Страница:
— Да… но… — сыщик покачал головой. — Ведь это не ваша работа? Это не по вашей части. Откуда оно?
— Это единственное, чего я вам не сообщу, — спокойно ответил Сноу, — но если вы желаете знать, то я вам объясню, как я их добыл. Я взломал дверь и нашел это в денежном сейфе одной конторы.
— Когда?
— Этой ночью.
Инспектор нажал кнопку электрического звонка, и в комнату вошел полисмен.
— Разослать по всем участкам извещение: в случае поступления сведений о взломе конторского помещения, жалобщика поставить под надзор.
Полисмен записал приказ и вышел.
— Я разослал это на тот случай, если вы не измените своего решения.
— Я вам этого не сообщу, — решительно сказал Сноу. — Во-первых, вам оно принесет мало пользы, если вы не знаете, где находится место изготовления денежных знаков. Во-вторых, у такой шайки имеется масса вспомогательных средств, и если вы захотите ее накрыть, то вам в руки попадет лишь хвост, а тело ускользнет…
— Я бы мог поставить их под надзор, — начал инспектор.
— Ха! — возразил Сноу, — надзор окажется безрезультатным! Они вмиг раскроют вашего агента, они узнают его по сапогам, по подбородку… Я знаю ваших людей и смог бы их распознать и в толпе! Нет, это не то…
— Дальше! Возьмите еще сигару, — подбодрил его инспектор.
— Нет, благодарю вас, — сказал Сноу серьезно. — Я прошу вас обратить весь ваш пытливый ум, весь ваш опыт на дело, которое касается, как вас, так и меня. Малейшая оплошность может все провалить…
Он помолчал минуту, встал и зашагал по комнате.
— В тюрьмах много говорят о шайке, которая распространяет фальшивые банкноты, и не только английские, но и иностранные, — начал он.
— Не в одних только тюрьмах, дорогой мой Сноу, — перебил его инспектор, — нам бы очень и очень хотелось взять эту шайку. — Он взял одну из пластинок. — Хорошо сработано, но без оттиска трудно судить…
— Предположим, — Сноу наклонился к инспектору и продолжал серьезным тоном, — предположим, что это дело рук именно этой шайки — предположим, что я могу напасть на их след…
— Ну?
— Вы бы приняли меня к себе?
Одно мгновение они смотрели друг на друга, потом складочки вокруг глаз инспектора задрожали и он разразился неистовым смехом.
— Инспектор, — сказал с упреком Сноу, — вы меня обижаете!
Этот протест не подействовал на инспектора, он продолжал смеяться так, что слезы потекли у него из глаз.
— Ах, черт возьми, ну и развеселили же вы меня! — Он встал, достал из стенного шкафа какие-то бумаги и положил их на стол.
— Ваши злодеяния, — сказал он. — Опись ваших преступлений!
Сноу ничего не ответил и только задумчиво почесал подбородок.
— По моему подсчету, — медленно продолжал инспектор, — вы за вашу короткую, но темную карьеру были осуждены в совокупности на восемьдесят лет тюремного заключения.
— Порядочно, — заметил Сноу.
— И вы хотите, чтобы я не смеялся, если после этого вы приходите ко мне, говорите, что хотите исправиться и поступить в отделение уголовной разведки! Но, серьезно, — продолжал он тише, — можете вы помочь нам в этом деле?..
Сноу утвердительно кивнул.
— Думаю, что да, — ответил он, — если я смогу пробыть еще неделю на свободе.
— Попробуйте, — улыбнулся Фельс.
— Попробую, — улыбнулся Сноу.
Глава 8
Глава 9
Глава 10
— Это единственное, чего я вам не сообщу, — спокойно ответил Сноу, — но если вы желаете знать, то я вам объясню, как я их добыл. Я взломал дверь и нашел это в денежном сейфе одной конторы.
— Когда?
— Этой ночью.
Инспектор нажал кнопку электрического звонка, и в комнату вошел полисмен.
— Разослать по всем участкам извещение: в случае поступления сведений о взломе конторского помещения, жалобщика поставить под надзор.
Полисмен записал приказ и вышел.
— Я разослал это на тот случай, если вы не измените своего решения.
— Я вам этого не сообщу, — решительно сказал Сноу. — Во-первых, вам оно принесет мало пользы, если вы не знаете, где находится место изготовления денежных знаков. Во-вторых, у такой шайки имеется масса вспомогательных средств, и если вы захотите ее накрыть, то вам в руки попадет лишь хвост, а тело ускользнет…
— Я бы мог поставить их под надзор, — начал инспектор.
— Ха! — возразил Сноу, — надзор окажется безрезультатным! Они вмиг раскроют вашего агента, они узнают его по сапогам, по подбородку… Я знаю ваших людей и смог бы их распознать и в толпе! Нет, это не то…
— Дальше! Возьмите еще сигару, — подбодрил его инспектор.
— Нет, благодарю вас, — сказал Сноу серьезно. — Я прошу вас обратить весь ваш пытливый ум, весь ваш опыт на дело, которое касается, как вас, так и меня. Малейшая оплошность может все провалить…
Он помолчал минуту, встал и зашагал по комнате.
— В тюрьмах много говорят о шайке, которая распространяет фальшивые банкноты, и не только английские, но и иностранные, — начал он.
— Не в одних только тюрьмах, дорогой мой Сноу, — перебил его инспектор, — нам бы очень и очень хотелось взять эту шайку. — Он взял одну из пластинок. — Хорошо сработано, но без оттиска трудно судить…
— Предположим, — Сноу наклонился к инспектору и продолжал серьезным тоном, — предположим, что это дело рук именно этой шайки — предположим, что я могу напасть на их след…
— Ну?
— Вы бы приняли меня к себе?
Одно мгновение они смотрели друг на друга, потом складочки вокруг глаз инспектора задрожали и он разразился неистовым смехом.
— Инспектор, — сказал с упреком Сноу, — вы меня обижаете!
Этот протест не подействовал на инспектора, он продолжал смеяться так, что слезы потекли у него из глаз.
— Ах, черт возьми, ну и развеселили же вы меня! — Он встал, достал из стенного шкафа какие-то бумаги и положил их на стол.
— Ваши злодеяния, — сказал он. — Опись ваших преступлений!
Сноу ничего не ответил и только задумчиво почесал подбородок.
— По моему подсчету, — медленно продолжал инспектор, — вы за вашу короткую, но темную карьеру были осуждены в совокупности на восемьдесят лет тюремного заключения.
— Порядочно, — заметил Сноу.
— И вы хотите, чтобы я не смеялся, если после этого вы приходите ко мне, говорите, что хотите исправиться и поступить в отделение уголовной разведки! Но, серьезно, — продолжал он тише, — можете вы помочь нам в этом деле?..
