Ван Ластбадер Эрик. Плавучий город

   Уникальные свойства 114м подтолкнули Абраманова к тому, чтобы заниматься им в собственных (а также американца Сермана) интересах. Открытие не только обрадовало ученого, но и испугало. Испугало настолько, что он даже не поделился результатами исследований со своими русскими коллегами. Ему страшно было подумать о том, что его открытие сделает абсолютно могущественной тоталитарную страну, в которой он жил и которую, несмотря на то, что ему представлялись все условия для работы, ненавидел. К тому же эта страна распадалась с чудовищной быстротой, на ее территории то и дело вспыхивали межнациональные конфликты, возникали "горячие точки", стремительно росла и социальная напряженность. Неизвестно было, кто придет к власти в России завтра и в чьих руках окажется его выдающееся, но смертоносное открытие. Оставалось одно: бежать из этой охваченной разбродом и волнениями страны.
   С большим Трудом Абраманову удалось сохранить в секрете то, что он делает - слежка за сотрудниками в Арзамасе-16 была уникальной. Но все же он смастерил два контейнера из необогащенного урана, которые позволили защитить 114м трехдюймовым слоем тяжелого металла. Это все, что он мог сделать в сложившихся обстоятельствах. Каждый контейнер весил довольно много, облегчить его не удавалось, так как надо было сохранять между блоками элемента зазор в два фута. От одной мысли о том, что может произойти, окажись блоки чуть ближе друг к другу, Абраманова прошибал холодный пот.
   ...Темная поверхность моря казалась с высоты твердой, как дверца стального сейфа, она грозила гибелью, и Абраманов вдруг осознал, что совершил в своей жизни страшную ошибку - бежал из России.
   Он заручился помощью знакомого летчика, полковника ВВС, который подобно Абраманову не хотел больше жить в нищей и нестабильной стране. Вдвоем они разработали план побега. Затем Абраманов буквально чудом - вся корреспонденция в Арзамасе-16 просматривалась - связался с Дугласом Серманом и известил его о скором прибытии.
   В это время летчик Федоров получил задание перегнать через всю страну - из Москвы на военный аэродром под Владивостоком - двухместный учебный истребитель МиГ-29УБ, и он предложил ученому лететь с ним. Штат Виргиния, как известно, находится на востоке Америки, Абраманову предстояло проделать большой путь, но выбора не было, и он согласился.
   Перед летчиком стояла сложная задача - избежать зоны действия русских и вьетнамских пограничных радаров, Абраманова же больше всего беспокоило, как незаметно провезти с собой контейнеры со смертоносным 114м, Федоров получил во Владивостоке задание перегнать в ремонт "Туполев-104", старый транспортный самолет, и решил лететь на нем сначала в радиусе действия радаров, затем, снизившись над береговой чертой, исчезнуть с экранов. Но перед этим надо было дать сигнал бедствия. План был такой: в то время, когда спасательные самолеты устремятся по этому сигналу на север, он поведет свою машину в противоположном направлении - на юг.
   При царившем на аэродроме - как, впрочем, и во всех ВВС, - бардаке, Федорову и Абраманову не составило особого труда незаметно для всех перегрузить контейнеры с 114м в "Туполев". И теперь, когда самолет терпел бедствие, Абраманов с ужасом думал и о том, что может произойти, если блоки 114м соприкоснутся друг с другом или при аварии будут повреждены их защитные контейнеры.
   - Не могу справиться с машиной, - крикнул Федоров, подтвердив худшие опасения Абраманова. - Мы падаем!
   Полковник поспешно отстегивал ремни, ученый все сидел, парализованный ужасом. Думал не о себе - о 114м.
   "Туполев" завалился в сильный крен, его нос опустился словно груженный свинцом. Самолет швыряло во все стороны.
   - Надо прыгать! - крикнул Федоров в ухо Абраманову. Тот словно в трансе покачал головой, не сводя взгляда с контейнеров.
