Чтобы скоротать время, Милославская вызвала такси прямо к дому. Она нечасто так поступала, поскольку такая роскошь, если прибегать к ней регулярно, обходилась дороговато, но в экстренных случаях без лишних раздумий именно так и поступала. К тому моменту, когда она была готова к выходу, такси обычно уже стояло у ее ворот.
Собрав свои густые волосы в хвост и облачившись в черный облегающий брючный костюм, Яна выглядела очень спортивно, что вполне соответствовало ситуации. Она перекинула маленькую лаковую сумочку на длинном ремешке через плечо, юркнула ногами в удобные туфли-лодочки без каблука и, на ходу попрощавшись с Джеммой, быстро спустилась по ступенькам крыльца. Как раз в этот момент за воротами раздался сигнал.
– Отлично! – воскликнула Яна, радуясь, что ей не придется ждать и нервничать.
Водитель был молод и сноровист в вождении. Он ловко лавировал на дороге, обгоняя других и умудряясь почти всегда проскакивать на зеленый, поэтому до офиса Незнамова гадалка добралась довольно быстро.
Внешне вокруг все выглядело, как и прежде, никаких следов грозных событий не наблюдалось, и это несколько успокоило Милославскую. Будучи знакомой со здешними правилами, она без лишних слов расписалась в том самом журнале регистрации посетителей и беспрепятственно миновала вертушку. Прибытия лифта мирно ожидали несколько человек; все, казалось, шло своим чередом, тем не менее Яна нажала на кнопку нужного ей этажа с замиранием сердца.
То же самое сделали все, кто вошел в лифт. Двери кабины со скрипом задвинулись, и между пассажирами воцарилось традиционное неловкое молчание. Пухлая дама в крупных очках ежеминутно покашливала, слишком очевидно раздражая этим всех присутствующих.
Наконец на табло высветилась нужная цифра. Милославская в буквальном смысле рванула в холл, на выходе нечаянно наступив на ногу той самой пухлой даме, которая в ответ на Янино извинение только кашлянула сильнее обычного.
Виновато расшаркиваясь, гадалка услышала за спиной знакомый голос.
– Вы? – грянуло на нее.
– Я, – поспешно ответила она, еще не сообразив, с кем, собственно, имеет дело.
Напротив нее, поставив руки в бока, стоял Незнамов, опухший, с неестественно красными глазами.
– Слава богу, – машинально пробормотала Яна, обрадовавшись, что с Дмитрием Германовичем все в порядке.
– Чуть свет уж на ногах, – ответил он грибоедовской фразой, разведя руками.
Голос его звучал вполне оптимистично, из чего Милославская заключила, что ничего ужасного за ночь, к счастью, не произошло.
– Сотовый отключен, домашний не отвечает, рабочий занят... – несколько виновато объяснилась гадалка.
– Я ждал вас, – прервав ее, произнес Дмитриий Германович.
– Да?
– Да. Разве могло быть иначе? Я понял ваш характер – так просто вы не успокоитесь.
– Хм, – Милославская немного смутилась.
– Пройдемте, – Незнамов развернулся и жестом пригласил гадалку пройти за собой.
Через пару минут они уже сидели друг против друга в его кабинете, а Люся суетилась вокруг, выдавливая в высокие фужеры с минералкой сок лимона. От кофе сам Дмитрий Германович категорически отказался и, очевидно, судя о Янином самочувствии по своему, и ей кофе не предложил.
Кисловатая прохладная влага приятно освежила рот, и через пару минут гадалка почувствовала ее тонизирующее действие.
– Голова-то болит? – неестественно посмеиваясь, спросил Незнамов.
– Болит, – кивнула Милославская.
– Вы это, простите, если я вчера чего лишнего себе позволил... Я плохо помню...
– Да нет, – прервала его Милославкая, начиная чувствовать неловкость, – вы вели себя вполне прилично.
Будучи по природе своей довольно самоуверенным, Незнамов тем не менее несказанно обрадовался такому ответу гадалки – видимо, сомнения в своей вчерашней добропорядочности терзали его – и перевел разговор на другую тему.
– Я намерен ввести вас в курс своих дальнейших планов, – начал он и так выразительно посмотрел на ожидавшую указаний Люсю, что она в мгновенье ока исчезла за дверью.
– Было бы неплохо, – ответила Милославская, поняв, что прекращать отношений с ней клиент не собирается, и она, несмотря ни на что, не потеряла его доверия.
– Хочу позвонить питерцам, – нахмурившись, сказал Дмитрий Германович и, немного помолчав, еще более мрачно добавил: – Дам согласие отдать базу. В обмен на дочь.
Яна некоторое время растерянно молчала, не осмеливаясь ничего сказать, и только несколько позже произнесла:
– Это разумное решение. В сложившейся ситуации. Другого выхода, похоже, нет. Ведь угроза может перерасти в реальные действия.
– Да, – утвердительно кивнул Незнамов, – тем более, что мы до сих пор толком не знаем ничего о судьбе Галюси.
Гадалка предпочла промолчать, понимая, что это камень в ее огород.
Дмитрий Германович тяжело вздохнул, поднялся со своего стула, подошел к рабочему столу и стал перелистывать перекидной календарь, старательно отыскивая что-то среди прочих записей.
– Позвоню им прямо сейчас, – поясняя, пробормотал он.
Милославской хотелось спросить, разумно ли это и не лучше ли для такого серьезного разговора назначить личную встречу, но, встретившись с суровым взглядом Незнамова, она предпочла промолчать. В конце концов, хотя она и провела уже много расследований, ее клиент в таких вопросах имел больше опыта.
На том конце провода долго не отвечали, заставляя и гадалку, и ее клиента волноваться. В конце концов хриплый голос лениво произнес:
– Алло.
– Незнамов, – сухо произнес Дмитрий Германович.
Видимо, дополнительных объяснений здесь не требовалось. Голос не удивился и не переспросил, кто звонит, не поинтересовался, что Незнамову надо. Здесь его звонка, судя по всему, ждали.
Яна, стоя рядом с клиентом, хорошо слышала каждое слово в разговоре.
– Рады, – ответили Дмитрию Германовичу.
– Без взаимности, – дерзко произнес он. – Давайте без лишних слов к делу.
– А кто против? – ухмыльнулся голос.
– Я согласен отдать базу, – без заминок отчеканил Незнамов.
– Наконе-ец-то! Ха-ха-ха... Созрел!
– У меня есть единственное, но обязательное к выполнению условие, – досадуя на торжество собеседника, отрезал Дмитрий Германович.
