Ван Ластбадер Эрик. Ниндзя

   Сайго замахнулся когтями. Николас ответил рубящими ударами ладонью по печени и селезенке; он промахнулся, но при этом сумел отразить нападение. Сайго мгновенно возобновил атаку: время работало против него, и с каждой лишней секундой уменьшались его шансы выбраться отсюда живым.
   Сайго пропустил удар в ключицу, но сжал зубы и сосредоточился на том, что должен был сделать. Он был поражен тем, как Николас защищался в рукопашном бою. Это походило на ниндзюцу, но с такой школой он никогда не сталкивался. "Ака-и ниндзюцу? - подумал Сайго с яростью. - Амида! Ниндзя против ниндзя!"
   Он освободился от захвата Николаса и приготовился нанести смертельный удар. Сейчас Николасу придет конец, чему бы он там ни научился.
   Сайго рванулся в сторону: там, где только что находилась его голова, громко просвистела пуля. Амида! Здесь еще кто-то был. Сайго проклинал себя за то, что слишком увлекся мыслями о неожиданной технике Николаса. Только это помешало ему заметить присутствие еще одного человека. Где он?
   Николас снова нападал, и Сайго пришлось переключить все внимание на него. Яростным усилием он вырвался и метнулся туда, где лежал его катана. Николас в прыжке схватил его за лодыжки, и они оба врезались в чертежную доску. Сайго успел взять меч, но тут в доску ударила еще одна пуля, и щепки полетели ему в лицо; чертыхаясь, он покатился по полу.
   Николас потянулся к своему мечу, сознавая, что в любой момент в него может полететь сякэн. Они оба услышали тихий шум лифта. Николас знал, что на этот раз люди Кроукера не захотят рисковать и могут просто пустить слезоточивый газ.
   Сайго понимал, что теперь Николасу нужно только протянуть время, тогда как у него самого запас времени почти исчерпан. Он атаковал серией молниеносных ударов в грудь, но все они были отбиты. Сайго начал сильно потеть. Его мысли судорожно разбегались, но потом снова возвращались к главному: если с двоими покончить не удается, надо остановиться на одном, а со вторым разобраться позже.
   Сайго пропустил несколько ударов и скорчился, словно от невыносимой боли. Его правая рука незаметно потянулась к поясу, и он достал оттуда еще один небольшой шарик. В этот раз Сайго не должен промахнуться.
   Он искоса взглянул на Томкина, и Николас понял, что должно сейчас произойти. В то же мгновение, когда Сайго бросил бомбу, Николас метнулся вперед, перелетел через стол и оттолкнул оцепеневшего Томкина; после этого он ногой отшвырнул кресло. Раздался выстрел, и сразу за ним - страшный треск.
   После яркой вспышки и оглушительного взрыва было слышно, как ломается мебель, будто ледяная корка в морозный день. Николас перевернулся на спину и сел.
   - Что?..
   Он прижал голову Томкина к полу и рявкнул:
   - Заткнись.
   Николас увидел, как из-за спинки дивана высовывается голова Кроукера.
   - Господи! - Кроукер выпрямился. - Как там Томкин?
   - Цел и невредим.
   Николас с горечью думал о том, что Сайго удалось уйти. После стольких лет он хотел только одного: смерть за смерть. Конечно, ему было приятно увидеть ужас в глазах Сайго, когда тот понял, что Николас - ниндзя. Но это означало, что следующая встреча будет куда более опасной. В эту ночь Сайго был не готов...
   - Господи! - снова воскликнул Кроукер, и Николас проследил за его пораженным взглядом. - Мне показалось, что я видел это перед самым взрывом, но тогда я просто не поверил своим глазам...
   В одном из окон было выбито стекло; несколько осколков, подхваченных ночным ветром, лежало на ковре.
   - Чокнутый. - Кроукер запихал револьвер в кобуру. - Этот тип чокнутый... или самоубийца. - Металлическая дверь приоткрылась, и Кроукер махнул рукой. Идите вниз, - сказал он сержанту с всклокоченной шевелюрой. - Посмотрите, что там осталось от этого ублюдка и можно ли его отскрести от тротуара.
