Ван Ластбадер Эрик. Черный клинок

   Вулф сообщил ему нужные данные, положил трубку и стал ждать, пока "призрак" не установит его подлинность. Интересная ситуация. Чем же в самом деле занимался Моравиа, совершая челночные поездки в Японию? Если Шипли "призрак" из военной разведки, то он занимается секретными делами на высшем уровне, в тех, кто пронюхает что-то о его деятельности, убирают. Вулф сразу сообразил, что теперь он может оказаться в подобном положении.
   Сквозь завесу дождя он увидел, как подъезжают, урча и громыхая, еще две аварийные машины. Появилось еще большее число рабочих в непромокаемых плащах, добавилось еще больше беспорядка, так как стали выгружать дорожные ограждения, а движение тем временем на улицах усилилось: приближался час пик. Авария принимала угрожающие размеры. Следующим - и заключительным этапом станет то, что авеню Си полностью заблокируют.
   Вулф вдруг подумал о том, как он только что звонил Шипли: семь длинных гудков, а потом небольшая пауза. Без сомнения, Шипли в этот момент находился в другом месте, а находиться он мог где угодно, и телефон переключали на тот аппарат, который был у него под рукой.
   Раздался телефонный звонок. Вулф чуть не подпрыгнул от неожиданности. Быстро поднял трубку:
   - Мэтисон слушает.
   - Да, вы действительно Мэтисон, - раздался в трубке знакомый голос Шипли, но такой отчужденный, будто он собирался разочаровать собеседника. Отвечая на ваш вопрос, скажу: да, я был знаком с Лоуренсом Моравиа.
   - Он на вас работал?
   - Мистер Мэтисон, - сказал Шипли, нарочито игнорируя офицерское звание Мэтисона. - Думается, нам лучше встретиться лично, тет-а-тет. Вылетайте завтра утром челночным рейсом в одиннадцать часов. Поезжайте на такси в Чайнатаун до Эйч-стрит. Там найдете ресторан "Феникс Чайнатаун". Жду вас там в час дня.
   Дорожные заграждения уже установили поперек всей дороги. За ними сразу же скопилось море включенных фар, подфарников и снующих по ветровым стеклам "дворников": машины попали в гигантскую пробку, нетерпеливо ожидая, когда дорожная полиция организует объезды. Но сейчас, в данный момент, выбраться из пробки было просто невозможно.
   Начальник полиции Джек Бризард был профессиональным полицейским; как ни посмотри - все при нем. Кроме того, он знал, как подать себя общественности. Он умел представить комиссара и мэра в нужном свете на телевидении. А ведь это было нелегким делом, особенно если учесть, что комиссара и мэра люто ненавидели во всех глухих переулках. Мэр города Джеймс Оливас, эмигрант из Пуэрто-Рико во втором поколении, в силу неблагоприятных политических обстоятельств вынужден был назначить комиссаром полиции непримиримого Хейса Уолкера Джонсона, чернокожего американца. Две их строго конфиденциальные встречи, столкновение между ними как между сильными волевыми личностями вошли, как говорится, в историю.
   Бризард, как никто другой в полиции, умел лавировать среди мин на этом расово-политическом минном поле. Иными словами, он знал, как нужно использовать вражду между начальством в собственных целях. Например, он сделался незаменимым для мэра, когда тому приходилось объясняться с избирателями на некоторые щекотливые темы. А это было довольно трудно, поскольку мэру нравилось, чтобы он, Бризард, и Хейс Уолкер Джонсон, оба негры - две горошины в одном стручке, присутствовали бы на таких мероприятиях вместе.
   Начальник полиции мечтал, разумеется, сменить сначала одного, а затем другого. И его затея была близка к осуществлению, но тут на пути встал лейтенант Вулф Мэтисон.
   Бризард никогда не любил Вулфа. Он не верил, что люди могут быть талантливыми. Талант он рассматривал как увиливание от кропотливой и упорной работы, которую он считал единственным критерием при оценке достоинств полицейского. Такой его близорукий подход усиливался, вне всякого сомнения, завистью, которую он испытывал всякий раз, когда Вулф получал поощрения по службе. Бризард считал, что все знаки внимания и публичные почести должны оказываться только ему.
