Я несколько раз подходила к двери, чтобы убедиться, что она заперта. Мне казалось, что снаружи кто-то стоит и прислушивается, выжидая момента, чтобы толкнуть дверь плечом и ворваться к нам. Я посмотрела через окно в сад, пытаясь разглядеть, не подбирается ли кто-нибудь к дому. Но в стекле было видно только мое собственное отражение. Это напомнило мне аквариум. Я поскорее задернула занавески.
Может быть, свернуться клубочком на черном кожаном диване? Нет, лучшее спрятаться за ним, как делают маленькие дети. Но в другой комнате спал Кендэл, и мне нужно было за ним приглядывать. Я подумала, не пристроиться ли рядом с ним, но мне не хотелось раздеваться и лежать в темноте. Я чувствовала, что должна быть полностью одета и на страже.
Я ходила дозором по квартире. Даже с мебелью, которую мы натащили, она была до ужаса пустая. На осмотр каждой комнаты уходило несколько секунд. Это не помогало.
Когда я заходила в ванную, мне чудилось, что кто-то прокрался в гостиную: вот он щелкнул банкой пива, сел на диван, ждет; когда я была в гостиной, мне казалось, что кто-то стоит за дверью ванной и готовится к нападению. А когда я набиралась смелости и потихоньку приоткрывала дверь в ванную, мне мерещилось, что кто-то влез в окно спальни и вытащил Кендэла из кровати, зажав ему рот, чтобы не слышно было крика.
Я понимала, что отец не знает, где мы. Откуда ему знать? И все же мне было так страшно, что пришлось надеть новую курточку на меху, чтобы унять озноб.
— Мама, вернись, — шептала я.
В половине одиннадцатого ее все еще не было. Наверное, ей пришлось далеко идти, пока нашлась пивная с табачным автоматом. Хотя на ней были босоножки на высоченной шпильке, так что очень далеко она уйти не могла.
Я ждала, не сводя глаз с часов, кивая в такт их тиканью, пока не закружилась голова. Тогда я попыталась уткнуться в какой-то из маминых журналов, но слова плясали передо мной на странице и ни во что не складывались.
Я вытащила книгу с наклейками и стала вырезать красивую девушку — рок-звезду с длинными белыми волосами, блестящим украшением на пупке и загорелыми глянцевыми ногами в белых кожаных сапогах. Вдруг половицы скрипнули, ножницы дернулись у меня в руке и отхватили один сапог. Я попыталась подклеить его скотчем, но нога все равно подкашивалась.
У меня у самой подкашивались ноги, когда я в сотый раз мерила шагами квартиру. Пошел двенадцатый час — пивные закрываются в одиннадцать. Где же мама?
"С ней что-то случилось", — сказал голос Рока.
Четверть двенадцатого. Половина двенадцатого. Я не знала, что делать. Может быть, отец ее выследил. Я представила, как он набрасывается на нее и она повисает безжизненно, как моя бумажная картинка. Мне хотелось броситься на поиски, но я не могла оставить Кендэла.
Я разревелась, уткнувшись лицом в ладони. Потом надавила пальцами на глаза — сильнее, до боли. Надо кончать глупое нытье. Я же не маленькая. Нечего паниковать. Конечно, отец тут ни при чем. Может быть, она просто заблудилась по дороге из пивной? Мама и в обычное-то время совершенно не ориентируется на улице, а тут еще в темноте и в незнакомом районе. С нее вполне станет даже и адрес забыть. Она, наверное, ковыляет сейчас где-то на своих шпильках, проклиная себя за глупость. Но теперь уже скоро, она найдется, сейчас она постучит в дверь, войдет со смехом…
Она не входила.
Я вслушивалась, не раздадутся ли шаги. Потом отодвинула занавеску и выглянула на улицу. Я даже оставила дверь на предохранителе, спустилась вниз и добежала до угла, чтобы посмотреть, не идет ли мама.
Тут мне стало страшно, что кто-то мог пробраться в квартиру и напасть на Кендэла. Я помчалась обратно, захлопнула дверь и бросилась в спальню. Кендэл мирно спал на самой середине кровати, раскинув руки и ноги так, что больше места уже не оставалось. На него явно никто не нападал. Я посмотрела за дверью, за шкафом, под кроватью. Я понимала, что это сумасшествие, но ничего не могла с собой поделать.
Я вернулась в кухню и попыталась сделать себе чаю, чтобы успокоиться. Меня так трясло, что я вся облилась холодной водой, наполняя чайник.
Полночь.
С мамой точно что-то случилось.
Что же теперь будет со мной и с Кендэлом?
Когда чайник вскипел, я снова разревелась. Я рыдала так громко, что не слышала, как открылась дверь. Шагов я тоже не слышала. И вдруг мама выросла на кухне прямо передо мной.
— Мама! — выдохнула я, разливая кипяток.
— Осторожно, ошпаришься, дурочка, — сказала мама. — Пусти-ка меня. Я тоже хочу чаю.
— Где ты была? Полночь уже прошла!
— Да? Я, стало быть, Золушка? — Мама уставилась на свои босоножки. — А это у меня хрустальные туфельки?
Не то чтобы у нее заплетался язык, но все же она была не в себе.
— Ты сидела и пила, пока я тут с ума сходила, куда ты делась!
Мама расхохоталась:
— Джейни, можно подумать, что ты моя мама!
— Ничего смешного! Я уж думала, папа тебя выследил! — крикнула я и замахнулась кулаком, как Кендэл в припадке ярости.
— Ну-ну, успокойся. — Мама взяла меня за запястья, притянула к себе и обняла: — Прости, малышка. Мне в голову не пришло. Ты всегда такая взрослая. Папу-то теперь нечего бояться, мы его больше никогда не увидим. Мы же совсем новые люди, Лола Роза, не забывай. Я — госпожа Удача, и нам опять повезло — угадай как? Я нашла работу, так-то, дорогая!
— Работу?
Какую еще работу мама могла найти в полночь, господи помилуй!
— Поэтому так долго получилось, детка. Я-то думала, ты давно спишь себе с Кендэлом в обнимку. Мне совсем не хотелось волновать мою девочку, мою Лолу Розочку!
Мама погладила меня по голове и поцеловала. Она была немножко выпивши, но это ничего. Это папа бывает страшным, когда напьется, а мама никогда.
— Что это за работа, мама?
— Стоять за барной стойкой плюс помощь на кухне в обеденное время.
Я успокоенно прижалась к ней:
— Так ты нашла работу в пивной?
