Валеева Анастасия. Я тебя породил

   Узкий коридор, оклеенный темно-зелеными обоями, украшало большое круглое зеркало в деревянной резной оправе. Гадалка невольно посмотрелась в него и удивилась своей бледноте. Затем она заметила небольшой листок, аккуратно прикрепленный к оправе. На нем что-то было начеркано крупным размашистым почерком. Не сдержав любопытства да и не собираясь его сдерживать, Милославская достала из сумки фонарик и бросилась читать его.
   «ДМИТРИЙ ГЕРМАНОВИЧ! ВСЕ ВЫПОЛНИЛА КАК ОБЫЧНО. В ВАШЕЙ КОМНАТЕ ПОРЯДОК НЕ НАВОДИЛА, БОЯСЬ ВАС РАЗБУДИТЬ. БУДУ ЗАВТРА С УТРА.
   ЛЮБОВЬ ПАВЛОВНА.»
   Такая запись, по мнению Яны, могла принадлежать только домработнице, про которую она даже не подумала. Радуясь, что та покинула особняк раньше, чем в него нагрянула она сама, Милославская невольно улыбнулась и в то же время отругала себя за недостаточную осмотрительность.
   Милославская, стараясь не терять времени напрасно, стала исследовать особняк, оставив Джемму у порога, чтобы той легче было определить чье-либо приближение и предупредить Яну. Она бродила по комнатам, освещая их фонариком, и осторожно выдвигала ящики шкафов, осматривала их, задвигала обратно, исследовала все полки, тумбочки, шифоньеры, пытаясь ничего при этом не нарушить, чтобы позже хозяин не догадался о наведывании в его дом постороннего.
   Здесь не было ничего необычного: посуда, книги, белье, одежда, косметика, бытовые мелочи, аксессуары, ничего не стоящие бумаги, документы вроде паспорта, свидетельства о рождении, инструкций к теле-, аудио-, видеоаппаратуре и прочего.
   Изучив так первый этаж, где наиболее высокую оценку гадалка мысленно поставила интерьеру кухни, она поднялась на второй по широкой деревянной лестнице, отполированной ло блеска. Здесь Яна решила исследовать первую же от лестницы комнату, дверь в которую была закрыта.
   Милославская потянула вниз извилистую золоченую ручку и после раздавшегося щелчка дверь открылась. В этой комнате, в отличие от всех остальных, было как-то особенно светло. Она была оклеена нежного цвета обоями, похожими на небеса: на светло-голубом фоне красовалось выбитое изображение снежно-белых кучевых облаков, среди которых кое-где виднелись расправившие крылья, тоже белые, птицы. Обои создавали ощущение легкости и волшебства. «Галюся,» – сразу подумала гадалка и, прикрыв за собой дверь, улыбнулась. Здесь ей хотелось побывать больше всего.

ГЛАВА 18

   Небольшая картина с изображением подковообразного залива между скал, уютный диванчик с серой флоковой обивкой, этажерка, уставленная разноцветными фиалками в веселеньких керамических горшочках, деревянная «стенка», маленький стульчик, приютившийся в углу – все это было окружено самыми разнообразными, большими и маленькими, яркими и не очень, мягкими игрушками. Зайцы, собаки, медвежата, жирафы и все остальные были в первую очередь забавны и носили на себе печать того озорства и задора, которые, вероятно, были присуще хозяйке этой комнаты.
   Незнамов, по-видимому, на самом деле мало интересовался миром своей дочери. Вряд ли бы он выдержал такое. Здесь не ощущалось его некоторой ограниченности и сухости, его власто– и самолюбия. Или же Галюсе удалось переломить его, заставив терпеть ее комнату такой, какой она была.
   Пространство над столом было сплошь увешано разными записочками преимущественно в форме сердечек. Их содержание заставляло улыбнуться: «Галюся – хорошая», «Люблю пирожные и съем много. Потолстеть не боюсь. Все толстые – добрые.», и так далее.
