– Забросим, – с улыбкой глядя на парня согласилась Яна, хотя ей не терпелось попасть домой. – Он нынче боевое крещение прошел.
Как оказалось, Виталий жил в той же стороне, что и Милославская, только вообще за городом, в поселке Лазурный.
В любом случае поворот на Лазурный был раньше поворота на Агафоновку, и гадалке так и так пришлось бы немного «покататься». Но она успокоила себя тем, что вокруг Лазурного прекрасная природа, которая всегда на нее оказывала живительное действие, столь необходимое ей в эти минуты.
Машина довольно быстро, или мечтающей побыстрее попасть домой Яне так показалось, миновала пыльные городские улицы и оказалась на загородном шоссе, ведущем в Лазурный.
Здесь дышалось легче и вообще было спокойнее. Руденко же то и дело поглядывал в зеркало заднего видения, став вдруг более опасливым. Видимо, он допускал, что подозреваемый все же мог следить за его подругой и теперь уже за ним самим.
Спустя пару километров «шестерка» свернула с дороги, заколесив по незаасфальтированной наезженной неширокой тропе. Она бежала вдоль березовой рощи, окаймленная невысокой пожелтевшей от солнца травой, среди которой местами возвышались неброские луговые цветы. Яна любовалась ими, а мужчины, казалось, ничего не замечали, погрязнув в поглотившей их угрюмости и озабоченности, которой, впрочем, было вполне логичное объяснение.
Вскоре в открытое окно повеяло свежестью, а вдали между деревьями замелькала какая-то речушка. С высокого берега открывался великолепный вид: берег был высок и обрывист и с него можно было наблюдать за переливчатыми изумрудными волнами и видеть очертания Лазурного.
Руденко остановился у самого края обрыва, предложив молодому подчиненному:
– Добежишь тут? Через мосток…
– Конечно, – ответил Виталий. – спасибо. Я бы целый час на маршрутке добирался. Фу-у-у… Как я устал!
Он открыл дверцу и ступил на примятую колесами траву. От вида расстилавшейся картины лицо его просветлело, видно, в родном месте дышалось легче.
Просветлела и Милославская.
– Беги, беги домой, отдыхай, – сказала она, и приятели попрощались с Виталием, который скорым шагом направился в сторону родного поселка.
– Как тут хорошо, Сема, – протянула Яна, когда ее приятель стал снова заводить автомобиль. – Красотища…
Три Семерки согласился с ней молчаливым угуканьем.
– Я словно живой воды хлебнула, – продолжала гадалка.
– Слушай, у меня идея, – вдруг оживившись, воскликнула она.
Семен Семеныч посмотрел на нее вопросительно.
– Только обещай, что ответишь согласием!
– Эх, мало ли ты что там придумала! – покачивая головой и улыбаясь, возразил Руденко и включил задни ход.
– Ничего я не придумала особенного!
– Может тебе опять бред какой-нибудь в видении пригрезился, а я на него подпишусь. Нет уж, сначала скажи, о чем разговор.
– Да что ты все о работе?! Я про другое совсем! На природу хочу сюда после расследования выбраться. Ты Маргариту возьмешь, пацана своего, посидим, подышим, раков половим…
Ну? Согласен?
– Согласен, – кряхтя и посмеиваясь, ответил Семен Семеныч и развернул машину, чтобы везти наконец размечтавшуюся гадалку домой.
ГЛАВА 18
Как оказалось, Виталий жил в той же стороне, что и Милославская, только вообще за городом, в поселке Лазурный.
В любом случае поворот на Лазурный был раньше поворота на Агафоновку, и гадалке так и так пришлось бы немного «покататься». Но она успокоила себя тем, что вокруг Лазурного прекрасная природа, которая всегда на нее оказывала живительное действие, столь необходимое ей в эти минуты.
Машина довольно быстро, или мечтающей побыстрее попасть домой Яне так показалось, миновала пыльные городские улицы и оказалась на загородном шоссе, ведущем в Лазурный.
Здесь дышалось легче и вообще было спокойнее. Руденко же то и дело поглядывал в зеркало заднего видения, став вдруг более опасливым. Видимо, он допускал, что подозреваемый все же мог следить за его подругой и теперь уже за ним самим.
Спустя пару километров «шестерка» свернула с дороги, заколесив по незаасфальтированной наезженной неширокой тропе. Она бежала вдоль березовой рощи, окаймленная невысокой пожелтевшей от солнца травой, среди которой местами возвышались неброские луговые цветы. Яна любовалась ими, а мужчины, казалось, ничего не замечали, погрязнув в поглотившей их угрюмости и озабоченности, которой, впрочем, было вполне логичное объяснение.
Вскоре в открытое окно повеяло свежестью, а вдали между деревьями замелькала какая-то речушка. С высокого берега открывался великолепный вид: берег был высок и обрывист и с него можно было наблюдать за переливчатыми изумрудными волнами и видеть очертания Лазурного.
Руденко остановился у самого края обрыва, предложив молодому подчиненному:
– Добежишь тут? Через мосток…
– Конечно, – ответил Виталий. – спасибо. Я бы целый час на маршрутке добирался. Фу-у-у… Как я устал!
Он открыл дверцу и ступил на примятую колесами траву. От вида расстилавшейся картины лицо его просветлело, видно, в родном месте дышалось легче.
Просветлела и Милославская.
– Беги, беги домой, отдыхай, – сказала она, и приятели попрощались с Виталием, который скорым шагом направился в сторону родного поселка.
– Как тут хорошо, Сема, – протянула Яна, когда ее приятель стал снова заводить автомобиль. – Красотища…
Три Семерки согласился с ней молчаливым угуканьем.
– Я словно живой воды хлебнула, – продолжала гадалка.
– Слушай, у меня идея, – вдруг оживившись, воскликнула она.
Семен Семеныч посмотрел на нее вопросительно.
– Только обещай, что ответишь согласием!
– Эх, мало ли ты что там придумала! – покачивая головой и улыбаясь, возразил Руденко и включил задни ход.
– Ничего я не придумала особенного!
– Может тебе опять бред какой-нибудь в видении пригрезился, а я на него подпишусь. Нет уж, сначала скажи, о чем разговор.
– Да что ты все о работе?! Я про другое совсем! На природу хочу сюда после расследования выбраться. Ты Маргариту возьмешь, пацана своего, посидим, подышим, раков половим…
Ну? Согласен?