   Николас подошел к окну и выглянул наружу. Кроукер встал рядом с ним.
   - Отсюда ни черта не видно, кроме проклятых огней. - Кроукер имел в виду вращающиеся маячки на полицейских машинах.
   Подошел Томкин, отряхивая свой костюм; впрочем, он уже превратился в жалкое тряпье.
   Кроукер вышел из комнаты, даже не посмотрев на Томкина.
   - Ник. - Впервые в жизни Томкину было так трудно говорить; его ноги подкашивались. - С ним покончено?
   Николас молча смотрел в окно. Он видел движущиеся фигурки людей; зажглись огни. Нашли тело.
   - Ты спас мне жизнь. - Томкин откашлялся. - Я тебе очень благодарен.
   Может, Николас не слышал, что он сказал этому сумасшедшему. Да он был просто не в своем уме, когда решился на эту сделку. Томкин остро, до боли, сознавал, что был бы сейчас мертв, если бы не Линнер. Он оказался у Николаса долгу, и это было ему неприятно. Томкин чувствовал, как в нем закипает гнев, и на какой-то миг испытал к себе отвращение. Точно так же, как тогда, много лет назад, когда он, потный и задыхающийся, оторвался от неподвижного тела своей дочери, в то лето, насыщенное солнечным зноем и шумом прибоя.
   Спустившись вниз, Николас увидел, что тело уже помещено в пластиковый мешок. Он захотел взглянуть на него, перед тем как мешок погрузят в машину скорой помощи - одну из целой вереницы машин, выстроившихся перед зданием. Молодая розовощекая блондинка, помощник патологоанатома, вопросительно посмотрела на Кроукера. Он согласно кивнул.
   - После такого падения мало что осталось, - заметил Кроукер.
   Он был прав. Лицо Сайго превратилось в сплошную кровавую массу. Одно плечо было раздроблено; шея неестественно вывернута.
   - Ноги - прямо как студень, ни одной целой косточки, - продолжал Кроукер, словно смакуя свои слова. - Верно, доктор? Женщина устало кивнула.
   - Уберите труп, - сказала она. - У меня здесь еще много работы.
   Она отвернулась, и Николас увидел, как из здания одного за другим выносят на носилках полицейских.
   Кроукер, бледный и осунувшийся, провожал их глазами.
   - Четверо убитых, Ник. - Его голос был хриплым. - Еще двоих пока не нашли, и несколько приходят в себя после газа. Господи, твой приятель Сайго убивает людей словно семечки щелкает. - Кроукер потер лицо руками. - Я рад, что все это кончилось. Ты не представляешь, как я рад.
   - Мне жаль, что так получилось.
   - Только не говори: "Я же тебя предупреждал".
   - У меня этого и в мыслях не было. Я сам рад, что все позади. Я хочу жить своей жизнью, хочу увидеть Жюстину.
   - Почему он выпрыгнул?
   - Он был воином. Он жил для того, чтобы умереть в бою.
   - Я не понимаю этой философии. Николас невозмутимо пожал плечами. - Это не имеет значения. - Он посмотрел по сторонам. - Вы нашли его катана? Я хотел бы взять его себе.
   - Его - что?
   - Меч.
   - Пока нет. Но он где-то здесь, мы найдем.
   - Это не так уж важно.
   Взгляд Кроукера скользнул через плечо Николаса.
   - Кажется, твой босс тебя ждет.
   Николас обернулся и ответил с улыбкой:
   - Ты хочешь сказать, бывший босс
   Томкин, в потрепанном костюме, стоял у своего лимузина. Шофер Том услужливо держал дверцу. Сирены громко оплакивали мертвых, и ночь казалась .светлой в огнях фар.
   - Послушай, - Кроукер отвел Николаса на несколько шагов в сторону. - Я хочу, чтобы ты был в курсе. Я дождался того звонка и теперь знаю, где найти женщину, которая была в квартире Анджелы Дидион в день убийства.