   Именно Бризард в свое время ловко переадресовал запрос комиссара выделить служебные помещения Вулфу и его команде и загнал их в такую дыру, откуда им век не выбраться. Он также первым узнал об убийстве Лоуренса Моравиа и придерживал рапорт до самого последнего момента, ничего не предпринимая, а когда уже подперло, направил его на исполнение Вулфу. Мысль о том, что комиссар вызывал к себе рано утром Вулфа, не давала ему покоя. Он знал об этом, так как лично проверял журнал прихода-ухода подчиненных. Комиссар не обратился к нему по поводу дела Моравиа, а он не предоставил ему всю информацию, касающуюся этого убийства.
   Бризард хорошо понимал, что широкое внимание средств массовой информации к такому громкому делу сможет привлечь лишь тот человек, которому будет поручено выследить убийцу Моравиа и надеть на него наручники. Плевать ему на комиссара и на Мэтисона! Он решил сам стать этим человеком и поэтому во время проведения операции всячески зажимал Вулфа.
   ...Бризард сидел в ирландской полутемной пивной "У Клэнси" в Нижнем Манхэттене. В воздухе висел настолько густой запах пива и табачного дыма, что хоть топор вешай.
   Открылась входная дверь, и в зал вошел Сквэйр Ричардс. Он порыскал глазами в полумраке зала туда-сюда и прямиком направился к столику, за которым сидел Бризард, неторопливо потягивая пиво.
   - Ну что, пижон, купить тебе пивка?
   - Не откажусь, - сказал Сквэйр Ричардс, стряхнув дождевые капли с пальто и бросив его на расшатанный стул.
   Бризард подозвал официантку - массивную тетку с крашеными волосами и накладными ресницами. Выглядела она так, будто последний раз наводила марафет еще в семидесятых годах. Через две минуты пара кружек пива шлепнулась на исцарапанный деревянный столик.
   - Ну, с чем причесал? - спросил Бризард, невольно переходя на уличный жаргон. Для него это было облегчением: необходимость все время угождать и своим и чужим, больше, конечно, белым, чем черным, требовала разрядки и сказывалась на его речи.
   Сквэйр Ричардс взял кружку и сделал большой глоток:
   - Хочешь, чтобы я был в порядке на сто процентов со всем дерьмом, что я перелопачиваю?
   - Что ты болтаешь? Что это ты там перелопачиваешь? - буркнул Бризард. - Если мы не поддержим друг друга, кто еще о нас позаботится? Этот беломордый? Он только и занят своим городом. Оливас? Он и без того по горло занят своим дерьмом, только и делает, что возится с латиносами, заполонившими его офис. А еще остается этот... как его там, мать его так... Хейс Уолкер Джонсон, он же мистер Мое-Дерьмо-Не-Так-Воняет-Как-Ваше, или мистер Моя-Работа-Сделала-Меня-Таким-Же-Как-Вы-Белые-Поэтому-Примите-Меня-Яду-Хорошим-Негритосиком.
   Произнося последнюю фразу с особым остервенением, Бризард вытянул голову вперед, как большая кусачая черепаха, и добавил:
   - Ну и что ты скажешь мне, пижон? Твой начальничек, хрен собачий Вулф Мэтисон, только он один может перебежать мне дорогу и не дать избавиться от Джонсона и Оливаса. Поэтому я хочу размазать его по стенке... И мне, чтоб вынь да положь его сей минут, понял, морда ты этакая?!
   Сквэйр Ричардс согласно кивнул:
   - Это особого труда не составит. Ну а насчет Моравиа, так тут какое-то дерьмо влезло. Вроде как Бобби Коннор подшутил. Конечно, он был там, когда Джуниор Руиз купился на этом, но с ним случилось черт знает что, будто он увидел что-то такое, чего и видеть-то не должен был.
