Уилсон Колин Генри. Башня. Коллегия.

   Лоррис признал давешнего собеседника.
   – А, это ты. Ничего, входи. Я думал, это раб.
   – Но со мной снаружи еще два десятка. Куда нам податься?
   Лоррис пожал плечами.
   – Да хоть куда, только чтобы не в то место, где ночевали вчера.
   – Это как? – удивился Найл.
   – Такой порядок. Рабам нельзя две ночи подряд ночевать в одном и том же месте.
   – Почему нельзя?
   Лоррис раздраженно развел руками.
   – А я почем знаю? Не я здесь законы придумываю.
   – Спасибо.
   Снаружи Найл сказал:
   – Здесь лучше не задерживаться. Давай попробуем на соседней улице.
   – А не лучше будет перебраться ближе к казармам?
   – Желаешь рискнуть?
   – Все лучше, чем здесь торчать. – Доггинз кивнул на аллею, ответвляющуюся от северовосточного угла площади. – Пойдем вон тем путем.
   – Я думаю, лучше все же придерживаться центральных улиц.
   Доггинз покачал головой.
   – Давай идти кратчайшим путем. Лучше, если ты пойдешь первым.
   Найл решил не спорить.
   Он повел их через площадь к проходу аллеи. Однако в десятке саженей темнота сделалась такой непроницаемой, что они вынуждены были остановиться.
   Словно густые занавеси из черного бархата вокруг…
   – Подожди минуту, я сейчас зажгу свет. Другой голос – помощника Мостига:
   – Что случилось?
   В голосе, показалось, звучит нарастающая паника.
   И тут совершенно внезапно Найла пронизала темная тревога, такая острая, что просто волосы дыбом. Ощущение такое, что еще секунда, и произойдет страшное, непоправимое. Найл схватил Доггинза за запястье.
   – Думаю, нам лучше вернуться.
   – Зачем?
   – Делай, как говорю.
   Видно, сказано это было так, что все подчинились, не рассуждая. Через минуту они уже снова были на площади.
   – Где Маркус? – спросил помощник Мостига.
   – Маркус! – окликнул Доггинз.
   Ответа не послышалось.
   В этот миг Найл понял, что непоправимое уже произошло.
   Доггинз двинулся назад в сторону аллеи, клича на ходу Маркуса.
   Прежде чем он успел шагнуть в темноту, Найл схватил его за локоть, не давая ступить дальше.
   – Ты чего? – Доггинз попытался высвободить руку. – Пусти ради бога, я не могу оставить его умирать.
   Найл, наклонившись к нему, негромко сказал:
   – Он уже мертв.
   Перед внутренним взором возникло почерневшее тело отца.
   – О, небо!
   Найл почувствовал, как растет страх, и до конца осознал всю степень грозящей им опасности.
   Его собственной реакцией было максимально сосредоточиться и взять себя в руки. Специально используя свой медальон так, чтобы можно было сильнее излучать свою волю наружу, он наклонился вперед и прошептал, на ухо Доггинзу:
   – Скажи им, что ты его отыскал. И скажи, что нам пора трогаться.
   Почувствовалось, мысленный приказ начинает оказывать действие: паника улеглась.
   Доггинз повернулся к остальным.
   – Все нормально, он отыскался, – голос был бодрый, спокойный. – А теперь пошли.
   – Построиться, и за мной, – уточнил Найл.
   К счастью, никто не стал задавать вопросов. А между тем, если бы светила луна, скрыть обман было бы невозможно. Но она была сокрыта высотными зданиями на северо-востоке, и темнота стояла почти полная.
   Через несколько секунд они шагали строем на северо-восток по центру узкой улицы.
   Найл был потрясен. У него не закрадывалось сомнения насчет того, что произошло.
   Попытка человека крикнуть или оказать сопротивление заранее была парализована жесткой паучьей волей.
   К этому моменту от тела бедняги, вероятно, мало что осталось.
   Кстати, даже сейчас опасность еще не миновала. Стоит кому-нибудь заметить, что Маркуса в строю нет, неминуемо последует взрыв паники, и их присутствие обнаружат.
   Только когда безо всякого нервного метания прошли через следующий освещенный луной перекресток, Найл понял, что можно перевести дух.
   Никто не усомнился в правдивости Догтинза, когда тот сказал своим спутникам, будто Маркуса нашли.
   Что касается их местонахождения, то здесь Найл чувствовал стопроцентную уверенность. План квартала рабов он представлял так же ясно, как если бы у него перед глазами висела карта.