– Какое? – переменив тон, спросил голос.
– База перейдет под вашу опеку только когда моя дочь будет дома.
– Дочь? Дома? – опешившим тоном воскликнул собеседник Незнамова. – И когда же она соизволит это сделать?
Дмитрий Германович с Яной переглянулись. Ни он, ни она не понимали, к чему клонят их противники.
– Прошу не говорить о моей дочери в таком тоне! – отрезал, не найдя больше, что сказать, Незнамов.
– Пардон, пардон, пардон... – с некоторой издевкой ответили ему.
– Когда я смогу увидеть мою девочку? – решительно произнес клиент Милославской.
– Это уж вам видней.
Дмитрий Германович непонимающе хлопал глазами.
– Я бы хотел, чтобы это случилось как можно быстрее. Это и вам выгоднее.
На том конце провода установилось молчание. Незнамов, не зная, как себя дальше вести, сказал:
– Вам, видно, требуется время на раздумье. Я согласен подождать. Только учтите, что я своего условия не отменю, – Дмитрий Германович положил трубку и протер лоб носовым платком, который давно уже комкал в руке.
Яне хотелось в этот момент поддержать его, но она не знала, как это лучше сделать. Слова в такой ситуации всегда подобрать трудно, руку пожать? – ведь не друг же он ей... Она продолжала стоять рядом и просто преданно смотрела в глаза.
Незнамов поджал губы, сунул руки в карманы и принялся, что, наверное, было у него привычкой, расхаживать взад и вперед по кабинету.
– Они, кажется, пытаются изобразить недоумение... – несмело заметила Милославская.
– Кажется, – согласился с ней клиент. – Но я им не верю. Это самый элементарный блеф. Только вот неясно, к чему он им. Того, к чему они стремились, они практически добились... – губы Незнамова нервно подернулись.
Милославская тяжело вздохнула.
– Ждать, – тихо заметил Дмитрий Германович. – Нам остается только ждать.
В этот момент он, казалось, забывал, какое, собственно, предназначение было во всей этой истории у Яны. Еще несколько минут назад она побаивалась об этом напомнить, не желая испытать на себе очередную вспышку гнева клиента, но теперь его пренебрежение к ее возможностям несколько покоробило гадалку.
– Вам, может быть, – дружелюбно, но тем не менее настойчиво произнесла она. – А еще лучше будет, если вы просто отдохнете хотя бы денек. Наведаетесь в сауну... А я тем временем не стану растрачиваться на ожидания и поработаю.
Произнося последнюю фразу, Милославская потянулась за своей сумочкой, которая висела на спинке стула. Вид она, очевидно, имела довольно решительный, поскольку Незнамов даже намека не подал, что намерен ей в чем-то возразить. Он покорно смотрел на нее, когда она перед маленьким зеркальцем поправляла макияж и когда двинулась в направлении двери. Уже потянув на себя ее ручку, гадалка обернулась, чтобы попрощаться, и только тогда Дмитрий Германович как-то сумбурно пробормотал:
– Отдыхать... Некогда... Тут работы накопилось... Да, идите работайте, может, чего...
Его слова Милославская рассмотрела как одобрение ее намерений и, довольная, покинула офис клиента. Какой-то груз упал с души гадалки, а те события, которые пришлось ей пережить вместе с Незнамовым в морге, казались теперь словно привидевшимися в страшном сне.
Второпях она не захватила с собой карты и поэтому теперь спешила домой, чтобы поскорее попросить их помощи. Она очень надеялась на нее, но где-то в глубине души, в подсознании ее терзал червь сомнения в состоятельности карт. Такое с Милославской было, пожалуй, впервые. Слишком глубокие впечатления, по-видимому, оставило все только что минувшее.
ГЛАВА 10
Собрав свои густые волосы в хвост и облачившись в черный облегающий брючный костюм, Яна выглядела очень спортивно, что вполне соответствовало ситуации. Она перекинула маленькую лаковую сумочку на длинном ремешке через плечо, юркнула ногами в удобные туфли-лодочки без каблука и, на ходу попрощавшись с Джеммой, быстро спустилась по ступенькам крыльца. Как раз в этот момент за воротами раздался сигнал.
– Отлично! – воскликнула Яна, радуясь, что ей не придется ждать и нервничать.
Водитель был молод и сноровист в вождении. Он ловко лавировал на дороге, обгоняя других и умудряясь почти всегда проскакивать на зеленый, поэтому до офиса Незнамова гадалка добралась довольно быстро.
Внешне вокруг все выглядело, как и прежде, никаких следов грозных событий не наблюдалось, и это несколько успокоило Милославскую. Будучи знакомой со здешними правилами, она без лишних слов расписалась в том самом журнале регистрации посетителей и беспрепятственно миновала вертушку. Прибытия лифта мирно ожидали несколько человек; все, казалось, шло своим чередом, тем не менее Яна нажала на кнопку нужного ей этажа с замиранием сердца.
То же самое сделали все, кто вошел в лифт. Двери кабины со скрипом задвинулись, и между пассажирами воцарилось традиционное неловкое молчание. Пухлая дама в крупных очках ежеминутно покашливала, слишком очевидно раздражая этим всех присутствующих.
Наконец на табло высветилась нужная цифра. Милославская в буквальном смысле рванула в холл, на выходе нечаянно наступив на ногу той самой пухлой даме, которая в ответ на Янино извинение только кашлянула сильнее обычного.
Виновато расшаркиваясь, гадалка услышала за спиной знакомый голос.
– Вы? – грянуло на нее.
– Я, – поспешно ответила она, еще не сообразив, с кем, собственно, имеет дело.
Напротив нее, поставив руки в бока, стоял Незнамов, опухший, с неестественно красными глазами.
– Слава богу, – машинально пробормотала Яна, обрадовавшись, что с Дмитрием Германовичем все в порядке.
– Чуть свет уж на ногах, – ответил он грибоедовской фразой, разведя руками.
Голос его звучал вполне оптимистично, из чего Милославская заключила, что ничего ужасного за ночь, к счастью, не произошло.
– Сотовый отключен, домашний не отвечает, рабочий занят... – несколько виновато объяснилась гадалка.
– Я ждал вас, – прервав ее, произнес Дмитриий Германович.
– Да?
– Да. Разве могло быть иначе? Я понял ваш характер – так просто вы не успокоитесь.
– Хм, – Милославская немного смутилась.