   - Интересно, - проговорил Бризард, разглаживая свои жесткие усы. - Ты передал мне письменный рапорт об убийстве той девки, Аркуилло и Руиза. Но в нем нет ничего особенного.
   - Там просто мое мнение, - ответил Ричардс, уткнувшись в кружку с пивом. - А есть еще бумага и от лейтенанта. Я знаю, что он странный тип, но в ней нет ничего из ряда вон выходящего. Главная вина за гибель Джуниора лежит, конечно, на нем. Он ни с кем не говорил, что куда-то собирается уйти, но его нигде нет. Никто не знает, где искать этого задрыгу. Он вдруг стал каким-то рассеянным.
   - Еще более интересно, - заметил Бризард, потягивая пиво. - Мне очень хочется схватить этого хитрожопого колдуна за руку, поймать с поличным и больше никогда не видеть его рожу.
   Затем, подмигнув Ричардсу, он добавил:
   - А может, мне пристроить к нему хвост, тогда я сам поймаю эту белую рыбину?
   - Меня это не колышет, шеф. Я ведь им не занимаюсь. Ты еще не знаешь, какой он хитрюга. Если ты кого-то подошлешь к нему, то предупреди, какой он. Иначе хитрожопый вмиг его расколет и свернет ему башку.
   Разгладив снова усы, Бризард ухмыльнулся:
   - Не дрожи, куриный потрох. Я не сделаю ничего такого, чтобы подставить тебя под удар.
   И, улыбнувшись, добавил:
   - Я тебя слишком ценю, чтобы выдать этому черту бесхвостому.
   Глава третья
   Вашингтон - Токио
   Вулф прилетел в Вашингтонский национальный аэропорт челночный рейсом из Нью-Йорка с пятнадцатиминутным опозданием. Полет хоть и длился совсем недолго, но причинил массу неудобств - вроде доездки поездом в товарном вагоне. Он вышел из самолета, прошел, разминая затекшие мускулы, через аэровокзал и, накинув кожаную куртку, направился под моросящим дождем ловить такси.
   На стоянке такси стояла довольно большая очередь, Вулф встал в хвост ее. Глядя на отражения людей в больших застекленных витринах здания аэровокзала, он проверил, нет ли за ним слежки, но подозрительного ничего не заметил. Однако, когда подошла его очередь, он внезапно сорвался с места и кинулся в аэровокзал, будто забыл что-то. Поболтавшись там минут пять, он вернулся к стоянке, народу в тому времени стало намного меньше, и он без труда схватил первое подъехавшее такси.
   Чайнатаун в Вашингтоне намного меньше нью-йоркского, но такой же мрачный, хотя и не столь грязный. Количество же закусочных и лотков на Эйч-стрит, проходящей через этот район, не уступает, пожалуй, и Гонконгу.
   Ресторан "Феникс Чайнатаун" по виду ничем не отличался от соседних, разве что у входа в него стояла пара облупившихся каменных собак. Внутри ресторана царил полумрак, вся обстановка, стены, столы, на которых стояли разные специи и приправы к рису, приготовленному на пару, возбуждали аппетит и располагали к приятному отдыху.
   Время приближалось к часу, зал был набит до отказа. Вулф с трудом нашел свободный столик и присел на скамью, обтянутую потертым дерматином красноватого цвета.
   Шустрый официант ловко кинул на стол засаленное меню, налил горячего чаю в обыкновенный стакан и поставил рядом металлический чайник. Ровно в час Вулф, почувствовав, что изрядно проголодался, заказал горячий наперченный суп. Через пять минут суп подали, вместе с ним принесли чашку лапши и блюдечко с маринованной капустой.
   Вулф быстро справился с супом - неплохой; попробовал лапшу - невкусно. В это время из-за столика в другом углу ресторана поднялся и направился к нему высокий, стройный мужчина явно восточного вида.
   - Мистер Мэтисон! Мистер Шипли задерживается немного и просит извинения.
   Мужчина казался человеком самим себе на уме, стоял твердо и уверенно, не произнося больше ни слова.
   Вулф налил в пустой стакан чаю и предложил ему. Мужчина поблагодарил и присел на скамейку напротив.