— Да, всего в пяти минутах отсюда. Представляешь, как здорово! Я зашла купить сигарет и разговорилась с парнем за стойкой. Он сказал, что заведующий хочет нанять еще кого-нибудь, и я подумала: "Ага, это как раз для меня". И пошла к заведующему. Его зовут Бэрри, он очень милый. Когда они закрылись, он мне показал, что нужно делать. Он говорит, что у меня талант отмеривать пинту, а еще я легко запоминаю сколько угодно заказов и разбираюсь во всех этих напитках. Вообще-то, не удивительно, учитывая, что мои родители держали пивную и я, можно сказать, там и выросла. Я сказала Бэрри, что не умею обращаться с кассой; он показал, как это делается, но я, конечно, сперва запаниковала и ничего не могла понять. Он не стал на меня кричать, просто показывал до тех пор, пока я не поняла. Бэрри очень славный парень, такой мягкий и в то же время настоящий мужчина.
Я снова напряглась:
— Ты что, собираешься закрутить с этим Бэрри?
— Не будь дурочкой, милая моя. У него есть жена, ее зовут Линн, она тоже очень милая. — Энтузиазма в мамином голосе было значительно меньше. — Но правда ведь здорово — так вот прямо получить работу, зайдя за пачкой сигарет!
Мама торжествующе закурила.
— Значит, по вечерам тебя не будет?
— Ты ведь не против, правда? Ты же много раз оставалась с Кендэлом, и все было в порядке. И потом, это не всегда вечером. Там скользящий график. Но раньше полудня начинать не придется — представляешь, как здорово! Я смогу готовить вам завтрак и отправлять в школу. Так что теперь дело за школой. Этим завтра и займемся.
Глава восьмая Школа
Я бы предпочла обойтись без всякой школы. В старой школе мне порой приходилось несладко. Дело не в уроках. Просто я очень долго не могла ни с кем подружиться. Когда отец был в тюрьме, многие ребята меня все время дразнили. Выйдя, он стал колотить их отцов, а ребята — меня.
Мне было нелегко, но Кендэлу намного хуже. Над ним в подготовительном классе просто издевались.
— Мама, я уже был в школе, — заявил он. — Зачем мне опять туда идти?
— Да, мама, я, вообще-то, тоже уже была в школе, — заметила я. — Ты думаешь, без этого действительно не обойтись?
— Лола Роза, не строй из себя дурочку. Конечно, без этого не обойтись, у нас по закону обязательное образование. Я тут видела симпатичную школу возле церкви. У них очень красивая форма. Мы туда завтра зайдем и вас запишем.
Все оказалось не так-то просто. Мы даже не смогли поговорить с директором, потому что не записались заранее на прием. Нам сказали, что в эту школу нам все равно не попасть, потому что классы переполнены. У них длинные списки ожидающих места, и туда записывают только тех, у кого в этой школе уже учится брат или сестра, кто живет непосредственно в микрорайоне и является постоянным прихожанином этой церкви.
— Ну что ж, значит, не судьба, — сказала мама, когда мы оттуда вышли.
— Ура! — Кендэл запрыгал от радости. — Школы не будет!
— Этой школы не будет, радость моя. Я бы вас и не хотела сюда отдавать. Ну их к черту с их пижонскими правилами и условиями! Мы найдем вам школу получше, без проблем.
Проблем оказалось много. Мама получила в районной библиотеке список всех школ нашего района и принялась их обзванивать. Почти все были переполнены. В одной сказали, что для Кендэла место найдется, а для меня нет. В другой сказали, что в подготовительном классе мест уже нет, зато меня принять могут. Школы были очень далеко друг от друга, поэтому нам это не подходило — ведь забирать Кендэла придется мне, пока мама на работе в пивной.
Школа «Жаворонки» была одной из последних в списке. Маму сразу соединили с директором, миссис Бэлсэм.
— Да, места у нас есть, миссис Удача. Приводите Кендэла и Лолу Розу в любое время, — сказала она.
— Ну, вот, — с торжеством сказала мама. — Я знала, что удача нас не покинет. «Жаворонки»! Очень приятно звучит. Представляешь себе такую уютную сельскую школу…
Она повела нас в «Жаворонки» и по дороге пела, держа нас за руки:
— Пойдем, пойдем, пойдем по дороге в "Жаворонки".
Она даже начала танцевать танец из "Волшебника Изумрудного города", вытягивая носок и делая шаг налево, шаг направо. Нас она тоже попыталась вовлечь в это дело, но я чувствовала себя идиоткой и танцевать не хотела, а Кендэл старался, но у него не получалось.
Когда мы свернули на улицу Жаворонки, даже маме расхотелось танцевать. Жаворонков видно не было. Только грязные одноногие голуби клевали в канаве остатки пиццы. Перед нами, куда хватал глаз, громоздились грязно-серые многоквартирные муниципальные дома с мокрыми разводами по стенам, так что каждое окно казалось заплаканным глазом.
Раньше мы не замечали ветра, а тут он задул нам в лицо холодными порывами и закрутил у щиколоток водоворот мусора. Мы осторожно пробирались сквозь пакеты от картошки, смятые банки и собачий помет. Мама крепко держала Кендэла за руку, направляя его то в одну, то в другую сторону. У меня пересохло в горле. Я съежилась в своей джинсовой курточке на меху. Похоже, мне придется ходить в ней здесь, не снимая, если я не хочу, чтобы ее сперли.
Школа больше всего напоминала тюрьму — уродливое приземистое здание из желтого кирпича с колючей проволокой поверх ограды. На решетке ворот висели два замка.
— Это чтобы посетители не вошли или чтобы дети не сбежали? — Мама явно колебалась. Она слегка тряхнула ворота.
— Как же нам попасть внутрь, хотела бы я знать. А может, нам и не надо туда попадать?
Кендэл подпрыгнул и нажал кнопку на ограде. Затрещал домофон. Мы все отпрянули от неожиданности.
— Пошли отсюда быстрее, — сказала я.
Мама вздрогнула.
Невидимый голос произнес:
— Чем могу служить?
Мама откашлялась и сказала кирпичной ограде:
— Это Виктория Удача. Я привела своих детей, Лолу Розу и Кендэла.
Наши новые имена звучали для меня каждый раз как музыка. Всем нам стало легче. Мама отбросила назад волосы и поправила воротник белого кожаного пиджака. Я согнула руки и спрятала кисти в рукава, трогая изнутри меховую подкладку. Кендэл распрямил худенькие плечи в своей шикарной куртке.
— Кендэл-мятное-печенье! — сказал он и выжидательно посмотрел на нас. Мы слышали это в тысячу первый раз, но все равно улыбнулись.
— Заходите, пожалуйста, — сказал голос. Створка ворот сама собой отодвинулась с легким жужжанием.
— Как в той сказке, помнишь — "Аленький цветочек", — сказала я.
— Ты будешь купцова младшая дочь, а я — заколдованное чудовище. — Кендэл состроил рожу, которая ему представлялась страшной, и поскакал через двор, сгорбившись и припадая на одну ногу.
