Страница:
— Теперь чек Каутсу. На сколько? — спросил Ламбэр.
— На шесть тысяч, — ответил наобум Грэн.
— И оплати этот маленький счет Вельса — приблизительно четыреста… Эти маленькие счета на вино растут…
Последняя фраза была обращена к Сеттону, который участливо улыбнулся.
— Ну, теперь, кажется, все, — и Ламбэр собрал бумаги. — О, здесь еще письмо от лорда Солсбери… Напиши ему, что мне очень жаль, что я не могу с ним отправиться в Ковес — я ненавижу чужие яхты, — он с улыбкой обратился к молодому человеку, — к несчастью, я не могу, как в прежние годы, позволить себе иметь собственную яхту… Все.
Грэн через минуту откланялся.
— Ну, господин Сеттон, мне бы хотелось поговорить с вами откровенно… Вы не будете возражать против присутствия мистера Уайтея? Он, в некотором роде, мой поверенный…
— Разумеется, нет, — ответил молодой человек.
— Мистер Сеттон, — начал Ламбэр, — кажется, вы тогда учились в школе, когда ваш отец отправился в Западную Африку?
— Я в то время держал экзамен в колледж, — быстро ответил молодой человек.
Ламбэр кивнул.
— Вы ведь знаете, что я финансировал тогда эту злополучную экспедицию?
— Мне говорили об этом…
— Это так, — сказал Ламбэр, — мне это, однако, стоило… но, это к делу не относится. Что ж, мистер Сеттон, я буду с вами откровенен… у вас, возможно, сложилось впечатление, будто я искал вашего знакомства, преследуя какие-то корыстные цели. Не отрицайте! Это меня…
— Уязвило, — вставил молчавший Уайтей.
— Да, больно уязвило! Я хорошо знаю человеческую натуру, мистер Сеттон, и отрицательное мнение о себе я чувствую инстинктивно…
Ламбэр наклонился вперед.
— Когда ваш отец…
— Бедный отец, — промычал Уайтей.
— Когда ваш бедный отец умер, вам, или вернее вашей сестре, так как она была старшей, был послан план, карта, указывающая маршрут вашего отца. В прошлом году я случайно узнал о существовании этого плана и написал по этому поводу вашей сестре письмо…
— Насколько я знаю, мистер Ламбэр, — ответил Сеттон, — вы после смерти отца даже не попытались нас разыскать. Хотя вы и не были ни в какой мере ответственны за его судьбу, все же моя сестра полагает, что вы должны были поинтересоваться, как обстоит дело с обеспечением детей погибшего начальника вашей экспедиции.
Этот стройный юноша с женскими чертами лица сейчас разговаривал с такой уверенностью, будто ему уже давно знакомы все обстоятельства дела. В действительности же эти обстоятельства были изложены ему сестрой лишь на следующее утро после похищения его из игорного притона.
Пока он говорил, Ламбэр медленно покачивал головой, как бы отрицая возводимое на него обвинение.
— Нет, нет, нет, — ответил он, — вы неправы, мистер Сеттон, я тогда был опасно болен, но знал, что вы живете в хороших условиях…
— Кхм! — кашлянул Уайтей, и Ламбэр понял, что допустил ошибку.
— Ваша сестра, — произнес он обиженным тоном, — категорически отказалась передать мне план… Что ж, я не опротестовываю ее решение, не обращаюсь в суд… Пусть будет так… Хотя для меня этот вопрос очень серьезен… Ведь я учредил…
— Ты хотел учредить, — поправил его Уайтей.
— Совершенно верно, я хотел учредить общество по эксплуатации алмазных россыпей, на поиски которых отправился в свое время ваш бедный отец… Этот план, конечно, имеет определенное значение, но не решающее, далеко не решающее…
— Практически он имеет ценность только для владельца, — перебил его Уайтей.
— Для остальных он ценности не имеет, — согласился Ламбэр, — даже имея план, они не найдут эти злополучные россыпи. Для этого требуется…
— Пытливый ум, — заметил Уайтей.
— Да, пытливый ум, который должен быть врожденным… Так сказать, наследственный ум… М-да… Мистер Сеттон, — он тяжело поднялся из-за стола, — да, я искал вашего знакомства, да, но — зачем? Отвечу вам со всей откровенностью. Я хотел убедиться, достойны ли вы продолжить дело отца. И сейчас я заявляю со всей ответственностью: да, вы достойны!
Его интонациям могла бы позавидовать Сара Бернар!
Молодой человек покраснел от удовольствия. Все предостережения сестры были мгновенно забыты. Теперь он видел в Ламбэре мецената, заступника, благодетеля…
— Я… я, право, не знаю, что мне ответить на это, — заикаясь произнес он, — разумеется, я с удовольствием стал бы продолжать дело моего отца, с большим удовольствием! Меня всегда влекло к такого рода рискованным предприятиям. Я готов, мистер Ламбэр! И — спасибо вам за доверие… за все!
Он порывисто пожал руку негодяя.
После его ухода партнеры облегченно вздохнули.
— Он, как порох, — заметил Уайтей, — но держи его подальше от воды…
Он закурил сигару и погрузился в свои мысли.
Глава 5
Глава 6
Глава 7
— На шесть тысяч, — ответил наобум Грэн.
— И оплати этот маленький счет Вельса — приблизительно четыреста… Эти маленькие счета на вино растут…
Последняя фраза была обращена к Сеттону, который участливо улыбнулся.
— Ну, теперь, кажется, все, — и Ламбэр собрал бумаги. — О, здесь еще письмо от лорда Солсбери… Напиши ему, что мне очень жаль, что я не могу с ним отправиться в Ковес — я ненавижу чужие яхты, — он с улыбкой обратился к молодому человеку, — к несчастью, я не могу, как в прежние годы, позволить себе иметь собственную яхту… Все.
Грэн через минуту откланялся.
— Ну, господин Сеттон, мне бы хотелось поговорить с вами откровенно… Вы не будете возражать против присутствия мистера Уайтея? Он, в некотором роде, мой поверенный…
— Разумеется, нет, — ответил молодой человек.
— Мистер Сеттон, — начал Ламбэр, — кажется, вы тогда учились в школе, когда ваш отец отправился в Западную Африку?
— Я в то время держал экзамен в колледж, — быстро ответил молодой человек.
Ламбэр кивнул.
— Вы ведь знаете, что я финансировал тогда эту злополучную экспедицию?
— Мне говорили об этом…
— Это так, — сказал Ламбэр, — мне это, однако, стоило… но, это к делу не относится. Что ж, мистер Сеттон, я буду с вами откровенен… у вас, возможно, сложилось впечатление, будто я искал вашего знакомства, преследуя какие-то корыстные цели. Не отрицайте! Это меня…
— Уязвило, — вставил молчавший Уайтей.