   Яна на несколько минут присела на диван. Атмосфера, наполнявшая комнату, рождала в ее душе необыкновенные чувства, и в этот момент, как никогда ранее, ей захотелось отыскать Незнамову, живую или...
   Милославская привстала и подошла к полкам в стенке, уставленным книгами. Ей захотелось узнать, что читала Галюся. Агата Кристи, Анн и Серж Голон, Конан Дойл, дешевые детективчики неизвестных авторов соседствовали с Пушкиным и энциклопедией лекарственных растений. Судя по всему, дочь Дмитрия Германовича не только не любила читать, но и не имела абсолютно никакого читательского вкуса. Однако, симпатия, родившаяся у Яны по отношению к ней, не стала оттого слабее.
   Под книжными полками находились две дверцы, и Милославская, скорее, машинально, приоткрыла одну из них. Там, на верхней их полок стопкой лежали общие тетради. Гадалка взяла первую и, открыв ее посередине, увидела длинные уравнения химических реакций. Яна решила, что все, что тут лежит, относится к учебе, но взгляд ее неожиданно привлекла пестрая тетрадка, разместившаяся в середине стопки.
   Гадалка, придерживая остальное, потянула ее на себя. Жесткий переплет и чудесные ромашки на ярко-зеленом фоне на несколько секунд задержали ее внимание. «Оригинально,» – подумала она и открыла первую страницу.
   «Здравствуй, любимый. Да, я не стесняюсь так тебя назвать. Потому что ты этого не видишь, не слышишь, не знаешь... Мое чувство – пока еще тайна, но я ощущаю, что скоро не выдержу и во всем тебе признаюсь. Признаюсь, вопреки всему и всем. Я просто схожу с ума! Мне плевать на то, что будет дальше. Единственное, чего я хочу, – услышать в ответ „да“.
   Мне снится, как я касаюсь губ твоих, нежно и трепетно, как глажу твои волосы, целуя их каждым пальцем, как расстегиваю пуговицы на рубашке и кладу голову на твою сильную грудь.
   Эти сны преследуют меня. Я просыпаюсь, и с каждым днем мне все труднее становится притворяться. Ты, наверное, и не догадываешься, что происходит в моей душе, называя меня строптивой девчонкой. Я не знаю, почему так веду себя, тогда как на самом деле умираю от любви...»
   Милославскую, которая, прочитав первую строчку, не смогла оторваться, словно током пронзило. В висках у нее запульсировало, в горле пересохло. Кажется, это было то, ради чего она сюда пришла. Яна перелистнула страничку. Там печатными буками разноцветными стержнями было написано стихотворение:

 
Тихо кружится огромная планета,
Между звезд петляя золотых.
Я жила-была на этом свете
В ожиданьи губ и глаз твоих.
Тихий шелест спелых трав и листьев.
Мы одни с тобой в пустом саду.
Выносив на сердце поцелуи,
Я, крылатая, к тебе иду.
 

   «Вот это да!..» – прошептала гадалка. Это было ничто иное как дневник Галюси. Тетрадь была не подписана, но об этом не составило труда догадаться, потому что к одной из страниц была приклеена маленькая фотография, на которой Незнамова обнимала белого персидского котенка.
   В определенный момент Милославской стало стыдно, что она коснулась святая святых – душевных излияний, но она успокоила себя тем, что все это делается во имя благородной цели.
   Яна посмотрела на даты, поставленные под первыми записями – они относились именно к тем дням, когда к девушке стал свататься папочкин избранник и когда в доме Незнамовых появился телохранитель. Странная мысль пронзила сознание гадалки – а кому из них признавалась в своих чувствах Галюся?
   Даты, по мнению Яны, исключали возможность того, что здесь мог быть кто-нибудь третий. «Или „жених“ или телохранитель,» – мыслила она.» Вот загадка так загадка! По отношению к первому Галюся вела себя очень агрессивно. Но ведь записи говорили о том, что девушка чувствовала одно, а делала совсем другое! О каких-либо, кроме рабочих, отношениях Галюси с телохранителем вообще никто не разу не обмолвился... А может быть, все же кто-то еще?
