто тошнотворный вкус. Потом по гипсовым слепкам смастерили искусственные зубы, и уже через двадцать три дня после несчастного случая, приключившегося с Хоком, он стал обладателем полного комплекта желтоватых зубов. Хок просил, чтобы ему поставили зубы белого цвета, но доктор Рубин сказал, что белоснежные зубы выглядят фальшиво, и, к тому же, людям его возраста более свойственны желтые зубы.
   Но Хок все равно боялся разглядывать себя в зеркале — желтые зубы тоже выглядели фальшиво, что было особенно заметно на осунувшемся лице сержанта.
   Питаясь в больнице одними соками, Хок похудел на 12 кило и стал весить 71 килограмм. Последний раз он был в этой весовой категории, когда учился в школе. Впалые щеки и седая борода делали его похожим на шестидесятилетнего пенсионера, хотя на самом деле Хоку было 42 года. Морщинки вокруг глаз и вокруг рта на исхудалом лице проступили столь явственно, словно их вдавили туда прессом. Угрюмое выражение лица, присущее ранее Хоку, тоже претерпело изменения. Теперь его желтозубая улыбка была не менее брутальной, чем знаменитый оскал Хендерсона.
   Впрочем, причин для улыбок у Хока не было.
   Медицинская страховка покрыла примерно 80 процентов стоимости пребывания в больнице, но Хок по-прежнему оставался должен госпиталю и двум врачам больше 10 000 долларов. Поскольку он все время, за исключением одной ночи, находился в палате один, больница выставила ему счет за отдельную палату-люкс, исключив, правда, из счета ту ночь, когда рядом с Хоком оказался еще один пациент — еврейский юноша с зубом мудрости. Палаты категории «люкс» под страховку не подпадали, к тому же пребывание в них стоило на 10 долларов в сутки дороже, чем в стандартной палате. Хок яростно опротестовал этот счет, а перед самой выпиской разругался с больничным юристом, который пытался согласовать с ним сумму, которую Хок должен будет вносить ежемесячно в счет погашения долгов. Хок настаивал на цифре в 25 долларов, заявив, что платить больше он просто не в состоянии.
   Забирать Хока из больницы приехал Билл Хендерсон. Хок собрал свои манатки и уже выходил из больницы, когда его догнала медсестра. Она вручила ему пакет, в котором оказалось судно и шприцы. Медсестра сказала, что поскольку все это оплачено, Хок может забрать пакет с собой.
   Хендерсон отвез Хока прямиком в «Эльдорадо», чтобы Мозли забрал свой автомобиль. Из машины, оказывается, пропали аккумулятор и рация.
   — Новую рацию управление тебе выдаст, — сказал Хендерсон, — согласно «Положению об утерянном и поврежденном имуществе», но аккумулятор, похоже, придется покупать самому, Хок.
   — Еще пятьдесят баксов долой...
   — Да не ной ты, Хок! У тебя, во-первых, сто восемнадцать долларов, которые грабитель забыл прихватить — или просто не захотел брать из твоего номера; во-вторых, два чека, которые дожидаются тебя в кабинете капитана Браунли.
   — Один из этих чеков уйдет к моей бывшей супруге, — напомнил Хок Хендерсону. — И я не понимаю, откуда в моей комнате взялись сто восемнадцать долларов! Я точно помню, что в бумажнике у меня было меньше двадцати баксов. Иначе я отдал бы полсотни Майку из бара. Я ему должен около девяноста долларов.
   — Может, грабитель тебя пожалел. Бумажник-то исчез. Значит, он специально выложил деньги на комод.
   — У таких уродов пет чувства жалости. Пойдем, поговорим с мистером Беннетом. Ты не обижайся, Билл, но я к тебе жить не поеду. Я привык все время быть один, мне не хочется стеснять Марию и твоих детишек. И вообще, пару недель мне хочется побыть наедине с собой.