   Каждая деталь была четкой и понятной, поскольку усваивал он ее в состоянии усиленной сосредоточенности.
   Из карты следовало, что казармы находятся отсюда в двух кварталах к северу.
   Проще всего было бы пройти через широкий проспект, идущий от зала собраний к реке, но Найл отклонил такой вариант как не вполне надежный.
   Вместо этого он решил пройти дальше по узкой улице и повернуть налево на следующем перекрестке.
   На той стороне проспекта начинался район, разрушенный в свое время пожаром. Большинство домов представляло собой лишь остовы, в воздухе стоял густой запах горелого дерева. К югу луна освещала кучи мусора, а в отдалении виднелась река.
   На следующей улице Найл велел повернуть налево. Чувствовалось, что огонь прошелся и здесь, но большинство домов все же устояло. Найл обрадовался: паутины нигде сверху не было видно.
   Непохоже, чтобы пауки обитали в этих сиротливых развалинах.
   Пройдя с полпути вдоль улицы, поравнялись с неприметным полурассыпавшимся зданием, откуда на дорогу свешивало ветви изогнутое дерево. Дом по соседству тоже был разрушен, улицу перегораживали разновеликие груды обломков, метров до трех высотой. Найл решил перебираться в этом месте и первым полез вверх по куче камней, осторожно выверяя перед каждым очередным шагом, надежна ли опора.
   Так и перебрался, отделавшись лишь оцарапанным запястьем, да синяком на голени, и обернулся, поджидая остальных.
   Луна теперь находилась как раз сзади, серебря ветви дерева, листья на котором, кстати, чуть слышно шелестели, как на легком ветру.
   У него хватило времени осмыслить некоторую странность: откуда ветер, ночь-то тихая? – когда из темноты свалился паук.
   Произошло все так быстро, поначалу сложно было и разобрать, что это – может, тень мелькнула.
   Падение было совершенно бесшумным, раздался только приглушенный крик человека, на которого он упал, – такой слабый, что никто из остальных, похоже, и внимания не обратил.
   На секунду Найл изумленно застыл, парализованный невероятностью происходящего.
   Паук приметно двинул головой – клыки всажены.
   Найл невольно вскрикнул, остальные в смятении обернулись. Напали на замыкающего. Если б не Найл, никто бы и не заметил, что задний исчез. Теперь было понятно, как именно исчез раб, когда шли к городу жуков.
   Не отдавая себе отчета в том, что делает, Найл снова кинулся вверх по обломкам, в темноте сбив кого-то с ног. Взлетев наверх, он увидел паука, бредущего в сторону немо зияющего подъезда.
   На спине у него большой куклой болталось безучастное человеческое тело.
   Ослепленный внезапной яростью, Найл подхватил первый попавшийся камень и запустил его в восьмилапого. Тот глухо стукнул о ворсистый бок.
   Существо мгновенно остановилось (чувствовалось его изумление), обронило тело и озадаченно повернулось.
   Не успел камень сорваться с руки, как до Найла запоздало дошло, что поступает он опрометчиво.
   Развернувшись рывком, он попытался юркнуть вниз. Куда там! Тело неподвижно застыло, словно мышцы сковало ледяным панцирем.
   Все, застыв, в ужасе смотрели, как паук, выставив клыки, приближается к Найлу.
   Глаза смотрели с отстраненной безучастностью убийцы. Юноша совершил немыслимое, напал на смертоносна.
   Кто-то пронзительно взвизгнул.
   Найл вздрогнул и понял, что возможность двигаться все же есть. Медальон жег грудь пылающим углем.
   Глядя на небрежные, неторопливые движения – паук, похоже, нарочито растягивал время, – юноша ощутил прилив горького гнева.
   Надо же, какое откровенное, унизительное, наглое превосходство исходит от твари!
   И он судорожно рванулся. Медальон, казалось, накалился еще сильнее (ожога на груди точно не миновать), но Найл от этого лишь еще больше напрягся.
   И тут, с внезапностью лопнувшего провода, воля паука отрикошетила сама в себя, и смертоносец вздрогнул, как от боли. Собственный импульс бумерангом возвратился к нему, да еще и усиленный ненавистью Найла.
   Паук пригнулся, как пес под ударом палки. Но вот он собрался с силами, и Найл опять сполна ощутил всю мощь его воли, хлестко ударившей в самую сердцевину нервной системы.
   На этот раз Найла не удалось застичь врасплох.
   Подкрепленный мыслью, что существо все же уязвимо, он ударил своей волей, словно криком гнева.
