Страница:
12] а опустевшие места среди плавучих домиков говорили о том, что семьи рыбаков давно уже вышли в море на утренний лов. Небоскребы Шаопэна отбрасывали гигантские тени в ярком утреннем солнечном свете, который ослепительной радугой повис над бухтой. Одинокая чайка кругами поднялась от поверхности воды и пропала в солнечном блеске. Чэнь быстро исполнил упражнения цигун,[
13] а потом спустился вниз, чтобы одеться. Еще не было восьми. Инари что-то мурлыкала себе под нос: какой-то быстрый, сложный мотив, весьма отличный от тех неблагозвучных песенок, которые она напевала, когда Чэнь впервые встретил ее. Как и он сам, она была не из тех, кто с утра первым делом начинает разговаривать, и общение у них происходило посредством бровей и жестов. Чай они пили в уютной тишине.
— По прогнозу сегодня днем опять возможна гроза, — заговорил наконец Чэнь.
— Это будет славно.
— Идешь сегодня на рынок? — с осторожным безразличием поинтересовался он.
— Может, и пойду, — негромко ответила Инари.
— Ну, тогда будь осторожна, — сказал Чэнь и был вознагражден ее робкой улыбкой. — Время идет. Мне пора.
Как обычно, он сел на трамвай и доехал до храма Гуаньинь,[ 14] расположенного в нескольких кварталах от здания участка. В это время в храме всегда было полно народу — офисные работники из банковского района, а в последнее время техники из лабораторий новых спальных корпусов гэрао биовеба: последние отличались от всех белыми спецовками. Были здесь и постоянные посетители: безумная женщина, поедавшая лепесток за лепестком хризантемы, молодой юноша с озабоченным лицом, который, казалось, постоянно кого-то искал, бледная девушка в черном платье. Обмениваясь кивком с теми, кто его знал и кого знал он, Чэнь купил свое обычное подношение: толстую палочку благовоний темно-красного цвета, осторожно установил ее в песке под жаровней и зажег. Затем склонил голову в молитве и произнес слова, которые так старательно написал год назад: «Гуаньинь, прости меня за предательство. Услышь мое покаяние и сожаление о том, что доставил тебе, Сострадательная и Милосердная, столько печали. Услышь мою молитву и мою мольбу...» Как и всегда, пришлось отогнать прочь неприятную мысль о том, что он вовсе ни о чем не жалеет. Если бы довелось решать снова, Чэнь так же и поступил бы, по-другому он не мог. «Как это ни смешно, — размышлял он, — именно наставления самой богини привели меня к этому прегрешению, но ведь все боги таковы: за улыбкой у них может скрываться нож, а в кувшине с медом — капля яда. Им нравится подчинять себе, заставлять плясать на острие ножа». Тут в голове вновь прозвучал голос Гуаньинь, слова, произнесенные ею при его посвящении много лет назад: «Чтобы быть достойным моего вечного покровительства, тебе, Чэнь Вэй, нужно всего лишь оставаться незапятнанным в своих деяниях. Тебе надо лишь...» По тому, как они были сказаны — со всем спокойствием и безмятежностью неизменного Небесного бытия, — можно было подумать, что это совсем не трудно. Тогда он, восемнадцатилетний юноша, действительно подумал, что все просто, и так могло оказаться и на самом деле, будь Чэнь поэтом или садовником. Но совсем не просто вести себя подражая даосскому мудрецу,[ 15] когда ты сотрудник китайской полиции, когда на каждом шагу у тебя трупы, информаторы и двурушники-коллеги. К тому же, пришлось признать Чэню, он по собственному выбору приумножил свои проблемы в тысячекратном размере, женившись на демоне.
«Опять уходишь в сторону от главного». Он снова произнес молитву, постаравшись вложить в нее большую убежденность, и открыл глаза. Благовонная палочка тлела, посылая в Небеса от имени Чэня тоненькую струйку смешанных чувств. Он с волнением повернулся, чтобы поклониться статуе богини, стоявшей в дальнем углу двора с книгой в одной руке и персиком[ 16] в другой. Нефритовый лик без единого изъяна выглядел более строгим, чем обычно. Чэнь почувствовал себя школьником на задней парте, которого поймали с комиксом или рогаткой. Чувствовать себя так в сорок три года было неприятно, и пришлось сдержаться, чтобы не начать переминаться с ноги на ногу.
Выйдя из храма, он быстрым шагом направился к участку в надежде на то, что кондиционер починили, но, усевшись за свой стол, он обнаружил записку: его вызывали в кабинет капитана. Чэнь сидел, уставившись на нее и надеясь, что она исчезнет. Меньше всего сейчас хотелось выслушивать очередную лекцию. В конце концов он смял записку в кулаке и направился в офис начальника. Сун повернулся в кресле, нетерпеливо барабаня толстыми пальцами по столу.
— Хорошо, что вы здесь. Они считают, что нашли Тана, — сказал шеф полиции. — Но не уверены. Человек, соответствующий его описанию, зафиксирован камерой слежения на паромном терминале Чжэньшу.
— Салон похоронных услуг Лина, — произнес Чэнь. В голове словно встала на место деталь головоломки. — Это в Чжэньшу.
Глаза Суна сузились его лицо стало еще больше похожим на маску.
— Считаете, он направился именно туда? Почему?
— Понятия не имею, если только он не намеревался поговорить с владельцем салона о смерти дочери. Однако два имеющих отношение друг к другу элемента дела завязаны теперь на районе Чжэньшу. Я склонен думать, что они тесно связаны между собой.
— А не отправился ли он туда искать защиты? Владелец салона известен своими связями с... — Сун тревожно глянул на подчиненного, — преисподней. И в том и другом значении этого слова.[ 17] Возможно, он думал, что Лин сможет защитить его от того, что овладело его женой.
— Или хотел предупредить Лина, что игра, которую они вели, подошла к концу.
— Не понял.
— Думаю, желание госпожи Тан выяснить, что случилось с ее дочерью, было искренним. Но я считаю также, что она заподозрила мужа в причастности к этому делу. Она твердо настаивала, что ее муж не должен знать о ее обращении в полицию. По крайней мере можно считать рабочей гипотезой, что он заподозрил неладное, когда она вернулась домой после долгого отсутствия, порылся у нее в сумочке и нашел мое имя и номер телефона. Потом, вполне вероятно, он договорился со своим сообщником, чтобы тот занялся госпожой Тан, и постарался отвести подозрения от себя. Он увидел прибывшего экзорсиста — человека, который, резонно предположить, совладает с демоном и одержит победу, — и сбежал.
