Страница:
Какое-то время кризис управления не был заметным из-за громадных доходов от продажи нефти, — но тут к нему «присоединился» ещё и кризис в идеологии, о котором мы говорили выше. Соединённый, или системный кризис, прежде чем разрешиться катастрофой, гибелью СССР, вывел к власти Горбачёва — человека абсолютно бездарного, которого можно назвать «одноклеточным», так как у него не было вообще никаких государственных целей, а только личные.
Ускорение спада производства из-за разрушительных действий элиты переплелось с отчаянной борьбой за власть в верхах (ЦК КПСС — против съездов народных депутатов; республики — против СССР), и за влияние на власть между группировками государственной и промышленной бюрократии, мафиозными кланами и мощными социально-профессиональными группами (шахтёры, нефтяники). Кризис подогревал политическую борьбу, политическая борьба усугубляла кризис. Распад СССР стал кульминацией: после 1991 года «один большой» структурный кризис распался на «пятнадцать маленьких», каждый из которых не стал от этого менее острым.
Но все активные участники перестройки получили в результате то, что хотели. «Теневики» и номенклатура — собственность и власть, интеллигенция — «полные прилавки» и свободу выезда за границу. И те, и другие, и третьи устроили себе хорошую жизнь за счёт народа. Причиной происходящего стала «испорченность» идеологии.
Идеология в общем видеесть совокупность идей и взглядов большинства народа, отражающих отношение людей к окружающему их миру и друг к другу. В более или менее систематизированном теоретическом видеона выступает в культурных и религиозных формах, которым привержено большинство, а также в эстетических и философских взглядах образованного меньшинства.
Кстати, интересно, что попытки научно (логически) обосновать идеологию наносят ей вред. Поэтому мы здесь не будем вдаваться в подробности, а опять же воспользуемся «методом Кулона», рассмотрим проблему укрупнённо, без излишних деталей.
Идеология любого народа, конечно, изменяется и развивается, — процесс её формирования вообще очень медленный, — но даже в развитии она стабилизирует общество. А быстрые перемены идеологии — дестабилизируют! И конечно же, на её формирование влияют внешние условия. Любое государство всегда подвергается воздействию внешней идеологии и всегда приходится или адаптировать внешнее влияние, если оно полезно, или препятствовать ему, если оно вредно, но никогда его нельзя воспринимать в неизменном виде.
В истории России несколько раз происходила массированная экспансия внешней идеологии. Первая была связана с принятием христианства. Часто можно слышать, что христианизация была чуть ли единовременным событием со вполне конкретной датой. На самом деле это не так. Оттого, что в Киеве князь одномоментно крестил толпу горожан, во всей стране мало что изменилось. Ведь принятие христианства — это изменение образа жизни согласно литургическому времени, это принятие таинств — помимо крещения, ещё как минимум венчания и отпевания, и многого чего помимо. Для достижения результата надо подготовить изрядное количество служителей культа, и построить места отправления культа — храмы по всей стране. А этот процесс завершился лет через пятьсот после первого крещения Руси.
Если изучить историю, то видно, что православная идеология России была построена на основе религии, которая приспосабливалась к нашим условиям в течение многих столетий. Православие за это время срослось с русской культурой, и поэтому наше православие не сводится просто к некоему «теоретическому» или «первичному» православию. Среди русских православных всегда существовали фундаменталисты, настаивающие на буквальном и строгом следовании религиозным догмам, но в силу их малочисленности и отсутствия мощной поддержки извне в целом сформировалась христианская идеология, адаптированная для России. Наши православные в массе своей верят в то, что справедливость возможна не только на небесах, но и на земле.
Точно также извне пришла сюда и мусульманская идеология, основа которой — мировая религия ислама. И она в России тоже адаптирована к местным условиям! Поэтому нет ничего удивительного, что вот уже более пятисот лет православие и ислам в России существуют совместно. Это две традиционные российские веры; у них много общего, гораздо больше чем, например, у православия и западного протестантства и католицизма.
Но и среди мусульман есть фундаменталисты. Сейчас их количество особенно увеличилось, не в последнюю очередь из-за влияния извне. И если их количество и поддержка из-за рубежа превысит некоторое критическое значение, то это принесет вред и мусульманам России, и самой России.
Коммунистическая идеология более или менее развёрнуто была сформулирована в работах К. Маркса и Ф. Энгельса, а основывались они на идеях европейских социалистов-утопистов.
Но следует различать марксизм как научное направление, и марксизм — как идеологию. Скажем, в Коммунистическом манифесте идеи Маркса и Энгельса были сформулированы как лозунги, как и полагается в политическом воззвании (но не в научной работе).
Естественно, в разных странах коммунизм принял свои национальные формы, порою сильно отличающиеся друг от друга. Как всегда, и в этом случае во всех странах была какая-то часть «ортодоксальных» марксистов (фундаменталистов), но очень мало. Их утверждения об исключительности коммунистической идеологии, о её научной обоснованности вызывало и вызывает у большинства раздражение.
В России, как подтверждают все историки, в конце правления коммунистов эта идеология была весьма далека от той, которая была привнесена сюда Октябрьской революцией. Историки расходятся только в том, когда произошли изменения. Мы полагаем, что исходная коммунистическая идеология сильно изменилась уже после гражданской войны. По словам партийного функционера Л. Б. Красина, в момент перехода страны к НЭПу (начало 1920-х) в партии было всего 10 % ортодоксальных марксистов, с которыми уже ничего не сделаешь, и 90 % примкнувших к партии из корыстных соображений.