   Опять почувствовалось, как паук трусливо съежился.
   Тем не менее, его воля цепко удерживала Найла, не давая размахнуться, так что все усилия оказывались тщетными; руки чешутся ударить как следует, да никак не дотянуться до цели.
   В попытке «достать» паука Найл клонился вперед, словно превозмогая сильный встречный ветер, и наконец почувствовал, что воля смертоносна начинает колебаться. И тут с внезапностью, от какой Найл едва не лишился равновесия, паук сдал. На мгновение лапы у него будто подогнулись, затем он повернулся и побежал, волоча за собой бесчувственное человеческое тело.
   От необузданного торжества у Найла голова шла кругом; он в жизни еще не переживал такого триумфа.
   И тут с ошеломляющей внезапностью навалилась усталость, с плеч передавшись на ноги. Колени у Найла подогнулись, он едва удержался, порывисто взмахнув руками.
   Когда юноша спустился с кучи, усталость сменилась тяжело пульсирующей головной болью.
   – Как у тебя получилось его шугануть отсюда? – изумился Доггинз.
   – Потом объясню, – язык у Найла заплетался, как у пьяного. – Надо поскорее убираться.
   Все засуетились, заспешили. Найл чувствовал общую взвинченность и понимал, что с того момента, как они вступили в квартал рабов, опасность сейчас сильнее всего.
   Если где-нибудь в соседних зданиях гнездятся еще пауки, то не успеют они дойти до конца улицы, как те непременно будут тут как тут.
   От собственной опустошенности возникало чувство беспомощности. От переживаний отвлекло жжение в груди.
   Именно поэтому он полез под рубаху и ощупал досаждающее место кончиками пальцев. Так и есть, язвочки и волдыри. Любопытства ради он повернул медальон овальной выпуклостью внутрь.
   В эту же секунду боль усилилась так, что Найл поперхнулся собственным дыханием.
   Доггинз тревожно на него покосился. Где-то около минуты мозг напоминал лодку среди бушующих волн нестерпимой муки.
   Однако боль, в конце концов, переплавилась в жестокую сосредоточенность, и Найл почувствовал, что самообладание возвращается к нему.
   Осознание этого будоражило, наполняя победным торжеством, едва не таким же, как отпор смертоносцу.
   Раньше Найлу удавалось переносить боль и усталость лишь до определенного момента, а дальше всегда приходилось отступать. Но вот сейчас, похоже, он одолел эту извечную обреченность и на какой-то миг ощутил себя покорителем горной вершины.
   Они дошли до конца улицы, выходящей на широкий проезд, вдоль которого безмолвно высились величественные, почерневшие от времени и обветшалые здания.
   Прямо напротив громоздилась стена метров десяти высотой, наверху щетинились длинные шипы.
   Поверхность стены была абсолютно гладкой, словно высеченной из сплошного камня. На вид она казалась такой же неприступной, как отвесная скала. Освещенные лунным светом казармы напоминали Найлу о цитадели на плато.
   Все озирали стену с унылой безнадежностью; только одному Доггинзу. похоже, все было нипочем. На лице у него читалось тайное злорадство: победа близка.
   – Что ты там думаешь отыскать? – спросил Найл.
   – Взрывчатку, – ответил тот, почему-то настороженно покосившись. – И оружие.
   – Оружие?
   – Именно так. Оружие, – произнес Доггинз вкрадчиво и повернулся к остальным. – Ладно, давайте-ка ближе ко мне, и держитесь в тени.
   Метров через тридцать они очутились как раз перед центральными воротами крепости.
   Огромные монолитные двери, выше самих стен, и тоже унизаны сверху острыми как иглы шипами.
   По соседству в стене находилась дверь поменьше, но та податлива не больше, чем сама стена.
   Еще триста метров, и они уже возле юго-западного угла, граничащего с выводящим к реке проездом.
   Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: западная часть стены так же неприступна, как и все остальные. В отличие от зданий на проспекте, эти стены возводились явно на века.
   Пройдя с полминуты вдоль северной части, они неожиданно вышли еще к одним воротам. Тоже массивные, из литого металла, точно с таким же частым рядом безукоризненно острых шипов по верху, но эти умещены были между широкими столбами, каждый из которых венчал большой штырь.
   Доггинз, остановившись, изучал столбы с непонятным вниманием – картина казалась такой же безнадежной, что и возле другого входа.
   – Милон, давай-ка веревку, – неожиданно сказал он.