— Кендэл, прекрати немедленно! Они подумают, что ты больной, — сказала мама. — Господи, как хочется курить! Как ты думаешь, они рассердятся?
— Не надо, мама.
Но когда мы вошли в кабинет миссис Бэлсэм, нас встретил знакомый табачный дух. На ее столе я увидела переполненную пепельницу. Она поймала мой взгляд и быстренько вытряхнула ее в мусорную корзину.
— Извините, мне очень неловко! Ужасная привычка, — сказала она. — Ни в коем случае не начинай курить, Лола Роза, а то станешь похожа на копченую треску. Вот посмотри на меня.
В ней и правда было что-то рыбье: толстые стекла очков неестественно увеличивали блестящие глаза, а лицо было длинное, изжелта-бледное. Она была нисколечко не красивая, но, похоже, это ее совершенно не беспокоило. У нее был выговор шикарной леди, но держалась она запросто, а уж одета была точно не шикарно. На ней были удобные старые брюки и помятый пиджак с оттопыренными карманами.
Она заметила, что мама с тоской смотрит на пепельницу, и хлопнула себя по карману:
— Может, выкурим по сигарете, миссис Удача, окажем на детей разлагающее влияние? — Она достала пачку сигарет и необычную зажигалку в виде рыбы. Нажимаешь рыбе на голову, и из пасти у нее вырывается пламя.
— Это акула? — спросил Кендэл.
— Для акулы она недостаточно злая, — ответила миссис Бэлсэм.
— Я обожаю акул. Мне все равно, что они злые. Я ни капельки не боюсь акул — скажи, мама…
— Ш-ш-ш, Кендэл, помолчи, — сказала мама.
— Нет-нет, путь говорит, я хочу побеседовать с ними обоими.
— Я видел много акул. Я с ними дружу! А эта дурочка Джейни их боится!
Мы с мамой похолодели. Но миссис Бэлсэм будто и не заметила, что он назвал меня по-другому.
— Уж не акула ли выглядывает из твоей шикарной куртки, Кендэл? — спросила она.
— Да, это Джордж Второй. У меня был другой Джордж, но он от нас убежал.
— Уплыл? — переспросила миссис Бэлсэм и взглянула на меня. — А ты, Лола Роза, как я поняла, не так уж любишь акул?
— Терпеть не могу, — ответила я.
— А чем ты интересуешься?
Я заерзала на стуле.
— Что ты больше всего любишь делать?
— Наклеивать вырезки в альбом.
Мама тяжело вздохнула:
— Нет, Лола Роза, она спрашивает, какие у тебя хобби. Ты же, например, любишь рисовать, а еще я вас немного учила танцам, правда?
— И что же ты наклеиваешь в альбом? — заинтересованно спросила миссис Бэлсэм. — Фотографии своего любимого ансамбля и футбольной команды?
— Я люблю вырезать отовсюду разные картинки и приклеивать их на странице так, чтобы получалось красиво.
— Иногда она немного съезжает с катушек и приклеивает к женскому туловищу голову животного или ставит на крышу дома девочку ростом с этот дом. — Мама покачала головой.
— Коллаж! — сказала миссис Бэлсэм. — Это так называется. Замечательно, мы на рисовании будем заниматься коллажами. Рисование у тебя буду вести я, Лола Роза. Мне приходится вести уроки, потому что у нас не хватает учителей. Ну что ж, мне надо только записать некоторые сведения. Из какой школы вы пришли?
Я сглотнула и попыталась придумать название. Хоть какое-нибудь название.
— М-м… Лондонская начальная школа.
— Лондонская Парковая начальная школа, — поспешно сказала мама.
Миссис Бэлсэм слегка нахмурилась, но записала. Наверное, поняла, что мы говорим неправду. Я могла бы с таким же успехом сказать: "Сказочная школа Микки-Мауса".
— А Кендэл? Он был в подготовительном классе Лондонской Парковой начальной школы? — спросила она.
— Да, — сказала мама.
— Нет! — сказал Кендэл с недоумением. — Я ходил в детский сад «Мышеполье», у нас на куртках была вышита мышка на поле.
— Замолчи, Кендэл, — сказала я, глядя на миссис Бэлсэм. — Он просто придумывает. Он у нас вечно придумывает. Правда, мама?
— Ага, — беспомощно сказала мама, глубоко затягиваясь сигаретой.
Миссис Бэлсэм положила ручку и поглядела мне прямо в лицо:
— Мы все придумываем, когда нет другого выхода, Лола Роза. Или просто чего-то недоговариваем. Я тоже кое-чего недоговариваю. Например, того, что мою чудесную школу могут в конце учебного года закрыть, потому что эти идиоты инспекторы недовольны тем, как мы работаем. У нас сейчас критическое положение.
— Ах вот почему у вас нашлись места, — сказала мама. — Но если школа закроется, моим детям, наверное, не стоит и начинать?
— Я твердо решила, что школа не закроется, — сказала миссис Бэлсэм. — Я горжусь своей школой. И учителями, которые у меня работают, и учениками. Здесь есть дети из самых разных семей, и все же, мне кажется, нам удалось превратить школу в одну большую семью. Мы привыкли к беженцам и другим проблемным семьям, миссис Удача. Поэтому мы не расставляем всех точек над i и не заполняем подробно каждую строчку в формулярах. У нас хватает дел и без того, чтобы совать свой нос в чужую частную жизнь.
Она взяла листок с нашими данными и отправила его в мусорную корзину вместе с окурками.
Мама улыбнулась и посмотрела на меня.
— Ну разве это не удача? — сказала она. — Спасибо вам огромное за понимание, миссис Бэлсэм. Так я могу оставить вам детей прямо сегодня?
— Конечно. Я отведу их по классам. Или вы хотите пойти с Кендэлом, помочь ему освоиться?
— Нет, пусть лучше Лола Роза его отведет. Мне Кенни — Кендэл — всегда норовит устроить специальное представление.
Мама быстренько чмокнула нас обоих и стремительно убежала, грациозно помахав рукой на прощание; мы даже не успели осознать, что она нас бросила. Рот у Кендэла сморщился, уголки поехали вниз. Мне самой стоило большого труда не расплакаться. Маме-то хорошо. Не ей оставаться в этой страшной новой школе со злыми детьми, которые будут нас ненавидеть за то, что мы новенькие и не такие, как они.
Но все оказалось не страшно! Когда мы входили в подготовительный класс, миссис Бэлсэм разрешила мне держать Кендэла за руку. Там была куча малышей, они рисовали пальцами, строили из кубиков, лепили из пластилина и толпами залезали в игрушечный домик и вылезали из него. Большая девочка с хвостиком, в парусиновых брюках понарошку дралась на кисточках с маленьким лохматым грязнулей.