– Согласен, – кряхтя и посмеиваясь, ответил Семен Семеныч и развернул машину, чтобы везти наконец размечтавшуюся гадалку домой.
ГЛАВА 18
Дом встретил Милославскую знакомым скрипом калитки, веселым шумом дубовой листвы под окнами, щебетом неугомонных воробьев, ласковыми лучами проглянувшего сквозь тучи солнца, играющими невесомыми пылинками, запутавшимися в этих лучах, как в паутине, и свежим ветром, налетающим как-то внезапно и исчезающим так же незаметно. Тут всегда было лучше, чем где либо, даже чем на самом престижном курорте.
Прохладный воздух, врываясь в открытую форточку, нещадно теребил полупрозрачный тюль и заставлял гадалку ежиться под тонкой шелковой простыней, под которую она юркнула сразу же, войдя в комнату и торопливо скинув с себя одежду.
Яна посмотрела на часы. Спать она могла себе позволить не более двух с половиной часов, и это удручало. Однако многообещающая перспектива окончания дела помогала ей открыть второе дыхание и смириться с любыми трудностями.
Джемма уже тихонько дремала у постели хозяйки, и, как только Милославская давала о себе знать легким шевелением, приоткрывала один глаз и настороженно приподнимала ухо.
Гадалка потянулась, издав громкое «Уа» и снова съежилась. Понимая, что нет никакого удовольствия валяться в постели, когда мурашки по всему телу бегают, она потянулась одной рукой за пледом и торопливо натянула его на себя, закрыв глаза в ожидании наступающего тепла.
Настоящего тепла она не дождалась, потому что почти моментально заснула. Ей стала сниться какая-то дребедень: то Лазурная речка, то беженцы с вокзала, то кейсы, кейсы, кейсы. Потом все это вдруг куда-то исчезло, и два часа гадалка провела в полной отключке от внешнего мира. Ее не мучили сновидения, и она вся как-то вытянулась, хотя обычно спала калачиком. Джемма, изредка поглядывающая на хозяйку, даже испугалась, что с ней что-то не то, но услышав ровное тихое дыхание успокоилась.
Когда запиликал будильник, Милославская не вскочила, как это иногда бывало. Она просто открыла глаза. На душе было редкостное спокойствие. Яна попыталась осознать, где она и что с ней, какое сейчас время суток и какие у нее планы на ближайшие часы. Когда недавняя картина всплыла в ее сознании во всей своей красе, гадалка спустила с кровати ноги и заставила будильник замолчать. Джемму тут же принесла ей от порога тапочки.
– Правильно, медлить некогда, – хрипло проговорила Милославская и поднялась на ноги.
Выспаться хорошенько она, конечно, не успела, но все же чувствовала себе Яна намного лучше прежнего. Шаркая тапками, она поплелась в ванную и, решив, что даже три минуты в воде взбодрят ее, включила воду. Напор был мощный, поэтому, пока гадалка умывалась и чистила зубы, ванна наполнилась почти наполовину.
Отправив белье в высокий пластиковый ящик, Милославская налила в воду пару колпачков своей любимой персиковой пены от «Ив Роше» и погрузилась в пенные гребни. Чувство теплоты постепенно стало разливаться по всему телу; мысли, кипящие неладным строем в ее голове, уносились куда-то далеко-далеко, и от этого чувство легкости на душе начинало сменять собой возникшую тревогу и озабоченность. «Как же хороша бывает иногда жизнь!» – единственное, о чем Яна могла сейчас думать.
Однако времени на долгие размышления о прелестях бытия у нее не было, поэтому спустя пару минут, она окатила себя прохладным душем и закуталась в большое махровое полотенце. Высушив феном волосы и сделав быстрый неброский макияж, гадалка заключила, что у нее еще есть время на кофе.
Любимая джезва и мастерство Милославской быстро сделали свое дело и вскоре вспенившийся белой шапкой капуччино уже стоял перед Яной. Он был еще слишком горяч, поэтому гадалка в очередной раз глянула на часы, а потом, следуя внезапно пришедшей мысли отправилась в прихожую за своей сумочкой, в которой лежали карты.
Милославской хотелось получить от них какую-то более конкретную подсказку, чем та, что явилась ей после гадания на «Да-Нет». Она побаивалась, что колода не пойдет на сотрудничество – Яна мало спала, и запасы ее энергии были ничтожны. Однако попытаться все же стоило, тем более что короткий сон и ароматная ванна частично восстановили гадалкины силы.
Яна достала карты и положила их перед собой на столе.
Колода, казалось, так и притягивала к себе, и у нее возникло какое-то странное внутреннее чувство, подсказывающее ей, что планируемый сеанс гадания все же должен быть успешным.
Веером раскинув перед собой карты, Милославская решила сделать выбор на одной из них. В этом она всегда руководствовалась интуицией и собственным самочувствием.
А самочувствие сейчас подсказывало гадалке, что ей вполне подойдет «Джокер».
Это была единственная карта, которую можно было использовать в один день с другой, то есть когда между гаданиями был еще небольшой отрезок времени. Это свойство Джокера объяснялось тем, что он вполне удовлетворялся не вполне восстановившейся Яниной энергетикой. Данный плюс зачастую перевешивался следующим минусом.
Джокер всегда давал малопонятную, загадочную информацию. Он мог нарисовать вполне четкие образы, но какое они имели отношение к делу, никогда не было ясно. Конечно, предоставленная им информация в конце концов расшифровывалась гадалкой. Но сколько мучений приносили ей размышления над преподнесенным Джокером! Правда, эти мучения компенсировались тем, что факты от Джокера оказывались всегда очень важными.
По причине всего перечисленного Джокер Яна еще называла Сюрпризом. На самом деле, он умел преподнести самую неожиданную неожиданность.
Беря во внимание качества Джокера, гадалка и решила попытаться использовать его сейчас. «Сюрприз» смотрел на нее озорно и игриво и так и манил изведать неизведанное. Воображение стало рисовать ей, какие приятные открытия мог бы помочь ей сделать Джокер. Она представляла, как ей открылись интереснейшие важные факты, как внезапно наступила развязка дела, как преступники попали в крепкие лапы закона и так далее. Так просидела Милославская пару минут, пока, наконец, мысленно не сказала самой себе: «Времени нет на мечтания нет!»
Эта фраза мгновенно охладила ее и вернула к действительности, оценив которую в своем сознании, Милославская не нашла пока ничего особенно утешительного. Вокруг было множество вопросов. Да и Джокер, в конце концов, мог как подвести Яну к развязке, так и окончательно все запутать. Не даром же он имел второе название – Сюрприз.