– Пройдемте, – Незнамов развернулся и жестом пригласил гадалку пройти за собой.
Через пару минут они уже сидели друг против друга в его кабинете, а Люся суетилась вокруг, выдавливая в высокие фужеры с минералкой сок лимона. От кофе сам Дмитрий Германович категорически отказался и, очевидно, судя о Янином самочувствии по своему, и ей кофе не предложил.
Кисловатая прохладная влага приятно освежила рот, и через пару минут гадалка почувствовала ее тонизирующее действие.
– Голова-то болит? – неестественно посмеиваясь, спросил Незнамов.
– Болит, – кивнула Милославская.
– Вы это, простите, если я вчера чего лишнего себе позволил... Я плохо помню...
– Да нет, – прервала его Милославкая, начиная чувствовать неловкость, – вы вели себя вполне прилично.
Будучи по природе своей довольно самоуверенным, Незнамов тем не менее несказанно обрадовался такому ответу гадалки – видимо, сомнения в своей вчерашней добропорядочности терзали его – и перевел разговор на другую тему.
– Я намерен ввести вас в курс своих дальнейших планов, – начал он и так выразительно посмотрел на ожидавшую указаний Люсю, что она в мгновенье ока исчезла за дверью.
– Было бы неплохо, – ответила Милославская, поняв, что прекращать отношений с ней клиент не собирается, и она, несмотря ни на что, не потеряла его доверия.
– Хочу позвонить питерцам, – нахмурившись, сказал Дмитрий Германович и, немного помолчав, еще более мрачно добавил: – Дам согласие отдать базу. В обмен на дочь.
Яна некоторое время растерянно молчала, не осмеливаясь ничего сказать, и только несколько позже произнесла:
– Это разумное решение. В сложившейся ситуации. Другого выхода, похоже, нет. Ведь угроза может перерасти в реальные действия.
– Да, – утвердительно кивнул Незнамов, – тем более, что мы до сих пор толком не знаем ничего о судьбе Галюси.
Гадалка предпочла промолчать, понимая, что это камень в ее огород.
Дмитрий Германович тяжело вздохнул, поднялся со своего стула, подошел к рабочему столу и стал перелистывать перекидной календарь, старательно отыскивая что-то среди прочих записей.
– Позвоню им прямо сейчас, – поясняя, пробормотал он.
Милославской хотелось спросить, разумно ли это и не лучше ли для такого серьезного разговора назначить личную встречу, но, встретившись с суровым взглядом Незнамова, она предпочла промолчать. В конце концов, хотя она и провела уже много расследований, ее клиент в таких вопросах имел больше опыта.
На том конце провода долго не отвечали, заставляя и гадалку, и ее клиента волноваться. В конце концов хриплый голос лениво произнес:
– Алло.
– Незнамов, – сухо произнес Дмитрий Германович.
Видимо, дополнительных объяснений здесь не требовалось. Голос не удивился и не переспросил, кто звонит, не поинтересовался, что Незнамову надо. Здесь его звонка, судя по всему, ждали.
Яна, стоя рядом с клиентом, хорошо слышала каждое слово в разговоре.
– Рады, – ответили Дмитрию Германовичу.
– Без взаимности, – дерзко произнес он. – Давайте без лишних слов к делу.
– А кто против? – ухмыльнулся голос.
– Я согласен отдать базу, – без заминок отчеканил Незнамов.
– Наконе-ец-то! Ха-ха-ха... Созрел!
– У меня есть единственное, но обязательное к выполнению условие, – досадуя на торжество собеседника, отрезал Дмитрий Германович.
– Какое? – переменив тон, спросил голос.
– База перейдет под вашу опеку только когда моя дочь будет дома.
– Дочь? Дома? – опешившим тоном воскликнул собеседник Незнамова. – И когда же она соизволит это сделать?
Дмитрий Германович с Яной переглянулись. Ни он, ни она не понимали, к чему клонят их противники.
– Прошу не говорить о моей дочери в таком тоне! – отрезал, не найдя больше, что сказать, Незнамов.
– Пардон, пардон, пардон... – с некоторой издевкой ответили ему.
– Когда я смогу увидеть мою девочку? – решительно произнес клиент Милославской.
– Это уж вам видней.
Дмитрий Германович непонимающе хлопал глазами.
– Я бы хотел, чтобы это случилось как можно быстрее. Это и вам выгоднее.
На том конце провода установилось молчание. Незнамов, не зная, как себя дальше вести, сказал:
– Вам, видно, требуется время на раздумье. Я согласен подождать. Только учтите, что я своего условия не отменю, – Дмитрий Германович положил трубку и протер лоб носовым платком, который давно уже комкал в руке.
Яне хотелось в этот момент поддержать его, но она не знала, как это лучше сделать. Слова в такой ситуации всегда подобрать трудно, руку пожать? – ведь не друг же он ей... Она продолжала стоять рядом и просто преданно смотрела в глаза.
Незнамов поджал губы, сунул руки в карманы и принялся, что, наверное, было у него привычкой, расхаживать взад и вперед по кабинету.
– Они, кажется, пытаются изобразить недоумение... – несмело заметила Милославская.
– Кажется, – согласился с ней клиент. – Но я им не верю. Это самый элементарный блеф. Только вот неясно, к чему он им. Того, к чему они стремились, они практически добились... – губы Незнамова нервно подернулись.
Милославская тяжело вздохнула.
– Ждать, – тихо заметил Дмитрий Германович. – Нам остается только ждать.
В этот момент он, казалось, забывал, какое, собственно, предназначение было во всей этой истории у Яны. Еще несколько минут назад она побаивалась об этом напомнить, не желая испытать на себе очередную вспышку гнева клиента, но теперь его пренебрежение к ее возможностям несколько покоробило гадалку.
– Вам, может быть, – дружелюбно, но тем не менее настойчиво произнесла она. – А еще лучше будет, если вы просто отдохнете хотя бы денек. Наведаетесь в сауну... А я тем временем не стану растрачиваться на ожидания и поработаю.
Произнося последнюю фразу, Милославская потянулась за своей сумочкой, которая висела на спинке стула. Вид она, очевидно, имела довольно решительный, поскольку Незнамов даже намека не подал, что намерен ей в чем-то возразить. Он покорно смотрел на нее, когда она перед маленьким зеркальцем поправляла макияж и когда двинулась в направлении двери. Уже потянув на себя ее ручку, гадалка обернулась, чтобы попрощаться, и только тогда Дмитрий Германович как-то сумбурно пробормотал:
– Отдыхать... Некогда... Тут работы накопилось... Да, идите работайте, может, чего...