Сноу утвердительно кивнул.
— Думаю, что да, — ответил он, — если я смогу пробыть еще неделю на свободе.
— Попробуйте, — улыбнулся Фельс.
— Попробую, — улыбнулся Сноу.
Глава 8
Лондон никогда не спит. Абсолютной тишины в нем никогда не бывает.
Далеко за полночь, когда уже давно умолк трудовой шум, раздается еще дребезжание трамваев и гудки автомобильных рожков. Затем на некоторое время наступает сравнительная тишина, но вскоре вдали раздаются пронзительные гудки паровозов и грохот вагонов маневрирующего состава товарного поезда где-то вдали на ранжировочной станции с ее световыми сигналами, стрелочниками, сцепщиками и т.д. Новый день начался. Зятем начинают громыхать рыночные повозки, направляющиеся в Ковент-Гарден, все больше и больше начинает катиться по улицам колес, шум все нарастает, на башне раздается глухой бой часов и пешеходы начинают стучать каблуками по тротуарам.
Метавшийся в постели Ламбэр все это слышал, даже больше, до него доносились звуки, происхождение которых нужно было искать в его воображении. Перед его дверью вдруг замирали чьи-то шаги, возбужденно перешептывались какие-то голоса… Ему чудилось бряцание цепей от стальных наручников… Временами он ненадолго впадал в дремоту, потом вдруг снова вскакивал с постели. Холодный пот выступал у него на всем теле, и он напряженно вслушивался в ночную тьму. Маленькие часы на камине мирно тикали: «десять лет, десять лет». Он не вытерпел, соскочил с кровати и, завернув часы в полотенце и халат, сунул их под диван, чтобы не слышать этого ужасного пророчества.
Всю ночь в его пылающей голове мелькали планы бегства, если таковое потребуется…
Если пластинки у Сноу, что он станет с ними делать? Трудно предположить, чтобы он их отнес в полицию. Скорее всего он ими воспользуется для шантажа. Если дело обстоит так, то не все потеряно. Уайтей в таком случае найдет выход, он отъявленный мерзавец без совести и жалости… Ламбэр ужаснулся… Нельзя же в самом деле думать об убийстве, — подумал он.
На днях он прочитал статью, в которой доказывалось, что лишь четыре процента всех убийц Лондона удалось поймать… Если на этот раз каким-нибудь чудом все сойдет благополучно, он начнет честную жизнь. Он откажется от маклерства, от типографии и займется исключительно алмазными россыпями. Если при учреждении общества и не все было законно, то это сойдет с рук, коль скоро дело будет доведено до благополучного конца… Другие ведь сумели нажить миллионы и тем самым заставили забыть о своих прежних темненьких Делишках…
На рассвете он впал в беспокойную дремоту, но стук в дверь заставил его вскочить с кровати. Его охватил безумный ужас и взгляд его невольно обратился к ночному столику, где лежал револьвер.
— Открой, Ламбэр, — раздался снаружи нетерпеливый голос Уайтея, и Ламбэр дрожащими руками открыл дверь.
В комнату, ворча, вошел Уайтей. По его виду нельзя было предположить, что он тоже провел бессонную ночь.
— Хорошо, что ты живешь в гостинице, а то я бы не достучался… Но что я вижу? На кого ты похож?! — выпалил Уайтей и неодобрительно покачал головой.
— Молчи, Уайтей, я провел ужасную ночь, — сказал Ламбэр и, налив воды в таз, ополоснул лицо.
— Я вообще не ложился, — возразил Уайтей, — а похож ли я на мокрую курицу? Надеюсь, что нет! А между тем, ты валялся в кровати, а я бегал, как гончая, в поисках Сноу… И не зря! Я разыскал его! — торжествующе заявил он.
Ламбэр, вытиравший лицо мохнатым полотенцем, пристально на него посмотрел.
— Но ты ведь его не… — произнес он осторожно.
— …не убил, нет, нет, если ты это хочешь спросить, — перебил его Уайтей. — Нет, я не убил его, не умирай от страха… Кстати, он живет на Боруг-стрит…
— Как ты это разузнал? — спросил Ламбэр.
— Хватит болтать! Одевайся! — приказал Уайтей. — Оставь Сноу в покое и займись лучше алмазами!
— То же самое и я думал, — сказал Ламбэр. — Не отправиться ли нам самим туда?
— Самим отправиться… в Центральную Африку? Ты с ума сошел! Жара… Лихорадка… Брр… Нет, никогда! Я пойду к мисс Сеттон, объясню ей, представлю все в таком свете, будто мы зависим от ее милосердия… Я договорился с молодым Сеттоном встретиться здесь…
— Как?
— Так, — ответил Уайтей, — по телефону.
— А что со Сноу и пластинками?
— Шантаж, — довольно улыбаясь, ответил Уайтей.
— Так я предполагал. А что Сеттон?
— Он явится сюда к завтраку, одевайся скорее!
Через полчаса они снова встретились в большом вестибюле гостиницы. Ванна и парикмахер привели Ламбэра в надлежащий вид, но все же после столь тревожной ночи он с черной шелковой повязкой на голове выглядел очень скверно.
Ровно в девять часов явился Сеттон. Он держался крайне важно, как будущая знаменитость. Они втроем направились в ресторан.
Фрэнсис Сеттон был очень непостоянен. Он мог выйти из дому с одним твердым намерением, а через час вернуться с совершенно другим, но таким же твердым намерением. Хуже всего было то, что он этого даже не замечал.
Недавно он явился к Ламбэру с твердым намерением прекратить с ним знакомство. Теперь же он пришел к нему в совершенно другом состоянии духа. Это был визит примерного ученика к учителю.
— Нам нужно о многом переговорить, — начал Ламбэр, когда они сели за стол. — Из-за наглости этого мерзавца Сноу, который считает себя вашим другом, я об этом вчера совершенно забыл…
— С удовольствием, — поспешил ответить Сеттон. — Это похоже на Цинтию — возиться с таким негодяем, как Сноу, но смею вас заверить…
Ламбэр перебил поток красноречия широкой улыбкой.
— Мой мальчик, — сказал он великодушно, — я вас ни в чем не виню — не так ли, Уайтей?
Уайтей утвердительно кивнул.
— Я знаю Сноу, — Ламбэр указал на свою забинтованную голову, — вот его почерк!
— Господи! — воскликнул юноша, — не хотите же вы сказать, что…
— Вот именно, — снова перебил его Ламбэр. — Прошлой ночью, когда я возвращался к себе в гостиницу, этот Сноу напал на меня с дюжиной бандитов — не так ли, Уайтей?
— Да, это правда, — подтвердил тот.
— А полиция? — заволновался молодой человек. — Ведь его можно было арестовать!
— Полиция ничего не стоит, — возразил Ламбэр. — Они все заодно с ним… Нет, мой мальчик, вы, по-видимому, понятия не имеете о продажности полиции! Я бы вам мог рассказать такие истории, что волосы бы дыбом встали!
Посетовав еще немного на продажность властей, он, наконец, сказал, отставив свою тарелку:
— Однако перейдем к делу. Вы обдумали мое предложение?
— Да, я очень много думаю о нем, — ответил юноша.
— Я полагаю, необходимо будет составить договор или что-нибудь подобное.
— О, конечно… Я рад, что вы об этом напомнили. Мы еще сегодня утром об этом говорили, не правда ли, Уайтей?
Уайтей кивнул, украдкой зевая.
— Я только боюсь, что ваша сестра питает к нам недоверие, — продолжал Ламбэр. — Я очень сожалею об этом. Это даже обидно. Она находится под впечатлением, будто мы хотим завладеть планом. Ничего подобного! Мы даже видеть его не хотим! Насколько нам известно, поток находится на северо-западе Алеби-ленд. Нет, в самом деле, — уверял Ламбэр, — мы не думаем, что этот план может пригодиться — не так ли, Уайтей?
— Да, — ответил он рассеянно, — нет, хотел я сказать…
— Мы хотим послать вас туда, чтобы удостовериться в правильности наших предположений.
Таким образом они его уговаривали почти час, обсуждали все подробности экспедиции, описывали таинственную романтику джунглей, льстили будущему начальнику экспедиции, который был на седьмом небе от счастья.
Но оставалось еще преодолеть сопротивление Цинтии Сеттон.
— Это пустяки, — беззаботно бросил Фрэнсис.
Компаньоны, в отличие от него, отдавали себе ясный отчет о предстоящих трудностях общения с молодой леди.
Вскоре они подошли к дому Сеттонов.
Фрэнсис нажал кнопку электрического звонка и вдруг повернулся к своим спутникам.
— Между прочим, кому принадлежит эта россыпь? Вам или моему отцу?
Неожиданность этого вопроса застала Ламбэра врасплох.
— Ваш отец открыл ее… — сказал он необдуманно.
Уайтей вовремя пришел на помощь.
— Но мы ее учредили, — закончил он тоном, не допускающим никаких возражений.
Далеко за полночь, когда уже давно умолк трудовой шум, раздается еще дребезжание трамваев и гудки автомобильных рожков. Затем на некоторое время наступает сравнительная тишина, но вскоре вдали раздаются пронзительные гудки паровозов и грохот вагонов маневрирующего состава товарного поезда где-то вдали на ранжировочной станции с ее световыми сигналами, стрелочниками, сцепщиками и т.д. Новый день начался. Зятем начинают громыхать рыночные повозки, направляющиеся в Ковент-Гарден, все больше и больше начинает катиться по улицам колес, шум все нарастает, на башне раздается глухой бой часов и пешеходы начинают стучать каблуками по тротуарам.
Метавшийся в постели Ламбэр все это слышал, даже больше, до него доносились звуки, происхождение которых нужно было искать в его воображении. Перед его дверью вдруг замирали чьи-то шаги, возбужденно перешептывались какие-то голоса… Ему чудилось бряцание цепей от стальных наручников… Временами он ненадолго впадал в дремоту, потом вдруг снова вскакивал с постели. Холодный пот выступал у него на всем теле, и он напряженно вслушивался в ночную тьму. Маленькие часы на камине мирно тикали: «десять лет, десять лет». Он не вытерпел, соскочил с кровати и, завернув часы в полотенце и халат, сунул их под диван, чтобы не слышать этого ужасного пророчества.
Всю ночь в его пылающей голове мелькали планы бегства, если таковое потребуется…
Если пластинки у Сноу, что он станет с ними делать? Трудно предположить, чтобы он их отнес в полицию. Скорее всего он ими воспользуется для шантажа. Если дело обстоит так, то не все потеряно. Уайтей в таком случае найдет выход, он отъявленный мерзавец без совести и жалости… Ламбэр ужаснулся… Нельзя же в самом деле думать об убийстве, — подумал он.
На днях он прочитал статью, в которой доказывалось, что лишь четыре процента всех убийц Лондона удалось поймать… Если на этот раз каким-нибудь чудом все сойдет благополучно, он начнет честную жизнь. Он откажется от маклерства, от типографии и займется исключительно алмазными россыпями. Если при учреждении общества и не все было законно, то это сойдет с рук, коль скоро дело будет доведено до благополучного конца… Другие ведь сумели нажить миллионы и тем самым заставили забыть о своих прежних темненьких Делишках…
На рассвете он впал в беспокойную дремоту, но стук в дверь заставил его вскочить с кровати. Его охватил безумный ужас и взгляд его невольно обратился к ночному столику, где лежал револьвер.
— Открой, Ламбэр, — раздался снаружи нетерпеливый голос Уайтея, и Ламбэр дрожащими руками открыл дверь.
В комнату, ворча, вошел Уайтей. По его виду нельзя было предположить, что он тоже провел бессонную ночь.
— Хорошо, что ты живешь в гостинице, а то я бы не достучался… Но что я вижу? На кого ты похож?! — выпалил Уайтей и неодобрительно покачал головой.
— Молчи, Уайтей, я провел ужасную ночь, — сказал Ламбэр и, налив воды в таз, ополоснул лицо.
— Я вообще не ложился, — возразил Уайтей, — а похож ли я на мокрую курицу? Надеюсь, что нет! А между тем, ты валялся в кровати, а я бегал, как гончая, в поисках Сноу… И не зря! Я разыскал его! — торжествующе заявил он.
Ламбэр, вытиравший лицо мохнатым полотенцем, пристально на него посмотрел.
— Но ты ведь его не… — произнес он осторожно.
— …не убил, нет, нет, если ты это хочешь спросить, — перебил его Уайтей. — Нет, я не убил его, не умирай от страха… Кстати, он живет на Боруг-стрит…
— Как ты это разузнал? — спросил Ламбэр.
— Хватит болтать! Одевайся! — приказал Уайтей. — Оставь Сноу в покое и займись лучше алмазами!
— То же самое и я думал, — сказал Ламбэр. — Не отправиться ли нам самим туда?
— Самим отправиться… в Центральную Африку? Ты с ума сошел! Жара… Лихорадка… Брр… Нет, никогда! Я пойду к мисс Сеттон, объясню ей, представлю все в таком свете, будто мы зависим от ее милосердия… Я договорился с молодым Сеттоном встретиться здесь…
— Как?
— Так, — ответил Уайтей, — по телефону.
