Ван Ластбадер Эрик. Плавучий город

   - Кажется, у нас с тобой одна и та же точка зрения.
   - Да?
   - Может, и нет. Но до моего слуха дошло, что у тебя есть сведения, которые меня интересуют. Тебе бы за них хорошо заплатили.
   - Слухи верны. Но все зависит от того, сколько мне заплатят.
   - Мы тебя не обидим. Но скажи, откуда у тебя эти сведения об американцах?
   Оками допил свой скотч и заказал еще порцию.
   - А вот это уже не твое дело.
   - Мое. Ведь платить буду я.
   Оками окинул японца взглядом с головы до ног.
   - Джек Доннау, адъютант из оккупационного командования, крепко сидит у меня на крючке, - наполовину солгал он. - Тебе этого достаточно?
   - Но зачем ты болтаешь о планах американцев с первым встречным, разве это умно с твоей стороны?
   - Перебрал в тот день, с кем не бывает? - одним махом Оками опрокинул свой скотч и заказал еще порцию. - Но я все же помню, что не сказал ничего конкретного. А за деньги могу предоставить списочек. Давай обмоем нашу сделку. - Оками жестом подозвал бармена, и, получив по порции спиртного, они подошли к свободному столику в дальнем конце бара. Кругом были люди Оками, и поэтому не имело никакого значения, где он решил уединиться.
   Оками знал тактику коммунистов: они попытаются заманить его в ловушку. Им будет недостаточно просто купить нужную информацию за деньги, они захотят занести свой меч над его головой, чтобы в дальнейшем всегда иметь возможность контролировать его. Усаживаясь напротив агента, Оками подумал, что все это не слишком-то приятно. Он слышал о коммунистах много плохого и, откровенно говоря, побаивался их, как русских, так и своих, местных.
   Человека звали Ивануси. Он работал на фабрике и, что было гораздо важнее, занимал высокий пост в наиболее ярой из группировок, которые сотрудничали с недавно возникшим трудовым движением. Неконтролируемая инфляция, высокий уровень безработицы, безмерная коррумпированность администрации Есиды, ее неспособность вывести Японию из послевоенных экономических трудностей, всеобщее недоверие оккупационному командованию, обещавшему сделать жизнь лучше демократическим путем, - все вместе это было чрезвычайно легко воспламеняющейся смесью и как нельзя лучше способствовало проникновению коммунистов в среду рабочих, где отчаяние достигло предела. Советский Союз умело использовал юнионистов и прочие организации в качестве рабочей лошадки для достижения собственных целей. Это был еще один яркий пример того, как коммунисты умели использовать свою идеологию в качестве хлыста, с помощью которого надеялись возбудить у своих японских учеников так называемый "революционный пыл".
   Ивануси был типичным представителем низов - забитый жизнью и уверенный в своей правоте человек. Он свято верил в то, что социализм приведет к новому, лучшему будущему, если только коммунисты в Японии придут к власти. Но Оками было хорошо известно, что все ивануси во всем мире никогда не получат власти. Либо те самые силы, свергнуть которые они пытаются, уничтожат их, либо те хозяева, которые контролируют их сегодня, будут продолжать это делать, но в новом обличье и в новом обществе.
   Оками не испытывал ненависти к Ивануси; скорее, жалел его. Должен же был хоть кто-то пожалеть этого бедного человека. Правительство Есиды ни в малейшей степени не интересовало, что привело Ивануси к нищете и ярости.
   - Ты ведь из якудзы, - сказал Ивануси, устраиваясь поудобнее. - И ты сотрудничаешь с оккупационным командованием. Ты - враг народа, поэтому не жди от меня сочувствия. Деньги в обмен на информацию. Я хочу заключить с тобой обычную сделку.
   Зная, что эта сделка не будет обычной, Оками сказал:
   - Хвалю за добровольное согласие испачкать руки, товарищ.
