— А можно мне с тобой?
Было время, когда Стар таскала меня за собой повсюду. И даже не спрашивала, хочу ли я пойти. Я была чем-то вроде довеска. Но это было давно, а сейчас мне приходилось долго канючить и умолять, и все равно она часто говорила «нет». Вот и сейчас она тоже сказала: «Нет».
— Но почему? Я тебе больше не нужна?
— Господи, да, конечно, ты мне нужна, Дол! А вот чего мне точно не нужно, так чтобы ты постоянно цеплялась за мой подол. Ну, сама подумай, кому захочется, чтобы младшая сестренка все время путалась у тебя под ногами?
— Не буду я путаться у тебя под ногами! Я даже слова не скажу никому из твоих друзей, вот увидишь! Обещаю!
— Нет, Дол, — отрезала Стар. — У тебя должны быть свои друзья. Свои собственные!
Итак, Стар ушла, а я осталась с Мэриголд и послушно ела непропеченные булочки, неподошедшие кексы и подгоревшие булочки — ела, пока не почувствовала, что еще немного, и меня стошнит.
— Вот и хорошо! По-моему, классная была идея, ты согласна? — с тревогой в голосе спросила Мэриголд.
— Совершенно прикольная, — кивнула я.
— Могу испечь еще, если хочешь. Теста много.
— Нет, спасибо, я уже сыта под завязку, — замотала я головой, смахивая с жирных губ крошки. Живот у меня раздулся как барабан, а резинка трусов так врезалась в тело, что я не могла вздохнуть.
— Я оставила по кусочку от каждого для Стар, вдруг она передумает, — заботливо сказала Мэриголд. — Странно… мне казалось, она так любит тесто.
— Не переживай, — поспешно пробормотала я. — Ты же знаешь — настроение у нее часто меняется.
— Это она с меня обезьянничает, — заявила Мэриголд.
Я попыталась изобразить на лице улыбку.
— Ну, веселее, малышка Дол, — подбодрила меня Мэриголд. — Может, хочешь еще кусочек?.. Нет? Ладно, молчу, молчу. Не хочешь так не хочешь.
Сама она не съела ни кусочка, зато успела за это время опрокинуть несколько стопочек водки. И налила себе еще. И сразу же заметила, какое у меня стало лицо.
— Все в порядке, я обещаю. Еще один крохотный стопарик — и все, честное благородное слово. Просто чтобы взбодриться. Только, наверное, не стоит рассказывать об этом Стар, когда она вернется, как ты думаешь? Мне почему-то кажется, ей это не понравится, — сказала Мэриголд и сунула бутылку с водкой в шкафчик под раковину. Из подтекавшего крана по-прежнему капало.
— Прекрати капать, — строго сказала Мэриголд.
Она попыталась завернуть кран и порезала руку.
— Ох!
— Бедненькая ты моя! Брось ты его, пусть течет! Все равно ведь ничего нельзя сделать. Стар говорит, там нужно прокладку поменять, а иначе ничего не получится. — Я заботливо обернула ей пораненную руку кухонным полотенцем. Правда, оно было сомнительной чистоты, но ничего другого под рукой не нашлось.
— Все хорошо, милая. — Вдруг она захихикала. — Посмотри! — С этими словами Мэриголд сжала руку в кулак, а два пальца — указательный и большой — соединила так, что получился рот. — Малыш! Правда, похож? Ш-ш-ш, не надо плакать, маленький! — Она чуть-чуть раздвинула пальцы, и крохотный ротик приоткрылся. А Мэриголд с озабоченным видом принялась качать запеленатую в полотенце руку, словно заходившегося плачем грудного младенца. — Он хочет пустышку!
Я сунула свой палец в этот рот, а Мэриголд снова слегка раздвинула пальцы, изобразив беззубую улыбку, и вполголоса издала несколько чмокающих звуков.
— Ой, с тобой так здорово играть, Мэриголд!
— Стар теперь почти никогда не играет с тобой, верно?
Я тяжело вздохнула:
— Ну… не то чтобы никогда. Просто у нее есть свои друзья. И она вечно твердит, что мне тоже пора подружиться с кем-то.
— Может, она и права, — кивнула Мэриголд. — А у тебя тут есть подружки, Дол? Пригласила бы их в гости, угостила бы булочками и поиграли бы вместе.
— Нет. Я не хочу, чтобы кто-то к нам приходил.
— То есть у тебя просто сейчас нет подружки?
— Да нет, подружек у меня хоть отбавляй, — храбро соврала я. — Просто близкой нет, вот и все.
Честно говоря, я как-то никогда не умела заводить друзей. Когда-то давно, когда я еще ходила в первый класс в школу Кейтстоун, у меня была подружка. Ее звали Диана, и на голове у нее торчали два крысиных хвостика, завязанных розовыми бантами. А еще у нее была мягкая игрушка — Минни-Маус. Мы с ней сидели за одной партой, и все у нас было общее: и восковые мелки для рисования, и пластмассовые ножницы. И на школьном дворе мы вместе прыгали через скакалку и даже в вонючий школьный туалет ходили тоже вместе, терпеливо поджидая друг друга у дверей. Вот и сейчас, стоило мне только вспомнить Диану и исходивший от нее запах мятной жвачки, и ее колготки в розовый цветочек, и стук ее красных каблучков, как в груди у меня разлилась привычная тоскливая боль. А потом мы переехали, в то время мы то и дело переезжали с квартиры на квартиру, иногда по нескольку раз в год, и мне уже больше так и не удалось найти вторую такую Диану. К тому времени как я приходила в новую школу, все ребята в моем классе уже успевали подружиться между собой, а я, наверное, казалась им слишком странной и всегда оставалась в стороне.
А вот Стар, в отличие от меня, мгновенно обрастала друзьями. Они появлялись возле нее, как грибы после дождя. Стоило ей только переступить порог класса — и уже на следующий день начинали трезвонить ей с раннего утра. Но Стар не похожа на меня. Она совсем другая. Такой уж она родилась.
Правда, мы уже довольно давно никуда не переезжали — с тех самых пор, как муниципалитет выделил для нас троих эту квартиру. Поначалу мы решили даже, что нам решили отдать весь дом, ведь он был не такой уж и большой. Но не тут-то было: на первом этаже была еще одна квартира, в которой жила миссис Лафт. А однокомнатную квартиру прямо над нами занимал мистер Роулинг — вернее, занимал раньше, пока не умер.
Теперешняя наша квартира была самая классная из всех, в которых мы жили до сих пор. Однако радость по этому поводу омрачалась тем, что хуже моей нынешней школы трудно было придумать — почему-то все там меня дружно ненавидели.
— А есть кто-нибудь, с кем бы ты очень хотела подружиться? — не отставала от меня Мэриголд.
