— Что еще за мариелитос? — поинтересовался Фредди.
   — Ты что, с луны свалился? — не слишком любезно ответил Хок. — Наш слизняк — экс-президент Джимми Картер в 1980 году распахнул свои объятия кубинским беженцам, и обнял их целых 125 тысяч штук. Большая часть беженцев — вполне законопослушные граждане, многие воссоединились с родственниками, которые давным-давно обосновались во Флориде. Но Кастро ведь тоже не лыком шит: он открыл ворота тюрем и психушек, и экспортировал в США двадцать пять тысяч отъявленных негодяев, педерастов и маньяков. Их отправной точкой на Кубе стал порт Мариель, поэтому у нас их и называют мариелитос.
   Хок выключил полицейскую рацию и уже хотел трогаться, как вдруг в окошко забарабанил замызганный латинос и принялся орать:
   — Деньги давай! Давай деньги!
   — Видите? Вот это я и имел в виду. — Хок повернулся к сидевшей рядом девушке. — Когда вы едете по Майами, Сьюзен, всегда держите окна закрытыми. Иначе у вас запросто могут стащить сумочку.
   — Я так и поступаю, — сказала Сьюзен. — Меня брат предупредил.
   Хок осторожно выехал со двора задом, отчаянно сигналя до тех пор, пока ему не уступили дорогу.
   Хок вырулил на Бискейн-бульвар и направился в сторону городского морга.
   — А ваш тарантас классно ездит, — заметил Фредди. — По внешнему виду нипочем не скажешь, что машина — зверь.
   — Я поставил новый двигатель. Это не полицейская машина, а моя собственная. Полицейскому управлению принадлежат только рация и мигалка. Если детективы пользуются собственными автомобилями, то управление платит за пробег — пятнадцать центов за милю. Конечно, это не покрывает расходы, зато не надо ждать по полчаса, пока освободится патрульный автомобиль, в котором может не оказаться бензина, или у которого проколота шина. Вот я и езжу на своем драндулете. Конечно, вмятины на кузове выглядят не очень симпатично, но выпрямлять их нет смысла — на следующий день вся машина опять будет покорежена. Двадцать процентов водителей Майами не способны сдать экзамены на права, поэтому ездят вообще без них.
   Морг располагался в приземистом одноэтажном здании. Поскольку помещение морга было не очень просторным, то часть трупов хранили в припаркованных рядышком трайлерах-холодильниках. Хок въехал на стоянку, высадил своих пассажиров, и они втроем направились к дверям морга. Доктор Эванс уже ушел, но его ассистент, доктор Рамирес, провел троицу в мертвецкую и показал тело.
   — Да, это Мартин, — еле слышно произнесла Сьюзен.
   — Я не был знаком с братом Сьюзи, сержант, — сказал Фредди, — но, наверное, он был хорошим парнем. Мартин совсем не похож на тебя, Сьюзи.
   — Сейчас нет, но когда мы были маленькие, люди принимали нас за близнецов. — Сьюзен взглянула на Хока. — Мартин выглядит гораздо старше меня, хотя родился всего на десять месяцев раньше.
   По щекам Сьюзен покатились слезы, и она неловко смахнула их рукой.
   — А это правда, что у человека даже после смерти продолжают расти ногти и волосы? — спросил у Хока Фредди. — Я заметил у Марти щетину на подбородке.
   — Не знаю, хотя вообще я тоже об этом слышал. Доктор Рамирес, волосы и ногти продолжают расти после смерти?
   — Нет, конечно, — ответил Рамирес. — Покойный, скорее всего, брился рано утром, и эта щетина отросла за день. Ногти у него тоже перестали расти, особенно на среднем пальце правой руки. Палец парню оторвали начисто. Мы еще не делали вскрытие, но Пузан осмотрел тело и не нашел никаких других повреждений.
   — Пузаном у нас за глаза называют доктора Эванса, — пояснил Хок. — Из-за солидного животика.
   — Простите, — извинился доктор Рамирес. — Я хотел сказать «доктор Эванс». Будете ли вы подписывать какие-нибудь бумаги, мисс?