   - А ведь вы вроде не китаец? - с вопросительной интонацией произнес Вулф.
   - Я японец, - услышал он в ответ. - Но мне по душе китайская кухня. Похоже, начинают нравиться и чизбургеры.
   Мужчина протянул руку через стол:
   - Зовут меня Джейсон Яшида.
   Вулф пристально взглянул на него:
   - Давно ли следите за мной, мистер Яшида?
   - Если быть точным, то за вами я не слежу. Наблюдаю за всем, что делается вокруг вас.
   - Хвоста за собой я не обнаружил, - заметил Вулф, - если это вас интересует.
   - Меня это интересует всегда, - ответил Яшида, попивая чай. - Может, пойдем? Мистер Шипли уже ждет.
   Вулф полез за бумажником, во Яшида жестом остановил его:
   - Уже все оплачено, мистер Мэтисон. Все расходы берем на себя.
   Яшида повел его не к центральному входу, а в боковому - через ресторан, по длинному коридору, мимо телефона-автомата - и вывел наконец в узкий переулок. Там они повернули налево, потом опять налево и подошли в черному "таурусу" с правительственными номерными знаками. "Таурус" стоял там, где стоянка была запрещена. Яшида отпер дверцу, и они сели в машину.
   Сделав пару поворотов, машина выехала на Эйч-стрит и помчалась на запад.
   - Вы работаете у Шипли? - спросил Вулф.
   - Что-то вроде этого, - ответил Яшида, явно давая понять, что не расположен к разговорам.
   Они проехали по Массачусетс-авеню до Дюпон-серкл и свернула на Коннектикут-авеню, держа курс на северо-восток, к Рок-Грик-Парку. У северной стороны парка повернули направо, на Тилден-стрит, затем налево, на Линен-авеню.
   - Имение "Хиллвуд" принадлежит миссис Марджори Меркуэзер Поуст, пояснил Яшида, разразившись вдруг тирадой, когда они проезжали высокие чугунные ворота. - Но раньше, в начале XVIII века, этим участком площадью две тысячи акров владел Айзек Пирс.
   Он приветливо кивнул стоящему у ворот пожилому негру в незнакомой Вулфу униформе. Не исключено, что это была форма какой-нибудь частной фирмы, обеспечивающей безопасность.
   По длинной крутой извилистой дороге они подъехали к подножию невысокого холма. Наверху него стоял приземистый большой кирпичный особняк георгианского стиля, построенный, как сказал Яшида, в 1926 году.
   Машина остановилась, но Яшида мотор не выключал и явно не собирался выходить.
   - Позади главного здания есть тропинка, по ней вы дойдете до холмика, - объяснил он. - Поднимайтесь на него у развилки и идите влево мимо маленькой русской дачи. Так вы дойдете до бревенчатого дома.
   Вулф терпеливо ждал, когда Яшида выйдет и поведет его, но, поняв, что тот не собирается выходить, спросил:
   - Это все?
   Яшида повернулся к нему, и Вулф тут же почувствовал, что тому стало как-то неловко от его вопроса.
   - Мистер Шипли ждет вас, - сказал он с укором, как будто Вулф собирался отказаться от встречи с "призраком".
   Как Яшида и объяснил, за развилкой вынырнула, будто из сказки, крошечная дачка, а в конце тропинки и в самом деле показался бревенчатый домик. Едва приоткрыв дверь, Вулф сразу же почувствовал разницу в температуре и влажности - это говорило о том, что вход в домик закрывался герметически, и он тут же понял, для чего.
   Помещение внутри домика было переоборудовано под этнографический музей, в нем миссис Поуст собрала внушительную коллекцию одежды и разных вещей американских индейцев: кожаные штаны, расшитые бисером мокасины, раскрашенные боевые барабаны, ткацкие и плетеные изделия - ценности украденной истории племен Великих американских раввин.