   Николас посмотрел на Кроукера, потом оглянулся на Томкина, который молча дожидался его у лимузина.
   - Значит, ты этого не оставишь?
   - Не могу. Пойми, я должен его прижать. Это дело чести;
   кроме меня, никто не сможет это сделать.
   - Но ты уверен, что у тебя в руках действительно что-то серьезное?
   Глаза Кроукера потемнели; на его лице, казалось, прибавилось морщин, но, возможно, все дело было в освещении. Он пересказал Николасу свой разговор с осведомителем.
   - Ты что, думаешь, я просто трепал языком? Я пока не выяснил, кто там еще крутится вокруг этой девки, но готов биться об заклад: это Фрэнк. Ты видел его в последние дни? Нет? Почему бы тебе не поинтересоваться у своего бывшего шефа?
   - Ты ничего не можешь утверждать, пока не поговоришь с этой женщиной, верно?
   - Верно. Именно поэтому я сейчас же лечу во Флориду. Разумеется, для начальства я в отпуске.
   - Надеюсь, ты понимаешь, на что идешь.
   С громким воем сирены отъехала последняя машина скорой помощи; ее красный маячок на мгновение выхватил Николаса и Кроукера из полумрака, и снова опустилась ночь.
   - Мне странно слышать это от тебя, Ник.
   - Ник! Ты идешь? - послышался голос Томкина.
   - Еще минуту, - ответил Николас не оборачиваясь. - Ты увидишь Гелду перед отъездом? - спросил он у Кроукера.
   - Нет времени. Я ей позвоню. - Лейтенант посмотрел себе под ноги. - Просто скажу ей, что у меня все в порядке.
   Николас уже собрался уходить, когда Кроукер окликнул его:
   - Слушай, ты должен сделать то же самое. Жюстина, наверно, места себе не находит.
   Увидев приближающегося Николаса, Томкин нырнул в лимузин. Том дождался, пока Николас сядет в машину и захлопнул за ним дверь.
   Все ночные звуки отступили в тишине салона; успокаивающе гудел мотор, и кондиционер дарил долгожданную прохладу.
   У полиции было еще много работы. Николас видел через окно, как Кроукер разговаривает с молоденьким патрульным: он отрицательно покачал головой и показал рукой на вход в здание.
   - Я благодарен тебе. Ник. - Томкин облокотился на спинку заднего сидения, поглаживая ее толстыми пальцами. - И это не пустые слова. Завтра ты придешь ко мне и получишь чек - больше, чем мы договаривались. Ты это заслужил.
   Николас молчал; у него на коленях лежал меч в ножнах. Он откинул голову и закрыл глаза.
   - И мы сможем обсудить, - продолжал Томкин, - твою дальнейшую работу в фирме.
   - Мне это ни к чему, - сказал Николас. - Также, как и ваша благодарность.
   - Я бы на твоем месте подумал. - В глубоком голосе Томкина звучало дружелюбие. - Твои замечательные способности могли бы мне пригодиться. Томкин замолчал; Николас, даже с закрытыми глазами, знал, что Томкин пристально на него смотрит. - Ты не хотел бы вернуться в Японию?
   Николас открыл глаза и посмотрел прямо перед собой, на пластиковую перегородку.
   - Это я могу сделать и без вас
   - Разумеется, - согласился Томкин. - Ты можешь сегодня же сесть на самолет и очутиться там через десять часов. Но если ты полетишь со мной, это будет означать как минимум... ну, скажем... четверть миллиона долларов.
   Николас посмотрел на Томкина.
   - Я говорю вполне серьезно. С этим ниндзя мои проблемы не кончаются. Отнюдь. Мне нужен специалист, который... ( Николас махнул рукой.
   - Мне жаль, Томкин. ( Тот пожал плечами.
   - Во всяком случае, подумай об этом. У тебя теперь много времени.