   — Я могу лишь удостоверить, что это действительно мой брат. Остальные бумаги — свидетельство о смерти, похоронные документы — пусть подписывает отец. Я этого делать не стану.
   Пройдя в небольшой кабинет, Сьюзен подписала протокол опознания, доктор Рамирес снял с него ксерокопию и вручил ее Хоку. Хок сложил бумагу вчетверо и сунул в блокнот. Попрощавшись с доктором Рамиресом, они вернулись в машину. Хок предложил Сьюзен и Фредди заехать куда-нибудь перекусить.
   — Я бы не отказался, — сказал Фредди. — Только давайте заедем туда, где подают сэндвичи.
   — Хорошо. Я знаю одну бразильскую котлетную на Бискейн. У них лучшие сэндвичи в городе.
   В котлетной им сразу же освободили столик. Хок заказал ром с кокой, Фредди — бокал красного вина, а Сьюзи попросила сделать ей коктейль «Ширли Темпл», поскольку она никогда не пьет ничего крепче пива, а пиво может не пойти со съеденным в обед йогуртом. Официант-сальвадорец, почти не говоривший по-английски, не знал, как готовится «Ширли Темпл». Пришлось Хоку самому рассказывать рецепт коктейля бармену-костариканцу.
   Даже не взглянув в меню, напечатанное по-португальски, Хок заказал два сэндвича и три пирога с сыром. Сэндвичи, от которых исходил острый чесночный запах, принесли одновременно с десертом.
   Фредди схватил стакан с жидким заварным кремом и в три глотка осушил его, лишь после этого принявшись за сэндвич.
   — Ты где сидел? — спросил Хок. — В Мариэнне или в Рейфорде?
   — Сидел? Я? С чего это вы взяли?
   Хок пожал плечами:
   — Ты с такой жадностью вцепился в пирог и десерт... Съел их раньше сэндвича... Сколько ты отсидел в Мариэнне?
   — Я даже не знаю, что это такое.
   — Местная исправительная колония: Ты что, не местный?
   — Из Калифорнии. Санта-Барбара. Приехал сюда изучать менеджмент в колледже Майами-Дейд. Мы с Сьюзен собираемся приобрести небольшое кафе «Бургер Кинг», когда закончим колледж. Заключим с этой компанией договор франчайзинга, я буду дневным управляющим кафе, а Сьюзен — ночным. Она тоже изучает основы менеджмента... Я понял, почему вы решили, будто я сидел в тюрьме. Но я начал с десерта потому, что рос сиротой. Меня взяли на воспитание приемные родители, у которых жили еще три пацана примерно моего возраста. Кто не успевал сразу съесть десерт, оставался без сладкого.
   — В Рейфорде тоже нужен глаз да глаз, чтобы у тебя не утащили десерт. Так что если ты когда-нибудь туда угодишь, у тебя будут преимущества перед другими зэками. Я не запомнил, как тебя зовут. «Младший»... А фамилия?
   — Рамон Мендес.
   — Надо же. А говоришь совсем без акцента. У тебя вид на жительство хоть есть?
   — Я не какой-то там мексиканец, а гражданин США. Могу показать вам свое удостоверение. Если у человека испанское имя, то это вовсе не означает, что он беженец. Так уж случилось, что у отца фамилия Мендес, зато мама была англосаксонских кровей и такой же белокожей, как вы. Кроме того, я уже говорил вам, что вырос в чужом доме в компании белых подростков!
   — Не кипятись, Рамон. Мы с тобой просто мило беседуем. Ты говоришь по-испански?
   — Немного. Я ходил в школу в Санта-Барбаре, и в нашем классе было полно чиканос... Знаю несколько фраз, которым обмениваются игроки во время бейсбольных матчей. Знаете, как подбадривают чиканос игрока, когда тот бежит с базы на базу? «Арриба, арриба!»
   — Я смотрю, ты и штангой занимался?
   — Немного. Могу толкнуть 147,5 килограммов. Но вообще-то я к высоким результатам не стремлюсь. Тягаю железо просто в свое удовольствие.
   — Бицепс в окружности сколько сантиметров?