   — Я предполагал, что ты мне это скажешь, поэтому уже поговорил с мистером Беннетом. По правде говоря, будет лучше, если ты побеседуешь с ним один на один. Дело в том, что... Короче, я на него наорал, и он согласился перевести тебя из этой каморки на восьмом этаже в квартиру на втором. Номер 207. Там последние одиннадцать лет жила какая-то старушка, но она померла, пока ты валялся в больнице.
   — Миссис Шульц умерла?!
   — Да, кажется, старушку именно так и звали. После нее в квартире осталась кое-какая мебель — очень приличная, кстати, — и Беннет не стал ее трогать. Я велел там все почистить, прибрать и все такое... В отеле по тебе все просто истосковались. Старики перебздели со страшной силой, когда на тебя напал этот неизвестный урод. Я думаю, мистер Беннет наконец дотумкал, что негоже держать человека, отвечающего за безопасность отеля, в какой-то конуре, когда освободилась двухкомнатная квартира.
   — Значит, ты с самого начала знал, что я к тебе не перееду?
   — Догадывался. Я не обижаюсь, Хок. Главное, что мне удалось зарегистрировать тебя по моему адресу. Теперь ты официально живешь в Майами. Очень тебя прошу, указывай во всех официальных бумагах в графе «место жительства» адрес моего дома. Я перевез все твои вещи к себе, но потом, поняв, что ты не захочешь уезжать из «Эльдорадо», сложил их в багажник. Так что все твои причиндалы тут, в машине.
   — Пойдем со мной, Билл. Наплевать на мистера Беннета.
   Эдди Коэн — старик, который нес вахту за регистрационной стойкой отеля «Эльдорадо» круглые сутки, лишь ненадолго отлучаясь по делам, — был очень рад возвращению Хока. Он поскреб свой заросший щетиной подбородок и ткнул пальцем в седую бороду Хока.
   — А вы похожи на доктора Фрейда, сержант, — сказал Эдди Коэн.
   — Со вставной челюстью или без? — поинтересовался Хок, пожимая старику руку.
   — И с челюстью, и без челюсти. Вы немного похудели, как я погляжу.
   — На двенадцать кило, — улыбнулся Хок.
   — И зубы у вас чудесные! Просто чудесные!
   — Спасибо, Эдди! Вы знакомы с сержантом Хендерсоном?
   — О, да! Мы с ним разговаривали на днях. Мистер Беннет велел передать вам привет, мистер Хендерсон. Он уехал на выходные в Палм-Бич. Вы знаете о том, что у вас новая квартира, сержант Мозли?
   — Да. Сержант Хендерсон уже сообщил мне эту новость.
   Эдди сокрушенно покачал головой:
   — Бедная миссис Шульц... Она умерла во сне. Посмотрела очередную серию «Магнума» по телевизору, поднялась к себе в номер, а на следующее утро миссис Фини обнаружила ее мертвой в постели.
   — Она у нас была главным экспертом по сериалу «Главный госпиталь», не так ли?
   — Точно. И «Даллас» тоже знала наизусть.
   — Я, пожалуй, вселюсь прямо сейчас. Мои вещи в багажнике у сержанта Хендерсона. Какая-то сволочь украла из моей машины рацию и аккумулятор...
   — Только рацию, — уточнил Коэн. — В то утро я, как всегда, совершал обход территории и заметил, что у вас украли рацию. Тогда я попросил Гутьерреса снять аккумулятор и положить его в кабинет к мистеру Беннету — чтобы и аккумулятор не свистнули. Так что не переживайте. — Коэн повернулся к Хендерсону: — Видите ли, «Эльдорадо» построили в 1929 году, когда люди пользовались в основном гужевым транспортом, а в Майами-Бич добирались либо поездом, либо пароходом. Поэтому у нас тут нет нормального гаража, как в новых отелях... Сержант Мозли, чуть не забыл: у меня тут для вас деньги.
   Эдди Коэн зашел в свой кабинет и вернулся с двумя конвертами, заклеенными скотчем.
