– Ага, – теперь уже с натуральной радостью поддакнула ему гадалка и прижала к себе сумочку, готовая выйти на улицу.
– На лету прошу не выпрыгивать, – с шутливой строгостью заметил сосед.
Милославская ничего не ответила. Она уже представляла себе возможные картины дальнейшего развития сюжета, естественно, счастливые. Не зря же говорят – надежда умирает последней.
Александр Леонидыч припарковался у обочины и, во все глаза глядя на соседку, протянул:
– Вы меня заинтриговали! С получки обязательно навещу это заведение. И все же признайтесь – чего там такого интересного.
Ответив что-то невнятное, Милославская в буквальном смысле выскочила на улицу, готовая влететь в двери «Самсона и Далилы».
– Яна Борисовна! – послышалось ей вслед.
Гадалка обернулась. Приоткрыв дверь и наполовину высунувшись на улицу, к ней обращался все тот же Александр Леонидыч.
– Вас дожидаться? – при этом сосед как-то лукаво улыбнулся.
«Вот прохвост, – подумала про себя Яна, – сотни ему мало! Еще срубить хочет!»
– Благодарю, – не сумев скрыть холодность, ответила она, но, чтобы смягчить недоброжелательные нотки, тут же добавила: – Я, возможно, назад нескоро.
– А с собой не возьмете? – посмеиваясь и щуря узковатые глаза с бесцветно-белыми ресницами, снова спросил он.
– Нет, – отрезала Милославская, и, сама не зная почему, продолжила: – У меня тут свидание!
Александр Леонидыч как сидел, так и застыл. Никогда он еще не видел Яну Борисовну, обхаживаемую кавалером.
ГЛАВА 14
ГЛАВА 15
– На лету прошу не выпрыгивать, – с шутливой строгостью заметил сосед.
Милославская ничего не ответила. Она уже представляла себе возможные картины дальнейшего развития сюжета, естественно, счастливые. Не зря же говорят – надежда умирает последней.
Александр Леонидыч припарковался у обочины и, во все глаза глядя на соседку, протянул:
– Вы меня заинтриговали! С получки обязательно навещу это заведение. И все же признайтесь – чего там такого интересного.
Ответив что-то невнятное, Милославская в буквальном смысле выскочила на улицу, готовая влететь в двери «Самсона и Далилы».
– Яна Борисовна! – послышалось ей вслед.
Гадалка обернулась. Приоткрыв дверь и наполовину высунувшись на улицу, к ней обращался все тот же Александр Леонидыч.
– Вас дожидаться? – при этом сосед как-то лукаво улыбнулся.
«Вот прохвост, – подумала про себя Яна, – сотни ему мало! Еще срубить хочет!»
– Благодарю, – не сумев скрыть холодность, ответила она, но, чтобы смягчить недоброжелательные нотки, тут же добавила: – Я, возможно, назад нескоро.
– А с собой не возьмете? – посмеиваясь и щуря узковатые глаза с бесцветно-белыми ресницами, снова спросил он.
– Нет, – отрезала Милославская, и, сама не зная почему, продолжила: – У меня тут свидание!
Александр Леонидыч как сидел, так и застыл. Никогда он еще не видел Яну Борисовну, обхаживаемую кавалером.
ГЛАВА 14
Ресторан был заведением редким в городе, заведением в египетском стиле – во всех отношениях. Правда, что довольно странно и чего, наверное, не встретишь в самом Египте, он совмещал в себе и кофейню, и ресторан одновременно. Как и в любой египетской кофейне здесь можно было расположиться на мягких вышитых подушках, лежащих, правда, не на полу, а на сиденьях широких, геометрического стиля стульях, выпить настоящего кофе и выкурить кальян с ароматизированным табаком – фишка, разумеется, на любителя.
Несколько почитателей Египта сидели вокруг одного из столов и отведывали этого самого кальяна с табаком, судя по всему приправленным разными ароматами: в воздухе стояла некая смесь запаха яблока, вишни и чернослива, способная раздражить аппетит любого, кто бы сюда не вошел.
Меню здесь ничем не уступало тому, которое предлагалась в ресторанах самых популярных египетских курортов, а помимо национальных блюд подавали креветок размером едва ли не с ладонь. Под креветки желающий мог «уговорить» бутылочку первосортного охлажденного белого вина. Рай да и только!
Окинув взглядом белый просторный зал, Милославская на мгновенье задумалась и невольно прикинула, на сколько в этот день суждено похудеть ее кошельку. Судя, по предупреждению просвещенного соседа, – изрядно.
Чтобы не выглядеть глупо, Яна довольно уверенно двинулась вперед. Бар здесь был выдержан в общем стиле. Сверху над ним и по бокам возвышался большой купол, стилизованный под образцы арабской архитектуры: с башенками, двумя маленькими куполами по краям, и несколькими фигурными окнами, за которыми мелькал похожий на устрицу бармен.
На полпути ее остановил высокий юноша, оказавшийся официантом, в странной одежде, в которой его гораздо проще было принять за шейха. Он учтиво кивнул головой и, протянув меню, спросил, чего леди желает – манера, надо сказать, ничем не отличающая его от служивых обычных кафе и ресторанов.
Милославская невольно ответила ему поклоном и приняла большую белую папку. Ей показалось странным, что страница пестрит одним и тем же словом, встречающимся во многих наименованиях: хлеб с кунжутом, сладкие лепешки с кунжутом, вяленая говядина с пряностями, в числе которых кунжут, баклажаны, перетертые с чесноком и перцем, сдобренные опять же кунжутом. Сначала Яна подумала, что что-то не так, но потом вспомнила, что без кунжута египетская кухня не египетская.
Пробежав глазами две первые страницы, она стала листать книгу дальше. Меню предлагало широкий ассортимент соусов с изысканными названиями, в подавляющем большинстве своем острых. Мясных блюд предоставлялась возможность также испробовать великое множество.
– Попробуйте котлеты из рубленой говядины или баранины, – неожиданно предложил доселе молчаливо стоящий рядом официант, видя, что посетительница потерялась во всем этом многообразии, – не пожалеете.
«Слишком обычно, – подумала про себя гадалка, – гулять так гулять,» – и заказала фаршированных голубей.