   Ивануси хмуро посмотрел на него.
   - Мне не до шуток. Ты живешь, как сёгун, поэтому и веселишься. Пожил бы, как я, бросил бы свои шуточки.
   - Мне кажется, немножко юмора тебе бы не помешало, - улыбнулся Оками.
   - Еще раз тебе говорю: мне не до шуток. Семья голодает, а я того и гляди опять останусь без работы. Пока ты жиреешь и богатеешь на черном рынке, моя семья и тысячи ей подобных бедствуют. А ты, я знаю, ненавидишь коммунистов. Но скажи, за что? За то, что я хочу жить как человек? За то, что мечтаю сделать лучше свой завтрашний день?
   - Лучше для кого? Для твоей семьи или для коммунистов?
   - Это одно и то же, - убежденно ответил Ивануси.
   Вечером следующего дня Оками явился без предупреждения в дом Ивануси и принес с собой гостинцы: свежие фрукты, овощи и рыбу - то, чего не могла позволить себе эта семья. Она жила в крошечном, полуразвалившемся одноэтажном домике, расположенном так близко от железнодорожных путей, что его тонкие стены дрожали всякий раз, когда мимо проносился поезд.
   Ивануси, отчужденный, но вежливый, проводил его в дом. Время приближалось к обеду, и вся семья была в сборе - миниатюрная жена Ивануси с седеющими волосами и трое детей. В доме неприятно пахло вареными корнеплодами.
   Ивануси поклонился, молча приняв дары Оками, но, когда он отнес их на кухню, Микио увидел, что жена его выбросила все в мусорное ведро. Между ними вспыхнула ссора. Оками слышал, как они спорили шепотом, и разобрал слова жены - "позорный" и ужасный эпитет "футеи", который употребил в своей недавней речи премьер-министр Есида, говоря об юнионистах. Это слово означало "губительный".
   Вернувшись, Ивануси сказал:
   - Может, нам стоит прогуляться? Нужно накормить детей, а моя жена не сможет обслужить одновременно и детей, и нас.
   - Да, конечно, - сказал Оками. - Я поступил крайне необдуманно, явившись к вам в дом в это время.
   - Ничего страшного. Мы привыкли, что с нами не церемонятся.
   Оками не был готов услышать от Ивануси столь нелюбезные слова, но воспринял их как неизбежное. Он чувствовал, что хочет понять, почему эти люди предались бесплодным мечтаниям о социализме, ведь этот строй просто не сможет существовать в мире, где правят людские законы, где злоба, корысть и алчность неистребимы. Всем смертным присущи семь грехов. Только святые и аскеты в силах подняться выше этих пороков. Но не могут все люди быть святыми! В обыкновенном же человеке всегда живет собственник, он неистребим. И жажда собственности в конце концов сметет самый прекрасный, самый праведный строй, даже если его воздвигнут на костях мучеников.
   - Как видишь, у нас ничего нет, - сказал Ивану-си. - Мы нуждаемся абсолютно во всем. Так, как мы живем, жить нельзя.
   "Возможно, именно это и определяет все его поведение", - подумал Оками и почувствовал, что понимает этого человека. Понимает, потому что у него есть с ним одно общее - как член якудзы, он тоже изгой в официальном обществе. Да, Оками имел авторитет, но простирался он не дальше определенного круга.
   - Может, правительство не знает о том, что вам нечем кормить детей? спросил Оками.
   - Прекрасно знает, но заботится только о себе, на народ ему наплевать. Когда страна выкарабкается из кризиса, их грехи будут забыты, потому что еды хватит на всех. Но сейчас, когда голод и безработица косят народ Японии, вся ненасытность, алчность и праздность правителей видна невооруженным глазом и вызывает только ярость. Многие советуют терпеть и молиться. Но я не верю в Бога. Где же он? Ты только посмотри вокруг.
