— А зачем эти сумки? — спросил Кендэл.
— Это такое лечение.
— А у мамы тоже будет такая?
— Нет, наверное.
— А где мама?
— Где-то здесь, — сказала я хрипло.
В голове у меня надрывался голос Рока. Я увидела пустую кровать со снятым бельем и застыла, уставившись на нее.
— Ой, не впивайся так ногтями! — вскрикнул Кендэл и вдруг потянул меня за собой.
— Мама! — Он понесся в самый конец отделения.
Я, дико озираясь, бежала за ним. Наконец я тоже ее увидела — белокурые волосы рассыпаны по подушке. Она отвернула голову к стене, так что лица не было видно. Одеяло у нее было натянуто до самого подбородка. Мама лежала очень тихо.
— Мама! — окликнул Кендэл.
— Она спит, — сказала я, положила руку маме на плечо и тихонько потрясла: — Мама…
Она что-то пробормотала и попыталась натянуть одеяло на голову.
— Мама! Это мы, Лола Роза и Кендэл.
Мама открыла глаза и обвела нас невидящим взглядом.
Я подумала, что она, может быть, забыла наши новые имена, и нагнулась к самому ее уху.
— Это мы, Джейни и Кенни, мама, — шепнула я.
— Привет, — откликнулась мама.
Не похоже было, что она так уж рада нас видеть.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила я.
— Отвратительно.
Голос у нее был, как с тяжелейшего похмелья, и все же это был ее голос; ей было явно очень плохо, но все же она не была такой неподвижной, серой и только стонущей, как та женщина на каталке. Хотя она застонала, когда Кендэл прижался к ней и потянулся за поцелуем.
— Тише! Больно же!
Кендэл так и застыл:
— Мама, они тебе совсем отрезали грудь, да?
— Надеюсь, что нет. — Мама стала ощупывать себя под одеялом. — Нет, похоже, у меня все там на месте под повязками. Они мне там все расковыряли, и под мышкой тоже. Этот мистер Кей — настоящий коновал.
— Мама, но это же чтобы тебя вылечить! Тебе ведь теперь лучше, правда? — сказала я.
— Не знаю. Мне все равно. Я хочу только одного — спать. — Она попыталась снова зарыться в подушку.
Я потрогала ее за плечо:
— Мама, а ты завтра вернешься?
— Буду стараться, но сейчас я не могу даже встать в туалет, не то что сама доехать до дому.
— А что же… что же нам делать, мама? У нас нет больше денег. Мы истратили последние, чтобы купить тебе цветы.
Я положила их на матрас рядом с ней. Мама взглянула на букет:
— Это было не очень остроумно. Они уже почти завяли.
Я с трудом сглотнула:
— Прости, мама. Но что нам все-таки теперь делать?
Мама прикрыла глаза.
— Спросите папу, — невнятно сказала она.
— Папу? Мама, проснись! Мы ведь уехали от папы, ты что, забыла?
Мама застонала:
— О господи!
Она заплакала — без звука, без всхлипываний, слезы просто катились сами из-под ее закрытых век. Кендэл тоже заплакал, рот у него сморщился. Я испугалась, что сейчас кто-нибудь позовет медсестру.
— Мама, не плачь. — Горло у меня так сжалось, что было больно говорить. — Все в порядке.
— Ничего не в порядке. Господи, от меня никакого толку. Может быть, в приюте вам будет даже лучше, дети.
— Ничего нам не будет лучше. Ты у нас замечательная мама. Ты же не виновата, что болеешь. Не плачь. Мы разберемся. Я что-нибудь придумаю.
По маминому лицу пробежала судорога.
— Мама, ты что? У тебя боли?
— Ты так храбро держишься — это невыносимо, — всхлипнула мама. — Простите меня, дети. Я вам всю жизнь испортила.
— Ничего ты не испортила. Ты самая лучшая мама на свете, скоро ты поправишься, и мы будем жить очень-очень счастливо.
Я гладила ее по мягким волосам и уговаривала, как ребенка. Она вздохнула, устроилась поудобнее и уснула. Я стояла рядом и чувствовала, как приподнимаются от дыхания ее плечи. Мне на все наплевать, лишь бы она была жива.
Кендэл засопел у меня за спиной. Он держал руку между ног и смотрел отчаянными глазами. Я не сводила его вовремя в туалет.
— У меня брюки все мокрые, — плакал он.
— Подумаешь! На улице уже темно. Никто не заметит.
— Мы сейчас пойдем домой?
— Конечно! — Я широко улыбнулась. Я Лола Роза. Уж я сумею попасть с ним домой, хотя у нас совсем не осталось денег.
Мы сели в первый подошедший автобус. Я открыла кошелек и изобразила удивление, что он пустой. С растерянным видом я сказала водителю, что мама дала мне два фунта на автобус, но они куда-то делись.
— Разошлись на конфеты — угадал? — сказал водитель. Но потом улыбнулся: — Ладно, детишки, проходите.
Водитель второго автобуса оказался не такой добрый. Он сказал, что нам придется заполнить бумагу и указать наши имена и адрес. Я очень испугалась, но женщина с кучей покупок, стоявшая рядом с нами, сказала:
— О господи, да я за них заплачу! — и вправду заплатила.
Мы хором сказали "спасибо большое". Она отругала нас, что мы ходим одни так поздно, и знает ли наша мама?
— Мама в больнице, — сказал Кендэл.
Она взглянула в его залитое слезами лицо.
— Ах ты боже мой! Прости, родной, я не хотела.
Так мы добрались до дому, ничего не заплатив. Было уже очень поздно. Кендэл умирал с голоду. Я тоже. Но последние ломтики хлеба в пакете стали голубого цвета и странно пахли. Кендэл с надеждой разинул ротик, как птенец.
— Нет, хлеб испортился. У тебя заболит живот, если ты его будешь есть.
— А что же мне съесть? — спросил Кендэл.
Я напряженно думала.
— Подожди меня.
Я спустилась вниз и постучалась к мисс Паркер. У нее орал телевизор, но на стук она не отзывалась. Я покричала ей сквозь прорезь для писем.
— Никого нет дома! — крикнула она.
Надо быть ненормальной, чтобы так ответить. Но она и есть ненормальная, так чего я хочу? Она не откроет. Я плюнула на нее и пошла наверх к Стиву и Энди.
Меня мутило от нервного напряжения. Мама обзывала Стива и Энди самыми плохими словами. Наверное, они тоже меня обругают, когда увидят, кто к ним стучится. Я молилась, чтобы открывать вышел Энди — он гораздо симпатичнее Стива.
Открыл Стив. При виде меня он изумленно поднял брови и ничего не сказал, только сложил руки на груди.
— Извините, Стив, что я вас беспокою…
— Вы меня не беспокоите, но я, видимо, беспокою вас, судя по тому, чего я наслушался.
— От меня вы ничего не наслушались, Стив.
— Это правда, но мама ваша постаралась за всех.
— Я знаю. Мне очень жаль. Ей тоже очень жаль. Она просто была очень расстроена из-за Джейка.