В селе Михайловка, где жил ее троюродный брат, которого она уже около пяти лет не видела, однажды в честь приезда Милославских из голубей мужики сварили суп, называемый в народе шулюмом. «Деликатес,» – обжигаясь мутноватым бульоном, отрывисто произносил братов кум, демонстрируя отсутствие трех передних зубов. Зубов у него не было, зато имелась звучная кличка – Балбес и длинный, сантиметра в два, ноготь на кривом мизинце. Ноготь этот, уже, наверное, сросся с налипшей на него грязью, потому что цвет его казался натурально серым. Обглодав невеликого размера голубиную ляжку, Балбес стал прилюдно извлекать из имеющихся в глубине рта зубов остатки «деликатеса». Охота пробовать шулюм у Яны в тот момент неожиданно пропала.
Теперь этот душещипательный случай как-то позабылся гадалкой и слово «деликатес» у нее уже не ассоциировалось с маникюром Балбеса. Она сидела, вальяжно облокотившись на удобную спинку стула и вытянув ноги, и, слушая надрывную национальную музыку, ожидала своих голубей. Все это, конечно, доставляло ей удовольствие, но все же поистине сладким было ожидание скорой развязки дела – Яна не сомневалась, что ресторан «Самсон» – то самое место, на которое пытался обратить ее внимание Джокер. На лице гадалки даже застыла неощутимая ею самой едва уловимая улыбка: не всегда видения, дарованные Сюрпризом, разгадывались столь скоро.
Так прошло около десяти минут. Яна успела выкурить сигарету, отказавшись от предложенного соседями по столику кальяна. Зал был полупуст. Только те трое молчаливо глотали кольца дыма. Они все были чем-то похожи: фигуры одинаково шарообразные, висячие индюшиные подбородки, пухлые пальцы, отяжеленные золотыми печатками, – герои нашего времени.
Сначала гадалка подумала: «Наверняка это они, похитители», – и стала с осторожностью присматриваться к ним. Однако мужчины выкурили до конца свои снадобья, так и не проронив ни слова, и выражение их лиц было настолько безмятежным, что вряд ли речь могла идти об участии в каком-либо преступлении.
Вскоре в узком проходе, ведущем в кухню, появился тот самый юноша, несущий на одной руке небольшой поднос, на котором величаво восседали две птицы, смотревшиеся очень натурально – будто и в духовке не бывали. Искусные повара позаботились об их внешности.
«Забавно,» – с улыбкой подумала Яна, сглатывая инстинктивно выступившую слюну.
От голубей змейкой тянулся ароматный дымок; были они с пылу с жару, как говорится. В маленьких мисочках, окружающих блюдо с голубями поблескивали соусы, разных видов, заказанные для пробы гадалкой. Среди них, тоже в миниатюрных тарелочках было и по щепотке салатов двух сортов. Минутою позже официант принес маленькое ведерко, из которого торчало горлышко пузатой бутылки с белым вином, обложенной кубиками льда.
Официант поставил перед Яной яства и удалился. Несмотря на умиротворение, овладевшее ею поначалу, сейчас она чувствовала себя несколько взволнованно, и прежде, чем приступить к трапезе, с какой-то опаской осмотрелась по сторонам.
«Курильщики» уже покинули ресторан, и, кроме нее, в нем остался только солидный господин, стремительно отправляющий пищу в рот и попеременно поглядывающий на часы. «Торопится, чтобы Галюся не сбежала,» – презрительно прищурившись и в упор глядя на него, невольно подумала Милославская. Господин, заметив ее сверлящий взгляд, поднял глаза от тарелки и удивленно посмотрел на гадалку. Потом он окинул взглядом всего себя, боясь, что в его внешности что-то не так.
«Нет, этот не годится,» – заключила Милославская, и взяла в руки нож и вилку. Господин вскоре поднялся и покинул заведение. Преследовать его Яне не хотелось – зова сердца не было.
Она решила расправляться с голубями весьма и весьма неторопливо, ибо намеревалась ожидать здесь до победного конца. Пустую же тарелку клиента кто-то из хозяев или служащих заведения вряд ли созерцать иметь желание.
В дальнем углу зала засветился огромный, во всю стену, экран телевизора, и Милославская обрадовалась неплохой возможности с двойной пользой скоротать время. Сидеть в полной тишине и ожидать, когда же ОНО, наконец, начнется, было просто невыносимо, ведь, как известно, нервные клетки не восстанавливаются.
Засинели на экране головокружительные глубины моря, такого ласкового и успокаивающего – то, чего сейчас Яне так не хватало. Замелькали многочисленные стайки рыб среди причудливой формы кораллов; завораживали кадры, на которых операторы запечатлели сказочной красоты скалы, ужасающие челюсти огромных акул и многое-многое другое: виндсерфинг, дайвинг, катание на скутере, полеты на параплане...
Сверхкомфортные четырех– и пятизвездочные отели, кофейни, сувенирные прилавки, дискотеки и ресторанчики, сменившие собой изображение моря, так и зазывали любителей путешествий рвануть в Египет. Милославская смотрела на все это, затаив дыхание и, несмотря на то, что только что вернулась с отдыха, ей хотелось снова отправиться к морским берегам.
За просмотром интересной передачи, сопровождаемой только звучанием приятной музыки, незаметно прошло около часа. Неожиданно для самой себя Яна обнаружила, что с голубями, соусами и салатами, оставившими лишь приятные вкусовые впечатления и чувство жжения от остроты, уже покончено, и она наслаждается прохладой сладковато-кислого вина, легкого, но согревающего душу.
Вокруг по-прежнему все было спокойно. Зал пополнился двумя семейными парами, которые не глядя друг на друга, не спеша ковырялись в своих тарелках. Они тоже, на взгляд гадалки, никак не подходили на роль отпетых негодяев: толстые, раздобревшие от хорошей жизни дамы, надушенные до неприличия дорогими духами и напудренные, словно рождественские пироги, и солидные хмурые господа, которым эти дамы, судя по всему осточертели своими капризами, каждый из которых был чуднее предыдущего.
Яна не спеша потягивала вино и смотрела на экран телевизора, думая теперь уже не о солнечном Египте, а своем деле. Ощущение неминуемого наступления развязки стало как-то ослабевать. Грандиозные предчувствия скорого триумфа в ее душе теперь не были столь живыми, а едва-едва мерцали.
В зал вошли еще двое: худосочный старик, вероятнее всего, армянин по национальности, седой, но почему-то с пышными черными усами и высокая, на голову выше него, крашеная блондинка, пышногрудая, впрочем, пышная во всех местах. Он учтиво выдвинул перед ней стул и что-то спросил на изрядно ломаном русском. Она презрительно хмыкнула и закинула ногу на ногу, выставив на всеобщее обозрение полные ноги, обтянутые тончайшими чулками, кружевная резинка которых себя демонстрировала довольно бессовестно.