Я подумала, что это тоже чья-то старшая сестра, но оказалось, что это мисс Денби, учительница. Она улыбнулась Кендэлу приветливой улыбкой, как старая знакомая:
— Здравствуй, милый. Тебя как зовут?
Кендэл сглотнул и посмотрел на меня, опасаясь опять сказать что-нибудь не то.
— Его зовут Кендэл, — объявила я.
Обтрепанный мальчишка захихикал. Толстая девочка с заколотыми наверх волосами подняла голову:
— Кендэл — это я.
— Кендэл — девчоночье имя, — сказал Грязнуля и засмеялся.
Другие мальчишки тоже стали смеяться.
— Это имя и для девочек, и для мальчиков. Вы что, не знали? — сказала мисс Денби. — Мы очень рады видеть тебя в нашем классе, Кендэл. Чем бы ты хотел заняться? Порисовать пальцами?
Рука Кендэл а глубже вдавилась в мою. Он терпеть не может пачкать руки.
— Или хочешь пластилин?
Кендэл вздрогнул, представив, как липкая масса забивается ему под ногти.
— Он хочет строить башню из конструктора, — подсказала я.
Я не сомневалась, что он выберет приличное, мальчишеское занятие.
Кендэл не сводил глаз с игрушечного домика.
— Не хочу конструктор, — сказал он. — Я хочу залезть в тот маленький домик вместе с Джорджем.
Я затаила дыхание, ожидая, что Грязнуля начнет хохотать. К моему удивлению, никто, похоже, не думал, что играть в домике — девчоночье занятие. Мы с Кендэлом увидели внутри двух мальчиков и девочку, игравших в гости.
— Чаю или кофе? — спросила девочка, ставя и для Кендэла синюю пластмассовую чашку.
— Кофе. Черный. И сигарету.
— Минуточку, — сказала она, наливая воображаемый кофе и зажигая невидимую сигарету.
Кендэл взял сигарету у нее из рук и с наслаждением затянулся.
— Спасибо, крошка, — бросил он.
Мы с мисс Денби и миссис Бэлсэм беззвучно корчились от смеха. Мисс Денби взглянула на меня и выставила большой палец. Я кивнула и вышла с миссис Бэлсэм. Она похлопала меня по плечу:
— Видишь, он уже освоился.
Мы обе понимали, что со мной будет труднее. Меня мутило, когда мы входили в кабинет шестого класса. Я всегда думала, что я высокая для своих лет, но здесь многие девочки были намного выше и совсем взрослые на вид. На них были модные кофточки, подчеркивающие фигуру, волосы уложены в стильные прически, в носу пирсинг, а ногти раскрашены во все цвета радуги.
Конечно, не все девочки были такие. Были и две-три маленькие растрепы, вид у них был жалкий. У нескольких девочек головы были покрыты большими платками — они держались все вместе. Еще одна девочка восточного вида сидела в сторонке. Волосы у нее были уложены в длинную блестящую косу. Когда она улыбалась, видна была дырка в передних зубах. Она улыбалась мне.
На перемене она подошла ко мне.
— Какая у тебя красивая курточка! — сказала она, с восхищением трогая мех. — Меня зовут Харприт. А как тебя зовут? Я не расслышала. Лола?
— Лола Роза.
— Классное имя!
Зря я беспокоилась. Я же не прежняя жалкая Джейни, которую все дразнят.
Я классная Лола Роза в шикарной курточке на меху!
Глава девятая
И вот мы — семья Удача: Виктория, Кендэл и Лола Роза, и у нас совершенно новая жизнь. Удивительно, как быстро эта жизнь перестала казаться новой. Неделю-другую спустя странно было вспоминать о старой жизни. Я уже нисколько не затруднялась, когда меня спрашивали, как меня зовут и где я живу. Мне казалось, что я всегда была Лолой Розой, что я выросла во Флекси-парк и с самого начала училась в школе первой ступени "Жаворонки".
Харприт оказалась подругой, о какой я всегда мечтала. На уроках мы сидели вместе и всегда помогали друг другу. Она отлично училась по математике, информатике и естествознанию, а я — по английскому и рисованию, так что мы очень хорошо дополняли друг друга. Миссис Бэлсэм и правда устроила специальный урок по коллажу. Она принесла огромный ворох старых журналов, чтобы мы могли вырезать картинки, и предложила сделать аппликацию на тему «Семья». Харприт старательно перелистывала большой глянцевый журнал, пытаясь найти фотографии, которые были бы похожи на ее родственников. Семья у нее была огромная: папа, мама, младшая сестра, старшая сестра, два старших брата, а в Индии — добрая сотня дядей, тетей, двоюродных братьев и сестер и бабушка с дедушкой. Но все люди на фотографиях были слишком белыми, и Харприт совсем расстроилась.
— Ты можешь раскрасить их коричневым фломастером, если захочешь. А еще можно найти картинки, которые будут обозначать твоих родственников.
— Это как? — спросила Харприт.
— Ну, например, ты можешь вырезать лицо с широкой улыбкой, а потом еще белого кролика и цилиндр, и все вместе будет твой папа, — сказала я.
Мне ужасно нравился папа Харприт. Когда я к ним приходила, он много с нами возился и изображал фокусника — понарошку извлекал яйца у меня из-за ушей и вытягивал из моего рукава разноцветные платки.
— А туловище где же? — спросила Харприт, ничего не поняв.
— Понимаешь, не обязательно, чтобы на картинке были настоящие люди. Ну, например, вместо твоей мамы можно приклеить кучу золотых украшений и телевизор, потому что она всегда смотрит сериалы. А твой брат Амрит будет суперсовременный компьютер…
— А я чем буду? — спросила Харприт.
— Конфеты, длинная коса и много-много цифр, потому что ты здорово понимаешь в математике. А еще можно найти две руки, одна в другой, и нарисовать на них одинаковые браслеты в знак дружбы — это будем мы с тобой.
— Ты так здорово придумываешь, Лола Роза, — сказала Харприт. — Мне очень нравится с тобой дружить.
Я помогла Харприт наклеить всю ее семью на розовый фон с рамочкой из красных сердечек и желтых цветов. Мы обвели все контуры золотой ручкой с блестками. Вышло очень красиво.
— Хочу скорее показать папе, — сказала Харприт. — Вот увидишь, он вставит это в рамочку и повесит на стену. — Она вдруг примолкла. — Лола Роза, а где твой папа?
— У меня нет папы, — сказала я, выбирая для своего коллажа лист бумаги цвета морской волны.
— Но когда-то же он был. А зачем тебе голубая бумага? Это будет небо?
— Это будет вода.
Я вырезала розовую девочку и добавила ей ярко-желтые волосы до пояса. Из картинки, изображавшей зеленую траву, я вырезала хвост и превратила девочку в русалку. Потом я нашла в журнале маленькие красные розочки и наклеила их на желтые волосы и гирляндой вокруг длинного хвоста. Я наклеила русалочку так, чтобы она наполовину высовывалась из воды, махая рукой зеленому лягушонку на листе кувшинки.
Потом я стала искать красавицу, которая могла бы изобразить маму, но все женщины на фотографиях были недостаточно красивые. Тогда я нашла мраморную статую и превратила ее в морскую нимфу. Я добавила ей золотые кудряшки, а на приоткрытые губы наклеила крошечные ноты.
Может быть, свернуться клубочком на черном кожаном диване? Нет, лучшее спрятаться за ним, как делают маленькие дети. Но в другой комнате спал Кендэл, и мне нужно было за ним приглядывать. Я подумала, не пристроиться ли рядом с ним, но мне не хотелось раздеваться и лежать в темноте. Я чувствовала, что должна быть полностью одета и на страже.
Я ходила дозором по квартире. Даже с мебелью, которую мы натащили, она была до ужаса пустая. На осмотр каждой комнаты уходило несколько секунд. Это не помогало.
Когда я заходила в ванную, мне чудилось, что кто-то прокрался в гостиную: вот он щелкнул банкой пива, сел на диван, ждет; когда я была в гостиной, мне казалось, что кто-то стоит за дверью ванной и готовится к нападению. А когда я набиралась смелости и потихоньку приоткрывала дверь в ванную, мне мерещилось, что кто-то влез в окно спальни и вытащил Кендэла из кровати, зажав ему рот, чтобы не слышно было крика.
Я понимала, что отец не знает, где мы. Откуда ему знать? И все же мне было так страшно, что пришлось надеть новую курточку на меху, чтобы унять озноб.
— Мама, вернись, — шептала я.
В половине одиннадцатого ее все еще не было. Наверное, ей пришлось далеко идти, пока нашлась пивная с табачным автоматом. Хотя на ней были босоножки на высоченной шпильке, так что очень далеко она уйти не могла.
Я ждала, не сводя глаз с часов, кивая в такт их тиканью, пока не закружилась голова. Тогда я попыталась уткнуться в какой-то из маминых журналов, но слова плясали передо мной на странице и ни во что не складывались.
Я вытащила книгу с наклейками и стала вырезать красивую девушку — рок-звезду с длинными белыми волосами, блестящим украшением на пупке и загорелыми глянцевыми ногами в белых кожаных сапогах. Вдруг половицы скрипнули, ножницы дернулись у меня в руке и отхватили один сапог. Я попыталась подклеить его скотчем, но нога все равно подкашивалась.
У меня у самой подкашивались ноги, когда я в сотый раз мерила шагами квартиру. Пошел двенадцатый час — пивные закрываются в одиннадцать. Где же мама?
"С ней что-то случилось", — сказал голос Рока.
Четверть двенадцатого. Половина двенадцатого. Я не знала, что делать. Может быть, отец ее выследил. Я представила, как он набрасывается на нее и она повисает безжизненно, как моя бумажная картинка. Мне хотелось броситься на поиски, но я не могла оставить Кендэла.
Я разревелась, уткнувшись лицом в ладони. Потом надавила пальцами на глаза — сильнее, до боли. Надо кончать глупое нытье. Я же не маленькая. Нечего паниковать. Конечно, отец тут ни при чем. Может быть, она просто заблудилась по дороге из пивной? Мама и в обычное-то время совершенно не ориентируется на улице, а тут еще в темноте и в незнакомом районе. С нее вполне станет даже и адрес забыть. Она, наверное, ковыляет сейчас где-то на своих шпильках, проклиная себя за глупость. Но теперь уже скоро, она найдется, сейчас она постучит в дверь, войдет со смехом…
Она не входила.
Я вслушивалась, не раздадутся ли шаги. Потом отодвинула занавеску и выглянула на улицу. Я даже оставила дверь на предохранителе, спустилась вниз и добежала до угла, чтобы посмотреть, не идет ли мама.
Тут мне стало страшно, что кто-то мог пробраться в квартиру и напасть на Кендэла. Я помчалась обратно, захлопнула дверь и бросилась в спальню. Кендэл мирно спал на самой середине кровати, раскинув руки и ноги так, что больше места уже не оставалось. На него явно никто не нападал. Я посмотрела за дверью, за шкафом, под кроватью. Я понимала, что это сумасшествие, но ничего не могла с собой поделать.
Я вернулась в кухню и попыталась сделать себе чаю, чтобы успокоиться. Меня так трясло, что я вся облилась холодной водой, наполняя чайник.
Полночь.
С мамой точно что-то случилось.
Что же теперь будет со мной и с Кендэлом?
Когда чайник вскипел, я снова разревелась. Я рыдала так громко, что не слышала, как открылась дверь. Шагов я тоже не слышала. И вдруг мама выросла на кухне прямо передо мной.
— Мама! — выдохнула я, разливая кипяток.
— Осторожно, ошпаришься, дурочка, — сказала мама. — Пусти-ка меня. Я тоже хочу чаю.
— Где ты была? Полночь уже прошла!
— Да? Я, стало быть, Золушка? — Мама уставилась на свои босоножки. — А это у меня хрустальные туфельки?
Не то чтобы у нее заплетался язык, но все же она была не в себе.
— Ты сидела и пила, пока я тут с ума сходила, куда ты делась!
Мама расхохоталась:
— Джейни, можно подумать, что ты моя мама!
— Ничего смешного! Я уж думала, папа тебя выследил! — крикнула я и замахнулась кулаком, как Кендэл в припадке ярости.
— Ну-ну, успокойся. — Мама взяла меня за запястья, притянула к себе и обняла: — Прости, малышка. Мне в голову не пришло. Ты всегда такая взрослая. Папу-то теперь нечего бояться, мы его больше никогда не увидим. Мы же совсем новые люди, Лола Роза, не забывай. Я — госпожа Удача, и нам опять повезло — угадай как? Я нашла работу, так-то, дорогая!
— Работу?
Какую еще работу мама могла найти в полночь, господи помилуй!
— Поэтому так долго получилось, детка. Я-то думала, ты давно спишь себе с Кендэлом в обнимку. Мне совсем не хотелось волновать мою девочку, мою Лолу Розочку!
Мама погладила меня по голове и поцеловала. Она была немножко выпивши, но это ничего. Это папа бывает страшным, когда напьется, а мама никогда.
— Что это за работа, мама?
— Стоять за барной стойкой плюс помощь на кухне в обеденное время.
Я успокоенно прижалась к ней:
— Так ты нашла работу в пивной?
— Да, всего в пяти минутах отсюда. Представляешь, как здорово! Я зашла купить сигарет и разговорилась с парнем за стойкой. Он сказал, что заведующий хочет нанять еще кого-нибудь, и я подумала: "Ага, это как раз для меня". И пошла к заведующему. Его зовут Бэрри, он очень милый. Когда они закрылись, он мне показал, что нужно делать. Он говорит, что у меня талант отмеривать пинту, а еще я легко запоминаю сколько угодно заказов и разбираюсь во всех этих напитках. Вообще-то, не удивительно, учитывая, что мои родители держали пивную и я, можно сказать, там и выросла. Я сказала Бэрри, что не умею обращаться с кассой; он показал, как это делается, но я, конечно, сперва запаниковала и ничего не могла понять. Он не стал на меня кричать, просто показывал до тех пор, пока я не поняла. Бэрри очень славный парень, такой мягкий и в то же время настоящий мужчина.
Я снова напряглась:
— Ты что, собираешься закрутить с этим Бэрри?
— Не будь дурочкой, милая моя. У него есть жена, ее зовут Линн, она тоже очень милая. — Энтузиазма в мамином голосе было значительно меньше. — Но правда ведь здорово — так вот прямо получить работу, зайдя за пачкой сигарет!
Мама торжествующе закурила.
— Значит, по вечерам тебя не будет?
— Ты ведь не против, правда? Ты же много раз оставалась с Кендэлом, и все было в порядке. И потом, это не всегда вечером. Там скользящий график. Но раньше полудня начинать не придется — представляешь, как здорово! Я смогу готовить вам завтрак и отправлять в школу. Так что теперь дело за школой. Этим завтра и займемся.
Глава восьмая Школа
Мне было нелегко, но Кендэлу намного хуже. Над ним в подготовительном классе просто издевались.
— Мама, я уже был в школе, — заявил он. — Зачем мне опять туда идти?
— Да, мама, я, вообще-то, тоже уже была в школе, — заметила я. — Ты думаешь, без этого действительно не обойтись?
— Лола Роза, не строй из себя дурочку. Конечно, без этого не обойтись, у нас по закону обязательное образование. Я тут видела симпатичную школу возле церкви. У них очень красивая форма. Мы туда завтра зайдем и вас запишем.
Все оказалось не так-то просто. Мы даже не смогли поговорить с директором, потому что не записались заранее на прием. Нам сказали, что в эту школу нам все равно не попасть, потому что классы переполнены. У них длинные списки ожидающих места, и туда записывают только тех, у кого в этой школе уже учится брат или сестра, кто живет непосредственно в микрорайоне и является постоянным прихожанином этой церкви.
— Ну что ж, значит, не судьба, — сказала мама, когда мы оттуда вышли.
— Ура! — Кендэл запрыгал от радости. — Школы не будет!
— Этой школы не будет, радость моя. Я бы вас и не хотела сюда отдавать. Ну их к черту с их пижонскими правилами и условиями! Мы найдем вам школу получше, без проблем.
Проблем оказалось много. Мама получила в районной библиотеке список всех школ нашего района и принялась их обзванивать. Почти все были переполнены. В одной сказали, что для Кендэла место найдется, а для меня нет. В другой сказали, что в подготовительном классе мест уже нет, зато меня принять могут. Школы были очень далеко друг от друга, поэтому нам это не подходило — ведь забирать Кендэла придется мне, пока мама на работе в пивной.
Школа «Жаворонки» была одной из последних в списке. Маму сразу соединили с директором, миссис Бэлсэм.
— Да, места у нас есть, миссис Удача. Приводите Кендэла и Лолу Розу в любое время, — сказала она.
— Ну, вот, — с торжеством сказала мама. — Я знала, что удача нас не покинет. «Жаворонки»! Очень приятно звучит. Представляешь себе такую уютную сельскую школу…
Она повела нас в «Жаворонки» и по дороге пела, держа нас за руки:
— Пойдем, пойдем, пойдем по дороге в "Жаворонки".
Она даже начала танцевать танец из "Волшебника Изумрудного города", вытягивая носок и делая шаг налево, шаг направо. Нас она тоже попыталась вовлечь в это дело, но я чувствовала себя идиоткой и танцевать не хотела, а Кендэл старался, но у него не получалось.
Когда мы свернули на улицу Жаворонки, даже маме расхотелось танцевать. Жаворонков видно не было. Только грязные одноногие голуби клевали в канаве остатки пиццы. Перед нами, куда хватал глаз, громоздились грязно-серые многоквартирные муниципальные дома с мокрыми разводами по стенам, так что каждое окно казалось заплаканным глазом.
Раньше мы не замечали ветра, а тут он задул нам в лицо холодными порывами и закрутил у щиколоток водоворот мусора. Мы осторожно пробирались сквозь пакеты от картошки, смятые банки и собачий помет. Мама крепко держала Кендэла за руку, направляя его то в одну, то в другую сторону. У меня пересохло в горле. Я съежилась в своей джинсовой курточке на меху. Похоже, мне придется ходить в ней здесь, не снимая, если я не хочу, чтобы ее сперли.
Школа больше всего напоминала тюрьму — уродливое приземистое здание из желтого кирпича с колючей проволокой поверх ограды. На решетке ворот висели два замка.
— Это чтобы посетители не вошли или чтобы дети не сбежали? — Мама явно колебалась. Она слегка тряхнула ворота.
— Как же нам попасть внутрь, хотела бы я знать. А может, нам и не надо туда попадать?
Кендэл подпрыгнул и нажал кнопку на ограде. Затрещал домофон. Мы все отпрянули от неожиданности.
— Пошли отсюда быстрее, — сказала я.
Мама вздрогнула.
Невидимый голос произнес:
— Чем могу служить?
Мама откашлялась и сказала кирпичной ограде:
— Это Виктория Удача. Я привела своих детей, Лолу Розу и Кендэла.
Наши новые имена звучали для меня каждый раз как музыка. Всем нам стало легче. Мама отбросила назад волосы и поправила воротник белого кожаного пиджака. Я согнула руки и спрятала кисти в рукава, трогая изнутри меховую подкладку. Кендэл распрямил худенькие плечи в своей шикарной куртке.
— Кендэл-мятное-печенье! — сказал он и выжидательно посмотрел на нас. Мы слышали это в тысячу первый раз, но все равно улыбнулись.
— Заходите, пожалуйста, — сказал голос. Створка ворот сама собой отодвинулась с легким жужжанием.
— Как в той сказке, помнишь — "Аленький цветочек", — сказала я.
— Ты будешь купцова младшая дочь, а я — заколдованное чудовище. — Кендэл состроил рожу, которая ему представлялась страшной, и поскакал через двор, сгорбившись и припадая на одну ногу.
— Кендэл, прекрати немедленно! Они подумают, что ты больной, — сказала мама. — Господи, как хочется курить! Как ты думаешь, они рассердятся?
— Не надо, мама.
Но когда мы вошли в кабинет миссис Бэлсэм, нас встретил знакомый табачный дух. На ее столе я увидела переполненную пепельницу. Она поймала мой взгляд и быстренько вытряхнула ее в мусорную корзину.
— Извините, мне очень неловко! Ужасная привычка, — сказала она. — Ни в коем случае не начинай курить, Лола Роза, а то станешь похожа на копченую треску. Вот посмотри на меня.
В ней и правда было что-то рыбье: толстые стекла очков неестественно увеличивали блестящие глаза, а лицо было длинное, изжелта-бледное. Она была нисколечко не красивая, но, похоже, это ее совершенно не беспокоило. У нее был выговор шикарной леди, но держалась она запросто, а уж одета была точно не шикарно. На ней были удобные старые брюки и помятый пиджак с оттопыренными карманами.
Она заметила, что мама с тоской смотрит на пепельницу, и хлопнула себя по карману:
— Может, выкурим по сигарете, миссис Удача, окажем на детей разлагающее влияние? — Она достала пачку сигарет и необычную зажигалку в виде рыбы. Нажимаешь рыбе на голову, и из пасти у нее вырывается пламя.
— Это акула? — спросил Кендэл.
— Для акулы она недостаточно злая, — ответила миссис Бэлсэм.
— Я обожаю акул. Мне все равно, что они злые. Я ни капельки не боюсь акул — скажи, мама…
— Ш-ш-ш, Кендэл, помолчи, — сказала мама.
— Нет-нет, путь говорит, я хочу побеседовать с ними обоими.
— Я видел много акул. Я с ними дружу! А эта дурочка Джейни их боится!
Мы с мамой похолодели. Но миссис Бэлсэм будто и не заметила, что он назвал меня по-другому.
— Уж не акула ли выглядывает из твоей шикарной куртки, Кендэл? — спросила она.
— Да, это Джордж Второй. У меня был другой Джордж, но он от нас убежал.
— Уплыл? — переспросила миссис Бэлсэм и взглянула на меня. — А ты, Лола Роза, как я поняла, не так уж любишь акул?
— Терпеть не могу, — ответила я.
— А чем ты интересуешься?
Я заерзала на стуле.
— Что ты больше всего любишь делать?
— Наклеивать вырезки в альбом.
Мама тяжело вздохнула:
— Нет, Лола Роза, она спрашивает, какие у тебя хобби. Ты же, например, любишь рисовать, а еще я вас немного учила танцам, правда?
— И что же ты наклеиваешь в альбом? — заинтересованно спросила миссис Бэлсэм. — Фотографии своего любимого ансамбля и футбольной команды?
— Я люблю вырезать отовсюду разные картинки и приклеивать их на странице так, чтобы получалось красиво.
— Иногда она немного съезжает с катушек и приклеивает к женскому туловищу голову животного или ставит на крышу дома девочку ростом с этот дом. — Мама покачала головой.
— Коллаж! — сказала миссис Бэлсэм. — Это так называется. Замечательно, мы на рисовании будем заниматься коллажами. Рисование у тебя буду вести я, Лола Роза. Мне приходится вести уроки, потому что у нас не хватает учителей. Ну что ж, мне надо только записать некоторые сведения. Из какой школы вы пришли?
Я сглотнула и попыталась придумать название. Хоть какое-нибудь название.
— М-м… Лондонская начальная школа.
— Лондонская Парковая начальная школа, — поспешно сказала мама.
Миссис Бэлсэм слегка нахмурилась, но записала. Наверное, поняла, что мы говорим неправду. Я могла бы с таким же успехом сказать: "Сказочная школа Микки-Мауса".
— А Кендэл? Он был в подготовительном классе Лондонской Парковой начальной школы? — спросила она.
— Да, — сказала мама.
— Нет! — сказал Кендэл с недоумением. — Я ходил в детский сад «Мышеполье», у нас на куртках была вышита мышка на поле.
— Замолчи, Кендэл, — сказала я, глядя на миссис Бэлсэм. — Он просто придумывает. Он у нас вечно придумывает. Правда, мама?
— Ага, — беспомощно сказала мама, глубоко затягиваясь сигаретой.
Миссис Бэлсэм положила ручку и поглядела мне прямо в лицо:
— Мы все придумываем, когда нет другого выхода, Лола Роза. Или просто чего-то недоговариваем. Я тоже кое-чего недоговариваю. Например, того, что мою чудесную школу могут в конце учебного года закрыть, потому что эти идиоты инспекторы недовольны тем, как мы работаем. У нас сейчас критическое положение.
— Ах вот почему у вас нашлись места, — сказала мама. — Но если школа закроется, моим детям, наверное, не стоит и начинать?
— Я твердо решила, что школа не закроется, — сказала миссис Бэлсэм. — Я горжусь своей школой. И учителями, которые у меня работают, и учениками. Здесь есть дети из самых разных семей, и все же, мне кажется, нам удалось превратить школу в одну большую семью. Мы привыкли к беженцам и другим проблемным семьям, миссис Удача. Поэтому мы не расставляем всех точек над i и не заполняем подробно каждую строчку в формулярах. У нас хватает дел и без того, чтобы совать свой нос в чужую частную жизнь.
Она взяла листок с нашими данными и отправила его в мусорную корзину вместе с окурками.
Мама улыбнулась и посмотрела на меня.
— Ну разве это не удача? — сказала она. — Спасибо вам огромное за понимание, миссис Бэлсэм. Так я могу оставить вам детей прямо сегодня?
— Конечно. Я отведу их по классам. Или вы хотите пойти с Кендэлом, помочь ему освоиться?
— Нет, пусть лучше Лола Роза его отведет. Мне Кенни — Кендэл — всегда норовит устроить специальное представление.
Мама быстренько чмокнула нас обоих и стремительно убежала, грациозно помахав рукой на прощание; мы даже не успели осознать, что она нас бросила. Рот у Кендэла сморщился, уголки поехали вниз. Мне самой стоило большого труда не расплакаться. Маме-то хорошо. Не ей оставаться в этой страшной новой школе со злыми детьми, которые будут нас ненавидеть за то, что мы новенькие и не такие, как они.
Но все оказалось не страшно! Когда мы входили в подготовительный класс, миссис Бэлсэм разрешила мне держать Кендэла за руку. Там была куча малышей, они рисовали пальцами, строили из кубиков, лепили из пластилина и толпами залезали в игрушечный домик и вылезали из него. Большая девочка с хвостиком, в парусиновых брюках понарошку дралась на кисточках с маленьким лохматым грязнулей.
Я подумала, что это тоже чья-то старшая сестра, но оказалось, что это мисс Денби, учительница. Она улыбнулась Кендэлу приветливой улыбкой, как старая знакомая:
— Здравствуй, милый. Тебя как зовут?
Кендэл сглотнул и посмотрел на меня, опасаясь опять сказать что-нибудь не то.
— Его зовут Кендэл, — объявила я.
Обтрепанный мальчишка захихикал. Толстая девочка с заколотыми наверх волосами подняла голову:
— Кендэл — это я.
— Кендэл — девчоночье имя, — сказал Грязнуля и засмеялся.
Другие мальчишки тоже стали смеяться.
— Это имя и для девочек, и для мальчиков. Вы что, не знали? — сказала мисс Денби. — Мы очень рады видеть тебя в нашем классе, Кендэл. Чем бы ты хотел заняться? Порисовать пальцами?
Рука Кендэл а глубже вдавилась в мою. Он терпеть не может пачкать руки.
— Или хочешь пластилин?
Кендэл вздрогнул, представив, как липкая масса забивается ему под ногти.
— Он хочет строить башню из конструктора, — подсказала я.
Я не сомневалась, что он выберет приличное, мальчишеское занятие.
Кендэл не сводил глаз с игрушечного домика.
— Не хочу конструктор, — сказал он. — Я хочу залезть в тот маленький домик вместе с Джорджем.
Я затаила дыхание, ожидая, что Грязнуля начнет хохотать. К моему удивлению, никто, похоже, не думал, что играть в домике — девчоночье занятие. Мы с Кендэлом увидели внутри двух мальчиков и девочку, игравших в гости.
— Чаю или кофе? — спросила девочка, ставя и для Кендэла синюю пластмассовую чашку.
— Кофе. Черный. И сигарету.
— Минуточку, — сказала она, наливая воображаемый кофе и зажигая невидимую сигарету.
Кендэл взял сигарету у нее из рук и с наслаждением затянулся.
— Спасибо, крошка, — бросил он.
Мы с мисс Денби и миссис Бэлсэм беззвучно корчились от смеха. Мисс Денби взглянула на меня и выставила большой палец. Я кивнула и вышла с миссис Бэлсэм. Она похлопала меня по плечу:
— Видишь, он уже освоился.
Мы обе понимали, что со мной будет труднее. Меня мутило, когда мы входили в кабинет шестого класса. Я всегда думала, что я высокая для своих лет, но здесь многие девочки были намного выше и совсем взрослые на вид. На них были модные кофточки, подчеркивающие фигуру, волосы уложены в стильные прически, в носу пирсинг, а ногти раскрашены во все цвета радуги.
Конечно, не все девочки были такие. Были и две-три маленькие растрепы, вид у них был жалкий. У нескольких девочек головы были покрыты большими платками — они держались все вместе. Еще одна девочка восточного вида сидела в сторонке. Волосы у нее были уложены в длинную блестящую косу. Когда она улыбалась, видна была дырка в передних зубах. Она улыбалась мне.
На перемене она подошла ко мне.
— Какая у тебя красивая курточка! — сказала она, с восхищением трогая мех. — Меня зовут Харприт. А как тебя зовут? Я не расслышала. Лола?
— Лола Роза.
— Классное имя!
Зря я беспокоилась. Я же не прежняя жалкая Джейни, которую все дразнят.
Я классная Лола Роза в шикарной курточке на меху!
Глава девятая
Новые друзья
Харприт оказалась подругой, о какой я всегда мечтала. На уроках мы сидели вместе и всегда помогали друг другу. Она отлично училась по математике, информатике и естествознанию, а я — по английскому и рисованию, так что мы очень хорошо дополняли друг друга. Миссис Бэлсэм и правда устроила специальный урок по коллажу. Она принесла огромный ворох старых журналов, чтобы мы могли вырезать картинки, и предложила сделать аппликацию на тему «Семья». Харприт старательно перелистывала большой глянцевый журнал, пытаясь найти фотографии, которые были бы похожи на ее родственников. Семья у нее была огромная: папа, мама, младшая сестра, старшая сестра, два старших брата, а в Индии — добрая сотня дядей, тетей, двоюродных братьев и сестер и бабушка с дедушкой. Но все люди на фотографиях были слишком белыми, и Харприт совсем расстроилась.
— Ты можешь раскрасить их коричневым фломастером, если захочешь. А еще можно найти картинки, которые будут обозначать твоих родственников.
— Это как? — спросила Харприт.
— Ну, например, ты можешь вырезать лицо с широкой улыбкой, а потом еще белого кролика и цилиндр, и все вместе будет твой папа, — сказала я.
Мне ужасно нравился папа Харприт. Когда я к ним приходила, он много с нами возился и изображал фокусника — понарошку извлекал яйца у меня из-за ушей и вытягивал из моего рукава разноцветные платки.
— А туловище где же? — спросила Харприт, ничего не поняв.
— Понимаешь, не обязательно, чтобы на картинке были настоящие люди. Ну, например, вместо твоей мамы можно приклеить кучу золотых украшений и телевизор, потому что она всегда смотрит сериалы. А твой брат Амрит будет суперсовременный компьютер…
— А я чем буду? — спросила Харприт.
— Конфеты, длинная коса и много-много цифр, потому что ты здорово понимаешь в математике. А еще можно найти две руки, одна в другой, и нарисовать на них одинаковые браслеты в знак дружбы — это будем мы с тобой.
— Ты так здорово придумываешь, Лола Роза, — сказала Харприт. — Мне очень нравится с тобой дружить.
Я помогла Харприт наклеить всю ее семью на розовый фон с рамочкой из красных сердечек и желтых цветов. Мы обвели все контуры золотой ручкой с блестками. Вышло очень красиво.
— Хочу скорее показать папе, — сказала Харприт. — Вот увидишь, он вставит это в рамочку и повесит на стену. — Она вдруг примолкла. — Лола Роза, а где твой папа?
— У меня нет папы, — сказала я, выбирая для своего коллажа лист бумаги цвета морской волны.
— Но когда-то же он был. А зачем тебе голубая бумага? Это будет небо?
— Это будет вода.
Я вырезала розовую девочку и добавила ей ярко-желтые волосы до пояса. Из картинки, изображавшей зеленую траву, я вырезала хвост и превратила девочку в русалку. Потом я нашла в журнале маленькие красные розочки и наклеила их на желтые волосы и гирляндой вокруг длинного хвоста. Я наклеила русалочку так, чтобы она наполовину высовывалась из воды, махая рукой зеленому лягушонку на листе кувшинки.
Потом я стала искать красавицу, которая могла бы изобразить маму, но все женщины на фотографиях были недостаточно красивые. Тогда я нашла мраморную статую и превратила ее в морскую нимфу. Я добавила ей золотые кудряшки, а на приоткрытые губы наклеила крошечные ноты.