   — Я вскрыл их сразу же, — признался Эдди Коэн. — Думал, вдруг это какая-нибудь важная или срочная корреспонденция. Но в конвертах были деньги. По двести пятьдесят долларов в каждом. Я, естественно, тут же доложил мистеру Беннету, и он велел запереть конверты в сейф. Может, не надо было их вскрывать?
   — Не переживайте, Эдди. Вы поступили правильно, — успокоил его Хок, разглядывая конверты, на которых заглавными буквами было выведено: СЕРЖАНТУ ХОКУ МОЗЛИ. Надпись была сделана черным фломастером. — А кто доставил эти конверты?
   — Какой-то кубинец на мопеде. Он попросил положить конверты в сейф и передать их вам, как только вы появитесь в отеле. Он не просил у меня никаких расписок. Больше мне ничего не известно, — ответил Эдди.
   Хок высыпал содержимое конвертов на стойку. Все купюры были мелкого достоинства: засаленные пятерки, десятки и двадцатки.
   — Что происходит, Хок? — недоуменно спросил Хендерсон.
   — Понятия не имею. Пойдем-ка к «Ирландцу Майку» и пропустим по стакану, Билл.
   — Такие бабки просто так с неба не падают, Хок.
   — Знаю, Билл. Давай поговорим об этом в баре у Майка. Эдди, могу я попросить вас перенести мои вещи из багажника в номер? Мы с Биллом отлучимся ненадолго.
   — Нет проблем. Гутьеррес тут болтается где-то поблизости. Как только он подойдет, я передам ему вашу просьбу, и он перенесет ваши вещи, сержант.
   — Ты говорил, что все еще неважно себя чувствуешь, Хок, — напомнил Билл. — Тебе не вредно разгуливать под палящим солнцем?
   — Ничего, тут всего-то идти два квартала. К тому же что-то во мне адреналин взыграл. Надо немного успокоиться.
   Войдя в бар, Билл с Хоком устроились у стойки. Майк поздоровался с Хоком за руку, взглянул на него неодобрительно и сказал:
   — Борода у вас просто чудовищная, сержант.
   — Врачи сказали, чтобы я не брился еще пару недель, — объяснил Хок. Вынув из внутреннего кармана пиджака один из конвертов, Хок отсчитал сто долларов и положил их на стойку. — Это в счет погашения моего долга. Сдачу оставь себе в качестве аванса.
   — Ну зачем вы так, сержант. Вы же знаете, что мы всегда рады обслужить вас в кредит. Я сейчас проверю, сколько вы должны, а остальное верну.
   — Нет-нет. Хоть раз хочу почувствовать себя человеком, который заплатил за выпивку вперед. «Эрли Таймс», пожалуйста. Неразбавленный. Воду отдельно.
   — Мне то же самое, — кивнул бармену Хендерсон.
   Майк налил им виски и отправился в другой конец бара обслужить белобородого старичка.
   — Ты считаешь, что старые долги можно оплачивать деньгами, происхождение которых неизвестно? А, Хок? Или известно?
   — Что известно?
   — Известно, откуда деньги. Это большие бабки, Хок. Надеюсь, ты не скрываешь от меня какие-то темные делишки?
   — Я не знаю, откуда эти деньги, и мне на это наплевать. Может, вы всем отделом скинулись, чтобы помочь попавшему в беду коллеге...
   — Разбежался. Хок, посуди сам: сначала у тебя на комоде оставляют сотню баксов, потом какой-то аноним присылает тебе полштуки в конверте... Наверняка это дело рук одного человека — того, кто на тебя напал.
   — Будем надеяться. Но это не откуп, Билл. Может, этот ублюдок все-таки чувствует себя виноватым, потому что по ошибке измочалил не того человека. Когда я лежал в больнице, то проанализировал все дела, которые вел за последние десять лет. Времени для размышлений в госпитале всегда предостаточно, сам знаешь... Так вот. Я не знаю, кто бы это мог сделать. Есть, конечно, несколько мерзавцев, которые с радостью прикончили бы меня — но они хотят именно прикончить меня, а не искалечить. Банальное избиение Хока Мозли их не удовлетворит.