— Да, больно уязвило! Я хорошо знаю человеческую натуру, мистер Сеттон, и отрицательное мнение о себе я чувствую инстинктивно…
Ламбэр наклонился вперед.
— Когда ваш отец…
— Бедный отец, — промычал Уайтей.
— Когда ваш бедный отец умер, вам, или вернее вашей сестре, так как она была старшей, был послан план, карта, указывающая маршрут вашего отца. В прошлом году я случайно узнал о существовании этого плана и написал по этому поводу вашей сестре письмо…
— Насколько я знаю, мистер Ламбэр, — ответил Сеттон, — вы после смерти отца даже не попытались нас разыскать. Хотя вы и не были ни в какой мере ответственны за его судьбу, все же моя сестра полагает, что вы должны были поинтересоваться, как обстоит дело с обеспечением детей погибшего начальника вашей экспедиции.
Этот стройный юноша с женскими чертами лица сейчас разговаривал с такой уверенностью, будто ему уже давно знакомы все обстоятельства дела. В действительности же эти обстоятельства были изложены ему сестрой лишь на следующее утро после похищения его из игорного притона.
Пока он говорил, Ламбэр медленно покачивал головой, как бы отрицая возводимое на него обвинение.
— Нет, нет, нет, — ответил он, — вы неправы, мистер Сеттон, я тогда был опасно болен, но знал, что вы живете в хороших условиях…
— Кхм! — кашлянул Уайтей, и Ламбэр понял, что допустил ошибку.
— Ваша сестра, — произнес он обиженным тоном, — категорически отказалась передать мне план… Что ж, я не опротестовываю ее решение, не обращаюсь в суд… Пусть будет так… Хотя для меня этот вопрос очень серьезен… Ведь я учредил…
— Ты хотел учредить, — поправил его Уайтей.
— Совершенно верно, я хотел учредить общество по эксплуатации алмазных россыпей, на поиски которых отправился в свое время ваш бедный отец… Этот план, конечно, имеет определенное значение, но не решающее, далеко не решающее…
— Практически он имеет ценность только для владельца, — перебил его Уайтей.
— Для остальных он ценности не имеет, — согласился Ламбэр, — даже имея план, они не найдут эти злополучные россыпи. Для этого требуется…
— Пытливый ум, — заметил Уайтей.
— Да, пытливый ум, который должен быть врожденным… Так сказать, наследственный ум… М-да… Мистер Сеттон, — он тяжело поднялся из-за стола, — да, я искал вашего знакомства, да, но — зачем? Отвечу вам со всей откровенностью. Я хотел убедиться, достойны ли вы продолжить дело отца. И сейчас я заявляю со всей ответственностью: да, вы достойны!
Его интонациям могла бы позавидовать Сара Бернар!
Молодой человек покраснел от удовольствия. Все предостережения сестры были мгновенно забыты. Теперь он видел в Ламбэре мецената, заступника, благодетеля…
— Я… я, право, не знаю, что мне ответить на это, — заикаясь произнес он, — разумеется, я с удовольствием стал бы продолжать дело моего отца, с большим удовольствием! Меня всегда влекло к такого рода рискованным предприятиям. Я готов, мистер Ламбэр! И — спасибо вам за доверие… за все!
Он порывисто пожал руку негодяя.
После его ухода партнеры облегченно вздохнули.
— Он, как порох, — заметил Уайтей, — но держи его подальше от воды…
Он закурил сигару и погрузился в свои мысли.
Глава 5
Фрэнсис Сеттон закончил свой сбивчивый, неэмоциональный рассказ.
Сестра стояла у окна, пальцем рисовала фигурки на стекле и смотрела на улицу.
— Ну, скажи что-нибудь, Цинтия, возрази, если у тебя найдутся аргументы! Я готов их выслушать!
— Одно скажу, Фрэнсис, меня ужасают такие резкие смены взглядов взрослого человека…
— Видишь ли, Цинтия, — перебил он ее нетерпеливо, — напрасно ты снова об этом начинаешь… Ламбэр светский человек и к нему нельзя подходить с меркой, которую применяют в монастырях и женских пансионах, и если ты со мной часами будешь спорить, ты меня не убедишь! Я настаиваю на своем! Это случай, который никогда не повторится. Отец, конечно, понял бы и поддержал меня…
Она обернулась.
— Ты помнишь, в каком состоянии ты недавно вернулся домой? — спросила она.
— Нехорошо с твоей стороны напоминать об этом, — быстро сказал он, — мужчине позволительно иногда делать глупости.
— Я не об этом, — возразила она, — я просто хотела напомнить, что тебя привел домой джентльмен, который Ламбэра знал лучше нас с тобой… А? Ты хотел что-то сказать?
— Продолжай, — ответил юноша торжествующе. — Я тебе еще скажу кое-что по этому поводу…
— Он говорил, что Ламбэр представляет из себя нечто худшее, чем кутила и жулик, он говорил, что Ламбэр — преступник, человек без совести и чести…
На лице Фрэнсиса заиграла ироническая улыбка.
— А знаешь ли ты, кто был этот джентльмен? — спросил он, — это Сноу… ты никогда о нем не слыхала?
Она отрицательно покачала головой.
— Он вор-рецидивист, неделю тому назад выпущенный из тюрьмы — вот кто этот Сноу!
— Мистер Сноу, — доложила в эту минуту горничная.
Сноу, как светский человек, был одет по последней моде. Наглухо застегнутое пальто, блестящий цилиндр; ослепительное белье соперничало с лайковыми перчаткам и гетрами на лакированных ботинках.
Он выглядел таким элегантным, будто только что сошел с витрины модного магазина.
Оставив в вестибюле пальто и цилиндр, он вошел в комнату и широко улыбнулся.
— Чрезвычайно рад видеть…
Сеттон промычал что-то в ответ и направился к двери.
— Одну минуту, Фрэнсис.
Цинтия, увидев Сноу, побледнела и до боли сцепила пальцы изящных рук.
— Мистер Сноу, — сказала она, — я думаю, что поступлю справедливо, если повторю то, что несколько минут назад услышала о вас…
— Цинтия, прошу тебя! — перебил ее брат.
— Говорят, что у вас дурная слава.
— Мисс Сеттон, — ответил Сноу серьезно, — у меня действительно дурная слава.
— И… и, что вас только недавно выпустили из тюрьмы, — пролепетала она, избегая его взгляда.
— Если вы под «недавно» подразумеваете почти неделю — то и это правда.
— Что я тебе говорил! — крикнул Сеттон и рассмеялся.
— Милый мой Сеттон, — сказал Сноу, — а вот смеяться ни к чему. Разве смешно то, что человек попадает в тюрьму? Так чему же ты радуешься, малыш?
Что-то заставило Цинтию взглянуть на него. И то, что она прочла на его лице, заставило ее по-иному воспринять упрек, брошенный ее брату.
