— А ты меня!
   И так цапнули друг дружку, что заорали на всю Московскую область. Телохранители опять не знали, что делать, то ли пристрелить нас обоих, то ли кого-нибудь одного. Не трудно догадаться, кого именно. И поэтому я под дулом М16 начал приходить в себя. Про винтовку — шутка, а все остальное правда.
   Представим, что все это не сон, однако кто, находясь в здравом рассудке, имея под рукой службу секьюрити в полторы тысячи головорезов, выдаст вышеупомянутую сумму. Обменяет филькину грамоту на зелененькие и кредитоспособные ассигнации. Несомненно — никто.
   Меня сотрут в зубной порошок, в звездную пыль, в кара-хен, [21]непригодный в употребление. А то, что вексель нечист, тому доказательства трупы, возникающие с регулярностью прибытия поездов метро на станцию назначения.
   Я не стал посещать Анну во все эти проблемы, а лишь выразил ряд сомнений. В общих чертах. Моя сестра призадумалась, заметив, что забыла, где имеет честь быть.
   Союз нерушимых республик свободных (б) — это не USA, и законы здесь, что дышло. Прав тот, у кого сила. Хотя формально я владелец теплых кипарисах островов в океане, при условии, конечно, моего желания приобрести их, предварительно вырвав лакомый кус из банкирского зоба.
   М-да. Новая проблема, свалившаяся на голову, как комета на цветущие сады Юпитера. Что делать? Я имею ввиду, вексель? Пока ничего. Проблема требует времени и тщательной подготовки. Одним прихватом чемоданов не устроиться. Нужно разрабатывать миссию посещения Рост-банка. Чтобы встретили с распростертыми объятиями, а не пальбой из всех видов стрелкового оружия. Чтобы угостили турецким кофе и поинтересовались, не желаю-с ли я быть почетным вкладчиком? Пожизненно. (Или посмертно?).
   Есть от чего призадуматься. Над зигзагами судьбы. Такую она вычуру крутит со мной и вокруг меня, что только диву даешься.
   Мама родная! Ничего себе веселые напевы и планов громадье? А что дальше будет? При такой крейсерской скорости, с коей я двигаюсь вперед? В поисках приключений на собственную задницу.
   Не знаю-не знаю, что нас ждет там за горизонтом?
   Впрочем, в данном случае, там, за грубой линией леса, пряталось наше родовое поместье — фазенда. Во всей своей неприкрытой домоткано-лапотной красе, которую, если калякать вспыльчиво, я не обменяю ни на какие пряные медовые острова.
   … Ливадийские собаки брехом встречали наше помпезно-торжественное прибытие. Lincoln неотвратимо, точно демонстрация трудящихся на Первое мая, проплыл мимо ДК, сельпо, сельсовета и вечных бабулек, сидящих в валенках, как полярники на льдине имени Ю. Шмидта.
   Переполох затеялся и в доме отчем, когда наконец наша колымага прибилась к воротам. На тарарам животины и птицы из огородика выходила теща и сосед Евсеич, они тартали ведра с огурцами. А из прохладного дома явилась Полина, заряженная ребеночком.
   — Ох, батюшки! Саша, ты бы предупредил, — запричитала Екатерина Гурьяновна. — Ой, гопники.
   — Ничо-ничо, — необыкновенно оживился сосед Евсеич, предвкушая нежданный праздник. — Гости дорогие, дык какие. Чернобровые. Щас отмоем добелы у баньке. — И выступил со своей концертной программой, решив, что он является ярким представителем своего самобытного народа. И надо не ударить лицом в грязь. Перед заморскими гостюшками.
   Он вдруг подпрыгнул, выбил чечетку на хилой груди своей, выкинул пару коленцев, затем низенько поклонился, черпая крестьянской ладошкой пыль с засохшим куриным пометом и произнес историческую фразу на подобие речей далекого генерального секретаря Коммунистической партии США:
   — Товариши нигры, милость упросимо до нашей хатки. Учём богаты, тем и рады. Ес ай дусь? Аль не есть? Ё`, у смысле, ухряпнем по махонькой, — и щелкнул себя по вые. — Ни хрена не понимають, едрена вошь! Александрь?!