— Что-то его давно не видно.
— Он уехал.
— Вот те раз! — В голосе его не было особенного сочувствия. — Представляю, в каком состоянии ваша мама.
— Да. Так и есть. Поэтому она сегодня не ходила в магазин, поэтому… Я понимаю, что это нахальство, но не могли бы вы одолжить нам пакет молока?
Брови у Стива поднялись еще выше.
— Так это она послала тебя попрошайничать?
— Она плохо себя чувствует.
— Гм, — сказал Стив.
— Кто там, Стив? — спросил Энди из глубины квартиры.
— Малышка Лола Лоллипоп с нижнего этажа. Пришла клянчить у нас пакет молока.
— Одолжить пакет молока, — сказала я. — Мы отдадим вам деньги, когда… когда сможем.
— Привет, Лола Роза, — сказал Энди, ласково отпихнув Стива. — У тебя все в порядке, детка?
— Да, спасибо.
Энди поглядел на меня озабоченно.
— Зайди-ка на минутку, — сказал он. — Хочешь чаю? Или колы с хрустящими хлопьями?
У меня потекли слюнки.
— Я не могу оставлять Кендэла надолго одного.
— А что, мамы нет дома? — Стив прищурился.
— Нет, мама дома! Просто она в постели, плохо себя чувствует. Я хочу сделать ей чаю, поэтому можно мне одолжить у вас молока?
— Конечно, — сказал Энди.
Он принес литровый пакет, несколько банок кока-колы и пачку хрустящих хлопьев.
— А это вам с Кендэлом.
— Энди, спасибо вам, спасибо огромное!
— А что будет с завтраком? Мама что-нибудь припасла?
— Вообще-то, хлеб у нас немножко заплесневел…
Он отрезал половину батона и дал мне в придачу большую пачку мюслей.
— Вы так добры…
— Да, он у нас добряк, — протянул Стив, но, похоже, совсем не сердился на это.
Мы с Кендэлом в минуту проглотили колу и хлопья. Я понимала, что надо бы оставить половину пакета на завтра, но мы были до того голодные, что подъели все до крошки и еще облизали пакет. Кендэл слишком жадно пил свою колу, и на него напала икота. Сначала это ему показалось ужасно смешно. Потом он устал и занервничал.
— Останови меня! — попросил он.
Я дала ему воды попить, но он икнул, когда глотал, и подавился. Но даже это не остановило икоты. Говорят, нужно напугать человека, тогда он перестанет икать. Я подкралась к Кендэлу и сказала "у-у!" страшным голосом. Это тоже не подействовало.
Глупо было пытаться его напугать, когда мы и так в страшном положении. Голос Рока надрывал животик от смеха.
Глава восемнадцатая
Когда я уложила Кендэла, он все еще икал. Я повернула его на живот и погладила ему спинку.
— Я так делала, когда ты был совсем маленьким. Ты всегда от этого срыгивал.
— Я и чичас совсем маненький, — пролепетал Кендэл, нарочно картавя. — Рыг-рыг. — Он несколько раз подкинул Джорджа. — Бедняжка Джордж, у него тоже рыгучая икота.
— Еще бы он не икал! Скажи ему, чтобы перестал обгрызать бедного медведя Бобку.
— Он же голодный, — сказал Кендэл. — А Бобби нравится, когда его едят.
— Ну ладно, только скажи ему, чтоб не думал приставать к Розочке. Моего мишку я не дам обгладывать какой-то акуле.
Кендэл засмеялся, икнул в последний раз и мгновенно уснул. Я разделась и легла рядом с ним. Кендэла я убаюкала. Маму тоже. Хорошо бы теперь нашелся кто-нибудь, кто бы убаюкал меня.
В голове у меня проносилось слишком много тревожных мыслей. Я понимала, что завтра мама домой не вернется. И послезавтра, скорее всего, тоже. А когда вернется, то, скорее всего, будет плохо себя чувствовать. Какое-то время она не сможет работать. А откуда же возьмутся деньги?
Я не могу все время клянчить еду у Стива и Энди. И не могу придумать, как я могла бы сама заработать деньги. Даже разносить газеты разрешается только с тринадцати лет. Я несколько раз видела, как дети помогают на рынке, но это все были мальчики. Вечером, перед закрытием рынка, там всегда можно стащить несколько лопнувших бананов и подгнивших яблок, но этим не прокормишь трех человек. Еще я могу ошиваться вокруг «Макдоналдса» и подбирать недоеденную картошку и гамбургеры. Или заходить в супермаркеты, тут стащить пакет, там банку…
Нет, не могу. У меня не получится. А если меня поймают? Воровать нехорошо. Но маме нужно хорошо питаться, чтобы восстановить силы. На этой больничной койке она выглядела такой маленькой. А вдруг она начнет с каждым днем худеть? А вдруг умрет?
Что тогда будет со мной и с Кендэлом? Нас отправят обратно к отцу? С Кендэлом он, наверное, будет добреньким, но я ему уже не малышка Джейни. Я уже достаточно большая, чтобы меня колотить.
Я осторожно подвигала челюстью. Она до сих пор побаливала иногда от этого единственного удара. Я не смогу терпеть так, как мама. Я буду плакать, а папа от этого всегда бесится еще больше.
Я свернулась клубочком и крепко прижала к себе медведицу Розочку. Мне представились отцовские кулаки. Слезы текли на Розочкин мех. Вот бы она начала расти, стала большая, как подушка, большая, как кровать. Она бы взяла меня на руки и спрятала в свой розовый мех.
Мне ее подарила тетя Барбара, когда я родилась. Наверное, без одежды тетя Барбара выглядит как огромная Розочка.
Я сжала Розочку еще крепче.
Тетя Барбара!
Я не очень хорошо ее помнила. Последний раз я видела ее на похоронах бабушки, но я была тогда младше, чем сейчас Кендэл. Мама так часто рассказывала, какая она толстая, что тетя Барбара превратилась во что-то вроде персонажа из мультика. Странно было вспоминать, что она настоящая.
Захочет ли она нам помочь? Я знала, что дедушка слышать о нас не хотел. Но может быть, тетя Барбара добрее? Наверное, она не очень плохо к нам относится, раз посылала нам плюшевых мишек. Она еще посылала книжки, пока мы не переехали на новую квартиру. Я помнила большую книжку про слона, еще одну про медвежонка и смешную книжку про медузу, у которой сквозь страницы шла круглая дырка. Мне очень нравились эти книжки, но Кендэл все их изодрал, когда начал ходить. Тетя Барбара уже много лет не присылала нам подарков. Но она, может быть, просто не знала нашего адреса.