— Все мои прежние неудачи и несчастья вас не должны интересовать, мисс Сеттон, — медленно сказал Сноу, — когда я в ту достопамятную ночь вошел в двери известного вам заведения, в которое я не пригласил бы даже своих врагов, так как врагов также надо уважать, так вот, я что-то не припоминаю, потребовали вы тогда у меня удостоверение личности или иных доказательств благонадежности.
Затем он обратился к юноше.
— Мистер Сеттон, — сказал он кротко, — мне кажется, что вы нетерпеливы и опрометчивы. Я пришел сюда, чтобы со всей откровенностью покаяться в своих преступлениях, уловках, трюках, подкупах и арестах, объяснив на примере, с какой легкостью молодой, азартный всадник может очутиться на краю пропасти, если сядет не на ту лошадь…
Все это он произнес на одном дыхании и, видимо, остался доволен своей тирадой. После этого Сноу вставил монокль, поклонился молодой девушке и мягко улыбнулся молодому человеку.
— Одну минутку, мистер Сноу, — к ней снова вернулся дар речи, — я не могу допустить, чтобы вы так от нас ушли, ведь мы ваши должники, Фрэнсис и я…
— Сохраните обо мне добрую память, — сказал он тихо, — это будет для меня самой большой наградой, мисс Сеттон.
Она быстро подошла и протянула ему руку.
— Мне очень жаль…
Это было все, что она могла произнести.
В то время как они пожимали друг другу руки, Фрэнсис вышел их комнаты, услышав звон колокольчика у входной двери.
Они не заметили, что остались одни.
Цинтия взглянула на Сноу, и в этом взгляде выразилось бесконечное сострадание.
— Вы слишком порядочны, слишком порядочны для такого образа жизни, — сказала она.
Сноу покачал головой, и она заметила на его лице грустную улыбку.
— Вы ведь не знаете, — сказал он мягко, — не расточаете ли даром свое сострадание… Я кажусь себе подлецом, когда вы жалеете меня.
Не успела она ему ответить, как в комнату ворвался Сеттон в сопровождении Ламбэра и Уайтея.
Увидя вошедших, Цинтия была в первую минуту смущена. Пригласить этих господ в их дом было чересчур большой смелостью со стороны ее брата. Да и само сознание, что их визит был умышленно сопряжен с посещением Сноу, приводило ее в состояние раздражения и протеста.
Первые же слова Фрэнсиса подтвердили ее предположения.
— Цинтия, — сказал он, не скрывая своего ликования, — вот те джентльмены, которых заподозрил мистер Сноу! Не подтвердит ли он свое обвинение в их присутствии?
— М-да, слишком молод, — глубокомысленно заметил Сноу.
— Я знаю, что вы вор, — пошел в атаку Ламбэр.
— Верно, ваше величество! — весело согласился Сноу.
— Знаю, что вы три или четыре раза судились за различные преступления!
— Детский лепет. Что еще, Ламбэр?
— Мне кажется, этого достаточно, чтобы выгнать вас из порядочного дома!
— Достаточно, больше чем достаточно, — улыбнулся своей обворожительной улыбкой Сноу. — Ну, а что скажет мой бледный Уайтей?
— Вы, Сноу… — начал Уайтей.
— Я уже имел случай, — перебил его строго Сноу, — заметить вам, чтобы вы ни при каких обстоятельствах не позволяли себе вольностей с моим именем. Я для вас мистер Сноу, милейший!
— Мистер или не мистер, вы мошенник…
— Что такое?
Выражение лица Сноу смутило даже такого опытного человека как Уайтей.
— Я хочу сказать, вы самый обыкновенный вор, — поправился он.
— Это уже мягче звучит, — сказал Сноу, — дальше!
— Этого достаточно, — ответил Ламбэр.
— Да, по-моему тоже достаточно, — подтвердил Сноу, окинув насмешливым взглядом каждого из мужчин. — Более чем достаточно, — повторил он. — Мы уличены, опозорены, у-ни-что-жены, как сказал бы один мой добрый приятель.
Он вынул из бокового кармана изящный, сафьяновой кожи, бумажник. Своей серебряной отделкой этот бумажник вполне мог привлечь внимание коллекционера. Но один из присутствующих слишком хорошо его знал. Ламбэр быстро подскочил.
— Это принадлежит мне! — крикнул он.
— Увы, Ламбэр, — сказал Сноу, — тут присутствует дама, так что сохрани эту грубую шутку для другого раза.
— Он принадлежит мне, — злобно рычал Ламбэр, — он был у меня украден в ту ночь, когда вы ворвались к «Уайстлерам»! Мистер Сеттон, на прошлой неделе он покинул тюрьму, а сегодня он в нее возвратится! Прикажите позвать полицию?
Юноша стоял в нерешительности.
— Не стоит, — бросил ему Сноу. — Этот бумажник лежал на столе рядом с проигранными вами деньгами. Возьмите. Деньги в целости и сохранности. Можете пересчитать. Я только оставил себе… как сказать… в награду за мою честность, или в виде сувенира — как хотите — пятифунтовую бумажку… комиссионные — что ли?
Цинтия ошеломленно смотрела то на одного, то на другого и ясно заметила, как лицо Ламбэра покрылось смертельной бледностью.
Сестра стояла у окна, пальцем рисовала фигурки на стекле и смотрела на улицу.
— Ну, скажи что-нибудь, Цинтия, возрази, если у тебя найдутся аргументы! Я готов их выслушать!
— Одно скажу, Фрэнсис, меня ужасают такие резкие смены взглядов взрослого человека…
— Видишь ли, Цинтия, — перебил он ее нетерпеливо, — напрасно ты снова об этом начинаешь… Ламбэр светский человек и к нему нельзя подходить с меркой, которую применяют в монастырях и женских пансионах, и если ты со мной часами будешь спорить, ты меня не убедишь! Я настаиваю на своем! Это случай, который никогда не повторится. Отец, конечно, понял бы и поддержал меня…
Она обернулась.
— Ты помнишь, в каком состоянии ты недавно вернулся домой? — спросила она.
— Нехорошо с твоей стороны напоминать об этом, — быстро сказал он, — мужчине позволительно иногда делать глупости.
— Я не об этом, — возразила она, — я просто хотела напомнить, что тебя привел домой джентльмен, который Ламбэра знал лучше нас с тобой… А? Ты хотел что-то сказать?
— Продолжай, — ответил юноша торжествующе. — Я тебе еще скажу кое-что по этому поводу…
— Он говорил, что Ламбэр представляет из себя нечто худшее, чем кутила и жулик, он говорил, что Ламбэр — преступник, человек без совести и чести…
На лице Фрэнсиса заиграла ироническая улыбка.
— А знаешь ли ты, кто был этот джентльмен? — спросил он, — это Сноу… ты никогда о нем не слыхала?
Она отрицательно покачала головой.