— Хорошо, — пробормотал шеф полиции. — Как вы говорите, это рабочая гипотеза. Я уже послал человека в Чжэньшу — следить за салоном похоронных услуг. Предлагаю вам отправиться туда и присоединиться к нему.
— Кого вы послали?
— Ма Цзу.
— Сержанта Ма? При всем уважении к вам, шеф... вы уверены, что это правильный выбор?
Брови Суна медленно поднялись на широком лбу.
— А почему он может быть неправильным?
— Дело лишь в том, что от меня и моих... связей сержант Ма, похоже, сильно нервничает.
— Ну, тогда ему придется перебороть себя, верно? В конце концов, он уже большой мальчик, — сказал Сун, заканчивая разговор.
С отчетливым ощущением, что все это уже было, Чэнь спустился к паромному терминалу и сел на паром, следующий на остров.
В ярком солнечном свете утра это место казалось особенно мрачным: словно маленький осколок ночи протянулся через сверкающую ширь гавани. Сержанта Ма он нашел печально сидящим в чайной через дорогу от салона похоронных услуг. Увидев, кто пришел, тот явно побледнел.
— Пока ничего не произошло, — словно в свою защиту сказал Ма.
Чэнь вздохнул. Ма был одет в желто-коричневый пиджак и массивные ботинки: очевидно, по его представлению, так одевались гражданские. Чэнь в жизни не видел никого, кто более походил бы на полицейского.
— Надеюсь, кто-нибудь ведет наблюдение с задней стороны, — проговорил Чэнь с еле различимой вопросительной интонацией в голосе.
Ма кивнул:
— Патрульный полицейский. Не беспокойтесь, он хорошо замаскировался.
— Честно говоря, я буду удивлен, если нам удастся что-то увидеть, — сказал Чэнь. — Даже если он здесь. Тану не нужно покидать дом, чтобы сбежать.
— Почему это?
— Такие места, как салоны похоронных услуг и храмы, являются точками соприкосновения — связующими звеньями между мирами. Раз у них есть лицензия, в этом салоне должен быть доступ и в преисподнюю, и в небесные сферы. Реальную связь с обоими этими мирами имеет и храм, а в той части преисподней, которая относится к нашему району, есть вариант храма Гуаньинь.
Ма сморщил лоб, стараясь сосредоточиться и вникнуть в сказанное.
— Сержант, — обратился к нему Чэнь, пытаясь вкладывать в слова меньше сарказма, — можно поинтересоваться, насколько вы на самом деле знакомы с принципами собственной религии?
Тот уныло поднял голову.
— Но это не моя религия. Я рос у дедушки с бабушкой — бабушка была христианкой, а дед верил лишь в деньги. Он не разрешал бабушке водить меня в церковь, но она много рассказывала мне про Ад.
— Вы ведь из провинции Дало, верно? — уточнил Чэнь.
Ма мрачно кивнул. Чэню стало понятно, откуда все пошло: впечатлительный ребенок из сельской глуши, подкармливаемый полупонятными фактами о загробной жизни женщиной, которая наверняка и представления не имела, о чем говорит. Он решил, что несколько проясняющих подробностей не помешают.
— Не знаю, что вам рассказывала о преисподней бабушка, — начал он, — но это не место, где мертвые обречены вечно мучиться в языках пламени. Умирая, человек отправляется или на Небеса, или в преисподнюю, но сначала нужно пройти некую процедуру. Видите ли, у вас две души, а не одна, как учат христиане. Одна называется хунь, а другая — по. Когда вы умираете, хунь отлетает во вселенную и пытается найти дорогу на Небеса — обычно она лишь скитается вокруг, пока не перевоплощается... а вот с по все по-другому. Раньше она оставалась при теле года три, но так было до того, как в иных мирах процесс ускорили, чтобы привести свои бюрократические процедуры в большее соответствие современным условиям. Теперь, когда человек умирает, по отправляется в загробную жизнь — или на Небеса, или в Ад, к Желтым Источникам.[ 18]
— А почему преисподнюю называют Желтыми Источниками? — нахмурился Ма.
Чэнь пожал плечами.
— Это примерно то же, когда какое-то место называют «Большой Холм». Думаю, где-то в преисподней есть желтые источники. Ад также называют «диюй», «темницы земли»,[ 19] в преисподней живут еще и демоны, но это просто другие, не похожие на нас сущности и это, видимо, более точно. Все души, которые в конце жизни попадают в Ад, того заслуживают и получают достойное наказание, но это не длится вечно.
— Надеюсь, мне никогда не доведется увидеть Ад, — пылко проговорил Ма.
— Возможно, вы уже видели его, — улыбнулся Чэнь. — Во всяком случае, и Небеса не такое уж замечательное место — да, красота там завораживающая, что есть, то есть, однако правила императорского двора[ 20] остаются средневековыми, и там все так же опутано бюрократией, как и в самой преисподней.
— Что же на самом деле происходит, когда ты... когда умираешь? — прошептал Ма.
— Обычно, если умираешь нормально, приходит чиновник с предписанием и переносит тебя в гавань Ночи, откуда отходит ладья к иным мирам. В других местах Китая может быть по-другому — например, можно оказаться в пещере, — но здесь, так как наш город морской, мы тесно связаны с фэн-шуй моря, и, чтобы попасть в один из иных миров, душам приходится перебираться через море Ночи. Когда душа попадает в гавань Ночи, ей приходится преодолевать множество этапов — нужно платить демонам Врат, пройти взвешивание, потом пробраться через деревню Злой Собаки, где проходящих грешников мучают демонические звери. Затем душа встречает на пути зеркало, которое сообщает, кем она, скорее всего, станет в следующем перевоплощении, а после этого ее помещают в некое подобие наблюдательного пункта, откуда она может в последний раз взглянуть на свой земной дом и семью, чтобы грустно согласиться, что все делала не так и заслуживает того, что ее ждет. В конце концов она пересекает зияющую бездну, чтобы попасть на пристань, а потом садится в ладью. Когда срок пребывания души на Небесах или в преисподней заканчивается, полномочные чиновники опять заставляют ее предстать перед Колесом Закона, и ее снова изгоняют в следующее воплощение, дав сначала выпить специальный напиток, после которого она ничего не помнит. — Чэнь ободряюще улыбнулся. — Вообще-то все это немного напоминает организованную туристическую поездку, правда. Если день недели вторник, значит, экскурсия направится в деревню Злой Собаки.
Ма в ответ не улыбнулся.
— Вы ведь были в преисподней, верно? Я имею в виду, еще при жизни.
Чэнь не стал отмечать, что он вообще-то и сейчас жив.