   Вулф так увлекся осмотром экспонатов, что чуть было не пропустил, как в домик вошел молодой человек, точно соответствующий образу, возникшему в памяти Маун: светлые коротко подстриженные волосы, удлиненное приятное лицо с красивыми голубыми глазами и слабо очерченным подбородком. Одет он в общепринятый среди вашингтонских государственных служащих костюм: темно-синий пиджак, накрахмаленная белая рубашка, скромный галстук в полоску. В этом костюме он мог пройти, не бросаясь в глаза, по всем коридорам любого правительственного учреждения в Вашингтоне. Он протянул руку:
   - Мистер Мэтисон?
   Доброжелательная улыбка на его лице могла растопить любой лед. Твердое деловое рукопожатие тоже подтверждало дружелюбный настрой.
   - Мистер Шипли, если не ошибаюсь?
   Шипли ухмыльнулся и стал вдруг похож на простодушного мальчишку.
   - Я извиняюсь за то, что место встречи пришлось изменить, но это вынужденная предосторожность, - сказал он.
   Вулф припомнил, что все агенты спецслужб, как правило, мнительные шизики и параноики, и высказал предположение:
   - Ваш человек мистер Яшида, кажется, проявил беспокойство, что за мной следят в Чайнатауне. Кто бы мог следить за мной?
   - Не пройдете ли сюда? - вместо ответа попросил Шипли и повел его по лестнице из дерева и металла на маленькие антресоли, где можно было с близкого расстояния полюбоваться великолепными ткаными индейскими одеялами. С антресолей тоже прекрасно просматривались все внутренние помещения.
   Вулф ухватился за полированные деревянные перила и сказал:
   - Мой первый вопрос таков: если Моравиа был агентом, работающим на министерство обороны, то почему тогда ФБР не обследовало место, где его убили, и не помешало мне проводить расследование? Мы сделали бы из этого недоразумения неплохой средненький кинофильм.
   Шипли рассмеялся, будто запыхтел на морозном воздухе.
   - Вы мне нравитесь, мистер Мэтисон. Между тем, что вы говорите и что думаете, нет ничего общего - это мне о вас так сказали. Но всегда лучше лично перепроверить сказанное.
   Вулф искоса взглянул на него:
   - Вам сказали, что меня на мякине не проведешь? Кто же, интересно?
   Шипли лишь глубоко вздохнул и обвел взглядом экспонаты, заботливо упрятанные под стекло.
   - Взгляните-ка сюда, мистер Мэтисон, это вроде как святыня, разве вы так не думаете?
   - Я думаю о другом, а именно о том, что это не проясняет историю с Моравиа.
   Шипли сочувственно кивнул головой:
   - Слишком мало фактов, слишком поздно, не так ли? Могу только посочувствовать.
   - Сомневаюсь, что можете.
   На упрек Шипли не отреагировал и опять ушел от ответа:
   - Но есть же такие, которые любили индейцев. Ваш отец, к примеру.
   Теперь Вулф догадался, почему его привели сюда, в музей быта индейцев. Такой шаг "призрака" быстрее и доходчивее любых слов объяснил ему, что военная разведка (или какое-то другое ведомство) прекрасно знает, кто он есть сейчас, кем был раньше и что ему важно и дорого. Или же, по меньшей мере, считает так.
   - Думается, вам нет нужды заглядывать в наше досье на вас, не так ли? - как-то по-обыденному, между прочим, поинтересовался Шипли.
   - Да, так.
   Шипли понимающе кивнул головой, явно удовлетворенный тем, как идет их разговор, и сказал:
   - Лоуренс Моравиа работал на нас, мистер Мэтисон, хотя и сугубо неофициально.
   - У вас четко различают официальную и неофициальную работу, так, что ли, понимать?
   Шипли резко повернулся к нему, его голубые глаза неестественно ярко сверкнули под светом лампы верхнего света. Вулф даже подумал, а не вставлены ли у него контактные линзы.
   - Фамилия Моравиа не проходила нигде: ни в отчётах разведывательного управления, ни в бухгалтерских документах, ни в досье, ни в микрофильмах. За услуги он получал наличными из фонда, который фигурирует у нас по статье "Текущие расходы на операции". У вас в полиции есть такая статья?