— Он вор-рецидивист, неделю тому назад выпущенный из тюрьмы — вот кто этот Сноу!
— Мистер Сноу, — доложила в эту минуту горничная.
Сноу, как светский человек, был одет по последней моде. Наглухо застегнутое пальто, блестящий цилиндр; ослепительное белье соперничало с лайковыми перчаткам и гетрами на лакированных ботинках.
Он выглядел таким элегантным, будто только что сошел с витрины модного магазина.
Оставив в вестибюле пальто и цилиндр, он вошел в комнату и широко улыбнулся.
— Чрезвычайно рад видеть…
Сеттон промычал что-то в ответ и направился к двери.
— Одну минуту, Фрэнсис.
Цинтия, увидев Сноу, побледнела и до боли сцепила пальцы изящных рук.
— Мистер Сноу, — сказала она, — я думаю, что поступлю справедливо, если повторю то, что несколько минут назад услышала о вас…
— Цинтия, прошу тебя! — перебил ее брат.
— Говорят, что у вас дурная слава.
— Мисс Сеттон, — ответил Сноу серьезно, — у меня действительно дурная слава.
— И… и, что вас только недавно выпустили из тюрьмы, — пролепетала она, избегая его взгляда.
— Если вы под «недавно» подразумеваете почти неделю — то и это правда.
— Что я тебе говорил! — крикнул Сеттон и рассмеялся.
— Милый мой Сеттон, — сказал Сноу, — а вот смеяться ни к чему. Разве смешно то, что человек попадает в тюрьму? Так чему же ты радуешься, малыш?
Что-то заставило Цинтию взглянуть на него. И то, что она прочла на его лице, заставило ее по-иному воспринять упрек, брошенный ее брату.
— Все мои прежние неудачи и несчастья вас не должны интересовать, мисс Сеттон, — медленно сказал Сноу, — когда я в ту достопамятную ночь вошел в двери известного вам заведения, в которое я не пригласил бы даже своих врагов, так как врагов также надо уважать, так вот, я что-то не припоминаю, потребовали вы тогда у меня удостоверение личности или иных доказательств благонадежности.
Затем он обратился к юноше.
— Мистер Сеттон, — сказал он кротко, — мне кажется, что вы нетерпеливы и опрометчивы. Я пришел сюда, чтобы со всей откровенностью покаяться в своих преступлениях, уловках, трюках, подкупах и арестах, объяснив на примере, с какой легкостью молодой, азартный всадник может очутиться на краю пропасти, если сядет не на ту лошадь…
Все это он произнес на одном дыхании и, видимо, остался доволен своей тирадой. После этого Сноу вставил монокль, поклонился молодой девушке и мягко улыбнулся молодому человеку.
— Одну минутку, мистер Сноу, — к ней снова вернулся дар речи, — я не могу допустить, чтобы вы так от нас ушли, ведь мы ваши должники, Фрэнсис и я…
— Сохраните обо мне добрую память, — сказал он тихо, — это будет для меня самой большой наградой, мисс Сеттон.
Она быстро подошла и протянула ему руку.
— Мне очень жаль…
Это было все, что она могла произнести.
В то время как они пожимали друг другу руки, Фрэнсис вышел их комнаты, услышав звон колокольчика у входной двери.
Они не заметили, что остались одни.
Цинтия взглянула на Сноу, и в этом взгляде выразилось бесконечное сострадание.
— Вы слишком порядочны, слишком порядочны для такого образа жизни, — сказала она.
Сноу покачал головой, и она заметила на его лице грустную улыбку.
— Вы ведь не знаете, — сказал он мягко, — не расточаете ли даром свое сострадание… Я кажусь себе подлецом, когда вы жалеете меня.
Не успела она ему ответить, как в комнату ворвался Сеттон в сопровождении Ламбэра и Уайтея.
Увидя вошедших, Цинтия была в первую минуту смущена. Пригласить этих господ в их дом было чересчур большой смелостью со стороны ее брата. Да и само сознание, что их визит был умышленно сопряжен с посещением Сноу, приводило ее в состояние раздражения и протеста.
Первые же слова Фрэнсиса подтвердили ее предположения.
— Цинтия, — сказал он, не скрывая своего ликования, — вот те джентльмены, которых заподозрил мистер Сноу! Не подтвердит ли он свое обвинение в их присутствии?
— М-да, слишком молод, — глубокомысленно заметил Сноу.
— Я знаю, что вы вор, — пошел в атаку Ламбэр.
— Верно, ваше величество! — весело согласился Сноу.
— Знаю, что вы три или четыре раза судились за различные преступления!
— Детский лепет. Что еще, Ламбэр?
— Мне кажется, этого достаточно, чтобы выгнать вас из порядочного дома!
— Достаточно, больше чем достаточно, — улыбнулся своей обворожительной улыбкой Сноу. — Ну, а что скажет мой бледный Уайтей?
— Вы, Сноу… — начал Уайтей.
— Я уже имел случай, — перебил его строго Сноу, — заметить вам, чтобы вы ни при каких обстоятельствах не позволяли себе вольностей с моим именем. Я для вас мистер Сноу, милейший!
— Мистер или не мистер, вы мошенник…
— Что такое?
Выражение лица Сноу смутило даже такого опытного человека как Уайтей.
— Я хочу сказать, вы самый обыкновенный вор, — поправился он.
— Это уже мягче звучит, — сказал Сноу, — дальше!
— Этого достаточно, — ответил Ламбэр.
— Да, по-моему тоже достаточно, — подтвердил Сноу, окинув насмешливым взглядом каждого из мужчин. — Более чем достаточно, — повторил он. — Мы уличены, опозорены, у-ни-что-жены, как сказал бы один мой добрый приятель.
Он вынул из бокового кармана изящный, сафьяновой кожи, бумажник. Своей серебряной отделкой этот бумажник вполне мог привлечь внимание коллекционера. Но один из присутствующих слишком хорошо его знал. Ламбэр быстро подскочил.
— Это принадлежит мне! — крикнул он.
— Увы, Ламбэр, — сказал Сноу, — тут присутствует дама, так что сохрани эту грубую шутку для другого раза.
— Он принадлежит мне, — злобно рычал Ламбэр, — он был у меня украден в ту ночь, когда вы ворвались к «Уайстлерам»! Мистер Сеттон, на прошлой неделе он покинул тюрьму, а сегодня он в нее возвратится! Прикажите позвать полицию?
Юноша стоял в нерешительности.
— Не стоит, — бросил ему Сноу. — Этот бумажник лежал на столе рядом с проигранными вами деньгами. Возьмите. Деньги в целости и сохранности. Можете пересчитать. Я только оставил себе… как сказать… в награду за мою честность, или в виде сувенира — как хотите — пятифунтовую бумажку… комиссионные — что ли?
Цинтия ошеломленно смотрела то на одного, то на другого и ясно заметила, как лицо Ламбэра покрылось смертельной бледностью.