— Да, — спокойно подтвердил он. — Да. Я был в преисподней. У меня есть особое разрешение, и мне не нужно проходить все этапы, хотя путь мой все равно лежит через гавань Ночи. Но это имеет и свои негативные последствия, Ма. — Он вздохнул. — И я не один такой. Если Тан действительно задумал удариться в бега и имеет нужные контакты, то вполне возможно, что он спрячется в Аду, я сильно сомневаюсь, что его допустят на Небеса, хотя кто знает.
Казалось, по лицу Ма пробежала дрожь: словно отражение луны на воде подернулось рябью.
— В Аду? Вы хотите сказать, что нам, возможно, придется отправиться в Ад, чтобы вернуть его?
— Сержант, я попросил бы потише. Нет, это не совсем верно. Вам не придется отправляться в Ад за подозреваемым. А вот мне — вполне вероятно.
Эти слова возымели действие, и Ма умолк. Он сидел в мрачном раздумье, сгорбившись над маленькой чашкой чая, а Чэнь в это время вместо него продолжал наблюдение сквозь грязные кружевные занавески чайной. Салон похоронных услуг был в буквальном смысле слова покоен, как могила. Чэнь повернулся, чтобы обратиться к Ма, и краем глаза заметил движение. Дверь в салон открылась. На улице показалась дородная фигура Лин Суло, который быстро огляделся по сторонам и проворно зашагал по дороге.
— Оставайтесь здесь, — бросил Чэнь, вскочив со стула. — Не спускайте глаз с дома и поддерживайте связь с патрульным.
Следовать за владельцем салона похоронных услуг было рискованно, он мог упустить подозреваемого — если исходить из того, что Тан действительно там. Но Чэнь посчитал, что рискнуть стоит. Осторожно ступая по мостовой, он видел, как Лин удаляется по улице. Чэнь последовал за ним. На улице вдруг стало темнее, словно тучей закрыло солнце. «Нехороший знак», — подумал Чэнь.
Он уже прошел половину улицы, когда начался дождь. Это был настоящий поток, он хлынул на пыльные мостовые, и волосы Чэня за минуту прилипли к голове. Чертыхаясь и щурясь, инспектор, пытавшийся что-то разглядеть сквозь пелену дождя, увидел, как фигура Лина юркнула в какую-то дверь. Чэнь торопливо прошел по улице и укрылся под навесом. Здание, в котором исчез Лин, смахивало на склад, возможно даже бесхозный. Окна надежно заколочены досками, а щели затянуты лентой. Дверь, в которую вошел Лин, была плотно закрыта. Чэнь приложил к двери ухо, но ничего не услышал. После того, что произошло вчера вечером, больше не хотелось попасть в еще одну ловушку без достаточной поддержки. Но выбора не было.
Дверь склада распахнулась, и Чэнь вздрогнул. Оттуда плетью вылетел длинный черный шнур и туго обвился вокруг его лодыжки. Чэня отбросило назад на спину, и он почувствовал, что его волокут за дверь. Над ним нависло что-то высокое и темное, по лицу, как гигантская моль, скользнула пола негнущегося шелкового халата. Он лихорадочно полез во внутренний карман за четками и, нащупав их, махнул перед собой, как цепом. Удар пришелся по какому-то костяному щитку, посыпались искры, и разнесся запах опаленного шелка. Послышалось шипящее ругательство, и его лодыжку тут же отпустили. Пошатываясь, Чэнь поднялся на ноги и стал быстро и торопливо читать нараспев Четырнадцать Невыразимых Изъявлений. Нападавший отпрыгнул в дальний конец комнаты, и Чэнь увидел замерцавшую в полумраке связку рубинов: демон вытащил свои четки. Инспектор начал первым, однако демон произносил Изъявления несколькими голосами сразу, и они со щелканьем и треском вылетали из его гибкой глотки. Увеличив темп, Чэнь опередил демона всего на один слог. Из разверзшегося пространства потянуло жаром адского пламени, демона катапультировало обратно в Ад, и от него осталась лишь струйка ядовитого дыма.
Тяжело дыша, Чэнь отступил в сторону, дымок кристаллизовался в пылинки и опустился на пол, где превратился в рой крошечной красной саранчи, которая стала бегать между трещинами в досках пола. Чэнь прислонился спиной к стене. Четки раскалились докрасна, но он боялся выпустить их из рук. Стиснув зубы от боли, он, хромая, вышел из склада на улицу, где под проливным дождем четки с шипением остыли. Лодыжка сильно распухла. Ковыляя вдоль по улице, Чэнь нащупал в кармане мобильный телефон и вызвал подкрепление. Сержант Ма все так же сидел в чайной, не отрывая глаз от окна.
— Пошли, — сказал Чэнь. — Заходим внутрь.
У Ма даже рот раскрылся.
— Что с вами?
— Напали. Что-то напало.
Это, видимо, был не самый лучший стимул к решительным действиям. Глаза у Ма округлились от ужаса.
— Какое такое «что-то»?
— Точно не могу сказать. Пойдем.
— Если там демоны, я не пойду, — со всей решительностью заявил Ма.
— Если вы собираетесь не подчиниться прямому приказу, сержант, вам придется иметь дело кое с чем похуже, чем демоны, — проговорил Чэнь. Он чувствовал себя отвратительно. — Вам придется иметь дело со мной.
Вместе с Ма они торопливо преодолели узкое пространство между домами и оказались позади салона похоронных услуг. Внутренний двор был отделен от переулка высокой стеной, верхний край которой ограждала колючая проволока. У их ног лежала крышка люка канализации. Посмотрев на Ма, Чэнь вздохнул.
— Ну что ж, хорошо. Помогите-ка мне.
Через десять не очень приятных минут они уже стояли во дворе. Сзади салон похоронных услуг был не таким импозантным, как спереди. Во двор выходило узкое окно. Сжав зубы — сильно болела лодыжка, — Чэнь поднял вверх ладонь.
— Под охраной. Ну да ничего.
Скрипя зубами, он вытащил из кармана скальпель в футляре. На глазах у пришедшего в ужас Ма он несколько раз полоснул себе по ладони, так что порезы сложились в иероглиф, а потом повернул окровавленную руку по направлению к окну. Из окна с шипением вырвался черный пар, и охранные чары перестали действовать. Сержант Ма смотрел на него круглыми, как чайные блюдца, глазами. Пробравшись через окно, Чэнь спрыгнул в узкий коридор. Убедившись, что Ма следует за ним, он поковылял по коридору, пока они не добрались до двери в помещение, которое, по мнению Чэня, было главной гостиной. Оттуда доносились приглушенные голоса.