Хмурые господа как-то разом просветлели и обратили взоры в сторону чрезмерно откровенной леди. Их дамы едва ли не собственноручно повернули головы супругов в свою сторону и поспешили завести с ними торопливые, скорее всего, нравоучительные разговоры.
Ситуация переставала казаться Милославской обнадеживающей. Она, сердясь, уже начинала думать: «Подойду и спрошу: „Это вы похитили Галину Незнамову?“.» Конечно, воплощать эти нелепые намерения она не собиралась, но каждый раз, поглядывая на перепрыгивающую стрелку больших настенных часов, гадалка отчаивалась все больше и больше.
Армянин вскоре появился перед своей спутницей в сопровождении официанта, несущего на подносе самые разнообразные фрукты. Пышка сразу ухватила самый крупный персик и впилась в него ярко накрашенными алыми губами так, что у Милославской слюнки побежали. Она тоже заказала себе фрукты и за их неторопливым уничтожением провела еще около сорока минут.
Вечерело. Ресторан с течением временем стал наполняться народом. Молодые люди в отглаженных брюках и кипенно-белых рубашках в дальнем углу зала устроили игру в бильярд, который гадалка только-только заметила; количество официантов утроилось; они подобострастно смотрели на господ; величаво тыкающих пальцами в строчки меню; гвалт дамских голосов заглушал звуки музыки, по-прежнему льющиеся с экрана.
У Яны снова стала появляться надежда. Но она развеялась довольно скоро, потому что ничего примечательного так и не происходило: жизнь шла размеренно, своим чередом. Одни приходили, другие уходили, а на нее уже с интересом поглядывали официанты.
Стараясь не обращать на их взгляды внимания, Яна продолжала сидеть на своем месте. После фруктов она дважды заказывала кофе, но вскоре от этого «сидячего образа жизни» у нее стало ныть все тело, хотя стулья и лежащие на них подушки были удобными.
Исчерпав последние запасы своего терпения, гадалка все же решила распрощаться с рестораном, как бы досадно ей не было это делать. Выйдя на улицу, она с удовольствием глотнула свежего воздуха: хотя в помещении и работали кондиционеры, «кальянщиков» к вечеру прибавилось и дышать стало тяжело.
Домой отправляться, однако, не хотелось: завершать день с нулевым результатом было обидно. Милославская стала прохаживаться туда-сюда вдоль ресторанных витрин, тщательно присматриваясь к новым посетителям, подъезжавшим все, как один, на сверкающих дорогих иномарках. Некоторые подозрительно поглядывали на нее в ответ, но никто тем не менее ни о чем не спрашивал.
Яна начала мысленно роптать на Джокера, обвинять его в обмане, напрасном обнадеживании. Она ругала себя за то, что обратилась именно к этой карте, когда другая вполне могла бы оказаться куда более плодотворной. Потом гадалке стало совестно за саму себя: Сюрприз столько раз выручал ее, а она так на него набросилась. «Нет, вероятнее всего, просто речь шла совсем не о том Самсоне,» – заключила он под конец, глядя на сверкающую в наступившей темноте вывеску ресторана.
Ожидать дальше в тот момент ей казалось совершенно бессмысленным, и она, ускорив шаг, пошла в направлении главной дороги, где собиралась поймать такси и отправиться, наконец, домой. Там бедная Джемма долгие часы коротала в абсолютном одиночестве.
Несколько почитателей Египта сидели вокруг одного из столов и отведывали этого самого кальяна с табаком, судя по всему приправленным разными ароматами: в воздухе стояла некая смесь запаха яблока, вишни и чернослива, способная раздражить аппетит любого, кто бы сюда не вошел.
Меню здесь ничем не уступало тому, которое предлагалась в ресторанах самых популярных египетских курортов, а помимо национальных блюд подавали креветок размером едва ли не с ладонь. Под креветки желающий мог «уговорить» бутылочку первосортного охлажденного белого вина. Рай да и только!
Окинув взглядом белый просторный зал, Милославская на мгновенье задумалась и невольно прикинула, на сколько в этот день суждено похудеть ее кошельку. Судя, по предупреждению просвещенного соседа, – изрядно.
Чтобы не выглядеть глупо, Яна довольно уверенно двинулась вперед. Бар здесь был выдержан в общем стиле. Сверху над ним и по бокам возвышался большой купол, стилизованный под образцы арабской архитектуры: с башенками, двумя маленькими куполами по краям, и несколькими фигурными окнами, за которыми мелькал похожий на устрицу бармен.
На полпути ее остановил высокий юноша, оказавшийся официантом, в странной одежде, в которой его гораздо проще было принять за шейха. Он учтиво кивнул головой и, протянув меню, спросил, чего леди желает – манера, надо сказать, ничем не отличающая его от служивых обычных кафе и ресторанов.
Милославская невольно ответила ему поклоном и приняла большую белую папку. Ей показалось странным, что страница пестрит одним и тем же словом, встречающимся во многих наименованиях: хлеб с кунжутом, сладкие лепешки с кунжутом, вяленая говядина с пряностями, в числе которых кунжут, баклажаны, перетертые с чесноком и перцем, сдобренные опять же кунжутом. Сначала Яна подумала, что что-то не так, но потом вспомнила, что без кунжута египетская кухня не египетская.
Пробежав глазами две первые страницы, она стала листать книгу дальше. Меню предлагало широкий ассортимент соусов с изысканными названиями, в подавляющем большинстве своем острых. Мясных блюд предоставлялась возможность также испробовать великое множество.
– Попробуйте котлеты из рубленой говядины или баранины, – неожиданно предложил доселе молчаливо стоящий рядом официант, видя, что посетительница потерялась во всем этом многообразии, – не пожалеете.
«Слишком обычно, – подумала про себя гадалка, – гулять так гулять,» – и заказала фаршированных голубей.
В селе Михайловка, где жил ее троюродный брат, которого она уже около пяти лет не видела, однажды в честь приезда Милославских из голубей мужики сварили суп, называемый в народе шулюмом. «Деликатес,» – обжигаясь мутноватым бульоном, отрывисто произносил братов кум, демонстрируя отсутствие трех передних зубов. Зубов у него не было, зато имелась звучная кличка – Балбес и длинный, сантиметра в два, ноготь на кривом мизинце. Ноготь этот, уже, наверное, сросся с налипшей на него грязью, потому что цвет его казался натурально серым. Обглодав невеликого размера голубиную ляжку, Балбес стал прилюдно извлекать из имеющихся в глубине рта зубов остатки «деликатеса». Охота пробовать шулюм у Яны в тот момент неожиданно пропала.
