— Ну как ты? — спросила тетя Барбара.
— Ничего!
Грудь и рука у мамы были все еще обмотаны бинтами. Ненакрашенное лицо было смертельно бледным, спутанные волосы висели липкими прядями. Она притянула меня к себе, поцеловала и спросила на ухо:
— Джейк не звонил?
— Нет, — сказала я
Мама вздохнула, как будто я была в этом виновата.
— Лола Роза вела себя потрясающе, Ник. Она такая взрослая и ответственная!
— Да-да, конечно. Вся в тебя, правда?
— Кендэл тоже держался молодцом, — сказала тетя Барбара.
Тут она, конечно, привирала. Кендэл держался хуже некуда.
Мама только фыркнула в ответ.
— Мама! — Кендэл забрался на кровать, заглянул ей в лицо и нахмурился. — Мама, ты ужасно выглядишь!
— Спасибо, дорогой! — буркнула мама, отталкивая его. — Слезь с кровати, Кендэл. Нечего дышать мне в лицо.
У Кендэла выступили слезы. Он тихонько соскользнул с кровати и посмотрел на меня умоляюще, не зная, как исправить положение. Я понимала, что он не хотел сказать ничего плохого. Он просто испугался, что мама все еще выглядит такой больной.
— Я тебя не люблю, — проговорил он дрожащими губами.
— Я тебя тоже не люблю. — Мама прикрыла глаза.
— Не хочу больше, чтобы ты была моей мамой, — сказал Кендэл сквозь слезы. — Хочу тетю Барбару.
Я заткнула ему рот рукой и поспешно сказала:
— Это он не всерьез, мама!
Может быть, он говорил и всерьез. Тетя Барбара ему очень понравилась. Во-первых, она все знала об акулах. Она ездила в отпуск в Америку и видела остров, где снимали старый фильм «Челюсти»; там акулы откусывают ноги людям, купающимся у берега.
Вечером тетя Барбара взяла этот фильм для Кендэла в видеопрокате. Он смотрел его, уютно устроившись у нее на коленях и прижимая к груди Джорджа. Тетя Барбара волновалась, что фильм его напугает, но, похоже, он был вполне доволен. Погрустнел он только в конце, когда акула погибла.
Я совершенно не могла смотреть этот фильм. Усевшись по-турецки спиной к телевизору, я занялась своим альбомом, положив рядом целую стопку журналов. Мне хотелось сделать страничку "Любимые блюда" со всей нашей семьей: мама, тетя Барбара, Кендэл и я. Очень трудно было добиться равновесия на этой страничке. У тети Барбары была куча любимых блюд, у меня тоже немало, у мамы почти ничего, если не считать вина и сигарет, а у Кендэла — только красный фруктовый лед.
— Тетя Барбара, а вы видели акул, когда были в Америке? — спросил Кендэл.
— Прямо в море не видела. Зато я видела китов — целую кучу, с горбатыми спинами. У меня дома есть фотографии, я тебе как-нибудь покажу. Я ездила на таком специальном катере, откуда показывают китов. Киты любят планктон, поэтому они выдувают липкую жидкость, и мелкие рыбешки застревают в ней, и тогда киты подплывают и ням-ням-ням!
Она изобразила, как они это делают. Кендэл стал за ней повторять и по ошибке выдул липкую жидкость из своего носа.
— А в Диснейленде вы были, тетя Барбара? Моя подруга Харприт была и говорит, что это самое лучшее место на свете.
— Нет, я не была. Но почему бы нам и не съездить когда-нибудь?
— Нам? Вы, Кендэл и я? И мама? Но где же мы возьмем столько денег? Лотерейный выигрыш уже кончился.
— Я думаю, у меня хватит на нас всех, — сказала тетя Барбара.
— Вы богатая? — спросил Кендэл в восторге.
— Не то чтобы богатая. Но, во всяком случае, не бедная, ведь ваш дед завещал мне пивную. Я не трачу лишних денег на тряпки, шикарные машины и прочее такое, зато люблю хорошо отдохнуть во время отпуска. В прошлом году я ездила в Таиланд. Потрясающая страна, и люди там замечательные. У меня теперь работает очаровательное тайское семейство, готовит тайские блюда. Вы когда-нибудь пробовали тайскую кухню, дети?
— Мы брали обеды в китайской палатке. Мне нравится курица чоу-мейн, — сказала я.
— Вот ты попробуешь, как готовят тайцы. Это просто прелесть.
— Просто прелесть была в "Читти-читти Бэнг-Бэнг", — сказал Кендэл, гордый своей эрудицией.
— У нас была кассета на старой квартире, — пояснила я.
— А теперь еще есть такой спектакль, с настоящей машиной, которая поднимается в воздух. Можем сходить, если хотите.
Мы уставились на тетю Барбару. Нам казалось, что она посадила нас в волшебную машину, на которой мы улетим из скучной повседневности в ослепительную волшебную страну, где все возможно.
В воскресенье утром она повезла нас в город и сказала, что мы можем пойти куда захотим. Кендэл выбрал аквариум — кто бы мог подумать? Тетя Барбара с большим пониманием отнеслась к тому, что я не хотела заходить внутрь. Она усадила меня на скамейку над рекой.
— Ну как, тут тебе хорошо сидится?
— Отлично, — ответила я.
На самом деле мне было очень скверно. Акулы были заперты в аквариуме, но все остальные тревоги я не могла запереть. Они стаями кружили у меня в голове. Я чувствовала себя виноватой, что мы с Кендэлом развлекаемся тут с тетей Барбарой, пока мама лежит в больнице и ей все еще плохо. Когда мы прощались, она выглядела такой крошечной. Я боялась, что она с каждым нашим посещением будет таять, пока не останется только охапка волос, кости и повязки.
Я испугалась, что сейчас разревусь, и стала искать, чем бы развлечься. Подобрав с земли несколько ярких фантиков, я порвала их на кусочки и стала слюной наклеивать себе на руку, как татуировку. В школе я видела картинку-улитку из разноцветных кусочков бумаги и попробовала сделать такую же. Потом я добавила к ней бабочку, божью коровку и розу.
Тетя Барбара ахнула, когда увидела. Я думала, она сейчас заставит меня отлепить все это, а потом отругает за то, что я облизываю грязные бумажки. Так сделала бы мама. Но тетя Барбара поднесла мою руку к глазам и стала внимательно разглядывать ее, улыбаясь.
— Тебе нравится Матисс? — спросила она.
Я никогда не слышала о Матиссе, и она повела нас в Тэйт-Модерн. Кендэл ворчал, что будет скучно-скучно-скучно, но, когда мы наконец дошли берегом до этой огромной галереи, он стал носиться по всему зданию, и, похоже, все были довольны.
Там была целая выставка Матисса. Сначала я не могла решить, нравится он мне или нет. Все было нарисовано какими-то волнистыми линиями и совсем не похоже на настоящее; правда, яркие краски мне понравились. Тете Барбаре нравилась картина, изображающая женщину, откинувшуюся на диване в странных мягких брюках. Она сказала, что собирается сшить себе что-нибудь в этом роде. Ей часто приходится самой шить себе одежду, потому что в магазинах на ее толщину ничего подходящего не найдешь.