   Николас видел, как Кроукер садится в машину. Томкин обратился к Тому:
   - Поезжай на Третью авеню. Надо что-нибудь перекусить. Лимузин тронулся и выехал на Парк-авеню. Кроукер двинулся вслед за ними: прежде чем отправиться в аэропорт, ему нужно было оставить в управлении отчет.
   - Как дела у Жюстины? - поинтересовался Томкин. "Он действительно подонок", - подумал Николас. Ему теперь хотелось поскорее добраться до дома и позвонить ей.
   - Вы шпионили за мной в дискотеке? Томкин попытался засмеяться.
   - Нет-нет. Мне бы это не удалось. Нет - просто отцовское чутье.
   "Это было бы смешно, когда бы не было так грустно, - сказал себе Николас. - Он просто не понимает".
   - У нее все в порядке.
   - Рад это слышать.
   Томкин откашлялся. Он уже собирался что-то сказать, но передумал. Теперь они объезжали башню с другой стороны. Последние полицейские стояли группками на взломанном тротуаре.
   - Ник, я знаю, что ты меня недолюбливаешь, и все-таки хочу тебя попросить об одной услуге. Николас молча смотрел в окно.
   - Я хочу... вернее, я не хочу, чтобы Жюстина отдалялась от меня. Я... в общем, я уже не знаю, что делать... Я подумал, что ты поможешь... поможешь нам помириться.
   С этой стороны здания вся площадка была заполнена грузовиками; над улицей, на уровне третьего этажа, нависала платформа, которая использовалась для разгрузки огромных панелей из цветного стекла.
   - Мне кажется, - ответил Николас, - это касается только вас двоих.
   - Но ты уже не посторонний, - многозначительно заметил Томкин.
   Николас отвернулся от окна и посмотрел на него.
   - Кстати, я уже несколько дней не вижу Фрэнка. Где он? ( В эту минуту лобовое стекло с громким треском разлетелось на куски. Тома отбросило назад с такой силой, что треснула пластиковая перегородка. Его руки трепетали как крылья, и Николас, услышал слабый стон, какой бывает у больного ребенка. Внезапно пиджак Тома треснул на спине, и оттуда показалось стальное лезвие. Фонтаном брызнула кровь, и салон наполнился тошнотворным запахом.
   - О Господи! Что это? - Лицо Томкина стало мертвенно бледным.
   Лимузин продолжал двигаться вперед. Спереди доносился страшный шум. Том уже не стонал. Кто-то пробивался в машину через большую дыру в лобовом стекле.
   Потерявший управление лимузин занесло влево. Он проехал по тротуару и врезался в фонарный столб. В салоне стало совершенно темно.
   Николас держал катана в левой руке; доставать его из ножен в такой тесноте было бессмысленно. Томкин дергал дверную ручку, но тщетно: автоматические замки управлялись с переднего сидения. Теперь Томкин проклинал эту меру предосторожности.
   Тело Тома наклонилось в сторону, и раздались мощные удары в перегородку. Николас выждал, оттолкнулся и изо всех сил ударил обеими ногами - перегородка разлетелась, и он оказался на переднем сидении.
   Сайго по узкому карнизу, с которого сбросил труп, перешел на другую сторону здания.
   Он оставался там достаточно долго, чтобы убедиться, что его хитрость сработала. Затем начал осторожно спускаться. Только Николас смог бы заметить его в темноте - если бы он был в это время на улице.
   Прижимаясь к стене, Сайго молча выругался; ему вдруг стало страшно. Николас - ниндзя! У него закружилась голова, и он взял в рот еще один коричневый кубик. Чтобы наркотик подействовал быстрее, Сайго его разжевал.
   Вскоре ночь ярко осветилась, и его мышцы налились силой; он купался в энергии. В левом ухе послышались голоса, и Сайго поправил указательным пальцем крошечный приемник. Он услышал, как Томкин назвал Третью авеню, и немедленно двинулся к южной стене, где платформа выходила прямо на улицу. Когда лимузин поравнялся с ним, Сайго прыгнул на крышу так тихо, что никто в салоне этого не заметил.