— А что со Сноу и пластинками?
— Шантаж, — довольно улыбаясь, ответил Уайтей.
— Так я предполагал. А что Сеттон?
— Он явится сюда к завтраку, одевайся скорее!
Через полчаса они снова встретились в большом вестибюле гостиницы. Ванна и парикмахер привели Ламбэра в надлежащий вид, но все же после столь тревожной ночи он с черной шелковой повязкой на голове выглядел очень скверно.
Ровно в девять часов явился Сеттон. Он держался крайне важно, как будущая знаменитость. Они втроем направились в ресторан.
Фрэнсис Сеттон был очень непостоянен. Он мог выйти из дому с одним твердым намерением, а через час вернуться с совершенно другим, но таким же твердым намерением. Хуже всего было то, что он этого даже не замечал.
Недавно он явился к Ламбэру с твердым намерением прекратить с ним знакомство. Теперь же он пришел к нему в совершенно другом состоянии духа. Это был визит примерного ученика к учителю.
— Нам нужно о многом переговорить, — начал Ламбэр, когда они сели за стол. — Из-за наглости этого мерзавца Сноу, который считает себя вашим другом, я об этом вчера совершенно забыл…
— С удовольствием, — поспешил ответить Сеттон. — Это похоже на Цинтию — возиться с таким негодяем, как Сноу, но смею вас заверить…
Ламбэр перебил поток красноречия широкой улыбкой.
— Мой мальчик, — сказал он великодушно, — я вас ни в чем не виню — не так ли, Уайтей?
Уайтей утвердительно кивнул.
— Я знаю Сноу, — Ламбэр указал на свою забинтованную голову, — вот его почерк!
— Господи! — воскликнул юноша, — не хотите же вы сказать, что…
— Вот именно, — снова перебил его Ламбэр. — Прошлой ночью, когда я возвращался к себе в гостиницу, этот Сноу напал на меня с дюжиной бандитов — не так ли, Уайтей?
— Да, это правда, — подтвердил тот.
— А полиция? — заволновался молодой человек. — Ведь его можно было арестовать!
— Полиция ничего не стоит, — возразил Ламбэр. — Они все заодно с ним… Нет, мой мальчик, вы, по-видимому, понятия не имеете о продажности полиции! Я бы вам мог рассказать такие истории, что волосы бы дыбом встали!
Посетовав еще немного на продажность властей, он, наконец, сказал, отставив свою тарелку:
— Однако перейдем к делу. Вы обдумали мое предложение?
— Да, я очень много думаю о нем, — ответил юноша.
— Я полагаю, необходимо будет составить договор или что-нибудь подобное.
— О, конечно… Я рад, что вы об этом напомнили. Мы еще сегодня утром об этом говорили, не правда ли, Уайтей?
Уайтей кивнул, украдкой зевая.
— Я только боюсь, что ваша сестра питает к нам недоверие, — продолжал Ламбэр. — Я очень сожалею об этом. Это даже обидно. Она находится под впечатлением, будто мы хотим завладеть планом. Ничего подобного! Мы даже видеть его не хотим! Насколько нам известно, поток находится на северо-западе Алеби-ленд. Нет, в самом деле, — уверял Ламбэр, — мы не думаем, что этот план может пригодиться — не так ли, Уайтей?
— Да, — ответил он рассеянно, — нет, хотел я сказать…
— Мы хотим послать вас туда, чтобы удостовериться в правильности наших предположений.
Таким образом они его уговаривали почти час, обсуждали все подробности экспедиции, описывали таинственную романтику джунглей, льстили будущему начальнику экспедиции, который был на седьмом небе от счастья.
Но оставалось еще преодолеть сопротивление Цинтии Сеттон.
— Это пустяки, — беззаботно бросил Фрэнсис.
Компаньоны, в отличие от него, отдавали себе ясный отчет о предстоящих трудностях общения с молодой леди.
Вскоре они подошли к дому Сеттонов.
Фрэнсис нажал кнопку электрического звонка и вдруг повернулся к своим спутникам.
— Между прочим, кому принадлежит эта россыпь? Вам или моему отцу?
Неожиданность этого вопроса застала Ламбэра врасплох.
— Ваш отец открыл ее… — сказал он необдуманно.
Уайтей вовремя пришел на помощь.
— Но мы ее учредили, — закончил он тоном, не допускающим никаких возражений.
Глава 9
Цинтии Сеттон исполнилось двадцать два года. Она была не только красива, она обладала очарованием античных статуй. У нее были темно-каштановые волосы, голубовато-серые глаза, прямой нос и очаровательные алые губы.
— У нее фигура женщины, а глаза ребенка, — описывал ее наружность Сноу, — и она меня пригласила на чашку чая…
— И ты не пошел, — сказал Петер, одобрительно качая головой. — Чувствовал, что твое присутствие может скомпрометировать этот невинный цветок… Понимаю…
— По правде сказать, — ответил Сноу, — я из-за этой истории с Ламбэром совсем позабыл об этом свидании…
Они находились в квартире Петера, и птичье пение аккомпанировало их беседе.
Сноу посмотрел на часы. Было десять часов утра.
— Я должен ее навестить, — сказал он, обращаясь больше к себе, и тут же начал подыскивать подходящий повод. — Затея Сеттона… компас… план… скрытые сокровища и тому подобные вещи… Любопытно, а, Петер?
Глаза Петера заблестели из-за роговых очков, и он дрожащими руками стал искать на полке какую-то книгу.
— Тут у меня есть одна книга, она тебе может пригодиться. — Он вынул книгу, стер с нее пыль и подал ее Сноу. — Вот она! «Черноокий Ник или сокровищница в подземельи»!
Сноу взял книгу, перелистал и, возвращая Петеру, сказал:
— Замечательно, положи ее к моей пижаме, я ее прочту перед сном.
Для Сноу было всегда облегчением, когда Петер его оставлял одного, чтобы отправиться за покупками. Закупки доставляли Петеру огромную радость и им предшествовало тщательное составление списка.
— На пару пенсов птичьего корма, чай, сахар, дрова, лавочнику сказать, чтобы прислал полцентнера угля, яйца, немного шпига — ты ведь любишь шпиг, Сноу, не правда ли? Немного сушеной лососины, ребро — хочешь ребро?.. И молодой картошки… Кажется все…
Сноу наблюдал в окно, как Петер вышел на улицу, и когда тот скрылся за углом, он направился в свою спальню и начал переодеваться.
Четверть часа спустя он направился к дому Сеттонов.
Открывшая ему горничная сказала, что мисс Сеттон сейчас занята, но все же пропустила его в маленькую библиотеку.
— Одну минутку, — сказал Сноу. Он вынул записную книжку, вырвал из нее листок, написал пару строчек и отдал горничной. — Передайте это.
Цинтия была занята бесплодным и бесполезным разговором относительно предполагаемой экспедиции ее брата, когда горничная передала ей сложенную записку.
Она развернула ее и покраснела.
— Хорошо, — сказала она горничной и смяла записку.
— Мне кажется, нет никакого смысла продолжать этот разговор, — обратилась она к присутствующим, — моего совета не спрашивают. Если мой брат намерен взять на себя риск, что ж, пусть отправляется, каково бы ни было мое мнение относительно этого.
— Но, мисс Сеттон, — горячо возразил Ламбэр, — вы неправы! Дело не только в плане, который вы так любезно нам предоставили…
— Предоставила моему брату, — поправила она его.
— Совершенно верно! Но дело не только в этом, — продолжал он, — нам было бы желательно, чтобы вы одобрили наш большой проект. Для нас это очень важно, мисс Цинтия…
— Мисс Сеттон, — поправила она его.
— Для нас это означает гораздо больше, чем вы предполагаете. Я вполне откровенно сознаюсь: основываясь на сообщениях вашего отца, я учредил общество, я затратил на снаряжение этой экспедиции большие деньги, я отправил вашего отца в Африку… а теперь меня беспокоят акционеры. «Где ваша россыпь?» — спрашивают они. А теперь, — его голос понизился до проникновенного шепота, — вы меня обвиняете! Не так ли, Уайтей?
— Действительно, — подтвердил тот.
— Но я мог применять только честные средства, — продолжал он. — Мне необходим был план, а вы отказывались его выдать. Не мог же я произвести взлом в вашей квартире!
— Удивительно, что вы это говорите, — ответила она, — действительно странно, что после моего отказа отдать план в этом доме дважды пытались произвести взлом.
— Странно! — сказал Ламбэр.
— Невероятно! — поддакнул не менее удивленный Уайтей.
— Вот так. А сейчас — извините, у меня дела, — сказала она, выходя из комнаты.
Она вышла из комнаты, и Сноу, ожидавший ее в маленькой библиотеке, встал ей навстречу.
Легкая краска покрыла ее щеки, когда она, удостоив его легким поклоном, кивнула на кресла.
— Очень любезно с вашей стороны, мисс Сеттон, что вы меня принимаете, — сказал Сноу.
Ее задело, что он себя держал так непринужденно. Мало надежды на успех может иметь мужчина, который так беспечно относится к своему позорному прошлому.
— Я… Я вам осталась должна эту встречу, — ответила она. — Я хотела бы… — она запнулась.
— Да? — Сноу поднял голову. — Что вы хотели?
— Нет, ничего, — ответила она, чувствуя, что краснеет.
— Вы хотели бы мне помочь, — сказал он улыбаясь, — но, мисс Сеттон, полсвета хотело бы мне помочь, но я безнадежно погиб, я неисправим, так и смотрите на меня…
Как бы легко он ни относился к вопросу о своей реабилитации, все же его интересовало, какое впечатление на нее произведет его отказ от помощи. Ему стало легче на душе, но с другой стороны ему это несколько мешало, когда он увидел, что его самооценка ее удовлетворила.
— Я пришел сегодня к вам, — продолжал он, — в связи с одним делом, которое имеет для вас огромное значение. Не будете ли вы так добры ответить мне на несколько вопросов?
— Пожалуйста, — просто ответила она.
— Ваш отец был исследователем?
— Да.
— С Центральной Африкой он был знаком очень хорошо?
— Да… очень хорошо!
— Он открыл россыпь… алмазную, кажется?
Она, смеясь, покачала головой.
— Это еще требуется доказать, — сказала она. — Он слышал от туземцев об изумительной реке… они ее называли «Потоком алмазов», потому что ее русло было усеяно алмазами, которые под воздействием воды были отшлифованы и блестели… Это были, вне всякого сомнения, настоящие алмазы, так как мой отец приобрел некоторое количество у местного населения…
— Затем, как я предполагаю, — сказал Сноу, — он возвратился домой и вступил в переговоры с Ламбэром?
— Да, это так, — сказала она, удивляясь, какой оборот принял их разговор.
Сноу задумчиво кивнул.
— Конец этой истории мне известен, — сказал он. — Я постарался узнать обстоятельства, при которых скончался ваш отец. Вы получили от тамошнего наместника план?
— Да… но…
Он улыбнулся.
— У меня нет никаких тайных целей, но я бы с удовольствием взглянул на этот план… и прежде чем вы мне откажете, мисс Сеттон, разрешите вас заверить, что я не любопытен, не тщеславен и не корыстен.
— Я вам верю, мистер Сноу, — сказала она, — подождите, я вам его сейчас принесу…
Через минуту она вернулась со свертком, из которого достала грязный клочок бумаги и вручила его бывшему арестанту.
Он подошел к окну и внимательно стал его разглядывать.
— Я вижу, что исходная точка помечена названием Таченгли… Где это?
— В джунглях Алеби, — ответила она, — до Таченгли дорога обследована. Отсюда мой отец стал зарисовывать местность, собирая данные у туземцев, — этот план он лично составил…
— Я вижу, — ответил он и снова стал изучать план. Затем он вынул из кармана компас, который нашел у Ламбэра. Он его положил на стол рядом с планом, вынул второй компас и положил рядом с первым.
— Вы замечаете разницу, мисс Сеттон?
Она взглянула на инструменты.
— Один со стрелкой, у второго же она отсутствует, — ответила она.
— Да, верно, вращается весь циферблат, — подтвердил он. — А больше вы ничего не замечаете?
— В остальном я не вижу разницы, — заметила она, покачав головой.
— Где север на циферблате?
Она указала на букву N.
— А где стрелка показывает север?
Она задумалась, так как тонкая чувствительная стрелка маленького компаса указывала север гораздо восточнее, чем он был на циферблате большого компаса.
— Что это означает? — спросила она и их взгляды встретились.
В этот момент Фрэнсис выходил из гостиной в сопровождении Ламбэра и Уайтея.
— Не сердитесь на мою сестру, — говорил он, — через некоторое время она согласится со мной! Что поделаешь, женщина есть женщина!
— Понимаю, мой мальчик, понимаю, — сказал Ламбэр. — Мы оба понимаем, не так ли Уайтей?
— Конечно, — подтвердил тот.
— Но несмотря на это, она, по всей вероятности, обидится, если вы уйдете не попрощавшись… Где мисс Сеттон? — спросил он горничную.
— В маленькой библиотеке, мистер Сеттон.
— Идемте! — сказал Сеттон. Они направились к библиотеке, и он открыл дверь.
— Цинтия, — начал было он.