   — Я бы на твоем месте все же поостерегся сорить деньгами, которые непонятно откуда взялись.
   — Какая, на хрен, разница, откуда они появились! Деньги мне нужны, и я этими нежданными подарками воспользуюсь. Браунли сказал, что он мне дает двухнедельный отпуск для восстановления после болезни. Именно этим я и займусь. С понедельника, когда получу зарплату... Как тебе твой новый напарник?
   — Лопес, что ли? Одно слово — кубинец. Посмотрел недавно по телеку «Французского связного», и теперь носит револьвер в кобуре, прикрепленной к лодыжке. Подражает главному герою.
   — Серьезно, что ли?! — Хок расплылся в желтозубой улыбке.
   — Ей-Богу! Давай еще по одной? — Хендерсон попросил Майка принести еще виски и полез в карман за бумажником.
   — Убери ты свои деньги, Билл! Я за все заплатил авансом.
   Гутьеррес к возвращению Хока успел перенести всю его одежду в номер, где и разложил ее аккуратно по полочкам. Номер, хоть и состоял из двух комнат, был очень небольшой. К тому же, гостиная была буквально забита мебелью, которую миссис Шульц регулярно приобретала на распродажах. За одиннадцать лет миссис Шульц разжилась удобным викторианским креслом, бюро с выдвижной крышкой, вращающимся стулом и двуспальной кроватью.
   Хоку обстановка понравилась. Из кресла удобно смотреть телевизор, в выдвижные ящики бюро можно положить папки и бумаги; наконец-то можно обедать и работать за нормальным столом, а то в комнатенке на восьмом этаже Хоку приходилось пользоваться раскладным столиком, доставая его из-под кровати по три раза на дню. А на такую двуспальную кровать не стыдно и дамочку какую-нибудь завалить.
   Новая челюсть пока все-таки раздражала Хоку десны, и потому он, вынув свои желтые зубы, опустил их в пластмассовый стаканчик с «полидентом». Доктор Рубин сказал, что потребуется некоторое время, пока Хок привыкнет к новой челюсти. Если же челюсть все-таки будет причинять ему неудобства, то доктор Рубин приладит ее как следует во время следующего визита Хока.
   Хок удрученно уставился на свое отражение в зеркале. Без вставной челюсти он выглядел совсем кошмарно, а седая борода делала Хока похожим на персонаж комикса. Пожалуй, насчет «завалить дамочку» он погорячился. С такой рожей шансов на успех у женщин практически нет. Значит, обновить шикарную двуспальную кровать в ближайшие дня не удастся. Хок вздохнул огорченно и вышел из ванной. Он уже пять месяцев не трахался.
   В спальне работал кондиционер, зато в гостиной стояла жара. Если Хоку не удастся выцарапать у мистера Беннета второй кондиционер, то, пожалуй, придется раскошелиться на подвесной вентилятор.
   Хок только сейчас сумел как следует разглядеть картину, висевшую над письменным столом. Живописец изобразил трех белых коней с выпученными глазами и раздутыми ноздрями, запряженных в пожарную цистерну. «Вот это вещь! — подумал Хок. — И стоит, небось, бешеных денег!» Как это мистер Беннет прохлопал такую красоту! Оставил ее висеть на стене, а ведь мог бы и про...
   В дверь к Хоку постучали. Три уверенных, властных удара.
   Хок запаниковал. Он бросился к столу, ободрал себе пальцы, пытаясь выдвинуть ящик, вспомнил, что револьвера у него нет, и стал лихорадочно соображать, чем бы защититься от непрошеного гостя. Обрадовался, увидев тяжелое пресс-папье, схватил его и встал справа от двери, прижавшись спиной к стене.
   — Кто там? — осторожно спросил он.