   - Груз...
   - На хер твой груз, кретин! - рявкнул Федоров, толкая ученого к люку. - Автопилот не удержит машину. Еще две секунды - и прыгать будет поздно!
   Летчик открыл люк. Дождь и ветер пулеметной очередью ворвались внутрь самолета, на мгновение оглушив Абраманова.
   - Ну! - крикнул Федоров.
   - Я не могу! Я...
   Летчик вывалился из люка, и Абраманов словно во сне увидел, как раскрылся его парашют. Через секунду ученого вышвырнуло из машины и понесло в самое сердце урагана. Кувыркаясь словно игрушка, оглохший, насквозь промокший, ученый никак не мог нащупать вытяжное кольцо. Его охватила паника, но все же он успел увидеть, как недалеко от него мелькнуло и куда-то исчезло темное брюхо "Туполева". Наконец Абраманов поймал пластмассовую скобу и дернул за нее. Резкий рывок затормозил падение. Под ногами бурлили волны, а где-то правее белел купол парашюта Федорова. Напряжение, которое сковало ученого, постепенно спадало, но тут он увидел, как бешеный порыв ветра швырнул летчика в сторону, купол его парашюта лопнул по швам и мгновенно превратился в лохмотья. Федоров камнем полетел вниз. Абраманов жутко закричал, но его никто не услышал. Его начало рвать. Он думал о том, что Федорову повезло - его смерть оказалась мгновенной. Ему же самому еще долго придется барахтаться в волнах, конец же будет все равно один - он утонет... Однако парашют Абраманова выдержал. Ветер гнал его над морем. И тут ученый снова увидел над собой китовую тушу "Туполева". Через секунду самолет врезался носом в воду. Сквозь рев урагана Абраманов услышал скрежет рвущегося металла, ощутил ударную волну как от взрыва бомбы и коснулся воды - недалеко от самолета и его опасного груза. Что-то хрустнуло, боль пронизала его тело. Он сломал ногу, но не успел этого осознать - налетевшая волна подмяла Абраманова под себя.
   - Мы почти на месте, - проговорил Абраманов.
   Рок полной грудью вдохнул морской воздух, наполненный ароматами фосфора, соли, гниющих водорослей и рыбы. Катер раскачивался на сине-зеленых волнах.
   Рок оторвался от своего любимого занятия - чистка автоматической винтовки М16А1, с которой он никогда не расставался, бросил взгляд на ученого, ковылявшего по палубе и подумал о том, что их путешествие было недолгим, хотя, с другой стороны, до его конца еще многое могло случиться.
   Рок провел в Азии столько лет, что она стала для него второй родиной. Свою первую родину он вспоминал редко, но каждый раз со смешанным чувством страха и гнева. До сих пор ему снился отец - пьяный, вновь потерявший работу.
   - Ну что? - орал ему он. - Нас с тобой двое, малый, ты да я, и никакой мамочки, чтобы защитить твою вонючую задницу!
   Отец срывал с мальчишки одеяло и отвешивал ему такую затрещину, что Рок чуть не вылетал из кровати. Избиение продолжалось. Было ли это только во сне, или на самом деле?
   Рок вспоминал день, когда он сквитался с отцом, приехав в первый и последний раз домой, отслужив в армии. Стремительный хук левой - и отец рухнул на мостовую перед домом в Питтсбургском гетто, где прошло детство его сына.
   - Отец только мрачно ухмыльнулся и сплюнул кровь.
   - Долго же я, твою мать, этого ждал! - выговорил он наконец. - И помни, малый, это я сделал тебя таким, какой ты есть.
   Теперь, стоя на качающейся палубе, Рок смотрел на ученого, вспоминая о том, как полгода назад один из его патрульных катеров выловил русского из штормовых волн. Тогда нога у Абраманова была сломана во многих местах. Рок устроил его в хорошую клинику, где ученого вылечили. Абраманов немного хромал, но это была ерунда по сравнению с тем, что сделал для него Рок спас от неминуемой гибели и дал возможность оправиться от всего пережитого. За это ученый был безгранично ему благодарен.