Добродушное лицо молодого месяца, изображенное на карте, с улыбкой взирало на маленький колокольчик и выпускало на него тонкую воздушную струйку, заставляя колокольчик раскачиваться и бренчать. Фоном этому забавному зрелищу служила расстилающаяся под ним мертвая, растрескавшаяся почва. Яна и сама не могла объяснить взаимосвязи между столь разными, но нарисованными ею на одной карте символами. Изображение было столь же парадоксальным, как и видения, даруемые ею.
Гадалка отодвинула лишние карты в сторону, села поудобнее и закрыла глаза, накрыв Джокер ладонью.
Аромат капуччино, стоявшего под носом, сначала мешал Милославской сосредоточиться, и она не сразу нашла контакт со своим помощником. Тем не менее знакомый туман вскоре закружил сознание гадалки.
Милославская была готова к тому, что вот-вот, сию минуту, видение откроет ей наконец что-то важное, свершится чудо и многое-многое, все, ей станет ясно. Видимо, чувствуя эту особую готовность, Джокер все же пошел на контакт.
В сознании гадалки все смешалось, где-то в черной дали замелькали малопонятные образы, фигуры, предметы. Они кружились в быстром танце, не позволяя как следует рассмотреть себя и не давая никаких намеков.
Сначала картина была черно-белая. Потом вдруг неизвестно как она обрела краски: синие, зеленые, желтые, разные. Но все по-прежнему было покрыто покровом тайны.
Яна сначала чувствовала себя где-то посередине между реальностью и видением, постепенно ею и вовсе овладело ощущение монолитности ее руки и карты, она практически не ощущала магический картон под ладонью. Казалось, их единство – это какое-то теплое пятно, стремительно разрастающееся и засасывающее гадалку в бездну. И если поначалу сознание, как это часто бывает, путалось – Милославская не могла разобрать: из этого или потусторонне го мира доносятся голоса – то вскоре в идение всецело поглотило ее.
Перед Яной вдруг замелькали длинные широкие темные коридоры. Пахло сыростью, как в погребе.
– Где я? – мысленно спрашивала себя гадалка, но ответа не было.
Вскоре к запаху сырости стали примешиваться и другиенеприятные запахи.
В первую минуту, когда перед Яной возник темный коридор, она предположила, что перед ней местонахождения преступников или важных вещдоков, но когда повились эти ароматы, гадалка стала теряться в догадках.
Вокруг было прохладно, но душно. Однако через пару секунд картина стала меняться: Милославская толком ничего не видела, зато все наполнилось звуками и, скорее всего, многоголосым людским гомоном. Раздумывать над ним гадалке не пришлось: все стало более, чем отчетливым.
Перед Яной развернулся обыкновенный подземный переход со своей людской толчеей, множеством ларьков, бомжами, и нищими, просящими милостыни. Яна, не видимая никому, витала из одной стороны в другую, осматривала каждый уголок этого перехода, каждое лицо, мелькавшее в толпе.
Ее особое внимание вдруг привлекла кучка бомжей. Их лиц она не могла видеть, потому что они вдруг боязливо стали отворачиваться от Милославской, а некоторые даже закрывали лицо руками. Гадалке хотелось спросить, кто они и почему от нее прячутся, но те только махали руками, отбиваясь от Яны, как от чумы. Н ет, она не могла понять, какое отношение все это могло иметь кубийству Воробьева.
Видение постепенно стало угасать, а Милославская, конечно, ожидала от него большего.
Вскорекартина и вовсенеожиданно , почти мгновенносвернулась в какой-то непонятной формы клубок, маленькийсгусток. Так сворачивается в шар испуганный ежик. Слышались потухающие постепенно звуки, вскоре начавшие походить на шипение закипающего чайника.Тепло, окут ывающее гадалку, мощным энергетическим рывком вдруг покинуло ее тело, и она очнулась.
Яна сидела с закрытыми глазами, не находя еще в себе сил подняться и с досадой думала о том, как много могут открыть ей карты и как все же она не властна над ними. Они долго могли кружить ее по загадочным лабиринтам, заставляя искать, сомневаться, ошибаться и наконец находить, но никогда карты не давали ответа на главный вопрос сразу. В этот момент, когда Милославская ничего буквально не могла понять из свершившегося видения, ей особенно это было обидно.
Милославская открыла глаза. Чувствуя в теле необыкновенную слабость, она пододвинула к себе приготовленный капуччино, закурила и, помешивая в чашке ложечкой, принялась обдумывать, что же все-таки могло значить необъяснимое и глупое на первый взгляд видение.
Джемма удивленно смотрела на хозяйку, готовая угодить любой ее прихоти и любовно следящая за каждым ее движением. Яна глянула на нее и в душе ее снова поднялось теплое и глубокое чувство любви к жизни. Она улыбнулась собаке, дунула на все еще стоявший шапкой кофе и сделал сразу несколько глотков, которые привнесли в ее разум просветление, а в тело бодрость.
Закончив трапезу, гадалка поспешила пойти одеваться, потому что время уже поджимало, и следовало поторопиться, чтобы не опоздать на встречу с Руденко. Джокер на этот раз оказался милостив к Яне и оставил ей на это силы.
Милославская вспомнила о втором кейсе и подумала, что, возможно, его содержимое как-то взаимосвязано с фактами из видения. Когда Игорь откроет кейс, Яна сможет убедиться в этом и связать все нити воедино. Пришедшая мысль гадалке очень понравилась, и она почувствовала прилив оптимизма.
Теперь в Милославской было гораздо больше уверенности, чем всего минуту назад. Она больше верила в удачу и в скорое разрешение дела. Джемма, видя такие резкие перемены в настроении хозяйки, радостно завиляла хвостом и облизала хозяйке руку.
Овчарка стала бросаться из стороны в сторону, удивляя хозяйку своей глупой беспричинной радостью и удивительной преданностью. «Нет, все не может быть плохо,» – думала гадалка, глядя на свою любимицу.
Милославская вскоре облачилась в легкие белые брюки и полупрозрачную розовую рубаху свободного кроя. Посмотрев на себя в зеркало, она решила, что выглядит вполне сносно. Прихватила розовую сумочку, переложив в нее все необходимое из другой, одела открытые розовые плетеные босоножки и направилась к двери. Джемму на этот раз решено было с собой не брать.