   Товарищи негры ржали, как мустанги в Алабаме. Я и Анна плакали от смеха. И встреча между двумя народами на подмосковной грядке началась. Проходила она, как пишут газеты, в дружеской обстановке. Товарищи негры дули молоко и говорили ол`райт. Дедок пыхтел гаванской сигарой и тоже говорил ол`райт. Анна принялась рассказывать сказку о заокеанском житье-бытье, а я отправился, как бы по своим делам. Впрочем, так оно и было. Зайдя за сарайчик, нырнул в погреб. Там вкусно пахло холодной землей, соленьями в бочках, паутиной и счастливыми денечками, когда я был мал да удал.
   Однажды в детстве я обнаружил природную выемку, нарыл удобную и секретную лежку. Никто не заметил моей кротовой деятельности, ни мама, ни отец. Потом даже провел лампочку Ильича и, лежа в этом самодельном склепе, зачитывался невозможной чепухой о шпионах. До сих пор помню роман некто Ник. Шпанова «Война двух океанов».
   Может быть, после этого так невзлюбил бумагомарателей, пролистав сызнова сие творение в свои семнадцать лет. Что там говорить: во все времена шпановцев было пруд пруди, а Гоголь — один на всех и для всех. Один, как тихий и печальный гоголь на агрессивном квакающем пруду.
   В тайнике же находился арсенал оружия. С незапамятных времен.
   Итак, что мы имели? Взрывчатка — пластит пять килограммов, тротиловых шашек — килограмма три. Если «это» взорвать профессионально, то от малой родины моей останется легкое воспоминание и несколько дымящихся воронок. Далее — два автомата «Клин», три автомата КЕДР, четыре автомата Калашникова, его же пулемет, пулемет Дегтярева, один станковый авиационный пулемет, карабин Симонова, гранатометы «Муха», гранаты Ф-1 и РГД-5 в неограниченном количестве, две пары пистолетов «Смит и Вессон», три пистолета «ГЛОК», глушители к пистолетам и автоматам, оптические прицелы, прибор ночного видения, патроны по всем видам оружия, всевозможные ножи и так далее. Что не хватало для полного счастья, так это ранцевого атомного фугаса. Очень удобное средство для борьбы с жуками из Colorado. Как-то не успел приобрести в хозяйство.
   Проверив железо, я уложил в спортивную сумку малую толику его. Для будущей акции. Хотя генерал Орехов предупреждал: пойдем мы в «Пирамиду» (название объекта) с голыми руками. И с голой жопой, выявил я неудовольствие. Без оружия идут лишь встречать лазоревые рассветы с любимой.
   Из погребка выбрался, как из речного омута. Встретил меня зной — я посидел, прогревая кости, на брусочке. Все живое, казалось, схоронилось в тенек и в землю. Цвета были необыкновенно яркими — изумрудная дымка висела над огородиком и лугом, а дальше пронзительная синь речки, а за ней шафранные поля. И над всем этим — небесный и чистый купол, похожий на церковный. Великое таинство природы! И мы, люди, в ней, как недогляд Божьего провидения, ароматное дерьмо на прекрасном лике Мироздания.
   … Известно, самолеты провожают не так, как поезда. Или пароходы. Или оленьи упряжки. За ж /д составом можно побежать. По шпалам. За морским судном поплыть саженками. За оленями дунуть на снегоходе. В тех случаях, коль позабыл сказать последнее прости любимой.
   А вот как быть с дюралюминиевым гробом с крылышками? За ним не полетишь, как голубь мира с пальмовой веткой в клюве.