Неудивительно, что теоретические схемы марксизма у нас практически никогда не работали, что происходило из-за большого несоответствия схем, созданных в другое время и для других, не российских условий. На раннем этапе им пытались следовать чисто механически, при Сталине произошла их достаточная адаптация в российскую идеологию, затем делались попытки реанимировать исходные марксистские схемы — при том, что определённые идеи марксизма всё-таки уже были адаптированы в российскую идеологию.
Итак, вожди, продолжая следовать марксизму, наращивали кризис в стране, пока не потеряли её.
Поныне в России достаточно большое количество людей исповедует коммунистическую идеологию. Но для них это не мировая революция, не коммунизм и не «стройки века», а образ времени, когда разные народы жили рядом дружно и счастливо, когда не было национальной вражды, — это символ единой и великой страны, которую уважали во всем мире. Они верят в то, что когда-нибудь править людьми будет справедливость, а не страсть к наживе. Строго говоря, устойчивость в массах этой идеологии, основанной на коммунистической идее, определяется её встроенностью в российские традиции.
Кризис последних двух десятилетий — а мы подходим к этому периоду, — вызван, прежде всего, попытками подменить эти традиции новыми неработоспособными теоретическими схемами так называемой демократической идеологии. Демократы делают вид, что в основе их идеологии лежит некая наука, но это неправда. Никаких особых научных обоснований (в отличие от марксизма) в основе демократии нет, и в разных странах она имеет разные формы. Более того, в природном естестве вы никакой демократии не найдёте вовсе. Но проблема не в том, что демократия плоха — она и не плоха, и не хороша, она просто чужеродна России, а её внедряют, как йогу в Чукотку. Может быть, после изрядной адаптации, она и окажется здесь «к месту», но пока — нет.
В России число людей, очарованных демократической идеологией, не очень велико (их меньше, чем приверженцев коммунизма), и каждый из них имеет своё собственное представление о ней. Самое привлекательное в демократической фразеологии — то, что:
А) Слово демократия значит «власть народа», а это не противоречит тому, что существовало в России всегда;
Б) Народ контролирует правительство, которое действует в интересах народа;
В) Гарантированы справедливые законы, принятые в интересах народа, и они будут строго соблюдаться;
Г) Права каждого человека будут защищены.
А реальная история постсоветской России показала, что демократия порождает власть олигархов и ограбление страны и её граждан! Слова о справедливых законах обернулись беззаконием, а защита прав человека — бесправием и чудовищной несправедливостью. Вдруг оказалось, что если убрать шелуху красивых слов, то Западные ценности, которые пытаются насадить у нас, это:
1. Индивидуум выше коллектива.
2. Права человека выше интересов государства.
3. Закон выше справедливости.
4. Деньги выше духовного комфорта, и каждый должен трудиться как можно больше для накопления денег.
А в России коллективизм издревле берёт верх над индивидуализмом, так как в наших суровых условиях без взаимопомощи не выживешь. По той же причине у нас неизменен примат государства над личностью: сама наша история показала, что без сильного государства интересы каждого человека и общества в целом будут подавлены.
Россиянин по-прежнему тянется к справедливости, а не к законности. При всём уважении к закону, большинству ясно, что с одной только помощью чётких юридических понятий регламентировать реальную жизнь невозможно. Всегда найдутся случаи, когда закон оказывается не адекватным ситуации. Естественно, в этих условиях справедливость — понятие этическое и психологическое, и не всегда чётко определимое, — может оказаться единственной возможностью разрешить проблемы между людьми.
Россияне в большинстве предпочитают духовное материальному, и трудятся для поддержания жизни, а не для накопления денег. Человека оценивают не по богатству, а по его духовным свойствам…
Нравится это кому-то, или нет, но это — наши, русские особенности, по той простой причине, что среда обитания требует вполне определённого поведения для выживания. Если будем поступать вопреки традиционному набору своих свойств, вымрем, потому что следование неверным идеологическим нормам — путь к гибели страны.
Казалось бы, легко понять: в нормальном обществе качества народа формирует не принесённая извне идеология, а наоборот, общество само формирует идеологию, приемлемую для себя. Но, к сожалению, в нашем современном случае «демократические фундаменталисты» из числа элиты насаждают в России идеологию без учёта специфики страны, и это одна из причин нашего бедственного положения. Старые идеологические нормы разрушаются, а новые просто не жизнеспособны в наших условиях. И лишают жизнеспособности нас самих.
Все эти рассуждения могут быть переведены на язык математических моделей, чего мы, конечно же, тут делать не будем, чтобы не усложнять изложение. Отметим только, что эти модели подобны тем, которые применяются в лазерной физике для определения частоты генерации системы и её устойчивости.
Укрупнённый анализ, — без рассмотрения деталей, показывает, что идеология демократии, вкупе с её экономической разновидностью — либерализмом, это не более чем попытка развитых стран установления колониальных взаимоотношений с менее развитыми странами.
Те, кто своей политикой разрушает русскую культуру и традиционные идеологические ценности, кто предлагает уменьшить роль государства — работают в интересах более сильного соперника, могут вполне искренне желать «загнать» нашу страну в оптимальные условия развития, но только оптимальные не для нашей страны, а в оптимальные для соперника. Почему они это делают — это другой вопрос. Либо по безграмотности, — но тогда почему им разрешают высказываться публично? Либо они прямо работают в иностранных интересах.
И если власть это терпит, тогда — что же у нас за власть?..
Давайте разберёмся.
БОРИС ЕЛЬЦИН
Правительство новых догматиков
Ускорение спада производства из-за разрушительных действий элиты переплелось с отчаянной борьбой за власть в верхах (ЦК КПСС — против съездов народных депутатов; республики — против СССР), и за влияние на власть между группировками государственной и промышленной бюрократии, мафиозными кланами и мощными социально-профессиональными группами (шахтёры, нефтяники). Кризис подогревал политическую борьбу, политическая борьба усугубляла кризис. Распад СССР стал кульминацией: после 1991 года «один большой» структурный кризис распался на «пятнадцать маленьких», каждый из которых не стал от этого менее острым.