   "Слова настоящего коммуниста", - подумал Оками. Ему становилось все интереснее разговаривать с Ивануси, но вслух он сказал:
   - Да, мир устроен несправедливо. Но я не верю, что в нем можно что-то изменить, поэтому борюсь только за себя. Так что давай побыстрее совершим нашу сделку. Мне деньги очень нужны.
   - Хорошо. Как насчет сегодняшнего вечера?
   - Согласен. - Оками написал адрес на листке бумаги. - Найдешь меня здесь в полночь.
   В условленное время Ивануси явился в игорный салон, принадлежавший якудзе. Фактически им владел Оками, но ни Ивануси, ни его люди не знали об этом. Этого не знал никто, кроме узкого круга членов якудзы и полковника. Оками очертя голову играл в каруту и все время проигрывал. На глазах у Ивануси он проиграл за один раз сумму, равную десяти тысячам долларов. Вслед за проигрышем последовало неприятное объяснение с управляющим, сомневавшимся в его платежеспособности. Когда Ивануси увидел, что Оками не может заплатить свой долг, на сердце у него потеплело - это был подходящий момент для того, чтобы поймать его в свои сети.
   - Похоже, деньги тебе нужнее, чем мне, - сказал Ивануси, когда Оками вышел с ним на улицу.
   - Я заплачу, - мрачно произнес Оками. - Мне всегда удается найти выход из любого положения.
   - Но ты же из якудзы, где же твое влияние?
   - Влияние есть у оябуна, а не у меня, - солгал Оками.
   - Подумать только! Даже среди изгоев общества существует неравенство. Плохи же ваши дела!
   Оками с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться, его удивила наивность Ивануси. Можно было подумать, что среди коммунистов Страны Советов - этой мечты всего трудового человечества - существовало равенство! Нет, и там, одна небольшая группа людей купалась в роскоши, эксплуатировала весь народ.
   Некоторое время Ивануси, казалось, был погружен в свои мысли. Наконец он сказал:
   - Что если я пообещаю дать тебе денег, которых будет достаточно для того, чтобы уплатить все твои карточные долги, и еще останется?
   Оками с удивлением взглянул на него:
   - Но этих денег с лихвой хватило бы тебе на содержание твоей семьи в течение долгого времени.
   - Как и власть, деньги - только иллюзия, будущее человечества важнее, - проговорил Ивануси тоном истинного фанатика. - Капиталисты, такие, как ты и тебе подобные, обречены. Мое же предназначение состоит в том, чтобы помочь человечеству выбраться на правильный путь, ведущий к настоящему бесклассовому обществу.
   - С помощью денег, заплаченных мне?
   - Взамен ты будешь постоянно поставлять мне разведданные, которыми тебя будет снабжать этот Доннау - о деятельности Банды пятнадцати и других планах оккупационного командования.
   Оками понял, что Ивануси не терял даром времени с момента их первой встречи в баре. Выходило, что его руководители наверху тоже клюнули на наживку.
   - О какой сумме идет речь?
   - Десять тысяч долларов в месяц, - с достоинством произнес Ивануси.
   Оками засмеялся.
   - Тебе бы следовало чаще видеть меня за игрой. Этого мне хватит на неделю.
   Ивануси пытался настоять на своем.
   - Нам нужно будет сначала проверить твою информацию. Если она окажется достаточно интересной, то, кто знает, десять тысяч могут стать только началом.
   Оками рад был услышать эти слова. Теперь он окончательно убедился, что Ивануси руководили коммунисты из-за рубежа. Только они были способны на такие большие ежемесячные выплаты.
   - У тебя есть текущая информация о деятельности Банды пятнадцати? спросил Ивануси, выдавая свое нетерпение.
   - Я могу подготовить все сведения сегодня вечером. Они у меня дома, в блокноте. Через пару дней...
   - Думаешь, человек, которому ты должен, будет ждать так долго?
   - Ты прав. Чем скорее, тем лучше. У тебя деньги с собой?