Я тоже не знаю ее адреса. Спросить у мамы я не могу. Она просто взбесится, если узнает, что я попросила о помощи сестру, которую она не выносит. Интересно, почему мама ее не любит? Может быть, тетя Барбара сделала ей что-нибудь действительно плохое? Но она не только мамина сестра, она еще моя тетя. Вообще-то, считается, что к тетям можно обращаться за помощью…
У Харприт была целая куча тетей. Они все очень ее любили, приглашали в гости, покупали разные сладости, резинки для волос и браслеты. Может быть, тетя Барбара не рассердится, если я попрошу прислать нам несколько пятифунтовых бумажек, чтобы продержаться, пока мама не выйдет на работу? У нее, наверное, полно денег, раз они с дедушкой держат при доме пивную.
Я не могла вспомнить, как эта пивная называется. Какая-то рыба. Треска? Нет, глупости. Лосось? Опять не то. Форель! Точно. И название городка я тоже помнила, только забыла улицу.
Я села в кровати и нашла в мамином мобильном телефонную справочную. Записав номер, я быстренько набрала его, чтобы не передумать. Очень долго никто не брал трубку. Я надеялась, что к телефону подойдет не дедушка. Похоже, никого нет, но тут в трубке раздался голос — женский.
— "Форель" к вашим услугам. Правда, мы уже закрыты…
— Извините, я забыла, что уже поздно. Позовите, пожалуйста… Барбару.
— Я слушаю.
— Это вы! Вы меня, вообще-то, не знаете… но… вы, наверное, моя тетя.
— Боже милостивый! Джейни, ты?
— Да.
— Джейни, голубушка, как здорово, что ты позвонила!
— Вы не сердитесь?
— Да ты что! Я все время надеялась, что вы объявитесь… Что случилось, Джейни? У вас там все в порядке?
— Да как сказать… Почти. Просто… — Я не знала, с чего начать.
— Дай-ка мне маму на минутку, — сказала тетя Барбара.
— Да в том-то и дело. Ее сейчас нет.
— А где она?
— В больнице.
— О господи! Что, ваш отец до нее добрался?
Я подскочила от удивления. Откуда тетя Барбара знает, что мы убежали от отца?
— Нет, ей пришлось лечь в больницу, чтобы вырезать опухоль. Она сказала, что сразу вернется, но у нее не получилось. Тогда мы поехали к ней, она была сонная, но, по-моему, ей лучше. А теперь мы с Кенни вернулись домой, но у нас совсем не осталось денег. Я не знаю, как быть с едой. У нас есть мюсли, только я боюсь, что Кендэл их не будет есть. А хлеб заплесневел. И я подумала, может быть, вы бы нам могли послать немного денег, тетя Барбара… только на несколько дней. Мы вам сразу вернем, как только мама выйдет на работу. Она не знает, что я вам звоню, и вы, пожалуйста, не говорите дедушке, я вас очень прошу, он же нас не любит, но я подумала, может быть, вы будете так добры…
— Джейни, милая, дай мне вставить словечко! Не волнуйся так. Конечно, я вам помогу, не сомневайся. Не вешай трубку, я отойду на минутку за бумагой и ручкой — мне надо записать ваш адрес.
— Тетя Барбара!
Я разрыдалась. У нее был такой добрый голос…
Я так плакала, что насилу могла выговорить адрес. Тетя Барбара повторила его мне, чтобы убедиться, что все записано правильно.
— Ну вот, Джейни, детка, не плачь больше. Все будет хорошо. Можешь на меня положиться. Дверь вы с Кенни не забыли запереть? Тогда бы я на твоем месте ложилась спать. Не волнуйся. Я все устрою, вот увидишь.
И я уснула, прижимая к груди Розочку, под тихое посапывание Кендэла.
Меня разбудил Кендэл, тряся за плечо и дергая за волосы.
— Отвяжись, Кендэл.
— Лола Роза, там кто-то стучится в дом! А сейчас ночь!
— Что? Это, наверное, к Стиву и Энди. Какой-нибудь их приятель зашел с гулянки.
— Нет, кричат Джейни и Кенни! — Кендэл на секунду смолк. — Это еще мы или уже нет?
— Господи!
Я бросилась к окну, думая, что это отец. Перед входной дверью стояла очень толстая женщина с большими продуктовыми сумками.
— Тетя Барбара!
Я бросилась вниз по лестнице, спотыкаясь и чуть не падая от нетерпения. Мисс Паркер высунула голову из-за двери. Сетка для волос сползла ей на самые брови.
— Я пожалуюсь домовладельцам, — сказала она. — Будить весь дом по ночам! Это безобразие.
— Пожалуйста, извините. Это наша тетя!
— По мне, хоть зеленые человечки с Марса, лишь бы они не колотили в дверь среди ночи!
Я промолчала, возясь с задвижкой.
— Не уходите, тетя Барбара, я сейчас открою!
Мне наконец удалось открыть дверь. Тетя Барбара поставила сумки на землю и раскрыла мне объятия. Я припала к ней.
Если слишком сильно обнять маму, она всегда качнется на каблуках и скажет: "Осторожнее, ты меня уронишь".
Уронить тетю Барбару не смог бы никто. Она не сдвинулась ни на сантиметр и стояла неподвижно, как мягкий диван, пока я прижималась к ней и плакала на большой, мягкой подушке ее груди.
Маленький кулачок ударил меня по попе.
— Мы ее знаем? — спросил Кендэл.
Я перестала всхлипывать и отступила на шаг, подхватив Кендэла.
— Конечно, знаем! Это наша тетя, тетя Барбара… Тетя Барбара, познакомьтесь, это Кенни.
— Меня зовут Кендэл, — сказал он.
Тетя Барбара нагнулась и раскинула руки. Кендэл поспешно отступил.
— Я не обнимаюсь со странными чужими тетями!
— Кендэл! — зашипела я.
Тетя Барбара рассмеялась:
— Правильно делаешь, Кендэл! Уж страннее, чем я, тебе вряд ли кто-нибудь попадется.
Она выглядела действительно странно. У нее были такие же густые и мягкие, светлые волосы, как у мамы, только у тети Барбары они были по-настоящему длинными. Она собирала их наверх и закладывала в пучок; выбившиеся завитки свисали вокруг ушей, как серьги. Лицо у нее было очень красивое, с большими голубыми глазами, как у мамы, гладкой розовой кожей и без всякой косметики. Если бы можно было отделить голову тети Барбары по линии шеи, как у манекенов, которых раньше ставили в витринах парикмахерских, она бы вышла победительницей на любом конкурсе красоты. Но ниже плеч начиналось что-то странное. Я никогда не видела такой БОЛЬШОЙ ЖЕНЩИНЫ. Ее даже нельзя было назвать толстой — она была до того крупная и массивная, что казалась просто существом другой породы.
Тело у нее не колыхалось, как у той славной горничной в гостинице. Тетя Барбара была похожа на стелу из розового мрамора. На ней была просторная блузка чудесного темно-лилового цвета и такая же юбка с запахом. Юбку можно было бы обернуть вокруг нас с Кендэлом добрый десяток раз. Ногти на ногах были покрыты лиловым лаком и поблескивали в серебряных босоножках. Я сперва задумалась над тем, как она достает до пальцев ног через такой огромный живот, но толщина явно не мешала ей быть очень подвижной. Она взлетела по лестнице к нашей квартире, помахивая туго набитыми сумками.