Его слова Милославская рассмотрела как одобрение ее намерений и, довольная, покинула офис клиента. Какой-то груз упал с души гадалки, а те события, которые пришлось ей пережить вместе с Незнамовым в морге, казались теперь словно привидевшимися в страшном сне.
Второпях она не захватила с собой карты и поэтому теперь спешила домой, чтобы поскорее попросить их помощи. Она очень надеялась на нее, но где-то в глубине души, в подсознании ее терзал червь сомнения в состоятельности карт. Такое с Милославской было, пожалуй, впервые. Слишком глубокие впечатления, по-видимому, оставило все только что минувшее.
ГЛАВА 10
– Какую же из вас я сегодня использую.... – бормотала себе под нос гадалка, раскладывая перед собой в ряд свои заветные картонки.
Она думала о Галюсе, о ее телохранителе, молила своих помощников приоткрыть перед ней завесу тайны, скрывающую правду об их исчезновении.
Она закусила нижнюю губу и на минуту задумалась. Ей почему-то показалось, что «Взгляд в прошлое» смотрел на нее особенно выразительно. Лестница, подобная серпантину, уходила далеко ввысь, откуда сурово взирал человеческий глаз, поглощающий в своих таинственных глубинах эту самую лестницу. Яна вдруг почувствовала, что магические знаки, к которым она давно привыкла, так и влекут, так и зачаровывают.
Решив поддаться этому сиюминутному чувству, Милославская быстро смешала все остальные карты, оставив в центре стола только нужную. Затем она поднесла к карте кисть правой руки, задержав ее на некоторое время в воздухе, на расстоянии около десяти сантиметров от «Взгляда в прошлое».
Неожиданное, пожалуй, неизведанное доселе гадалкой чувство вмиг овладело ею. Она стала вдруг испытывать какое-то магнитное притяжение, шедшее от карты, и рука сама собой незаметно вплотную приблизилась к картонке. Яна в ясном сознании успела произнести: «Не зря я ее выбрала,» а дальше все закружилось, смешалось. Мощный поток накопившейся энергии закружил сознание Милославской в сумасшедшем вихре.
Она вдруг почувствовала себя находящейся перед какой-то полупрозрачной стеной, пленкой, за которой смутно вырисовывались малопонятные объекты. Казалось, надави на эту пленку, и она лопнет, разорвется, пропустив Яну внутрь тайного мира, но легкое, почти невесомое тело гадалки разгонялось, ударялось о стену и, словно мяч, отлетало назад. Отлетало далеко-далеко, потом с молниеносной скоростью приближалось, опять пыталось пробиться сквозь пленку...
Эти безрезультатные попытки повторялись несколько раз. Потом виртуальное тело Милославской вдруг приблизилось к стене плавно-плавно, острожно и вплотную прижалось к ней. И... о чудо! – гадалка стала различать за мутной завесой конкретные образы.
Она не сразу разобрала, что, собственно, первым явилось ей, но довольно скоро поняла – перед ней гневное лицо какого-то человека. Она видела его неразборчиво и не могла понять, кто это, однако настрой этой ужасной гримасы ей было хорошо понятен – гнев, злость, ярость.
Задержавшись не более чем на секунду, лицо исчезло, и исчезновение это было похоже на мгновенное таяние комка снега, брошенного в кипяток. В следующий же миг в нагрянувшей темноте послышался удар, потом еще один, еще... Затем неожиданно все просветлело, и Яна увидела, как мужской кулак грозно, с силой опустился на стол. Кулак стал постепенно уменьшаться, пока не превратился в точку, а его место вдруг заняли два силуэта, держащиеся за руки. Силуэты вырисовывались неясно. Лиц их невозможно было разобрать, но одно не вызывало сомнений – это были мужчина и женщина, и они бежали, пытались убежать от кого-то.
На этом видение оборвалось. По сути, оно не явило Милославской ничего конкретного, не дало ответа на главный вопрос, но она все равно была благодарна картам, поскольку они не отказались общаться с ней и показали не какую-то бессмыслицу, а определенный сюжет, в котором просто следовало разобраться.
Яна с трудом приоткрыла глаза. Она чувствовала опустошение и бессилие, и даже руки от карты отнять не могла, хотя та уже «молчала». Около двадцати минут она так и просидела, а немного восстановив силы, подняла обе ноги с пола и вытянула их на кровати, опустившись на маленькие подушки-думки, хаотично разбросанные позади.
Еще около получаса она не могла собраться с мыслями, и сделав безуспешную пару попыток увидеть в предоставленной картами информации логику, решила дать себе отдохнуть и задремала.
Сон охватил все ее существо в одно мгновение и унес куда-то далеко-далеко. Там было тепло и светло, и тело Яны, погруженное в забытье, ощущало приятные волны спокойствия и умиротворения. В этом сладком сне не было никакого сюжета, никакие образы не преследовали ее, одно ощущение – ощущение всепоглощающей гармонии владело ею.
Так пролежала она около двух часов. Постепенно сон становился все более поверхностным, и вскоре гадалка начала тонко чувствовать все происходящее рядом. Джемма, все это время дремавшая у ног хозяйки, неожиданно громко позевнула, заставив Милославскую окончательно вернуться к реальности.
Яна открыла глаза. Черные толстые стрелки больших старинных настенных часов нещадно напоминали ей о напрасно потраченном времени. Да, гадала она более чем двумя часами раньше. Гадалка закинула вверх руки и потянулась. Во всем теле еще чувствовалась какая-то усталость, ломота, бессилие. Нет, обойтись без этого сна она не могла.
Вставать почему-то не хотелось, хотелось понежиться еще в кровати, как следует прийти в себя. Расслабленное тело казалось сотворенным из ваты, и требовалось время на то, чтобы оно начало функционировать по-прежнему.
Несмотря на то, что и за окном, и в комнате было более чем тепло, Милославская почувствовала какую-то зябкость. Она поджала ноги, загнула нижний угол большого мягкого пледа, которым была покрыта ее кровать, и накинула его на себя.
Почувствовав необходимый уют и комфорт, Яна сладко позевнула. В тот же момент ее вдруг настигла мысль о минувшем гадании. Словно электрический разряд пронзил все ее тело, в момент собрав в комок все мысли и в прах развеяв рассеянность. Каков итог? Какой вывод следует сделать из увиденного? Что все это значило? Десятки вопросов разом навалились на сознание гадалки.