— Ждите здесь, — приказал Чэнь.
Он быстро поднялся по лестнице и очутился перед целым рядом дверей. Каждая из них мерцала каким-то ровным светом, и Чэнь почувствовал, как стали нагреваться у него в кармане четки. Словно в ответ на это, кожа ощутила прилив холода.
Каждая из дверей была входом в преисподнюю. Левая сторона пиджака, казалось, становилась все тяжелее: с какой-то странной силой она тянула вниз. Пораженный Чэнь сунул руку в карман и нащупал что-то плоское и холодное как лед. Вытащив руку, он увидел, что это фотография неизвестной девушки, которую он взял из спальни Перл Тан. Минуту Чэнь заново рассматривал снимок. Фонарь с драконами в левой части кадра очень напоминал те, что висели перед салоном.
Чэнь дунул на фотографию, а затем покрыл ее тонким слоем собственной крови. Удерживая фотографию на ладони, он поместил сверху свой небольшой фэн-шуй-компас. Какой-то миг стрелка бешено закрутилась, но потом остановилась, указывая в сторону одной из дверей. Похоже, дух девушки находился там.
Чэнь осторожно вытянул ладонь, демонстрируя еще кровоточащую рану, и снял вторые за день чары. Дверь бесшумно распахнулась. Крепко обернув четки вокруг костяшек пальцев, Чэнь шагнул вперед. Даже несмотря на защиту четок, кожа ощутила покалывания и стала гореть: верный знак того, что помещение уже не полностью принадлежало миру живых. На другом конце комнаты на диване лежала девушка. С закрытыми глазами, свернувшись клубком, как котенок. Девушка лежала неподвижно, и кожа у нее была пепельно-белого цвета. Быстро пройдя через комнату, Чэнь подошел к дивану, но, как только он приблизился к нему, из второй двери на другой стороне комнаты выскочил демон. Он оказался из той разновидности, что больше похожа на людей: перед Чэнем мелькнуло бледное лицо, как у богомола, и гладкие черные волосы. От Чэня не ускользнул уродливый ожог на длинном черном одеянии. Это был старый знакомый: то самое существо, что не так давно напало на него. Когтистые пальцы демона сжимали окровавленную катану.[ 21] Подняв ее над головой, демон резко бросился на Чэня. Тот упал на пол, и меч описал дугу над его головой. Ударом ноги инспектор опрокинул демона на спину, а потом, словно плетью, так хлестнул его по запястью, что тот взвыл. Забавно соединенные пальцы демона разжались и выпустили оружие. Схватив меч, Чэнь чуть отступил, чтобы нанести решающий удар. В это время на плечо ему упала тень.
— Берегись! — донесся от двери панический голос Ма.
Обернувшись, Чэнь успел увидеть, что на него приготовился прыгнуть призрак девушки со скорняжным ножом в руке. Сразу за ней стоял изрыгавший проклятия Тан Сюань. Взгляд призрака был сосредоточен на горле Чэня. Инспектор обрушил меч на призрака, развалив его пополам с головы до промежности и засыпав пол разлетевшимися частичками благоухающего пепла, а Ма в это время подскочил к Тан Сюаню.
Пока Ма заваливал Тана на пол, Чэнь повернулся к демону. Тот сидел на полу, поглаживая раненое запястье, но как только Чэнь приблизился, намереваясь убить его, торопливо вытащил что-то из внутреннего кармана своего шелкового халата и поднял вверх. Это был черный жетон.
— Сенешаль[ 22] Чжу Ирж, Департамент порока, Четвертый участок Ада, — негромко представился демон. — Не могли бы вы вернуть мне меч? Когда будете готовы это сделать, конечно.
5
— По прогнозу сегодня днем опять возможна гроза, — заговорил наконец Чэнь.
— Это будет славно.
— Идешь сегодня на рынок? — с осторожным безразличием поинтересовался он.
— Может, и пойду, — негромко ответила Инари.
— Ну, тогда будь осторожна, — сказал Чэнь и был вознагражден ее робкой улыбкой. — Время идет. Мне пора.
Как обычно, он сел на трамвай и доехал до храма Гуаньинь,[ 14] расположенного в нескольких кварталах от здания участка. В это время в храме всегда было полно народу — офисные работники из банковского района, а в последнее время техники из лабораторий новых спальных корпусов гэрао биовеба: последние отличались от всех белыми спецовками. Были здесь и постоянные посетители: безумная женщина, поедавшая лепесток за лепестком хризантемы, молодой юноша с озабоченным лицом, который, казалось, постоянно кого-то искал, бледная девушка в черном платье. Обмениваясь кивком с теми, кто его знал и кого знал он, Чэнь купил свое обычное подношение: толстую палочку благовоний темно-красного цвета, осторожно установил ее в песке под жаровней и зажег. Затем склонил голову в молитве и произнес слова, которые так старательно написал год назад: «Гуаньинь, прости меня за предательство. Услышь мое покаяние и сожаление о том, что доставил тебе, Сострадательная и Милосердная, столько печали. Услышь мою молитву и мою мольбу...» Как и всегда, пришлось отогнать прочь неприятную мысль о том, что он вовсе ни о чем не жалеет. Если бы довелось решать снова, Чэнь так же и поступил бы, по-другому он не мог. «Как это ни смешно, — размышлял он, — именно наставления самой богини привели меня к этому прегрешению, но ведь все боги таковы: за улыбкой у них может скрываться нож, а в кувшине с медом — капля яда. Им нравится подчинять себе, заставлять плясать на острие ножа». Тут в голове вновь прозвучал голос Гуаньинь, слова, произнесенные ею при его посвящении много лет назад: «Чтобы быть достойным моего вечного покровительства, тебе, Чэнь Вэй, нужно всего лишь оставаться незапятнанным в своих деяниях. Тебе надо лишь...» По тому, как они были сказаны — со всем спокойствием и безмятежностью неизменного Небесного бытия, — можно было подумать, что это совсем не трудно. Тогда он, восемнадцатилетний юноша, действительно подумал, что все просто, и так могло оказаться и на самом деле, будь Чэнь поэтом или садовником. Но совсем не просто вести себя подражая даосскому мудрецу,[ 15] когда ты сотрудник китайской полиции, когда на каждом шагу у тебя трупы, информаторы и двурушники-коллеги. К тому же, пришлось признать Чэню, он по собственному выбору приумножил свои проблемы в тысячекратном размере, женившись на демоне.