Но все активные участники перестройки получили в результате то, что хотели. «Теневики» и номенклатура — собственность и власть, интеллигенция — «полные прилавки» и свободу выезда за границу. И те, и другие, и третьи устроили себе хорошую жизнь за счёт народа. Причиной происходящего стала «испорченность» идеологии.
Идеология в общем видеесть совокупность идей и взглядов большинства народа, отражающих отношение людей к окружающему их миру и друг к другу. В более или менее систематизированном теоретическом видеона выступает в культурных и религиозных формах, которым привержено большинство, а также в эстетических и философских взглядах образованного меньшинства.
Кстати, интересно, что попытки научно (логически) обосновать идеологию наносят ей вред. Поэтому мы здесь не будем вдаваться в подробности, а опять же воспользуемся «методом Кулона», рассмотрим проблему укрупнённо, без излишних деталей.
Идеология любого народа, конечно, изменяется и развивается, — процесс её формирования вообще очень медленный, — но даже в развитии она стабилизирует общество. А быстрые перемены идеологии — дестабилизируют! И конечно же, на её формирование влияют внешние условия. Любое государство всегда подвергается воздействию внешней идеологии и всегда приходится или адаптировать внешнее влияние, если оно полезно, или препятствовать ему, если оно вредно, но никогда его нельзя воспринимать в неизменном виде.
В истории России несколько раз происходила массированная экспансия внешней идеологии. Первая была связана с принятием христианства. Часто можно слышать, что христианизация была чуть ли единовременным событием со вполне конкретной датой. На самом деле это не так. Оттого, что в Киеве князь одномоментно крестил толпу горожан, во всей стране мало что изменилось. Ведь принятие христианства — это изменение образа жизни согласно литургическому времени, это принятие таинств — помимо крещения, ещё как минимум венчания и отпевания, и многого чего помимо. Для достижения результата надо подготовить изрядное количество служителей культа, и построить места отправления культа — храмы по всей стране. А этот процесс завершился лет через пятьсот после первого крещения Руси.
Если изучить историю, то видно, что православная идеология России была построена на основе религии, которая приспосабливалась к нашим условиям в течение многих столетий. Православие за это время срослось с русской культурой, и поэтому наше православие не сводится просто к некоему «теоретическому» или «первичному» православию. Среди русских православных всегда существовали фундаменталисты, настаивающие на буквальном и строгом следовании религиозным догмам, но в силу их малочисленности и отсутствия мощной поддержки извне в целом сформировалась христианская идеология, адаптированная для России. Наши православные в массе своей верят в то, что справедливость возможна не только на небесах, но и на земле.
Точно также извне пришла сюда и мусульманская идеология, основа которой — мировая религия ислама. И она в России тоже адаптирована к местным условиям! Поэтому нет ничего удивительного, что вот уже более пятисот лет православие и ислам в России существуют совместно. Это две традиционные российские веры; у них много общего, гораздо больше чем, например, у православия и западного протестантства и католицизма.
Но и среди мусульман есть фундаменталисты. Сейчас их количество особенно увеличилось, не в последнюю очередь из-за влияния извне. И если их количество и поддержка из-за рубежа превысит некоторое критическое значение, то это принесет вред и мусульманам России, и самой России.
Коммунистическая идеология более или менее развёрнуто была сформулирована в работах К. Маркса и Ф. Энгельса, а основывались они на идеях европейских социалистов-утопистов.
Но следует различать марксизм как научное направление, и марксизм — как идеологию. Скажем, в Коммунистическом манифесте идеи Маркса и Энгельса были сформулированы как лозунги, как и полагается в политическом воззвании (но не в научной работе).
Естественно, в разных странах коммунизм принял свои национальные формы, порою сильно отличающиеся друг от друга. Как всегда, и в этом случае во всех странах была какая-то часть «ортодоксальных» марксистов (фундаменталистов), но очень мало. Их утверждения об исключительности коммунистической идеологии, о её научной обоснованности вызывало и вызывает у большинства раздражение.
В России, как подтверждают все историки, в конце правления коммунистов эта идеология была весьма далека от той, которая была привнесена сюда Октябрьской революцией. Историки расходятся только в том, когда произошли изменения. Мы полагаем, что исходная коммунистическая идеология сильно изменилась уже после гражданской войны. По словам партийного функционера Л. Б. Красина, в момент перехода страны к НЭПу (начало 1920-х) в партии было всего 10 % ортодоксальных марксистов, с которыми уже ничего не сделаешь, и 90 % примкнувших к партии из корыстных соображений.
Неудивительно, что теоретические схемы марксизма у нас практически никогда не работали, что происходило из-за большого несоответствия схем, созданных в другое время и для других, не российских условий. На раннем этапе им пытались следовать чисто механически, при Сталине произошла их достаточная адаптация в российскую идеологию, затем делались попытки реанимировать исходные марксистские схемы — при том, что определённые идеи марксизма всё-таки уже были адаптированы в российскую идеологию.
Итак, вожди, продолжая следовать марксизму, наращивали кризис в стране, пока не потеряли её.
Поныне в России достаточно большое количество людей исповедует коммунистическую идеологию. Но для них это не мировая революция, не коммунизм и не «стройки века», а образ времени, когда разные народы жили рядом дружно и счастливо, когда не было национальной вражды, — это символ единой и великой страны, которую уважали во всем мире. Они верят в то, что когда-нибудь править людьми будет справедливость, а не страсть к наживе. Строго говоря, устойчивость в массах этой идеологии, основанной на коммунистической идее, определяется её встроенностью в российские традиции.