   Один из людей стянул с себя серое рубище, под которым оказалась обыкновенная желтая туника жучиного слуги.
   Он отвязал обмотанную вокруг пояса веревку (Найлу она показалась опасно тонкой).
   Затем Доггинз достал из кармана металлический крюк – оказалось, складной, наподобие якоря-"кошки".
   Его он принайтовал к концу веревки и, примерившись, бросил вверх. «Кошка» зацепилась за два крайних от ворот шипа. Подергав для верности веревку, Доггинз быстро полез наверх.
   Вскоре он уже стоял на столбе, придерживаясь обеими руками за штырь, чтобы не свалиться.
   Теперь было ясно, почему он присмотрел именно этот пятачок. Ширины столба по обе стороны острия хватало как раз, чтобы пролезть человеку сухого телосложения.
   Достали еще одну веревку.
   Ее Доггинз привязал к основанию штыря и сбросил за стену на ту сторону. Через секунду подрывник исчез.
   Найл полез следующим.
   Дотянувшись, наконец, до верха, он сумел удержаться на вершине ворот, после чего, перебирая ногами, закрепился на столбе.
   Лунный свет падал на виднеющиеся внизу длинные крыши казарм. С этой же точки открывался вид на юг, на реку и небоскребы паучьего города.
   В лунном свете башня горела ровным зеленоватым свечением, а непосредственно за ней различалась черная глыба вместилища СмертоносцаПовелителя.
   Внезапно Найл почувствовал себя настолько уязвимым и открытым для обзора, что, проскользнув между штырями, поспешил спуститься вниз, за стену.
   Дожидаясь остальных спутников, что скатывались вниз один за другим, Найл с Доггинзом молча озирали пустынный строевой плац, окруженный приземистыми солдатскими казармами.
   Паутины не было видно нигде, а в целых, непобитых стеклах окон поблескивала луна.
   Что-то в атмосфере этого места нагоняло на Найла неизъяснимое одиночество и тоску.
   Заговорив с Доггинзом, он невольно поймал себя на том, что говорит тихо, понизив голос, словно боясь потревожить тишину.
   – Как ты считаешь, почему пауки никогда сюда не забирались?
   – А зачем им? Что им здесь делать?
   – Получается, здесь ничего не менялось с той самой поры, как люди оставили Землю?
   – Видимо, да, – сказал Доггинз, криво усмехнувшись.
   В паре шагов слева возле стены что-то смутно белело. Найл подошел взглянуть и наткнулся на человеческий скелет,
   Очевидно, он лежал здесь уже долго, и от времени и непогоды череп сделался тонким и хрупким.
   Найл повернулся к Доггинзу.
   – Кто-то пытался сюда пробраться. Доггинз пошевелил кости носком башмака, некоторые отвалились.
   – Знать бы, от чего он здесь помер, – Доггинз задумчиво разглядывал верх стены.
   – Может, паук догнал?
   – Может, – не особо вникая, сказал тот. Оба вздрогнули от судорожного, прерывистого поскуливания, исходящего словно от некоего животного.
   До Найла дошло, что доносится оно от кого-то из людей Доггинза, тесно сбившихся возле стены.
   – Что случилось? – резко окликнул Доггинз.
   – Тут что-то с Киприаном!
   На земле корчился в муках человек, тело отчаянно извивалось.
   Он пытался что-то выговорить, но боль не давала произнести ни звука. Человек давился, на губах проступила белая пена.
   Резко выгнувшись, он внезапно обмяк и перестал шевелиться. Глаза закатились, виднелись одни белки. Доггинз пощупал пульс, но и так уже было ясно, что человек мертв. Агония длилась не дольше десяти секунд.
   Доггинз выпрямился; даже в темноте было заметно, насколько он бледен.
   – Кто-нибудь знает, что произошло? Все лишь угрюмо покачали головами. Было видно, что люди близки к истерике.
   Доггинз приподнял правую руку мертвеца и перевернул ее. На тыльной стороне предплечья была царапина около двух сантиметров длиной.
   – Вот оно что. Шипы отравлены. Мысль о том, насколько они были близки к смерти, на некоторое время всех словно парализовала.
   Однако Доггинз был решительно настроен не допустить, чтобы люди успели поддаться страху.
   – Пора двигаться. А теперь слушайте меня внимательно. В одном из этих зданий и находится арсенал. Мне надо, чтобы вы отыскали, в котором именно.
   Найл указал на крайнее здание в северовосточном углу.
   – Мне кажется, что в этом.
   – Почему?