— Тебе я тоже сошью полосатые штанишки, Лола Роза! — Но тут она заметила ужас, мелькнувший на моем лице. — Шутка! — рассмеялась она.
Мы свернули за угол и оказались перед той самой улиткой, что висела в школе, только огромной — больше, чем тетя Барбара.
— Коллаж! — сказала я.
— Ах вот как! Ты это знаешь! По-моему, ты со своим коллажем заткнула за пояс старика Матисса. И та картинка с едой, которую ты делала вчера вечером, мне тоже очень понравилась. Кстати о еде, я умираю с голоду. Пошли поищем какое-нибудь кафе.
Мы все заказали сосиски с пюре. Кендэл превратил свои сосиски в акул, а пюре в море, однако же все доел. Я тоже съела свои сосиски, а потом еще большой кусок клубничного торта. Но в автобусе по дороге в больницу меня начало мутить. Кендэл тоже притих. Тетя Барбара обняла нас обоих.
— А маме уже лучше? — спросил Кендэл.
— Будем надеяться, — ответила тетя Барбара. Но она не сказала просто "да".
Когда мы вошли в отделение, мама сидела высоко на подушках; волосы у нее были тщательно расчесаны, губы и щеки подкрашены, и вся она была розовая и хорошенькая, почти как раньше.
— Мама, тебе лучше! — сказал Кендэл.
— Да, меня завтра обещали выписать, — откликнулась мама.
— Отличные новости, Ник, — сказала тетя Барбара.
— Виктория, — поправила ее мама.
— Виктория Удача, госпожа Удача, — сказала я.
— Правильно, это я! — отозвалась мама, но смотрела при этом не на меня, а куда-то за наши спины.
Мы посидели немножко, я и тетя Барбара пытались болтать с мамой, а Кендэл устроился на полу и шептался с Джорджем. Мама опускалась все ниже с подушек и отвечала односложно.
Вдруг она села прямо, облизнула губы и открыла зубы в сияющей улыбке.
Я оглянулась. По отделению торопливо шел Джейк, сжимая букетик гвоздик, какие продают у гаражей за два фунта девяносто девять пенсов. Мама изобразила такой восторг, словно он подарил ей охапку оранжерейных лилий. Не обращая на нас внимания, она одарила его страстным поцелуем кинозвезды. Губы у Джейка, когда он оторвался, были все мокрые. Он поднял руку, как будто хотел утереться. Мама неотрывно смотрела на него. Его рука застыла в воздухе. Он похож был на статую, собравшуюся поздороваться. Потом он неловко помахал нам с Кендэлом:
— Привет, ребята!
Тете Барбаре он судорожно кивнул.
— Здравствуйте, я сестра Виктории, — сказала она.
Джейк удивленно посмотрел на нее. Тетя Барбара встретила его взгляд, готовая услышать обидное замечание. Вид у нее был совершенно спокойный, но я видела, как на заложенных за спину руках нервно шевелились пальцы, расковыривая заусенец. Это, наверное, ужасно — все всегда удивлялись, что две сестры могут так по-разному выглядеть.
Джейк догадался попридержать язык. Мама похлопала по постели, предлагая ему сесть рядом с ней. Я видела, как ее лицо дернулось, когда он тяжело опустился на край кровати, но она не издала ни звука. Если бы ему вздумалось использовать ее кровать как трамплин, она бы и тогда не пожаловалась.
— Как мило, что ты пришел меня навестить, Джейк, — сказала она, делая вид, что это большой сюрприз для нее, хотя позже я узнала, что она брала мобильный телефон у соседки и оставляла срочные сообщения на номере его института.
Наверное, это хорошо, что он пришел. Может быть, он все-таки немножко любил маму. А может быть, он думал, что она умирает и он получит от нее что-нибудь в наследство. Правда, у нее ничего не было. Чемодан с одеждой, немного мебели и двое детей.
Мама, похоже, полностью забыла о нашем существовании. Она без умолку щебетала с Джейком, розовые пятна румян выделялись на ее бледных щеках. Джейк почти все время молчал. Он явно почувствовал облегчение, когда к нему тихонько придвинулся Кендэл.
— Ну как дела, приятель? — Он приподнял Кендэла и посадил к себе на колени. Кендэл радостно забил ногами.
— Осторожно! — Мама нахмурилась.
— Очень больно? — спросил Джейк.
— Да нет, ерунда. И вообще, не волнуйся, я там целехонька. — Мама весело похлопала по своим повязкам. — Все благодаря тебе, Джейк, милый. Если бы ты не заметил эту маленькую опухоль и не заставил меня пойти к врачу, я уже пристала бы к другому берегу…
— Хочу на берег! — сказал ничего не понявший Кендэл. — Мама, тетя Барбара отвезет нас на берег моря смотреть акул и китов, а потом мы поедем в Диснейленд.
— Правда? Что это проносится у нас над головой? Это летающая свинья! — сказала мама.
Кендэл окончательно потерял нить, но, кажется, это его не смутило.
— Берег, берег, берег. Мы с Джорджем поедем на берег, — пропел он и задрыгал ногами.
Одной ногой он заехал маме в бок. Это была здоровая сторона, но, конечно, ей было больно. Она на секунду прикрыла глаза, но продолжала храбро улыбаться.
Джейк спустил Кендэла с колен и поднялся.
— Ты куда собрался? — спросила мама.
— Извини, Вик, мне пора.
— Но ты же только что пришел!
— Да, но у меня столько дел, ты же знаешь…
Мама знала. Это было выше ее сил. Она крепилась, пока он не скрылся из виду, а потом расплакалась.
— Перестань, Ник, он того не стоит, — сказала тетя Барбара мягко.
— Тебе откуда знать? — всхлипнула мама.
— И правда, откуда мне знать? — Тетя Барбара обняла нас с Кендэлом за плечи. — Пойдемте, дети.
— Нечего тебе так носиться с детьми! Это мои дети! — крикнула мама.
— Пойдемте, мама устала, — сказала тетя Барбара. — Как ты думаешь, в котором часу тебя завтра выпишут? Я приеду за тобой на машине.
— Не раньше обеда. И я прекрасно доберусь сама, спасибо, — буркнула мама.
— Конечно, — ответила тетя Барбара. — Но я все же заеду сюда в обед.
В понедельник тетя Барбара отправила нас в школу, хотя мы сопротивлялись.
— Нет, мне надо будет сосредоточиться на вашей маме. Нам нужно кое о чем поговорить. Кроме того, хватит вам уже пропускать школу.
— Все равно мне уроки будут без толку. Я не смогу ничего воспринимать, — сказала я.
Так и вышло. В голове у меня была одна неотвязная мысль — о маме. Я сказала Харприт, что маму выписывают. Она крепко обняла меня и сказала, что ужасно за нас рада.
— Значит, ей теперь лучше?