«Опять уходишь в сторону от главного». Он снова произнес молитву, постаравшись вложить в нее большую убежденность, и открыл глаза. Благовонная палочка тлела, посылая в Небеса от имени Чэня тоненькую струйку смешанных чувств. Он с волнением повернулся, чтобы поклониться статуе богини, стоявшей в дальнем углу двора с книгой в одной руке и персиком[ 16] в другой. Нефритовый лик без единого изъяна выглядел более строгим, чем обычно. Чэнь почувствовал себя школьником на задней парте, которого поймали с комиксом или рогаткой. Чувствовать себя так в сорок три года было неприятно, и пришлось сдержаться, чтобы не начать переминаться с ноги на ногу.
Выйдя из храма, он быстрым шагом направился к участку в надежде на то, что кондиционер починили, но, усевшись за свой стол, он обнаружил записку: его вызывали в кабинет капитана. Чэнь сидел, уставившись на нее и надеясь, что она исчезнет. Меньше всего сейчас хотелось выслушивать очередную лекцию. В конце концов он смял записку в кулаке и направился в офис начальника. Сун повернулся в кресле, нетерпеливо барабаня толстыми пальцами по столу.
— Хорошо, что вы здесь. Они считают, что нашли Тана, — сказал шеф полиции. — Но не уверены. Человек, соответствующий его описанию, зафиксирован камерой слежения на паромном терминале Чжэньшу.
— Салон похоронных услуг Лина, — произнес Чэнь. В голове словно встала на место деталь головоломки. — Это в Чжэньшу.
Глаза Суна сузились его лицо стало еще больше похожим на маску.
— Считаете, он направился именно туда? Почему?
— Понятия не имею, если только он не намеревался поговорить с владельцем салона о смерти дочери. Однако два имеющих отношение друг к другу элемента дела завязаны теперь на районе Чжэньшу. Я склонен думать, что они тесно связаны между собой.
— А не отправился ли он туда искать защиты? Владелец салона известен своими связями с... — Сун тревожно глянул на подчиненного, — преисподней. И в том и другом значении этого слова.[ 17] Возможно, он думал, что Лин сможет защитить его от того, что овладело его женой.
— Или хотел предупредить Лина, что игра, которую они вели, подошла к концу.
— Не понял.
— Думаю, желание госпожи Тан выяснить, что случилось с ее дочерью, было искренним. Но я считаю также, что она заподозрила мужа в причастности к этому делу. Она твердо настаивала, что ее муж не должен знать о ее обращении в полицию. По крайней мере можно считать рабочей гипотезой, что он заподозрил неладное, когда она вернулась домой после долгого отсутствия, порылся у нее в сумочке и нашел мое имя и номер телефона. Потом, вполне вероятно, он договорился со своим сообщником, чтобы тот занялся госпожой Тан, и постарался отвести подозрения от себя. Он увидел прибывшего экзорсиста — человека, который, резонно предположить, совладает с демоном и одержит победу, — и сбежал.
— Хорошо, — пробормотал шеф полиции. — Как вы говорите, это рабочая гипотеза. Я уже послал человека в Чжэньшу — следить за салоном похоронных услуг. Предлагаю вам отправиться туда и присоединиться к нему.
— Кого вы послали?
— Ма Цзу.
— Сержанта Ма? При всем уважении к вам, шеф... вы уверены, что это правильный выбор?
Брови Суна медленно поднялись на широком лбу.
— А почему он может быть неправильным?
— Дело лишь в том, что от меня и моих... связей сержант Ма, похоже, сильно нервничает.
— Ну, тогда ему придется перебороть себя, верно? В конце концов, он уже большой мальчик, — сказал Сун, заканчивая разговор.
С отчетливым ощущением, что все это уже было, Чэнь спустился к паромному терминалу и сел на паром, следующий на остров.
В ярком солнечном свете утра это место казалось особенно мрачным: словно маленький осколок ночи протянулся через сверкающую ширь гавани. Сержанта Ма он нашел печально сидящим в чайной через дорогу от салона похоронных услуг. Увидев, кто пришел, тот явно побледнел.
— Пока ничего не произошло, — словно в свою защиту сказал Ма.
Чэнь вздохнул. Ма был одет в желто-коричневый пиджак и массивные ботинки: очевидно, по его представлению, так одевались гражданские. Чэнь в жизни не видел никого, кто более походил бы на полицейского.
— Надеюсь, кто-нибудь ведет наблюдение с задней стороны, — проговорил Чэнь с еле различимой вопросительной интонацией в голосе.
Ма кивнул:
— Патрульный полицейский. Не беспокойтесь, он хорошо замаскировался.
— Честно говоря, я буду удивлен, если нам удастся что-то увидеть, — сказал Чэнь. — Даже если он здесь. Тану не нужно покидать дом, чтобы сбежать.
— Почему это?
— Такие места, как салоны похоронных услуг и храмы, являются точками соприкосновения — связующими звеньями между мирами. Раз у них есть лицензия, в этом салоне должен быть доступ и в преисподнюю, и в небесные сферы. Реальную связь с обоими этими мирами имеет и храм, а в той части преисподней, которая относится к нашему району, есть вариант храма Гуаньинь.
Ма сморщил лоб, стараясь сосредоточиться и вникнуть в сказанное.
— Сержант, — обратился к нему Чэнь, пытаясь вкладывать в слова меньше сарказма, — можно поинтересоваться, насколько вы на самом деле знакомы с принципами собственной религии?
Тот уныло поднял голову.
— Но это не моя религия. Я рос у дедушки с бабушкой — бабушка была христианкой, а дед верил лишь в деньги. Он не разрешал бабушке водить меня в церковь, но она много рассказывала мне про Ад.
— Вы ведь из провинции Дало, верно? — уточнил Чэнь.
Ма мрачно кивнул. Чэню стало понятно, откуда все пошло: впечатлительный ребенок из сельской глуши, подкармливаемый полупонятными фактами о загробной жизни женщиной, которая наверняка и представления не имела, о чем говорит. Он решил, что несколько проясняющих подробностей не помешают.
— Не знаю, что вам рассказывала о преисподней бабушка, — начал он, — но это не место, где мертвые обречены вечно мучиться в языках пламени. Умирая, человек отправляется или на Небеса, или в преисподнюю, но сначала нужно пройти некую процедуру. Видите ли, у вас две души, а не одна, как учат христиане. Одна называется хунь, а другая — по. Когда вы умираете, хунь отлетает во вселенную и пытается найти дорогу на Небеса — обычно она лишь скитается вокруг, пока не перевоплощается... а вот с по все по-другому. Раньше она оставалась при теле года три, но так было до того, как в иных мирах процесс ускорили, чтобы привести свои бюрократические процедуры в большее соответствие современным условиям. Теперь, когда человек умирает, по отправляется в загробную жизнь — или на Небеса, или в Ад, к Желтым Источникам.[ 18]
— А почему преисподнюю называют Желтыми Источниками? — нахмурился Ма.