   К чему я это? Господин Свечкин так тщательно готовился к поездке на Выставку достижений народного хозяйства в Абу-Даби, что упустил из виду всю документацию по средствам обнаружения пусков ракет средней дальности. Выяснилось это, конечно, в аэропорту. За час до посадки. Неприятно.
   Неприятно, что авиалайнер принадлежал не родному Aeroflot, а петушино-упрямому Air France, не желающему идти навстречу клиенту и задержать рейс. Господин Свечкин угасал, как свеча. Такая ответственная поездка и пожалуйста, неприятная мелочь, будто гвоздь в башмаке.
   — Ничего, впедрюлим петушку из France, — и, цапнув ключи от кабинета и сейфа, я прыгнул в джип.
   И мы с Никитиным стартовали, как противоракета А-350, называемая нашими потенциальными врагами Galoshe.
   Чтобы увеличить скорость и освободить трассу, я извлек ручную ракетную установку Stinger и демонстрировал ему всем, кто пытался преградить нам путь. В том числе и постам ГИБДД. Люди с жезлами испытывали самые противоречивые чувства, некоторые открывали хавы и держали их в таком положении, пока не менялись с дежурства, а иные почему-то, присев в три погибели, трусили под защиту стеклянного домика.
   Наш бреющий полет над ночным пространством родины вершился на такой скорости, что план «Перехват» не срабатывал. Помимо скорости нам помогало общее российское разгильдяйство.
   Скажем, пост № 1 сообщает посту № 2: по трассе мчатся какие-то придурки на джипе с ракетной установкой производства USA. Кто, находясь в абсолютном здравии, поверит подобному завиральному бреду? Никто. И только собственными глазами убедившись в правдивости такого ненормального положения вещей, торопились уведомить пост № 3 о возмутительном бесчинстве. Разумеется, на посту № 3 смеялись над Постом № 2: крыша у коллег съехала от тотальной загазованности и прошедшего горячего денечка. Однако из своего хрустального домика выбирались. Подышать свежим ночным воздухом. А там я. В бреющем полете. Со Stinger у весело-напряженой скулы. Пост № 3 ахал, приседал, обливался холодным потом и тоже трусил для экстраординарного оповещения посту № 4… Ну и так далее.
   Кратко говоря, когда мы с документацией возвращались по той же дороге, то обнаружили на постах столпотворение: ГИБДД трудилось, не покладая рук. От взяток. Ракетную установку я убрал за ненадобностью — шоссе было свободным, как ветер.
   А ещё говорят, автоинспекция берет взятки. Брехня. Хапает она их хавой и моторизованной попой, и правильно делает — не нарушай правила поведения. Блюди закон, и закон полюбит тебя, грешника.
   Авиалайнер Air France не успел стартовать к звездам — мы успели раньше. В последнюю секунду. Перед самым закрытием люка. Симпатичная негритяночка-стюардесса с пышным бюстом попыталась им защитить французскую территорию, но я на общенациональном, доступном языке передал ей привет от Джонсона аnd Джонсона, а господину Свечкину — документы.
   Самолет благополучно скользнул по направлению африканского континента, а мы потихоньку покандехали в город Катаев. [22]
   На каждом посту нас задерживали, как добропорядочных граждан, передвигающихся со скоростью велосипедистов, и пытали: не встречали ли мы сумасшедший джип, похожий, кстати, на наш, с ракетно-зенитными комплексами «земля-воздух». Мы отвечали, что встречали — это мы сами. Нам не верили и желали счастливого пути. Странные эти люди с жезлами, говоришь правду — не верят, врешь — тоже не верят.
   А что наша жизнь? Ложь. Без неё мир был бы другим. Лучше, хуже — не знаю. Сочиняют все, в смысле врут. Великая ложь, как проклятие, лежит на человечестве. За какие-такие чудовищные прегрешения Создатель наш наградил этим качеством Адама и Еву. Чем же они так уделали Боженьку? Про их несанкционированный свыше трах мы ведаем, а что еще? Черт его знает? История стыдливо умалчивает. Но факт: ложь — знамя человечества.