   Мысль Яны внезапно оборвалась, потому что с первого этажа раздался оглушительный лай. Этот лай смешивался с другим лаем, лаем ротвейлера. Гадалка в первую минуту подумала, что у собаки Дмитрия Германовича, хотя и с солидным опозданием, проснулось чувство долга и собственного достоинства. Милославская прижала к себе тетрадь и подбежала к окну. Увиденное ее не обрадовало.
   Ротвейлер, выскочив из будки, бешено рвался вперед. Казалось, цепь вот-вот оборвется. В калитке неожиданно появились двое мужчин. Но это были не Незнамов с Никитиным. Первый из них вдруг бросил что-то собаке, но та никак не среагировала и продолжала неистово лаять. Тогда мужчина, вытащив из-за пояса короткую, но увесистую дубинку, кинулся на пса и нанес ему сразу несколько ударов по голове, которые, как поначалу показалось, никак не изменили его поведения. Однако после очередного побоя собака взвизгнула и потеряла четкость координации движения. В этот момент второй человек подскочил к ней сзади и, вытащив нож, нанес им удар в шею ротвейлера.
   Все это происходило в считанные секунды и ввело Яну в состояние ужаса, парализовавшего ее на какое-то время. Когда гадалка поняла, что у ротвейлера нет шансов выжить, она кинулась вниз, чтобы заставить Джемму замолчать. В противном случае «гости» сразу обнаружили бы присутствие в доме кого-то еще. Вряд ли они сразу это ощутили, потому что Джемма находилась за плотной дверью и, кроме того, в соседних дворах тоже поднялся лай.
   «Фу!» – отрывисто крикнула Милославская, глядя на овчарку с верхней лестницы. Джемма сразу же подчинилась – замолчала. Но от двери не отошла. Гадалка, торопливо перебирая ногами спустилась вниз, схватила собаку за поводок и оглянулась в поисках укрытия – эти двое вряд ли пришли с миром.
   Не успела Милославская определиться, как послышался хруст взламываемой двери. Калитку она забыла запереть из-за стычки Джеммы с ротвейлером, и гости проникли во двор беспрепятственно. Над входной дверью им, благодаря Яне, пришлось потрудиться, а сама гадалка выиграла время.
   Она побежала по коридору и дернула на себя первую же дверную ручку – в санузел. Здесь в отдельном отсеке был туалет, дальше прачка, сушилка, ванная и душевая. Искать что-то более подходящее было поздно – входная дверь с треском отворилась. Милославская заскочила внутрь этой комнаты и, плотно прикрыв дверь, бросилась к душевой, вскоре вместе с Джеммой скрывшись в ее кабине. Сквозь полупрозрачное стекло вполне возможно было при свете разглядеть силуэт гадалки, поэтому она села на корточки и, сжавшись в комок, замерла.
   – На верх! – скомандовал один из «гостей» второму, а сам стал исследовать первый этаж, о чем свидетельствовали звуки его тяжелой поступи.
   «Грабители! – мелькнуло в голове у гадалки, и она ужаснулась дерзости происходящего. – Средь бела дня!»
   Однако тот, кто шагал где-то совсем рядом, вел себя отнюдь не по-грабительски. Он заглядывал во все комнаты, и оставлял их тут же, не роясь, как это обычно бывает в вещах.
   Вскоре послышались торопливые шаги спускающегося сверху.
   – Пусто! – растерянно заявил он.
   Второй что-то недовольно буркнул, а потом ненадолго задумался.
   – Так... – наконец произнес он. – Вот что – сделаем еще одну попытку. Только теперь смотри везде: и в шкафах, и под кроватями. Может она с перепугу спряталась...
   – Да, говорят, не из пугливых девчонка-то...