   Рок облокотился о борт рядом с Абрамановым, снял темные очки и прищурился. Первые ряды дождевых облаков наползали на солнце; свет померк и приобрел свинцовый оттенок.
   - Если погода не станет хуже, мы в течение часа спустим робот к самолету.
   Рок уставился в воду, пытаясь разглядеть русский самолет, лежащий на краю подводной расселины. Но, конечно же, ничего не увидел - вода была непроницаемо темной.
   Когда они выходили в море, шторм уже приближался. Капитаном патрульного катера Рока был маленький вьетнамец, знавший эти воды лучше иных старожилов.
   - Надвигающийся шторм будет свирепым, - произнес он своим певучим голосом. - Но если мы сейчас повернем, то окажемся в самом пекле, а мне бы этого не хотелось.
   - Мне тоже, - кивнул Рок. - Удерживай катер на месте, а мы начнем работу. - Он повернулся к Абраманову. - Как поведет себя робот в такую погоду?
   В благодарность за спасение ученый долгие месяцы, пока выздоравливал, занимался конструированием глубоководного робота - семифутовой титановой скорлупы, которая была нафарширована мини-компьютерами, инерционными системами, эхолотом, оборудована водометными соплами, манипуляторами с замысловатыми пальцами-клешнями, видеокамерами, резервными литиевыми аккумуляторами и прочими подобными штуками. Все это чудо техники управлялось компьютерами с борта катера по волоконно-оптическим кабелям.
   Разработка такого робота была для Абраманова детской забавой, тем более что большую часть его компонентов Рок взял с принадлежавшего ему склада списанного военного снаряжения. Самые сложные детали - манипуляторы - почти в точности воспроизводили соответствующее оборудование камеры, построенной Абрамановым в Арзамасе-16.
   - С роботом все будет в порядке, - ответил ученый. - Он же опустится на глубину в шестьсот футов, так что на волнение ему наплевать. Если разразится шторм, нам придется хуже. Если мы не удержимся на месте и не сможем вовремя поднять робот, трос порвется, и мы его потеряем.
   - Надо немедленно спустить его за борт, - сказал Рок.
   - Но...
   - И побыстрее, пока волны еще не слишком высоки.
   Дождь с каждой минутой усиливался, небо совсем потемнело. По нему стремительно неслись лохматые тучи, Погода явно портилась, и Рок подал сигнал людям у лебедки. Неуклюжий белый предмет начал спускаться за борт. Когда волна ударила аппарат о борт катера, послышался скрежет, у всех перехватило дыхание, но робот благополучно ушел в глубину. Какая судьба ждала его там?
   Робот, построенный Абрамановым, был по сути продолжением его самого его подводными глазами и руками. Машина обладала большими возможностями, но не имела разума для их использования. Заставить этот симбиоз стали, керамики и волоконной оптики целенаправленно работать мог только сам ученый.
   - Половина погружения позади, - сообщил Абраманов Року, спускаясь в рубку. От качки ученого тошнило, и он поспешил прилечь. - С роботом все нормально. Там, внизу, спокойно.
   Рок подошел к капитану сверить координаты. Несмотря на ухудшавшуюся погоду, тот уверил хозяина, что сможет удержать катер на месте. Немного успокоившись, Рок вернулся к Абраманову, который чувствовал себя уже лучше и возился с пристегнутым к поясу пультом дистанционного управления. Нервно покосившись на Рока, ученый надел наушники и щелкнул выключателем.
   - Там, внизу, очень темно. Практически нулевая видимость. Включаю прожектора.
   - Ну что, волнуешься?
   - Еще как. Мы так близки к цели.