Приласкав ее на прощанье, Яна плотно притворила дверь и сделала несколько оборотов ключом. Джемма терпеливо молчала, но, когда Яна приближалась к калитке, все же протяжно и жалобно заскулила. «Она заслуживает лучшего, – проговорила про себя Милославская, глядя куда-то в небо, – Нужно поскорее заканчивать с этим делом.»
Оказавшись за калиткой, гадалка набрала в легкие побольше воздуху, чтобы вздохнуть глубоко и пожелать себе удачи.
Но кто-то вдруг окликнул ее. Милославская оглянулась: неугомонная соседка тетя Даша стояла, привалившись к своему забору, и смотрела на нее радостно и удивленно.
– Ты когда отдыхаешь-то, милая? – обнажая беззубый рот, спросила она. – Все ходишь куда-то, ходишь…
– В старости насижусь, теть Даш, – махнув рукой, ответила гадалка и поспешила удалиться, потому что времени на вежливые разговоры у нее совсем не было.
Тетя Даша рассмеялась ей вслед и крикнула:
– Заходи вечерком-то, чаю попьем. Пироги пеку.
– Зайду, – протянула в ответ Милославская.
Она довольно быстро спустилась по знакомой тропинке к дороге, где принялась голосовать, пытаясь остановить машину. Почти сразу возле нее притормозила серая «девятка», и гадалка поспешила усесться на заднее сиденье. Яна ловко юркнула внутрь салона, и автомобиль сорвался с места.
– Куда? – спросил водитель.
– В аэропорт, – ответила гадалка.
– Далековато, – присвистнув и сбавив скорость, ответил водитель.
– Пожалуйста, – протянула Милославская, – я хорошо заплачу.
Водитель тяжело вздохнул, но все же поехал быстрее.
– Вообще-то, мне совершенно в другую сторону, – оправдываясь, сказал он, косясь на Яну в зеркало.
– Понимаете, у меня очень, очень важное дело, – горячо ответила гадалка.
– По-моему, у вас всегда важные дела, – сказал ей мужчина, посмеиваясь.
Гадалка посмотрела на него удивленно.
– Я вас не раз уже подвозил. Не помните? – улыбаясь, пояснил тот.
– Нет, – растерянно ответила Милославская.
Она понимала, что слова водителя вполне могли бы быть правдой, просто гадалка, расследуя то или иное дело, была настолько поглощена своими проблемами, что редко вступала в разговор с таксистами и уж тем более смотрела на их лица. К тому же она имела привычку садиться в автомобилях на заднее сиденье, и только изредка по объективным причинам нарушала это правило.
– У вас еще собачка есть, здоровая такая, – не унимался водитель. – Сколько ей? – спросил он, и в глазах его засветилось живое любопытство.
Милославская ответила, внутренне радуясь такому отношению к своей любимице. Ей нечасто удавалось встретить таксистов, которые бы доброжелательно относились к перевозке собаки в их авто.
– Я тоже о такой мечтаю, – протянул мужчина, притормозив на светофоре, – да жена против. Аллергия у нее…
Яна промолчала и стала смотреть в окно. Она давно не была в этом районе, и ей интересно было наблюдать за так скоро изменяющимся городом. Кругом пестрели вывески новых супермаркетов, бутиков; обочины дороги украшали яркие рекламные щиты; в одном месте две новенькие десятиэтажки заменили квартал старых полуразрушенных домов. Район развивался, изменялся к лучшему, и это радовало.
Шумные улицы вскоре сменились более пустынными, а их пышность – некоторой убогостью. Начались кварталы, усеянные частными домами, домиками, домишками. Здесь были и великолепные особняки, двухэтажные, недавно отстроенные, смотрящие на мир амбициозно и тщеславно; были и скромные жилища, поросшие вокруг бурьяном, с покосившимися заборами и прохудившимися крышами.
Вскоре мелькнула вывеска «Аэропорт», и машина повернула направо.
– Во-он, вон туда, – вытянув вперед указательный палец, указала Яна водителю. – Мне на автобусную остановку.
– На автобусную? – удивился мужчина.
– У меня там встреча, – пояснила Милославская.
– Может быть, тут выйдете? – спросил тот, – Тут дорога плохая очень…
– Как скажете, – согласилась гадалка.
Она уже видела вдалеке машину Семена Семеныча, поэтому поспешила поскорее расплатиться с таксистом. Тот удовлетворенно принял плату за проезд и тепло распрощался с гадалкой. Она же едва ли не бегом помчалась навстречу приятелю. Назначенное время уже миновало.
Три Семерки нервничал. Он вышел из машины и расхаживал из стороны в сторону, пытаясь увидеть на горизонте авто, везущее его подругу.
Яна помахала ему рукой. В ответ Руденко принял позу отца, готового высечь неблагоразумное чадо и поставил руки в бока. Потом он произнес длинную тираду, включающую нелестные для гадалки слова, но ветер отнес их в сторону, и Милославская предстала перед ним запыхавшаяся и сияющая.
– Ха-ха-ха, – тяжело дышала она, – вот и я. Опаздываю.
– Где тебя носит, е?!
– Ехала долго, – солгала Яна, не став рассказывать о своем видении. – Такси не сразу поймала…
– Ладно, хватит оправдываться, – отрезал Руденко. – Давай в машину.
Яна быстренько уселась позади друга, и вскоре они уже подкатили к аэропорту. Семену Семенычу пришлось показать свое удостоверение, зато приятелей пропустили через шлагбаум и разрешили оставить «шестерку» на служебной стоянке.
Еще раз он показал корочки на входе в терминал. Приятели вошли в огромный просторный зал, в котором было довольно прохладно, и стали глазами отыскивать Игоря.
Среди ожидающих самолета его не было. Милославскую сначала охватила какая-то тревога по поводу этого, но Три Семерки предложил пройти в кафе, где они Игоря и обнаружили.
Он сидел за стойкой бара на высоком крутящемся табурете и о чем-то разговаривал с миловидной дамой, оказавшейся впоследствии его женой.
– Игорь! – воскликнула Яна, первой увидев своего единомышленника.
Тот обернулся и стал вертеть головой по сторонам, не сразу замечая приятелей. Тогда Милославская помахала ему рукой. Жена Игоря посмотрела на нее удивленно, не сразу понимая, что происходит.
– О! – воскликнул Руденко, тоже заметив своего коллегу.
Торопливым шагом приятели тоже приблизились к бару. Три Семерки пожал Игорю руку, Милославская кивнула.
– Знакомьтесь, Ольга, – представил тот свою жену.
Яна бросила на нее оценивающий взгляд. Это была пышногрудая блондинка невысокого роста, приятной полноты, зеленоглазая, одетая по моде и со вкусом. Гадалка кивнула и ей.
– Руденко Семен Семенович, капитан милиции, Яна Борисовна Милославская, его внештатная помощница, – представил ИГорь компанию своей супруге.
– Рада познакомиться, – учтиво произнесла она и вежливо улыбнулась.
– Как вам понравился наш город? – спросила Яна, чтобы поддержать разговор.
– Много интересного, – высоко подняв брови, ответила та, – но лучше всего – Набережная улица.
– Да, это райское место, – кивая, согласилась Милославская.
Мужчины выжидающе смотрели на женщин и, когда те закончили обмен любезностями, в один голос сказали:
– Что ж, займемся кейсом?
Оба они засмеялись над таким совпадением. Семен Семеныч, первым перейдя на серьезный тон, сказал:
– Пойду потребую какую-нибудь комнату для нашего занятия. Нельзя же тут…
Он тяжело зашагал и вскоре исчез за поворотом.
– Может, мартини? – предложил Игорь гадалке. – Мы с Ольгой попробовали по рюмочке. Рекомендую, великолепный.
– Да нет, я не пью на работе, – опустив глаза, ответила Милославская.
– Вам расслабиться надо, – поддержала мужа Ольга, – нельзя же все время думать только о делах! Я вот мужу и то пятьдесят грамм позволила. И сама пригубила. Ну-ка, Игорь, какие тут могут быть вопросы?!
Не слушая возражения смущенной гадалки, Игорь заказал ей рюмочку мартини и угостил плиткой черного шоколада. Пришлось Яне подчиниться.
– Крепок! – зажмурив один глаз, констатировала она, когда попробовала мартини.
– До дна! До дна! До дна! – в один голос настаивали супруги.
После интересной экскурсии оба они были очень веселы, поэтому и слышать не хотели ни о каких Яниных отговорках.
Милославская опрокинула рюмашку и закусила кубиком шоколада.
– Я ведь тоже на работе не пью, но вы напоили меня шампанским… – тихонько шепнул ей на ухо Игорь. – Так что мы квиты!
Милославская смущенно улыбнулась и покосилась на Ольгу. Та была увлечена поеданием шоколада и на слова мужа не обратила никакого внимания.
– Идемте! – крикнул им из другого конца зала Три Семерки. – Сюда, сюда.
Яна, Игорь и Ольга встали со своих табуретов и скорым шагом направились к зовущему Семену Семенычу.
– В этот кабинет, – сказал он, открывая отпертую заранее дверь.
В кабинете находился большой кожаный диван, стол с компьютером и пара высоких черных шкафов. Войдя, Руденко вместе с кейсом плюхнулся на диван, но Игорь возразил:
– Мне на столе будет удобнее.
Три Семерки послушно передал ему кейс и снова увалился на прежнее место. Ольга присела рядом на краешек. Яна хотела понаблюдать за ходом дела, но Игорь взглядом дал ей понять, что лучше будет, если она подождет в стороне.
Милославская подошла к окну, закурила и попыталась убить время любованием из него.
Работа по открыванию кейса завершилась довольно быстро, потому что Игорь совсем недавно открывал похожий на него.
Ему не пришлось уже ломать голову, заглядывать в справочник, понадобился только опыт и умелые руки.
– Готово, – буквально через десять минут сказал он и жестом указал приятелям на распахнутый кейс.
Прохладный воздух, врываясь в открытую форточку, нещадно теребил полупрозрачный тюль и заставлял гадалку ежиться под тонкой шелковой простыней, под которую она юркнула сразу же, войдя в комнату и торопливо скинув с себя одежду.
Яна посмотрела на часы. Спать она могла себе позволить не более двух с половиной часов, и это удручало. Однако многообещающая перспектива окончания дела помогала ей открыть второе дыхание и смириться с любыми трудностями.
Джемма уже тихонько дремала у постели хозяйки, и, как только Милославская давала о себе знать легким шевелением, приоткрывала один глаз и настороженно приподнимала ухо.
Гадалка потянулась, издав громкое «Уа» и снова съежилась. Понимая, что нет никакого удовольствия валяться в постели, когда мурашки по всему телу бегают, она потянулась одной рукой за пледом и торопливо натянула его на себя, закрыв глаза в ожидании наступающего тепла.
Настоящего тепла она не дождалась, потому что почти моментально заснула. Ей стала сниться какая-то дребедень: то Лазурная речка, то беженцы с вокзала, то кейсы, кейсы, кейсы. Потом все это вдруг куда-то исчезло, и два часа гадалка провела в полной отключке от внешнего мира. Ее не мучили сновидения, и она вся как-то вытянулась, хотя обычно спала калачиком. Джемма, изредка поглядывающая на хозяйку, даже испугалась, что с ней что-то не то, но услышав ровное тихое дыхание успокоилась.
Когда запиликал будильник, Милославская не вскочила, как это иногда бывало. Она просто открыла глаза. На душе было редкостное спокойствие. Яна попыталась осознать, где она и что с ней, какое сейчас время суток и какие у нее планы на ближайшие часы. Когда недавняя картина всплыла в ее сознании во всей своей красе, гадалка спустила с кровати ноги и заставила будильник замолчать. Джемму тут же принесла ей от порога тапочки.
– Правильно, медлить некогда, – хрипло проговорила Милославская и поднялась на ноги.
Выспаться хорошенько она, конечно, не успела, но все же чувствовала себе Яна намного лучше прежнего. Шаркая тапками, она поплелась в ванную и, решив, что даже три минуты в воде взбодрят ее, включила воду. Напор был мощный, поэтому, пока гадалка умывалась и чистила зубы, ванна наполнилась почти наполовину.
Отправив белье в высокий пластиковый ящик, Милославская налила в воду пару колпачков своей любимой персиковой пены от «Ив Роше» и погрузилась в пенные гребни. Чувство теплоты постепенно стало разливаться по всему телу; мысли, кипящие неладным строем в ее голове, уносились куда-то далеко-далеко, и от этого чувство легкости на душе начинало сменять собой возникшую тревогу и озабоченность. «Как же хороша бывает иногда жизнь!» – единственное, о чем Яна могла сейчас думать.