   - Сначала я хочу взглянуть на информацию.
   Оками привел его в небольшую квартиру, расположенную в богатой части города. Изумленный парень вытаращил глаза, увидев, как живут другие в послевоенном Токио. Оками собрал все копии разведданных, которыми его снабжал Доннау, и показал Ивануси два наиболее интересных сообщения.
   - Но это всем известно, - сказал Ивануси, эхом повторив слова самого Оками, сказанные им когда-то полковнику. - Это еще одно доказательство того, что все правительства одинаковы. Они только делают вид, что судят военных преступников, на самом же деле спасают их, чтобы потом использовать в своих целях. Все эти сообщения в печати о военных трибуналах - верх лицемерия, понимаешь? Вот что готовит нам демократия - ложь и обман.
   Оками не стал ему возражать, так как в этом был согласен с коммунистами. Мир погряз в цинизме, и только планы полковника Линнера на будущее Японии давали Оками ощущение, что его нынешняя работа принесет завтра положительные результаты. Выходит, они с Ивануси оба были фанатиками. Однако у него не было времени, чтобы поразмыслить над этим феноменом.
   - Я хочу посмотреть еще что-нибудь, - сказал Ивануси.
   - После того, как я увижу деньги.
   - Я не могу заплатить тебе, пока твоя информация не будет проанализирована и проверена.
   - Так мы никогда не договоримся.
   Ивануси пожал плечами.
   - Может, я и бедняк, но не глупец. Если твоя информация окажется ложной, то ты получишь деньги ни за что.
   - Хорошо, я дам тебе половину информации, и ты заплатишь мне сейчас же половину суммы. А потом увидим, можем ли мы доверять друг Другу.
   Ивануси кивнул.
   - Это имеет смысл. Чтобы доверять тебе, совсем необязательно тебя любить.
   Через сорок восемь часов Ивануси снова связался с Оками. Его руководители остались довольны и хотели бы получить оставшуюся часть информации в обмен на деньги. Именно этого Оками и ждал. Среди листков с сообщениями Доннау он вложил один, написанный им самим, в котором говорилось о местонахождении Банды пятнадцати. Такую информацию Доннау никогда бы не доверил бумаге, не говоря уже о том, чтобы передать ее третьему лицу. Информация о местонахождении банды исходила совершенно из другого источника, и это стоило Оками очень и очень недешево.
   Микио обнаружил, что секретарь Доннау был гомосексуалистом. Он и его японец-любовник бывали в одном из ночных заведений Оками, которые притягивали к себе людей из низов общества. Оками показал этому человеку черно-белые фотографии, запечатлевшие его и любовника в различных сексуальных позах, и он тут же сломался. Оками много раз видел людские муки и слезы, но с этим человеком все было иначе. Глядя на него, Оками вспомнил свою мать, склонившуюся над телом отца и пытавшуюся руками зажать многочисленные ножевые раны, из которых лилась кровь. Это видение часто не давало ему покоя, вот и теперь оно снова всплыло в его мозгу так ясно, что он мог пересчитать позвонки на спине отца, потрогать родинку на левой лопатке. Он явственно ощущал запах крови. Впрочем, мучительное видение не помешало ему добиться от этого человека, чего он хотел.
   - Тот человек, которому ты был должен, остался доволен половиной суммы? - спросил Ивануси при встрече.
   - Доволен? Нет, конечно. Если я не появлюсь сегодня с оставшимися деньгами, мне не поздоровится.
   - Не волнуйся. - Ивануси вручил Оками толстый пакет, завернутый в рисовую бумагу. - Я возвращаю тебе жизнь. Помни об этом, если надумаешь еще кому-нибудь продавать свою информацию.