   - Понимаю, тебе не меньше моего хочется поднять свой груз. Боишься, что какое-нибудь землетрясение расколет контейнеры?
   - Боже сохрани! Последствия могут быть самыми ужасными.
   - Ну да, ты же говорил. Робот на дне?
   - Нет еще.
   Рок поднял капюшон своего плаща и вышел на палубу. По ногам хлестнула набежавшая волна; катер выпрямился, и вода стекла с палубы. Когда Рок вернулся в рубку, Абраманов продолжал управлять роботом.
   - Ну как?
   - Почти на месте, - ответил ученый, не отрывая глаз от экранов. - В двадцати футах над хребтом.
   - Но эхолот показывает скалы, которые могут порвать трос, - проворчал Рок. - Хорошо, если нам удастся опустить робот хоть немного пониже.
   Дождь со страшной силой хлестал по иллюминаторам. Волнение усилилось, и катер, казалось, вот-вот сорвется с якоря. Рок покосился на капитана, но тот был слишком занят, отдавая команды.
   - Мы на хребте.
   Рок повернулся к Абраманову, неотрывно следившему за потоком информации, поступавшей с датчиков робота.
   - Ну и как там?
   - Тихо. Спокойно. Не то, что здесь. Сейчас покажу.
   Абраманов включил видеокамеру и настроил изображение. На мониторе появилась отчетливая картина морского дна.
   - Вижу. Давай дальше.
   Изображение двинулось, и Року показалось, будто он сам идет вдоль подводного хребта, а над головой у него огромная толща воды, способная раздавить любой рукотворный объект. Словно угадав его мысли, ученый заметил:
   - С роботом все в порядке, и склоны оказались не очень крутыми.
   - Если верить эхолоту, картина изменится, и очень скоро.
   - Да, да, знаю. - Ученый был совершенно поглощен управлением. Он словно слился с машиной, и Рок подумал, что для такого человека, как Абраманов, это, наверное, самое большое на свете наслаждение.
   - Осторожнее!
   Пейзаж морского дна на экране начал меняться. Лучи прожекторов выхватывали из темноты зазубрины сланцевого хребта, ожерелья планктона, частицы породы и ила, которые, двигаясь, поднял со дна робот. Перед камерой проплыл и скрылся в темноте маленький прозрачный кальмар.
   - Спускаемся еще глубже, - сообщил Абраманов. - Живой водолаз давно получил бы кессонную болезнь.
   Беспорядочное нагромождение длинных сланцевых плит обрывалось на краю подводной расселины, и Рок спросил:
   - Неужели робот сможет спуститься в эту пропасть?
   - Нет проблем.
   Рока внезапно охватило чувство невесомости, и он схватился за косяк. Затем на экране вновь появился сланцевый хребет, и неприятное ощущение прошло. Склон оказался более пологим, чем ожидал Рок. Он ждал, качаясь вместе с пляшущим под ударами шторма катером.
   - Похоже, начинаются проблемы.
   Мышцы живота Рока непроизвольно напряглись, но сумасшедшая качка была тут ни при чем.
   - В чем дело?
   - Посмотри лучше сам.
   Изображение на экране дернулось, и Рок вновь испытал неприятное головокружение. Затем картинка успокоилась, и он увидел прямо по курсу робота пучки острых как лезвия плит сланца.
   - Робот может их преодолеть? Мы так близки к цели, надо найти какой-то выход!
   - Препятствие можно обойти. Но это сложно. И все-таки я попытаюсь раскачать робот на тросе.
   - Попробуй, - выдохнул Рок.
   - Есть риск, - предупредил его ученый. - Когда робот пойдет мимо выступов, можно порвать трос.
   - И тогда мы потеряем робот?
   - Да.
   - Какие шансы пройти невредимым?
   - Пятьдесят на пятьдесят.
   - Альтернатива?
   - Боюсь, никакой, - пожал плечами Абраманов. - Ясно, что водолаз к самолету не пройдет, не говоря уж о том, что не сможет вернуться с грузом. Робот - наш единственный шанс.