Глава 6
Ламбэр и Уайтей не обменялись ни единым словом пока ехали в автомобиле в контору толстяка. Они неожиданно и поспешно распрощались с Сеттонами и вышли через минуту после ухода Сноу.
Контора уже была закрыта. Друзья вошли в кабинет Ламбэра и бросились в кресла.
— Ну, что скажешь? — спросил Уайтей.
— Фу! — простонал Ламбэр, отирая пот с лица.
— Ну? — повторил Уайтей.
— Уайтей, этот парень нас достал!
Презрительная улыбка кривила лицо Уайтея, когда он изрекал своим пронзительным голосом:
— Тебя легко достать, ты баба, тряпка, ты…
— Послушай, Уайтей, — перебил его Ламбэр, опасавшийся припадков бешенства своего коллеги, — мы должны действовать, надо войти с ним в соглашение, подкупи его!
— Подкупи! — презрительно засмеялся Уайтей. — Подкупить Сноу — дурак! Разве ты не видишь, что он честен! Да, этот парень честен, и его нельзя подкупить! Нельзя!
— То есть, как это?
— Да вот так! — кричал Уайтей, ударяя кулаком по столу. — Ты что ослеп, не видишь? Неужели ты не видишь, что поступки этого вора ненормальны?
Наступило молчание. Уайтей подошел к окну.
— Если мы пошлем туда этого мальчика, — сказал Ламбэр, — он найдет россыпи, и мы спасены.
— Идиот! — заорал на него Уайтей, — к черту россыпи! Речь сейчас не о них! Это все ерунда! Речь идет об уголовном деле, которое грозит нам с тобой, по меньшей мере, двадцатью годами! Полиция по всему свету рыщет в поисках человека, умеющего изготовлять такие банкноты, а Сноу может навести на след! Зачем ты дал мальчишке взаймы эти деньги?
Воцарилось долгое молчание.
— Надеюсь, у тебя здесь ничего нет? — спросил Уайтей.
— Нет… — нерешительно ответил Ламбэр, — всего пара пластинок…
— Идиот! — прошипел Уайтей, — тварь безмозглая! Здесь! Здесь, где они прежде всего будут искать…
— В моем личном сейфе, — сказал толстяк, оправдываясь, — ни у кого, кроме меня, нет ключа к нему…
— Завтра же мы должны их уничтожить, Ламбэр! Скорее я соглашусь оказаться в руках Сноу, чем зависеть от такого идиота, как ты!
Ламбэр молчал. Уже начало темнеть, и Уайтей угрюмо заметил:
— Нет никакого смысла торчать здесь. Пойдем ужинать. В конце концов, может быть, мы напрасно волнуемся…
Он снова занял свое прежнее положение подчиненного. Лишь в минуты злобы он возвышался над своим господином. Эта частая перемена была характерной чертой их взаимоотношений.
Ламбэр снова занял положение начальника.
— Ты слишком много ругаешься, — сказал он, когда они спускались по лестнице. — Ты слишком легко поддаешься пессимизму и, кроме того, когда ты ругаешься, ты становишься невыносимым.
Они отправились ужинать в ресторанчик на Флит-стрит.
— Все равно, — сказал Уайтей, садясь за стол, — мы во что бы то ни стало должны избавиться от этих пластинок. Что касается банкноты, то мы уж как-нибудь вывернемся, тот факт, что она находится у него, скорее на пользу нам, чем ему — он личность подозрительная и значится в списках…
— Это верно, — согласился Ламбэр, — мы их завтра спрячем. Я знаю одно место…
— Сегодня! — твердо заявил Уайтей. — Нет никакого смысла ждать до завтра, нас могут арестовать завтра!.. Завтра мы можем очутиться в тюрьме!
— Значит, сегодня после ужина, — поспешил согласиться Ламбэр, так как чувствовал приближение нового припадка бешенства Уайтея. — Скажи, пожалуйста, что ты узнал о Сноу, кто он такой?
— Оригинал. Сумасброд. Он перепробовал все профессии, начиная от ковбоя до артиста. Он ворует, потому что это доставляет ему удовольствие, так же как другие увлекаются филателией. Это в нем самое существенное. Он был осужден за спекуляцию, которую начал ради шутки, и после отбытия наказания у него вошло в привычку заниматься тем же делом, лишь видоизменяя его…
— Ну, пойдем, — предложил Ламбэр, когда они закончили ужинать.
— Ключ от парадного у тебя? — спросил Уайтей и Ламбэр утвердительно кивнул.
Они медленно пошли вдоль Флит-стрит, которая в это время всегда бывает пустынна, прошли мимо полисмена, проверявшего замки дверей и пожелавшего им доброго вечера, и дойдя до своей конторы, остановились.
— Я все больше и больше прихожу к убеждению, — сказал Уайтей, — что эта экспедиция все-таки нужна… В случае удачи мы бы получили ресурсы, которые могли бы перекрыть эти фальшивки…
— В свое время я тоже об этом думал, — ответил Ламбэр, — но я тогда рассчитывал на… О, черт!
— В чем дело? — спросил Уайтей.
— Да вот… замок — никак не привыкну к нему… ага, вот!
Ключ повернулся, и дверь открылась. Ламбэр запер ее за собой. Они поднялись по темной лестнице на последний этаж. Здесь Ламбэр попросил Уайтея посветить ему, пока он будет открывать дверь конторы.
Этот замок тоже оказал сопротивление.
— Странно, — пробормотал Ламбэр, — очень странно…
— Дай я попробую, — сказал Уайтей и яростно нажал на ключ, но безрезультатно. Во время этой попытки он зацепил ручку, и дверь послушно распахнулась.
— Не заперто, — заметил он, а Ламбэр стал ругаться:
— Идиот Грэн, сколько раз я ему говорил, чтобы он проверял, заперта ли дверь, прежде чем уйти!
В приемной не было электрического освещения, поэтому он зажег спичку, чтобы найти дверь в свой кабинет.
Он достал еще один ключ и, отпирая дверь, сказал:
— Пойдем, поможешь мне. Кто там?
Кто-то находился в кабинете. Он это скорей почувствовал, так как там было совершенно темно.
— Держи дверь, Уайтей! — крикнул он зажег спичку. В ту же секунду послышалось его громкое проклятие.
Сейф… Его личный сейф был взломан!
Затем он различил у письменного стола согнувшуюся фигуру мужчины. Он бросился вперед. Спичка выпала из его рук.
В мерцании гаснувшей спички он успел увидеть, как фигура выпрямилась, и в тоже мгновение получил такой сильный удар стального кулака в лицо, что потерял равновесие и с грохотом упал на спину. Уайтей, стоявший у двери, шагнул вперед, но чьи-то руки схватили его за горло, подняли, как кошку, вверх и с силой швырнули об стену…
— Зажги же спичку! — заорал очнувшийся Ламбэр. — Скорее! Свет, зажги же свет! У окна есть газовый рожок. Черт его побери, чуть не убил меня!