В воображении Милославской с неожиданной ясностью вдруг всплыл образ той гневной гримасы, потом промелькнул кулак, ударяющий по столу, пара, спешащая убраться подальше. Это видение казалось ей довольно прозрачно твердящим о чем-то. В нем не было той трудно поддающейся расшифровке загадочности, которой озадачивали ее некоторые сеансы. Только вот сразу прийти к какой-то более или менее реальной идее Милославская никак не могла.
Она задавала картам вопрос о Галюсе и ее телохранителе, об их судьбе. Значит, вероятнее всего, те беглецы они и есть. Но от кого они так спешили убраться? От своих похитетитлей6 само собой разумеется.
Такой складный ход мыслей заставил гадалку приподняться. Она облокотилась на спинку кровати и, подперев голову ладонью, еще глубже задумалась. Видение не показало ей, увенчался ли успехом побег той пары, однако, как говорится, отсутствие новостей порой есть самая хорошая новость. Милославской вдруг стало понятно одно – Галюся и ее телохранитель покинули логово преступников. Те в свою очередь находятся в припадке ярости и задались целью во чтобы не стало нагнать беглецов.
– Да, – вслух проговорила Яна, – телохранитель и девушка определенно сбежали от похитителей.
Ею овладела потребность немедленно позвонить Незнамову и узнать, не объявилась ли еще Галюся в родных пенатах. Она протянула руку и взяла с тумбочки телефонную трубку. Джемма, увидев, что ее хозяйка «вернулась к жизни», радостно, сжав зубы, проскулила. Милославская резво подмигнула ей и набрала номер клиента.
Некоторое время раздавались монотонные длинные гудки, и гадалка совсем было разочаровалась. В тот самый момент, когда она уже была готова дать трубке «отбой», из нее раздалось хриплое, усталое «алло», настолько апатичное и вялое, что Яне не понадобилось ничего спрашивать у клиента, ей и без всяких объяснений стало ясно – ее надежды не оправдались. Чтобы не травмировать Незнамова предположением, которое в итоге вполне могло оказаться обманчивым, она не стала ничего говорить и, помолчав несколько секунд, отключила трубку.
– Алло, алло, – раздраженно вторил Дмитрий Германович, и Милославской было по-дружески жаль его.
Яна стала строить различные предположения.
– Может быть, они еще не сбежали, а только собираются? – бормотала она.
Нет, этого не могло быть, ведь она обращалась к «Взгляду в прошлое». Следовательно, увиденное ею находилось где-то позади. Да, но «прошлое» понятие растяжимое. Относилась ли представшая в видении картина к действительно прошлому или же ее следовало причислить к только что минувшему, но тем не менее канувшему в лету? Если справедливость была на стороне последнего, то вполне вероятно, что Галина Незнамова еще просто-напросто не добралась до дома. В конце-концов никому даже не было известно, сколь далеко упрятали ее незнамовские недоброжелатели.
В этом случае оставалось только набраться терпения и ждать. Сознание гадалки вновь озарилось светлой надеждой. Сама того не замечая, она улыбнулась во весь рот и спустила ноги с кровати, чтобы наконец встать.
Вопреки ее ожиданию, тапочек на привычном месте не оказалось. Заглянув под кровать, одну из них Яна обнаружила в самом дальнем углу. Использовав пластмассовый веер для выбивания ковра, гадалка с трудом извлекла ее оттуда. Тщательно оглядев комнату, она увидела и вторую – валявшейся за креслом. Гадалка непроизвольно перевела взгляд на Джемму. Та виновато смотрела на нее.
Безусловно, эта азиатская овчарка была существом необыкновенным, но порой она вела себя как самая обыкновенная псина, испытывающая подсознательную потребность в игре, которая, в случае ведения ее в домашних условиях, как правило, заканчивалась порчей хозяйского имущества.
– Э-э-э, – покачивая головой с шутливой укоризной, прищурившись, протянула Милославская. – А я-то думала, а я-то надеялась!
Собака поджала хвост и забилась в угол. Яна поймала себя на мысли, что сама виновата в этом хулиганском проступке любимицы: последние пару дней она не выгуливала ее как полагается, не давала ей возможности порезвиться так, как требовала ее природа. Ведь и человек бы, подержи его взаперти да в одиночестве, готов был бы не то что тапки драть, но и собственные локти покусывать.
– Ну, – не меняя строгого тона, произнесла гадалка, – что же ты? Давай сюда второй башмак.
Джемма с завидной готовностью соскочила с места и юркнула под кресло, пространство под которым для нее было явно маловато. Она зажала тапку в зубах и неуклюже выбралась назад. Затем, понурив голову, подошла к хозяйке и осторожно опустила башмак у ее ног.
– Вот так-то! – выразительно заметила Милославская, потрепав любимицу по холке.
Она нырнула ногами в тапки и, потягиваясь, побрела по коридору. Взгляд ее упал на «собачий туалет», от которого, вопреки увещеваниям рекламодателей, несло так, то хоть нос зажимай, и еще раз дала себе обещание немного погодя выгулять Джемму как следует.
Она наскоро приняла душ, практически мгновенно уничтожила дымящийся завораживающим ароматом омлет, привела себя в порядок и была готова к ожидаемой собакой прогулке. Однако в тот самый момент, когда она переступила порог дома, в комнате зазвонил телефон. Возвращаться не хотелось, но любопытство было сильнее лени. Не разуваясь, Милославская торопливым шагом бросилась назад и вскоре трубка была у нее в руках.
– Наконец-то! – обрушился на нее знакомого тона возглас. – Где тебя черти носят, Яна Борисовна?!
Руденко не менял своего репертуара, и Милославская легко его разузнала.
– Не буянь, Семен Семеныч, – ласково протянула она. – Я жива и здорова. Намереваюсь прогуляться с Джеммой.
– Я тебе устал названивать!
– Сема, ты же знаешь, меня съедает работа. Некогда сложа руки дома-то сидеть...
– Рабо-ота! – передразнил Три Семерки. – Какое громкое название ты придумала своим колдовским примочкам!
– Ну, с твоим ремеслом, конечно, ничто не сравнится, – с иронией произнесла Милославская.
– Ладно, – серьезнее заговорил Руденко. – Ты то дело-то все ведешь? Аль в тебе уже разочаровались?
– Нет, к вашему глубочайшему сожалению, не разочаровались. То дело я по-прежнему продолжаю расследовать.
– Тогда у нас для вас новостя-а, – хитро протянул Три Семерки.