   - Другими словами, неподотчетные расходы производились по особым статьям?
   Шипли натянуто улыбнулся:
   - Сразу чувствуется знающий человек, мистер Мэтисон. Между прочим, вы что, учились навыкам своей профессии за границей? Во Вьетнаме?
   - У вас что, был наблюдатель в аэропорту?
   - Так точно, - заверил Шипли. - Но, как вы заметили, никто за вами не следил до самого Чайнатауна, даже мы. Вы все проделали лучшим образом, мистеру Яшиде беспокоиться не пришлось.
   Вулф тяжело вздохнул. Он находился не у себя дома, в группе по расследованию убийств, а совсем в другой обстановке. Как долго эти "призраки" будут мириться с его пребыванием здесь? По всему видно, нагрянул он сюда нежданно-негаданно.
   - На ваш вопрос отвечаю, - сказал Шипли, - что мы не посылали своих людей следить за вами, именно потому что не хотели мешать вашему расследованию. Как вы воспримете это?
   - Ну что ж, должно быть, поэтому ФБР и не встревало в это дело. Я хочу сказать, что там знали, что Моравиа был вашим тайным агентом.
   - Неофициальным.
   Шипли пододвинулся поближе к Вулфу и, понизив голос, стал пояснять:
   - Термин "неофициальный" мы применяем только в оперативных разработках. Поскольку Моравиа был глубоко законспирированным агентом для особых поручений, официально он считался гражданским лицом. Можете вообразить, какими вопросами закидали бы нас, направь мы своих людей проводить расследование обстоятельств его убийства? Да нам тогда и работать бы не дали.
   Он медленно и неслышно передвигался по антресолям, как бы следя за тем, не пришел ли еще кто-нибудь сюда. Вулф следовал за ним.
   - Ну а теперь вы ответьте на мой вопрос, - попросил Шипли. - Каким образом вы узнали мой домашний телефон?
   Вулф рассказал ему о посещении выставки "Алфабет-Сити" и о том, как Маун вспомнила его визит в качестве гостя Моравиа.
   Шипли стоял и кивал головой, лицо его опечалилось.
   - Вот вам, черт возьми, веская причина, почему нам официально запрещено использовать гражданских лиц. Это как раз и доказывает то, что, станешь общаться с гражданскими, плохо будешь исполнять свой обязанности.
   Вулф подвинулся поближе и вполголоса спросил:
   - А чем занимался Моравиа?
   Шипли лишь отрицательно покачал головой:
   - Государственная тайна. Вы же знаете, что об этом я говорить не имею права.
   - В таком случае вы преднамеренно связываете мне руки и не даете вести расследование. Мне и без того многое непонятно, я в недоумении, кто же мог его прикончить: конкуренты, личные враги или какой-то вор-мокрушник, которого он невзначай застукал у себя в офисе? Скажите мне хоть что-нибудь. Укажите хоть направление, куда двигаться.
   - Могу лишь посочувствовать, мистер Мэтисон, - тяжело вздохнул Шипли, и лицо его приняло еще более удрученный вид. - Дела действительно плохи, потому что вам нужно продолжать расследование.
   - Продолжать?
   - Да, продолжайте, мистер Мэтисон. У вас есть вое необходимое для этого: вы сообразительны, у вас прекрасная, необыкновенная репутация, вы, наконец, детектив, способный размотать любое убийство, под рукой у вас самостоятельная команда сыщиков и полная поддержка со стороны нью-йоркской полиции. Но факты таковы, что после вашего вопроса я не могу положиться ни на одно из гражданских лиц, даже если бы от этого зависела моя жизнь.
   У Вулфа мелькнула мысль, что время, отпущенное ему на расследование дела Моравиа, вот-вот иссякнет, а он пока что достиг очень малого, совсем не того, чего ожидал.
   - Ну я-то вряд ли гражданское лицо, - заметил он.
   - С точки зрения моего управления...
   - По своей сути мы ведь оба фараоны, не так ли?