Уайтей дрожащими руками зажег газовый рожок, Ламбэр тяжело встал, он был растрепан, а по лицу струилась кровь. При падении он ударился головой об острый край письменного стола.
Он подбежал к сейфу и стал лихорадочно выбрасывать оттуда бумаги. Вдруг он зарычал, как зверь:
— Нет! Пластинки пропали!
— И черт с ними! — воскликнул Уайтей. — Вот теперь этому Сноу конец! Это был он! Я узнал его!
— Что? Сноу? Не может быть…
— Может, может!
— Что же нам делать? — беспомощно спросил Ламбэр.
— Что делать! — рассмеялся Уайтей, — дел хватит по самое горло! Мы должны разыскать Сноу, уличить его и засадить за решетку! Как видишь, есть что делать!
Контора уже была закрыта. Друзья вошли в кабинет Ламбэра и бросились в кресла.
— Ну, что скажешь? — спросил Уайтей.
— Фу! — простонал Ламбэр, отирая пот с лица.
— Ну? — повторил Уайтей.
— Уайтей, этот парень нас достал!
Презрительная улыбка кривила лицо Уайтея, когда он изрекал своим пронзительным голосом:
— Тебя легко достать, ты баба, тряпка, ты…
— Послушай, Уайтей, — перебил его Ламбэр, опасавшийся припадков бешенства своего коллеги, — мы должны действовать, надо войти с ним в соглашение, подкупи его!
— Подкупи! — презрительно засмеялся Уайтей. — Подкупить Сноу — дурак! Разве ты не видишь, что он честен! Да, этот парень честен, и его нельзя подкупить! Нельзя!
— То есть, как это?
— Да вот так! — кричал Уайтей, ударяя кулаком по столу. — Ты что ослеп, не видишь? Неужели ты не видишь, что поступки этого вора ненормальны?
Наступило молчание. Уайтей подошел к окну.
— Если мы пошлем туда этого мальчика, — сказал Ламбэр, — он найдет россыпи, и мы спасены.
— Идиот! — заорал на него Уайтей, — к черту россыпи! Речь сейчас не о них! Это все ерунда! Речь идет об уголовном деле, которое грозит нам с тобой, по меньшей мере, двадцатью годами! Полиция по всему свету рыщет в поисках человека, умеющего изготовлять такие банкноты, а Сноу может навести на след! Зачем ты дал мальчишке взаймы эти деньги?
Воцарилось долгое молчание.
— Надеюсь, у тебя здесь ничего нет? — спросил Уайтей.
— Нет… — нерешительно ответил Ламбэр, — всего пара пластинок…
— Идиот! — прошипел Уайтей, — тварь безмозглая! Здесь! Здесь, где они прежде всего будут искать…
— В моем личном сейфе, — сказал толстяк, оправдываясь, — ни у кого, кроме меня, нет ключа к нему…
— Завтра же мы должны их уничтожить, Ламбэр! Скорее я соглашусь оказаться в руках Сноу, чем зависеть от такого идиота, как ты!
Ламбэр молчал. Уже начало темнеть, и Уайтей угрюмо заметил:
— Нет никакого смысла торчать здесь. Пойдем ужинать. В конце концов, может быть, мы напрасно волнуемся…
Он снова занял свое прежнее положение подчиненного. Лишь в минуты злобы он возвышался над своим господином. Эта частая перемена была характерной чертой их взаимоотношений.
Ламбэр снова занял положение начальника.
— Ты слишком много ругаешься, — сказал он, когда они спускались по лестнице. — Ты слишком легко поддаешься пессимизму и, кроме того, когда ты ругаешься, ты становишься невыносимым.
Они отправились ужинать в ресторанчик на Флит-стрит.
— Все равно, — сказал Уайтей, садясь за стол, — мы во что бы то ни стало должны избавиться от этих пластинок. Что касается банкноты, то мы уж как-нибудь вывернемся, тот факт, что она находится у него, скорее на пользу нам, чем ему — он личность подозрительная и значится в списках…
— Это верно, — согласился Ламбэр, — мы их завтра спрячем. Я знаю одно место…
— Сегодня! — твердо заявил Уайтей. — Нет никакого смысла ждать до завтра, нас могут арестовать завтра!.. Завтра мы можем очутиться в тюрьме!
— Значит, сегодня после ужина, — поспешил согласиться Ламбэр, так как чувствовал приближение нового припадка бешенства Уайтея. — Скажи, пожалуйста, что ты узнал о Сноу, кто он такой?
— Оригинал. Сумасброд. Он перепробовал все профессии, начиная от ковбоя до артиста. Он ворует, потому что это доставляет ему удовольствие, так же как другие увлекаются филателией. Это в нем самое существенное. Он был осужден за спекуляцию, которую начал ради шутки, и после отбытия наказания у него вошло в привычку заниматься тем же делом, лишь видоизменяя его…
— Ну, пойдем, — предложил Ламбэр, когда они закончили ужинать.
— Ключ от парадного у тебя? — спросил Уайтей и Ламбэр утвердительно кивнул.
Они медленно пошли вдоль Флит-стрит, которая в это время всегда бывает пустынна, прошли мимо полисмена, проверявшего замки дверей и пожелавшего им доброго вечера, и дойдя до своей конторы, остановились.
— Я все больше и больше прихожу к убеждению, — сказал Уайтей, — что эта экспедиция все-таки нужна… В случае удачи мы бы получили ресурсы, которые могли бы перекрыть эти фальшивки…
— В свое время я тоже об этом думал, — ответил Ламбэр, — но я тогда рассчитывал на… О, черт!
— В чем дело? — спросил Уайтей.
— Да вот… замок — никак не привыкну к нему… ага, вот!
Ключ повернулся, и дверь открылась. Ламбэр запер ее за собой. Они поднялись по темной лестнице на последний этаж. Здесь Ламбэр попросил Уайтея посветить ему, пока он будет открывать дверь конторы.
Этот замок тоже оказал сопротивление.
— Странно, — пробормотал Ламбэр, — очень странно…
— Дай я попробую, — сказал Уайтей и яростно нажал на ключ, но безрезультатно. Во время этой попытки он зацепил ручку, и дверь послушно распахнулась.
— Не заперто, — заметил он, а Ламбэр стал ругаться:
— Идиот Грэн, сколько раз я ему говорил, чтобы он проверял, заперта ли дверь, прежде чем уйти!
В приемной не было электрического освещения, поэтому он зажег спичку, чтобы найти дверь в свой кабинет.
Он достал еще один ключ и, отпирая дверь, сказал:
— Пойдем, поможешь мне. Кто там?
Кто-то находился в кабинете. Он это скорей почувствовал, так как там было совершенно темно.