Чэнь пожал плечами.
— Это примерно то же, когда какое-то место называют «Большой Холм». Думаю, где-то в преисподней есть желтые источники. Ад также называют «диюй», «темницы земли»,[ 19] в преисподней живут еще и демоны, но это просто другие, не похожие на нас сущности и это, видимо, более точно. Все души, которые в конце жизни попадают в Ад, того заслуживают и получают достойное наказание, но это не длится вечно.
— Надеюсь, мне никогда не доведется увидеть Ад, — пылко проговорил Ма.
— Возможно, вы уже видели его, — улыбнулся Чэнь. — Во всяком случае, и Небеса не такое уж замечательное место — да, красота там завораживающая, что есть, то есть, однако правила императорского двора[ 20] остаются средневековыми, и там все так же опутано бюрократией, как и в самой преисподней.
— Что же на самом деле происходит, когда ты... когда умираешь? — прошептал Ма.
— Обычно, если умираешь нормально, приходит чиновник с предписанием и переносит тебя в гавань Ночи, откуда отходит ладья к иным мирам. В других местах Китая может быть по-другому — например, можно оказаться в пещере, — но здесь, так как наш город морской, мы тесно связаны с фэн-шуй моря, и, чтобы попасть в один из иных миров, душам приходится перебираться через море Ночи. Когда душа попадает в гавань Ночи, ей приходится преодолевать множество этапов — нужно платить демонам Врат, пройти взвешивание, потом пробраться через деревню Злой Собаки, где проходящих грешников мучают демонические звери. Затем душа встречает на пути зеркало, которое сообщает, кем она, скорее всего, станет в следующем перевоплощении, а после этого ее помещают в некое подобие наблюдательного пункта, откуда она может в последний раз взглянуть на свой земной дом и семью, чтобы грустно согласиться, что все делала не так и заслуживает того, что ее ждет. В конце концов она пересекает зияющую бездну, чтобы попасть на пристань, а потом садится в ладью. Когда срок пребывания души на Небесах или в преисподней заканчивается, полномочные чиновники опять заставляют ее предстать перед Колесом Закона, и ее снова изгоняют в следующее воплощение, дав сначала выпить специальный напиток, после которого она ничего не помнит. — Чэнь ободряюще улыбнулся. — Вообще-то все это немного напоминает организованную туристическую поездку, правда. Если день недели вторник, значит, экскурсия направится в деревню Злой Собаки.
Ма в ответ не улыбнулся.
— Вы ведь были в преисподней, верно? Я имею в виду, еще при жизни.
Чэнь не стал отмечать, что он вообще-то и сейчас жив.
— Да, — спокойно подтвердил он. — Да. Я был в преисподней. У меня есть особое разрешение, и мне не нужно проходить все этапы, хотя путь мой все равно лежит через гавань Ночи. Но это имеет и свои негативные последствия, Ма. — Он вздохнул. — И я не один такой. Если Тан действительно задумал удариться в бега и имеет нужные контакты, то вполне возможно, что он спрячется в Аду, я сильно сомневаюсь, что его допустят на Небеса, хотя кто знает.
Казалось, по лицу Ма пробежала дрожь: словно отражение луны на воде подернулось рябью.
— В Аду? Вы хотите сказать, что нам, возможно, придется отправиться в Ад, чтобы вернуть его?
— Сержант, я попросил бы потише. Нет, это не совсем верно. Вам не придется отправляться в Ад за подозреваемым. А вот мне — вполне вероятно.
Эти слова возымели действие, и Ма умолк. Он сидел в мрачном раздумье, сгорбившись над маленькой чашкой чая, а Чэнь в это время вместо него продолжал наблюдение сквозь грязные кружевные занавески чайной. Салон похоронных услуг был в буквальном смысле слова покоен, как могила. Чэнь повернулся, чтобы обратиться к Ма, и краем глаза заметил движение. Дверь в салон открылась. На улице показалась дородная фигура Лин Суло, который быстро огляделся по сторонам и проворно зашагал по дороге.
— Оставайтесь здесь, — бросил Чэнь, вскочив со стула. — Не спускайте глаз с дома и поддерживайте связь с патрульным.
Следовать за владельцем салона похоронных услуг было рискованно, он мог упустить подозреваемого — если исходить из того, что Тан действительно там. Но Чэнь посчитал, что рискнуть стоит. Осторожно ступая по мостовой, он видел, как Лин удаляется по улице. Чэнь последовал за ним. На улице вдруг стало темнее, словно тучей закрыло солнце. «Нехороший знак», — подумал Чэнь.
Он уже прошел половину улицы, когда начался дождь. Это был настоящий поток, он хлынул на пыльные мостовые, и волосы Чэня за минуту прилипли к голове. Чертыхаясь и щурясь, инспектор, пытавшийся что-то разглядеть сквозь пелену дождя, увидел, как фигура Лина юркнула в какую-то дверь. Чэнь торопливо прошел по улице и укрылся под навесом. Здание, в котором исчез Лин, смахивало на склад, возможно даже бесхозный. Окна надежно заколочены досками, а щели затянуты лентой. Дверь, в которую вошел Лин, была плотно закрыта. Чэнь приложил к двери ухо, но ничего не услышал. После того, что произошло вчера вечером, больше не хотелось попасть в еще одну ловушку без достаточной поддержки. Но выбора не было.
Дверь склада распахнулась, и Чэнь вздрогнул. Оттуда плетью вылетел длинный черный шнур и туго обвился вокруг его лодыжки. Чэня отбросило назад на спину, и он почувствовал, что его волокут за дверь. Над ним нависло что-то высокое и темное, по лицу, как гигантская моль, скользнула пола негнущегося шелкового халата. Он лихорадочно полез во внутренний карман за четками и, нащупав их, махнул перед собой, как цепом. Удар пришелся по какому-то костяному щитку, посыпались искры, и разнесся запах опаленного шелка. Послышалось шипящее ругательство, и его лодыжку тут же отпустили. Пошатываясь, Чэнь поднялся на ноги и стал быстро и торопливо читать нараспев Четырнадцать Невыразимых Изъявлений. Нападавший отпрыгнул в дальний конец комнаты, и Чэнь увидел замерцавшую в полумраке связку рубинов: демон вытащил свои четки. Инспектор начал первым, однако демон произносил Изъявления несколькими голосами сразу, и они со щелканьем и треском вылетали из его гибкой глотки. Увеличив темп, Чэнь опередил демона всего на один слог. Из разверзшегося пространства потянуло жаром адского пламени, демона катапультировало обратно в Ад, и от него осталась лишь струйка ядовитого дыма.