   Оками не понимал, что толкнуло его последовать за Ивануси вплоть до его норы из дерева и пластика рядом с железнодорожными путями. Под покровом ночи он видел, как Ивануси подошел к входной двери и открыл ее. Его миниатюрная жена поклонилась ему, хотя он вернулся домой с пустыми руками, она приветствовала его с искренней любовью и уважением. И Микио позавидовал этому обездоленному, но, по существу, такому богатому парню. Оками еще долго стоял в темноте, после того как дверь закрылась и огни в доме погасли. Невыносимо воняло мусором и мочой. Залаяла собака, почуяв приближающийся поезд, который вскоре с грохотом пронесся мимо, сотрясая одноэтажные домики, как будто они были сделаны из бумаги и прутьев. Но почему-то ему вдруг расхотелось возвращаться отсюда в свой роскошный дом.
   Спустя десять дней заголовки газет запестрели сообщениями о взрыве бомбы, прогремевшем в небольшом жилом квартале города, которым управляли оккупационные войска. Сообщения были скупые, так как в этом оказались замешаны американские военнослужащие, однако из предварительных репортажей становилось ясно, что погибло двадцать человек, японцев по большей части, которые работали на оккупационное командование. Был ли взрыв случайным или преднамеренным - оставалось только гадать.
   Оками завтракал тушеной рыбой и овощами, когда зазвонил телефон. Это был полковник.
   - Вы слышали последние новости по радио? - спросил Линнер.
   - Нет, но я сейчас читаю газетные сообщения.
   - Коммунисты добрались до Банды пятнадцати. Похоже, ваши проблемы решены.
   Оками не понял, почему голос полковника звучит так холодно.
   - Если вы имеете в виду личности убитых, то вы правы. Я был бы счастлив.
   - Насколько счастлив?
   - Извините, Линнер-сан, но откуда вам известно, что это были коммунисты?
   - А откуда вам становится известно, что вас в задницу укусил шершень? - язвительно ответил полковник. - В ваших газетах не написано, что бомба была заложена под здание, в которых жили члены Банды пятнадцати. Наши люди сейчас работают на развалинах, и они уже обнаружили достаточные доказательства знакомого почерка - это была бомба советского производства.
   - Ну и в чем же проблема?
   - Боже милостивый, вы сегодня непроходимо тупы! Коммунисты проникли в здание американского правительства и убили двадцать человек, среди них пять американских солдат. Вот в чем проблема, черт побери!
   Оками молчал.
   И уже совершенно другим тоном полковник спросил:
   - Откуда им стало известно местонахождение Банды пятнадцати?
   - Почему вы спрашиваете об этом меня?
   - Спрашиваю? Да я просто размышляю вслух.
   Но Оками все понял. Полковник расставил ему очень хитрую ловушку, и он в нее попался.
   - Я хочу поговорить с вами сегодня, Оками-сан. У меня в кабинете. В полночь.
   Внезапно связь оборвалась. Оками было все равно, каким тоном с ним разговаривал полковник. Но, с другой стороны, он чувствовал угрызения совести при мысли о пяти убитых солдатах, которые были ни в чем не повинны. Зная коммунистов, он подумал, что, возможно, их убили не случайно. Злясь на самого себя, он отодвинул в сторону недоеденный завтрак. И как это он всего не предусмотрел? Он был так доволен тем, что ему удалось заставить коммунистов сделать за него эту грязную работу, что он даже не подумал о том, какими способами они воспользуются. Если быть честным, ему было, в общем-то, все равно. У него на уме была только жажда мести. Тогда, но не теперь. Теперь на его совести была смерть пятерых американцев, и это ему совсем не нравилось.
   Он решил пойти к Ивануси, сам не зная зачем. Он подгадал свой приход к обеденному времени, когда этот человек должен был вернуться с работы. Оками был уже почти у цели, как вдруг услышал шум за спиной и, обернувшись, увидел конвой американских военных машин, мчавшихся к дому Ивануси. Отпрянув в темноту крыльца ближайшего дома, Микио ждал, затаив дыхание, пока машины промчатся мимо.