   – Оно было помечено на карте. Доггинз с сомнением покачал головой.
   – А я вот думаю, оно походит скорее на канцелярию. Но все равно, давай посмотрим и там.
   Более пристальное изучение показало, что он прав.
   Действуя плечами как таранами, они взломали дверь, затем зажгли масляные светильники и разбрелись по зданию.
   Убранство большинства комнат было примерно одинаковым: столы, стулья, этажерки со множеством полок.
   Воздух стоял застойный, мертвый, как в склепе; к чему ни прикоснись – всюду темная пыль.
   Когда кто-то потянул занавеску, та порвалась, словно подмокшая промокашка.
   Доггинз один за другим выдвигал из стола ящики. Когда выяснилось, что один из них заперт, вынул нож и, нетерпеливо тряся лезвием, расщепил зазор до широкой щели. Лезвие, щелкнув, сломалось, но Доггинз довольно хмыкнул: ящик открылся.
   Он оценивающе взвешивал на ладони какую-то длинноствольную штуковину.
   – Что это?
   – Бластер системы Флекноу.
   – Что он делает?
   – Излучает чистую энергию. Смотри. Сверкнула беззвучная голубоватая вспышка (Найл от неожиданности просто подпрыгнул), и из ствола метнулась прерывистая нить света. Почти тотчас же запахло нагретым металлом и озоном.
   Через стену около окна лунный свет проникал теперь беспрепятственно, бластер проделал аккуратное круглое отверстие диаметром около пяти сантиметров.
   – Как ты догадался, что он здесь?
   – Просто наугад. Это уже не первая казарма, где мне доводилось бывать.
   – Он бережно похлопал по оружию.
   – С таким нам никакой паук не страшен.
   – Это и есть то самое, что ты рассчитывал отыскать?
   – Да, в том числе.
   В проходе показался Милон.
   – Здесь ничего нет, сэр. Просто канцелярия, как вы и полагали,
   – Ты уверен, что арсенал располагается именно здесь? – спросил Доггинз.
   Вместо ответа Найл закрыл глаза. Он не пытался особо припоминать схему расположения казарм – в данный момент не это было главное, – но перед внутренним взором по-прежнему виднелась надпись «Арсенал» в северо-восточном углу плана.
   – Да, абсолютно уверен. Доггинз покачал головой.
   – В таком случае, наверное, план специально был составлен для дезинформации.
   – С какой стати?
   – В двадцать первом веке на воинские части очень часто нападали политические террористы. Вот почему, кстати, в это место так сложно проникнуть.
   – Но в таком случае они, конечно же, позаботились укрыть арсенал понадежнее? Доггинз аж пальцами щелкнул.
   – Слушай, а ведь в самом деле! Вот он, ответ. Под землей. – Он повернулся к Милону. – В этом месте есть подвал?
   – Да, только он заперт.
   – Покажи мне, где он.
   Милон провел их по коридору и стал спускаться по лестнице.
   В самом низу находилась обитая стальными листами дверь. Ручка, естественно, не поддавалась.
   Доггинз подставил к ней бластер и нажал на спуск.
   Дверь отлетела как от толчка, веером рассеялись брызги расплавленного металла.
   Однако, судя по помещению, здесь находился архив.
   Длинные ряды полок, ящики с бумагами, кассеты с микропленкой. Доггинз распорядился разойтись и осматривать стены в поисках тайного хода, но продолжительный поиск успехом не увенчался.
   – Пожалуй, что ты прав, – определил Доггинз. – С казармами в центре города они не могли рисковать. Не спрячь они оружейные склады понадежнее, всего одна бомба террориста смела бы их с лица земли. Единственно, что имело смысл, – это создавать их под землей.
   При этом Доггинз удрученно посмотрел на пол. Найл снова закрыл глаза и попытался мысленно воссоздать план.
   – Надпись «Арсенал» была не на самом здании, а где-то впереди, – сказал он в конце концов.
   Лишь у Доггинза глаза радостно блеснули.
   – Ну-ка, пойдем, покажешь!
   Снаружи Найл указал на квадрат возле северной стены здания.
   – Где-то здесь.
   – Так, – сказал Доггинз, оживленно обернувшись к остальным. – Ищем какой-нибудь вход, возможно, потайную дверь. Расходимся цепочкой – вот так вот – и топаем, топаем ногами, пока кто-нибудь не заслышит полый звук.
   Найл наряду с другими тоже взялся протаптывать площадь в сорок квадратных метров. Покрытие под ногами было гладким и черным, минут через десять сводило уже обе ступни.