Теперь этот душещипательный случай как-то позабылся гадалкой и слово «деликатес» у нее уже не ассоциировалось с маникюром Балбеса. Она сидела, вальяжно облокотившись на удобную спинку стула и вытянув ноги, и, слушая надрывную национальную музыку, ожидала своих голубей. Все это, конечно, доставляло ей удовольствие, но все же поистине сладким было ожидание скорой развязки дела – Яна не сомневалась, что ресторан «Самсон» – то самое место, на которое пытался обратить ее внимание Джокер. На лице гадалки даже застыла неощутимая ею самой едва уловимая улыбка: не всегда видения, дарованные Сюрпризом, разгадывались столь скоро.
Так прошло около десяти минут. Яна успела выкурить сигарету, отказавшись от предложенного соседями по столику кальяна. Зал был полупуст. Только те трое молчаливо глотали кольца дыма. Они все были чем-то похожи: фигуры одинаково шарообразные, висячие индюшиные подбородки, пухлые пальцы, отяжеленные золотыми печатками, – герои нашего времени.
Сначала гадалка подумала: «Наверняка это они, похитители», – и стала с осторожностью присматриваться к ним. Однако мужчины выкурили до конца свои снадобья, так и не проронив ни слова, и выражение их лиц было настолько безмятежным, что вряд ли речь могла идти об участии в каком-либо преступлении.
Вскоре в узком проходе, ведущем в кухню, появился тот самый юноша, несущий на одной руке небольшой поднос, на котором величаво восседали две птицы, смотревшиеся очень натурально – будто и в духовке не бывали. Искусные повара позаботились об их внешности.
«Забавно,» – с улыбкой подумала Яна, сглатывая инстинктивно выступившую слюну.
От голубей змейкой тянулся ароматный дымок; были они с пылу с жару, как говорится. В маленьких мисочках, окружающих блюдо с голубями поблескивали соусы, разных видов, заказанные для пробы гадалкой. Среди них, тоже в миниатюрных тарелочках было и по щепотке салатов двух сортов. Минутою позже официант принес маленькое ведерко, из которого торчало горлышко пузатой бутылки с белым вином, обложенной кубиками льда.
Официант поставил перед Яной яства и удалился. Несмотря на умиротворение, овладевшее ею поначалу, сейчас она чувствовала себя несколько взволнованно, и прежде, чем приступить к трапезе, с какой-то опаской осмотрелась по сторонам.
«Курильщики» уже покинули ресторан, и, кроме нее, в нем остался только солидный господин, стремительно отправляющий пищу в рот и попеременно поглядывающий на часы. «Торопится, чтобы Галюся не сбежала,» – презрительно прищурившись и в упор глядя на него, невольно подумала Милославская. Господин, заметив ее сверлящий взгляд, поднял глаза от тарелки и удивленно посмотрел на гадалку. Потом он окинул взглядом всего себя, боясь, что в его внешности что-то не так.
«Нет, этот не годится,» – заключила Милославская, и взяла в руки нож и вилку. Господин вскоре поднялся и покинул заведение. Преследовать его Яне не хотелось – зова сердца не было.
Она решила расправляться с голубями весьма и весьма неторопливо, ибо намеревалась ожидать здесь до победного конца. Пустую же тарелку клиента кто-то из хозяев или служащих заведения вряд ли созерцать иметь желание.
В дальнем углу зала засветился огромный, во всю стену, экран телевизора, и Милославская обрадовалась неплохой возможности с двойной пользой скоротать время. Сидеть в полной тишине и ожидать, когда же ОНО, наконец, начнется, было просто невыносимо, ведь, как известно, нервные клетки не восстанавливаются.
Засинели на экране головокружительные глубины моря, такого ласкового и успокаивающего – то, чего сейчас Яне так не хватало. Замелькали многочисленные стайки рыб среди причудливой формы кораллов; завораживали кадры, на которых операторы запечатлели сказочной красоты скалы, ужасающие челюсти огромных акул и многое-многое другое: виндсерфинг, дайвинг, катание на скутере, полеты на параплане...
Сверхкомфортные четырех– и пятизвездочные отели, кофейни, сувенирные прилавки, дискотеки и ресторанчики, сменившие собой изображение моря, так и зазывали любителей путешествий рвануть в Египет. Милославская смотрела на все это, затаив дыхание и, несмотря на то, что только что вернулась с отдыха, ей хотелось снова отправиться к морским берегам.
За просмотром интересной передачи, сопровождаемой только звучанием приятной музыки, незаметно прошло около часа. Неожиданно для самой себя Яна обнаружила, что с голубями, соусами и салатами, оставившими лишь приятные вкусовые впечатления и чувство жжения от остроты, уже покончено, и она наслаждается прохладой сладковато-кислого вина, легкого, но согревающего душу.
Вокруг по-прежнему все было спокойно. Зал пополнился двумя семейными парами, которые не глядя друг на друга, не спеша ковырялись в своих тарелках. Они тоже, на взгляд гадалки, никак не подходили на роль отпетых негодяев: толстые, раздобревшие от хорошей жизни дамы, надушенные до неприличия дорогими духами и напудренные, словно рождественские пироги, и солидные хмурые господа, которым эти дамы, судя по всему осточертели своими капризами, каждый из которых был чуднее предыдущего.
Яна не спеша потягивала вино и смотрела на экран телевизора, думая теперь уже не о солнечном Египте, а своем деле. Ощущение неминуемого наступления развязки стало как-то ослабевать. Грандиозные предчувствия скорого триумфа в ее душе теперь не были столь живыми, а едва-едва мерцали.
В зал вошли еще двое: худосочный старик, вероятнее всего, армянин по национальности, седой, но почему-то с пышными черными усами и высокая, на голову выше него, крашеная блондинка, пышногрудая, впрочем, пышная во всех местах. Он учтиво выдвинул перед ней стул и что-то спросил на изрядно ломаном русском. Она презрительно хмыкнула и закинула ногу на ногу, выставив на всеобщее обозрение полные ноги, обтянутые тончайшими чулками, кружевная резинка которых себя демонстрировала довольно бессовестно.
Хмурые господа как-то разом просветлели и обратили взоры в сторону чрезмерно откровенной леди. Их дамы едва ли не собственноручно повернули головы супругов в свою сторону и поспешили завести с ними торопливые, скорее всего, нравоучительные разговоры.