   — Как там Ева? — спросил я, забывшись, где я и с кем.
   — Кто? — оторопел Никитушка, с трудом вписывая авто в поворот.
   — Тьфу! В смысле, Ника?
   — Нормальный ход, я же говорил, — пожал плечами мой боевой друг. Будет работать на фирме «Шанель».
   — Ну да-ну да, — припомнил я. И пошутил. — А не шарахнуть нам в Париж? Хлоп, как черти из табакерки, а там наша невеста с месье в кафешантане.
   — Она моя невеста, — задвигал челюстью водило, как затвором карабина. — И никаких месье.
   — Понял, — ответил я, интересуясь, куда это мы летим на всех парах зашибиться можно. Кто будет гулять на свадьбе? Я ещё надеюсь быть шафером и пригласить невесту на казачок: нет тебя милее, каблучок. Стукни веселее, казачок…
   Мой товарищ не выдержал, заблажил не своим голосом, что я есть мудоеп`-долбоеп`-дуроеп`!
   — И это все я? — искренне удивился. — В трех ипостасях, вроде как Будда, да?
   — Мудда ты! — завопил мой спутник, разразившись длинной тирадой по поводу моего невыносимого характера.
   Пришлось помолчать, пока говорил кто-то другой, потом я решил отвлечь друга от посторонних мыслей и спросил: куда-таки мы торопимся?
   — Куда-куда, — буркнул Никитин, — домой.
   — Э, нет, — проговорил я, звякая ключиками от кабинета господина Свечкина. — Время детское, лучше проведем ревизию казенного помещения.
   — А что такое?
   — Поищем жучков, — ответил я. — Кажется, там рассадник? — И продемонстрировал электронного кровопийцу, мной обнаруженного за сейфом, когда шарил в поисках рубильника, чтобы отключить сирену. Шутка.
   — Штатовские, — покосился специалист по насекомым. — И кто слушает?
   — Черт его знает, — ответил я. — Может, и мы, а я не знаю.
   — А если утром, — предложил Никитин. — Все устали.
   — А мы отпустим коллег, — потянулся к телефончику.
   За нами катила наша группа на стареньком авто. За исключением Хулио и Коли Болотного, которые в настоящую счастливую минуту болтались у керамических звезд и пожирали отечественных кур, положенных по france-сервису.
   Я приказал мальчикам ехать домой, пить молоко и отдыхать. Через полчаса наш джип подкатил к нашей же Компании. В очередной раз перепугав службу секьюрити, мы прошли в кабинет господина Свечкина.
   Почему мы занервничали? Дело в том, что кабинет был, скажем так, радиофицирован — нами. Чтобы лучше знать образ мыслей тех, кто якшается с нашим Телом. И вдруг я, роясь в сейфе, обнаруживаю посторонний предмет.
   Возникает вопрос: что делала в запертом металлическом коробе кровососущая тварь? Впрочем, иногда шнифер открывают и забывают закрыть, ведя конфиденциальные беседы…
   Опасаясь чужих внимательных ушей, мы договорились с Никитиным говорить на посторонние темы, пока энтомолог будет колдовать со своей спецаппаратурой. Итак, мы начали в кабинете примерно такой диалог:
   — Не правда ли хорошая погода, сэр?
   — Жарко, как в Африке, сэр.
   — Не желаете в сафари, сэр? — отмахнул в сторону сейфа.
   — Отчего же, можно, сэр.
   — Кажется, вы имеете пристрастие к охоте на львов, сэр?
   — Не только на львов, ну и на мудаков, сэр.
   Ну и так далее. На месте оператора, прослушивающего всю эту ахинею, я бы удавился.
   А результаты, как болтают дипломаты, когда после их мирных переговоров завязываются военные широкомасштабные действия, превзошли все ожидания.
   После «зачистки» мы имели на руках три чужих жучка и семь своих. Наши — это наши, но откуда посторонние? Такого хамства я не ожидал. Кабинет уже был чист и мы говорили, что думали.