— Конечно. Иначе бы ее не выписали, правда?
— Правда. — Харприт погладила меня по плечу. — Лола Роза, мне мама положила в завтрак вторую плитку шоколада. Хочешь?
В моей коробке с завтраком всего оказалось вдвое, потому что собирала ее тетя Барбара. Мы с Харприт принялись за роскошный пир из сливочного сыра, бананов, фиников, сэндвичей с куриным салатом, овощей в соусе, соленых чипсов, кексов с черникой, сладких булочек с маслом, яблок, клюквенного сока и гигантской плитки "Кэдбери".
— Я так растолстею, — сказала Харприт, поглаживая себя по плоскому животу.
— А я уже толстая.
— Ты не толстая. То есть не по-настоящему. Ты обязательно похудеешь, когда станешь постарше и будешь как твоя мама.
— Надеюсь, — сказала я. — Но даже если и нет, ведь в толщине нет ничего такого уж плохого, правда?
— В этом вообще ничего плохого нет, — сказала Харприт успокаивающе.
Но когда мы после уроков выходили из школы, Харприт так и застыла посреди двора.
— Мамочки, ты только посмотри на эту женщину!
Она прикрыла рот рукой и захихикала. И не только она. Чуть ли не все дети таращились на нее и подталкивали друг друга локтями.
— Это чья-то мама? — Харприт прыснула. — Настоящий слон! Кто это может быть?
— Это моя тетя Барбара. Так что помолчи, пожалуйста.
Я побежала по двору к воротам школы, где ждала тетя Барбара. На ней была голубая джинсовая рубашка, которая могла бы послужить парусом на корабле. Она протянула огромные голубые руки, и я бросилась к ней и обняла на глазах у всей школы.
— Вы чудесно выглядите, тетя Барбара. Вам очень идет эта рубашка — под цвет глаз.
Тетя Барбара крепче прижала меня к себе.
— А где же мама? Вы за ней ездили? Почему она не с вами?
У меня заколотилось сердце.
— С мамой все в порядке. Она дома, отдыхает.
— С ней правда все в порядке?
— Пока, во всяком случае, — сказала тетя Барбара.
Ее слова отдавались у меня в голове, подхваченные голосом Рока. «Пока». Мне нужно, чтобы с ней все было в порядке навсегда.
Харприт стояла в сторонке и умоляюще смотрела на меня своими огромными, прекрасными глазами.
— Прости меня, пожалуйста, — тихонько сказала она, когда я повернулась.
— Тетя Барбара, это моя подруга Харприт.
На лице Харприт выразилось облегчение. Она вежливо протянула руку:
— Очень приятно с вами познакомиться, тетя Барбара. — Потом она посмотрела на меня: — Ты никогда не говорила, что у тебя есть тетя! Это настоящая тетя или просто друг?
— Я настоящая тетя, и друг тоже, — сказала тетя Барбара.
Мы пошли забирать Кендэла и Амандип с продленки. Амандип оробела и принялась сосать палец.
— Она просто еще совсем маленькая. — Кендэл взял тетю Барбару за руку. — Тетя Барбара, я вас люблю.
— Я тебя тоже люблю, Кендэл, — сказала тетя Барбара.
— А вы нас поведете в аквариум?
Тетя Барбара рассмеялась, а я возмутилась до глубины души:
— Кендэл, мы идем прямо домой. Мама вернулась!
— Она может пойти с нами, — откликнулся Кендэл.
— Не будь идиотом, она еще плохо себя чувствует.
— Она теперь все время больная, — сказал Кендэл, как будто мама была в этом виновата. — Можно, мы сейчас пойдем в аквариум, а потом к маме?
— Нет, сейчас мы идем домой, детка, но по дороге купим тебе красный фруктовый лед, ты не против? А вы, девочки? У вас какое любимое мороженое?
Я выбрала пломбир, а Харприт и Амандип — вафельные рожки. Тетя Барбара взяла большую порцию пломбира в шоколаде. Она отколупывала зубами шоколадную глазурь в точности как я. И так же приговаривала «м-м-м» от восторга.
— Давайте маме тоже купим мороженое, — сказала она. — Какое она любит?
— Она очень редко ест мороженое, потому что следит за фигурой, — сказала я, не подумав. И тут же почувствовала себя очень скверно.
— Я тоже слежу за фигурой, — сказала тетя Барбара. — Я слежу, как она увеличивается!
Это прозвучало у нее как стихи. Потом она погладила себя по бокам и животу и сказала:
— Рожок, рожок и пломбир, пломбир, пломбир!
Когда мы прощались с Харприт у ее дома, она шепнула мне на ухо:
— Лола Роза, тетя Барбара у тебя просто замечательная!
— Я ее люблю, — прошептала я в ответ.
Хотела бы я быть маленькой, чтобы виснуть у тети Барбары на руке, как Кендэл. Не успел он покончить со своим мороженым, как уже снова заныл про аквариум.
— Ну и кто тут еще совсем маленький? — сердито сказала я.
Я понимала, почему он такой. Мне самой минутами хотелось пойти в этот чертов аквариум. Я боялась увидеть маму, хотя ужасно по ней соскучилась.
Я боялась увидеть, что она по-прежнему очень больна.
Но, открыв дверь в квартиру, мы услышали, что мама с кем-то разговаривает. У нее кто-то был. Я подумала, что это, наверное, Джейк.
Это был не Джейк.
Это был наш отец.
Глава двадцатая
Квартира поплыла у меня перед глазами. Я чуть не упала.
Послышался грубый смех.
Это отец.
Нет, этого не может быть! Он не знает, где мы. Он не мог нас найти. Это не может быть он, этого просто не может быть! Мне это снится! Надо закрыть глаза покрепче, а потом открыть их широко-широко, и я проснусь.
Я закрыла глаза. Квартира перестала кружиться. Голос отца тоже смолк. Это и правда был сон.
Я широко открыла глаза. Отец стоял прямо передо мной, открыв все зубы в широкой ухмылке.
Я судорожно вздохнула. Кендэл вскрикнул.
— Папа! Папа! Мой папка! — завопил он и бросился вперед, отталкивая меня худыми ручонками.
Отец подхватил его и стал кружить. Ботинок Кендэла больно заехал мне по голове, так что все снова закружилось.
Кто-то обхватил меня руками за плечи. Тетя Барбара.
— Это вы позвонили отцу? — шепотом спросила я.
Она отрицательно покачала головой и показала глазами на маму, лежавшую на диване в белой кофте поверх черной ночной сорочки и полной боевой раскраске на лице.
— Мама?
Я проскользнула мимо папы и Кендэла и подбежала к ней. Она предупреждающе вытянула руки:
— Полегче, полегче! У меня до сих пор все жутко болит. Я чувствую себя, как после десяти раундов с Ленноксом Льюисом. Здравствуй, дорогая. Ты ведь рада, что мама снова дома? И папа. Вот так сюрприз, правда?
Я в упор смотрела на нее. Она тоже смотрела на меня, выпятив подбородок, но старалась не встретиться со мной глазами.