Кризис последних двух десятилетий — а мы подходим к этому периоду, — вызван, прежде всего, попытками подменить эти традиции новыми неработоспособными теоретическими схемами так называемой демократической идеологии. Демократы делают вид, что в основе их идеологии лежит некая наука, но это неправда. Никаких особых научных обоснований (в отличие от марксизма) в основе демократии нет, и в разных странах она имеет разные формы. Более того, в природном естестве вы никакой демократии не найдёте вовсе. Но проблема не в том, что демократия плоха — она и не плоха, и не хороша, она просто чужеродна России, а её внедряют, как йогу в Чукотку. Может быть, после изрядной адаптации, она и окажется здесь «к месту», но пока — нет.
В России число людей, очарованных демократической идеологией, не очень велико (их меньше, чем приверженцев коммунизма), и каждый из них имеет своё собственное представление о ней. Самое привлекательное в демократической фразеологии — то, что:
А) Слово демократия значит «власть народа», а это не противоречит тому, что существовало в России всегда;
Б) Народ контролирует правительство, которое действует в интересах народа;
В) Гарантированы справедливые законы, принятые в интересах народа, и они будут строго соблюдаться;
Г) Права каждого человека будут защищены.
А реальная история постсоветской России показала, что демократия порождает власть олигархов и ограбление страны и её граждан! Слова о справедливых законах обернулись беззаконием, а защита прав человека — бесправием и чудовищной несправедливостью. Вдруг оказалось, что если убрать шелуху красивых слов, то Западные ценности, которые пытаются насадить у нас, это:
1. Индивидуум выше коллектива.
2. Права человека выше интересов государства.
3. Закон выше справедливости.
4. Деньги выше духовного комфорта, и каждый должен трудиться как можно больше для накопления денег.
А в России коллективизм издревле берёт верх над индивидуализмом, так как в наших суровых условиях без взаимопомощи не выживешь. По той же причине у нас неизменен примат государства над личностью: сама наша история показала, что без сильного государства интересы каждого человека и общества в целом будут подавлены.
Россиянин по-прежнему тянется к справедливости, а не к законности. При всём уважении к закону, большинству ясно, что с одной только помощью чётких юридических понятий регламентировать реальную жизнь невозможно. Всегда найдутся случаи, когда закон оказывается не адекватным ситуации. Естественно, в этих условиях справедливость — понятие этическое и психологическое, и не всегда чётко определимое, — может оказаться единственной возможностью разрешить проблемы между людьми.
Россияне в большинстве предпочитают духовное материальному, и трудятся для поддержания жизни, а не для накопления денег. Человека оценивают не по богатству, а по его духовным свойствам…
Нравится это кому-то, или нет, но это — наши, русские особенности, по той простой причине, что среда обитания требует вполне определённого поведения для выживания. Если будем поступать вопреки традиционному набору своих свойств, вымрем, потому что следование неверным идеологическим нормам — путь к гибели страны.
Казалось бы, легко понять: в нормальном обществе качества народа формирует не принесённая извне идеология, а наоборот, общество само формирует идеологию, приемлемую для себя. Но, к сожалению, в нашем современном случае «демократические фундаменталисты» из числа элиты насаждают в России идеологию без учёта специфики страны, и это одна из причин нашего бедственного положения. Старые идеологические нормы разрушаются, а новые просто не жизнеспособны в наших условиях. И лишают жизнеспособности нас самих.
Все эти рассуждения могут быть переведены на язык математических моделей, чего мы, конечно же, тут делать не будем, чтобы не усложнять изложение. Отметим только, что эти модели подобны тем, которые применяются в лазерной физике для определения частоты генерации системы и её устойчивости.
Укрупнённый анализ, — без рассмотрения деталей, показывает, что идеология демократии, вкупе с её экономической разновидностью — либерализмом, это не более чем попытка развитых стран установления колониальных взаимоотношений с менее развитыми странами.
Те, кто своей политикой разрушает русскую культуру и традиционные идеологические ценности, кто предлагает уменьшить роль государства — работают в интересах более сильного соперника, могут вполне искренне желать «загнать» нашу страну в оптимальные условия развития, но только оптимальные не для нашей страны, а в оптимальные для соперника. Почему они это делают — это другой вопрос. Либо по безграмотности, — но тогда почему им разрешают высказываться публично? Либо они прямо работают в иностранных интересах.
И если власть это терпит, тогда — что же у нас за власть?..
Давайте разберёмся.
БОРИС ЕЛЬЦИН
Правительство новых догматиков
У России с элитой очень большая проблема. Возникает она из-за суровости наших природных условий и вечной нехватки ресурса. Наша элита, постоянно общаясь с мобильной частью западных стран (тамошней элитой), видит, что та существует в значительно более комфортных условиях. Понимания, отчего это происходит, нет, и наша элита, чтобы «догнать» по уровню жизни Запад, начинает переводить на свои интересы слишком большую часть общего ресурса.
И кого же она оголяет, когда тянет на себя общее «одеяло»? Разумеется, основную, константную часть общества, — народ.
В обычной стране (например, в Англии) народ всегда может сказать своей элите: господа, государство содержит вас на наши деньги, вы же должны нас как-то беречь, уважать наши традиции. Господа чувствуют себя неудобно: действительно, жируем за счёт народа, так надо и о нём немного порадеть.
Совсем другой случай — в стране колониальной. В колонии элита пришлая, она приехала совсем из другой страны (например, из Англии). Ей до здешнего народа дела нет — ведь это же рабы. И народ знает, что никуда рваться не надо: ни доказать ничего колонизаторам нельзя, ни самим в высшие слои пробиться. Это элите очень выгодно.