Мисс Паркер смотрела на нее, разинув рот.
— Кто это такая? Царица Савская?
Тетя Барбара рассмеялась и подняла руку в царственном приветствии. На обеих руках у нее было по серебряному кольцу, а с шеи свисал на толстой серебряной цепочке большой янтарный кулон. Нетрудно было вообразить себе янтарную корону на ее красиво уложенных волосах.
Мы с Кендэлом шли в кильватере. Ее огромный зад колыхался над нами. Кендэл взглянул на меня, наши глаза встретились, и нам пришлось зажать себе рты руками, чтобы не расхохотаться.
Стив и Энди в коротеньких кимоно таращились вниз со своей лестничной площадки. Тетя Барбара помахала и им, прежде чем мы вошли в квартиру. Когда дверь за нами закрылась, она сказала:
— Интересно, они подумали о том, что снизу под их халатиками все видно?
Мы все засмеялись.
— Джейни, где у вас чайник. Умираю, хочу чаю с печеньем.
— Боюсь, что печенья у нас нет…
— У меня есть, — сказала тетя Барбара. Она извлекла из пакета чай в пакетиках, ореховый торт, пирожные, пончики, большую упаковку сэндвичей, бананы, яблоки и гигантскую плитку «Кэдбери». — По-моему, нам всем пора подкрепиться. — Она улыбнулась. — Я зашла по дороге в круглосуточный супермаркет.
— Тетя Барбара, а откуда вы знаете, что я люблю такой шоколад? — спросила я с изумлением.
— Потому что я его люблю, — ответила она. — Я славилась тем, что могла съесть одна целую плитку.
— Но не гигантскую?
— Конечно, гигантскую! — Тетя Барбара быстренько накрывала стол к чаю, как будто всю жизнь прожила в нашей квартире.
— А вы не боитесь, что…
— Что я от этого растолстею? — Тетя Барбара громко расхохоталась. — Боюсь, мне уже поздновато бояться!
Она уселась на мамин диван, заполнив его целиком, как кресло. Мы с Кендэлом устроились напротив, каждый со своей чашкой чая, и принялись за принесенное угощение. Все было ужасно вкусно. Даже Кендэл уплетал за обе щеки и, как полагается, съедал хлеб в бутербродах, а в пирожных — бисквит, а не один только крем.
И все же больше всех ела тетя Барбара. Ясно было, что она может переесть кого угодно. Она заметила, как я провожаю глазами каждый кусок, исчезающий у нее во рту.
— Не бери с меня пример, Джейни, — сказала она. — Очень вредно так много есть и растолстеть до такого безобразия.
— Тогда зачем вы это делаете? — спросил Кендэл.
— Кендэл, не груби! — Я пихнула его в бок.
— Да нет, он задал очень разумный вопрос. Мне очень стыдно, но я не знаю, что ответить. Я ем, потому что я обжора. Я люблю есть.
— Я тоже люблю есть. — Я прикусила губу.
— Не волнуйся так. Не думаю, что ты пойдешь в меня. — Тетя Барбара с удовольствием надкусила большой эклер, из которого брызнул крем.
— Я пошла не в маму. — Я тоже потянулась за эклером.
— Я думаю, ты вообще не обязательно должна быть в кого-то. Ты сама по себе. Другой такой нет. Единственная и неповторимая Джейни.
— Она не Джейни, — сказал Кендэл.
Тетя Барбара вытерла крем с губ:
— А кто же она, Кенни? То есть Кендэл, извини.
— Я теперь Лола Роза, — сказала я смущенно. — А Кенни теперь Кендэл, а мама — Виктория Удача.
Тетя Барбара кивнула:
— Вы взяли новые имена, чтобы сбить со следа вашего отца?
— Откуда вы знаете?
— Он приперся пару месяцев назад ко мне в пивную, ругался, грозил и вообще бесновался. Он сказал, что ваша мама сбежала от него с футболистом. Это правда?
— Нет! Она с этим футболистом рассталась сто лет назад. Мы сбежали потому, что отец бил маму и взялся уже и за меня.
— Меня папа не бил. Папа говорил, что я его маленький чемпион. — Кендэл выпятил подбородок. — Он большой чемпион, а я маленький чемпион.
— Ты маленький шампиньон! — сказала я.
— Заткнись, Лола Роза, — сказал Кендэл, сжимая кулаки.
— Мне очень нравится имя Лола Роза, — сказала тетя Барбара. — Это мама придумала?
— Нет, я сама, — сказала я гордо. — Вы не расскажете про нас папе, тетя Барбара?
— Я что, похожа на ненормальную? Мы с ним тогда хорошо поругались.
— Он вас не побил?
— Пусть бы только попробовал! — Тетя Барбара согнула в локтях свои мощные руки. — Не думаю, что найдется мужчина, который полезет со мной драться. Даже ваш дед бросил эту затею, когда я стала достаточно взрослой. У него был ужасный характер, в точности как у вашего отца. В старости он тоже не помягчел, так и остался вредным старым брюзгой до смертного часа. Он ведь и умер на полуслове, понося меня последними словами за то, что я разливала пиво в другие бочки…
— Так, значит, дедушка умер?
— Пару лет назад. Я хотела известить вашу маму, но она переехала. Она не из тех, кто держит связь. Мы не очень с ней ладили, когда были детьми. Уж очень мы разные, вода и камень. А потом у нас еще вышла та ссора, и я здорово разозлилась на вашу маму. Но это все было давно. Сейчас я совсем на нее не злюсь, а уж на вас, дети, мне никогда и в голову не приходило злиться. Я так рада, что ты позвонила, Джейни. Извини, Лола Роза.
— А как вы добрались до нас так быстро? Автобусы ведь еще не ходят.
— Я на машине, детка. Мне, кстати, надо к ней спуститься и забрать чемодан.
— Чемодан?
— Я остаюсь с вами, дорогая. Пока мама не поправится. В пивной я уже договорилась. У меня работает очень милая пара из Австралии, они там пока за всем присмотрят. Неужели ты думала, что я завезу вам пару фунтов и пачку печенья и смоюсь? Я ваша тетя. Вы мне родные.
Глава девятнадцатая
— Я еду навестить вашу маму, — сказала тетя Барбара.
— Я тоже поеду, — сказала я.
— И я, — сказал Кендэл.
— Он расстроится, если его не возьмут? — тихонько спросила меня тетя Барбара.
— Наверное.
Я боялась, что расстроится мама — из-за того, что я позвонила тете Барбаре.
Мы поехали в больницу все вместе. Тетя Барбара уверенно проследовала в отделение, мы с Кендэлом рысцой бежали за ней.
Мама лежала на спине, лицом к нам. Ее лицо исказилось.
— Господи, ты-то как здесь оказалась? — спросила она резко.
Тетя Барбара сморгнула, но тут же весело рассмеялась:
— Я тоже так рада тебя видеть, Никки!
Она нагнулась поцеловать маму.