   — Сэр, как по вашему, чья это хуня?
   — Хуня американская, я же говорил, сэр.
   — Я про другое, сэр.
   — Право, не знаю, сэр.
   И так далее. После трудных размышлений мы решили: это либо происки военной разведки МО России, либо английского СИС, либо работа подразделений генерала Орехова. Его службы готовили здание к трудовой и боевой деятельности? Его! Тогда появляется вопрос — что все это значит?
   Доверять-то он нам доверяет. Да, быть может, проверяет, следуя великим заветам железного Феликса и Лаврентия Палыча, не к ночи будут они помянуты. Странно? Не играет ли он свою партию? Если играет, то какую? По нашим сведениям, генерал полюбил гарцевать на малиновых теннисных полях с ракеткой, похожей на сковородку, сработанной по конверсии. К чему бы такая любовь к спорту. Спорт — ты мир? Или власть?..
   Нет, мы сидим в одном окопе, без сомнений. Точнее, мы в окопе, а генерал в штабной землянке. И это правильно, товарищи: главнокомандующий фронтом не должен испытывать бытовых неудобств и давить вшей, брызгающихся соком переспелой малины. На эти мои рассуждения Никитин заметил, что люди меняются. Такие времена. Могут продать за фунт стерлингов. Если не за шиллинг.
   — Кто бы меня купил, — заметил я. — Надо дать объявление в газетку: «Продам Родину. Торг уместен».
   — Шути-шути, — хмыкнул мой друг. — Сам же удивлялся: много измены?
   — И все нам Орехов пристраивает?
   — Я этого не говорил.
   — Какие у нас доказательства? Эти жучки? Или эти трупы? Или, блядь, что?
   — Да, я, блядь, не про это.
   — А про что, блядь?
   — Нужно перейти на автономное, блядь, самообеспечение.
   — Как это, блядь?
   Выяснилось, что Никитин тоже ломал голову над этой проблемой. Проблемой нашего вечного опоздания. И пришел к выводу, что идет утечка. Из нашего окружения. Я горько посмеялся — об этом мне известно, когда Никитушка пехом ходил под стол. Толку-то. Может, он кого надыбил? Себе-то доверяет? Себе да, признался мой товарищ. А кому не доверяет? Оказалось, никому. Я ахнул — а мне? Никитин помялся: доверяет, однако я настолько импульсивен и непредсказуем, что меня надо опасаться, как природный катаклизм. Я обиделся: какой к такой-то матери катаклизм? Я такой, какой есть.
   На что Никитин повторил: нельзя никому доверять. Даже собственной тени.
   При этих словах мы обратили внимание на огромную тень джипа, скользящую над осветленными летней луной кюветами и кустарниками. Создавалось впечатление: мы, живые, отсутствуем. Нас нет. А есть механизированная дура, перемалывающая активно-биологическую плоть. В скисший фарш.
   Тьфу, что за чертовщина?! Мы живее всех живых. И в доказательство этому факту я вырвал Stinger и жахнул по дальнему мрачному лесу, как оплоту демократии. И кажется, угодил в кремлевский Царь-колокол, который, как орех, раскололся ещё больше.
   Выражаю надежду, что все понимают мои завиральные изгибы. А если нет, тоже не беда. Как говорится, натерпишься горя — научишься жить.
   Было бы все смешно, если не так грустно. Проблема, точно глыба, нависла над нами и в любое мгновение могла рухнуть.
   Надежда была лишь на то, что мы успеем выметнуть из опасной зоны и убежать в спасительные пески Абу-Даби. Под защиту нашего мужественного Хулио и зенитно-ракетных комплексов с милыми для славян названиями «Волга» и «Печора».
   Новое утро для меня началось с сигнала, пришедшего из космоса. Небожитель Орехов обрадовал сообщением, что имеет намерение посетить наш уголок. Зачем, нам и без генералов хорошо, пошутил я. Про себя.