Ситуация переставала казаться Милославской обнадеживающей. Она, сердясь, уже начинала думать: «Подойду и спрошу: „Это вы похитили Галину Незнамову?“.» Конечно, воплощать эти нелепые намерения она не собиралась, но каждый раз, поглядывая на перепрыгивающую стрелку больших настенных часов, гадалка отчаивалась все больше и больше.
Армянин вскоре появился перед своей спутницей в сопровождении официанта, несущего на подносе самые разнообразные фрукты. Пышка сразу ухватила самый крупный персик и впилась в него ярко накрашенными алыми губами так, что у Милославской слюнки побежали. Она тоже заказала себе фрукты и за их неторопливым уничтожением провела еще около сорока минут.
Вечерело. Ресторан с течением временем стал наполняться народом. Молодые люди в отглаженных брюках и кипенно-белых рубашках в дальнем углу зала устроили игру в бильярд, который гадалка только-только заметила; количество официантов утроилось; они подобострастно смотрели на господ; величаво тыкающих пальцами в строчки меню; гвалт дамских голосов заглушал звуки музыки, по-прежнему льющиеся с экрана.
У Яны снова стала появляться надежда. Но она развеялась довольно скоро, потому что ничего примечательного так и не происходило: жизнь шла размеренно, своим чередом. Одни приходили, другие уходили, а на нее уже с интересом поглядывали официанты.
Стараясь не обращать на их взгляды внимания, Яна продолжала сидеть на своем месте. После фруктов она дважды заказывала кофе, но вскоре от этого «сидячего образа жизни» у нее стало ныть все тело, хотя стулья и лежащие на них подушки были удобными.
Исчерпав последние запасы своего терпения, гадалка все же решила распрощаться с рестораном, как бы досадно ей не было это делать. Выйдя на улицу, она с удовольствием глотнула свежего воздуха: хотя в помещении и работали кондиционеры, «кальянщиков» к вечеру прибавилось и дышать стало тяжело.
Домой отправляться, однако, не хотелось: завершать день с нулевым результатом было обидно. Милославская стала прохаживаться туда-сюда вдоль ресторанных витрин, тщательно присматриваясь к новым посетителям, подъезжавшим все, как один, на сверкающих дорогих иномарках. Некоторые подозрительно поглядывали на нее в ответ, но никто тем не менее ни о чем не спрашивал.
Яна начала мысленно роптать на Джокера, обвинять его в обмане, напрасном обнадеживании. Она ругала себя за то, что обратилась именно к этой карте, когда другая вполне могла бы оказаться куда более плодотворной. Потом гадалке стало совестно за саму себя: Сюрприз столько раз выручал ее, а она так на него набросилась. «Нет, вероятнее всего, просто речь шла совсем не о том Самсоне,» – заключила он под конец, глядя на сверкающую в наступившей темноте вывеску ресторана.
Ожидать дальше в тот момент ей казалось совершенно бессмысленным, и она, ускорив шаг, пошла в направлении главной дороги, где собиралась поймать такси и отправиться, наконец, домой. Там бедная Джемма долгие часы коротала в абсолютном одиночестве.
ГЛАВА 15
– Краса-авица моя, – протянула Милославская теребя любимицу за шерсть.
Та чувствовала, что в голосе хозяйки нет абсолютно никакого оптимизма и, сочувственно поскуливая, терлась о ее ноги.
Приласкав Джемму, Яна отправилась в свою комнату и с наслаждением освободилась от надоевшей за день одежды. Ей захотелось опуститься в родное кресло и закурить, посвятив всю себя размышлениям, совсем не веселым, естественно.
Сигареты были здесь же в сумочке, а вот за пепельницей следовало совершить путешествие на кухню – именно этим казалось Яне в тот момент любое передвижение: ноги ныли от усталости. Она тяжело вздохнула и, нехотя поднявшись с кресла, по-старушечьи шаркая тапками, побрела на кухню.
Джемма, как-то тихо гавкнув, преградила ей путь.
– Заботливая ты моя! – с любовной интонацией протянула гадалка, решив, что собака приказывает ей отдыхать.
С умилением посмотрев на овчарку, она все же отодвинула ее в сторону и зашагала вперед, торопясь поскорее прибегнуть к средству, которое было способно в некоторой степени ее успокоить.
Джемма повела себя странно: поджала хвост и юркнула под кровать. «Надо же, – сразу подумала Милославская, – она никогда не была трусихой.» Яна решила, что ее в собственном доме поджидает опасность, опасность, которой боялась даже собака, приходившая ей на помощь в самых, казалось, безнадежных ситуациях.
Гадалка поднялась на цыпочки и по стенке стала неслышно продвигаться вперед, зажав в правой руке зонт, который тут же сняла с большого кованого крючка. Добравшись так до входа в кухню, она сделала резкий шаг и в боевой позе застыла в дверном проеме, в тот же момент ударив свободной рукой по выключателю. Джемма не издавала ни звука.
На кухне Милославскую ожидала картина, которая на самом деле бывает только после вражеского нашествия. «Враг» на этот раз Яне был хорошо известен. Открытые дверцы нижних шкафов, разорванные пакеты с мукой, манкой, рисом и...»Чаппи», которыми щедро был усыпан весь пол комнаты.
– Та-ак, – протянула гадалка, – по-моему, кто-то пытался самостоятельно пообедать...
Джемма издала короткий отрывистый звук, по-прежнему не показываясь из-под кровати.
На обеденном столе лежала забытая гадалкой колбаса, которую собака вполне могла бы употребить. Однако к ней она даже не притронулась, решив самостоятельно отыскать то, что ей принадлежало по праву. Достать «Чаппи» из массы других пакетов оказалось непросто. Случилась неприятная оказия, которая лишила Джемму разыгравшегося аппетита: к своему корму она так и не притронулась.
– Обидно, досадно, но... ладно! – посмеиваясь, произнесла Яна.
Джемма, уловив доброжелательную нотку в голосе хозяйки, показала край морды.
– И как ты сама-то вся не перепачкалась?! – воскликнула гадалка, дивясь собачьей аккуратности.
С трудом находя чистые участки на полу, она пробралась к столу за пепельницей, решив уборку отложить на утро. Потом потянулась к надорванному мешку с «Чаппи» взяла его, миску Джеммы и, наполнив ее до краев, поставила в коридоре, а во имя того, чтобы собаке больше не приходила в голову такая самостоятельность, сердито погрозила ей зонтиком.
Джемма долго еще сидела в своем нехитром укрытии, стыдясь показываться на глаза хозяйке. Яне было не до уговоров, и она не стала пытаться выудить собаку наружу. Совершив все необходимые вечерние процедуры, она с удовольствием окунулась в рай своих шелковых простыней. Все-таки как хорошо было дома!