– Да что ты, Сема?! – искренне обрадовавшись, воскликнула гадалка. – Что там у тебя, выкладывай!
– Просмотрел я последнюю сводку о покойничках, – намеренно медля, начал Руденко, любящий испытывать терпение своей подруги, – а там... там небезызвестная тебе фамилия. Фамилия мисс Незнамовой.
Милославскую словно огнем обожгло, и она на мгновение даже дар речи потеряла. А как же видение? А как же побег? Однако не успела она и слова молвить, как Руденко, с искренней скорбью в голосе заявил:
– Обгорела бедняжка. Что с ней делали, не знаю. Только труп обгоревший конкретно. Документ при ней на имя Галины Незнамовой. Так-то. Такая вот новость.
– Фу-у-у, – облегченно протянула Милославская, облокотившись о стену. – Твоя новость, Семен Семеныч, стара как мир. К счастью.
– Так чего же ты... чего же ты там расследуешь-то тогда? – изумленно, огорчившись своим опозданием, воскликнул Три Семерки.
Яна торопливо изложила ему все с самого начала, от того момента, когда она самолично имела несчастье лицезреть обезображенный огнем труп, до того, когда сознание Незнамова озарилось счастливой мыслью, поставившей все на свои места.
– Не она это, понимаешь, не она! – счастливая, восклицала Милославская.
– А как же документ? Откуда он? – изумленно вопрошал Руденко.
– Это вопрос вопросов, – ответила ему Яна, – но главное, что девочка жива.
– Знаешь ли, дорогая, – задумчиво протянул Три Семерки, – а ведь теперь делом несомненно займется милиция. Дело ж ясное, что дело темное.
– Темное, темное, Семен Семеныч, – утвердительно затараторила гадалка.
– Но он, клиент-то твой, органам сообщил, что смерть его дочери – ошибка?
– Сообщил.
– Чувствую, вскоре мы с тобой станем настоящими единомышленниками, – задумчиво протянул Три Семерки.
– Что? – не понимая его, переспросила Яна.
– Труп найден на нашей территории, поэтому гриву нам за него намылят, это раз. Мы с тобой будем движимы одним стремлением докопаться до истины, это два.
– А-а-а, – начиная понимать, протянула гадалка. – Это очень даже хорошо, Сема! – наконец радостно воскликнула она.
– Что хорошо? То, что гриву намылят? – не без раздражения спросил Руденко.
– Да нет, хорошо последнее, Семен Семеныч, – поспешила успокоить его Милославская. – Хотя и гриву тебе намылить иногда не повредит, – добавила она тише.
– Тебе б все шуточки шутить! – вздохнув, произнес Руденко.
– В жизни нельзя без этого, – парировала гадалка.
– Ну ладно. Все на этом. Некогда мне разговоры разговаривать. Вечером, может, загляну, потолкуем.
– Без портвейна только, пожалуйста, – предупреждающе заметила Милославская, отлично зная привычки своего приятеля.
– Ну как это? – возмущенно протянул тот в ответ, но Яна ничего не ответила и положила трубку.
Она мало верила, что Три Семерки прислушается к ее просьбе, однако, как говорится, надежда умирает последней, поэтому Яна не упускала случая напомнить другу, как отвратителен ей вид пьяного мужчины.
Конечно, даже если б он ее и ослушался, она была бы не прочь провести вечер в его обществе, потому что за время их недолгой разлуки в ее душе столько всего накопилось, что возникла острая необходимость поделиться всем этим с кем-то.
Джемма стояла у крыльца и нетерпеливо повиливала хвостом. Как только ее хозяйка перешагнула порог, она с радостным лаем бросилась к калитке.
– Постой, постой, – умиляясь поведению любимицы, протянула гадалка.
Она думала о Галюсе, о ее телохранителе, молила своих помощников приоткрыть перед ней завесу тайны, скрывающую правду об их исчезновении.
Она закусила нижнюю губу и на минуту задумалась. Ей почему-то показалось, что «Взгляд в прошлое» смотрел на нее особенно выразительно. Лестница, подобная серпантину, уходила далеко ввысь, откуда сурово взирал человеческий глаз, поглощающий в своих таинственных глубинах эту самую лестницу. Яна вдруг почувствовала, что магические знаки, к которым она давно привыкла, так и влекут, так и зачаровывают.
Решив поддаться этому сиюминутному чувству, Милославская быстро смешала все остальные карты, оставив в центре стола только нужную. Затем она поднесла к карте кисть правой руки, задержав ее на некоторое время в воздухе, на расстоянии около десяти сантиметров от «Взгляда в прошлое».
Неожиданное, пожалуй, неизведанное доселе гадалкой чувство вмиг овладело ею. Она стала вдруг испытывать какое-то магнитное притяжение, шедшее от карты, и рука сама собой незаметно вплотную приблизилась к картонке. Яна в ясном сознании успела произнести: «Не зря я ее выбрала,» а дальше все закружилось, смешалось. Мощный поток накопившейся энергии закружил сознание Милославской в сумасшедшем вихре.
Она вдруг почувствовала себя находящейся перед какой-то полупрозрачной стеной, пленкой, за которой смутно вырисовывались малопонятные объекты. Казалось, надави на эту пленку, и она лопнет, разорвется, пропустив Яну внутрь тайного мира, но легкое, почти невесомое тело гадалки разгонялось, ударялось о стену и, словно мяч, отлетало назад. Отлетало далеко-далеко, потом с молниеносной скоростью приближалось, опять пыталось пробиться сквозь пленку...
Эти безрезультатные попытки повторялись несколько раз. Потом виртуальное тело Милославской вдруг приблизилось к стене плавно-плавно, острожно и вплотную прижалось к ней. И... о чудо! – гадалка стала различать за мутной завесой конкретные образы.
Она не сразу разобрала, что, собственно, первым явилось ей, но довольно скоро поняла – перед ней гневное лицо какого-то человека. Она видела его неразборчиво и не могла понять, кто это, однако настрой этой ужасной гримасы ей было хорошо понятен – гнев, злость, ярость.
Задержавшись не более чем на секунду, лицо исчезло, и исчезновение это было похоже на мгновенное таяние комка снега, брошенного в кипяток. В следующий же миг в нагрянувшей темноте послышался удар, потом еще один, еще... Затем неожиданно все просветлело, и Яна увидела, как мужской кулак грозно, с силой опустился на стол. Кулак стал постепенно уменьшаться, пока не превратился в точку, а его место вдруг заняли два силуэта, держащиеся за руки. Силуэты вырисовывались неясно. Лиц их невозможно было разобрать, но одно не вызывало сомнений – это были мужчина и женщина, и они бежали, пытались убежать от кого-то.