Мисс Сеттон и Сноу стояли, наклонясь над столом, перед ними лежали оба компаса. То, что увидел Сеттон, увидели и те двое. Ламбэр стрелой промчался мимо молодого человека к столу и, схватив свою собственность, сунул ее в карман.
— Так вот что вы замышляете! — зашипел он. — Этому человеку мало меня шантажировать, мало вломиться в мою контору и украсть ценные чертежи…
— Что это значит, Цинтия? — спросил Фрэнсис.
Он побледнел от злости и голос его звучал сурово.
Сноу пришел на помощь Цинтии.
— Разрешите мне, — сказал он.
— Ничего я вам не разрешу, — неистовствовал юноша, — если вы сейчас же не уберетесь, я прикажу вас выбросить! Я не потерплю в своем доме арестанта!
— Дело вкуса, — невозмутимо ответил Сноу. — Если вы в своем доме терпите Ламбэра, то вы должны терпеть кого угодно.
— Я с вами потом разочтусь, — угрюмо пообещал Ламбэр.
— Чего же вы медлите? — улыбнулся Сноу. — Мистер Сеттон, — продолжал он серьезно, — этот человек убил вашего отца, он убьет и вас.
— Я не нуждаюсь в вашей лжи, — ответил Сеттон, — вот дверь!
— Очень красивая дверь, — заметил Сноу, — но я сюда явился не для того, чтобы любоваться дверями. Предложите Ламбэру показать вам компас, который он приобрел для экспедиции вашего отца. Отправьте его в Гринвич и попросите астрономов сказать вам, на сколько градусов он отклоняется от нормы. Это отклонение будет равняться приблизительно одной миле. На такое же расстояние отклонится и человек, пользуясь таким компасом, если, возвращаясь из джунглей, захочет сократить расстояние!
— Фрэнсис, ты слышишь? — воскликнула его сестра.
— Глупости, — презрительно заметил Сеттон. — Какую же цель мог преследовать Ламбэр? Не для того же он затратил целое состояние, чтобы потерять отца в джунглях! Эта история неубедительна, так как если бы мой отец не возвратился с планом, то и вся экспедиция была ни к чему!
— Правильно! — зааплодировал Ламбэр и торжествующе улыбнулся.
Сноу ответил на улыбку улыбкой.
— Насколько я понимаю, суть дела заключалась не в возвращении вашего отца, — сказал он, — а в том, что мог ли кто-либо после того, как россыпь была найдена, снова найти туда дорогу без патентованного компаса Ламбэра!
Тонкие нити заговора понемногу распутывались в глазах Цинтии. Она смотрела то на Сноу, то на Ламбэра.
— Понимаю, понимаю, — шептала она. — Фрэнсис, — вскрикнула она, — неужели ты не понимаешь, что все это означает?!
— Я понимаю, что ты глупа, — ответил он грубо, — если вы завершили свою ложь, то можете идти, Сноу!
— Я имею еще кое-что добавить, — сказал Сноу, беря свою шляпу, — если вы не хотите понять, что Ламбэр — величайший злодей, гуляющий на свободе, я бы хотел еще добавить для вашего вразумления, что он пресловутый член шайки «Пять голов», фальшивомонетчик, фальсификатор как банкнот, так и континентальных ценных бумаг…
— Вот дверь, — сказал Сеттон.
— Ваш разговор удивительно однообразен, — улыбнулся Сноу и, учтиво поклонившись Цинтии, вышел.
— У нее фигура женщины, а глаза ребенка, — описывал ее наружность Сноу, — и она меня пригласила на чашку чая…
— И ты не пошел, — сказал Петер, одобрительно качая головой. — Чувствовал, что твое присутствие может скомпрометировать этот невинный цветок… Понимаю…
— По правде сказать, — ответил Сноу, — я из-за этой истории с Ламбэром совсем позабыл об этом свидании…
Они находились в квартире Петера, и птичье пение аккомпанировало их беседе.
Сноу посмотрел на часы. Было десять часов утра.
— Я должен ее навестить, — сказал он, обращаясь больше к себе, и тут же начал подыскивать подходящий повод. — Затея Сеттона… компас… план… скрытые сокровища и тому подобные вещи… Любопытно, а, Петер?
Глаза Петера заблестели из-за роговых очков, и он дрожащими руками стал искать на полке какую-то книгу.
— Тут у меня есть одна книга, она тебе может пригодиться. — Он вынул книгу, стер с нее пыль и подал ее Сноу. — Вот она! «Черноокий Ник или сокровищница в подземельи»!
Сноу взял книгу, перелистал и, возвращая Петеру, сказал:
— Замечательно, положи ее к моей пижаме, я ее прочту перед сном.
Для Сноу было всегда облегчением, когда Петер его оставлял одного, чтобы отправиться за покупками. Закупки доставляли Петеру огромную радость и им предшествовало тщательное составление списка.
— На пару пенсов птичьего корма, чай, сахар, дрова, лавочнику сказать, чтобы прислал полцентнера угля, яйца, немного шпига — ты ведь любишь шпиг, Сноу, не правда ли? Немного сушеной лососины, ребро — хочешь ребро?.. И молодой картошки… Кажется все…
Сноу наблюдал в окно, как Петер вышел на улицу, и когда тот скрылся за углом, он направился в свою спальню и начал переодеваться.
Четверть часа спустя он направился к дому Сеттонов.
Открывшая ему горничная сказала, что мисс Сеттон сейчас занята, но все же пропустила его в маленькую библиотеку.
— Одну минутку, — сказал Сноу. Он вынул записную книжку, вырвал из нее листок, написал пару строчек и отдал горничной. — Передайте это.
Цинтия была занята бесплодным и бесполезным разговором относительно предполагаемой экспедиции ее брата, когда горничная передала ей сложенную записку.
Она развернула ее и покраснела.
— Хорошо, — сказала она горничной и смяла записку.
— Мне кажется, нет никакого смысла продолжать этот разговор, — обратилась она к присутствующим, — моего совета не спрашивают. Если мой брат намерен взять на себя риск, что ж, пусть отправляется, каково бы ни было мое мнение относительно этого.
— Но, мисс Сеттон, — горячо возразил Ламбэр, — вы неправы! Дело не только в плане, который вы так любезно нам предоставили…
— Предоставила моему брату, — поправила она его.
— Совершенно верно! Но дело не только в этом, — продолжал он, — нам было бы желательно, чтобы вы одобрили наш большой проект. Для нас это очень важно, мисс Цинтия…
— Мисс Сеттон, — поправила она его.
— Для нас это означает гораздо больше, чем вы предполагаете. Я вполне откровенно сознаюсь: основываясь на сообщениях вашего отца, я учредил общество, я затратил на снаряжение этой экспедиции большие деньги, я отправил вашего отца в Африку… а теперь меня беспокоят акционеры. «Где ваша россыпь?» — спрашивают они. А теперь, — его голос понизился до проникновенного шепота, — вы меня обвиняете! Не так ли, Уайтей?