   Они подъехали к дому Ивануси. Солдаты военной полиции выпрыгнули из машин, держа наготове оружие. Офицер резко постучал в дверь, и когда Ивануси открыл, спросил его имя. Хозяин лачуги назвал себя, и офицер рявкающим голосом отдал приказ. Когда двое солдат схватили Ивануси, на пороге дома появилась крошечная фигурка. Жена Ивануси закричала и бросилась на солдат. Полицейский остановил ее, но женщина продолжала кричать:
   - Оставьте его! Он ничего не сделал!
   - Его обвиняют в смерти двадцати людей, мэм, - сказал офицер на ломаном японском. - Пятеро из них были американскими солдатами. Он ответит за это.
   - Он не виноват! - кричала жена Ивануси, и слезы потоком струились по ее лицу. У него трое детей. Оставьте его! Мои дети умрут с голоду!
   Офицер ничего не ответил. Возможно, он просто не понял ее. Он сел в переднюю машину, и конвой с ревом понесся по темным улицам, увлекая Ивануси навстречу его судьбе.
   Кабинет был наполнен табачным дымом и тревогой. Оками сразу это почувствовал, как только вошел в помещение. Полковник, метавшийся по комнате, как тигр в клетке, резко повернулся на звук открывшейся двери и увидел Оками.
   - Так, - сказал он сдавленно. Такой голос бывал у полковника только тогда, когда что-то приводило его в ярость. Оками знал, что разговор будет не из приятных.
   - Садитесь, Оками-сан.
   Несколько минут полковник молча выбивал пепел из своей трубки и затем снова набивал в нее табак. За все время он ни разу не посмотрел в сторону Оками. Полковник зажег трубку и глубоко затянулся.
   - Вот как обстоит дело, - начал он. - Через три дня Доннау должен был доставить Мак-Артуру пакет с информацией, изобличающей генерал-майора Уиллоуби, этого фюрера Банды пятнадцати, в столь полной мере, что Мак-Артуру ничего не оставалось бы, кроме как инициировать действия против Уиллоуби. И он бы охотно это сделал. Он уже начинал осознавать ошибку, которую совершил с этой Бандой пятнадцати. Доннау и я собирались предоставить ему достаточное количество аргументов, чтобы сделать из Уиллоуби козла отпущения. Тем самым с Мак-Артура снималась всякая вина.
   - Разве вы не можете продолжать действовать в соответствии с этим планом? - Потом, вспоминая об этом разговоре, Оками понял, что этот необдуманно заданный вопрос был его второй серьезной ошибкой, допущенной по отношению к полковнику.
   - Да вы просто идиот! - громовым голосом закричал полковник Линнер. Этот взрыв превратил Уиллоуби в героя. - Он возвышался над Оками, как бог над смертным. - Конечно, Мак-Артур избавился от публичного скандала, который грозил ему в случае разоблачения банды, но ведь пострадали еще и американские военнослужащие. И это не говоря уже о том, что коммунисты так испугались этой банды, что решили покончить с ней. Разве вы не понимаете, что насильственная смерть членов банды служит подтверждением параноидальных измышлений Уиллоуби о существовании коммунистической угрозы в самой Японии и вне ее. Те, кто ратует за перевооружение японской армии, получили в руки сильнейший козырь, и уж будьте уверены, это здорово осложнит нам жизнь.
   - Но ведь Мак-Артур наверняка...
   - Никто не знает, что думает Мак-Артур по поводу перевооружения японской армии, - отрезал полковник. - Ив особенности теперь.
   Оками чувствовал, как его сердце бьется где-то в горле. "Как глупо, подумал он. - Как ужасно глупо было связываться самому с этими коммунистами". Нет, глупо было не верить полковнику. И он поклялся себе, что никогда больше так не сделает.
   Выждав, пока полковник немного успокоится, он сказал:
   - Американцы арестовали одного японца по обвинению в убийстве.