   Прижимаясь к крыше машины, он достал свой меч и ударил им в лобовое стекло; лимузин содрогнулся как большой зверь, и у Сайго вырвался торжествующий крик.
   Кроукер уже собирался сворачивать, когда заметил тень у лимузина Томкина, а потом услышал какой-то звук. Он не понял, что произошло, но тем не менее нажал на тормозам резко вывернул руль.
   Заскрипели покрышки, и лейтенант с трудом выровнял машину; со всех сторон раздались гудки. Кроукер тихо выругался и устремился вслед за лимузином.
   Сайго знал, что в первые секунды у него будет явное преимущество; он уклонился от ног Николаса, развернулся и тут же начал движение левым локтем.
   Николас успел отразить удар и одновременно перешел в нападение. Он перехватил руку Сайго, в которой тот держал нож, и теперь полированная сталь стала продолжением их обоих, чем-то самым важным, без чего их жизни не имели никакого смысла.
   Мышцы вздувались на их напрягшихся спинах; с обоих градом катился пот. Сайго заскрипел зубами. Словно солнце и луна, две стороны одного целого, вступили в поединок. Была ли это та самая сила, которая заставила Каина и Авеля поднять друг на друга руки?
   Для них теперь наступил час безумия, потому что они были ниндзя и принадлежали к рю, ставшим заклятыми врагами еще с тех пор, когда звезды на небе светили по-иному, когда лета были жарче, а зимы холоднее, когда очертания материков только начинали вырисовываться. Такова была природа бесконечного времени, в которое они оба добровольно погрузились в юности.
   Николас попытался высвободиться, но Сайго этого ожидал и тут же нанес удар тремя пальцами. Николас был застигнут врасплох, но яростным усилием сумел отбиться. Все это время они натыкались на тело Тома, и его медленно густеющая кровь заливала их лица и руки.
   Их вены вздулись, кожа была липкой от пота; их тяжелое дыхание смешалось в единый хрип; их взгляды скрестились. У них уже не было слов, и они выражали свою ненависть яростным шипением, как, вероятно, это делали первые люди на Земле.
   Наконец, Николас сумел отвести от себя кинжал, но в то же мгновение Сайго подтянул правое колено и одновременно начал движение правой рукой. Какое из этих движений было обманным? Или оба?
   На миг хватка Николаса на левой руке противника ослабла, и нож метнулся к его лицу; Николасу удалось блокировать рукоять краем запястья.
   Их сердца были наполнены разрушением; их души, очищаясь от многолетней вражды, выплескивали наружу потоки ненависти.
   После очередного удара Николаса Сайго выскочил наружу через дыру в лобовом стекле; Николас последовал за ним, спрыгнув на тротуар с капота лимузина.
   Сайго стоял напротив него с мечом в руках, готовый к поединку.
   Краем глаза Николас увидел притормозивший автомобиль. Из него вышел Кроукер. Не поворачивая головы, Николас крикнул:
   - Оставь нас одних! Присмотри за Томкином - он на заднем сидении.
   И Николас двинулся на Сайго.
   Если человек становится ниндзя, он начинает видеть не только глазами. Харагэй позволяет видеть всем телом. Когда Николас приближался к Сайго, его глаза видели левую руку противника на рукояти меча, но его тело уже ответило на другую опасность - он вовремя подставил свой меч, чтобы отразить сякэн, выпущенный почти небрежно. Лезвие прожужжало, как сердитая пчела, и покатилось по ступенькам рядом с Сайго, там где искусственный водопад обрушивался на прямоугольные блоки, изображавшие скалы.
   Их мечи скрестились и зазвенели; такой мощный удар могли выдержать только клинки, выкованные искусной рукой японского мастера.
   Сайго выглядел обезумевшим. Его зрачки расширились настолько, что глаза стали совершенно черными, и Кроукер пошатнулся от этого взгляда как от удара.