   — «Ч». близко, что ли? — зевнул.
   — Не болтай, — перепугался боевой товарищ.
   — А что такое?
   — Пора сажать хризантемы, — туманно ответил.
   — Мы готовы, — догадался я. — Выполнить любой приказ партии.
   — Какой партии? — крепко охренел мой собеседник.
   — В смысле, родины.
   — А, — успокоился. — Я уж думал, власть переменилась.
   Нет, все без перемен. И утренняя балдюха, скользящая между стволов сосен и пихт, и ветер, путающийся в их высоких макушках, и клумба, которую реставрировал садовник, крайне задумчивый, как фламинго на теплой отмели острова Майорка.
   Прибыл высокопоставленный чин к обеду. И мы отправились в беседку для конфидециальной беседы. Через час моя голова заныла, и я взялся за виски. Дело было настолько фантастичным, что я хотел сбегать в соседнее сельпо и загрузиться самодуринским вином, чтобы забыть все, как кошмарный сон.
   Я утверждал и утверждаю: научно-технический прогресс погубит человечество, как Везувий Помпею. Вот правда нашей жизни. И от неё никуда.
   По генеральскому утверждению, в Московской области действует Пирамида. Почти в натуральную египетскую величину, но маленько усеченная сверху. А вот вниз уходит до самого до земного ядрышка. Нет, там хранятся не мумии древних солнцепоклонников. И не бальзамированная куколка вождя мирового пролетариата.
   Сооружение претендует на звание Восьмого чуда света, как считают специалисты, запускающие космических и земных шпионов к нам на огонек.
   Если говорить языком техническим, то Пирамида есть многофункциональная радиолокационная станция системы противоракетной обороны республики. МФРЛСПВРО РФ — не хилая, как выражается молодежь, аббревиатура.
   Кто не понял, я не виноват. Впрочем, можно объяснить подробнее. Задача Пирамиды — обнаруживать и сопровождать пущенные к нам межконтинентальные баллистические ракеты и другие подобные цели; наводить на них противоракеты, которые и уничтожают болванки с ядерной начинкой. Причем, что важно, без их подрыва.
   В Пирамиде — командно-вычислительный пункт и шахтные пусковые установки противоракет двух типов: дальнего действия — для перехвата целей в стратосфере и космосе; и скоростные среднего радиуса. Скорость таких изделий на порядок выше, чем у пули. Саму ракету человеческое око не способно зафиксировать на выходе её из контейнера — лишь хлопок, дымок, как голубок, и всё. Улетела давать пизды империалистам.
   То, что бетонится на среднерусской равнине, это только вершина айсберга. Там, под дерном, обитает вполне самостоятельная планета. Тысячи и тысячи служебных помещений, десятки тысяч километров кабелей, сотни километров водоводов, и более десятки тысяч задвижек к ним — для нормальной работы аппаратуры требуется несколько типов воды разного качества, состава, температуры. Единая фабрика водоснабжения с множеством обширных подземных переходов, бункеров. Заблудиться на Станции проще, чем в тайге. Шаг в сторону — и все, не жди мама сына-старлея домой, ушел в поход на штат Florida.
   «Архитектура» вычислительного комплекса уникальна — три десятипроцессорных «Эльбруса». То есть тридцать параллельно работающих мощнейших Писюков. (Всем писюкам — писюки.) С чудовищным быстродействием в реальном масштабе времени. Этакий исполинский компьютер, порожденный гением, прошу прощения за пафос, советских ученых. Умеем, если очень надо. Особенно, ежели за спиной человек с берданкой. Я к тому, что первая система противосамолетной обороны столицы проходила под чутким руководством товарища Берия. Как говорится, без него, строгого сына своего многострадального народа, никуда.
   Но это уже история. А действительность наша такая: Пирамида входит в систему Войск ПВО МО и находится под защитой ГРУ.
   Хотя и КГБ (ныне ФСБ) прикладывает максимум усилий, чтобы империалистические союзнички не прознали главную нашу военную тайну.