Однако времени на долгие размышления о прелестях бытия у нее не было, поэтому спустя пару минут, она окатила себя прохладным душем и закуталась в большое махровое полотенце. Высушив феном волосы и сделав быстрый неброский макияж, гадалка заключила, что у нее еще есть время на кофе.
Любимая джезва и мастерство Милославской быстро сделали свое дело и вскоре вспенившийся белой шапкой капуччино уже стоял перед Яной. Он был еще слишком горяч, поэтому гадалка в очередной раз глянула на часы, а потом, следуя внезапно пришедшей мысли отправилась в прихожую за своей сумочкой, в которой лежали карты.
Милославской хотелось получить от них какую-то более конкретную подсказку, чем та, что явилась ей после гадания на «Да-Нет». Она побаивалась, что колода не пойдет на сотрудничество – Яна мало спала, и запасы ее энергии были ничтожны. Однако попытаться все же стоило, тем более что короткий сон и ароматная ванна частично восстановили гадалкины силы.
Яна достала карты и положила их перед собой на столе.
Колода, казалось, так и притягивала к себе, и у нее возникло какое-то странное внутреннее чувство, подсказывающее ей, что планируемый сеанс гадания все же должен быть успешным.
Веером раскинув перед собой карты, Милославская решила сделать выбор на одной из них. В этом она всегда руководствовалась интуицией и собственным самочувствием.
А самочувствие сейчас подсказывало гадалке, что ей вполне подойдет «Джокер».
Это была единственная карта, которую можно было использовать в один день с другой, то есть когда между гаданиями был еще небольшой отрезок времени. Это свойство Джокера объяснялось тем, что он вполне удовлетворялся не вполне восстановившейся Яниной энергетикой. Данный плюс зачастую перевешивался следующим минусом.
Джокер всегда давал малопонятную, загадочную информацию. Он мог нарисовать вполне четкие образы, но какое они имели отношение к делу, никогда не было ясно. Конечно, предоставленная им информация в конце концов расшифровывалась гадалкой. Но сколько мучений приносили ей размышления над преподнесенным Джокером! Правда, эти мучения компенсировались тем, что факты от Джокера оказывались всегда очень важными.
По причине всего перечисленного Джокер Яна еще называла Сюрпризом. На самом деле, он умел преподнести самую неожиданную неожиданность.
Беря во внимание качества Джокера, гадалка и решила попытаться использовать его сейчас. «Сюрприз» смотрел на нее озорно и игриво и так и манил изведать неизведанное. Воображение стало рисовать ей, какие приятные открытия мог бы помочь ей сделать Джокер. Она представляла, как ей открылись интереснейшие важные факты, как внезапно наступила развязка дела, как преступники попали в крепкие лапы закона и так далее. Так просидела Милославская пару минут, пока, наконец, мысленно не сказала самой себе: «Времени нет на мечтания нет!»
Эта фраза мгновенно охладила ее и вернула к действительности, оценив которую в своем сознании, Милославская не нашла пока ничего особенно утешительного. Вокруг было множество вопросов. Да и Джокер, в конце концов, мог как подвести Яну к развязке, так и окончательно все запутать. Не даром же он имел второе название – Сюрприз.
Добродушное лицо молодого месяца, изображенное на карте, с улыбкой взирало на маленький колокольчик и выпускало на него тонкую воздушную струйку, заставляя колокольчик раскачиваться и бренчать. Фоном этому забавному зрелищу служила расстилающаяся под ним мертвая, растрескавшаяся почва. Яна и сама не могла объяснить взаимосвязи между столь разными, но нарисованными ею на одной карте символами. Изображение было столь же парадоксальным, как и видения, даруемые ею.
Гадалка отодвинула лишние карты в сторону, села поудобнее и закрыла глаза, накрыв Джокер ладонью.
Аромат капуччино, стоявшего под носом, сначала мешал Милославской сосредоточиться, и она не сразу нашла контакт со своим помощником. Тем не менее знакомый туман вскоре закружил сознание гадалки.
Милославская была готова к тому, что вот-вот, сию минуту, видение откроет ей наконец что-то важное, свершится чудо и многое-многое, все, ей станет ясно. Видимо, чувствуя эту особую готовность, Джокер все же пошел на контакт.
В сознании гадалки все смешалось, где-то в черной дали замелькали малопонятные образы, фигуры, предметы. Они кружились в быстром танце, не позволяя как следует рассмотреть себя и не давая никаких намеков.
Сначала картина была черно-белая. Потом вдруг неизвестно как она обрела краски: синие, зеленые, желтые, разные. Но все по-прежнему было покрыто покровом тайны.
Яна сначала чувствовала себя где-то посередине между реальностью и видением, постепенно ею и вовсе овладело ощущение монолитности ее руки и карты, она практически не ощущала магический картон под ладонью. Казалось, их единство – это какое-то теплое пятно, стремительно разрастающееся и засасывающее гадалку в бездну. И если поначалу сознание, как это часто бывает, путалось – Милославская не могла разобрать: из этого или потусторонне го мира доносятся голоса – то вскоре в идение всецело поглотило ее.
Перед Яной вдруг замелькали длинные широкие темные коридоры. Пахло сыростью, как в погребе.
– Где я? – мысленно спрашивала себя гадалка, но ответа не было.
Вскоре к запаху сырости стали примешиваться и другиенеприятные запахи.
В первую минуту, когда перед Яной возник темный коридор, она предположила, что перед ней местонахождения преступников или важных вещдоков, но когда повились эти ароматы, гадалка стала теряться в догадках.
Вокруг было прохладно, но душно. Однако через пару секунд картина стала меняться: Милославская толком ничего не видела, зато все наполнилось звуками и, скорее всего, многоголосым людским гомоном. Раздумывать над ним гадалке не пришлось: все стало более, чем отчетливым.
Перед Яной развернулся обыкновенный подземный переход со своей людской толчеей, множеством ларьков, бомжами, и нищими, просящими милостыни. Яна, не видимая никому, витала из одной стороны в другую, осматривала каждый уголок этого перехода, каждое лицо, мелькавшее в толпе.
Ее особое внимание вдруг привлекла кучка бомжей. Их лиц она не могла видеть, потому что они вдруг боязливо стали отворачиваться от Милославской, а некоторые даже закрывали лицо руками. Гадалке хотелось спросить, кто они и почему от нее прячутся, но те только махали руками, отбиваясь от Яны, как от чумы. Н ет, она не могла понять, какое отношение все это могло иметь кубийству Воробьева.
Видение постепенно стало угасать, а Милославская, конечно, ожидала от него большего.