Российская знать оказалась нынче в трудном положении. Жить она хочет так же хорошо, как живут на Западе. Обучает своих детей на Западе. Лечится там же. Многие уже и семьи вывезли. Это очень дорого, а средства для такой жизни приходится получать в России, с которой, во-первых, много не возьмёшь, а во-вторых, народ бузит. Не хочет он себя чувствовать и вести, как оно положено народу колонии, сырьевого придатка более «цивилизованной» страны. То на выборы не придёт (а если придёт, того гляди, проголосует не так), то в газету пасквиль напишет, то дорогу перекроет. Народ недоволен, что он живёт всё хуже, а элита всё лучше, и говорит: «А ведь вы такие же, как мы. Чем вы лучше-то? Вот, например, депутат. Ну, кто ты такой, депутат? Наобещал нам с три короба, мы тебя выбрали, а ты там за взятки проводишь вредные нам законы». И так народ смеет судить о ком угодно: о министре, губернаторе, и даже, страшно подумать…
И это несмотря на то, что в России уже полтора десятка лет, как создаётся колониальный стиль правления. Элита, подражая Западу в образе жизни, и работать начинает в интересах не России, а стран Запада. Эти люди, не иначе, чувствуют себя здесь в командировке…
Решение проблемы взаимодействия двух частей общества, традиционной и мобильной, — во введении «третьего элемента», крепкой центральной власти, задача которой — сохранение государства как такового. Такая власть может гармонизировать и поведение элиты, и поведение основного народа, поставив некую общую цель. Но если власть не крепкая, если она целиком переходит на обслуживание интересов элиты, то складывается очень неустойчивое состояние.
После Сталина в России уже не было крепкойцентральной власти. В годы перестройки она размывалась и ослаблялась всё быстрее. Высшие руководители, создав собственные кланы, занимались делёжкой общего ресурса (доходов от предприятий, от территорий, от демонополизированной внешней торговли), а глава государства — человек совершенно бесталанный, попустительствовал и тем, и этим, и третьим. Но так не бывает, чтобы пауки в банке дрались, и уцелел бы «смотрящий» или, скажем, «разводящий» паук. Его обязательно сожрут.
И те, кто намеревался скинуть Горбачёва, появились. Газеты, журналы, телевидение были переполнены именами этих новых героев: Яковлев, Ельцин, Афанасьев, Собчак, Попов, Шахрай, Старовойтова, Станкевич и т. д., и т. п. Горбачёв, стремясь удержаться и получить поддержку Запада, упростил условия выезда из страны. Поток людей пошёл из СССР, а навстречу ему двинулся поток информации о том, как хорошо живут «там», и сколь нестерпимо жить «здесь». И когда новая элита пришла к власти в самом большом осколке СССР — Российской федерации, условия для параметрического слома страны стали идеальными.
28 октября 1991 года Б. Н. Ельцин, выступая перед депутатами Верховного Совета РСФСР, объявил, что делает выбор в пользу радикальных экономических реформ либерального характера. Теперь мы начинаем вводить принципы рыночной экономики. Сам Ельцин, естественно, совершенно не понимал, что говорит. В своих поездках на Запад он видел жизнь «там», причём жизнь представителей далеко не низшего слоя. Его советники объяснили ему, что если произнести эти загадочные слова, то по крайней мере он и его ближайшее окружение будет жить «как там».
В ноябре 1991 года вице-премьером правительства и одновременно министром экономики и финансов был иназначен Е. Т. Гайдар. Его коллегой по кабинету, тоже вице-премьером, министром труда и социальной защиты стал А. Шохин. 11 ноября в российскую экономическую элиту был введён А. Чубайс, занявший кресло председателя Государственного комитета РСФСР по государственному имуществу.
Ельцин повторения судьбы Горбачёва не желал, а новое правительство, возникшее из неведомо кого, должно было казаться ему более чем сомнительным. Поэтому для подстраховки он взял на себя полномочия премьер-министра, а на пост первого вице-премьера поставил Г. Бурбулиса, который не имел никакого отношения ни к экономике, ни к управлению, но был его доверенным лицом и играл роль его политического соглядатая среди подозрительной компании новых министров. В прессе эту молодёжь называли «младореформаторами».
Егор Гайдар в «Известиях» от 9 ноября 1991 утверждал:
Гайдар ничего не сказал о сроках, но перед новым годом, выступая по телевидению, о них сообщил народу сам Ельцин:
2 января 1992 было объявлено о либерализации цен, то есть о снятии всякого государственного контроля над ними. «Заботясь о народе», — стало быть, чтоб не затеял бунт раньше времени, — сообщили, что цены на молочные продукты, сахар, растительное масло и детское питание могут повыситься не более, чем в 3,5 раза, на бензин и водку в 4 раза, проезд наземным и водным транспортом подорожает в 2 раза, воздушным транспортом — в 3 раза. И в этих подсчётах (если у них были какие-то подсчёты, а не фантазии и мечты) промахнулись изрядно: после своего освобождения цены и тарифы, вопреки посулам, увеличились в десятки раз; люди потеряли все средства и сбережения.
Позже Гайдар хвастался, что своей реформой сумел обрушить «денежный навес»: так он назвал сбережения граждан России, хранившиеся на лицевых счетах многочисленных сберкасс. Общий объём этих средств превышал 100 млрд. рублей, что при тогдашнем паритете валют соответствовало примерно такой же сумме в американских долларах. А вслед за ликвидацией личных накоплений собственного народа, сделанных за всю жизнь людей и их предков, правительство признало все долги перед западными кредиторами, включая советские. Позже стали выплачивать и царские долги.