   – Заткнись, осел, и делай, что говорят!
   Милославскую вдруг осенило: искали Галюсю! В тот самый момент более воинственный из явившихся стоял у самой двери санузла.
   Сердце Яны замерло. Джемма вся напряглась и зарычала, так что гадалке пришлось предупреждающе дернуть ее за ошейник.
   «Сыщик» стал насвистывать, делая обстановку еще более накаленной. Он заглянул во все отсеки и вот остановился возле душевой, с любопытством разглядывая дверную ручку причудливой формы.
   В этот миг Джемма, почуяв особую опасность, сделала резкий рывок. Яна не сумела удержать ее, и собака с грохотом и лаем вырвалась наружу, ударом тела распахнув дверь.
   От дверного толчка «посетитель» отлетел к стене и, ударившись головой о кафельную стену, на несколько мгновений застыл абсолютно неподвижно, став похожим на искусно вылепленную статую.
   Вывалившись в коридор, овчарка готова была разорвать неприятеля на части и наверняка сделала бы это, если бы не скользкий керамический пол, по которому она неожиданно покатилась в противоположную сторону, тщетно пытаясь зацепиться за что-нибудь выпущенными когтями. Ударившись о стену, Джемма опрокинулась на бок, а преступник в этот миг, словно озаренный счастливой идеей, рванул к выходу, сделав на ходу предупреждающий выстрел в воздух. Выстрел нисколько не напугал поднявшуюся на ноги собаку, но она в попытке нападения ударилась о дверь, которую беглец ловко захлопнул перед самым ее носом.
   – Уходим! – в бешенстве закричал он своему напарнику, который, заслышав шум, уже спустился со второго этажа.
   – Он че, не сдох что ли? – удивленно на бегу спросил тот, очевидно, имея в виду ротвейлера.
   Приятель ничего не ответил и вскоре их удаляющиеся шаги уже были не слышны.
   Джемма зло лаяла, царапая когтями дверь и пытаясь толчками распахнуть ее. Однако ей это не удавалось, так как открывалась она в обратную сторону.
   Милославская, от быстроты событий совершенно растерявшаяся, продолжала сидеть в углу. Вдруг она подумала, что в любой момент могут вернуться хозяева или, хуже того, нагрянет милиция, вызванная обеспокоенными шумом соседями.
   Торопливо сунув в сумку прихваченный дневник, она уцепила Джемму за поводок и на ходу бросив ей слова благодарности за успешный исход, быстрым шагом направилась вслед за незваными гостями.
   Во дворе никого не было. Втянув голову в плечи, Яна семенящим шагом миновала двор, а затем перешла на противоположную сторону и направилась вдоль по тротуару в неизвестном направлении. Она знала одно: как можно скорее ей следует убраться подальше от этого места.
   Гадалка и не заметила, как оставила позади несколько кварталов и очутилась в небольшом, поросшем липами и березами скверике, освещенном несколькими тусклыми фонарями. Машинально она опустилась на скамейку, где за пышными низкими ветвями одного из деревьев ее почти не было видно, и перевела дыхание. Джемма села рядом, и преданно посмотрела на хозяйку, высунув язык и энергично постукивая хвостом о землю. Милославская потрепала ее по холке, немного пожурила за невыполнение приказа о спокойствии и тут же отблагодарила за то, что собака ее ослушалась. Ведь в противном случае неизвестно, чем бы все закончилось.
   Откинувшись на спинку скамейки, гадалка глубоко вздохнула и задумалась. Что это за люди были и как вообще объяснить цель их поисков? Перебирая в уме разные возможные варианты, Яна сделала вывод, что искали действительно Галюсю, которой, по ее предположению, удалось бежать от похитителей, бросившихся вслед за ней.
   Бандиты, как подумала гадалка, не ожидали, что девушка окажется такой ловкой и сможет уйти от них. Теперь же, еще более ожесточившись, они решили во что бы то ни стало найти ее и снова похитить, ибо исчезновение Галюси рушило все их планы насчет Незнамова.