— Пора нам снова съехаться, Джейни. Мы все ужасно соскучились по папе. Правда, Кенни?
— Да! Да! Папа, ты лучше всех! Ура! — завопил Кендэл, когда папа поднял его на плечи. — Я король и правлю всем миром! Смотрите, я могу дотронуться до потолка!
— Осторожно, Кенни, не трогай провод, тебя дернет током, — сказала мама.
У меня было такое чувство, что мама сунула нас всех в электрическую розетку. Меня обдало страхом, так что волосы на голове зашевелились.
Зачем она это сделала? Мы все эти недели прятались от него и так старались начать новую жизнь, в которой он не сможет нас отыскать.
Я понимала зачем. Ей было очень страшно в больнице. Ей нужен был кто-нибудь, кто бы ее успокоил. Кто бы ее успокоил, что она все еще красивая. От Джейка проку не было. Тогда она вспомнила о единственном на свете мужчине, который был от нее без ума.
И она принялась, как всегда, сочинять себе волшебную сказку. Будто бы теперь все будет по-другому. Отец будет потрясен, что она так тяжело болела. Он по-настоящему раскается и захочет вознаградить ее за все. Он ведь так по нас скучал! Он, наверное, понял теперь, как много мы для него значим. Поэтому он вернется и будет обращаться с мамой, как с королевой. Он никогда больше не поднимет на нее руку. Он будет ее любить, холить и лелеять. Мы все станем счастливой семьей и станем жить-поживать да добра наживать.
Мама очень старалась превратиться в сказочную принцессу. Она не могла поднять больную руку, но умудрилась вымыть волосы над раковиной одной рукой. Косметика была наложена очень тщательно, глаза подведены ровной линией, губы накрашены абсолютно ровно, несмотря на дрожь в руках, которую она не могла унять. Ноги были побриты, и ногти на них покрыты розовым лаком.
Она лежала в тщательно выбранной позе, прикрыв кофтой толстую повязку на груди. Ей так хотелось, чтобы сказка стала былью. Она часто моргала, про себя умоляя судьбу, чтобы все сбылось.
Мне тоже захотелось, чтобы все сбылось. Ради нее.
Может быть, все и правда получится? Отец не бросался на нас, он был весь медовый-сахарный.
— Я чуть с ума без тебя не сошел, малышка, — сказал он, садясь рядом с мамой. Кенни все еще сидел у него на плече. — Я не мог поверить, что ты сыграла со мной такую шутку. Я думал, ты хочешь меня проучить, заставить меня поволноваться несколько дней, но ты и вправду задумала от меня уйти, да, милая? — В его голосе послышались низкие нотки.
Мама прижалась к нему, гладя его лицо тщательно наманикюренными пальчиками.
— Нет, конечно, не вправду, Джей, родной. Я сама не знаю, о чем я думала. Я испугалась, понимаешь. Я, видимо, просто потеряла голову. Я не могла дать в обиду детей.
— Но ты же знаешь, что я пальцем никогда не тронул моих детей. — Он взял Кендэла на колени и стал его щекотать. — Я жизнь отдам за моего мальчика — ты что, сомневаешься?
Мне казалось, что я проваливаюсь в какую-то пропасть. Отец вел себя так, как будто у него только один ребенок. А я? И тот последний вечер вместе? Он не то что тронул меня пальцем — он ударил меня кулаком в челюсть, так что я чуть сознание не потеряла.
Я смотрела на отца, заходясь внутри от беззвучного крика. Он обернулся ко мне, как будто услышал. И улыбнулся. Это была акулья улыбка.
— А, Джейни, — сказал он, как будто только что меня заметил. — Ты разве не хочешь поцеловать папочку и сказать, что рада его видеть?
Мама затаила дыхание и умоляюще посмотрела на меня.
Я притворилась ради нее.
Ради себя тоже — потому что я обезумела от страха. Мне хотелось бросится вон из комнаты, вниз по лестнице, бегом по улице и никогда больше не появляться здесь. Однако я подошла к отцу. Он коснулся губами моего уха и шеи.
— Ну вот, умница моя, — прошептал он. — Это ты подбила маму на все это, да?
Я не знала, что сказать. Меня била дрожь.
— Что это ты дрожишь? Неужто тебе холодно в такой нарядной курточке на меху? Славная штучка, ничего не скажешь. А где же моя новая модная куртка?
— Мы тебе купим, милый, — сказала мама.
Значит, она ему не призналась, что лотерейные деньги кончились.
— Вот это снова моя славная крошка! И мои сынок и дочка. Моя семья снова со мной! — Отец обхватил руками нас всех. Мы пойманы.
Тетя Барбара осталась на свободе и смотрела на нас. Руки она сложила на груди, крепко обхватив пальцами локти, как будто стараясь сдержаться. Она глядела на маму, как будто не верила своим глазам. Мама старалась не оглядываться на нее.
Зато папа оглянулся:
— Ага, Барбара, так ты мне наврала с три короба, когда я заходил к тебе в пивную. — Он наклонил голову набок, надул щеки и передразнил тоненьким голосом: — "Честное слово, Джей, я понятия не имею, где Никки. Я ее уже несколько лет не видела. Детей я видела в последний раз, когда Кенни был грудным".
— Это была чистая правда, Джей, — спокойно сказала тетя Барбара. — У меня даже твоего адреса не было.
— Врунья!
— Можешь обзываться сколько угодно. Меня этим не удивишь.
— Да-а? И как же тебя обычно обзывают, малютка Барби?
— Я думаю, тебя учить не нужно, — ответила тетя Барбара. — Никки, я пойду сделаю чаю. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — сказала мама. Из-под ее косметики проглядывала смертельная бледность. — Барбара просто приехала присмотреть за детьми, пока я была в больнице.
— И кто же ей позвонил? — спросил отец.
Я замерла.
— Я, — сказала мама.
— А почему ты не позвонила мне? Это же мои дети!
— Конечно, милый, но я подумала, что ты очень расстроишься из-за всей этой истории с больницей… Барбара, правда, ужасно хочется чаю…
— Да, да, Барби, поставь-ка нам чайник, а потом мотай поживее обратно в свою пивную. Ты нам здесь больше не нужна. Мы тоже едем домой.
Он оглядел комнату и фыркнул:
— Как ты умудрилась забраться в такую дыру, Ник? Ты уверена, что опухоль у тебя не в голове?
— У меня уже нигде нет опухоли, милый. Мне ее вырезали. Я снова как новенькая.
— Будем надеяться, детка. Я бы не вынес, если б тебе отрезали твою хорошенькую грудку!
— Очень конструктивное отношение! — сказала тетя Барбара.
Мы все застыли. Папа столкнул Кендэла с колен.
— Джей, она ничего плохого не хотела сказать, — пролепетала мама.
— Я что, тупой, по-твоему? Не гляди так испуганно, детка. Джейни, прекрати трястись. Все в порядке. Я не собираюсь выходить из себя. Даже ради твоей жирной дуры сестрицы. Слышала, Барби? Канай-ка живенько к своему папашке.