Милославская закрыла глаза и с упоением вздохнула. Мысли на этот раз не лезли настырно в голову, но сон почему-то не шел. Вроде бы и спать хотелось, и усталость слишком явно давала о себе знать, однако какое бы удобное положение гадалка не пыталась принять, оно не оказывалось спасительным.
Биологические часы знали свою работу. В такое время Яна редко пыталась отойти ко сну, и сегодня организм настырнее, чем когда-либо, решил напомнить ей об этом. Изрядно сбив под собой простыню возней, Милославская приподнялась, оперевшись позади себя руками. Она осмотрелась: в комнате было тихо и темно, но она чувствовала себя так, словно день деньской взывал ее к бодрости. «Нервное перевозбуждение,» – заключила она и нажала выключатель светильника.
Телевизор смотреть решительно не хотелось: он до чертиков надоел ей в ресторане. Читать классику – тоже как-то не тянуло. Популярное чтиво? Яна отродясь его в руки не брала, хотя у нее дома и была кое-какая коллекция – друзья понадарили к праздникам. Ничего, кроме как переворошить старые газеты, не оставалось: свежих не было.
Милославская заправила за ухо упавшую на глаза прядь волос и, потянувшись, взяла несколько газет из высокой стопки. Руки в последние дни не доходили до того, чтобы рассчитаться с этим «хламом», благодаря чему сейчас и нашлось для гадалки вполне сносное развлечение.
Яна чисто механически прочитывала содержание крупно отпечатанных рекламных полос, не вдумываясь совсем в смысл написанного: о чем она в тот момент размышляла, она сама едва ли смогла бы ответить.
Потом взгляд ее машинально перебросился на другие полосы, остановившись на первой из них – «Услуги». Постираем, погладим, перевезем ваши вещи, заменим сантехнику, отремонтируем бытовые приборы... Чего здесь только не было! Даже несчастных кошек стерилизовать предлагали.
Мысли, совершенно бесценные, бродили в голове Милославской. Она думала, как бы хорошо было сменить кафель в ванной, отремонтировать пульт от телевизора, в котором уже два месяца западала одна кнопка... Потом ей захотелось что-нибудь сшить для себя у «волшебных рук обладательницы»...
Дальше пошла целая полоса парикмахерских услуг: кошачьих, собачьих, человеческих... «Парижанка», «Люкс», «Офелия», «Артамон» – все они одинаково обещали превратить клиента в совершенство. Яна пробегала их глазами, подробно не на одном не останавливаясь. «Визаж», «Шанель», «Стиль»... Какая скука! Одно и то же. Хотя... Стоп! Стоп, стоп, стоп, стоп! Ну-ка, а это что за название? «Самсон»! Неужели? Неужели это то, что надо? Вот так везение! Гадалка, резко откинув простыню в сторону, вскочила на ноги.
«Ехать! Сейчас же ехать!» – пробормотала она, вперившись обеими руками во всклоченные после лежанья волосы. Попав только в одну тапку, Милославская торопливо зашагала в прихожую, готовая прямо сразу пуститься в путь. Потом она резко остановилась и увидела свое отражение в зеркале: ночная сорочка не вполне подходящий наряд для вечернего визита.
В горле у Яны мгновенно пересохло от волнения. Глубоко погрузившись в волной нахлынувшие раздумья, она в два больших шага оказалась на кухне и через минуту уже отхлебывала кипяченую воду прямо из узорчатого хрустального графина. Поставив посудину на место, гадалка ощутила, что чувствует себя не вполне комфортно. Она опустила глаза: та самая нога, которой второпях не досталось тапки, по самую щиколотку погрязла в кучке муки, вырвавшейся на волю из прорванного Джеммой пакета.
– М-м-м! – возопила Милославская сжав кулаки и сцепив зубы.
В этот момент она была готова дать собаке настоящую взбучку. Но Джемма была слишком умна и, по-видимому, все предвидела – она до сих пор не расставалась со своим «бункером».
Медленно вытащив ногу из кучки, Яна растопырила пальцы и осторожно стряхнула муку.
– Придется еще в душе задержаться! – с досадой пробормотала она и, почему-то хромая, затопала в ванную.
В этот момент взгляд ее невольно упал на часы: было около половины одиннадцатого.
– Тьфу ты, черт! – выругалась гадалка. – Вот не везет так не везет! Какая парикмахерская в такое время?! Я, похоже, схожу с ума...
Бормоча еще всяческие проклятия, Милославская омыла несчастную ногу прямо под струей из крана и, наскоро промокнув ее вафельным полотенцем, сердито направилась в свою комнату.
Она заложила обе руки за голову и, поджав губы, уставилась в потолок. «А Джокер-то не подвел, не подкачал все же, дружок,» – думала она, решив, что следует порадоваться хотя бы этому. Весело тем не менее не было. Чтобы разогнать «черные» мыли, Милославская взяла в руки пульт и щелкнула красную кнопку.
С «голубого» экрана бурным потоком полились звуки вечерних «Новостей» одного из каналов второго плана. Взрывы, землетрясения, экономические кризисы... Нет, это не то, в чем сейчас Яна нуждалась. Она решила сменить канал и машинально нажала одну из кнопок. Транслировалась совершенно безобидная по сравнению с предыдущей программа. Милославская отложила пульт в строну и устремила взгляд на экран. Разумеется, не для того..., чтобы внимать словам телеведущего. Она продолжала думать о своем.
«И с какого боку тут парикмахерская? – мысленно спрашивала она себя, недоверчиво опуская уголки губ. – Хотя... Ведь всякое бывало.» И Яна невольно начинала строить предположения.
В один из моментов она в связи с каким-то воспоминанием подумала про Джемму.
– Э-эй! – протянула гадалка. – Выбирайся! Все-таки ты доброго больше сделала...
Овчарка высунула нос и тихо гавкнула. Она чувствовала, что хозяйка все еще сердится, и не решалась показываться на глаза.
– Прощаю, говорю, – усмехнувшись, сказала Милославская. – В конце-концов, и я тоже виновата...
Послышалось шуршание, и Джемма, неуклюже перемещаясь, выползла наружу. Встряхнувшись, она тут же оперлась обеими лапами на Янину кровать и, высунув язык, с готовностью оказать любую услугу посмотрела на гадалку.
– Ну-ну, – промолвила Милославская и провела рукой по холке собаки.
Взъерошенный ведущий телепередачи высокопарно рассуждал о нравах современной молодежи. Мол, есть еще среди нее экземпляры, способные сделать будущее России светлым и небезрадостным.