Я была уверена, что мама увернется от поцелуя. Ничего подобного! Здоровой рукой она обвила тетю Барбару за шею и крепко поцеловала.
— Это такое лечение.
— А у мамы тоже будет такая?
— Нет, наверное.
— А где мама?
— Где-то здесь, — сказала я хрипло.
В голове у меня надрывался голос Рока. Я увидела пустую кровать со снятым бельем и застыла, уставившись на нее.
— Ой, не впивайся так ногтями! — вскрикнул Кендэл и вдруг потянул меня за собой.
— Мама! — Он понесся в самый конец отделения.
Я, дико озираясь, бежала за ним. Наконец я тоже ее увидела — белокурые волосы рассыпаны по подушке. Она отвернула голову к стене, так что лица не было видно. Одеяло у нее было натянуто до самого подбородка. Мама лежала очень тихо.
— Мама! — окликнул Кендэл.
— Она спит, — сказала я, положила руку маме на плечо и тихонько потрясла: — Мама…
Она что-то пробормотала и попыталась натянуть одеяло на голову.
— Мама! Это мы, Лола Роза и Кендэл.
Мама открыла глаза и обвела нас невидящим взглядом.
Я подумала, что она, может быть, забыла наши новые имена, и нагнулась к самому ее уху.
— Это мы, Джейни и Кенни, мама, — шепнула я.
— Привет, — откликнулась мама.
Не похоже было, что она так уж рада нас видеть.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила я.
— Отвратительно.
Голос у нее был, как с тяжелейшего похмелья, и все же это был ее голос; ей было явно очень плохо, но все же она не была такой неподвижной, серой и только стонущей, как та женщина на каталке. Хотя она застонала, когда Кендэл прижался к ней и потянулся за поцелуем.
— Тише! Больно же!
Кендэл так и застыл:
— Мама, они тебе совсем отрезали грудь, да?
— Надеюсь, что нет. — Мама стала ощупывать себя под одеялом. — Нет, похоже, у меня все там на месте под повязками. Они мне там все расковыряли, и под мышкой тоже. Этот мистер Кей — настоящий коновал.
— Мама, но это же чтобы тебя вылечить! Тебе ведь теперь лучше, правда? — сказала я.
— Не знаю. Мне все равно. Я хочу только одного — спать. — Она попыталась снова зарыться в подушку.
Я потрогала ее за плечо:
— Мама, а ты завтра вернешься?
— Буду стараться, но сейчас я не могу даже встать в туалет, не то что сама доехать до дому.
— А что же… что же нам делать, мама? У нас нет больше денег. Мы истратили последние, чтобы купить тебе цветы.
Я положила их на матрас рядом с ней. Мама взглянула на букет:
— Это было не очень остроумно. Они уже почти завяли.
Я с трудом сглотнула:
— Прости, мама. Но что нам все-таки теперь делать?
Мама прикрыла глаза.
— Спросите папу, — невнятно сказала она.
— Папу? Мама, проснись! Мы ведь уехали от папы, ты что, забыла?
Мама застонала:
— О господи!
Она заплакала — без звука, без всхлипываний, слезы просто катились сами из-под ее закрытых век. Кендэл тоже заплакал, рот у него сморщился. Я испугалась, что сейчас кто-нибудь позовет медсестру.
— Мама, не плачь. — Горло у меня так сжалось, что было больно говорить. — Все в порядке.
— Ничего не в порядке. Господи, от меня никакого толку. Может быть, в приюте вам будет даже лучше, дети.
— Ничего нам не будет лучше. Ты у нас замечательная мама. Ты же не виновата, что болеешь. Не плачь. Мы разберемся. Я что-нибудь придумаю.
По маминому лицу пробежала судорога.
— Мама, ты что? У тебя боли?
— Ты так храбро держишься — это невыносимо, — всхлипнула мама. — Простите меня, дети. Я вам всю жизнь испортила.
— Ничего ты не испортила. Ты самая лучшая мама на свете, скоро ты поправишься, и мы будем жить очень-очень счастливо.
Я гладила ее по мягким волосам и уговаривала, как ребенка. Она вздохнула, устроилась поудобнее и уснула. Я стояла рядом и чувствовала, как приподнимаются от дыхания ее плечи. Мне на все наплевать, лишь бы она была жива.
Кендэл засопел у меня за спиной. Он держал руку между ног и смотрел отчаянными глазами. Я не сводила его вовремя в туалет.
— У меня брюки все мокрые, — плакал он.
— Подумаешь! На улице уже темно. Никто не заметит.
— Мы сейчас пойдем домой?
— Конечно! — Я широко улыбнулась. Я Лола Роза. Уж я сумею попасть с ним домой, хотя у нас совсем не осталось денег.
Мы сели в первый подошедший автобус. Я открыла кошелек и изобразила удивление, что он пустой. С растерянным видом я сказала водителю, что мама дала мне два фунта на автобус, но они куда-то делись.
— Разошлись на конфеты — угадал? — сказал водитель. Но потом улыбнулся: — Ладно, детишки, проходите.
Водитель второго автобуса оказался не такой добрый. Он сказал, что нам придется заполнить бумагу и указать наши имена и адрес. Я очень испугалась, но женщина с кучей покупок, стоявшая рядом с нами, сказала:
— О господи, да я за них заплачу! — и вправду заплатила.
Мы хором сказали "спасибо большое". Она отругала нас, что мы ходим одни так поздно, и знает ли наша мама?
— Мама в больнице, — сказал Кендэл.
Она взглянула в его залитое слезами лицо.
— Ах ты боже мой! Прости, родной, я не хотела.
Так мы добрались до дому, ничего не заплатив. Было уже очень поздно. Кендэл умирал с голоду. Я тоже. Но последние ломтики хлеба в пакете стали голубого цвета и странно пахли. Кендэл с надеждой разинул ротик, как птенец.
— Нет, хлеб испортился. У тебя заболит живот, если ты его будешь есть.
— А что же мне съесть? — спросил Кендэл.
Я напряженно думала.
— Подожди меня.
Я спустилась вниз и постучалась к мисс Паркер. У нее орал телевизор, но на стук она не отзывалась. Я покричала ей сквозь прорезь для писем.
— Никого нет дома! — крикнула она.
Надо быть ненормальной, чтобы так ответить. Но она и есть ненормальная, так чего я хочу? Она не откроет. Я плюнула на нее и пошла наверх к Стиву и Энди.
Меня мутило от нервного напряжения. Мама обзывала Стива и Энди самыми плохими словами. Наверное, они тоже меня обругают, когда увидят, кто к ним стучится. Я молилась, чтобы открывать вышел Энди — он гораздо симпатичнее Стива.
Открыл Стив. При виде меня он изумленно поднял брови и ничего не сказал, только сложил руки на груди.
— Извините, Стив, что я вас беспокою…
— Вы меня не беспокоите, но я, видимо, беспокою вас, судя по тому, чего я наслушался.
— От меня вы ничего не наслушались, Стив.
— Это правда, но мама ваша постаралась за всех.