— Действительно, — подтвердил тот.
— Но я мог применять только честные средства, — продолжал он. — Мне необходим был план, а вы отказывались его выдать. Не мог же я произвести взлом в вашей квартире!
— Удивительно, что вы это говорите, — ответила она, — действительно странно, что после моего отказа отдать план в этом доме дважды пытались произвести взлом.
— Странно! — сказал Ламбэр.
— Невероятно! — поддакнул не менее удивленный Уайтей.
— Вот так. А сейчас — извините, у меня дела, — сказала она, выходя из комнаты.
Она вышла из комнаты, и Сноу, ожидавший ее в маленькой библиотеке, встал ей навстречу.
Легкая краска покрыла ее щеки, когда она, удостоив его легким поклоном, кивнула на кресла.
— Очень любезно с вашей стороны, мисс Сеттон, что вы меня принимаете, — сказал Сноу.
Ее задело, что он себя держал так непринужденно. Мало надежды на успех может иметь мужчина, который так беспечно относится к своему позорному прошлому.
— Я… Я вам осталась должна эту встречу, — ответила она. — Я хотела бы… — она запнулась.
— Да? — Сноу поднял голову. — Что вы хотели?
— Нет, ничего, — ответила она, чувствуя, что краснеет.
— Вы хотели бы мне помочь, — сказал он улыбаясь, — но, мисс Сеттон, полсвета хотело бы мне помочь, но я безнадежно погиб, я неисправим, так и смотрите на меня…
Как бы легко он ни относился к вопросу о своей реабилитации, все же его интересовало, какое впечатление на нее произведет его отказ от помощи. Ему стало легче на душе, но с другой стороны ему это несколько мешало, когда он увидел, что его самооценка ее удовлетворила.
— Я пришел сегодня к вам, — продолжал он, — в связи с одним делом, которое имеет для вас огромное значение. Не будете ли вы так добры ответить мне на несколько вопросов?
— Пожалуйста, — просто ответила она.
— Ваш отец был исследователем?
— Да.
— С Центральной Африкой он был знаком очень хорошо?
— Да… очень хорошо!
— Он открыл россыпь… алмазную, кажется?
Она, смеясь, покачала головой.
— Это еще требуется доказать, — сказала она. — Он слышал от туземцев об изумительной реке… они ее называли «Потоком алмазов», потому что ее русло было усеяно алмазами, которые под воздействием воды были отшлифованы и блестели… Это были, вне всякого сомнения, настоящие алмазы, так как мой отец приобрел некоторое количество у местного населения…
— Затем, как я предполагаю, — сказал Сноу, — он возвратился домой и вступил в переговоры с Ламбэром?
— Да, это так, — сказала она, удивляясь, какой оборот принял их разговор.
Сноу задумчиво кивнул.
— Конец этой истории мне известен, — сказал он. — Я постарался узнать обстоятельства, при которых скончался ваш отец. Вы получили от тамошнего наместника план?
— Да… но…
Он улыбнулся.
— У меня нет никаких тайных целей, но я бы с удовольствием взглянул на этот план… и прежде чем вы мне откажете, мисс Сеттон, разрешите вас заверить, что я не любопытен, не тщеславен и не корыстен.
— Я вам верю, мистер Сноу, — сказала она, — подождите, я вам его сейчас принесу…
Через минуту она вернулась со свертком, из которого достала грязный клочок бумаги и вручила его бывшему арестанту.
Он подошел к окну и внимательно стал его разглядывать.
— Я вижу, что исходная точка помечена названием Таченгли… Где это?
— В джунглях Алеби, — ответила она, — до Таченгли дорога обследована. Отсюда мой отец стал зарисовывать местность, собирая данные у туземцев, — этот план он лично составил…
— Я вижу, — ответил он и снова стал изучать план. Затем он вынул из кармана компас, который нашел у Ламбэра. Он его положил на стол рядом с планом, вынул второй компас и положил рядом с первым.
— Вы замечаете разницу, мисс Сеттон?
Она взглянула на инструменты.
— Один со стрелкой, у второго же она отсутствует, — ответила она.
— Да, верно, вращается весь циферблат, — подтвердил он. — А больше вы ничего не замечаете?
— В остальном я не вижу разницы, — заметила она, покачав головой.
— Где север на циферблате?
Она указала на букву N.
— А где стрелка показывает север?
Она задумалась, так как тонкая чувствительная стрелка маленького компаса указывала север гораздо восточнее, чем он был на циферблате большого компаса.
— Что это означает? — спросила она и их взгляды встретились.
В этот момент Фрэнсис выходил из гостиной в сопровождении Ламбэра и Уайтея.
— Не сердитесь на мою сестру, — говорил он, — через некоторое время она согласится со мной! Что поделаешь, женщина есть женщина!
— Понимаю, мой мальчик, понимаю, — сказал Ламбэр. — Мы оба понимаем, не так ли Уайтей?
— Конечно, — подтвердил тот.
— Но несмотря на это, она, по всей вероятности, обидится, если вы уйдете не попрощавшись… Где мисс Сеттон? — спросил он горничную.
— В маленькой библиотеке, мистер Сеттон.
— Идемте! — сказал Сеттон. Они направились к библиотеке, и он открыл дверь.
— Цинтия, — начал было он.
Мисс Сеттон и Сноу стояли, наклонясь над столом, перед ними лежали оба компаса. То, что увидел Сеттон, увидели и те двое. Ламбэр стрелой промчался мимо молодого человека к столу и, схватив свою собственность, сунул ее в карман.
— Так вот что вы замышляете! — зашипел он. — Этому человеку мало меня шантажировать, мало вломиться в мою контору и украсть ценные чертежи…
— Что это значит, Цинтия? — спросил Фрэнсис.
Он побледнел от злости и голос его звучал сурово.
Сноу пришел на помощь Цинтии.
— Разрешите мне, — сказал он.
— Ничего я вам не разрешу, — неистовствовал юноша, — если вы сейчас же не уберетесь, я прикажу вас выбросить! Я не потерплю в своем доме арестанта!
— Дело вкуса, — невозмутимо ответил Сноу. — Если вы в своем доме терпите Ламбэра, то вы должны терпеть кого угодно.
— Я с вами потом разочтусь, — угрюмо пообещал Ламбэр.
— Чего же вы медлите? — улыбнулся Сноу. — Мистер Сеттон, — продолжал он серьезно, — этот человек убил вашего отца, он убьет и вас.
— Я не нуждаюсь в вашей лжи, — ответил Сеттон, — вот дверь!