   — Сержант Уилсон, — басом ответили из-за двери. — Полицейское управление Майами.
   — Просуньте под дверь ваше удостоверение.
   — Вы что, шутите?
   — Хотите проверить? Или вы предъявляете удостоверение, или я стреляю через дверь. И тогда последним звуком, который вы услышите перед смертью, будет грохот выстрела!
   — О, Господи! — В голосе Уилсона послышалось отвращение.
   Через мгновение из-под двери показалась пластиковая карточка с цветной фотографией. Хок поднял ее с пола. Уилсон, цвет кожи — черный, рост 187 сантиметров, вес 110 килограммов, сержант полиции нравов города Майами. Уродлив до невозможности. Уши боксера, приплюснутый широченный нос... Кошмар.
   Хок снял дверную цепочку и впустил Уилсона. Тот выхватил свое удостоверение из рук Хока и сунул его в бумажник, а потом спрятал и жетон, который он все это время сжимал в левой руке.
   — Что с вами, сержант? — спросил Уилсон. — Чего вы так боитесь? Может, совесть замучила?
   — Я только сегодня выписался из больницы.
   — Знаю. Я о вас справлялся. Я прошу вас вернуть то, что принадлежит мне.
   — Я не понимаю, о чем вы говорите, сержант Уилсон. Я впервые вас вижу.
   — А я вас и раньше видел. Я работаю в полиции нравов. Вы вторглись на мою территорию. Верните мне, пожалуйста, конверты. — Уилсон протянул свою широченную ладонь.
   Хок был в полном замешательстве. Получается, Хоку вручили деньги, перепутав его с Уилсоном. Но как можно перепутать Хока Мозли с сержантом Уилсоном?! Либо тот, кто поневоле сталкивает Хока и Уилсона лбами, страдает дальтонизмом, либо его жестоко разыграли.
   — Вы имеете в виду конверты, адресованные мне? — уточнил Хок.
   — Адресованные вам, — подтвердил Уилсон.
   Хок вручил чернокожему сержанту два конверта. Уилсон пересчитал деньги.
   — Здесь не хватает ста долларов.
   Хок смущенно кашлянул.
   — Я их потратил.
   — Покажите мне ваш бумажник.
   — Да пошел ты! — сорвался Хок.
   Раскрыв ладонь, Уилсон толкнул Хока на вертящийся стул и без видимых усилий буквально пришпилил его к сиденью. Хок решил было брыкаться, но понял, что еще слишком слаб, и утихомирился. Уилсон вынул из кармана Хока бумажник, отсчитал себе сотню баксов и бросил бумажник на стол. Положил деньги в нужный конверт и спрятал его в нагрудный карман своей бежевой спортивной куртки.
   — Пабло требует вернуть девочку назад, старик. Доставишь девчонку в отель «Интернешнл» к десяти часам утра завтрашнего дня, и я все забуду. Не прощу, но забуду. В противном случае... — Уилсон окинул оценивающим взглядом комнату и продолжил: — Я понимаю, что ты нуждаешься в деньгах, иначе не стал бы жить в такой дыре, — но зариться на мою долю?! Ты не в своем уме, приятель!
   Уилсон заглянул в спальню и в ванную, потом заметил покоящуюся в стакане с «полидентом» вставную челюсть, слил жидкость в раковину, открыл окно и выбросил челюсть на улицу.
   Хок едва не воскликнул: «Какую еще девчонку?!» Но вдруг понял, о ком идет речь. Сьюзен Уэггонер. Теперь Хок знал, кто отправил его на больничную койку. Он не понимал, почему с ним так поступили, не знал, зачем ему прислали деньги, — но он твердо решил все выяснить.
   Уилсон вышел из комнаты и осторожно прикрыл за собой дверь.
   Хок минут двадцать ползал под окнами отеля, прежде чем обнаружил свою вставную челюсть в зарослях кустарника. Слава Богу, челюсть не пострадала. Хок вновь наполнил стакан «полидентом», опустил туда многострадальные искусственные зубы и стал думать о том, что же ему теперь делать, черт подери?!