   Рок махнул рукой.
   - Начинай.
   - И тут Абраманов удивил его. Позже Рок вспоминал, что именно с этой минуты он начал доверять русскому по-настоящему.
   - Все расчеты уже готовы. Я ввожу программу в компьютеры.
   Капитан нетерпеливо прикоснулся к рукаву Рока.
   - Что вы собираетесь делать?
   - Заткнись! - огрызнулся Рок. - Держи катер на месте, а то...
   - Но, сэр...
   Рок повел стволом автомата.
   - Если мы сдвинемся хоть на сантиметр, я сам пристрелю тебя. - И обернувшись к Абраманову, спросил. - Готов?
   - Да.
   - Валяй, - его сердце, казалось, остановилось, когда ученый нажал на кнопку.
   Сначала в лучах прожекторов заметались как сумасшедшие только обрывки водорослей. Затем на экране вновь появился хребет, - робот откачнулся от него и понесся над расселиной. На него, как секира палача, стремительно надвигались лезвия сланца.
   "Достаточно ли ученый отвел робот? - лихорадочно думал Рок. Правильны ли его расчеты? Похоже, аппарат летит прямо на эти штыки". Вдруг сланцы исчезли. Перед камерой роились только взбудораженные ярким светом крохотные морские создания и тут же исчезали. Их относил в сторону поднятый роботом вихрь воды.
   Катер рвануло, Рок покачнулся и вцепился в плечо русскому.
   - Трос цел!
   Робот продолжал медленно погружаться в бездну, но вдруг остановился.
   - Что случилось?
   Склон хребта был теперь почти вертикальным. В глубине пробитого в сланце колодца свет отражался от какого-то большого блестящего предмета, покрытого слоем ила.
   - Вот она, наша цель!
   Сердце Рока подпрыгнуло в груди.
   - Есть еще трудности?
   - Никаких.
   Изображение на экране не двигалось.
   - Тогда в чем же дело?
   Абраманов оторвался от пульта и повернулся к Року.
   - Послушайте, а не отказаться ли нам от нашей затеи?
   - Но почему? Думаешь, в контейнерах трещины? Радиация повышена?
   - Радиация в норме.
   - Совесть мучает?
   Абраманов вздохнул.
   - Я ведь человек...
   - Бери пример с меня. Совесть - это химера! И вообще, мы просто обязаны поднять твой 114м из этой опасной зоны. Я говорил тебе, в прошлом году здесь было серьезное землетрясение. А небольшие - чуть не каждый месяц.
   - Да, конечно. Именно поэтому мы здесь. Но учти, 114м очень токсичен. Любой контакт - будь то вдох, глоток или поглощение сквозь кожу - смертелен для человека. И я знаю, даже при всех мерах предосторожности 114м сможет вырваться за пределы зон повышенной безопасности.
   Рок непонимающе уставился на русского.
   - Как это?
   Ученый усмехнулся:
   - Ты же не физик. Что тебе объяснять? Все равно не поймешь, - он вновь сконцентрировал внимание на приборах. - Пошли дальше. Вскрываю фюзеляж.
   Из-под неуклюжего торса аппарата выдвинулись манипуляторы, их пальцы пробежались по обшивке самолета и принялись за работу.
   - Фюзеляж вскрыт. Вхожу внутрь.
   Экран вспыхнул пятнами света - прожектора осветили внутренность разбитого самолета.
   - Где контейнеры? - Рок с трудом сдерживал волнение. Ведь самолет разломало на куски, и контейнеры могли утонуть в пучине...
   - Вижу груз.
   Рок бросил взгляд на экран: суставчатые руки робота держали небольшие металлические ящики. Но вдруг изображение на экране задрожало. Робот выбрался из фюзеляжа и начал раскачиваться. В любую минуту трос мог оборваться.