   Шипли пристально посмотрел на него. Глаза его на мгновение ярко сверкнули, будто голубые осколки, явно выдавая, что он очень нуждается в помощи Вулфа. Затем они опять как бы задернулись непроницаемыми шторками, отделяя его от всего, что не представляло для него интереса. И все же, будто по запаху перезревшего фрукта, Вулф сумел учуять, что от него нужно Шипли. Вот, оказывается, на чем можно сыграть и извлечь для себя пользу! Поэтому он предложил:
   - Вы и я - оба принадлежим к одному своеобразному братству. Шансов на успех у нас нет, мы вечно подвергаемся опасностям, шагаем по проволоке между светом и тенью, живем рутинными, будничными днями.
   Шипли одарил его широко - на миллион долларов - улыбкой:
   - Хорошо понимаю, чем вы занимаетесь, мистер Мэтисон.
   - Лейтенант Мэтисон, к вашему сведению.
   - Да, так, я и забыл совсем, - согласился Шипли. - Но это не делает разницы, лейтенант Мэтисон. Ваша попытка связать нас вместе не срабатывает. Вы, может быть, и "фараон", но вы же клялись соблюдать закон, так ведь, кажется, говорится в вашей клятве? Я такой клятвой не связан. Я присягал всегда блюсти суверенитет Соединенных Штатов Америки. Что бы ни потребовалось для этого.
   - Так вот как звучит ваша клятва, мистер Шипли.
   - Да, сэр, - засмеялся молодой человек, - присяга, которую мы принимаем в конфиденциальном порядке, примерно так и звучит. - Он покачал головой. - Но, как я уже сказал, мы не можем работать вместе.
   Шипли уже собрался было уходить, как Вулф неожиданно произнес:
   - Без меня вам ни за что не раскрутить это дело. А не раскрутите, что станете делать?
   - Да просто-напросто буду двигаться потихоньку, пока хватит сил, недоуменно пожал плечами Шипли. - Ну что ж, прощайте, лейтенант. Больше мы, пожалуй, не встретимся.
   Вулф подождал, пока он подойдет к лестнице, а потом вдруг спросил:
   - Шипли, скажите мне лишь одно: в каком году родился Моравиа?
   Шипли обернулся и окинул Вулфа любопытным взглядом:
   - В тысяча девятьсот сорок четвертом. Помнится, двадцать третьего ноября.
   - Вы уверены в этом?
   Вулф почувствовал, что Шипли очень заинтересовался вопросом, потому как спросил его:
   - Если у вас есть что-нибудь важное, выкладывайте прямо сейчас.
   - Да, у меня есть кое-что важное, - ответил Вулф, подходя к нему поближе. - И вот что: если Лоуренсу Моравиа сейчас сорок восемь лет, то почему же тогда главный медицинский эксперт Нью-Йорка божится, что внутренние органы у него, как у тридцатилетнего?
   Не шевелясь и не говоря ни слова, Шипли долго стоял в раздумье. Казалось, что даже атмосфера помещения, пропитанная духом старинных экспонатов, упрятанных под стекло, сгустилась под воздействием их многовековой истории.
   Наконец Шипли оторвался от дум, будто очнулся от глубокого сна. Жестом он пригласил Вулфа следовать за ним:
   - Лейтенант, полагаю, вам лучше проехать со мной.
   Нишицу чувствовал себя отдохнувшим, готовым взяться за дело. Обычно он не считал себя самодовольным умником, радующимся своей же мудрости, - в мире слишком много опасных ловушек, чтобы благодушествовать, - но в данном случае он позволил себе расслабиться, испытывая удовлетворение от того, что ему удалось завербовать Ивэн. Все члены храма Запретных грез влюблены в нее и, что особенно важно, доверяют ей. Возможно, потому, что она единственная, кто никогда не покидал стены храма. Уже по одной этой причине Ивэн удивительная женщина, а у нее ведь немало и других достоинств, так нужных ему. На первый взгляд она казалась простодушным ребенком, да и выглядела будто девочка, но, если надо было, проявляла острый как бритва ум и редкую сообразительность, что приходит лишь с возрастом.