Вскорекартина и вовсенеожиданно , почти мгновенносвернулась в какой-то непонятной формы клубок, маленькийсгусток. Так сворачивается в шар испуганный ежик. Слышались потухающие постепенно звуки, вскоре начавшие походить на шипение закипающего чайника.Тепло, окут ывающее гадалку, мощным энергетическим рывком вдруг покинуло ее тело, и она очнулась.
Яна сидела с закрытыми глазами, не находя еще в себе сил подняться и с досадой думала о том, как много могут открыть ей карты и как все же она не властна над ними. Они долго могли кружить ее по загадочным лабиринтам, заставляя искать, сомневаться, ошибаться и наконец находить, но никогда карты не давали ответа на главный вопрос сразу. В этот момент, когда Милославская ничего буквально не могла понять из свершившегося видения, ей особенно это было обидно.
Милославская открыла глаза. Чувствуя в теле необыкновенную слабость, она пододвинула к себе приготовленный капуччино, закурила и, помешивая в чашке ложечкой, принялась обдумывать, что же все-таки могло значить необъяснимое и глупое на первый взгляд видение.
Джемма удивленно смотрела на хозяйку, готовая угодить любой ее прихоти и любовно следящая за каждым ее движением. Яна глянула на нее и в душе ее снова поднялось теплое и глубокое чувство любви к жизни. Она улыбнулась собаке, дунула на все еще стоявший шапкой кофе и сделал сразу несколько глотков, которые привнесли в ее разум просветление, а в тело бодрость.
Закончив трапезу, гадалка поспешила пойти одеваться, потому что время уже поджимало, и следовало поторопиться, чтобы не опоздать на встречу с Руденко. Джокер на этот раз оказался милостив к Яне и оставил ей на это силы.
Милославская вспомнила о втором кейсе и подумала, что, возможно, его содержимое как-то взаимосвязано с фактами из видения. Когда Игорь откроет кейс, Яна сможет убедиться в этом и связать все нити воедино. Пришедшая мысль гадалке очень понравилась, и она почувствовала прилив оптимизма.
Теперь в Милославской было гораздо больше уверенности, чем всего минуту назад. Она больше верила в удачу и в скорое разрешение дела. Джемма, видя такие резкие перемены в настроении хозяйки, радостно завиляла хвостом и облизала хозяйке руку.
Овчарка стала бросаться из стороны в сторону, удивляя хозяйку своей глупой беспричинной радостью и удивительной преданностью. «Нет, все не может быть плохо,» – думала гадалка, глядя на свою любимицу.
Милославская вскоре облачилась в легкие белые брюки и полупрозрачную розовую рубаху свободного кроя. Посмотрев на себя в зеркало, она решила, что выглядит вполне сносно. Прихватила розовую сумочку, переложив в нее все необходимое из другой, одела открытые розовые плетеные босоножки и направилась к двери. Джемму на этот раз решено было с собой не брать.
Приласкав ее на прощанье, Яна плотно притворила дверь и сделала несколько оборотов ключом. Джемма терпеливо молчала, но, когда Яна приближалась к калитке, все же протяжно и жалобно заскулила. «Она заслуживает лучшего, – проговорила про себя Милославская, глядя куда-то в небо, – Нужно поскорее заканчивать с этим делом.»
Оказавшись за калиткой, гадалка набрала в легкие побольше воздуху, чтобы вздохнуть глубоко и пожелать себе удачи.
Но кто-то вдруг окликнул ее. Милославская оглянулась: неугомонная соседка тетя Даша стояла, привалившись к своему забору, и смотрела на нее радостно и удивленно.
– Ты когда отдыхаешь-то, милая? – обнажая беззубый рот, спросила она. – Все ходишь куда-то, ходишь…
– В старости насижусь, теть Даш, – махнув рукой, ответила гадалка и поспешила удалиться, потому что времени на вежливые разговоры у нее совсем не было.
Тетя Даша рассмеялась ей вслед и крикнула:
– Заходи вечерком-то, чаю попьем. Пироги пеку.
– Зайду, – протянула в ответ Милославская.
Она довольно быстро спустилась по знакомой тропинке к дороге, где принялась голосовать, пытаясь остановить машину. Почти сразу возле нее притормозила серая «девятка», и гадалка поспешила усесться на заднее сиденье. Яна ловко юркнула внутрь салона, и автомобиль сорвался с места.
– Куда? – спросил водитель.
– В аэропорт, – ответила гадалка.
– Далековато, – присвистнув и сбавив скорость, ответил водитель.
– Пожалуйста, – протянула Милославская, – я хорошо заплачу.
Водитель тяжело вздохнул, но все же поехал быстрее.
– Вообще-то, мне совершенно в другую сторону, – оправдываясь, сказал он, косясь на Яну в зеркало.
– Понимаете, у меня очень, очень важное дело, – горячо ответила гадалка.
– По-моему, у вас всегда важные дела, – сказал ей мужчина, посмеиваясь.
Гадалка посмотрела на него удивленно.
– Я вас не раз уже подвозил. Не помните? – улыбаясь, пояснил тот.
– Нет, – растерянно ответила Милославская.
Она понимала, что слова водителя вполне могли бы быть правдой, просто гадалка, расследуя то или иное дело, была настолько поглощена своими проблемами, что редко вступала в разговор с таксистами и уж тем более смотрела на их лица. К тому же она имела привычку садиться в автомобилях на заднее сиденье, и только изредка по объективным причинам нарушала это правило.
– У вас еще собачка есть, здоровая такая, – не унимался водитель. – Сколько ей? – спросил он, и в глазах его засветилось живое любопытство.
Милославская ответила, внутренне радуясь такому отношению к своей любимице. Ей нечасто удавалось встретить таксистов, которые бы доброжелательно относились к перевозке собаки в их авто.
– Я тоже о такой мечтаю, – протянул мужчина, притормозив на светофоре, – да жена против. Аллергия у нее…
Яна промолчала и стала смотреть в окно. Она давно не была в этом районе, и ей интересно было наблюдать за так скоро изменяющимся городом. Кругом пестрели вывески новых супермаркетов, бутиков; обочины дороги украшали яркие рекламные щиты; в одном месте две новенькие десятиэтажки заменили квартал старых полуразрушенных домов. Район развивался, изменялся к лучшему, и это радовало.