«Да что там, – мысленно парировала ему Яна, – вон преступность какая! И чего им только всем не хватает! Наркотики, алкоголь... Убивают из-за пустяка...»
Мысли ее были непонятно отдаленными, и она сама даже не прислушивалась к ним, просто мозг самовольно отвечал на услышанное. Параллельно с мыслью о молодежи в голове гадалки не переставали возникать предположения относительно того, что ее на самом деле на тот момент глубоко интересовало.
– Владимир Батищев, – продолжал выдвигать тезисы ведущий, – в свои двадцать два года..., – и дальше полились названия музыкальных конкурсов, лауреатом которых молодой человек являлся.
Сюжет следовал за сюжетом, пока наконец программа не стала вещать о спортивных достижениях юношества. Не обошлось и без прославления ряда депутатов, которые приложили руку к открытию нескольких спортивных клубов, упоминания о двух главах предприятий, ставших спонсорами крупного спортивного турнира и много другого. Ведущий самозабвенно расписывал прелести спортивных залов, а гадалка слушала все это абсолютно равнодушно до того самого момента, пока с экрана... не сорвалось слово «Самсон».
Милославская одним движением соскочила с кровати, зачем-то прибавила громкость (все и без того было слышно достаточно хорошо) и, застыв в невероятно смешной позе, стала внимать сюжету. На экране мелькали комфортные раздевалки, сверкающие душевые, современное спортивное оборудование, великолепно отделанный фасад здания...
Та чувствовала, что в голосе хозяйки нет абсолютно никакого оптимизма и, сочувственно поскуливая, терлась о ее ноги.
Приласкав Джемму, Яна отправилась в свою комнату и с наслаждением освободилась от надоевшей за день одежды. Ей захотелось опуститься в родное кресло и закурить, посвятив всю себя размышлениям, совсем не веселым, естественно.
Сигареты были здесь же в сумочке, а вот за пепельницей следовало совершить путешествие на кухню – именно этим казалось Яне в тот момент любое передвижение: ноги ныли от усталости. Она тяжело вздохнула и, нехотя поднявшись с кресла, по-старушечьи шаркая тапками, побрела на кухню.
Джемма, как-то тихо гавкнув, преградила ей путь.
– Заботливая ты моя! – с любовной интонацией протянула гадалка, решив, что собака приказывает ей отдыхать.
С умилением посмотрев на овчарку, она все же отодвинула ее в сторону и зашагала вперед, торопясь поскорее прибегнуть к средству, которое было способно в некоторой степени ее успокоить.
Джемма повела себя странно: поджала хвост и юркнула под кровать. «Надо же, – сразу подумала Милославская, – она никогда не была трусихой.» Яна решила, что ее в собственном доме поджидает опасность, опасность, которой боялась даже собака, приходившая ей на помощь в самых, казалось, безнадежных ситуациях.
Гадалка поднялась на цыпочки и по стенке стала неслышно продвигаться вперед, зажав в правой руке зонт, который тут же сняла с большого кованого крючка. Добравшись так до входа в кухню, она сделала резкий шаг и в боевой позе застыла в дверном проеме, в тот же момент ударив свободной рукой по выключателю. Джемма не издавала ни звука.
На кухне Милославскую ожидала картина, которая на самом деле бывает только после вражеского нашествия. «Враг» на этот раз Яне был хорошо известен. Открытые дверцы нижних шкафов, разорванные пакеты с мукой, манкой, рисом и...»Чаппи», которыми щедро был усыпан весь пол комнаты.
– Та-ак, – протянула гадалка, – по-моему, кто-то пытался самостоятельно пообедать...
Джемма издала короткий отрывистый звук, по-прежнему не показываясь из-под кровати.
На обеденном столе лежала забытая гадалкой колбаса, которую собака вполне могла бы употребить. Однако к ней она даже не притронулась, решив самостоятельно отыскать то, что ей принадлежало по праву. Достать «Чаппи» из массы других пакетов оказалось непросто. Случилась неприятная оказия, которая лишила Джемму разыгравшегося аппетита: к своему корму она так и не притронулась.
– Обидно, досадно, но... ладно! – посмеиваясь, произнесла Яна.
Джемма, уловив доброжелательную нотку в голосе хозяйки, показала край морды.
– И как ты сама-то вся не перепачкалась?! – воскликнула гадалка, дивясь собачьей аккуратности.
С трудом находя чистые участки на полу, она пробралась к столу за пепельницей, решив уборку отложить на утро. Потом потянулась к надорванному мешку с «Чаппи» взяла его, миску Джеммы и, наполнив ее до краев, поставила в коридоре, а во имя того, чтобы собаке больше не приходила в голову такая самостоятельность, сердито погрозила ей зонтиком.
Джемма долго еще сидела в своем нехитром укрытии, стыдясь показываться на глаза хозяйке. Яне было не до уговоров, и она не стала пытаться выудить собаку наружу. Совершив все необходимые вечерние процедуры, она с удовольствием окунулась в рай своих шелковых простыней. Все-таки как хорошо было дома!
Милославская закрыла глаза и с упоением вздохнула. Мысли на этот раз не лезли настырно в голову, но сон почему-то не шел. Вроде бы и спать хотелось, и усталость слишком явно давала о себе знать, однако какое бы удобное положение гадалка не пыталась принять, оно не оказывалось спасительным.
Биологические часы знали свою работу. В такое время Яна редко пыталась отойти ко сну, и сегодня организм настырнее, чем когда-либо, решил напомнить ей об этом. Изрядно сбив под собой простыню возней, Милославская приподнялась, оперевшись позади себя руками. Она осмотрелась: в комнате было тихо и темно, но она чувствовала себя так, словно день деньской взывал ее к бодрости. «Нервное перевозбуждение,» – заключила она и нажала выключатель светильника.
Телевизор смотреть решительно не хотелось: он до чертиков надоел ей в ресторане. Читать классику – тоже как-то не тянуло. Популярное чтиво? Яна отродясь его в руки не брала, хотя у нее дома и была кое-какая коллекция – друзья понадарили к праздникам. Ничего, кроме как переворошить старые газеты, не оставалось: свежих не было.
Милославская заправила за ухо упавшую на глаза прядь волос и, потянувшись, взяла несколько газет из высокой стопки. Руки в последние дни не доходили до того, чтобы рассчитаться с этим «хламом», благодаря чему сейчас и нашлось для гадалки вполне сносное развлечение.