На этом видение оборвалось. По сути, оно не явило Милославской ничего конкретного, не дало ответа на главный вопрос, но она все равно была благодарна картам, поскольку они не отказались общаться с ней и показали не какую-то бессмыслицу, а определенный сюжет, в котором просто следовало разобраться.
Яна с трудом приоткрыла глаза. Она чувствовала опустошение и бессилие, и даже руки от карты отнять не могла, хотя та уже «молчала». Около двадцати минут она так и просидела, а немного восстановив силы, подняла обе ноги с пола и вытянула их на кровати, опустившись на маленькие подушки-думки, хаотично разбросанные позади.
Еще около получаса она не могла собраться с мыслями, и сделав безуспешную пару попыток увидеть в предоставленной картами информации логику, решила дать себе отдохнуть и задремала.
Сон охватил все ее существо в одно мгновение и унес куда-то далеко-далеко. Там было тепло и светло, и тело Яны, погруженное в забытье, ощущало приятные волны спокойствия и умиротворения. В этом сладком сне не было никакого сюжета, никакие образы не преследовали ее, одно ощущение – ощущение всепоглощающей гармонии владело ею.
Так пролежала она около двух часов. Постепенно сон становился все более поверхностным, и вскоре гадалка начала тонко чувствовать все происходящее рядом. Джемма, все это время дремавшая у ног хозяйки, неожиданно громко позевнула, заставив Милославскую окончательно вернуться к реальности.
Яна открыла глаза. Черные толстые стрелки больших старинных настенных часов нещадно напоминали ей о напрасно потраченном времени. Да, гадала она более чем двумя часами раньше. Гадалка закинула вверх руки и потянулась. Во всем теле еще чувствовалась какая-то усталость, ломота, бессилие. Нет, обойтись без этого сна она не могла.
Вставать почему-то не хотелось, хотелось понежиться еще в кровати, как следует прийти в себя. Расслабленное тело казалось сотворенным из ваты, и требовалось время на то, чтобы оно начало функционировать по-прежнему.
Несмотря на то, что и за окном, и в комнате было более чем тепло, Милославская почувствовала какую-то зябкость. Она поджала ноги, загнула нижний угол большого мягкого пледа, которым была покрыта ее кровать, и накинула его на себя.
Почувствовав необходимый уют и комфорт, Яна сладко позевнула. В тот же момент ее вдруг настигла мысль о минувшем гадании. Словно электрический разряд пронзил все ее тело, в момент собрав в комок все мысли и в прах развеяв рассеянность. Каков итог? Какой вывод следует сделать из увиденного? Что все это значило? Десятки вопросов разом навалились на сознание гадалки.
В воображении Милославской с неожиданной ясностью вдруг всплыл образ той гневной гримасы, потом промелькнул кулак, ударяющий по столу, пара, спешащая убраться подальше. Это видение казалось ей довольно прозрачно твердящим о чем-то. В нем не было той трудно поддающейся расшифровке загадочности, которой озадачивали ее некоторые сеансы. Только вот сразу прийти к какой-то более или менее реальной идее Милославская никак не могла.
Она задавала картам вопрос о Галюсе и ее телохранителе, об их судьбе. Значит, вероятнее всего, те беглецы они и есть. Но от кого они так спешили убраться? От своих похитетитлей6 само собой разумеется.
Такой складный ход мыслей заставил гадалку приподняться. Она облокотилась на спинку кровати и, подперев голову ладонью, еще глубже задумалась. Видение не показало ей, увенчался ли успехом побег той пары, однако, как говорится, отсутствие новостей порой есть самая хорошая новость. Милославской вдруг стало понятно одно – Галюся и ее телохранитель покинули логово преступников. Те в свою очередь находятся в припадке ярости и задались целью во чтобы не стало нагнать беглецов.
– Да, – вслух проговорила Яна, – телохранитель и девушка определенно сбежали от похитителей.
Ею овладела потребность немедленно позвонить Незнамову и узнать, не объявилась ли еще Галюся в родных пенатах. Она протянула руку и взяла с тумбочки телефонную трубку. Джемма, увидев, что ее хозяйка «вернулась к жизни», радостно, сжав зубы, проскулила. Милославская резво подмигнула ей и набрала номер клиента.
Некоторое время раздавались монотонные длинные гудки, и гадалка совсем было разочаровалась. В тот самый момент, когда она уже была готова дать трубке «отбой», из нее раздалось хриплое, усталое «алло», настолько апатичное и вялое, что Яне не понадобилось ничего спрашивать у клиента, ей и без всяких объяснений стало ясно – ее надежды не оправдались. Чтобы не травмировать Незнамова предположением, которое в итоге вполне могло оказаться обманчивым, она не стала ничего говорить и, помолчав несколько секунд, отключила трубку.
– Алло, алло, – раздраженно вторил Дмитрий Германович, и Милославской было по-дружески жаль его.
Яна стала строить различные предположения.
– Может быть, они еще не сбежали, а только собираются? – бормотала она.
Нет, этого не могло быть, ведь она обращалась к «Взгляду в прошлое». Следовательно, увиденное ею находилось где-то позади. Да, но «прошлое» понятие растяжимое. Относилась ли представшая в видении картина к действительно прошлому или же ее следовало причислить к только что минувшему, но тем не менее канувшему в лету? Если справедливость была на стороне последнего, то вполне вероятно, что Галина Незнамова еще просто-напросто не добралась до дома. В конце-концов никому даже не было известно, сколь далеко упрятали ее незнамовские недоброжелатели.
В этом случае оставалось только набраться терпения и ждать. Сознание гадалки вновь озарилось светлой надеждой. Сама того не замечая, она улыбнулась во весь рот и спустила ноги с кровати, чтобы наконец встать.
Вопреки ее ожиданию, тапочек на привычном месте не оказалось. Заглянув под кровать, одну из них Яна обнаружила в самом дальнем углу. Использовав пластмассовый веер для выбивания ковра, гадалка с трудом извлекла ее оттуда. Тщательно оглядев комнату, она увидела и вторую – валявшейся за креслом. Гадалка непроизвольно перевела взгляд на Джемму. Та виновато смотрела на нее.
Безусловно, эта азиатская овчарка была существом необыкновенным, но порой она вела себя как самая обыкновенная псина, испытывающая подсознательную потребность в игре, которая, в случае ведения ее в домашних условиях, как правило, заканчивалась порчей хозяйского имущества.