   Сайго нападал с чудовищным напором; Николасу показалось, что он попал в какой-то ураган, который закрутил его, угрожая окончательно лишить воли. И он дрогнул.
   Глядя, как медленно шевелятся губы Сайго, Николас подумал о том, насколько сильно действие наркотика и как это можно использовать. Вдруг его руки стали неимоверно тяжелыми, веки задрожали, и он увидел звериный оскал на лице Сайго.
   Николас пошатнулся, отступил назад и почувствовал, что у него по ногам бежит вода. Он стоял под водопадом: но как он мог там оказаться?
   Николас ощутил резкую боль в руке, и увидел полоску крови на мече Сайго; он понял, что с ним происходит. Кобудэра, Магическая техника, неизвестная даже большинству ниндзя. Но только не Сайго.
   Николас снова отступил перед яростной атакой, и теперь они оба были в воде. Магия окутывала его, окрашивая ночь в малиновый цвет. Он не чувствовал ног и едва сохранял равновесие; его пальцы онемели, и он с трудом удерживал катана; он с трудом дышал.
   Все это время Сайго безжалостно наступал, нанося удар за ударом и ухмыляясь. Николас поскользнулся и чуть не упал. Немедленно последовал еще один удар. Брызнула кровь - его кровь. "Напрасно Фукасиги трудился со мной всю ночь", - подумал Николас.
   Стоя под холодными струями, он сделал глубокий вдох и вдруг почувствовал, как сквозь окутывающий его туман пробился тонкий луч кристальной ясности. Он представил себе Мусаси, стоящего в своем саду больше трехсот лет назад. "Что такое прочность камня?", - спросили его. В ответ Мусаси подозвал ученика и приказал ему убить себя ударом ножа в живот. Когда ученик уже замахнулся, учитель остановил его руку со словами:
   "Вот что такое прочность камня".
   И тогда Николас нашел в себе то, о чем даже не подозревал. Он напряг все свои силы и извлек это наружу. Теперь, как писал Мусаси, десять тысяч врагов не могли причинить ему вреда - ни катана Сайго, ни его магия.
   Николас молниеносно взмахнул мечом слева направо. Пораженный Сайго смотрел на него широко открытыми глазами. Хлынула ярко-красная кровь; Сайго зашатался, и его губы вытянулись в птичий клюв.
   Они шлепали по воде, пытаясь удержаться на ногах; особенно нелегко это давалось Сайго, у которого была проколота грудная клетка. Его катана безжизненно болтался в левой руке, пальцы судорожно сжимали рукоять. Сайго качался из стороны в сторону как пьяный. Он потянулся левой рукой к груди, но Николас острием меча выбил у него смертоносный сюрикэн.
   Сайго со стоном оперся на свой меч, как глубокий старик на палку, без него он бы немедленно рухнул.
   - Убей меня. - Булькающие звуки его голоса были едва слышны из-за журчания водопада. - Но только прежде я тебе кое-что скажу. Я ждал этой минуты долгие годы, дорогой мой двоюродный брат. - Его плечо дернулось. - Подойди ближе. Голос Сайго стал тише. - Ближе.
   Николас сделал шаг вперед. Его грудь и живот были в крови. Боль в раненой руке мучительно пульсировала.
   - Тебе следовало убить меня, когда ты мог это сделать. Но твой дух не был достаточно твердым; ты был охвачен своей магией и только ранил меня.
   Сайго снова зашатался.
   - Что ты говоришь? Подойди еще ближе. Я не слышу тебя. Его лицо исказилось от боли, но спустя мгновение от этой гримасы не осталось и следа. Наверное, в этом и состоит основное отличие японцев от всех остальных народов: за многочисленными покровами благородного долга и сыновней любви скрывается твердый, непоколебимый дух, который заставляет их идти вперед и никогда не отступать.
   Николасу хотелось спать. Его тело оправилось от шока, и теперь его охватила усталость.