   Фредди пожал плечами.
   — Когда-то был 54 сантиметра. Но это было давно. Сейчас, наверное, поменьше.
   — Впечатляет! — признался Хок.
   — Только не подумайте, что я — один из этих самовлюбленных культуристов. Я уже говорил, что качаюсь только для зарядки.
   Хок повернулся к Сьюзен.
   — Как вам «Ширли Темпл», мисс Уэггонер? Может, лучше заказать кофе? Вам черный или капуччино?
   — Нет, спасибо. Очень вкусный коктейль... Я должна была сегодня встретиться с братом в аэропорту. В половине девятого. Он обещал дать мне двести долларов, чтобы я заплатила очередной взнос за машину. Вы можете вернуть мне бумажник Мартина?
   — Позвоните отцу, и если он даст добро, то я с удовольствием вручу вам и бумажник, и деньги. Там, кстати, больше, чем двести долларов. Бумажник у меня в сейфе.
   — А отцу звонить обязательно? Разве вы не можете просто отдать мне бумажник брата?
   — Нет. Распоряжаться имуществом покойного будет ваш отец. В том числе и всеми деньгами Мартина.
   — Отец ни за что не согласится отдать их мне, а мне нужно срочно за машину платить... Он что, может и машину у меня отобрать?
   — Она зарегистрирована на имя брата?
   Сьюзен кивнула и начала плакать.
   — Это нечестно! Мы с братом столько работали, чтобы купить эту машину в рассрочку. Внесли первый взнос, платили каждый месяц по двести долларов, а теперь отец заберет ее себе...
   — Может, брат оставил после себя завещание?
   — Завещание?! Ему же только двадцать один год. Он не собирался умирать от перелома пальца. Разве от этого умирают? Никогда не слышала, чтобы кто-то умер от сломанного пальца.
   — Я вам сейчас все объясню, — сказал Хок, доедая последний кусок сэндвича. Вытерев рот салфеткой, он продолжил: — Доктор Эванс — лучший патологоанатом Америки. И лучший дантист, кстати. Он сказал, что дело не в самом переломе, а в болевом шоке, который был вызван этим переломом. А уж если доктор Эванс поставил диагноз, то он верен на все сто процентов. Я вам сейчас расскажу, что это за чудо-доктор. Примерно год назад у меня вдруг стали нарывать зубы. Жевать я мог только одной стороной рта, склонив голову к плечу. Как-то раз во время ленча меня увидел в этой позе доктор Эванс. Сразу после ланча он отвез меня в морг, вкатил мне лошадиную дозу новокаина и выдернул все мои зубы. Все до единого. Потом сделал с них слепки, отдал своему знакомому технику, и тот смастерил для меня отличную вставную челюсть.
   Хок вынул изо рта вставную челюсть, положил ее на салфетку и передал Сьюзен:
   — Называется «Пасть дельфина». Дело в том, что тот техник изготовляет еще и сувенирные накладки на зубы — в виде дельфиньей пасти.
   — Надо же! А я и не заметила, что у вас фальшивые зубы, — удивилась Сьюзен. — А ты, Младший?
   — Нет, я тоже не заметил, — признался Фредди. Можно взглянуть на них поближе?
   Сьюзен передала вставную челюсть Фредди, тот внимательно осмотрел ее со всех сторон и вернул хозяину.
   — Классная вещь, — сказал он.
   Хок побрызгал на вставную челюсть водой из стакана, вставил ее на место, щелкнул разок "дельфиньей пастью и сказал:
   — Вот таков наш доктор Эванс. Причем ни цента с меня не взял. Я, говорит, сделал это ради эксперимента. Когда он мне выдрал все зубы, я пошел домой, выпил полбутылки бурбона и стал как огурчик... Однако вернемся к завещанию. Поскольку Мартин связался с кришнаитами, те вполне могли заставить его завещать все имущество ашраму. Насколько мне известно, вступая в кришнаитскую общину, каждый неофит отписывает ашраму все свое имущество. Надо будет мне проверить эту версию.