— Я знаю. Мне очень жаль. Ей тоже очень жаль. Она просто была очень расстроена из-за Джейка.
— Что-то его давно не видно.
— Он уехал.
— Вот те раз! — В голосе его не было особенного сочувствия. — Представляю, в каком состоянии ваша мама.
— Да. Так и есть. Поэтому она сегодня не ходила в магазин, поэтому… Я понимаю, что это нахальство, но не могли бы вы одолжить нам пакет молока?
Брови у Стива поднялись еще выше.
— Так это она послала тебя попрошайничать?
— Она плохо себя чувствует.
— Гм, — сказал Стив.
— Кто там, Стив? — спросил Энди из глубины квартиры.
— Малышка Лола Лоллипоп с нижнего этажа. Пришла клянчить у нас пакет молока.
— Одолжить пакет молока, — сказала я. — Мы отдадим вам деньги, когда… когда сможем.
— Привет, Лола Роза, — сказал Энди, ласково отпихнув Стива. — У тебя все в порядке, детка?
— Да, спасибо.
Энди поглядел на меня озабоченно.
— Зайди-ка на минутку, — сказал он. — Хочешь чаю? Или колы с хрустящими хлопьями?
У меня потекли слюнки.
— Я не могу оставлять Кендэла надолго одного.
— А что, мамы нет дома? — Стив прищурился.
— Нет, мама дома! Просто она в постели, плохо себя чувствует. Я хочу сделать ей чаю, поэтому можно мне одолжить у вас молока?
— Конечно, — сказал Энди.
Он принес литровый пакет, несколько банок кока-колы и пачку хрустящих хлопьев.
— А это вам с Кендэлом.
— Энди, спасибо вам, спасибо огромное!
— А что будет с завтраком? Мама что-нибудь припасла?
— Вообще-то, хлеб у нас немножко заплесневел…
Он отрезал половину батона и дал мне в придачу большую пачку мюслей.
— Вы так добры…
— Да, он у нас добряк, — протянул Стив, но, похоже, совсем не сердился на это.
Мы с Кендэлом в минуту проглотили колу и хлопья. Я понимала, что надо бы оставить половину пакета на завтра, но мы были до того голодные, что подъели все до крошки и еще облизали пакет. Кендэл слишком жадно пил свою колу, и на него напала икота. Сначала это ему показалось ужасно смешно. Потом он устал и занервничал.
— Останови меня! — попросил он.
Я дала ему воды попить, но он икнул, когда глотал, и подавился. Но даже это не остановило икоты. Говорят, нужно напугать человека, тогда он перестанет икать. Я подкралась к Кендэлу и сказала "у-у!" страшным голосом. Это тоже не подействовало.
Глупо было пытаться его напугать, когда мы и так в страшном положении. Голос Рока надрывал животик от смеха.
Глава восемнадцатая
Тетя Барбара
— Я так делала, когда ты был совсем маленьким. Ты всегда от этого срыгивал.
— Я и чичас совсем маненький, — пролепетал Кендэл, нарочно картавя. — Рыг-рыг. — Он несколько раз подкинул Джорджа. — Бедняжка Джордж, у него тоже рыгучая икота.
— Еще бы он не икал! Скажи ему, чтобы перестал обгрызать бедного медведя Бобку.
— Он же голодный, — сказал Кендэл. — А Бобби нравится, когда его едят.
— Ну ладно, только скажи ему, чтоб не думал приставать к Розочке. Моего мишку я не дам обгладывать какой-то акуле.
Кендэл засмеялся, икнул в последний раз и мгновенно уснул. Я разделась и легла рядом с ним. Кендэла я убаюкала. Маму тоже. Хорошо бы теперь нашелся кто-нибудь, кто бы убаюкал меня.
В голове у меня проносилось слишком много тревожных мыслей. Я понимала, что завтра мама домой не вернется. И послезавтра, скорее всего, тоже. А когда вернется, то, скорее всего, будет плохо себя чувствовать. Какое-то время она не сможет работать. А откуда же возьмутся деньги?
Я не могу все время клянчить еду у Стива и Энди. И не могу придумать, как я могла бы сама заработать деньги. Даже разносить газеты разрешается только с тринадцати лет. Я несколько раз видела, как дети помогают на рынке, но это все были мальчики. Вечером, перед закрытием рынка, там всегда можно стащить несколько лопнувших бананов и подгнивших яблок, но этим не прокормишь трех человек. Еще я могу ошиваться вокруг «Макдоналдса» и подбирать недоеденную картошку и гамбургеры. Или заходить в супермаркеты, тут стащить пакет, там банку…
Нет, не могу. У меня не получится. А если меня поймают? Воровать нехорошо. Но маме нужно хорошо питаться, чтобы восстановить силы. На этой больничной койке она выглядела такой маленькой. А вдруг она начнет с каждым днем худеть? А вдруг умрет?
Что тогда будет со мной и с Кендэлом? Нас отправят обратно к отцу? С Кендэлом он, наверное, будет добреньким, но я ему уже не малышка Джейни. Я уже достаточно большая, чтобы меня колотить.
Я осторожно подвигала челюстью. Она до сих пор побаливала иногда от этого единственного удара. Я не смогу терпеть так, как мама. Я буду плакать, а папа от этого всегда бесится еще больше.
Я свернулась клубочком и крепко прижала к себе медведицу Розочку. Мне представились отцовские кулаки. Слезы текли на Розочкин мех. Вот бы она начала расти, стала большая, как подушка, большая, как кровать. Она бы взяла меня на руки и спрятала в свой розовый мех.
Мне ее подарила тетя Барбара, когда я родилась. Наверное, без одежды тетя Барбара выглядит как огромная Розочка.
Я сжала Розочку еще крепче.
Тетя Барбара!
Я не очень хорошо ее помнила. Последний раз я видела ее на похоронах бабушки, но я была тогда младше, чем сейчас Кендэл. Мама так часто рассказывала, какая она толстая, что тетя Барбара превратилась во что-то вроде персонажа из мультика. Странно было вспоминать, что она настоящая.
Захочет ли она нам помочь? Я знала, что дедушка слышать о нас не хотел. Но может быть, тетя Барбара добрее? Наверное, она не очень плохо к нам относится, раз посылала нам плюшевых мишек. Она еще посылала книжки, пока мы не переехали на новую квартиру. Я помнила большую книжку про слона, еще одну про медвежонка и смешную книжку про медузу, у которой сквозь страницы шла круглая дырка. Мне очень нравились эти книжки, но Кендэл все их изодрал, когда начал ходить. Тетя Барбара уже много лет не присылала нам подарков. Но она, может быть, просто не знала нашего адреса.
Я тоже не знаю ее адреса. Спросить у мамы я не могу. Она просто взбесится, если узнает, что я попросила о помощи сестру, которую она не выносит. Интересно, почему мама ее не любит? Может быть, тетя Барбара сделала ей что-нибудь действительно плохое? Но она не только мамина сестра, она еще моя тетя. Вообще-то, считается, что к тетям можно обращаться за помощью…
У Харприт была целая куча тетей. Они все очень ее любили, приглашали в гости, покупали разные сладости, резинки для волос и браслеты. Может быть, тетя Барбара не рассердится, если я попрошу прислать нам несколько пятифунтовых бумажек, чтобы продержаться, пока мама не выйдет на работу? У нее, наверное, полно денег, раз они с дедушкой держат при доме пивную.