— Держи дверь, Уайтей! — крикнул он зажег спичку. В ту же секунду послышалось его громкое проклятие.
Сейф… Его личный сейф был взломан!
Затем он различил у письменного стола согнувшуюся фигуру мужчины. Он бросился вперед. Спичка выпала из его рук.
В мерцании гаснувшей спички он успел увидеть, как фигура выпрямилась, и в тоже мгновение получил такой сильный удар стального кулака в лицо, что потерял равновесие и с грохотом упал на спину. Уайтей, стоявший у двери, шагнул вперед, но чьи-то руки схватили его за горло, подняли, как кошку, вверх и с силой швырнули об стену…
— Зажги же спичку! — заорал очнувшийся Ламбэр. — Скорее! Свет, зажги же свет! У окна есть газовый рожок. Черт его побери, чуть не убил меня!
Уайтей дрожащими руками зажег газовый рожок, Ламбэр тяжело встал, он был растрепан, а по лицу струилась кровь. При падении он ударился головой об острый край письменного стола.
Он подбежал к сейфу и стал лихорадочно выбрасывать оттуда бумаги. Вдруг он зарычал, как зверь:
— Нет! Пластинки пропали!
— И черт с ними! — воскликнул Уайтей. — Вот теперь этому Сноу конец! Это был он! Я узнал его!
— Что? Сноу? Не может быть…
— Может, может!
— Что же нам делать? — беспомощно спросил Ламбэр.
— Что делать! — рассмеялся Уайтей, — дел хватит по самое горло! Мы должны разыскать Сноу, уличить его и засадить за решетку! Как видишь, есть что делать!
Глава 7
Петер Муск, занимающий последний этаж, считался образцовым жильцом, так как аккуратно вносил деньги за квартиру.
Из трех комнат одна была гостиной, вторую занимал Сноу — «племянник из деревни», а третья служила Петеру спальней.
Петер как раз читал книжку, в которой описывались похождения великолепного Хэйка, грозы Техаса, когда вошел Сноу.
Закрыв за собой дверь, он громко расхохотался.
Петер посмотрел на него поверх очков и опустил роман на колени.
Сноу вынул из кармана два плоских и тяжелых пакета, завернутых в газетную бумагу, и положил их осторожно на стол. Затем он подошел к камину, на котором горела лампа и стал внимательно осматривать свой костюм.
— В чем дело? Что ты ищешь?
— Кровь, мой Петер, — ответил Сноу, — пролитую человеческую кровь. Я вынужден был немного круто обойтись с одним джентльменом, имея при себе лишь оружие первобытного человека, то есть, кулак!
— Ну? Рассказывай!
— Читай дальше, больше я тебе ничего не скажу.
Петер пожал плечами.
— Предательских пятен нет, — резюмировал Сноу и подошел к столу, на котором лежали пакеты. Он вынул из кармана еще одну плоскую, круглую коробку и нажал на пружину. Крышка коробки поднялась с тихим звоном.
— Да ведь это компас, — заметил Петер удивленно.
— Верно, мой Петер, это компас, причем особенный. Он умышленно сделан так, чтобы неверно указывать части света.
— Зачем? — спросил Петер.
— Вот и я хотел бы знать, зачем это им понадобилось…
Развернув пакеты, Сноу обнаружил две металлические пластинки со странной гравировкой…
Сноу торжествующе рассмеялся.
— Ты затеваешь что-то непонятное, — сказал Петер. — Я же вижу, что ты затеваешь…
— Да, я затеваю кое-что, — ответил Сноу, тщательно заворачивая пластинки. — И если бы полиция нашла здесь эти штучки, я отправился бы за решетку лет на семь, да и ты тоже как соучастник!
Даже при слабом освещении комнаты можно было заметить бледность Петера.
— Это дело так опасно? — спросил он шепотом, — если ты так много ставишь на карту — то что же это?
— Фальсификация, — спокойно ответил Сноу. — Фальсификация банкнот, денежных знаков королевства Великобритании.
— Закопать, — пролепетал Петер.
— Не возражаю, — ответил Сноу. — Я отнесу их в надежное место…
— Куда? Будь осторожен, не попадись и не втяни меня в эту историю, я не хочу возвращаться в тюрьму! Брось их в реку, найми лодку внизу на площади Ватерлоо, — говорил он быстрым шепотом, пока Сноу собирался уходить.
Сноу направился к Лондонскому мосту. По дороге он встретил полисмена, который, как на беду, знал его и поэтому весьма радостно окликнул его. Сноу никак не разделял его радости, но счел за лучшее остановиться, чтобы не вызвать подозрений.
— Ну, мистер Сноу, — хохотнул полисмен, — как вижу, вы опять на свободе! Ну-ну… Решили исправиться?
— Настолько, — сказал Сноу, — что вы, сэр, сможете с меня брать пример.
Он знал, что из его кармана выглядывают злополучные пакеты, знал, что полисмен со скуки начнет интересоваться их содержимым… Оглянувшись, он заметил приближающееся такси и поднял руку.
— Любопытно, какую авантюру вы затеяли на этот раз, — весело сказал полисмен.
— Это секрет, — ответил Сноу. В эту минуту возле них остановилось такси. — В Скотленд-Ярд, — бросил он шоферу и повернулся к полисмену.
— Как вы думаете, застану я сейчас главного инспектора Фельса?
— Инспектора Фельса? — изменил тон полицейский, — не могу вам сказать, мы мало что знаем о чиновниках Скотленд-Ярда… А зачем он вам?
— Очень сожалею, что не могу удовлетворить вашего любопытства, — ответил Сноу, садясь в машину, — но я сообщу инспектору, что вас это сильно мучает…
Машина тронулась, и Сноу видел через заднее окошко, что полисмен продолжает озадаченно качать головой…
За письменным столом сидел дежурный инспектор и что-то сосредоточенно писал.
— Я бы хотел видеть мистера Фельса, — сказал Сноу.
— Фамилия?
— Сноу.
— Не знаю. По какому делу?
Вместо ответа Сноу шагнул к письменному столу и скрестил два пальца.
Инспектор что-то промычал и снял телефонную трубку.
— Один из наружных… хочет говорить с мистером Фельсом… Да.
Он повесил трубку:
— Сорок семь, — сказал он, — вы знаете, как пройти.
Сноу не знал, но довольно быстро отыскал сорок седьмую комнату.
Инспектор Фельс вот уже двадцать лет занимался особо сложными криминальными делами. Это был коренастый невысокий человек, лысый, с коротенькой козлиной бородкой. Вздернутый нос, высокий лоб, кроткие голубые глаза и масса морщинок от постоянного смеха никак не соответствовали образцу сурового сыщика.
— Господи, Сноу, голубчик, — вскричал сыщик, — входите же, входите!