Глава 17

   Бабулю-таксистку звали миссис Фримен. Она показала Фредди Колинз-авеню, потом остановилась на Линкольн-роуд, чтобы Френгер взглянул на некогда знаменитый, а ныне запущенный торговый комплекс. Фредди предложил миссис Фримен заехать куда-нибудь перекусить.
   — Вы никогда не обедали в «Мэнни»? — спросила миссис Фримен. — Там подают крабовый омлет с горячими булочками, маслом и медом. И это единственное место в Майами-Бич, где кофе доливают бесплатно.
   Кафе «Мэнни» было зажато между четырехэтажным кошерным санаторием и двухэтажным складом. Миссис Фримен припарковалась возле склада, и они вошли в кафе, в котором пахло морем и рыбой. Миссис Фримен заказала крабовый омлет, а Фредди вдруг передумал.
   — Принесите-ка мне лучше омлет по-денверски, — попросил он официантку.
   — А что это за блюдо? — спросила она.
   — Омлет, в который добавлена ветчина, зеленый перец и лук.
   — Милая, принесите ему омлет по-западному, — выручила официантку миссис Фримен.
   — Да, омлет по-западному у нас есть, — подтвердила официантка и отправилась на кухню.
   — В Калифорнии это блюдо называют омлетом по-денверски, — сказал Фредди.
   — Значит, вы из Калифорнии? — спросила миссис Фримен.
   — С чего вы взяли?
   — Вы же только что сказали: "В Калифорнии... "
   — То, что я был в Калифорнии, еще не означает, что я из Калифорнии, не так ли? Что за манера у всех делать поспешные выводы? Так ведь недолго и превратное мнение составить о человеке.
   — Значит, вы живете в Майами? — невозмутимо предположила миссис Фримен и тряхнула седыми кудряшками. Взгляд у нее был необыкновенно ясный, а сероватые зубы казались полупрозрачными.
   — Ага, — кивнул Фредди. — Кстати, ездим мы с вами по Майами-Бич потому, что я хочу купить или снять небольшой домик. Но пока из всего виденного мне ничего не приглянулось. Если поехать на север, то можно что-нибудь подыскать?
   — Если поехать сейчас на север, то мы сперва минуем Бел-Харбор — район, где живут исключительно белые, потом сплошняком пойдут гостиницы и туристические комплексы — «Тандерберд», «Ацтека», ну и так далее... В этих местах обычно отдыхают не слишком богатые туристы из Канады и Британии, а также американские семьи из Нью-Йорка, Нью-Джерси и Пенсильвании... Но если вам нужен небольшой домик, то, миновав отели, мы попадем в Дэнию, где таких домов как раз полно. Городок чистый и тихий. Единственная достопримечательность — стадион для хай-алай.
   — Давайте туда съездим.
   — Там полно магазинов, торгующих антикварной мебелью. Они стоят вдоль шоссе номер 1. Весь антиквариат почти поддельный, но современная мебель, выдаваемая за антиквариат, даже крепче подлинных вещей.
   — Мне нравится современная мебель.
   — Ну, тогда Дэния — то, что вам нужно. Купите там новодельную обстановку.
   Фредди понравилось в Дэнии. Небольшие оштукатуренные дома напомнили ему юго-западные пригороды Лос-Анджелеса. К тому же шоссе номер 1 вело прямо в Майами, где плавно переходило в Бискейн-бульвар. Фредди попросил миссис Фримен ехать помедленнее, и стал пристально вглядываться в утопающие в зелени окрестности в поисках табличек «Сдается» и «Продается». Первые несколько домов, предлагавшихся внаем, Фредди не понравились, но потом он велел миссис Фримен остановиться возле небольшого белого домика, обнесенного белым же штакетником. Перед домом росли два манговых дерева, а вдоль всего фасада была посажена герань. К дому прилегал гараж.