   — Вы хотите сказать, что в таком случае машина и двести долларов достанутся кришнаитам? Похоже, я окажусь при любом раскладе в дерьме, — пришла к грустному выводу Сьюзен.
   — Все может быть. Напарник Мартина наверняка уже сообщил о случившемся в ашрам, так что если ваш брат завещал имущество кришнаитам, то они уже завтра заявятся ко мне в кабинет. Возможно, им ничего не известно про автомобиль, но уж про деньги-то они точно знают. Я, на всякий случай, не стану им говорить про автомобиль. Кришнаиту ведь не положено иметь машину, не так ли? Значит, будем считать, что у Мартина ее не было. А отец знает про автомобиль? — спросил Хок.
   — Вряд ли.
   — Ну, тогда вам не о чем беспокоиться. Не говорите про автомобиль никому и продолжайте платить взносы. А через несколько месяцев спокойно переоформите машину на свое имя. — Хок вытащил бумажник, пошарил в нем и выудил визитную карточку. — Будете переоформлять машину, воспользуйтесь услугами Изи Штейнмица. Он, конечно, стоит недешево, но юрист отличный. — Хок улыбнулся. — Он ведет и уголовные дела. Можете обратиться к нему, если будете не в ладах с законом.
   — Возьми визитку, Сьюзен, — поддакнул Фредди. — Нам понадобится юрист, когда будем покупать кафе.
   Официант принес счет. Хок оставил для него на столе три доллара чаевых и направился с чеком к кассе.
   Менеджер расплылся в улыбке, разорвал чек пополам и вернул Хоку кредитную карточку.
   — Сержант, ваша кредитка в нашем заведении к оплате не принимается. Что-то давненько вы к нам не захаживали...
   — Я теперь в дневную смену работаю, а живу в Майами-Бич. Загляну еще как-нибудь. Спасибо, Агилар. Пока.
   — Как это мило со стороны менеджера — порвать счет, — подначил Фредди Хока, когда они вышли на улицу.
   — Заметьте, однако, — невозмутимо ответил Хок, — что я готов был заплатить. Агилар хороший парень. Мы с ним тыщу лет знакомы, и я как-то раз оказал ему небольшую услугу.
   — Какую услугу?
   — Позвонил ему по телефону. Где мне вас высадить, Сьюзен?
   — На углу Второй и Бискейн, если можно.
   Хок высадил парочку там, где просила Сьюзен и уже собирался было развернуться в неположенном месте, чтобы ехать к дамбе на Майами-Бич, но потом передумал. Он не хотел возвращаться домой. Ему никогда не хотелось возвращаться домой. Хок поехал по бульвару к отелю «Дюпон Плаза».
   Странная парочка. Он пытался вывести их из эмоционального равновесия и устроил представление со вставной челюстью, а Сьюзен и ее жених проявили лишь вежливое любопытство. Необщительные они какие-то... Этот спортсмен наверняка из бывших зэков, а Мендес — явно липовая фамилия. Он скорее похож на арийца, загоревшего под солнцем Африки. У него именно загорелая, а не смуглая кожа. Кроме того, парень не ориентируется в окружающей обстановке и текущих событиях, — короче, он на какое-то время явно выпадал из жизни. А как он вцепился своими ручищами в десерт — кому, на фиг, мог понадобиться его десерт? Мало того, что Картер наводнил город латиносами, теперь еще Рейган начал импортировать бывших зэков из Калифорнии. Даже если иммиграция вдруг прекратится, Майами еще лет двадцать будет приходить в себя.
   А эта девчонка? Она смотрела на умершего брата, словно на кусок мяса. Правда, она пустила слезу в морге, но, похоже, плакала больше о двухстах долларах и о машине. Интересно, как такой недалекой девушке удалось поступить в колледж?
   Хок въехал в гараж отеля «Дюпон Плаза» и припарковал машину прямо на пандусе. К нему со всех ног бросился служащий отеля, отвечающий за парковку. В одной руке у парня-кубинца был парковочный жетон, а в другой — недопитый стакан кофе.
   — Давайте ключи, сэр, — сказал он, протягивая Хоку парковочный жетон. — Я поставлю вашу машину.