   - Я же сказал, мудак, держи катер на месте! - рявкнул Рок, наводя на капитана автомат.
   - Это не шторм, - не оборачиваясь заметил Абраманов. - Это подвижка дна.
   - Подводное землетрясение!
   Изображение на экране задергалось, затем взорвалось искрами как от головешки.
   - Робот на что-то напоролся! На самолет или на скалу! Водометы не действуют.
   - Вытаскивай его, ну же!
   - Не могу! - ученый взмок от напряжения. - Попытайтесь поднять робот лебедкой!
   Рок бросился на палубу, отдал распоряжение матросу, сам встал за пульт управления лебедкой и начал медленно поднимать робот на поверхность. Он беззвучно твердил заклинания, глядя сквозь струи дождя на циферблаты приборов, контролирующих подъем.
   Вскоре Рок передал управление одному из матросов, а сам бросился обратно в рубку.
   - Сэр, я больше не могу удерживать катер! - взмолился капитан.
   Но Рок его не слушал. Обернувшись к Абраманову спросил:
   - Как идут дела?
   Робот уже над хребтом. Только бы не обронить контейнеры!
   Рок чувствовал, что этого не случится. Еще немного, и 114м окажется на борту, потом же бесценный элемент и его создатель будут надежно укрыты в специальном бункере, а он отдаст Абраманову последний приказ - или ультиматум. Да, Рок сделает все от него зависящее, чтобы овладеть этим замечательным материалом, найдет ему нужное применение. Его ждут баснословные прибыли, побольше, чем от мака, который его люди выращивают в бирманских горах Шань. И новое дело будет похлеще, чем торговля опиумом! Отныне в его руках самый мощный и компактный источник ядерной энергии, и такие возможности, от которых захватывает дух. Современный мир уже не тот, каким он был всего несколько лет тому назад. Россия потерпела поражение в холодной войне, и превратилась в нищую страну с разрушенной армией и промышленностью. Ее никто уже не боится. А это значит, что настала эпоха локальных межэтнических войн, наступил расцвет терроризма. И Абраманов даст Року самое эффективное оружие, на которое всегда найдется покупатель. Рок почти захлебывался слюной от возбуждения: в его руках было идеальное оружие для террориста - фантастически мощное и компактное. Более того, у него в руках был единственный человек, способный такое оружие изготовить.
   Книга вторая
   Знак измены
   Сквозь листву деревьев
   Блеснула молния.
   И я увидел реку.
   Масаока Шики
   ВАНГ ТАУ - ТОКИО
   Когда Кроукер вошел в вестибюль гостиницы "Холидей Инн", расположенной на углу авеню Род-Айленд и 15-й улицы, он тут же увидел ожидавшую его женщину. Волосы у нее были цвета воронова крыла, подстриженные аккуратным каре, лицо в форме сердечка, наполовину скрытое под темными очками с зеркальными стеклами. Свитер из ангоры, розовый, как жевательная резинка, и короткая плиссированная юбка, темно-голубая, словно небо в сумерки, облегали ее довольно стройную фигурку. Женщина стояла, опираясь на конторку у окошка администратора, и как только детектив к ней подошел, передала ему толстый пакет.
   - Сэмюэль Джонсон, если не ошибаюсь? - у женщины был сочный, низкий голос, чем-то напоминавший кошачье мурлыканье.
   - Да. А вы?..
   - Всего лишь голос на противоположном конце телефонной линии, сказала женщина, наблюдая за тем, как он вскрывает конверт, затем спросила: - Может быть, нам стоит поболтать в каком-нибудь уединенном месте?
   Кроукер недоуменно пожал плечами:
   - А зачем, простите?
   - Женщина кокетливо улыбнулась:
   - Знаете, вы меня заинтриговали, а в последнее время мне что-то скучно...
   - Вот как? - Детектив бросил оценивающий взгляд на ее ноги и отметил про себя, что они длинные и стройные. - А что, если вы внезапно понадобитесь?