Я не могла вспомнить, как эта пивная называется. Какая-то рыба. Треска? Нет, глупости. Лосось? Опять не то. Форель! Точно. И название городка я тоже помнила, только забыла улицу.
Я села в кровати и нашла в мамином мобильном телефонную справочную. Записав номер, я быстренько набрала его, чтобы не передумать. Очень долго никто не брал трубку. Я надеялась, что к телефону подойдет не дедушка. Похоже, никого нет, но тут в трубке раздался голос — женский.
— "Форель" к вашим услугам. Правда, мы уже закрыты…
— Извините, я забыла, что уже поздно. Позовите, пожалуйста… Барбару.
— Я слушаю.
— Это вы! Вы меня, вообще-то, не знаете… но… вы, наверное, моя тетя.
— Боже милостивый! Джейни, ты?
— Да.
— Джейни, голубушка, как здорово, что ты позвонила!
— Вы не сердитесь?
— Да ты что! Я все время надеялась, что вы объявитесь… Что случилось, Джейни? У вас там все в порядке?
— Да как сказать… Почти. Просто… — Я не знала, с чего начать.
— Дай-ка мне маму на минутку, — сказала тетя Барбара.
— Да в том-то и дело. Ее сейчас нет.
— А где она?
— В больнице.
— О господи! Что, ваш отец до нее добрался?
Я подскочила от удивления. Откуда тетя Барбара знает, что мы убежали от отца?
— Нет, ей пришлось лечь в больницу, чтобы вырезать опухоль. Она сказала, что сразу вернется, но у нее не получилось. Тогда мы поехали к ней, она была сонная, но, по-моему, ей лучше. А теперь мы с Кенни вернулись домой, но у нас совсем не осталось денег. Я не знаю, как быть с едой. У нас есть мюсли, только я боюсь, что Кендэл их не будет есть. А хлеб заплесневел. И я подумала, может быть, вы бы нам могли послать немного денег, тетя Барбара… только на несколько дней. Мы вам сразу вернем, как только мама выйдет на работу. Она не знает, что я вам звоню, и вы, пожалуйста, не говорите дедушке, я вас очень прошу, он же нас не любит, но я подумала, может быть, вы будете так добры…
— Джейни, милая, дай мне вставить словечко! Не волнуйся так. Конечно, я вам помогу, не сомневайся. Не вешай трубку, я отойду на минутку за бумагой и ручкой — мне надо записать ваш адрес.
— Тетя Барбара!
Я разрыдалась. У нее был такой добрый голос…
Я так плакала, что насилу могла выговорить адрес. Тетя Барбара повторила его мне, чтобы убедиться, что все записано правильно.
— Ну вот, Джейни, детка, не плачь больше. Все будет хорошо. Можешь на меня положиться. Дверь вы с Кенни не забыли запереть? Тогда бы я на твоем месте ложилась спать. Не волнуйся. Я все устрою, вот увидишь.
И я уснула, прижимая к груди Розочку, под тихое посапывание Кендэла.
Меня разбудил Кендэл, тряся за плечо и дергая за волосы.
— Отвяжись, Кендэл.
— Лола Роза, там кто-то стучится в дом! А сейчас ночь!
— Что? Это, наверное, к Стиву и Энди. Какой-нибудь их приятель зашел с гулянки.
— Нет, кричат Джейни и Кенни! — Кендэл на секунду смолк. — Это еще мы или уже нет?
— Господи!
Я бросилась к окну, думая, что это отец. Перед входной дверью стояла очень толстая женщина с большими продуктовыми сумками.
— Тетя Барбара!
Я бросилась вниз по лестнице, спотыкаясь и чуть не падая от нетерпения. Мисс Паркер высунула голову из-за двери. Сетка для волос сползла ей на самые брови.
— Я пожалуюсь домовладельцам, — сказала она. — Будить весь дом по ночам! Это безобразие.
— Пожалуйста, извините. Это наша тетя!
— По мне, хоть зеленые человечки с Марса, лишь бы они не колотили в дверь среди ночи!
Я промолчала, возясь с задвижкой.
— Не уходите, тетя Барбара, я сейчас открою!
Мне наконец удалось открыть дверь. Тетя Барбара поставила сумки на землю и раскрыла мне объятия. Я припала к ней.
Если слишком сильно обнять маму, она всегда качнется на каблуках и скажет: "Осторожнее, ты меня уронишь".
Уронить тетю Барбару не смог бы никто. Она не сдвинулась ни на сантиметр и стояла неподвижно, как мягкий диван, пока я прижималась к ней и плакала на большой, мягкой подушке ее груди.
Маленький кулачок ударил меня по попе.
— Мы ее знаем? — спросил Кендэл.
Я перестала всхлипывать и отступила на шаг, подхватив Кендэла.
— Конечно, знаем! Это наша тетя, тетя Барбара… Тетя Барбара, познакомьтесь, это Кенни.
— Меня зовут Кендэл, — сказал он.
Тетя Барбара нагнулась и раскинула руки. Кендэл поспешно отступил.
— Я не обнимаюсь со странными чужими тетями!
— Кендэл! — зашипела я.
Тетя Барбара рассмеялась:
— Правильно делаешь, Кендэл! Уж страннее, чем я, тебе вряд ли кто-нибудь попадется.
Она выглядела действительно странно. У нее были такие же густые и мягкие, светлые волосы, как у мамы, только у тети Барбары они были по-настоящему длинными. Она собирала их наверх и закладывала в пучок; выбившиеся завитки свисали вокруг ушей, как серьги. Лицо у нее было очень красивое, с большими голубыми глазами, как у мамы, гладкой розовой кожей и без всякой косметики. Если бы можно было отделить голову тети Барбары по линии шеи, как у манекенов, которых раньше ставили в витринах парикмахерских, она бы вышла победительницей на любом конкурсе красоты. Но ниже плеч начиналось что-то странное. Я никогда не видела такой БОЛЬШОЙ ЖЕНЩИНЫ. Ее даже нельзя было назвать толстой — она была до того крупная и массивная, что казалась просто существом другой породы.
Тело у нее не колыхалось, как у той славной горничной в гостинице. Тетя Барбара была похожа на стелу из розового мрамора. На ней была просторная блузка чудесного темно-лилового цвета и такая же юбка с запахом. Юбку можно было бы обернуть вокруг нас с Кендэлом добрый десяток раз. Ногти на ногах были покрыты лиловым лаком и поблескивали в серебряных босоножках. Я сперва задумалась над тем, как она достает до пальцев ног через такой огромный живот, но толщина явно не мешала ей быть очень подвижной. Она взлетела по лестнице к нашей квартире, помахивая туго набитыми сумками.
Мисс Паркер смотрела на нее, разинув рот.
— Кто это такая? Царица Савская?
Тетя Барбара рассмеялась и подняла руку в царственном приветствии. На обеих руках у нее было по серебряному кольцу, а с шеи свисал на толстой серебряной цепочке большой янтарный кулон. Нетрудно было вообразить себе янтарную корону на ее красиво уложенных волосах.
Мы с Кендэлом шли в кильватере. Ее огромный зад колыхался над нами. Кендэл взглянул на меня, наши глаза встретились, и нам пришлось зажать себе рты руками, чтобы не расхохотаться.
Стив и Энди в коротеньких кимоно таращились вниз со своей лестничной площадки. Тетя Барбара помахала и им, прежде чем мы вошли в квартиру. Когда дверь за нами закрылась, она сказала:
— Интересно, они подумали о том, что снизу под их халатиками все видно?
Мы все засмеялись.
— Джейни, где у вас чайник. Умираю, хочу чаю с печеньем.
— Боюсь, что печенья у нас нет…
— У меня есть, — сказала тетя Барбара. Она извлекла из пакета чай в пакетиках, ореховый торт, пирожные, пончики, большую упаковку сэндвичей, бананы, яблоки и гигантскую плитку «Кэдбери». — По-моему, нам всем пора подкрепиться. — Она улыбнулась. — Я зашла по дороге в круглосуточный супермаркет.
— Тетя Барбара, а откуда вы знаете, что я люблю такой шоколад? — спросила я с изумлением.
— Потому что я его люблю, — ответила она. — Я славилась тем, что могла съесть одна целую плитку.
— Но не гигантскую?
— Конечно, гигантскую! — Тетя Барбара быстренько накрывала стол к чаю, как будто всю жизнь прожила в нашей квартире.
— А вы не боитесь, что…
— Что я от этого растолстею? — Тетя Барбара громко расхохоталась. — Боюсь, мне уже поздновато бояться!
Она уселась на мамин диван, заполнив его целиком, как кресло. Мы с Кендэлом устроились напротив, каждый со своей чашкой чая, и принялись за принесенное угощение. Все было ужасно вкусно. Даже Кендэл уплетал за обе щеки и, как полагается, съедал хлеб в бутербродах, а в пирожных — бисквит, а не один только крем.
И все же больше всех ела тетя Барбара. Ясно было, что она может переесть кого угодно. Она заметила, как я провожаю глазами каждый кусок, исчезающий у нее во рту.
— Не бери с меня пример, Джейни, — сказала она. — Очень вредно так много есть и растолстеть до такого безобразия.
— Тогда зачем вы это делаете? — спросил Кендэл.
— Кендэл, не груби! — Я пихнула его в бок.
— Да нет, он задал очень разумный вопрос. Мне очень стыдно, но я не знаю, что ответить. Я ем, потому что я обжора. Я люблю есть.
— Я тоже люблю есть. — Я прикусила губу.
— Не волнуйся так. Не думаю, что ты пойдешь в меня. — Тетя Барбара с удовольствием надкусила большой эклер, из которого брызнул крем.
— Я пошла не в маму. — Я тоже потянулась за эклером.
— Я думаю, ты вообще не обязательно должна быть в кого-то. Ты сама по себе. Другой такой нет. Единственная и неповторимая Джейни.
— Она не Джейни, — сказал Кендэл.
Тетя Барбара вытерла крем с губ:
— А кто же она, Кенни? То есть Кендэл, извини.
— Я теперь Лола Роза, — сказала я смущенно. — А Кенни теперь Кендэл, а мама — Виктория Удача.
Тетя Барбара кивнула:
— Вы взяли новые имена, чтобы сбить со следа вашего отца?
— Откуда вы знаете?
— Он приперся пару месяцев назад ко мне в пивную, ругался, грозил и вообще бесновался. Он сказал, что ваша мама сбежала от него с футболистом. Это правда?
— Нет! Она с этим футболистом рассталась сто лет назад. Мы сбежали потому, что отец бил маму и взялся уже и за меня.
— Меня папа не бил. Папа говорил, что я его маленький чемпион. — Кендэл выпятил подбородок. — Он большой чемпион, а я маленький чемпион.
— Ты маленький шампиньон! — сказала я.
— Заткнись, Лола Роза, — сказал Кендэл, сжимая кулаки.
— Мне очень нравится имя Лола Роза, — сказала тетя Барбара. — Это мама придумала?
— Нет, я сама, — сказала я гордо. — Вы не расскажете про нас папе, тетя Барбара?
— Я что, похожа на ненормальную? Мы с ним тогда хорошо поругались.
— Он вас не побил?
— Пусть бы только попробовал! — Тетя Барбара согнула в локтях свои мощные руки. — Не думаю, что найдется мужчина, который полезет со мной драться. Даже ваш дед бросил эту затею, когда я стала достаточно взрослой. У него был ужасный характер, в точности как у вашего отца. В старости он тоже не помягчел, так и остался вредным старым брюзгой до смертного часа. Он ведь и умер на полуслове, понося меня последними словами за то, что я разливала пиво в другие бочки…
— Так, значит, дедушка умер?
— Пару лет назад. Я хотела известить вашу маму, но она переехала. Она не из тех, кто держит связь. Мы не очень с ней ладили, когда были детьми. Уж очень мы разные, вода и камень. А потом у нас еще вышла та ссора, и я здорово разозлилась на вашу маму. Но это все было давно. Сейчас я совсем на нее не злюсь, а уж на вас, дети, мне никогда и в голову не приходило злиться. Я так рада, что ты позвонила, Джейни. Извини, Лола Роза.
— А как вы добрались до нас так быстро? Автобусы ведь еще не ходят.
— Я на машине, детка. Мне, кстати, надо к ней спуститься и забрать чемодан.
— Чемодан?
— Я остаюсь с вами, дорогая. Пока мама не поправится. В пивной я уже договорилась. У меня работает очень милая пара из Австралии, они там пока за всем присмотрят. Неужели ты думала, что я завезу вам пару фунтов и пачку печенья и смоюсь? Я ваша тетя. Вы мне родные.
Глава девятнадцатая
Развлечения
— Я тоже поеду, — сказала я.
— И я, — сказал Кендэл.
— Он расстроится, если его не возьмут? — тихонько спросила меня тетя Барбара.
— Наверное.
Я боялась, что расстроится мама — из-за того, что я позвонила тете Барбаре.
Мы поехали в больницу все вместе. Тетя Барбара уверенно проследовала в отделение, мы с Кендэлом рысцой бежали за ней.
Мама лежала на спине, лицом к нам. Ее лицо исказилось.
— Господи, ты-то как здесь оказалась? — спросила она резко.
Тетя Барбара сморгнула, но тут же весело рассмеялась:
— Я тоже так рада тебя видеть, Никки!
Она нагнулась поцеловать маму.
Я была уверена, что мама увернется от поцелуя. Ничего подобного! Здоровой рукой она обвила тетю Барбару за шею и крепко поцеловала.