— Ничего!
Грудь и рука у мамы были все еще обмотаны бинтами. Ненакрашенное лицо было смертельно бледным, спутанные волосы висели липкими прядями. Она притянула меня к себе, поцеловала и спросила на ухо:
— Джейк не звонил?
— Нет, — сказала я
Мама вздохнула, как будто я была в этом виновата.
— Лола Роза вела себя потрясающе, Ник. Она такая взрослая и ответственная!
— Да-да, конечно. Вся в тебя, правда?
— Кендэл тоже держался молодцом, — сказала тетя Барбара.
Тут она, конечно, привирала. Кендэл держался хуже некуда.
Мама только фыркнула в ответ.
— Мама! — Кендэл забрался на кровать, заглянул ей в лицо и нахмурился. — Мама, ты ужасно выглядишь!
— Спасибо, дорогой! — буркнула мама, отталкивая его. — Слезь с кровати, Кендэл. Нечего дышать мне в лицо.
У Кендэла выступили слезы. Он тихонько соскользнул с кровати и посмотрел на меня умоляюще, не зная, как исправить положение. Я понимала, что он не хотел сказать ничего плохого. Он просто испугался, что мама все еще выглядит такой больной.
— Я тебя не люблю, — проговорил он дрожащими губами.
— Я тебя тоже не люблю. — Мама прикрыла глаза.
— Не хочу больше, чтобы ты была моей мамой, — сказал Кендэл сквозь слезы. — Хочу тетю Барбару.
Я заткнула ему рот рукой и поспешно сказала:
— Это он не всерьез, мама!
Может быть, он говорил и всерьез. Тетя Барбара ему очень понравилась. Во-первых, она все знала об акулах. Она ездила в отпуск в Америку и видела остров, где снимали старый фильм «Челюсти»; там акулы откусывают ноги людям, купающимся у берега.
Вечером тетя Барбара взяла этот фильм для Кендэла в видеопрокате. Он смотрел его, уютно устроившись у нее на коленях и прижимая к груди Джорджа. Тетя Барбара волновалась, что фильм его напугает, но, похоже, он был вполне доволен. Погрустнел он только в конце, когда акула погибла.
Я совершенно не могла смотреть этот фильм. Усевшись по-турецки спиной к телевизору, я занялась своим альбомом, положив рядом целую стопку журналов. Мне хотелось сделать страничку "Любимые блюда" со всей нашей семьей: мама, тетя Барбара, Кендэл и я. Очень трудно было добиться равновесия на этой страничке. У тети Барбары была куча любимых блюд, у меня тоже немало, у мамы почти ничего, если не считать вина и сигарет, а у Кендэла — только красный фруктовый лед.
— Тетя Барбара, а вы видели акул, когда были в Америке? — спросил Кендэл.
— Прямо в море не видела. Зато я видела китов — целую кучу, с горбатыми спинами. У меня дома есть фотографии, я тебе как-нибудь покажу. Я ездила на таком специальном катере, откуда показывают китов. Киты любят планктон, поэтому они выдувают липкую жидкость, и мелкие рыбешки застревают в ней, и тогда киты подплывают и ням-ням-ням!
Она изобразила, как они это делают. Кендэл стал за ней повторять и по ошибке выдул липкую жидкость из своего носа.
— А в Диснейленде вы были, тетя Барбара? Моя подруга Харприт была и говорит, что это самое лучшее место на свете.
— Нет, я не была. Но почему бы нам и не съездить когда-нибудь?
— Нам? Вы, Кендэл и я? И мама? Но где же мы возьмем столько денег? Лотерейный выигрыш уже кончился.
— Я думаю, у меня хватит на нас всех, — сказала тетя Барбара.
— Вы богатая? — спросил Кендэл в восторге.
— Не то чтобы богатая. Но, во всяком случае, не бедная, ведь ваш дед завещал мне пивную. Я не трачу лишних денег на тряпки, шикарные машины и прочее такое, зато люблю хорошо отдохнуть во время отпуска. В прошлом году я ездила в Таиланд. Потрясающая страна, и люди там замечательные. У меня теперь работает очаровательное тайское семейство, готовит тайские блюда. Вы когда-нибудь пробовали тайскую кухню, дети?
— Мы брали обеды в китайской палатке. Мне нравится курица чоу-мейн, — сказала я.
— Вот ты попробуешь, как готовят тайцы. Это просто прелесть.
— Просто прелесть была в "Читти-читти Бэнг-Бэнг", — сказал Кендэл, гордый своей эрудицией.
— У нас была кассета на старой квартире, — пояснила я.
— А теперь еще есть такой спектакль, с настоящей машиной, которая поднимается в воздух. Можем сходить, если хотите.
Мы уставились на тетю Барбару. Нам казалось, что она посадила нас в волшебную машину, на которой мы улетим из скучной повседневности в ослепительную волшебную страну, где все возможно.
В воскресенье утром она повезла нас в город и сказала, что мы можем пойти куда захотим. Кендэл выбрал аквариум — кто бы мог подумать? Тетя Барбара с большим пониманием отнеслась к тому, что я не хотела заходить внутрь. Она усадила меня на скамейку над рекой.
— Ну как, тут тебе хорошо сидится?
— Отлично, — ответила я.
На самом деле мне было очень скверно. Акулы были заперты в аквариуме, но все остальные тревоги я не могла запереть. Они стаями кружили у меня в голове. Я чувствовала себя виноватой, что мы с Кендэлом развлекаемся тут с тетей Барбарой, пока мама лежит в больнице и ей все еще плохо. Когда мы прощались, она выглядела такой крошечной. Я боялась, что она с каждым нашим посещением будет таять, пока не останется только охапка волос, кости и повязки.
Я испугалась, что сейчас разревусь, и стала искать, чем бы развлечься. Подобрав с земли несколько ярких фантиков, я порвала их на кусочки и стала слюной наклеивать себе на руку, как татуировку. В школе я видела картинку-улитку из разноцветных кусочков бумаги и попробовала сделать такую же. Потом я добавила к ней бабочку, божью коровку и розу.
Тетя Барбара ахнула, когда увидела. Я думала, она сейчас заставит меня отлепить все это, а потом отругает за то, что я облизываю грязные бумажки. Так сделала бы мама. Но тетя Барбара поднесла мою руку к глазам и стала внимательно разглядывать ее, улыбаясь.
— Тебе нравится Матисс? — спросила она.
Я никогда не слышала о Матиссе, и она повела нас в Тэйт-Модерн. Кендэл ворчал, что будет скучно-скучно-скучно, но, когда мы наконец дошли берегом до этой огромной галереи, он стал носиться по всему зданию, и, похоже, все были довольны.
Там была целая выставка Матисса. Сначала я не могла решить, нравится он мне или нет. Все было нарисовано какими-то волнистыми линиями и совсем не похоже на настоящее; правда, яркие краски мне понравились. Тете Барбаре нравилась картина, изображающая женщину, откинувшуюся на диване в странных мягких брюках. Она сказала, что собирается сшить себе что-нибудь в этом роде. Ей часто приходится самой шить себе одежду, потому что в магазинах на ее толщину ничего подходящего не найдешь.