   Но Хок показал ему свой жетон, запер двери, положил ключи в карман и сказал:
   — Полиция. По служебному делу. Машина должна стоять здесь. Если подъедет кто-то еще, то поставишь его машину позади моей.
   Хок вошел в бар, где был накрыт шведский стол, положил на бумажную тарелочку куриные крылышки, фрикадельки и оливки, и направился к стойке, где с большой неохотой заказал бутылку пива. Дело в том, что в гостиничном баре бутылка пива стоила столько же, сколько полдюжины бутылок той же марки в обычном супермаркете. Зато закуска была бесплатная, что почти компенсировало дороговизну хмельных напитков. Хоку нравился этот бар. В нем играла тихая музыка, а из-за столиков у окна открывался вид на реку со снующими по ней посудинами. Публика в баре собиралась солидная, с иголочки одетая, и на этом фоне синий поплиновый костюм Хока, конечно, бросался в глаза. Но это не помешало ему как-то раз завести приятную беседу с сорокалетней вдовой из Цинциннати, закончившуюся приглашением подняться к ней в номер.
   Хок сунул под нос бармену полицейский жетон и потребовал телефон. Бармен вытащил из-под стойки белый аппарат и поставил его перед Хоком. Таксофонами Хок Мозли не пользовался из принципа. Он набрал номер Реда Фарриса, который помнил наизусть.
   — Привет, Ред! Это Хок звонит. Давай сходим куда-нибудь, развеемся.
   — Хок! Хорошо, что ты позвонил, а то я тебя уже и на работе разыскивал, и в отель к тебе звонил. В отеле, кстати, так никто и не снял трубку.
   — Надо было подождать подольше. Иногда администратор отлучается куда-нибудь из-за стойки.
   — Я ждал десять гудков.
   — В следующий раз дождись двадцати. Я весь день проторчал в аэропорту. Убийство.
   — А чего это в аэропорт погнали вас, а не муниципалов?
   — Расскажу, когда подъедешь. Занятное, кстати, дельце.
   — Хок, тут такое дело... Я чего тебе звонил-то сегодня — у меня новости. Хорошие. Ты готов? Я сегодня уволился.
   — Уволился?! Ты что, разыгрываешь меня?
   — Нет, Хок. Помнишь, я говорил тебе, что разослал свои резюме по всему штату? Короче, шеф полиции Себринга предложил мне должность сержанта в канцелярии, и я согласился.
   — Это же опять в униформу влезать, Ред!
   — Ну и что? Зато я уеду, наконец, из этого растреклятого города. Знаешь, Хок, никогда еще я не чувствовал себя так хорошо, как в тот момент, когда печатал рапорт об увольнении.
   — А какую тебе предлагают зарплату?
   — Не очень большую.
   — Сколько? Вряд ли в Себринге могут угнаться за нашими окладами.
   — Ты прав, Хок. Мне предлагают четырнадцать тысяч в год, а у нас мне платили тридцать одну тысячу. Но знаешь, тамошний шеф обещает добавить мне пару тысяч в год, когда утвердят новый бюджет.
   — Господи, Ред, это же в два раза меньше твоих нынешних заработков!
   — Я знаю, Хок, и мне на это наплевать. Жизнь в Себринге не такая дорогая, как в Майами, к тому же у меня появляется шанс умереть от старости.
   — Ред, в Себринге вообще ничего не происходит. Раз в год скачки — и все.
   — Я знаю, Хок. Именно это меня и прельстило. На прошлой неделе я ехал по Овертауну, и какой-то мальчишка швырнул кирпичом прямо в ветровое стекло моей машины. Он меня чуть не убил.
   — Ты же знаешь, что по Овертауну нельзя разъезжать в собственном автомобиле.
   — Я был в патрульной машине, Хок. Мы с Нельсоном отправились туда арестовать скупщика краденого, но его, конечно, по указанному адресу не оказалось. А потом этот мальчишка швырнул в меня кирпичом, и чаша моего терпения переполнилась. Я тогда еще сомневался, стоит ли соглашаться на новую работу. Из-за денег и всего прочего... Сам понимаешь. Но после этого кирпича я сразу же позвонил в Себринг и дал свое согласие. Шеф полиции Себринга очень хороший парень, Хок. Он тебе тоже понравится. Раньше он работал в Ньюарке. Это в Нью-Джерси.