Яна чисто механически прочитывала содержание крупно отпечатанных рекламных полос, не вдумываясь совсем в смысл написанного: о чем она в тот момент размышляла, она сама едва ли смогла бы ответить.
Потом взгляд ее машинально перебросился на другие полосы, остановившись на первой из них – «Услуги». Постираем, погладим, перевезем ваши вещи, заменим сантехнику, отремонтируем бытовые приборы... Чего здесь только не было! Даже несчастных кошек стерилизовать предлагали.
Мысли, совершенно бесценные, бродили в голове Милославской. Она думала, как бы хорошо было сменить кафель в ванной, отремонтировать пульт от телевизора, в котором уже два месяца западала одна кнопка... Потом ей захотелось что-нибудь сшить для себя у «волшебных рук обладательницы»...
Дальше пошла целая полоса парикмахерских услуг: кошачьих, собачьих, человеческих... «Парижанка», «Люкс», «Офелия», «Артамон» – все они одинаково обещали превратить клиента в совершенство. Яна пробегала их глазами, подробно не на одном не останавливаясь. «Визаж», «Шанель», «Стиль»... Какая скука! Одно и то же. Хотя... Стоп! Стоп, стоп, стоп, стоп! Ну-ка, а это что за название? «Самсон»! Неужели? Неужели это то, что надо? Вот так везение! Гадалка, резко откинув простыню в сторону, вскочила на ноги.
«Ехать! Сейчас же ехать!» – пробормотала она, вперившись обеими руками во всклоченные после лежанья волосы. Попав только в одну тапку, Милославская торопливо зашагала в прихожую, готовая прямо сразу пуститься в путь. Потом она резко остановилась и увидела свое отражение в зеркале: ночная сорочка не вполне подходящий наряд для вечернего визита.
В горле у Яны мгновенно пересохло от волнения. Глубоко погрузившись в волной нахлынувшие раздумья, она в два больших шага оказалась на кухне и через минуту уже отхлебывала кипяченую воду прямо из узорчатого хрустального графина. Поставив посудину на место, гадалка ощутила, что чувствует себя не вполне комфортно. Она опустила глаза: та самая нога, которой второпях не досталось тапки, по самую щиколотку погрязла в кучке муки, вырвавшейся на волю из прорванного Джеммой пакета.
– М-м-м! – возопила Милославская сжав кулаки и сцепив зубы.
В этот момент она была готова дать собаке настоящую взбучку. Но Джемма была слишком умна и, по-видимому, все предвидела – она до сих пор не расставалась со своим «бункером».
Медленно вытащив ногу из кучки, Яна растопырила пальцы и осторожно стряхнула муку.
– Придется еще в душе задержаться! – с досадой пробормотала она и, почему-то хромая, затопала в ванную.
В этот момент взгляд ее невольно упал на часы: было около половины одиннадцатого.
– Тьфу ты, черт! – выругалась гадалка. – Вот не везет так не везет! Какая парикмахерская в такое время?! Я, похоже, схожу с ума...
Бормоча еще всяческие проклятия, Милославская омыла несчастную ногу прямо под струей из крана и, наскоро промокнув ее вафельным полотенцем, сердито направилась в свою комнату.
Она заложила обе руки за голову и, поджав губы, уставилась в потолок. «А Джокер-то не подвел, не подкачал все же, дружок,» – думала она, решив, что следует порадоваться хотя бы этому. Весело тем не менее не было. Чтобы разогнать «черные» мыли, Милославская взяла в руки пульт и щелкнула красную кнопку.
С «голубого» экрана бурным потоком полились звуки вечерних «Новостей» одного из каналов второго плана. Взрывы, землетрясения, экономические кризисы... Нет, это не то, в чем сейчас Яна нуждалась. Она решила сменить канал и машинально нажала одну из кнопок. Транслировалась совершенно безобидная по сравнению с предыдущей программа. Милославская отложила пульт в строну и устремила взгляд на экран. Разумеется, не для того..., чтобы внимать словам телеведущего. Она продолжала думать о своем.
«И с какого боку тут парикмахерская? – мысленно спрашивала она себя, недоверчиво опуская уголки губ. – Хотя... Ведь всякое бывало.» И Яна невольно начинала строить предположения.
В один из моментов она в связи с каким-то воспоминанием подумала про Джемму.
– Э-эй! – протянула гадалка. – Выбирайся! Все-таки ты доброго больше сделала...
Овчарка высунула нос и тихо гавкнула. Она чувствовала, что хозяйка все еще сердится, и не решалась показываться на глаза.
– Прощаю, говорю, – усмехнувшись, сказала Милославская. – В конце-концов, и я тоже виновата...
Послышалось шуршание, и Джемма, неуклюже перемещаясь, выползла наружу. Встряхнувшись, она тут же оперлась обеими лапами на Янину кровать и, высунув язык, с готовностью оказать любую услугу посмотрела на гадалку.
– Ну-ну, – промолвила Милославская и провела рукой по холке собаки.
Взъерошенный ведущий телепередачи высокопарно рассуждал о нравах современной молодежи. Мол, есть еще среди нее экземпляры, способные сделать будущее России светлым и небезрадостным.
«Да что там, – мысленно парировала ему Яна, – вон преступность какая! И чего им только всем не хватает! Наркотики, алкоголь... Убивают из-за пустяка...»
Мысли ее были непонятно отдаленными, и она сама даже не прислушивалась к ним, просто мозг самовольно отвечал на услышанное. Параллельно с мыслью о молодежи в голове гадалки не переставали возникать предположения относительно того, что ее на самом деле на тот момент глубоко интересовало.
– Владимир Батищев, – продолжал выдвигать тезисы ведущий, – в свои двадцать два года..., – и дальше полились названия музыкальных конкурсов, лауреатом которых молодой человек являлся.
Сюжет следовал за сюжетом, пока наконец программа не стала вещать о спортивных достижениях юношества. Не обошлось и без прославления ряда депутатов, которые приложили руку к открытию нескольких спортивных клубов, упоминания о двух главах предприятий, ставших спонсорами крупного спортивного турнира и много другого. Ведущий самозабвенно расписывал прелести спортивных залов, а гадалка слушала все это абсолютно равнодушно до того самого момента, пока с экрана... не сорвалось слово «Самсон».
Милославская одним движением соскочила с кровати, зачем-то прибавила громкость (все и без того было слышно достаточно хорошо) и, застыв в невероятно смешной позе, стала внимать сюжету. На экране мелькали комфортные раздевалки, сверкающие душевые, современное спортивное оборудование, великолепно отделанный фасад здания...