— Тебе я тоже сошью полосатые штанишки, Лола Роза! — Но тут она заметила ужас, мелькнувший на моем лице. — Шутка! — рассмеялась она.
Мы свернули за угол и оказались перед той самой улиткой, что висела в школе, только огромной — больше, чем тетя Барбара.
— Коллаж! — сказала я.
— Ах вот как! Ты это знаешь! По-моему, ты со своим коллажем заткнула за пояс старика Матисса. И та картинка с едой, которую ты делала вчера вечером, мне тоже очень понравилась. Кстати о еде, я умираю с голоду. Пошли поищем какое-нибудь кафе.
Мы все заказали сосиски с пюре. Кендэл превратил свои сосиски в акул, а пюре в море, однако же все доел. Я тоже съела свои сосиски, а потом еще большой кусок клубничного торта. Но в автобусе по дороге в больницу меня начало мутить. Кендэл тоже притих. Тетя Барбара обняла нас обоих.
— А маме уже лучше? — спросил Кендэл.
— Будем надеяться, — ответила тетя Барбара. Но она не сказала просто "да".
Когда мы вошли в отделение, мама сидела высоко на подушках; волосы у нее были тщательно расчесаны, губы и щеки подкрашены, и вся она была розовая и хорошенькая, почти как раньше.
— Мама, тебе лучше! — сказал Кендэл.
— Да, меня завтра обещали выписать, — откликнулась мама.
— Отличные новости, Ник, — сказала тетя Барбара.
— Виктория, — поправила ее мама.
— Виктория Удача, госпожа Удача, — сказала я.
— Правильно, это я! — отозвалась мама, но смотрела при этом не на меня, а куда-то за наши спины.
Мы посидели немножко, я и тетя Барбара пытались болтать с мамой, а Кендэл устроился на полу и шептался с Джорджем. Мама опускалась все ниже с подушек и отвечала односложно.
Вдруг она села прямо, облизнула губы и открыла зубы в сияющей улыбке.
Я оглянулась. По отделению торопливо шел Джейк, сжимая букетик гвоздик, какие продают у гаражей за два фунта девяносто девять пенсов. Мама изобразила такой восторг, словно он подарил ей охапку оранжерейных лилий. Не обращая на нас внимания, она одарила его страстным поцелуем кинозвезды. Губы у Джейка, когда он оторвался, были все мокрые. Он поднял руку, как будто хотел утереться. Мама неотрывно смотрела на него. Его рука застыла в воздухе. Он похож был на статую, собравшуюся поздороваться. Потом он неловко помахал нам с Кендэлом:
— Привет, ребята!
Тете Барбаре он судорожно кивнул.
— Здравствуйте, я сестра Виктории, — сказала она.
Джейк удивленно посмотрел на нее. Тетя Барбара встретила его взгляд, готовая услышать обидное замечание. Вид у нее был совершенно спокойный, но я видела, как на заложенных за спину руках нервно шевелились пальцы, расковыривая заусенец. Это, наверное, ужасно — все всегда удивлялись, что две сестры могут так по-разному выглядеть.
Джейк догадался попридержать язык. Мама похлопала по постели, предлагая ему сесть рядом с ней. Я видела, как ее лицо дернулось, когда он тяжело опустился на край кровати, но она не издала ни звука. Если бы ему вздумалось использовать ее кровать как трамплин, она бы и тогда не пожаловалась.
— Как мило, что ты пришел меня навестить, Джейк, — сказала она, делая вид, что это большой сюрприз для нее, хотя позже я узнала, что она брала мобильный телефон у соседки и оставляла срочные сообщения на номере его института.
Наверное, это хорошо, что он пришел. Может быть, он все-таки немножко любил маму. А может быть, он думал, что она умирает и он получит от нее что-нибудь в наследство. Правда, у нее ничего не было. Чемодан с одеждой, немного мебели и двое детей.
Мама, похоже, полностью забыла о нашем существовании. Она без умолку щебетала с Джейком, розовые пятна румян выделялись на ее бледных щеках. Джейк почти все время молчал. Он явно почувствовал облегчение, когда к нему тихонько придвинулся Кендэл.
— Ну как дела, приятель? — Он приподнял Кендэла и посадил к себе на колени. Кендэл радостно забил ногами.
— Осторожно! — Мама нахмурилась.
— Очень больно? — спросил Джейк.
— Да нет, ерунда. И вообще, не волнуйся, я там целехонька. — Мама весело похлопала по своим повязкам. — Все благодаря тебе, Джейк, милый. Если бы ты не заметил эту маленькую опухоль и не заставил меня пойти к врачу, я уже пристала бы к другому берегу…
— Хочу на берег! — сказал ничего не понявший Кендэл. — Мама, тетя Барбара отвезет нас на берег моря смотреть акул и китов, а потом мы поедем в Диснейленд.
— Правда? Что это проносится у нас над головой? Это летающая свинья! — сказала мама.
Кендэл окончательно потерял нить, но, кажется, это его не смутило.
— Берег, берег, берег. Мы с Джорджем поедем на берег, — пропел он и задрыгал ногами.
Одной ногой он заехал маме в бок. Это была здоровая сторона, но, конечно, ей было больно. Она на секунду прикрыла глаза, но продолжала храбро улыбаться.
Джейк спустил Кендэла с колен и поднялся.
— Ты куда собрался? — спросила мама.
— Извини, Вик, мне пора.
— Но ты же только что пришел!
— Да, но у меня столько дел, ты же знаешь…
Мама знала. Это было выше ее сил. Она крепилась, пока он не скрылся из виду, а потом расплакалась.
— Перестань, Ник, он того не стоит, — сказала тетя Барбара мягко.
— Тебе откуда знать? — всхлипнула мама.
— И правда, откуда мне знать? — Тетя Барбара обняла нас с Кендэлом за плечи. — Пойдемте, дети.
— Нечего тебе так носиться с детьми! Это мои дети! — крикнула мама.
— Пойдемте, мама устала, — сказала тетя Барбара. — Как ты думаешь, в котором часу тебя завтра выпишут? Я приеду за тобой на машине.
— Не раньше обеда. И я прекрасно доберусь сама, спасибо, — буркнула мама.
— Конечно, — ответила тетя Барбара. — Но я все же заеду сюда в обед.
В понедельник тетя Барбара отправила нас в школу, хотя мы сопротивлялись.
— Нет, мне надо будет сосредоточиться на вашей маме. Нам нужно кое о чем поговорить. Кроме того, хватит вам уже пропускать школу.
— Все равно мне уроки будут без толку. Я не смогу ничего воспринимать, — сказала я.
Так и вышло. В голове у меня была одна неотвязная мысль — о маме. Я сказала Харприт, что маму выписывают. Она крепко обняла меня и сказала, что ужасно за нас рада.
— Значит, ей теперь лучше?
— Конечно. Иначе бы ее не выписали, правда?
— Правда. — Харприт погладила меня по плечу. — Лола Роза, мне мама положила в завтрак вторую плитку шоколада. Хочешь?
В моей коробке с завтраком всего оказалось вдвое, потому что собирала ее тетя Барбара. Мы с Харприт принялись за роскошный пир из сливочного сыра, бананов, фиников, сэндвичей с куриным салатом, овощей в соусе, соленых чипсов, кексов с черникой, сладких булочек с маслом, яблок, клюквенного сока и гигантской плитки "Кэдбери".
— Я так растолстею, — сказала Харприт, поглаживая себя по плоскому животу.
— А я уже толстая.
— Ты не толстая. То есть не по-настоящему. Ты обязательно похудеешь, когда станешь постарше и будешь как твоя мама.
— Надеюсь, — сказала я. — Но даже если и нет, ведь в толщине нет ничего такого уж плохого, правда?
— В этом вообще ничего плохого нет, — сказала Харприт успокаивающе.
Но когда мы после уроков выходили из школы, Харприт так и застыла посреди двора.
— Мамочки, ты только посмотри на эту женщину!
Она прикрыла рот рукой и захихикала. И не только она. Чуть ли не все дети таращились на нее и подталкивали друг друга локтями.
— Это чья-то мама? — Харприт прыснула. — Настоящий слон! Кто это может быть?
— Это моя тетя Барбара. Так что помолчи, пожалуйста.
Я побежала по двору к воротам школы, где ждала тетя Барбара. На ней была голубая джинсовая рубашка, которая могла бы послужить парусом на корабле. Она протянула огромные голубые руки, и я бросилась к ней и обняла на глазах у всей школы.
— Вы чудесно выглядите, тетя Барбара. Вам очень идет эта рубашка — под цвет глаз.
Тетя Барбара крепче прижала меня к себе.
— А где же мама? Вы за ней ездили? Почему она не с вами?
У меня заколотилось сердце.
— С мамой все в порядке. Она дома, отдыхает.
— С ней правда все в порядке?
— Пока, во всяком случае, — сказала тетя Барбара.
Ее слова отдавались у меня в голове, подхваченные голосом Рока. «Пока». Мне нужно, чтобы с ней все было в порядке навсегда.
Харприт стояла в сторонке и умоляюще смотрела на меня своими огромными, прекрасными глазами.
— Прости меня, пожалуйста, — тихонько сказала она, когда я повернулась.
— Тетя Барбара, это моя подруга Харприт.
На лице Харприт выразилось облегчение. Она вежливо протянула руку:
— Очень приятно с вами познакомиться, тетя Барбара. — Потом она посмотрела на меня: — Ты никогда не говорила, что у тебя есть тетя! Это настоящая тетя или просто друг?
— Я настоящая тетя, и друг тоже, — сказала тетя Барбара.
Мы пошли забирать Кендэла и Амандип с продленки. Амандип оробела и принялась сосать палец.
— Она просто еще совсем маленькая. — Кендэл взял тетю Барбару за руку. — Тетя Барбара, я вас люблю.
— Я тебя тоже люблю, Кендэл, — сказала тетя Барбара.
— А вы нас поведете в аквариум?
Тетя Барбара рассмеялась, а я возмутилась до глубины души:
— Кендэл, мы идем прямо домой. Мама вернулась!
— Она может пойти с нами, — откликнулся Кендэл.
— Не будь идиотом, она еще плохо себя чувствует.
— Она теперь все время больная, — сказал Кендэл, как будто мама была в этом виновата. — Можно, мы сейчас пойдем в аквариум, а потом к маме?
— Нет, сейчас мы идем домой, детка, но по дороге купим тебе красный фруктовый лед, ты не против? А вы, девочки? У вас какое любимое мороженое?
Я выбрала пломбир, а Харприт и Амандип — вафельные рожки. Тетя Барбара взяла большую порцию пломбира в шоколаде. Она отколупывала зубами шоколадную глазурь в точности как я. И так же приговаривала «м-м-м» от восторга.
— Давайте маме тоже купим мороженое, — сказала она. — Какое она любит?
— Она очень редко ест мороженое, потому что следит за фигурой, — сказала я, не подумав. И тут же почувствовала себя очень скверно.
— Я тоже слежу за фигурой, — сказала тетя Барбара. — Я слежу, как она увеличивается!
Это прозвучало у нее как стихи. Потом она погладила себя по бокам и животу и сказала:
— Рожок, рожок и пломбир, пломбир, пломбир!
Когда мы прощались с Харприт у ее дома, она шепнула мне на ухо:
— Лола Роза, тетя Барбара у тебя просто замечательная!
— Я ее люблю, — прошептала я в ответ.
Хотела бы я быть маленькой, чтобы виснуть у тети Барбары на руке, как Кендэл. Не успел он покончить со своим мороженым, как уже снова заныл про аквариум.
— Ну и кто тут еще совсем маленький? — сердито сказала я.
Я понимала, почему он такой. Мне самой минутами хотелось пойти в этот чертов аквариум. Я боялась увидеть маму, хотя ужасно по ней соскучилась.
Я боялась увидеть, что она по-прежнему очень больна.
Но, открыв дверь в квартиру, мы услышали, что мама с кем-то разговаривает. У нее кто-то был. Я подумала, что это, наверное, Джейк.
Это был не Джейк.
Это был наш отец.
Глава двадцатая
Схватка
Послышался грубый смех.
Это отец.
Нет, этого не может быть! Он не знает, где мы. Он не мог нас найти. Это не может быть он, этого просто не может быть! Мне это снится! Надо закрыть глаза покрепче, а потом открыть их широко-широко, и я проснусь.
Я закрыла глаза. Квартира перестала кружиться. Голос отца тоже смолк. Это и правда был сон.
Я широко открыла глаза. Отец стоял прямо передо мной, открыв все зубы в широкой ухмылке.
Я судорожно вздохнула. Кендэл вскрикнул.
— Папа! Папа! Мой папка! — завопил он и бросился вперед, отталкивая меня худыми ручонками.
Отец подхватил его и стал кружить. Ботинок Кендэла больно заехал мне по голове, так что все снова закружилось.
Кто-то обхватил меня руками за плечи. Тетя Барбара.
— Это вы позвонили отцу? — шепотом спросила я.
Она отрицательно покачала головой и показала глазами на маму, лежавшую на диване в белой кофте поверх черной ночной сорочки и полной боевой раскраске на лице.
— Мама?
Я проскользнула мимо папы и Кендэла и подбежала к ней. Она предупреждающе вытянула руки:
— Полегче, полегче! У меня до сих пор все жутко болит. Я чувствую себя, как после десяти раундов с Ленноксом Льюисом. Здравствуй, дорогая. Ты ведь рада, что мама снова дома? И папа. Вот так сюрприз, правда?
Я в упор смотрела на нее. Она тоже смотрела на меня, выпятив подбородок, но старалась не встретиться со мной глазами.
— Пора нам снова съехаться, Джейни. Мы все ужасно соскучились по папе. Правда, Кенни?
— Да! Да! Папа, ты лучше всех! Ура! — завопил Кендэл, когда папа поднял его на плечи. — Я король и правлю всем миром! Смотрите, я могу дотронуться до потолка!
— Осторожно, Кенни, не трогай провод, тебя дернет током, — сказала мама.
У меня было такое чувство, что мама сунула нас всех в электрическую розетку. Меня обдало страхом, так что волосы на голове зашевелились.
Зачем она это сделала? Мы все эти недели прятались от него и так старались начать новую жизнь, в которой он не сможет нас отыскать.
Я понимала зачем. Ей было очень страшно в больнице. Ей нужен был кто-нибудь, кто бы ее успокоил. Кто бы ее успокоил, что она все еще красивая. От Джейка проку не было. Тогда она вспомнила о единственном на свете мужчине, который был от нее без ума.
И она принялась, как всегда, сочинять себе волшебную сказку. Будто бы теперь все будет по-другому. Отец будет потрясен, что она так тяжело болела. Он по-настоящему раскается и захочет вознаградить ее за все. Он ведь так по нас скучал! Он, наверное, понял теперь, как много мы для него значим. Поэтому он вернется и будет обращаться с мамой, как с королевой. Он никогда больше не поднимет на нее руку. Он будет ее любить, холить и лелеять. Мы все станем счастливой семьей и станем жить-поживать да добра наживать.
Мама очень старалась превратиться в сказочную принцессу. Она не могла поднять больную руку, но умудрилась вымыть волосы над раковиной одной рукой. Косметика была наложена очень тщательно, глаза подведены ровной линией, губы накрашены абсолютно ровно, несмотря на дрожь в руках, которую она не могла унять. Ноги были побриты, и ногти на них покрыты розовым лаком.
Она лежала в тщательно выбранной позе, прикрыв кофтой толстую повязку на груди. Ей так хотелось, чтобы сказка стала былью. Она часто моргала, про себя умоляя судьбу, чтобы все сбылось.
Мне тоже захотелось, чтобы все сбылось. Ради нее.
Может быть, все и правда получится? Отец не бросался на нас, он был весь медовый-сахарный.
— Я чуть с ума без тебя не сошел, малышка, — сказал он, садясь рядом с мамой. Кенни все еще сидел у него на плече. — Я не мог поверить, что ты сыграла со мной такую шутку. Я думал, ты хочешь меня проучить, заставить меня поволноваться несколько дней, но ты и вправду задумала от меня уйти, да, милая? — В его голосе послышались низкие нотки.
Мама прижалась к нему, гладя его лицо тщательно наманикюренными пальчиками.
— Нет, конечно, не вправду, Джей, родной. Я сама не знаю, о чем я думала. Я испугалась, понимаешь. Я, видимо, просто потеряла голову. Я не могла дать в обиду детей.
— Но ты же знаешь, что я пальцем никогда не тронул моих детей. — Он взял Кендэла на колени и стал его щекотать. — Я жизнь отдам за моего мальчика — ты что, сомневаешься?
Мне казалось, что я проваливаюсь в какую-то пропасть. Отец вел себя так, как будто у него только один ребенок. А я? И тот последний вечер вместе? Он не то что тронул меня пальцем — он ударил меня кулаком в челюсть, так что я чуть сознание не потеряла.
Я смотрела на отца, заходясь внутри от беззвучного крика. Он обернулся ко мне, как будто услышал. И улыбнулся. Это была акулья улыбка.
— А, Джейни, — сказал он, как будто только что меня заметил. — Ты разве не хочешь поцеловать папочку и сказать, что рада его видеть?
Мама затаила дыхание и умоляюще посмотрела на меня.
Я притворилась ради нее.
Ради себя тоже — потому что я обезумела от страха. Мне хотелось бросится вон из комнаты, вниз по лестнице, бегом по улице и никогда больше не появляться здесь. Однако я подошла к отцу. Он коснулся губами моего уха и шеи.
— Ну вот, умница моя, — прошептал он. — Это ты подбила маму на все это, да?
Я не знала, что сказать. Меня била дрожь.
— Что это ты дрожишь? Неужто тебе холодно в такой нарядной курточке на меху? Славная штучка, ничего не скажешь. А где же моя новая модная куртка?
— Мы тебе купим, милый, — сказала мама.
Значит, она ему не призналась, что лотерейные деньги кончились.
— Вот это снова моя славная крошка! И мои сынок и дочка. Моя семья снова со мной! — Отец обхватил руками нас всех. Мы пойманы.
Тетя Барбара осталась на свободе и смотрела на нас. Руки она сложила на груди, крепко обхватив пальцами локти, как будто стараясь сдержаться. Она глядела на маму, как будто не верила своим глазам. Мама старалась не оглядываться на нее.
Зато папа оглянулся:
— Ага, Барбара, так ты мне наврала с три короба, когда я заходил к тебе в пивную. — Он наклонил голову набок, надул щеки и передразнил тоненьким голосом: — "Честное слово, Джей, я понятия не имею, где Никки. Я ее уже несколько лет не видела. Детей я видела в последний раз, когда Кенни был грудным".
— Это была чистая правда, Джей, — спокойно сказала тетя Барбара. — У меня даже твоего адреса не было.
— Врунья!
— Можешь обзываться сколько угодно. Меня этим не удивишь.
— Да-а? И как же тебя обычно обзывают, малютка Барби?
— Я думаю, тебя учить не нужно, — ответила тетя Барбара. — Никки, я пойду сделаю чаю. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — сказала мама. Из-под ее косметики проглядывала смертельная бледность. — Барбара просто приехала присмотреть за детьми, пока я была в больнице.
— И кто же ей позвонил? — спросил отец.
Я замерла.
— Я, — сказала мама.
— А почему ты не позвонила мне? Это же мои дети!
— Конечно, милый, но я подумала, что ты очень расстроишься из-за всей этой истории с больницей… Барбара, правда, ужасно хочется чаю…
— Да, да, Барби, поставь-ка нам чайник, а потом мотай поживее обратно в свою пивную. Ты нам здесь больше не нужна. Мы тоже едем домой.
Он оглядел комнату и фыркнул:
— Как ты умудрилась забраться в такую дыру, Ник? Ты уверена, что опухоль у тебя не в голове?
— У меня уже нигде нет опухоли, милый. Мне ее вырезали. Я снова как новенькая.
— Будем надеяться, детка. Я бы не вынес, если б тебе отрезали твою хорошенькую грудку!
— Очень конструктивное отношение! — сказала тетя Барбара.
Мы все застыли. Папа столкнул Кендэла с колен.
— Джей, она ничего плохого не хотела сказать, — пролепетала мама.
— Я что, тупой, по-твоему? Не гляди так испуганно, детка. Джейни, прекрати трястись. Все в порядке. Я не собираюсь выходить из себя. Даже ради твоей жирной дуры сестрицы. Слышала, Барби? Канай-ка живенько к своему папашке.