Он открыл ящик письменного стола и вынул сигары. Он всегда радовался своим клиентам, а Сноу был его особенным любимчиком, хотя, как ни странно, он со Сноу еще никогда не встречался… по долгу службы.
— Хотите сигару?
Сноу выбрал себе «Суматру» и закурил.
— Что вам угодно? Исповедь?.. О! Вы, вероятно, хотите кого-нибудь посадить за решетку. Мне сказали по телефону, что один из наружных меня желает видеть.
Сноу отрицательно покачал головой.
— Я это сказал затем, чтобы меня беспрепятственно допустили к вам… Один старый арестант, которого я встретил в тюрьме, ознакомил меня с условным знаком. — Он вынул из кармана пакеты и положил их на стол.
— Это мне? — спросил с сомнением сыщик.
— Вам, Ястребиный Глаз, — ответил Сноу.
Сыщик развернул пакет и издал удивленный вскрик, увидев его содержимое.
Из трех комнат одна была гостиной, вторую занимал Сноу — «племянник из деревни», а третья служила Петеру спальней.
Петер как раз читал книжку, в которой описывались похождения великолепного Хэйка, грозы Техаса, когда вошел Сноу.
Закрыв за собой дверь, он громко расхохотался.
Петер посмотрел на него поверх очков и опустил роман на колени.
Сноу вынул из кармана два плоских и тяжелых пакета, завернутых в газетную бумагу, и положил их осторожно на стол. Затем он подошел к камину, на котором горела лампа и стал внимательно осматривать свой костюм.
— В чем дело? Что ты ищешь?
— Кровь, мой Петер, — ответил Сноу, — пролитую человеческую кровь. Я вынужден был немного круто обойтись с одним джентльменом, имея при себе лишь оружие первобытного человека, то есть, кулак!
— Ну? Рассказывай!
— Читай дальше, больше я тебе ничего не скажу.
Петер пожал плечами.
— Предательских пятен нет, — резюмировал Сноу и подошел к столу, на котором лежали пакеты. Он вынул из кармана еще одну плоскую, круглую коробку и нажал на пружину. Крышка коробки поднялась с тихим звоном.
— Да ведь это компас, — заметил Петер удивленно.
— Верно, мой Петер, это компас, причем особенный. Он умышленно сделан так, чтобы неверно указывать части света.
— Зачем? — спросил Петер.
— Вот и я хотел бы знать, зачем это им понадобилось…
Развернув пакеты, Сноу обнаружил две металлические пластинки со странной гравировкой…
Сноу торжествующе рассмеялся.
— Ты затеваешь что-то непонятное, — сказал Петер. — Я же вижу, что ты затеваешь…
— Да, я затеваю кое-что, — ответил Сноу, тщательно заворачивая пластинки. — И если бы полиция нашла здесь эти штучки, я отправился бы за решетку лет на семь, да и ты тоже как соучастник!
Даже при слабом освещении комнаты можно было заметить бледность Петера.
— Это дело так опасно? — спросил он шепотом, — если ты так много ставишь на карту — то что же это?
— Фальсификация, — спокойно ответил Сноу. — Фальсификация банкнот, денежных знаков королевства Великобритании.
— Закопать, — пролепетал Петер.
— Не возражаю, — ответил Сноу. — Я отнесу их в надежное место…
— Куда? Будь осторожен, не попадись и не втяни меня в эту историю, я не хочу возвращаться в тюрьму! Брось их в реку, найми лодку внизу на площади Ватерлоо, — говорил он быстрым шепотом, пока Сноу собирался уходить.
Сноу направился к Лондонскому мосту. По дороге он встретил полисмена, который, как на беду, знал его и поэтому весьма радостно окликнул его. Сноу никак не разделял его радости, но счел за лучшее остановиться, чтобы не вызвать подозрений.
— Ну, мистер Сноу, — хохотнул полисмен, — как вижу, вы опять на свободе! Ну-ну… Решили исправиться?
— Настолько, — сказал Сноу, — что вы, сэр, сможете с меня брать пример.
Он знал, что из его кармана выглядывают злополучные пакеты, знал, что полисмен со скуки начнет интересоваться их содержимым… Оглянувшись, он заметил приближающееся такси и поднял руку.
— Любопытно, какую авантюру вы затеяли на этот раз, — весело сказал полисмен.
— Это секрет, — ответил Сноу. В эту минуту возле них остановилось такси. — В Скотленд-Ярд, — бросил он шоферу и повернулся к полисмену.
— Как вы думаете, застану я сейчас главного инспектора Фельса?
— Инспектора Фельса? — изменил тон полицейский, — не могу вам сказать, мы мало что знаем о чиновниках Скотленд-Ярда… А зачем он вам?
— Очень сожалею, что не могу удовлетворить вашего любопытства, — ответил Сноу, садясь в машину, — но я сообщу инспектору, что вас это сильно мучает…
Машина тронулась, и Сноу видел через заднее окошко, что полисмен продолжает озадаченно качать головой…
За письменным столом сидел дежурный инспектор и что-то сосредоточенно писал.
— Я бы хотел видеть мистера Фельса, — сказал Сноу.
— Фамилия?
— Сноу.
— Не знаю. По какому делу?
Вместо ответа Сноу шагнул к письменному столу и скрестил два пальца.
Инспектор что-то промычал и снял телефонную трубку.
— Один из наружных… хочет говорить с мистером Фельсом… Да.
Он повесил трубку:
— Сорок семь, — сказал он, — вы знаете, как пройти.
Сноу не знал, но довольно быстро отыскал сорок седьмую комнату.
Инспектор Фельс вот уже двадцать лет занимался особо сложными криминальными делами. Это был коренастый невысокий человек, лысый, с коротенькой козлиной бородкой. Вздернутый нос, высокий лоб, кроткие голубые глаза и масса морщинок от постоянного смеха никак не соответствовали образцу сурового сыщика.
— Господи, Сноу, голубчик, — вскричал сыщик, — входите же, входите!
Он открыл ящик письменного стола и вынул сигары. Он всегда радовался своим клиентам, а Сноу был его особенным любимчиком, хотя, как ни странно, он со Сноу еще никогда не встречался… по долгу службы.
— Хотите сигару?
Сноу выбрал себе «Суматру» и закурил.
— Что вам угодно? Исповедь?.. О! Вы, вероятно, хотите кого-нибудь посадить за решетку. Мне сказали по телефону, что один из наружных меня желает видеть.
Сноу отрицательно покачал головой.
— Я это сказал затем, чтобы меня беспрепятственно допустили к вам… Один старый арестант, которого я встретил в тюрьме, ознакомил меня с условным знаком. — Он вынул из кармана пакеты и положил их на стол.
— Это мне? — спросил с сомнением сыщик.
— Вам, Ястребиный Глаз, — ответил Сноу.
Сыщик развернул пакет и издал удивленный вскрик, увидев его содержимое.