   - Ты воображаешь, что победил, но ты заблуждаешься, - задыхаясь прошептал Сайго. Из уголка его рта стекала тонкая струйка крови. Он по-змеиному слизал ее языком. - Может, ты подойдешь поближе, чтобы мне не приходилось кричать? Хорошо. - В глазах Сайго зажегся холодный огонь. - Ты, верно, думаешь, что Юкио жива, вышла за кого-нибудь замуж и часто вспоминает тебя? Нет, это не так!
   Сайго попытался засмеяться, но зашелся кашлем и сплюнул кровью. Он посмотрел Николасу в глаза и сказал:
   - Она лежит на дне пролива Симоносэки, дорогой братец, в том самом месте, куда я ее сбросил... Она любила тебя, ты знаешь. Всем сердцем. Конечно, я мог накачать ее наркотиками, как в ту ночь, и на время она бы забыла о тебе. Но каждый раз все повторялось снова.
   В конце концов, это довело меня до отчаяния. Она была единственной женщиной, которая... которую... а без нее были только мужчины, мужчины и снова мужчины...
   Глаза Сайго пылали как угли. Струйка крови стала шире;
   тяжелые капли падали с его подбородка, как краска с кисти небрежного живописца.
   - Ты заставил меня убить ее, Николас, - в голосе Сайго зазвучал неожиданный упрек. - Если бы она не любила тебя...
   - Если бы, - отрезал Николас. Меч в его руках блеснул как живое существо, словно он был посланником Божиим.
   Голова Сайго описала полукруг и покатилась по тротуару, оставляя за собой красный след как хвост кометы; наконец она остановилась рядом с мячиком, который забыл здесь какой-то ребенок.
   В ногах у Николаса журчала вода, лаская его, как далекий прибой.
   Вполне понятно, что Кроукеру не терпелось узнать, Сайго удалось это сделать, и он заставил Николаса спуститься в морг и посмотреть на тело.
   - Черт возьми, - буркнул лейтенант. - Мы бы ни за что не догадались.
   Николас посмотрел на изуродованное тело. Это был японец, такого же роста и веса, как Сайго. Разумеется, тщательное вскрытие показало бы различия в мускулатуре: этот человек не мог быть таким же тренированным. Но это могло случиться только в том случае, если бы кто-то ожидал найти различия.
   Николас протянул руку и повернул голову трупа набок:
   - Вот, смотри.
   - Ну и что? - Кроукер вглядывался в то место, на которое показал Николас. - Шея сломана. Ну и что? Так всегда бывает после падения с такой высоты.
   - Нет, Лью. Дело в том, как она сломана. Я однажды видел такой перелом, много лет назад. Кости срезаны словно скальпелем. Это коппо, Лью, - прием ниндзюцу.
   - Господи, - изумился Кроукер. - Он убил человека только для того, чтобы нас провести. Николас кивнул.
   - Злодеяние внутри злодеяния.
   Он прислушивался к темноте. К волнам, которые со вздохом поднимались и опускались на песок, снова и снова, как его собственное дыхание.
   Он думал о Японии. О полковнике, о Цзон, о Сайго и, конечно, о Юкио.
   Теперь все стало на свои места; месть свершилась, и запутанные нити смотались в аккуратные клубки.
   Гнев, охвативший Николаса при словах Сайго, казался теперь потухшим угольком. Он вспомнил свой сон, и у той женщины появилось лицо. Только теперь он начал понимать все величие жертвы, которую принесла Юкио. Она могла бы в любой момент убежать от Сайго. И куда бы она пришла? Туда, где она хотела быть, - к нему. Как сказал Фукасиги: "... тогда ты был еще не готов. Он расправился бы с тобой..." Теперь Николас знал, насколько справедливы были эти слова. Оставаясь с Сайго, Юкио сдерживала его гнев: по крайней мере, он мог быть доволен тем, что она была с ним, а не с Николасом. Юкио отдала свою жизнь за него. Мигавари-ни тацу.
   "Но почему вы так горько плачете? Какое несчастье вас постигло?" "Ужасная, постыдная смерть. И пока я не буду отомщена, моя душа вынуждена скитаться".