Я задумалась. Это был серьезный вопрос, на который так вот сразу и не ответишь. Кое-кого из девчонок я вообще не переносила, особенно Кайли и Ивонну. Конечно, были в моем классе и другие девочки, но я о них как-то вообще не думала. А вот о Таше думала. И часто. Она была немножко похожа на Стар, но, конечно, и вполовину не такая хорошенькая, вот только волосы у нее были светлые и доходили чуть ли не до талии… ну, даже немного ниже. Я любила смотреть на Ташины волосы, когда солнце пробивалось сквозь школьное окно, тогда они сверкали и переливались в его лучах, словно золотой водопад. У меня даже ладони иногда потели — до того мне хотелось протянуть руку и потрогать ее волосы.
— Я бы хотела дружить с Ташей, — призналась я.
— Вот и чудесно, — обрадовалась Мэриголд. — Тогда тебе нужно дружить с Ташей.
Послушать ее — так это было проще пареной репы: вот так взять и подружиться с Ташей.
— Ничего не получится… — вздохнула я. —У Таши и так полным-полно подружек. И потом, если честно, мне кажется, она вовсе не восторге от меня.
— Глупости! Как это кто-то может не любить мою малышку Дол?! — решительно возразила Мэриголд.
Притянув меня к себе на колени, она принялась качать меня, словно я была младенцем, а я старалась случайно не задеть новую татуировку Мэриголд. Рука Мэриголд в этом месте все еще была красной и опухшей. Я осторожно обвела кончиком пальца голубую дугу на ее другой руке. Это была моя татуировка. Великолепный дельфин нежно-бирюзового цвета, изогнувший спину в грациозном прыжке.
— Сделай так, чтобы он поплыл, — попросила я.
Мэриголд напрягла руку и тут же расслабилась… и дельфин поплыл: вверх-вниз, вверх-вниз.
— Смотри, ты сейчас тоже поплывешь, мой маленький дельфин [5], — проворковала Мэриголд и принялась качать меня на колене: вверх-вниз, вверх-вниз.
Закрыв глаза, я вообразила, что вокруг меня плещется холодная морская вода, увидела радугу, пересекавшую небо у меня над головой и одним концом утыкавшуюся в горизонт, и палящее солнце, и саму себя, легко рассекавшую волны.
Стар вернулась, когда мы еще сидели обнявшись. Лицо у нее было тоскливое и немножко мечтательное.
— Приди… о, приди в наши объятия, о звезда сердца моего! Приди, хотя ты и выглядишь до того взрослой, что мне трудно в это поверить, — пропела Мэриголд.
— Ты пила, — ледяным тоном отрезала Стар. И я страшно удивилась, как она догадалась, ведь язык у Мэриголд нисколечко не заплетался.
— Дол, марш в постель!
Мэриголд пронзительно захихикала:
— Ты просто вылитая мамаша, Стар. Прикажешь мне тоже отправляться на боковую?
Стар не ответила. Сделав вид, что ничего не слышит, она молча промаршировала в спальню. Я уныло поплелась за ней. Когда я вошла, она перебирала учебники.
— Слушай, неужели ты собираешься снова учить уроки?! — ужаснулась я. — Ты ведь и так на голову обошла весь класс!
— Да, так оно и есть. И я все сделаю, чтобы так было всегда: и экзамены сдам на все пятерки, чтобы поступить в университет. И как можно быстрее! Сил моих нет больше терпеть этот свинарник! Хоть бы убраться отсюда наконец!
— Никакой это не свинарник, а квартира, и даже очень клевая! Просто шикарная, если хочешь! Самая лучшая из всех, что у нас были!
— Еще бы у нас были лучше — это с ней —то!
— Ох, Стар, перестань! Да, кстати, а ты поела жареной картошки?
— Угу. И еще мороженое в придачу.
— Это такое, в пластиковом стаканчике? Крем-брюле, да? — завистливо спросила я.
— Ага… м-м-м… ну и вкуснятина! — промурлыкала Стар. И смущенно покосилась на меня. — Слушай, Дол, в следующий раз, когда она получит пособие, я стяну у нее немножко денег и свожу тебя в «Макдоналдс», обещаю.
— Ох, Стар, спасибо! Какая ты добрая!
— И вовсе я не добрая. Послушай, перестань скакать! Нечего сходить с ума от радости. Господи, да все нормальные ребята в твоем возрасте приняли бы это, как должное. Какая ты все-таки чудная, Дол! Миришься со всем этим… и даже как будто не возражаешь. Не понимаю…
Впрочем, Стар раньше и сама, похоже, не возражала. Она любила Мэриголд, любила меня, и ей нравилась наша жизнь втроем. Тогда она считала, что у всех остальных, кроме нас, не жизнь, а сплошная скучища и тягомотина. А вот мы — мы другие. И жизнь у нас сверкает и переливается яркими красками — как те татуировки, которыми с ног до головы была покрыта Мэриголд.
— Жаль, что ты становишься взрослой, Стар… — вздохнула я. — Ты изменилась.
— Да, я взрослею, и так и должно быть. Я скоро стану совсем взрослой. И ты тоже. А вот она — нет. Что, что, а это ей не грозит.
Стар выразительно мотнула головой в сторону кухни. Там вовсю гремела музыка — Мэриголд поставила свою любимую кассету с записью «Эмералд Сити». Грохот противней свидетельствовал о том, что она решила напечь еще кексов.
— Ненавижу ее, — прошептала Стар.
Слова с шипением вылетали у нее изо рта, как злые осы — из гнезда.
— Нет, не ненавидишь, — поспешно возразила я.
— Нет, ненавижу.
— Ты ее любишь.
— Идиотская, мерзкая, бесполезная… не мать, а черт знает что!
— Нет, она не такая. Она любит нас с тобой. И потом, она такая смешная. Она умеет замечательно играть в разные игры. Она так расстроилась из-за вчерашнего, что и не знает, как загладить свою вину. Потому и затеяла эти дурацкие кексы!
— Которые нам на фиг не нужны. Почему она не может испечь один кекс? Всего один, но зато нормальный, как у всех нормальных людей?! Почему у нее крышу все время сдувает на сторону? Ха-ха! Знаешь, почему? Потому, что она чокнутая!
— Прекрати, Стар.
— Да и не любит она нас, не воображай, пожалуйста. Если бы любила, постаралась бы исправиться. Если хочешь знать, ей вообще на нас наплевать! Вот так-то!
Стар ошибалась.
На следующий день, едва выйдя за ворота школы, я увидела поджидавшую меня Мэриголд. Даже стоя среди других матерей, она резко выделялась среди них — не заметить ее было невозможно. Кое-кто из ребят, игравших на школьном дворе, уже открыто пялился на нее, не стесняясь даже тыкать в сторону Мэриголд пальцем. Даже подслеповатый Совенок Моррис и тот застыл, словно пораженный внезапным столбняком, и только близоруко моргал сквозь толстые, как донышки от бутылок, стекла очков.
На мгновение я будто увидела Мэриголд другими глазами — ну, словно стащила у Совенка очки и водрузила их себе на нос. А зрелище было еще то! Только представьте себе: рыжеволосая женщина в коротеньком топике и узеньких шортах, с очень белой кожей, сплошь покрытой яркими татуировками. Они покрывали ее плечи, руки, бедра, ноги, даже лодыжки и те были в татуировках.