Тяжело дыша, Чэнь отступил в сторону, дымок кристаллизовался в пылинки и опустился на пол, где превратился в рой крошечной красной саранчи, которая стала бегать между трещинами в досках пола. Чэнь прислонился спиной к стене. Четки раскалились докрасна, но он боялся выпустить их из рук. Стиснув зубы от боли, он, хромая, вышел из склада на улицу, где под проливным дождем четки с шипением остыли. Лодыжка сильно распухла. Ковыляя вдоль по улице, Чэнь нащупал в кармане мобильный телефон и вызвал подкрепление. Сержант Ма все так же сидел в чайной, не отрывая глаз от окна.
— Пошли, — сказал Чэнь. — Заходим внутрь.
У Ма даже рот раскрылся.
— Что с вами?
— Напали. Что-то напало.
Это, видимо, был не самый лучший стимул к решительным действиям. Глаза у Ма округлились от ужаса.
— Какое такое «что-то»?
— Точно не могу сказать. Пойдем.
— Если там демоны, я не пойду, — со всей решительностью заявил Ма.
— Если вы собираетесь не подчиниться прямому приказу, сержант, вам придется иметь дело кое с чем похуже, чем демоны, — проговорил Чэнь. Он чувствовал себя отвратительно. — Вам придется иметь дело со мной.
Вместе с Ма они торопливо преодолели узкое пространство между домами и оказались позади салона похоронных услуг. Внутренний двор был отделен от переулка высокой стеной, верхний край которой ограждала колючая проволока. У их ног лежала крышка люка канализации. Посмотрев на Ма, Чэнь вздохнул.
— Ну что ж, хорошо. Помогите-ка мне.
Через десять не очень приятных минут они уже стояли во дворе. Сзади салон похоронных услуг был не таким импозантным, как спереди. Во двор выходило узкое окно. Сжав зубы — сильно болела лодыжка, — Чэнь поднял вверх ладонь.
— Под охраной. Ну да ничего.
Скрипя зубами, он вытащил из кармана скальпель в футляре. На глазах у пришедшего в ужас Ма он несколько раз полоснул себе по ладони, так что порезы сложились в иероглиф, а потом повернул окровавленную руку по направлению к окну. Из окна с шипением вырвался черный пар, и охранные чары перестали действовать. Сержант Ма смотрел на него круглыми, как чайные блюдца, глазами. Пробравшись через окно, Чэнь спрыгнул в узкий коридор. Убедившись, что Ма следует за ним, он поковылял по коридору, пока они не добрались до двери в помещение, которое, по мнению Чэня, было главной гостиной. Оттуда доносились приглушенные голоса.
— Ждите здесь, — приказал Чэнь.
Он быстро поднялся по лестнице и очутился перед целым рядом дверей. Каждая из них мерцала каким-то ровным светом, и Чэнь почувствовал, как стали нагреваться у него в кармане четки. Словно в ответ на это, кожа ощутила прилив холода.
Каждая из дверей была входом в преисподнюю. Левая сторона пиджака, казалось, становилась все тяжелее: с какой-то странной силой она тянула вниз. Пораженный Чэнь сунул руку в карман и нащупал что-то плоское и холодное как лед. Вытащив руку, он увидел, что это фотография неизвестной девушки, которую он взял из спальни Перл Тан. Минуту Чэнь заново рассматривал снимок. Фонарь с драконами в левой части кадра очень напоминал те, что висели перед салоном.
Чэнь дунул на фотографию, а затем покрыл ее тонким слоем собственной крови. Удерживая фотографию на ладони, он поместил сверху свой небольшой фэн-шуй-компас. Какой-то миг стрелка бешено закрутилась, но потом остановилась, указывая в сторону одной из дверей. Похоже, дух девушки находился там.
Чэнь осторожно вытянул ладонь, демонстрируя еще кровоточащую рану, и снял вторые за день чары. Дверь бесшумно распахнулась. Крепко обернув четки вокруг костяшек пальцев, Чэнь шагнул вперед. Даже несмотря на защиту четок, кожа ощутила покалывания и стала гореть: верный знак того, что помещение уже не полностью принадлежало миру живых. На другом конце комнаты на диване лежала девушка. С закрытыми глазами, свернувшись клубком, как котенок. Девушка лежала неподвижно, и кожа у нее была пепельно-белого цвета. Быстро пройдя через комнату, Чэнь подошел к дивану, но, как только он приблизился к нему, из второй двери на другой стороне комнаты выскочил демон. Он оказался из той разновидности, что больше похожа на людей: перед Чэнем мелькнуло бледное лицо, как у богомола, и гладкие черные волосы. От Чэня не ускользнул уродливый ожог на длинном черном одеянии. Это был старый знакомый: то самое существо, что не так давно напало на него. Когтистые пальцы демона сжимали окровавленную катану.[ 21] Подняв ее над головой, демон резко бросился на Чэня. Тот упал на пол, и меч описал дугу над его головой. Ударом ноги инспектор опрокинул демона на спину, а потом, словно плетью, так хлестнул его по запястью, что тот взвыл. Забавно соединенные пальцы демона разжались и выпустили оружие. Схватив меч, Чэнь чуть отступил, чтобы нанести решающий удар. В это время на плечо ему упала тень.
— Берегись! — донесся от двери панический голос Ма.
Обернувшись, Чэнь успел увидеть, что на него приготовился прыгнуть призрак девушки со скорняжным ножом в руке. Сразу за ней стоял изрыгавший проклятия Тан Сюань. Взгляд призрака был сосредоточен на горле Чэня. Инспектор обрушил меч на призрака, развалив его пополам с головы до промежности и засыпав пол разлетевшимися частичками благоухающего пепла, а Ма в это время подскочил к Тан Сюаню.
Пока Ма заваливал Тана на пол, Чэнь повернулся к демону. Тот сидел на полу, поглаживая раненое запястье, но как только Чэнь приблизился, намереваясь убить его, торопливо вытащил что-то из внутреннего кармана своего шелкового халата и поднял вверх. Это был черный жетон.
— Сенешаль[ 22] Чжу Ирж, Департамент порока, Четвертый участок Ада, — негромко представился демон. — Не могли бы вы вернуть мне меч? Когда будете готовы это сделать, конечно.
5
— Cигарету? — вяло предложил демон.