   Милославская достала дневник, обложку которого она нечаянно смяла и с каким-то благоговением глянула на него. Затем она еще раз пролистала его странички, пахнущие легкими дорогими духами и остановилась на последней из них, оказавшейся чем-то вроде блокнота с адресами и телефонами, которые, несмотря на плохое освещение, все же можно было разобрать.
   – Вот это находка! – не сдержавшись, пробормотала она вслух и стала пристально разглядывать написанное.
   Наверняка это были координаты самых близких людей девушки, и гадалка приняла решение во что бы то ни стало сегодня же их разыскать. Вдруг Незнамова сумела как-то с ними связаться? Яне хотелось в этот вечер забыть о существовании правил приличия и, вопреки позднему времени, нагрянуть к каждому из указанных в дневнике четырех приятелей Гали. Пытаться побеседовать по телефону Яне казалось неразумным, так как вряд ли из всего этого мог выйти какой-то толк.

ГЛАВА 19

   – Вам кого? – спрашивала, слегка пошатываясь и удивленно глядя на Милославскую, хозяйка квартиры, довольно молодая женщина, одетая по-домашнему: в длинный полосатый шелковый халат и с белой хлопчато-бумажной повязкой на голове.
   Она незадолго до этого, определенно, приняла какой-то горячительный напиток: речь ее была развязна, лицо красно, а глаза мутно-веселы.
   – Мне Василия, – кашлянув, ответила гадалка.
   – Мурзи-ик, – оглядываясь, протянула хозяйка, – это к тебе.
   Вскоре на пороге появился высокий широкоплечий парень, короткостриженый и очень симпатичный. Потягиваясь и позевывая одновременно, зажмурив один глаз, он помедлил пару секунд, а потом, как следует разглядев Яну, тоже удивленно спросил:
   – А вы кто?...
   – О-о-о... – с издевкой протянула его предшественница, стоявшая позади. – Котик водит знакомство с опытными дамами?... Надоели твои свиристелки?
   – Пошла ты! – огрызнулся парень и, поняв, что так разговора не получится, пригласил Милославскую войти, нисколько не смущаясь присутствия огромной собаки.
   Он сразу же проводил ее в свою маленькую, но очень уютную комнату, увешанную плакатами-фотографиями полуобнаженных девиц, среди которых гадалка почувствовала себя не очень уютно.
   – Не обращайте на нее внимания, – кивнув на прихожую, сказал Василий, – она просто дура, причем пьяная, а это еще хуже.
   «Неужели так о матери?» – подумала Милославская, но тут же решила, что для матери такого верзилы дама слишком молода.
   – Мачеха, – видимо, уловив мысли гадалки, пояснил Василий и сдвинул свои густые брови, под которыми практически были не видны его глаза.
   – Я знакомая Гали Незнамовой, – произнесла Милославская, считая, что ей уже пора представиться.
   – А-а, – понимающе протянул Василий.
   Он как-то застенчиво улыбнулся и лицо его просветлело.
   – Как она? – подняв брови, спросил он.
   – Не знаю, – ответила гадалка не лукавя. – Я хотела у вас об этом спросить.
   – У меня? – брови Василия резко взметнулись вверх. – Я ее уже полгода не видел.
   – И не интересовались ее самочувствием? – прищурившись, произнесла Яна.
   – Нет, почему, интересовался. Только она меня послала... Сказала, что случившееся было сиюминутным увлечением и что мне лучше об этом забыть... А вы... вы ей за маму тоже что ли будете? – Василий пристально посмотрел на Милославскую. – Она че в бегах?
   – В бегах, – тяжело вздохнув, произнесла гадалка и поднялась со своего места, направившись к двери.
   Не удерживая ее, Василий тоже поднялся, бормоча на ходу:
   – Не-е, ниче о ней не знаю.