Одновременно эта новая команда клянчила на Западе гуманитарную помощь в любой форме, так как наладить что либо внутри страны в принципе не была способна. Из США и стран ЕС поступили значительные партии продовольствия, которые частично распределялись по больницам, школам, обществам ветеранов, но большая часть была просто-напросто разворована и пущена в продажу как обычный товар. Очень многие чиновники, занятые распространением гуманитарной помощи, хорошо погрели на ней руки, а ещё бульшему числу стало ясно, что близость к власти — это источник очень хорошего заработка. В начале 1992 года Министерство юстиции России зарегистрировало 27 политических партий и около восьмисот общественно-политических организаций. Вождям всех этих групп и группочек хотелось попасть в круги высшей элиты, всего-то и требовалось, что придумать, какой красивой западной теории ты придерживаешься, но разница между ними всеми была едва заметна.
1992 , 2 января . — Переход к свободным ценам и свободной продаже валюты, начало экономической (валютной и товарной) интервенции. 1 февраля . — Декларация России и США о прекращении «холодной войны». Июнь . — Назначение Е. Т. Гайдара исполняющим обязанности Председателя правительства РФ. Начало приватизации. Создание «Гражданского союза», в который вошли Российский союз промышленников и предпринимателей (А. И. Вольский), Народная партия «Свободная Россия» (А. В. Руцкой), Демократическая партия РФ (Н. И. Травкин), Федерация независимых профсоюзов России.
«Гражданский союз» заявил, что встаёт в «конструктивную оппозицию к правительству Е. Гайдара», и потребовал немедленной корректировки курса реформ. Политическая борьба против этих оппозиционеров свелась к навешиванию ярлыков: «заговор реваншистских сил», «красно-коричневые», «партноменклатура» и т. д. Но уже совсем скоро, 3 ноября, Ельцин встретился с десятью лидерами «Гражданского союза» и заявил, что считает этот блок своей надёжной опорой. В дальнейшем стало ясно, чего стоят лидеры этого «союза». Наиболее показательна карьера А. Руцкого, цель которого была — только удержатся при власти. Он проделал путь от вице-президента Российской Федерации до тюрьмы, а оттуда попал в губернаторы Курска, и после первого же срока был изгнан избирателями. С такими лидерами «Гражданский союз» умер сам собой…
1992 , 24 октября . — В Москве состоялся учредительный съезд Фронта национального спасения, как попытка объединения левой оппозиции: в съезде участвовали коммунисты, Аграрный союз России, Российский общенародный союз, движение «Трудовая Россия», Союз офицеров, «Всероссийское трудовое совещание» и ещё ряд мелких общественных движений и групп. Через три дня Ельцин потребовал распустить Фронт национального спасения как незарегистрированную организацию, деятельность которой противоречит конституции страны, ибо призывает к свержению власти, дестабилизирует общество, натравливая одних людей на других. На этих основаниях ФНС был запрещён, а о деятельности самого Ельцина, противоречившей конституции СССР, не было сказано ни слова.
Сегодня, по прошествии лет зная результаты их деятельности, мы можем дать оценку младореформаторам начала «эпохи реформ». Это были малограмотные, легко поддающиеся манипуляциям люди, много говорившие о будущем процветании, но беспомощные в решении простейших текущих проблем. Не имея собственных мыслей, они полностью подпали под власть западных схем рыночной экономики, причём эту экономику они представляли себе весьма своеобразно, веря, что есть какой-то всесильный чистый рынок, и что он много лучше планового хозяйства.
Они исходили из того, что построение рыночной экономики — это процесс, который в разных странах происходит примерно одинаково, и надо всего лишь наложить на Россию «рыночную матрицу», а дальше всё получится само собой, рынок всё сам образует и отрегулирует. Они говорили, что законы экономики везде действуют одинаково — как и законы физики, — а потому и результаты их применения в разных местах будут одинаковыми. Ясно, что они и физики не знали. Например, вода кипит при 100 °C, но если там, где вы её нагреваете, атмосферное давление выше или ниже 760 мм ртутного столба, то и температура кипения будет больше или меньше 100 °C. Далее, в зависимости от того, как вы её будете нагревать, она раньше испарится, чем закипит и т. д. Примерно то же самое можно сказать и о всеобщности законов экономики.
Вот мнение о проведённых в России реформах лауреата Нобелевской премии профессора Колумбийского университета Джозефа Стиглица (Joseph Stiglitz), высказанное им в газете «The Guardian» 9 апреля 2003 в статье «Разрушение России» («The ruin of Russia»):
И кого же она оголяет, когда тянет на себя общее «одеяло»? Разумеется, основную, константную часть общества, — народ.
В обычной стране (например, в Англии) народ всегда может сказать своей элите: господа, государство содержит вас на наши деньги, вы же должны нас как-то беречь, уважать наши традиции. Господа чувствуют себя неудобно: действительно, жируем за счёт народа, так надо и о нём немного порадеть.
Совсем другой случай — в стране колониальной. В колонии элита пришлая, она приехала совсем из другой страны (например, из Англии). Ей до здешнего народа дела нет — ведь это же рабы. И народ знает, что никуда рваться не надо: ни доказать ничего колонизаторам нельзя, ни самим в высшие слои пробиться. Это элите очень выгодно.