– Э-э-э, – покачивая головой с шутливой укоризной, прищурившись, протянула Милославская. – А я-то думала, а я-то надеялась!
Собака поджала хвост и забилась в угол. Яна поймала себя на мысли, что сама виновата в этом хулиганском проступке любимицы: последние пару дней она не выгуливала ее как полагается, не давала ей возможности порезвиться так, как требовала ее природа. Ведь и человек бы, подержи его взаперти да в одиночестве, готов был бы не то что тапки драть, но и собственные локти покусывать.
– Ну, – не меняя строгого тона, произнесла гадалка, – что же ты? Давай сюда второй башмак.
Джемма с завидной готовностью соскочила с места и юркнула под кресло, пространство под которым для нее было явно маловато. Она зажала тапку в зубах и неуклюже выбралась назад. Затем, понурив голову, подошла к хозяйке и осторожно опустила башмак у ее ног.
– Вот так-то! – выразительно заметила Милославская, потрепав любимицу по холке.
Она нырнула ногами в тапки и, потягиваясь, побрела по коридору. Взгляд ее упал на «собачий туалет», от которого, вопреки увещеваниям рекламодателей, несло так, то хоть нос зажимай, и еще раз дала себе обещание немного погодя выгулять Джемму как следует.
Она наскоро приняла душ, практически мгновенно уничтожила дымящийся завораживающим ароматом омлет, привела себя в порядок и была готова к ожидаемой собакой прогулке. Однако в тот самый момент, когда она переступила порог дома, в комнате зазвонил телефон. Возвращаться не хотелось, но любопытство было сильнее лени. Не разуваясь, Милославская торопливым шагом бросилась назад и вскоре трубка была у нее в руках.
– Наконец-то! – обрушился на нее знакомого тона возглас. – Где тебя черти носят, Яна Борисовна?!
Руденко не менял своего репертуара, и Милославская легко его разузнала.
– Не буянь, Семен Семеныч, – ласково протянула она. – Я жива и здорова. Намереваюсь прогуляться с Джеммой.
– Я тебе устал названивать!
– Сема, ты же знаешь, меня съедает работа. Некогда сложа руки дома-то сидеть...
– Рабо-ота! – передразнил Три Семерки. – Какое громкое название ты придумала своим колдовским примочкам!
– Ну, с твоим ремеслом, конечно, ничто не сравнится, – с иронией произнесла Милославская.
– Ладно, – серьезнее заговорил Руденко. – Ты то дело-то все ведешь? Аль в тебе уже разочаровались?
– Нет, к вашему глубочайшему сожалению, не разочаровались. То дело я по-прежнему продолжаю расследовать.
– Тогда у нас для вас новостя-а, – хитро протянул Три Семерки.
– Да что ты, Сема?! – искренне обрадовавшись, воскликнула гадалка. – Что там у тебя, выкладывай!
– Просмотрел я последнюю сводку о покойничках, – намеренно медля, начал Руденко, любящий испытывать терпение своей подруги, – а там... там небезызвестная тебе фамилия. Фамилия мисс Незнамовой.
Милославскую словно огнем обожгло, и она на мгновение даже дар речи потеряла. А как же видение? А как же побег? Однако не успела она и слова молвить, как Руденко, с искренней скорбью в голосе заявил:
– Обгорела бедняжка. Что с ней делали, не знаю. Только труп обгоревший конкретно. Документ при ней на имя Галины Незнамовой. Так-то. Такая вот новость.
– Фу-у-у, – облегченно протянула Милославская, облокотившись о стену. – Твоя новость, Семен Семеныч, стара как мир. К счастью.
– Так чего же ты... чего же ты там расследуешь-то тогда? – изумленно, огорчившись своим опозданием, воскликнул Три Семерки.
Яна торопливо изложила ему все с самого начала, от того момента, когда она самолично имела несчастье лицезреть обезображенный огнем труп, до того, когда сознание Незнамова озарилось счастливой мыслью, поставившей все на свои места.
– Не она это, понимаешь, не она! – счастливая, восклицала Милославская.
– А как же документ? Откуда он? – изумленно вопрошал Руденко.
– Это вопрос вопросов, – ответила ему Яна, – но главное, что девочка жива.
– Знаешь ли, дорогая, – задумчиво протянул Три Семерки, – а ведь теперь делом несомненно займется милиция. Дело ж ясное, что дело темное.
– Темное, темное, Семен Семеныч, – утвердительно затараторила гадалка.
– Но он, клиент-то твой, органам сообщил, что смерть его дочери – ошибка?
– Сообщил.
– Чувствую, вскоре мы с тобой станем настоящими единомышленниками, – задумчиво протянул Три Семерки.
– Что? – не понимая его, переспросила Яна.
– Труп найден на нашей территории, поэтому гриву нам за него намылят, это раз. Мы с тобой будем движимы одним стремлением докопаться до истины, это два.
– А-а-а, – начиная понимать, протянула гадалка. – Это очень даже хорошо, Сема! – наконец радостно воскликнула она.
– Что хорошо? То, что гриву намылят? – не без раздражения спросил Руденко.
– Да нет, хорошо последнее, Семен Семеныч, – поспешила успокоить его Милославская. – Хотя и гриву тебе намылить иногда не повредит, – добавила она тише.
– Тебе б все шуточки шутить! – вздохнув, произнес Руденко.
– В жизни нельзя без этого, – парировала гадалка.
– Ну ладно. Все на этом. Некогда мне разговоры разговаривать. Вечером, может, загляну, потолкуем.
– Без портвейна только, пожалуйста, – предупреждающе заметила Милославская, отлично зная привычки своего приятеля.
– Ну как это? – возмущенно протянул тот в ответ, но Яна ничего не ответила и положила трубку.
Она мало верила, что Три Семерки прислушается к ее просьбе, однако, как говорится, надежда умирает последней, поэтому Яна не упускала случая напомнить другу, как отвратителен ей вид пьяного мужчины.
Конечно, даже если б он ее и ослушался, она была бы не прочь провести вечер в его обществе, потому что за время их недолгой разлуки в ее душе столько всего накопилось, что возникла острая необходимость поделиться всем этим с кем-то.
Джемма стояла у крыльца и нетерпеливо повиливала хвостом. Как только ее хозяйка перешагнула порог, она с радостным лаем бросилась к калитке.
– Постой, постой, – умиляясь поведению любимицы, протянула гадалка.