   По грубым намекам генерала Орехова я понял: между службами идет «тихая» война, которая, однако, идет везде и всюду, где сталкиваются интересы этих двух спецслужб.
   Так вот, вся эта ракетно-изумительная хрендя нашу группу не должна интересовать, предупредил мой боевой товарищ. Это опасно для всего мирового сообщества. Не дай Бог запустите какую-нибудь балду над Норвежским, например, морем. Все страны Скандинавии будут нервничать. И плакаться в жилетку дядюшки Джо. Начнется канитель, мать их так янки. Fuck you!
   А что нас должно интересовать, прервал я отборный матерок друга. И мы наконец перешли к самому основному вопросу, после обсуждения коего я снова мечтал убежать в сельпо и купить ящик борматели, чтобы навсегда отравиться продуктами распада винограда 1999 года.
   Дело в том, что Лубянка узнала, как всегда невзначай: в недрах Пирамиды создан и действует спецотдел G. Сверхсекретный донельзя. Военная разведка прикрывает его, как мать младенца. (Образ Орехова — не мой.)
   Все доступы к спецотделу надежно перекрыты, как наша граница с островом Тайвань. Попытки проникнуть тихой сапой оказались неудачными. Хотя кое-что удалось узнать.
   Спецотдел G подсоединен к компьютерной Сети «Эльбрусов» — это все равно, что микроскопическую хлипкую лампочку Ильича подключить к генератору АЭС.
   Возникает справедливый вопрос: на хрена козе баян? Ответ имеется: в G. воздается или уже создано оружие нового поколения, так называемая, Л о г и ч е с к а я б о м б а, о которой я и Орехов однажды уже говорили.
   ЛБ — своеобразная Система компьютерных «зарядов с вирусами», способных проникать, а затем разрушать и парализовать программы ЭВМ любого неприятеля. В результате чего он теряет контроль над собственными финансами, войсками, транспортом, подачей электричества, атомными станциями и проч. В стране за считанные часы наступает хаос. Кавардак. Коллапс. И это без единого выстрела. Просто — все одно, что сесть на унитаз и улететь на Луну. Или к созвездию Большой Медведицы.
   — Да, — на это сказал я. — Не перейдет ли власть к какому-нибудь шибзу?
   — К кому?
   — К хакеру! Который л-л-легким движением руки поставит мир в позу Трендэленбурга.
   — В какую позу?
   — Рачком, дорогой, рачком-с.
   — Э, нет, — хохотнул генерал. — А мы-то на что? Не они, а мы л-л-легким движением…
   — Хрен редьки не слаще.
   Мой друг обиделся: он всегда на страже интересов народонаселения. Я возражал — он на страже интересов 0, 00000000001 % населения, то есть власти.
   Боевой товарищ решил не спорить, чувствуя себя в беззащитной позе Трендэленбурга, и поэтому сдержанно отмахнулся от меня, и мы продолжали обсуждать новую проблему.
   Проведена огромная подготовительная работа. Моей группе, усиленной спецкомандой, остается лишь пройти несколько зон, как по набережной Круазетт, что в райском местечке Канны, проникнуть в G. Затем после работы хакеров, которые должны извлечь ЛБ, удалиться с чувством выполненного долга.
   — Какие будут вопросы?
   У меня их было много: от кому ЛБ нужно? до сколько положить трупов, чтобы не нарушить демографической ситуации в стране?
   Нужно Родине, отвечал Орехов, тыкая пальцем в небеса, где между землей и небом на высоте горизонта пространства вольного власть, так что за ценой стоять не надо. Главное, чтобы был результат. Положительный для нас. А для врагов наших — само собой разумеется, отрицательный.
   Опять авантюра, задумался я, нельзя ли попросить у товарищей из ГРУ эту бомбочку? Ласковыми словами. Может они мечтают поделиться тайнами и секретами, мучаясь от содеянного ими же монстра?