Российская знать оказалась нынче в трудном положении. Жить она хочет так же хорошо, как живут на Западе. Обучает своих детей на Западе. Лечится там же. Многие уже и семьи вывезли. Это очень дорого, а средства для такой жизни приходится получать в России, с которой, во-первых, много не возьмёшь, а во-вторых, народ бузит. Не хочет он себя чувствовать и вести, как оно положено народу колонии, сырьевого придатка более «цивилизованной» страны. То на выборы не придёт (а если придёт, того гляди, проголосует не так), то в газету пасквиль напишет, то дорогу перекроет. Народ недоволен, что он живёт всё хуже, а элита всё лучше, и говорит: «А ведь вы такие же, как мы. Чем вы лучше-то? Вот, например, депутат. Ну, кто ты такой, депутат? Наобещал нам с три короба, мы тебя выбрали, а ты там за взятки проводишь вредные нам законы». И так народ смеет судить о ком угодно: о министре, губернаторе, и даже, страшно подумать…
И это несмотря на то, что в России уже полтора десятка лет, как создаётся колониальный стиль правления. Элита, подражая Западу в образе жизни, и работать начинает в интересах не России, а стран Запада. Эти люди, не иначе, чувствуют себя здесь в командировке…
Решение проблемы взаимодействия двух частей общества, традиционной и мобильной, — во введении «третьего элемента», крепкой центральной власти, задача которой — сохранение государства как такового. Такая власть может гармонизировать и поведение элиты, и поведение основного народа, поставив некую общую цель. Но если власть не крепкая, если она целиком переходит на обслуживание интересов элиты, то складывается очень неустойчивое состояние.
После Сталина в России уже не было крепкойцентральной власти. В годы перестройки она размывалась и ослаблялась всё быстрее. Высшие руководители, создав собственные кланы, занимались делёжкой общего ресурса (доходов от предприятий, от территорий, от демонополизированной внешней торговли), а глава государства — человек совершенно бесталанный, попустительствовал и тем, и этим, и третьим. Но так не бывает, чтобы пауки в банке дрались, и уцелел бы «смотрящий» или, скажем, «разводящий» паук. Его обязательно сожрут.
И те, кто намеревался скинуть Горбачёва, появились. Газеты, журналы, телевидение были переполнены именами этих новых героев: Яковлев, Ельцин, Афанасьев, Собчак, Попов, Шахрай, Старовойтова, Станкевич и т. д., и т. п. Горбачёв, стремясь удержаться и получить поддержку Запада, упростил условия выезда из страны. Поток людей пошёл из СССР, а навстречу ему двинулся поток информации о том, как хорошо живут «там», и сколь нестерпимо жить «здесь». И когда новая элита пришла к власти в самом большом осколке СССР — Российской федерации, условия для параметрического слома страны стали идеальными.
28 октября 1991 года Б. Н. Ельцин, выступая перед депутатами Верховного Совета РСФСР, объявил, что делает выбор в пользу радикальных экономических реформ либерального характера. Теперь мы начинаем вводить принципы рыночной экономики. Сам Ельцин, естественно, совершенно не понимал, что говорит. В своих поездках на Запад он видел жизнь «там», причём жизнь представителей далеко не низшего слоя. Его советники объяснили ему, что если произнести эти загадочные слова, то по крайней мере он и его ближайшее окружение будет жить «как там».
В ноябре 1991 года вице-премьером правительства и одновременно министром экономики и финансов был иназначен Е. Т. Гайдар. Его коллегой по кабинету, тоже вице-премьером, министром труда и социальной защиты стал А. Шохин. 11 ноября в российскую экономическую элиту был введён А. Чубайс, занявший кресло председателя Государственного комитета РСФСР по государственному имуществу.
Ельцин повторения судьбы Горбачёва не желал, а новое правительство, возникшее из неведомо кого, должно было казаться ему более чем сомнительным. Поэтому для подстраховки он взял на себя полномочия премьер-министра, а на пост первого вице-премьера поставил Г. Бурбулиса, который не имел никакого отношения ни к экономике, ни к управлению, но был его доверенным лицом и играл роль его политического соглядатая среди подозрительной компании новых министров. В прессе эту молодёжь называли «младореформаторами».
Егор Гайдар в «Известиях» от 9 ноября 1991 утверждал:
«У нас есть практически ясность и относительно диагноза, и относительно того, что надо предпринять. Прежде всего, необходимо установить такие правила в экономике, правила игры, как говорят, которые позволят подняться на ноги. Что касается программы, то сейчас невозможно представить подробное, по дням разложенное расписание. Есть общие цели, к которым необходимо двигаться: стабилизация экономики, укрепление рубля, приватизация…»Итак, едва ли не на второй день после своего появления в правительстве зам. премьера уже вполне разобрался с тем, что происходит с российской экономикой и что надо с нею делать. В его гениальной голове царила полная ясность: нужна стабилизация, укрепление и приватизация. Правда, результаты его деятельности оказались прямо противоположными: экономика дестабилизировалась окончательно, а рубль, вместо укрепления, рухнул. О приватизации скажем позже.
Гайдар ничего не сказал о сроках, но перед новым годом, выступая по телевидению, о них сообщил народу сам Ельцин:
«Мы вступаем в 1992 год. Это год особый. Нам предстоит создать основы новой жизни. Говорил не раз и хочу повторить: нам будет трудно, но этот период не будет длинным. Речь идёт о 6–8 месяцах».Если перевести это утверждение в «дни», то получается 180–240 дней, а значит, Ельцин оказался вдвое-втрое наивнее Горбачёва, который, как мы помним, в своё время вцепился в невыполнимую программу «500 дней».
2 января 1992 было объявлено о либерализации цен, то есть о снятии всякого государственного контроля над ними. «Заботясь о народе», — стало быть, чтоб не затеял бунт раньше времени, — сообщили, что цены на молочные продукты, сахар, растительное масло и детское питание могут повыситься не более, чем в 3,5 раза, на бензин и водку в 4 раза, проезд наземным и водным транспортом подорожает в 2 раза, воздушным транспортом — в 3 раза. И в этих подсчётах (если у них были какие-то подсчёты, а не фантазии и мечты) промахнулись изрядно: после своего освобождения цены и тарифы, вопреки посулам, увеличились в десятки раз; люди потеряли все средства и сбережения.