Шумные улицы вскоре сменились более пустынными, а их пышность – некоторой убогостью. Начались кварталы, усеянные частными домами, домиками, домишками. Здесь были и великолепные особняки, двухэтажные, недавно отстроенные, смотрящие на мир амбициозно и тщеславно; были и скромные жилища, поросшие вокруг бурьяном, с покосившимися заборами и прохудившимися крышами.
Вскоре мелькнула вывеска «Аэропорт», и машина повернула направо.
– Во-он, вон туда, – вытянув вперед указательный палец, указала Яна водителю. – Мне на автобусную остановку.
– На автобусную? – удивился мужчина.
– У меня там встреча, – пояснила Милославская.
– Может быть, тут выйдете? – спросил тот, – Тут дорога плохая очень…
– Как скажете, – согласилась гадалка.
Она уже видела вдалеке машину Семена Семеныча, поэтому поспешила поскорее расплатиться с таксистом. Тот удовлетворенно принял плату за проезд и тепло распрощался с гадалкой. Она же едва ли не бегом помчалась навстречу приятелю. Назначенное время уже миновало.
Три Семерки нервничал. Он вышел из машины и расхаживал из стороны в сторону, пытаясь увидеть на горизонте авто, везущее его подругу.
Яна помахала ему рукой. В ответ Руденко принял позу отца, готового высечь неблагоразумное чадо и поставил руки в бока. Потом он произнес длинную тираду, включающую нелестные для гадалки слова, но ветер отнес их в сторону, и Милославская предстала перед ним запыхавшаяся и сияющая.
– Ха-ха-ха, – тяжело дышала она, – вот и я. Опаздываю.
– Где тебя носит, е?!
– Ехала долго, – солгала Яна, не став рассказывать о своем видении. – Такси не сразу поймала…
– Ладно, хватит оправдываться, – отрезал Руденко. – Давай в машину.
Яна быстренько уселась позади друга, и вскоре они уже подкатили к аэропорту. Семену Семенычу пришлось показать свое удостоверение, зато приятелей пропустили через шлагбаум и разрешили оставить «шестерку» на служебной стоянке.
Еще раз он показал корочки на входе в терминал. Приятели вошли в огромный просторный зал, в котором было довольно прохладно, и стали глазами отыскивать Игоря.
Среди ожидающих самолета его не было. Милославскую сначала охватила какая-то тревога по поводу этого, но Три Семерки предложил пройти в кафе, где они Игоря и обнаружили.
Он сидел за стойкой бара на высоком крутящемся табурете и о чем-то разговаривал с миловидной дамой, оказавшейся впоследствии его женой.
– Игорь! – воскликнула Яна, первой увидев своего единомышленника.
Тот обернулся и стал вертеть головой по сторонам, не сразу замечая приятелей. Тогда Милославская помахала ему рукой. Жена Игоря посмотрела на нее удивленно, не сразу понимая, что происходит.
– О! – воскликнул Руденко, тоже заметив своего коллегу.
Торопливым шагом приятели тоже приблизились к бару. Три Семерки пожал Игорю руку, Милославская кивнула.
– Знакомьтесь, Ольга, – представил тот свою жену.
Яна бросила на нее оценивающий взгляд. Это была пышногрудая блондинка невысокого роста, приятной полноты, зеленоглазая, одетая по моде и со вкусом. Гадалка кивнула и ей.
– Руденко Семен Семенович, капитан милиции, Яна Борисовна Милославская, его внештатная помощница, – представил ИГорь компанию своей супруге.
– Рада познакомиться, – учтиво произнесла она и вежливо улыбнулась.
– Как вам понравился наш город? – спросила Яна, чтобы поддержать разговор.
– Много интересного, – высоко подняв брови, ответила та, – но лучше всего – Набережная улица.
– Да, это райское место, – кивая, согласилась Милославская.
Мужчины выжидающе смотрели на женщин и, когда те закончили обмен любезностями, в один голос сказали:
– Что ж, займемся кейсом?
Оба они засмеялись над таким совпадением. Семен Семеныч, первым перейдя на серьезный тон, сказал:
– Пойду потребую какую-нибудь комнату для нашего занятия. Нельзя же тут…
Он тяжело зашагал и вскоре исчез за поворотом.
– Может, мартини? – предложил Игорь гадалке. – Мы с Ольгой попробовали по рюмочке. Рекомендую, великолепный.
– Да нет, я не пью на работе, – опустив глаза, ответила Милославская.
– Вам расслабиться надо, – поддержала мужа Ольга, – нельзя же все время думать только о делах! Я вот мужу и то пятьдесят грамм позволила. И сама пригубила. Ну-ка, Игорь, какие тут могут быть вопросы?!
Не слушая возражения смущенной гадалки, Игорь заказал ей рюмочку мартини и угостил плиткой черного шоколада. Пришлось Яне подчиниться.
– Крепок! – зажмурив один глаз, констатировала она, когда попробовала мартини.
– До дна! До дна! До дна! – в один голос настаивали супруги.
После интересной экскурсии оба они были очень веселы, поэтому и слышать не хотели ни о каких Яниных отговорках.
Милославская опрокинула рюмашку и закусила кубиком шоколада.
– Я ведь тоже на работе не пью, но вы напоили меня шампанским… – тихонько шепнул ей на ухо Игорь. – Так что мы квиты!
Милославская смущенно улыбнулась и покосилась на Ольгу. Та была увлечена поеданием шоколада и на слова мужа не обратила никакого внимания.
– Идемте! – крикнул им из другого конца зала Три Семерки. – Сюда, сюда.
Яна, Игорь и Ольга встали со своих табуретов и скорым шагом направились к зовущему Семену Семенычу.
– В этот кабинет, – сказал он, открывая отпертую заранее дверь.
В кабинете находился большой кожаный диван, стол с компьютером и пара высоких черных шкафов. Войдя, Руденко вместе с кейсом плюхнулся на диван, но Игорь возразил:
– Мне на столе будет удобнее.
Три Семерки послушно передал ему кейс и снова увалился на прежнее место. Ольга присела рядом на краешек. Яна хотела понаблюдать за ходом дела, но Игорь взглядом дал ей понять, что лучше будет, если она подождет в стороне.
Милославская подошла к окну, закурила и попыталась убить время любованием из него.
Работа по открыванию кейса завершилась довольно быстро, потому что Игорь совсем недавно открывал похожий на него.
Ему не пришлось уже ломать голову, заглядывать в справочник, понадобился только опыт и умелые руки.
– Готово, – буквально через десять минут сказал он и жестом указал приятелям на распахнутый кейс.