   Догтинз ползал на четвереньках, пытливо выискивая хоть какуюнибудь щель; чувствовалось его растущее беспокойство.
   У остальных усердие тоже заметно шло на убыль.
   – Ищи мы сейчас воду с помощью лозы, мой прадед в две минуту все бы решил, – вздохнул поблизости помощник Мостига. – На этот счет ему, пожалуй, равных во всей округе не было.
   Найлу неожиданно вспомнилось, что ведь и ему самому не один раз доводилось отыскивать скрытые подземные ключи; для жителя пустыни такая способность была напрямую связана с выживанием. Джомар, так тот мог даже чувствовать, где в норе скрывается грызун…
   Вынув из кармана металлическую трубку, Найл раздвинул ее.
   – Что это у тебя? – с любопытством спросил Доггинз.
   – Волшебная палочка, – многозначительно улыбнулся Найл.
   Добрый знак: металл чуть пощипывал кончики пальцев.
   Только обхватив оба конца сжатыми кулаками, он провернул руки ладонями наружу, от чего трубка пружинисто согнулась, как мощный лук. Затем вытянув перед собой руки параллельно земле, медленно тронулся вперед, закрыв для большей сосредоточенности глаза. Дойдя до стены здания, Найл повернулся и двинулся по диагонали.
   В десятке метров от стены лук с неодолимой силой стал выпрямляться. Найл остановился и указал себе под ноги:
   – Вот здесь что-то есть.
   – Огня сюда! – спешно велел Доггинз. Они вместе с Найлом опустились на корточки и самым дотошным образом принялись изучать твердую гладкость асфальта.
   Однако потайной двери не было и следа.
   – Ты уверен, что это именно здесь?
   – Да. – Трубка свидетельствовала красноречивее слов.
   – Ладно. – Доггинз поднялся. – Отойди-ка подальше!
   Он направил бластер вниз и нажал на спуск. С сыпучим треском полыхнул призрачно-голубой трезубец напряженного огня, воздух наполнился запахом озона с удушливой примесью гари, исходящей от чадящего асфальта.
   Покрытие на глазах просело, затем растаяло. Белый дым курился над шипящими, пузырящимися краями округлой дыры в два метра шириной.
   Найл, ощущая, как сильно нагрелась земля под ногами, подошел к стоящему у самой дыры Доггинзу.
   – Ты глянь! – Он, восторженно хмыкнув, шлепнул Найла по плечу. – Какой там полый звук! Толщина вон какая.
   Стоя непосредственно возле дыры, можно было различить, что толщина асфальта в этом месте действительно не меньше полутора метров.
   Опущенный вниз масляный светильник выхватил из тьмы крутой пролет уходящей вниз бетонной лестницы.
   Доггинз велел раздобыть какого-нибудь тряпья.
   Люди возвратились, неся охапки заплесневелой, расползающейся ткани; ею обернули оплавленные края.
   Затем опустили в нее Доггинза, подхватив под мышками веревкой. Следом полезли Найл и Милон.
   Сразу было видно, что под слоем асфальта находится широкая потайная дверь, подпертая покореженными стальными балками, каждая толщиной сантиметров десять.
   – Интересно, как это все сверху удавалось поднимать? – недоуменно спросил Доггинза Найл. – Здесь же веса не менее полутонны.
   – А ее, видно, вверх не поднимали, дверь утеплялась вниз. Выключатель, должно быть, где-нибудь в штабном корпусе. – Доггинз осмотрительно обогнул лужу гудрона, медленно застывающую на ступеньках. – Всем за мной, и глядеть в оба. Здесь ловушек, судя по всему, уйма.
   – В таком случае пустите-ка вперед меня, я воспользуюсь этой вот штуковиной. – Найл вытянул перед собой раздвижную трубку.
   – Пожалуй. Только, ради бога, будь…
   Договорить он не успел.
   Найл собрался было сойти с последней ступеньки, но тут раздался щелчок, сопровождаемый глухим стуком.
   Что-то неуловимо мелькнуло перед глазами, и парень оторопело обнаружил
   – перед ним цельнометаллический барьер, в мгновенье ока замкнувший коридор от стены до стены.
   Не было сомнения: занеси Найл ногу над этой чертой, и его бы расплющило в лепешку или рассекло надвое, словно гигантским топором.
   Вместе с тем, нагнетаемое медальоном самообладание было настолько сильным, что Найл только чуть струхнул; мозг отозвал приток адреналина уже до того, как тот достиг кровеносной системы.