Позже Гайдар хвастался, что своей реформой сумел обрушить «денежный навес»: так он назвал сбережения граждан России, хранившиеся на лицевых счетах многочисленных сберкасс. Общий объём этих средств превышал 100 млрд. рублей, что при тогдашнем паритете валют соответствовало примерно такой же сумме в американских долларах. А вслед за ликвидацией личных накоплений собственного народа, сделанных за всю жизнь людей и их предков, правительство признало все долги перед западными кредиторами, включая советские. Позже стали выплачивать и царские долги.
Одновременно эта новая команда клянчила на Западе гуманитарную помощь в любой форме, так как наладить что либо внутри страны в принципе не была способна. Из США и стран ЕС поступили значительные партии продовольствия, которые частично распределялись по больницам, школам, обществам ветеранов, но большая часть была просто-напросто разворована и пущена в продажу как обычный товар. Очень многие чиновники, занятые распространением гуманитарной помощи, хорошо погрели на ней руки, а ещё бульшему числу стало ясно, что близость к власти — это источник очень хорошего заработка. В начале 1992 года Министерство юстиции России зарегистрировало 27 политических партий и около восьмисот общественно-политических организаций. Вождям всех этих групп и группочек хотелось попасть в круги высшей элиты, всего-то и требовалось, что придумать, какой красивой западной теории ты придерживаешься, но разница между ними всеми была едва заметна.
1992 , 2 января . — Переход к свободным ценам и свободной продаже валюты, начало экономической (валютной и товарной) интервенции. 1 февраля . — Декларация России и США о прекращении «холодной войны». Июнь . — Назначение Е. Т. Гайдара исполняющим обязанности Председателя правительства РФ. Начало приватизации. Создание «Гражданского союза», в который вошли Российский союз промышленников и предпринимателей (А. И. Вольский), Народная партия «Свободная Россия» (А. В. Руцкой), Демократическая партия РФ (Н. И. Травкин), Федерация независимых профсоюзов России.
«Гражданский союз» заявил, что встаёт в «конструктивную оппозицию к правительству Е. Гайдара», и потребовал немедленной корректировки курса реформ. Политическая борьба против этих оппозиционеров свелась к навешиванию ярлыков: «заговор реваншистских сил», «красно-коричневые», «партноменклатура» и т. д. Но уже совсем скоро, 3 ноября, Ельцин встретился с десятью лидерами «Гражданского союза» и заявил, что считает этот блок своей надёжной опорой. В дальнейшем стало ясно, чего стоят лидеры этого «союза». Наиболее показательна карьера А. Руцкого, цель которого была — только удержатся при власти. Он проделал путь от вице-президента Российской Федерации до тюрьмы, а оттуда попал в губернаторы Курска, и после первого же срока был изгнан избирателями. С такими лидерами «Гражданский союз» умер сам собой…
1992 , 24 октября . — В Москве состоялся учредительный съезд Фронта национального спасения, как попытка объединения левой оппозиции: в съезде участвовали коммунисты, Аграрный союз России, Российский общенародный союз, движение «Трудовая Россия», Союз офицеров, «Всероссийское трудовое совещание» и ещё ряд мелких общественных движений и групп. Через три дня Ельцин потребовал распустить Фронт национального спасения как незарегистрированную организацию, деятельность которой противоречит конституции страны, ибо призывает к свержению власти, дестабилизирует общество, натравливая одних людей на других. На этих основаниях ФНС был запрещён, а о деятельности самого Ельцина, противоречившей конституции СССР, не было сказано ни слова.
Сегодня, по прошествии лет зная результаты их деятельности, мы можем дать оценку младореформаторам начала «эпохи реформ». Это были малограмотные, легко поддающиеся манипуляциям люди, много говорившие о будущем процветании, но беспомощные в решении простейших текущих проблем. Не имея собственных мыслей, они полностью подпали под власть западных схем рыночной экономики, причём эту экономику они представляли себе весьма своеобразно, веря, что есть какой-то всесильный чистый рынок, и что он много лучше планового хозяйства.
Они исходили из того, что построение рыночной экономики — это процесс, который в разных странах происходит примерно одинаково, и надо всего лишь наложить на Россию «рыночную матрицу», а дальше всё получится само собой, рынок всё сам образует и отрегулирует. Они говорили, что законы экономики везде действуют одинаково — как и законы физики, — а потому и результаты их применения в разных местах будут одинаковыми. Ясно, что они и физики не знали. Например, вода кипит при 100 °C, но если там, где вы её нагреваете, атмосферное давление выше или ниже 760 мм ртутного столба, то и температура кипения будет больше или меньше 100 °C. Далее, в зависимости от того, как вы её будете нагревать, она раньше испарится, чем закипит и т. д. Примерно то же самое можно сказать и о всеобщности законов экономики.
Вот мнение о проведённых в России реформах лауреата Нобелевской премии профессора Колумбийского университета Джозефа Стиглица (Joseph Stiglitz), высказанное им в газете «The Guardian» 9 апреля 2003 в статье «Разрушение России» («The ruin of Russia»):
«…Имеется и другой взгляд на рыночную экономику, базирующийся на большем равноправии, использовании силы рынков для того, чтобы обеспечить процветание не немногим гражданам, но всему обществу. То, что Россия в переходный период не сумела этого достичь, не должно вызывать удивления. Эта цель реформаторами и не ставилась. Величайший парадокс в том, что