— Очень красивая дверь, — заметил Сноу, — но я сюда явился не для того, чтобы любоваться дверями. Предложите Ламбэру показать вам компас, который он приобрел для экспедиции вашего отца. Отправьте его в Гринвич и попросите астрономов сказать вам, на сколько градусов он отклоняется от нормы. Это отклонение будет равняться приблизительно одной миле. На такое же расстояние отклонится и человек, пользуясь таким компасом, если, возвращаясь из джунглей, захочет сократить расстояние!
— Фрэнсис, ты слышишь? — воскликнула его сестра.
— Глупости, — презрительно заметил Сеттон. — Какую же цель мог преследовать Ламбэр? Не для того же он затратил целое состояние, чтобы потерять отца в джунглях! Эта история неубедительна, так как если бы мой отец не возвратился с планом, то и вся экспедиция была ни к чему!
— Правильно! — зааплодировал Ламбэр и торжествующе улыбнулся.
Сноу ответил на улыбку улыбкой.
— Насколько я понимаю, суть дела заключалась не в возвращении вашего отца, — сказал он, — а в том, что мог ли кто-либо после того, как россыпь была найдена, снова найти туда дорогу без патентованного компаса Ламбэра!
Тонкие нити заговора понемногу распутывались в глазах Цинтии. Она смотрела то на Сноу, то на Ламбэра.
— Понимаю, понимаю, — шептала она. — Фрэнсис, — вскрикнула она, — неужели ты не понимаешь, что все это означает?!
— Я понимаю, что ты глупа, — ответил он грубо, — если вы завершили свою ложь, то можете идти, Сноу!
— Я имею еще кое-что добавить, — сказал Сноу, беря свою шляпу, — если вы не хотите понять, что Ламбэр — величайший злодей, гуляющий на свободе, я бы хотел еще добавить для вашего вразумления, что он пресловутый член шайки «Пять голов», фальшивомонетчик, фальсификатор как банкнот, так и континентальных ценных бумаг…
— Вот дверь, — сказал Сеттон.
— Ваш разговор удивительно однообразен, — улыбнулся Сноу и, учтиво поклонившись Цинтии, вышел.
Глава 10
За сорок два года своей жизни Альфонс Ламбэр перебывал пайщиком множества предприятий, причем, по низости своей души, с самого начала своей карьеры он избирал предприятия более чем сомнительного свойства. Он умышленно шел наперекор законам цивилизации.
Все что Сноу о нем сказал, было истинной правдой.
Он был фальшивомонетчиком, связанным тысячами нитей со своими коллегами на континенте и принимавшем участие в операциях, от которых страдали биржи всего мира.
Приблизительно через неделю после посещения Сеттонов Уайтей как-то за обедом сказал:
— Чего тебе не хватает, Ламбэр — это лоска и мужества, Когда на твоем пути встречаются малейшие затруднения, ты становишься беспомощным… После столкновения со Сноу, — продолжал Уайтей, — ты охотно бы бросил все предприятие, ты бы это сделал, Ламбэр! Стоит тебе встретить такого мерзавца, как Сноу, выпущенного на свободу воришку, как ты уже начинаешь думать о том, куда бы скрыться!
— Я боялся, что Сеттон сам меня отстранит…
— Глупости! — отрезал Уайтей, — не мог он этого сделать без ущерба для себя! Мальчишки в его возрасте всегда хотят что-нибудь делать, чтобы доказать, что они взрослые!
— И тем не менее, — сказал Ламбэр, — ты в ее глазах — сатана.
После обеда они направились к Сеттонам.
Юноша сидел посреди разбросанных кругом всевозможных планов, карт и каталогов. Он был в одной рубашке, курил трубку и казался довольным собой.
— Входите и выбирайте себе место где сесть, если сможете, — пригласил он их. — Я дам знать Цинтии, что вы пришли!
Он позвонил и приказал горничной позвать сестру.
— Мне удалось ее уговорить отдать план, — продолжал он.
Ламбэр облегченно вздохнул, а в глазах Уайтея засверкал радостный огонек.
— Вас это, может быть, удивит, я даже сам ни разу не видал этого плана, не считая мимолетного взгляда, но после всего шума, поднятого вокруг него, боюсь, что он окажется просто старой бумажкой…
В эту минуту в комнату вошла Цинтия Сеттон. Она удостоила Уайтея еле заметным кивком головы, не взглянув на Ламбэра.
Ламбэр, знавший толк в женщинах, заметил, что она была необыкновенно красива. Впервые он смотрел на нее как на женщину, а не как на противника, и это радовало его.
Все что Сноу о нем сказал, было истинной правдой.
Он был фальшивомонетчиком, связанным тысячами нитей со своими коллегами на континенте и принимавшем участие в операциях, от которых страдали биржи всего мира.
Приблизительно через неделю после посещения Сеттонов Уайтей как-то за обедом сказал:
— Чего тебе не хватает, Ламбэр — это лоска и мужества, Когда на твоем пути встречаются малейшие затруднения, ты становишься беспомощным… После столкновения со Сноу, — продолжал Уайтей, — ты охотно бы бросил все предприятие, ты бы это сделал, Ламбэр! Стоит тебе встретить такого мерзавца, как Сноу, выпущенного на свободу воришку, как ты уже начинаешь думать о том, куда бы скрыться!
— Я боялся, что Сеттон сам меня отстранит…
— Глупости! — отрезал Уайтей, — не мог он этого сделать без ущерба для себя! Мальчишки в его возрасте всегда хотят что-нибудь делать, чтобы доказать, что они взрослые!
— И тем не менее, — сказал Ламбэр, — ты в ее глазах — сатана.
После обеда они направились к Сеттонам.
Юноша сидел посреди разбросанных кругом всевозможных планов, карт и каталогов. Он был в одной рубашке, курил трубку и казался довольным собой.
— Входите и выбирайте себе место где сесть, если сможете, — пригласил он их. — Я дам знать Цинтии, что вы пришли!
Он позвонил и приказал горничной позвать сестру.
— Мне удалось ее уговорить отдать план, — продолжал он.
Ламбэр облегченно вздохнул, а в глазах Уайтея засверкал радостный огонек.
— Вас это, может быть, удивит, я даже сам ни разу не видал этого плана, не считая мимолетного взгляда, но после всего шума, поднятого вокруг него, боюсь, что он окажется просто старой бумажкой…
В эту минуту в комнату вошла Цинтия Сеттон. Она удостоила Уайтея еле заметным кивком головы, не взглянув на Ламбэра.
Ламбэр, знавший толк в женщинах, заметил, что она была необыкновенно красива. Впервые он смотрел на нее как на женщину, а не как на противника, и это радовало его.