   — Господи, Ред, я знаю, где находится Ньюарк.
   — Не сердись, Хок.
   — Я не сержусь, Ред. Просто немного удивлен. Я точно знаю, что жизнь в захолустном городке не для тебя. Слушай, давай встретимся с тобой прямо сейчас и обо всем поговорим.
   — Не могу, Хок. У меня еще куча дел, и я обещал забрать Луизу с работы.
   — А когда ты уезжаешь, Ред? Надеюсь, мы еще успеем с тобой повидаться?
   — О чем речь, Хок! Я задержусь в Майами еще на недельку, как минимум. Надо же квартиру продать. Если не получится, сдам ее внаем. Обязательно увидимся, Хок. Отметим мой отъезд.
   — Ладно, Ред. Я сейчас в «Дюпоне». Если получится, заскочи перед тем как поедешь забирать Луизу.
   — Извини, Хок. Сегодня не получится.
   — Ладно. Звякни мне тогда.
   — Обязательно позвоню.
   — Я рад за тебя, Ред. Ты действительно хочешь переехать в Себринг?
   — Спасибо, Хок. Я действительно хочу уехать из Майами.
   — Звони.
   — Позвоню.
   Хок положил трубку, и бармен тут же убрал телефон под стойку.
   — Еще пива, сэр? — спросил он.
   — Да. И двойной виски «Эрли Таймс». И уберите, пожалуйста, мою тарелку. Я больше не буду есть.
   Прихватив стакан с виски и бутылку пива, Хок сел за столик возле окна. Он искренне огорчился, узнав, что Ред Фаррис уходит из управления. Ред был холостяк, поэтому почти всегда с радостью составлял компанию Хоку. А однажды Ред спас Хоку жизнь. Они поехали разбираться с отпущенным под залог преступником, который жестоко избил жену. От полученных побоев женщина скончалась, и, таким образом, нанесение тяжелых телесных повреждений автоматически превратилось в непредумышленное убийство. Взять убийцу не составило никакого труда. Увидев, что жена умерла, он впал в оцепенение и не оказал никакого сопротивления. Хок надевал на него наручники, когда из соседней комнаты вдруг выбежал двенадцатилетний сын убийцы и пальнул в Хока из ружья 22-го калибра. Ред успел выхватить ружье из рук мальчишки до того, как тот успел спустить второй курок, а Хок полтора месяца провалялся в госпитале с продырявленным левым легким. У него до сих пор болела грудь, стоило сделать глубокий вдох. Если бы тогда Ред не отнял у подростка ружье... Теперь тот мальчишка находился в каком-то сиротском приюте, его отец отбывал срок в Рейфорде, а мать покоилась на кладбище. В Майами семьи распадаются так быстро, что глазом не успеешь моргнуть.
   Раньше, когда Хок еще был женат, в Майами все было по-другому. Люди дружили семьями, устраивали пикники прямо на лужайках перед домом, жарили мясо на вертеле, угощались пивом. Потом женщины уединялись в гостиной, рассказывая друг дружке о том, какими тяжелыми были у всех первые роды. Отцы семейств в это время резались на кухне в покер, дети постарше смотрели телевизор, а малышей укладывали спать. Именно таким был флоридский стиль жизни, но постепенно Майами из белого города превратился в цветной. Только за последний год из управления уволились шестеро детективов — и все покинули Майами. А теперь и седьмой уезжает — Ред Фаррис. Конечно, изредка можно будет вытаскивать из дому Билла Хендерсона, но он женат, и вечно торопится вернуться к супруге пораньше.
   Хок взглянул на реку. Река теперь тоже не та, что была раньше. Хок выпил бы еще виски, но не по такой ломовой цене. Он вышел из бара, подошел к машине и открыл дверцу. В нос шибануло запахом блевотины. "Попрошу какого-нибудь кубинца отчистить эту пакость, как только доберусь до отеля «Эльдорадо», — решил Хок. Этот отель, в котором он жил, кишмя кишел кубинцами.