   Говорить с ним дальше было бесполезно, все итак стало ясно.
   – Передавайте привет! – крикнул Василий вслед Яне, спускающейся по лестнице.
   – Передам, – тихо ответила она.
   Немного расстроившись, Милославская направилась по следующему адресу. Указанная улица находилась недалеко, но гадалка все равно поймала такси, чтобы скоротать время: было уже довольно темно, и ей просто могли отказать в разговоре.
   – Пара-ру-рам, – слышалось из-за двери довольное пение, и Яной овладела некоторая надежда на успех.
   Через секунду перед ней уже стоял маленький толстый мужчина в цветастом переднике. Он облизывал свои лоснящиеся от жира пальцы и вопросительно глядел на гадалку.
   – Беловы? – несколько замявшись, спросила она.
   – Му-гу, – ответил толстяк, сглатывая слюни и косясь на Джемму.
   – Я по поводу Гали Незнамовой.
   – Таня, – крикнул хозяин, – это к тебе.
   Милославская не знала имени Галюсиной приятельницы, так как в адресе была указана только фамилия семейства. Слава богу, все сложилось удачно, и вскоре она уже говорила с той самой Таней.
   – Я разыскиваю Галюсю, – серьезно произнесла гадалка, как только перед ней предстала девушка.
   – Хм, – удивленно пожала та плечами и облокотилась на дверной косяк, – я сама очень бы хотела ее видеть. – Дозвониться не могу... Договаривались в выходные в казино, но она чего-то не явилась...
   – Давно это было?
   Таня задумалась, закатив глаза, а потом ответила:
   – Недели две, нет три назад.
   – И больше вы с ней не общались?
   – Не-а. Она вообще последнее время мало тусовалась, – девушка звучно щелкнула жвачкой, которую она все это время усердно переминала зубами. – А вы кто?
   – Я? Я подруга ее отца, – ответила Милославская и, развернувшись, подошла к лифту.
   – Подруга отца?... Вот это новость! – Таня, открыв рот, из которого неожиданно вывалилась жвачка, застыла на месте.
   Милославская скрылась за дверями лифта. Такой она эту Таню и запомнила.
   Визиты гадалки к другим двум Галюсиным приятелям оказались не более успешными. Знакомые Незнамовой последнее время не видели ее и не имели о ней никаких новостей. Более того, все как один они утверждали, что последнее время Незнамова вообще позабыла своих приятелей. С чем это было связано, никто объяснить не мог. Яне это показалось очень странным.
   Устав до боли в ногах и во всем теле и окончательно измотавшись, она, находясь в полной растерянности относительно Незнамовой, отправилась домой.
   Давно уже совершенно стемнело и, расплатившись с таксистом и очутившись на улице перед своим домом, гадалка услышала веселую трескотню ночных насекомых, которая всегда поднимала ей настроение. Яна втянула ноздрями напоенный запахом лета воздух и тихонько притворила за собой калитку. Джемма, очевидно, уставшая не меньше самой гадалки, не издавала ни звука и не просилась гулять.
   Однако не успела Милославская переступить порог своего жилища, как с улицы послышалось тарахтенье машинного двигателя. «Незнамов!» – мелькнуло у нее в голове.
   В самом деле, в первую очередь ей следовало подумать именно о нем, разыскать его, рассказать о случившемся. Но его персона в Янином расследовании невольно отошла на второй план, и она всецело отдалась поискам девушки, забыв, что отчитываться перед клиентом о ходе дел входит в ее непосредственные обязанности.
   Яна прекрасно понимала последнее, но принимать сейчас кого-либо у себя ей очень не хотелось.
   Джемма подняла лай. Милославская лениво поплелась назад к калитке, удрученно вздыхая на ходу.
   – Сейчас, – официально произнесла она, отодвигая засов. – минутку.
   С улицы слышалось веселое насвистыванье. «Откуда у него этот оптимизм?» – раздраженно подумала гадалка и распахнула калитку.