— Нет, спасибо. Не курю. — Чэнь методично накладывал бинт на его раненую руку. В зеркалах гостиной кружились бесконечные отражения голубых огней стоящей на улице полицейской машины.
— Очень плохо. Помогает расслабиться, знаете ли. Ну а вы? — Демон вежливо предложил пачку тонких красных сигарет Тан Сюаню, который по-прежнему сидел, опустив голову от стыда. — Нет? Вы, я полагаю, в данный момент тоже не курите, — проговорил он, обращаясь ко второй задержанной, рассеченной пополам, которая одарила его яростным сверканием глаза, находившегося где-то на уровне талии.
Чжу Ирж прикурил сигарету прикосновением когтистого большого пальца, и в воздухе потянуло сладковатым, еле уловимым запахом опиума.
— Ну, — негромко произнес Чэнь. — Вы не против поведать мне, какой у вас к этому делу интерес?
— Конечно. Но не здесь.
Чэнь проследовал вместе с демоном к двери, и они вышли на улицу. Приближалась гроза. Огромная, похожая на наковальню, туча собиралась где-то над портом. В порыве ветра Чэнь ощутил капли дождя.
— Послушайте, — начал Чжу Ирж, — я же сказал вам, что я из Департамента порока...
— Я догадываюсь, что у вас бюрократия работает не так, как у нас, — сказал Чэнь. — Но мне не совсем понятно, почему Департаменту порока интересны пропавшие души.
— Департаменту порока интересны самые разные вещи — например, распространение проституции, как в Аду, так и вашем мире. Со своей стороны, мы скептически смотрим на попытки сдержать этот бизнес, но мы тоже законопослушны. Вы же знаете, насколько обюрокрачен Ад... У нас строго следят за налогообложением, и мы вынуждены преследовать тех, кто пытается обойти эти ограничения. — Чжу Ирж сделал последнюю затяжку, и его сигарета, вспыхнув, превратилась в тоненькую трубочку пепла. Демон бросил ее в ливневый сток.
— Значит, вы поощряете этот бизнес до тех пор, пока от него есть поступления, — сделал вывод Чэнь.
— Пока прибыль поступает напрямую в императорские сундуки, нас это устраивает. Но вы же знаете, инспектор, Ад трудно назвать местом, где все действуют заодно. И всегда находятся такие, кто считает, что они могут перехитрить систему, — в конце концов, в этом природа Ада.
— Тан — один из таких? — попытался найти ответы Чэнь.
— Этот человек — лишь крохотная часть очень большой головоломки, — сказал демон. — Сдается мне, что предприимчивый господин Тан поставлял в Ад души людей добродетельных.
— То есть занимался похищением? Вы считаете, он торговал призраками?
— По сути дела, да. Есть свидетельство, что он снабжал их тонко рассчитанными дозами яда, который дает синдром анорексии. Вероятно, он обладал довольно замедленным действием, иначе ваши следователи раскусили бы этот замысел. А после смерти духи многих прекрасно воспитанных молодых дам, — тут демон двусмысленно улыбнулся в сторону, — вместо того чтобы ступить на скучные пастельные берега небесных сфер, оказывались в Аду, в наиболее элитных заведениях для удовольствий. Уверен, что вы знаете, о чем я говорю.
— Был я однажды в одном из мест для отдыха демонов, — поморщился Чэнь. — Чисто по работе, конечно.
— Нет, спасибо. Не курю. — Чэнь методично накладывал бинт на его раненую руку. В зеркалах гостиной кружились бесконечные отражения голубых огней стоящей на улице полицейской машины.
— Очень плохо. Помогает расслабиться, знаете ли. Ну а вы? — Демон вежливо предложил пачку тонких красных сигарет Тан Сюаню, который по-прежнему сидел, опустив голову от стыда. — Нет? Вы, я полагаю, в данный момент тоже не курите, — проговорил он, обращаясь ко второй задержанной, рассеченной пополам, которая одарила его яростным сверканием глаза, находившегося где-то на уровне талии.
Чжу Ирж прикурил сигарету прикосновением когтистого большого пальца, и в воздухе потянуло сладковатым, еле уловимым запахом опиума.
— Ну, — негромко произнес Чэнь. — Вы не против поведать мне, какой у вас к этому делу интерес?
— Конечно. Но не здесь.
Чэнь проследовал вместе с демоном к двери, и они вышли на улицу. Приближалась гроза. Огромная, похожая на наковальню, туча собиралась где-то над портом. В порыве ветра Чэнь ощутил капли дождя.
— Послушайте, — начал Чжу Ирж, — я же сказал вам, что я из Департамента порока...
— Я догадываюсь, что у вас бюрократия работает не так, как у нас, — сказал Чэнь. — Но мне не совсем понятно, почему Департаменту порока интересны пропавшие души.
— Департаменту порока интересны самые разные вещи — например, распространение проституции, как в Аду, так и вашем мире. Со своей стороны, мы скептически смотрим на попытки сдержать этот бизнес, но мы тоже законопослушны. Вы же знаете, насколько обюрокрачен Ад... У нас строго следят за налогообложением, и мы вынуждены преследовать тех, кто пытается обойти эти ограничения. — Чжу Ирж сделал последнюю затяжку, и его сигарета, вспыхнув, превратилась в тоненькую трубочку пепла. Демон бросил ее в ливневый сток.
— Значит, вы поощряете этот бизнес до тех пор, пока от него есть поступления, — сделал вывод Чэнь.
— Пока прибыль поступает напрямую в императорские сундуки, нас это устраивает. Но вы же знаете, инспектор, Ад трудно назвать местом, где все действуют заодно. И всегда находятся такие, кто считает, что они могут перехитрить систему, — в конце концов, в этом природа Ада.
— Тан — один из таких? — попытался найти ответы Чэнь.
— Этот человек — лишь крохотная часть очень большой головоломки, — сказал демон. — Сдается мне, что предприимчивый господин Тан поставлял в Ад души людей добродетельных.
— То есть занимался похищением? Вы считаете, он торговал призраками?
— По сути дела, да. Есть свидетельство, что он снабжал их тонко рассчитанными дозами яда, который дает синдром анорексии. Вероятно, он обладал довольно замедленным действием, иначе ваши следователи раскусили бы этот замысел. А после смерти духи многих прекрасно воспитанных молодых дам, — тут демон двусмысленно улыбнулся в сторону, — вместо того чтобы ступить на скучные пастельные берега небесных сфер, оказывались в Аду, в наиболее элитных заведениях для удовольствий. Уверен, что вы знаете, о чем я говорю.
— Был я однажды в одном из мест для отдыха демонов, — поморщился Чэнь. — Чисто по работе, конечно.