Глава 7

   Миновав ярко освещенный отель «Колумб», Сьюзен свернула с Бискейн-бульвара на узкую неосвещенную улицу с раскуроченным тротуаром. Прохожих на этой улице почти не было.
   — Далеко еще до гаража? — спросил Фредди, беря Сьюзен за руку.
   — Четыре квартала. Я не хотела, чтобы этот полицейский увидел мою машину. Жалко, что я вообще рассказала ему об автомобиле. Стоит ему хоть словечком обмолвиться про машину в присутствии отца, и папа сразу же отберет ее у меня.
   — Этот полицейский умен как черт. Если он и скажет что-нибудь твоему отцу, то сделает это намеренно. Он ведь меня чуть не расколол, но я, по-моему, вполне правдоподобно соврал ему про десерт. Дело в том, Сьюзен, что я и вправду какое-то время жил у приемных родителей в Санта-Барбаре... Хотя, конечно, у него все равно остались подозрения. Чтобы накачать такие мускулы, как у меня, нужно тренироваться по шесть часов в день. Естественно, на воле такую роскошь могут позволить себе немногие — все ведь работают.
   — А почему ты сказал ему, что тебя зовут Рамон Мендес? Ты совсем не похож на этих кубинцев. — Сьюзен указала на четырех бомжей, которые, спрятавшись между двумя припаркованными машинами, разворачивали большой тюк с одеждой.
   — Я назвался Мендесом, потому что вселился в гостиницу под именем Готтлиба, расплатившись краденой кредиткой. Мне нужно было замести следы... Пойдем, посмотрим, что у этих бродяг в тюке.
   — Не надо! Пожалуйста, не связывайся с ними, Младший. Наверняка они все это откуда-то украли. — Сьюзен вцепилась в руку Фредди.
   — Ладно, оставим их в покое. Просто мне всегда любопытно взглянуть, что у воришек в узлах. Никогда не знаешь, что там может оказаться.
   — Все кубинцы ходят с ножами. Они запросто могут пырнуть тебя из-за любого пустяка. — Сьюзен остановилась у перекрестка, потому что зажегся красный сигнал светофора. — Если ты не Готтлиб, и не Мендес, то как же тебя звать на самом деле?
   — Я же тебе сказал — «Младший». А моя настоящая фамилия — Френгер. Думаю, я по происхождению немец, хотя не могу этого утверждать, потому что совершенно не помню родителей. Я рос в разных семьях, но никто ни разу не сказал мне, что случилось с моими настоящими родителями. Мне говорили, что я круглый сирота, но, скорее всего, это ложь. Может, мои папа с мамой до сих пор живы. Приемные родители ведь всегда врут, понимаешь? Я так думаю, что отец был важной шишкой, иначе с какой стати он стал бы давать сыну собственное имя? По крайней мере, я не внебрачный ребенок. Вряд ли отец даст свое имя незаконнорожденному сыну. Как ты считаешь?
   — Я так расстроена, Младший, что не могу сейчас ни о чем думать. Еще этот мистер Тэрнер... Наверняка заставит нас сочинять хайку, а у меня это вряд ли получится.
   — По-моему, это плевое дело. Семнадцать слогов. Пять в первой строке, семь — во второй, пять — в третьей... Я сочиню тебе парочку. Положишь листок со стихами к себе в сумку, а когда он даст тебе задание, просто перепишешь эти хайку своим почерком.
   — А если он попросит объяснить их смысл?
   — Я все тебе расскажу.
   — Серьезно?
   — Конечно. Мы ведь помолвлены, разве не так?
   — Ты что, всерьез говорил об этом Тэрнеру?
   — Конечно. У меня никогда еще не было подружки.
   Они дошли, наконец, до шестиэтажного гаража.
   Сьюзен показала пропуск сидевшему за пуленепробиваемым стеклом охраннику, тот снял с большой доски нужные ключи, приподнял на сантиметр импровизированную заслонку и протолкнул ключи на обитую пластиком стойку.