   – Добрый веч... – начала она и осеклась на полуслове. – Семен Се-ме-ныч, – хныкая протянула она. – Ты еще позже не мог заявиться?!
   – Вот, значит, как ты теперь друзей встречаешь! – с шутливой сердитостью протянул Руденко. – Я ж не виноват, что тебя днем с огнем не сыщешь!
   – Ладно, ладно, хватит бурчать, заходи, – нахмурившись, ответила Яна и пропустила гостя вперед.
   Три Семерки, зайдя в дом, как обычно, снял фуражку, попытался пригладить стоявшие торчком волосы и присел на табуретку у кухонного стола, поджав под себя правую ногу и рыская глазами по столу.
   Яна задержалась в прихожей, устанавливая раскиданную Руденко обувь в рядок.
   – Я, значит, еду порадовать ее новостями, а она... – деловито начал Семен Семеныч, выкрикивая из кухни.
   – А она ног под собой не чует, – ответила Милославская и направилась в комнату, чтобы переодеться. – Ты хозяйничай там на кухне, я сейчас, – крикнула она из спальни.
   В следующий же миг послышалось хлопанье дверц шкафов и холодильника и чирканье спичек. Через минуту на пороге появилась и Яна. Приподняв крышку кастрюли, она, поведя носом, спросила:
   – Чего это ты тут?
   – Кашу из топора, – ответил Руденко, недовольный гадалкиным провиантом.
   – Картошка в «мундире»? – весело произнесла Милославская. – Какая экзотика!
   – Я же не виноват, что в твоих шкафах практически ничего, кроме собачьего корма, нет! Мышь и та бы повесилась...
   – Да я так, шучу, я очень люблю такую картошку. Как в детстве... Только вот интересно, есть ли у меня подсолнечное масло... – Милославская стала рыскать по шкафам.
   – Не надо, – остановил ее Три Семерки, – я свое любимое привез. Купил на работе. Колхозник наш, Полищук, свинью зарезал. Продавал сало по дешевке. Да, боюсь, домой я это лакомство не довезу: на работе уж стрескал половину, – Семен Семеныч выложил на стол высокий шмат с тонкой мясной прослойкой и невольно облизнулся.
   – Какой же ты хохол, Сема... – умильно протянула Милославская.
   – А кто ж я еще! – без обиды ответил Руденко.
   Яна уселась напротив приятеля и закурила.
   – Ты вроде сказал, что с новостями прибыл? – не придавая особого значения этому, спросила Милославская.
   – Угу, так точно.
   – Ну выкладывай, что там у тебя.
   – Ты что-то я смотрю остыла к этому. То на глотку наступаешь, а то...
   – Прости, Сема, у меня сегодня был сложный день. Позже расскажу.
   – Позже? – Три Семерки глянул на подругу недоверчиво. – Ну как хочешь. Тогда слушай меня. Про труп обгоревший еще не забыла?
   – Да ты что, Семен Семеныч!
   – Девушка в день смерти села в белую» десятку» и куда-то уехала.
   – Та обгоревшая?...
   – Да, следствие это установило. Сто процентов. Есть несколько свидетелей.
   Лицо Милославской сначала выразило радость, которая прямо на глазах вдруг стала с него исчезать. «И что из этого?» – подумала она, но ничего не сказала, чтобы не обидеть Три Семерки.
   – Следствие медленно, но продвигается вперед, – заметил Руденко, видя, что не очень-то осчастливил подругу.
   – Да-да, безусловно, – равнодушно пробормотала она, а потом, просветлев, торопливо добавила: – Ты посиди минутку, покури, я сейчас.
   Закрывшись в своей комнате, Яна вытащила из колоды Джокер и решила попросить у него помощи. Несмотря на то, что энергии в ее теле практически не оставалось, карта откликнулась довольно быстро: сначала по ладони, а потом и по всему организму пошло тепло и вскоре перед гадалкой уже предстала картина... купли-продажи автомобиля.