   Глаза полковника сверкнули:
   - И что?
   - Он не делал этого.
   - Вы хотите сказать, что он невиновен?
   Этот человек всегда знал, как поставить вопрос. Поколебавшись, Оками ответил:
   - Он социалист, работает на коммунистов, но, поверьте мне, он не имеет никакого отношения к взрыву.
   - У вас есть доказательства, которые я мог бы предъявить начальнику военной полиции?
   - Нет, но... - Оками опустил голову. - У меня ничего нет.
   Одноэтажные домики были погружены в темноту безлунной ночи. Здесь, где ничего не росло и где даже не останавливались поезда, пахло смертью. Шелудивый пес подбежал к Оками и обнюхивал его ноги, пока он стоял, вглядываясь в темные окна дома Ивануси. Микио чувствовал свою полную беспомощность, и это чувство было для него новым. Он прислушался к биению собственного сердца. Пес все не отставал. Оками перешел улицу, постучался в дверь, и сразу зажегся свет. Он представил себе крошечную фигурку в темноте, глаза, полные слез, мирное дыхание спящих детей.
   Дверь распахнулась и на пороге появилась жена Ивануси.
   - Это вы! Вам что-нибудь известно о моем муже? С ним все в порядке? с тревогой спросила она.
   - Я ничего не знаю об Ивануси-сан.
   Ее лицо искривилось от боли.
   - Я пришел, чтобы помочь вам. - Он шагнул к ней. - Я могу...
   - Не подходите! Я ничего не возьму у вас! - она плюнула ему под ноги. - Вы похожи на злобный дух ками. Вы преступник, погубитель моего мужа. Вы появились в его жизни, и после этого американцы арестовали его. Я предупреждала его, говорила, что вы погубите всех нас, но он только ответил: "Ты женщина, и ничего в этом не понимаешь". Ее голос сорвался, по щекам потекли слезы.
   - Я знаю, что никогда его не увижу.
   И она захлопнула дверь перед носом Оками.
   Он продолжал стоять в темноте. Единственный огонек в доме погас. Мимо промчался поезд, сотрясая стены одноэтажных домиков. Он еще раз постучал в дверь, но никто ее не открыл. В наступившей тишине Микио показалось, что он слышит приглушенные рыдания жены Ивануси. Он посмотрел вокруг - даже пса рядом не было.
   Оками еще долго стоял перед дверью, потом повернулся и пошел прочь.
   Книга четвертая
   Сны и звери
   Сны и звери - вот те два ключа, пользуясь которыми мы можем проникнуть в тайну нашей собственной природы.
   Ралф Уолдо Эмерсон
   ЛОНДОН - ТОКИО - ТЕН ЗЯНЬ
   Туман скрывал лондонские улицы, когда ранним утром Кроукер направился к месту намеченной встречи в Холланд-парк. Сначала он ехал в метро, потом пересек авеню западнее Ноттинг Хил Гейт, прошел пешком два коротких квартала и, наконец, вошел в парк через розовую аллею. Ненадолго задержавшись в японском садике, Кроукер с тревогой подумал о том, что ему непременно надо как можно скорее повидаться с Николасом. До того, как наступят мартовские иды и "Факел" будет взорван, оставалось всего четыре дня - очень мало времени. Николас говорил, что, по его сведениям, "Факел" был сделан в Плавучем Городе и предназначен, по всей вероятности, для Оками. Умирающий Ниигата также сказал Никола-су, что как только снаряд направят в цель, его невозможно будет засечь. Если Николас не сумеет вовремя проникнуть в Плавучий Город и предотвратить отправку смертоносного груза, катастрофа неизбежна. Необходимо во что бы то ни стало обнаружить местонахождение Оками и постараться защитить его. Конечно, враги Оками догадывались, где он находится, но ни Николас, ни Кроукер об этом и понятия не имели. Все вопросы нужно было обсудить при встрече, но когда еще она произойдет?