Я знала, что у отцов некоторых моих одноклассниц тоже имелись наколки. А у одной мамы на плече красовалась крохотная кокетливая бабочка. Но до Мэриголд им всем было далеко.
Она выделялась среди толпы как прекрасный цветок. Как причудливое, экзотическое растение. И казалось, вовсе не замечала, что никому из родителей даже в голову не приходит заговорить с ней. Увидев меня, она принялась прыгать и размахивать руками как сумасшедшая.
— До-о-ол! Долли! Йо-хо-о-о!
Теперь все вокруг таращились не только на Мэриголд. Но и на меня тоже.
Я чувствовала себя так, словно меня поджаривают на медленном огне. Стараясь улыбаться, я медленно шла к Мэриголд. От напряжения губы у меня одеревенели и точно приклеились к зубам. Я казалась себе мухой, угодившей в чашку с сиропом.
— Да шевелись же, Дол! — вопила мне Мэриголд.
И я побежала как подстегнутая.
— Ну и которая из них Таша? — выкрикнула Мэриголд, когда я уже была рядом.
От ужаса меня затошнило. «Нет. Пожалуйста! Только не это!»
Краем глаза я увидела Ташу — горделиво потряхивая гривой светлых волос, она пересекала школьный двор. А потом я разглядела Ташину мать, очень элегантную и в то же время ничем не выделяющуюся из толпы — в черной майке и цветастой юбке, со светлыми, как у дочери, волосами, она стояла в стороне, только, в отличие от Таши, ее волосы были скромно заколоты в пучок.
— Что-то я ее не вижу. Наверное, она уже ушла, — соврала я.
Но Мэриголд успела перехватить мой взгляд.
— А разве это не она? Вон та, с распущенными волосами? Эй, Таша! Таша-а! Иди-ка сюда!
— Мэриголд, тише! Замолчи! Не надо! — мучительно покраснев, залепетала я.
— Все в порядке, Дол! — успокоила меня Мэриголд.
Какой уж тут порядок! Вытаращив глаза, Таша застыла на месте. Ее мать озадаченно нахмурилась. А потом подскочила к дочери и обняла ее за плечи, словно собираясь защитить от какой-то неведомой опасности.
Ничего не замечая, Мэриголд ринулась прямо к ним. Я обреченно поплелась следом.
— Что вам надо? — растерянно спросила Ташина мать.
Тревогу и нескрываемую враждебность в ее голосе просто невозможно было не заметить. Даже Мэриголд это почувствовала.
— Да все путем, что ж вы так разволновались! — бросила Мэриголд. — Просто я решила, что неплохо бы нам познакомиться. Видите ли, я — мать Долфин. А поскольку они с вашей Ташей дружат…
— Нет, мы не дружим, — твердо заявила Таша.
— Мы с ней не дружим, — прошептала я.
— Ох уж эти дети! — расхохоталась Мэриголд. — Да ладно вам! Короче — у нас дома полным-полно всяких вкусностей: булочки, пирожки, кексы и все такое. И чай! Вот мы и подумали: а почему бы не пригласить Ташу? Пусть девочки поиграют, выпьют чаю и все такое. Верно, Дол?
— Она не захочет, — еле слышно прошептала я.
— Конечно, захочет, — заявила Мэриголд. — Ты какие кексы больше любишь, а, Таша? Я тебе испеку. Печь я мастер. Вот хоть Дол спроси.
— Это очень мило с вашей стороны, но, боюсь, сегодня Таша не сможет — у нее кружок балетного танца, — отрезала Ташина мать. — Пошли, Таша.
— Тогда завтра, идет? Как насчет завтра? — крикнула вдогонку Мэриголд.
— Нет, благодарю вас, — бросила Ташина мать, на этот раз даже не потрудившись придумать предлог для отказа.
Она чуть ли не волоком потащила Ташу за собой, будто обе они случайно стали свидетелями непристойной сцены. Мэриголд озадаченно уставилась им вслед.
— Все в порядке, — поспешно пробормотала я. — Знаешь, мне она что-то разонравилась.
— Да? Ну и ладно. Тогда кого нам пригласить? — снова загорелась Мэриголд.
— Никого! Пойдем домой и сами съедим все, что ты испечешь, — твердо сказала я, вложив свою руку в ладонь Мэриголд.
И мы двинулись домой, держась за руки, а половина школы молча пялилась на нас. Я заморгала, отчаянно желая, чтобы глаза у меня вмиг позеленели… чтобы они стали как у настоящей ведьмы. Чтобы одного только испепеляющего взгляда было достаточно, чтобы наложить заклятие! Одна зеленая вспышка — и все! И Ташина мать со своей доченькой, растеряв все свои волосы, уже, спотыкаясь, бегут домой, прикрывая руками лысые головы! Еще вспышка зеленого пламени — и Кайли с Ивонной от страха описались на глазах у всех и с позором бегут, а в туфлях у них противно хлюпает… Новая вспышка — и Ронни Черли споткнется на ровном месте и растянется на земле, а потом заревет во весь голос, как полицейская сирена. А еще лучше, если при этом он вдруг снова станет маленьким, и ему тогда наденут малышовые ползунки и чепчик — розовый, с нарядными рюшечками и оборками. Одна только вспышка — и все! Эх!
Но когда я бросила взгляд на Совенка Морриса, его очки насмешливо блеснули мне вслед.
Гирлянда маргариток
Было время, когда Стар таскала меня за собой повсюду. И даже не спрашивала, хочу ли я пойти. Я была чем-то вроде довеска. Но это было давно, а сейчас мне приходилось долго канючить и умолять, и все равно она часто говорила «нет». Вот и сейчас она тоже сказала: «Нет».
— Но почему? Я тебе больше не нужна?
— Господи, да, конечно, ты мне нужна, Дол! А вот чего мне точно не нужно, так чтобы ты постоянно цеплялась за мой подол. Ну, сама подумай, кому захочется, чтобы младшая сестренка все время путалась у тебя под ногами?
— Не буду я путаться у тебя под ногами! Я даже слова не скажу никому из твоих друзей, вот увидишь! Обещаю!
— Нет, Дол, — отрезала Стар. — У тебя должны быть свои друзья. Свои собственные!
Итак, Стар ушла, а я осталась с Мэриголд и послушно ела непропеченные булочки, неподошедшие кексы и подгоревшие булочки — ела, пока не почувствовала, что еще немного, и меня стошнит.
— Вот и хорошо! По-моему, классная была идея, ты согласна? — с тревогой в голосе спросила Мэриголд.
— Совершенно прикольная, — кивнула я.
— Могу испечь еще, если хочешь. Теста много.
— Нет, спасибо, я уже сыта под завязку, — замотала я головой, смахивая с жирных губ крошки. Живот у меня раздулся как барабан, а резинка трусов так врезалась в тело, что я не могла вздохнуть.
— Я оставила по кусочку от каждого для Стар, вдруг она передумает, — заботливо сказала Мэриголд. — Странно… мне казалось, она так любит тесто.
— Не переживай, — поспешно пробормотала я. — Ты же знаешь — настроение у нее часто меняется.
— Это она с меня обезьянничает, — заявила Мэриголд.
Я попыталась изобразить на лице улыбку.
— Ну, веселее, малышка Дол, — подбодрила меня Мэриголд. — Может, хочешь еще кусочек?.. Нет? Ладно, молчу, молчу. Не хочешь так не хочешь.
Сама она не съела ни кусочка, зато успела за это время опрокинуть несколько стопочек водки. И налила себе еще. И сразу же заметила, какое у меня стало лицо.
— Все в порядке, я обещаю. Еще один крохотный стопарик — и все, честное благородное слово. Просто чтобы взбодриться. Только, наверное, не стоит рассказывать об этом Стар, когда она вернется, как ты думаешь? Мне почему-то кажется, ей это не понравится, — сказала Мэриголд и сунула бутылку с водкой в шкафчик под раковину. Из подтекавшего крана по-прежнему капало.
— Прекрати капать, — строго сказала Мэриголд.
Она попыталась завернуть кран и порезала руку.
— Ох!
— Бедненькая ты моя! Брось ты его, пусть течет! Все равно ведь ничего нельзя сделать. Стар говорит, там нужно прокладку поменять, а иначе ничего не получится. — Я заботливо обернула ей пораненную руку кухонным полотенцем. Правда, оно было сомнительной чистоты, но ничего другого под рукой не нашлось.
— Все хорошо, милая. — Вдруг она захихикала. — Посмотри! — С этими словами Мэриголд сжала руку в кулак, а два пальца — указательный и большой — соединила так, что получился рот. — Малыш! Правда, похож? Ш-ш-ш, не надо плакать, маленький! — Она чуть-чуть раздвинула пальцы, и крохотный ротик приоткрылся. А Мэриголд с озабоченным видом принялась качать запеленатую в полотенце руку, словно заходившегося плачем грудного младенца. — Он хочет пустышку!
Я сунула свой палец в этот рот, а Мэриголд снова слегка раздвинула пальцы, изобразив беззубую улыбку, и вполголоса издала несколько чмокающих звуков.
— Ой, с тобой так здорово играть, Мэриголд!
— Стар теперь почти никогда не играет с тобой, верно?
Я тяжело вздохнула:
— Ну… не то чтобы никогда. Просто у нее есть свои друзья. И она вечно твердит, что мне тоже пора подружиться с кем-то.
— Может, она и права, — кивнула Мэриголд. — А у тебя тут есть подружки, Дол? Пригласила бы их в гости, угостила бы булочками и поиграли бы вместе.
— Нет. Я не хочу, чтобы кто-то к нам приходил.
— То есть у тебя просто сейчас нет подружки?
— Да нет, подружек у меня хоть отбавляй, — храбро соврала я. — Просто близкой нет, вот и все.
Честно говоря, я как-то никогда не умела заводить друзей. Когда-то давно, когда я еще ходила в первый класс в школу Кейтстоун, у меня была подружка. Ее звали Диана, и на голове у нее торчали два крысиных хвостика, завязанных розовыми бантами. А еще у нее была мягкая игрушка — Минни-Маус. Мы с ней сидели за одной партой, и все у нас было общее: и восковые мелки для рисования, и пластмассовые ножницы. И на школьном дворе мы вместе прыгали через скакалку и даже в вонючий школьный туалет ходили тоже вместе, терпеливо поджидая друг друга у дверей. Вот и сейчас, стоило мне только вспомнить Диану и исходивший от нее запах мятной жвачки, и ее колготки в розовый цветочек, и стук ее красных каблучков, как в груди у меня разлилась привычная тоскливая боль. А потом мы переехали, в то время мы то и дело переезжали с квартиры на квартиру, иногда по нескольку раз в год, и мне уже больше так и не удалось найти вторую такую Диану. К тому времени как я приходила в новую школу, все ребята в моем классе уже успевали подружиться между собой, а я, наверное, казалась им слишком странной и всегда оставалась в стороне.
А вот Стар, в отличие от меня, мгновенно обрастала друзьями. Они появлялись возле нее, как грибы после дождя. Стоило ей только переступить порог класса — и уже на следующий день начинали трезвонить ей с раннего утра. Но Стар не похожа на меня. Она совсем другая. Такой уж она родилась.
Правда, мы уже довольно давно никуда не переезжали — с тех самых пор, как муниципалитет выделил для нас троих эту квартиру. Поначалу мы решили даже, что нам решили отдать весь дом, ведь он был не такой уж и большой. Но не тут-то было: на первом этаже была еще одна квартира, в которой жила миссис Лафт. А однокомнатную квартиру прямо над нами занимал мистер Роулинг — вернее, занимал раньше, пока не умер.
Теперешняя наша квартира была самая классная из всех, в которых мы жили до сих пор. Однако радость по этому поводу омрачалась тем, что хуже моей нынешней школы трудно было придумать — почему-то все там меня дружно ненавидели.
— А есть кто-нибудь, с кем бы ты очень хотела подружиться? — не отставала от меня Мэриголд.
Я задумалась. Это был серьезный вопрос, на который так вот сразу и не ответишь. Кое-кого из девчонок я вообще не переносила, особенно Кайли и Ивонну. Конечно, были в моем классе и другие девочки, но я о них как-то вообще не думала. А вот о Таше думала. И часто. Она была немножко похожа на Стар, но, конечно, и вполовину не такая хорошенькая, вот только волосы у нее были светлые и доходили чуть ли не до талии… ну, даже немного ниже. Я любила смотреть на Ташины волосы, когда солнце пробивалось сквозь школьное окно, тогда они сверкали и переливались в его лучах, словно золотой водопад. У меня даже ладони иногда потели — до того мне хотелось протянуть руку и потрогать ее волосы.
— Я бы хотела дружить с Ташей, — призналась я.
— Вот и чудесно, — обрадовалась Мэриголд. — Тогда тебе нужно дружить с Ташей.
Послушать ее — так это было проще пареной репы: вот так взять и подружиться с Ташей.
— Ничего не получится… — вздохнула я. —У Таши и так полным-полно подружек. И потом, если честно, мне кажется, она вовсе не восторге от меня.
— Глупости! Как это кто-то может не любить мою малышку Дол?! — решительно возразила Мэриголд.
Притянув меня к себе на колени, она принялась качать меня, словно я была младенцем, а я старалась случайно не задеть новую татуировку Мэриголд. Рука Мэриголд в этом месте все еще была красной и опухшей. Я осторожно обвела кончиком пальца голубую дугу на ее другой руке. Это была моя татуировка. Великолепный дельфин нежно-бирюзового цвета, изогнувший спину в грациозном прыжке.
— Сделай так, чтобы он поплыл, — попросила я.
Мэриголд напрягла руку и тут же расслабилась… и дельфин поплыл: вверх-вниз, вверх-вниз.
— Смотри, ты сейчас тоже поплывешь, мой маленький дельфин [5], — проворковала Мэриголд и принялась качать меня на колене: вверх-вниз, вверх-вниз.
Закрыв глаза, я вообразила, что вокруг меня плещется холодная морская вода, увидела радугу, пересекавшую небо у меня над головой и одним концом утыкавшуюся в горизонт, и палящее солнце, и саму себя, легко рассекавшую волны.
Стар вернулась, когда мы еще сидели обнявшись. Лицо у нее было тоскливое и немножко мечтательное.
— Приди… о, приди в наши объятия, о звезда сердца моего! Приди, хотя ты и выглядишь до того взрослой, что мне трудно в это поверить, — пропела Мэриголд.
— Ты пила, — ледяным тоном отрезала Стар. И я страшно удивилась, как она догадалась, ведь язык у Мэриголд нисколечко не заплетался.
— Дол, марш в постель!
Мэриголд пронзительно захихикала:
— Ты просто вылитая мамаша, Стар. Прикажешь мне тоже отправляться на боковую?
Стар не ответила. Сделав вид, что ничего не слышит, она молча промаршировала в спальню. Я уныло поплелась за ней. Когда я вошла, она перебирала учебники.
— Слушай, неужели ты собираешься снова учить уроки?! — ужаснулась я. — Ты ведь и так на голову обошла весь класс!
— Да, так оно и есть. И я все сделаю, чтобы так было всегда: и экзамены сдам на все пятерки, чтобы поступить в университет. И как можно быстрее! Сил моих нет больше терпеть этот свинарник! Хоть бы убраться отсюда наконец!
— Никакой это не свинарник, а квартира, и даже очень клевая! Просто шикарная, если хочешь! Самая лучшая из всех, что у нас были!
— Еще бы у нас были лучше — это с ней —то!
— Ох, Стар, перестань! Да, кстати, а ты поела жареной картошки?
— Угу. И еще мороженое в придачу.
— Это такое, в пластиковом стаканчике? Крем-брюле, да? — завистливо спросила я.
— Ага… м-м-м… ну и вкуснятина! — промурлыкала Стар. И смущенно покосилась на меня. — Слушай, Дол, в следующий раз, когда она получит пособие, я стяну у нее немножко денег и свожу тебя в «Макдоналдс», обещаю.
— Ох, Стар, спасибо! Какая ты добрая!
— И вовсе я не добрая. Послушай, перестань скакать! Нечего сходить с ума от радости. Господи, да все нормальные ребята в твоем возрасте приняли бы это, как должное. Какая ты все-таки чудная, Дол! Миришься со всем этим… и даже как будто не возражаешь. Не понимаю…
Впрочем, Стар раньше и сама, похоже, не возражала. Она любила Мэриголд, любила меня, и ей нравилась наша жизнь втроем. Тогда она считала, что у всех остальных, кроме нас, не жизнь, а сплошная скучища и тягомотина. А вот мы — мы другие. И жизнь у нас сверкает и переливается яркими красками — как те татуировки, которыми с ног до головы была покрыта Мэриголд.
— Жаль, что ты становишься взрослой, Стар… — вздохнула я. — Ты изменилась.
— Да, я взрослею, и так и должно быть. Я скоро стану совсем взрослой. И ты тоже. А вот она — нет. Что, что, а это ей не грозит.
Стар выразительно мотнула головой в сторону кухни. Там вовсю гремела музыка — Мэриголд поставила свою любимую кассету с записью «Эмералд Сити». Грохот противней свидетельствовал о том, что она решила напечь еще кексов.
— Ненавижу ее, — прошептала Стар.
Слова с шипением вылетали у нее изо рта, как злые осы — из гнезда.
— Нет, не ненавидишь, — поспешно возразила я.
— Нет, ненавижу.
— Ты ее любишь.
— Идиотская, мерзкая, бесполезная… не мать, а черт знает что!
— Нет, она не такая. Она любит нас с тобой. И потом, она такая смешная. Она умеет замечательно играть в разные игры. Она так расстроилась из-за вчерашнего, что и не знает, как загладить свою вину. Потому и затеяла эти дурацкие кексы!
— Которые нам на фиг не нужны. Почему она не может испечь один кекс? Всего один, но зато нормальный, как у всех нормальных людей?! Почему у нее крышу все время сдувает на сторону? Ха-ха! Знаешь, почему? Потому, что она чокнутая!
— Прекрати, Стар.
— Да и не любит она нас, не воображай, пожалуйста. Если бы любила, постаралась бы исправиться. Если хочешь знать, ей вообще на нас наплевать! Вот так-то!
Стар ошибалась.
На следующий день, едва выйдя за ворота школы, я увидела поджидавшую меня Мэриголд. Даже стоя среди других матерей, она резко выделялась среди них — не заметить ее было невозможно. Кое-кто из ребят, игравших на школьном дворе, уже открыто пялился на нее, не стесняясь даже тыкать в сторону Мэриголд пальцем. Даже подслеповатый Совенок Моррис и тот застыл, словно пораженный внезапным столбняком, и только близоруко моргал сквозь толстые, как донышки от бутылок, стекла очков.
На мгновение я будто увидела Мэриголд другими глазами — ну, словно стащила у Совенка очки и водрузила их себе на нос. А зрелище было еще то! Только представьте себе: рыжеволосая женщина в коротеньком топике и узеньких шортах, с очень белой кожей, сплошь покрытой яркими татуировками. Они покрывали ее плечи, руки, бедра, ноги, даже лодыжки и те были в татуировках.
Я знала, что у отцов некоторых моих одноклассниц тоже имелись наколки. А у одной мамы на плече красовалась крохотная кокетливая бабочка. Но до Мэриголд им всем было далеко.
Она выделялась среди толпы как прекрасный цветок. Как причудливое, экзотическое растение. И казалось, вовсе не замечала, что никому из родителей даже в голову не приходит заговорить с ней. Увидев меня, она принялась прыгать и размахивать руками как сумасшедшая.
— До-о-ол! Долли! Йо-хо-о-о!
Теперь все вокруг таращились не только на Мэриголд. Но и на меня тоже.
Я чувствовала себя так, словно меня поджаривают на медленном огне. Стараясь улыбаться, я медленно шла к Мэриголд. От напряжения губы у меня одеревенели и точно приклеились к зубам. Я казалась себе мухой, угодившей в чашку с сиропом.
— Да шевелись же, Дол! — вопила мне Мэриголд.
И я побежала как подстегнутая.
— Ну и которая из них Таша? — выкрикнула Мэриголд, когда я уже была рядом.
От ужаса меня затошнило. «Нет. Пожалуйста! Только не это!»
Краем глаза я увидела Ташу — горделиво потряхивая гривой светлых волос, она пересекала школьный двор. А потом я разглядела Ташину мать, очень элегантную и в то же время ничем не выделяющуюся из толпы — в черной майке и цветастой юбке, со светлыми, как у дочери, волосами, она стояла в стороне, только, в отличие от Таши, ее волосы были скромно заколоты в пучок.
— Что-то я ее не вижу. Наверное, она уже ушла, — соврала я.
Но Мэриголд успела перехватить мой взгляд.
— А разве это не она? Вон та, с распущенными волосами? Эй, Таша! Таша-а! Иди-ка сюда!
— Мэриголд, тише! Замолчи! Не надо! — мучительно покраснев, залепетала я.
— Все в порядке, Дол! — успокоила меня Мэриголд.
Какой уж тут порядок! Вытаращив глаза, Таша застыла на месте. Ее мать озадаченно нахмурилась. А потом подскочила к дочери и обняла ее за плечи, словно собираясь защитить от какой-то неведомой опасности.
Ничего не замечая, Мэриголд ринулась прямо к ним. Я обреченно поплелась следом.
— Что вам надо? — растерянно спросила Ташина мать.
Тревогу и нескрываемую враждебность в ее голосе просто невозможно было не заметить. Даже Мэриголд это почувствовала.
— Да все путем, что ж вы так разволновались! — бросила Мэриголд. — Просто я решила, что неплохо бы нам познакомиться. Видите ли, я — мать Долфин. А поскольку они с вашей Ташей дружат…
— Нет, мы не дружим, — твердо заявила Таша.
— Мы с ней не дружим, — прошептала я.
— Ох уж эти дети! — расхохоталась Мэриголд. — Да ладно вам! Короче — у нас дома полным-полно всяких вкусностей: булочки, пирожки, кексы и все такое. И чай! Вот мы и подумали: а почему бы не пригласить Ташу? Пусть девочки поиграют, выпьют чаю и все такое. Верно, Дол?
— Она не захочет, — еле слышно прошептала я.
— Конечно, захочет, — заявила Мэриголд. — Ты какие кексы больше любишь, а, Таша? Я тебе испеку. Печь я мастер. Вот хоть Дол спроси.
— Это очень мило с вашей стороны, но, боюсь, сегодня Таша не сможет — у нее кружок балетного танца, — отрезала Ташина мать. — Пошли, Таша.
— Тогда завтра, идет? Как насчет завтра? — крикнула вдогонку Мэриголд.
— Нет, благодарю вас, — бросила Ташина мать, на этот раз даже не потрудившись придумать предлог для отказа.
Она чуть ли не волоком потащила Ташу за собой, будто обе они случайно стали свидетелями непристойной сцены. Мэриголд озадаченно уставилась им вслед.
— Все в порядке, — поспешно пробормотала я. — Знаешь, мне она что-то разонравилась.
— Да? Ну и ладно. Тогда кого нам пригласить? — снова загорелась Мэриголд.
— Никого! Пойдем домой и сами съедим все, что ты испечешь, — твердо сказала я, вложив свою руку в ладонь Мэриголд.
И мы двинулись домой, держась за руки, а половина школы молча пялилась на нас. Я заморгала, отчаянно желая, чтобы глаза у меня вмиг позеленели… чтобы они стали как у настоящей ведьмы. Чтобы одного только испепеляющего взгляда было достаточно, чтобы наложить заклятие! Одна зеленая вспышка — и все! И Ташина мать со своей доченькой, растеряв все свои волосы, уже, спотыкаясь, бегут домой, прикрывая руками лысые головы! Еще вспышка зеленого пламени — и Кайли с Ивонной от страха описались на глазах у всех и с позором бегут, а в туфлях у них противно хлюпает… Новая вспышка — и Ронни Черли споткнется на ровном месте и растянется на земле, а потом заревет во весь голос, как полицейская сирена. А еще лучше, если при этом он вдруг снова станет маленьким, и ему тогда наденут малышовые ползунки и чепчик — розовый, с нарядными рюшечками и оборками. Одна только вспышка — и все! Эх!
Но когда я бросила взгляд на Совенка Морриса, его очки насмешливо блеснули мне вслед.
Гирлянда маргариток
Мэриголд предложила пойти встретить Стар, но я ее отговорила. И слава богу — нисколько не сомневаюсь, что Стар умерла бы от стыда на месте, если бы все ее новые друзья и подружки в школе увидели Мэриголд, да еще в ее нынешнем состоянии.
— У Стар сегодня после уроков секция по нетболу [6], — сказала я. — Так что пойдем-ка лучше домой.
— Вот еще, не хочу! То же мне придумала! Скука какая! Чего мы там не видели? — упиралась Мэриголд. — Лучше давай повеселимся, прошвырнёмся по магазинам! Стар мне уже плешь проела насчет твоих шмоток, только и твердит, что давным-давно пора купить тебе пару футболок, джинсы и спортивный костюм.
— Не надо. Терпеть не могу все эти джинсы! Ты же знаешь, я их не люблю… — заныла я, с тоской поглядывая на свою пыльную бархатную юбку и большие пальцы ног, торчавшие из серебряных босоножек — писка моды пятидесятых.
— Ладно, не любишь — не надо. Тогда купим тебе те шмотки, которые тебе по душе. Как насчет туфель на шпильке? — предложила Мэриголд.
Видение настоящих «взрослых» шпилек на минуту вспыхнуло у меня в голове. Но я ведь прекрасно знала, что никто не позволит мне носить в школу такие туфли. Мисс Хилл и так уже цеплялась к моим серебряным босоножкам.
— Знаешь, боюсь, для школы они не совсем подходят, — сказала она. Пожалуй, слишком… э-э-э… легкомысленные. Попроси лучше свою маму купить тебе обычные сандалии.
Я нашла в себе силы посмотреть ей в глаза.
— У моей мамы сейчас нет денег, чтобы купить мне новую обувь, мисс Хилл, — пробормотала я. — Мы и эти-то купили на распродаже.
В общем-то, это было почти правдой. Мои босоножки и в самом деле были сэконд-хенд, однако с нас содрали за них целую десятку, поскольку они были в прекрасном состоянии.
— Да и мне позарез нужна новая пара, — со счастливым видом заявила Мэриголд. — А кстати, какой размер у Стар? Думаю, нам всем пора обзавестись новыми туфлями.
— Мэриголд, послушай… у нас же нет денег. И не будет, пока мы не получим очередное пособие.
— А вот это ты видела? — воскликнула Мэриголд, вытащив из кармашка узеньких шортов пластиковую карточку и торжествующе помахала ею у меня перед носом.
— Но я думала… Стар говорила, что ты не можешь больше пользоваться своей кредитной карточкой.
— А я завела еще одну, вот так-то! — объяснила Мэриголд, целуя карточку и засовывая ее обратно в карман так быстро, что я даже не успела разглядеть, на чье имя она выдана. — Так что пробежимся по магазинам, Дол! И держи хвост морковкой! Я-то уж знаю, как тебя порадовать.
Мне, конечно, страшно хотелось отправиться за обновками. Я уже знала, что, когда Мэриголд в таком настроении, она с радостью купит мне все что угодно, — стоит только сказать об этом. И не только туфли на шпильке, а вообще любые, какие я захочу. А потом потащит меня за одеждой и, вполне возможно, приобретет для меня целый ворох сказочных туалетов. Может быть, промелькнуло у меня в голове, если я появлюсь в майке от какого-нибудь известного кутюрье и в сногсшибательных джинсах, Таша, обомлев от неожиданности, станет бегать за мной по всей школе и сама умолять меня о дружбе?
Однако при этом я твердо помнила, что у Мэриголд в банке нет ни цента и ее пластиковая карточка — просто кусок пластмассы. Если, конечно, это ее карточка, а не кого-то еще. Пару раз до этого ей уже случалось позаимствовать на время чужую кредитную карточку. Стар тогда мрачно предрекала, что за такие дела Мэриголд запросто может угодить за решетку. И что тогда станет с нами?
— Что-то мне не хочется сегодня бродить по магазинам. Это такое занудство. Лучше… лучше… — Я отчаянно пыталась предложить взамен что-то другое… бесплатное. — Давай лучше прогуляемся по Бич Брук.
— По Брук?
— Да. Помнишь, как ты водила нас гулять вниз по реке, когда мы были еще совсем маленькие?
— По какой такой реке?
— Ну-у… не знаю. Сейчас я уже не помню. Мы там всегда кормили уток — ты, я и Стар. Помнишь?
Мэриголд частенько забывала подобные пустяки. Но сейчас ее лицо вдруг просияло.
— Да! Да, конечно, вспомнила! Это было давно — мы бродили там, когда ты еще не ходила в школу. Господи, неужели ты тоже это помнишь?! Ты ведь тогда была совершенная кроха, Дол! Ладно, идет, раз ты так хочешь, пойдем кормить уток! Ты классно придумала. Ах да, нам ведь нужен хлеб.
— Может, прихватим вместо хлеба те кексы? Ну, которые получились не очень удачно.
— Классная идея, Дол! Устроим для уток вечеринку, да такую, что они не скоро ее забудут! — Мэриголд в восторге кинулась меня обнимать. — Да что с тобой, Дол? Расслабься! Ты будто лягушку проглотила. Что-то не так?
— Нет, нет, все чудесно.
— Ты и в самом деле хочешь пойти покормить уток? Только честно!
— Да! Еще как!
— Тогда решено. Дол… я, конечно, знаю, что поступила по-свински и изрядно попортила тебе кровь. Но скажи честно: я, по-твоему, и в самом деле такая плохая мать?
— Ну что ты! Конечно нет! Ты замечательная мать.
— А вот Стар говорит…
— Забудь о Стар. Пошли! Нам еще надо забежать домой за кексами.
Мы помчались домой, набрали огромную сумку кексов, а потом не спеша прогулялись до самого Бич Брук. Мэриголд под конец стала спотыкаться на своих высоченных каблуках и ныть, что эти туфли ее прикончат. В конце концов она стащила их и сунула в сумку с кексами. После этого она сразу повеселела и весело зашлепала по тротуару длинными, стройными ногами. Вокруг левой лодыжки у нее была татуировка в виде гирлянды бело-желтых маргариток с длинными побегами, похожими на усы, обвивавшимися вокруг ноги, а заканчивалось все это великолепие еще одной потрясающей маргариткой, нежно-розовой, красовавшейся на ее большом пальце. Маргаритки — не совсем обычные цветы. Они символизируют много самых разных вещей. Считается, например, что гирлянда из этих цветов защитит вас от сглаза. Маргаритки приносят удачу и отводят беду. Правда, гирлянда из маргариток, которой обзавелась Мэриголд, срабатывала далеко не всегда, но ведь на полный успех в таких случаях надеяться глупо?
Бич Брук, сказать по правде, меня разочаровал. Как-то раз я услышала, как Кайли и Ивонна взахлеб рассказывали о том, какой шикарный пикник они устроили в его окрестностях. С их слов получалось, что во всем мире нет более прекрасного места. Но речушка сильно обмелела, а та вода, что еще оставалась, была покрыта пленкой отвратительной зеленой слизи, которая сбивалась к берегу в кромку пены.
— Уток нет… — уныло вздохнула я.
— А мы поищем и обязательно найдем хоть одну, — пообещала Мэриголд и тут же яростно выругалась, поскольку угодила босой ногой в крапиву.
— Хорошо бы отыскать листочек щавеля, чтобы не так горел ожог, — сказала она, но, сколько мы ни искали, щавеля нигде не было. — Черт, до чего же больно! — пожаловалась Мэриголд, потирая покрасневшее место. — Послушай, я поднимусь немного вверх, чтобы идти по травке.
Она протянула мне руку, и я вскарабкалась вслед за ней по склону, а тяжелая сумка с кексами то и дело колотила меня по ноге. Мэриголд машинально сунула руку в сумку, висевшую у нее на плече, вытащила кекс и принялась крошить его и кидать кусочки на землю, так что теперь за нами тянулся след из крошек.
— Помнишь ту сказку, когда ребятишки остались в лесу и кидали крошки хлеба на дорогу, чтобы не потеряться? — спросила она. — Была у меня когда-то книжка сказок, там я ее и прочитала, когда мне было столько же лет, сколько тебе. Вообще-то у меня книг почти не было. Может, я взяла ее у кого-то в школе?
— Не люблю сказки. Все хорошее там достается только красивым, а уродцам вечно не везет, — пробурчала я.
— Да что ты говоришь? Тогда радуйся. Ты-то ведь красавица, — улыбнулась Мэриголд.
— Если бы это было в сказке, у тебя язык бы отсох, потому что ты врешь, — буркнула я, однако невольно в знак благодарности сжала ей руку
— У Стар сегодня после уроков секция по нетболу [6], — сказала я. — Так что пойдем-ка лучше домой.
— Вот еще, не хочу! То же мне придумала! Скука какая! Чего мы там не видели? — упиралась Мэриголд. — Лучше давай повеселимся, прошвырнёмся по магазинам! Стар мне уже плешь проела насчет твоих шмоток, только и твердит, что давным-давно пора купить тебе пару футболок, джинсы и спортивный костюм.
— Не надо. Терпеть не могу все эти джинсы! Ты же знаешь, я их не люблю… — заныла я, с тоской поглядывая на свою пыльную бархатную юбку и большие пальцы ног, торчавшие из серебряных босоножек — писка моды пятидесятых.
— Ладно, не любишь — не надо. Тогда купим тебе те шмотки, которые тебе по душе. Как насчет туфель на шпильке? — предложила Мэриголд.
Видение настоящих «взрослых» шпилек на минуту вспыхнуло у меня в голове. Но я ведь прекрасно знала, что никто не позволит мне носить в школу такие туфли. Мисс Хилл и так уже цеплялась к моим серебряным босоножкам.
— Знаешь, боюсь, для школы они не совсем подходят, — сказала она. Пожалуй, слишком… э-э-э… легкомысленные. Попроси лучше свою маму купить тебе обычные сандалии.
Я нашла в себе силы посмотреть ей в глаза.
— У моей мамы сейчас нет денег, чтобы купить мне новую обувь, мисс Хилл, — пробормотала я. — Мы и эти-то купили на распродаже.
В общем-то, это было почти правдой. Мои босоножки и в самом деле были сэконд-хенд, однако с нас содрали за них целую десятку, поскольку они были в прекрасном состоянии.
— Да и мне позарез нужна новая пара, — со счастливым видом заявила Мэриголд. — А кстати, какой размер у Стар? Думаю, нам всем пора обзавестись новыми туфлями.
— Мэриголд, послушай… у нас же нет денег. И не будет, пока мы не получим очередное пособие.
— А вот это ты видела? — воскликнула Мэриголд, вытащив из кармашка узеньких шортов пластиковую карточку и торжествующе помахала ею у меня перед носом.
— Но я думала… Стар говорила, что ты не можешь больше пользоваться своей кредитной карточкой.
— А я завела еще одну, вот так-то! — объяснила Мэриголд, целуя карточку и засовывая ее обратно в карман так быстро, что я даже не успела разглядеть, на чье имя она выдана. — Так что пробежимся по магазинам, Дол! И держи хвост морковкой! Я-то уж знаю, как тебя порадовать.
Мне, конечно, страшно хотелось отправиться за обновками. Я уже знала, что, когда Мэриголд в таком настроении, она с радостью купит мне все что угодно, — стоит только сказать об этом. И не только туфли на шпильке, а вообще любые, какие я захочу. А потом потащит меня за одеждой и, вполне возможно, приобретет для меня целый ворох сказочных туалетов. Может быть, промелькнуло у меня в голове, если я появлюсь в майке от какого-нибудь известного кутюрье и в сногсшибательных джинсах, Таша, обомлев от неожиданности, станет бегать за мной по всей школе и сама умолять меня о дружбе?
Однако при этом я твердо помнила, что у Мэриголд в банке нет ни цента и ее пластиковая карточка — просто кусок пластмассы. Если, конечно, это ее карточка, а не кого-то еще. Пару раз до этого ей уже случалось позаимствовать на время чужую кредитную карточку. Стар тогда мрачно предрекала, что за такие дела Мэриголд запросто может угодить за решетку. И что тогда станет с нами?
— Что-то мне не хочется сегодня бродить по магазинам. Это такое занудство. Лучше… лучше… — Я отчаянно пыталась предложить взамен что-то другое… бесплатное. — Давай лучше прогуляемся по Бич Брук.
— По Брук?
— Да. Помнишь, как ты водила нас гулять вниз по реке, когда мы были еще совсем маленькие?
— По какой такой реке?
— Ну-у… не знаю. Сейчас я уже не помню. Мы там всегда кормили уток — ты, я и Стар. Помнишь?
Мэриголд частенько забывала подобные пустяки. Но сейчас ее лицо вдруг просияло.
— Да! Да, конечно, вспомнила! Это было давно — мы бродили там, когда ты еще не ходила в школу. Господи, неужели ты тоже это помнишь?! Ты ведь тогда была совершенная кроха, Дол! Ладно, идет, раз ты так хочешь, пойдем кормить уток! Ты классно придумала. Ах да, нам ведь нужен хлеб.
— Может, прихватим вместо хлеба те кексы? Ну, которые получились не очень удачно.
— Классная идея, Дол! Устроим для уток вечеринку, да такую, что они не скоро ее забудут! — Мэриголд в восторге кинулась меня обнимать. — Да что с тобой, Дол? Расслабься! Ты будто лягушку проглотила. Что-то не так?
— Нет, нет, все чудесно.
— Ты и в самом деле хочешь пойти покормить уток? Только честно!
— Да! Еще как!
— Тогда решено. Дол… я, конечно, знаю, что поступила по-свински и изрядно попортила тебе кровь. Но скажи честно: я, по-твоему, и в самом деле такая плохая мать?
— Ну что ты! Конечно нет! Ты замечательная мать.
— А вот Стар говорит…
— Забудь о Стар. Пошли! Нам еще надо забежать домой за кексами.
Мы помчались домой, набрали огромную сумку кексов, а потом не спеша прогулялись до самого Бич Брук. Мэриголд под конец стала спотыкаться на своих высоченных каблуках и ныть, что эти туфли ее прикончат. В конце концов она стащила их и сунула в сумку с кексами. После этого она сразу повеселела и весело зашлепала по тротуару длинными, стройными ногами. Вокруг левой лодыжки у нее была татуировка в виде гирлянды бело-желтых маргариток с длинными побегами, похожими на усы, обвивавшимися вокруг ноги, а заканчивалось все это великолепие еще одной потрясающей маргариткой, нежно-розовой, красовавшейся на ее большом пальце. Маргаритки — не совсем обычные цветы. Они символизируют много самых разных вещей. Считается, например, что гирлянда из этих цветов защитит вас от сглаза. Маргаритки приносят удачу и отводят беду. Правда, гирлянда из маргариток, которой обзавелась Мэриголд, срабатывала далеко не всегда, но ведь на полный успех в таких случаях надеяться глупо?
Бич Брук, сказать по правде, меня разочаровал. Как-то раз я услышала, как Кайли и Ивонна взахлеб рассказывали о том, какой шикарный пикник они устроили в его окрестностях. С их слов получалось, что во всем мире нет более прекрасного места. Но речушка сильно обмелела, а та вода, что еще оставалась, была покрыта пленкой отвратительной зеленой слизи, которая сбивалась к берегу в кромку пены.
— Уток нет… — уныло вздохнула я.
— А мы поищем и обязательно найдем хоть одну, — пообещала Мэриголд и тут же яростно выругалась, поскольку угодила босой ногой в крапиву.
— Хорошо бы отыскать листочек щавеля, чтобы не так горел ожог, — сказала она, но, сколько мы ни искали, щавеля нигде не было. — Черт, до чего же больно! — пожаловалась Мэриголд, потирая покрасневшее место. — Послушай, я поднимусь немного вверх, чтобы идти по травке.
Она протянула мне руку, и я вскарабкалась вслед за ней по склону, а тяжелая сумка с кексами то и дело колотила меня по ноге. Мэриголд машинально сунула руку в сумку, висевшую у нее на плече, вытащила кекс и принялась крошить его и кидать кусочки на землю, так что теперь за нами тянулся след из крошек.
— Помнишь ту сказку, когда ребятишки остались в лесу и кидали крошки хлеба на дорогу, чтобы не потеряться? — спросила она. — Была у меня когда-то книжка сказок, там я ее и прочитала, когда мне было столько же лет, сколько тебе. Вообще-то у меня книг почти не было. Может, я взяла ее у кого-то в школе?
— Не люблю сказки. Все хорошее там достается только красивым, а уродцам вечно не везет, — пробурчала я.
— Да что ты говоришь? Тогда радуйся. Ты-то ведь красавица, — улыбнулась Мэриголд.
— Если бы это было в сказке, у тебя язык бы отсох, потому что ты врешь, — буркнула я, однако невольно в знак благодарности сжала ей руку