   - Тогда меня вызовут, - улыбнулась она. - Имея под рукой сотовый телефон, можно отлучиться на любое время.
   - Кроукер быстро просмотрел документы и спросил женщину:
   - И что вас, собственно, так во мне заинтриговало?
   - Видите ли, просто хотелось узнать, почему вы просили, чтобы я уточнила номер машины моей сестры.
   - Вашей сестры? - воскликнул Кроукер.
   - Ну да. Тот "Ниссан-300" с откидным верхом - машина Веспер Архам. А меня зовут Домино, - она рассмеялась, оценивая, какой эффект произвели ее слова. - Вас, наверное, удивили наши имена. Дело в том, что отец был помешан на Джеймсе Бонде и назвал своих дочерей в честь героинь романов о нем.
   - Хорошо, что он не назвал вас Пусси!
   - Слава Богу! - рассмеялась женщина и снова кокетливо улыбнулась. Ну, а как насчет того, чтобы угостить даму завтраком, а за ним рассказать, что вам нужно от Веспер?
   В этот час выбирать особенно не приходилось, и Домино предложила ресторан "Четыре времени года" в Джорджтауне. Ресторан стоял в стороне от дороги, но как раз это и было им на руку.
   Кроукер заказал апельсиновый сок, кофе, яйца и копченый окорок.
   Домино пожелала черный кофе и жаренные дочерна госты.
   - Люблю, чтобы гренки были хорошенько прожарены, а мясо - с кровью. Сама не знаю, почему. Есть у меня такая слабость, что поделать, - заметила женщина.
   Когда официант удалился, детектив спросил:
   - Что вам известно о сенаторе Ричарде Дедалусе?
   - Не понимаю, какое отношение это имеет к моей сестре?
   - Возможно, что никакого. Смотря что вы ответите.
   Официант принес кофе и сок и снова скрылся за густой листвой растений, украшавших помещение.
   Они сидели в зале для богатых посетителей, где кроме них было всего несколько человек. Ближайшим соседом был дородный коммивояжер, который колдовал над своим портативным компьютером. Он мог бы услышать их разве что с помощью направленного микрофона.
   - Некоторое время я бывала в обществе сенатора, - проговорила Домино, отпивая кофе. - Естественно, по заданию. Полагали, что Ричард настолько влиятелен, что его можно прощупать только таким довольно ... нетрадиционным способом. Не проверять же его на детекторе лжи или на чем-нибудь еще в этом роде. И то, что я делала, было ему же во благо.
   - Ну разумеется...
   Домино скорчила недовольную гримаску.
   - Думаете, я с ним спала или делала еще что-либо непристойное?
   - Я этого не говорил.
   - У вас и не было на то оснований, - твердо произнесла Домино, поставив чашку на стол. Принесли заказ, и Кроукер некоторое время молча наблюдал, как она крохотными кусочками поедает жареные гренки.
   - Вы не могли бы снять ваши очки? - внезапно попросил он. - Вы спрятались за ними, как за маской, а это, согласитесь, не очень-то приятно...
   Домино сняла очки, и он увидел широко поставленные изумрудно-зеленые глаза, точно такие же большие, как и пронзительно-васильковые глаза ее сестры.
   - Мне нравится Ричи, - продолжила Домино. - Он умница и очень четко мыслит. Для его возраста это большая редкость.
   Кроукер разбил яйцо, вылил желток в тарелку и, обмакнув в него ломтик ветчины, осведомился:
   - У Дедалуса есть какие-нибудь, скажем так, странные друзья?
   - В каком смысле?
   - Каких обычно не бывает или не должно быть у сенаторов Соединенных Штатов.
   - У Ричи много друзей.
   Господи! Она называла его так фамильярно - Ричи! А ведь речь шла об одном из самых могущественных людей Америки! Кроукеру стало немного не по себе, но он продолжал расспрашивать женщину: