Страница:
— У тебя очень могущественная аура, дитя. Внутри тебя заключена великая магическая сила. — Она отступила назад, точно испугавшись чего-то.
— Ты дашь мне то, о чем я прошу? — Не дождавшись ответа. Дайна отвернулась. — Я не верю твоим словам. У меня нет никакой силы, теперь у меня вообще ничего нет. — Слезы наворачивались ей на глаза, несмотря на то, что она всеми силами старалась сдержать их. Яростно смахнув их, она сказала. — Ну ладно, что тебе стоит? Ведь у тебя есть то, что поможет мне уничтожить человека, убившего Бэба. — Последние слова застряли у нее в горле, и уже никакая сила не смогла бы удержать ее рыдания. — О, Бэб! — повторяла она. Ее плечи тряслись; слезы катились по ее щекам, но теперь она была рада им.
Она почувствовала, как сильные руки Лизы-Марии обняли ее. От них исходило умиротворяющее тепло и сладкий, женский аромат. Мелодичный голос промурлыкал ей на ухо.
— Ничего, ничего, дитя. Не бойся и плачь. Плачь по своему мужчине.
Через некоторое время она выпустила Дайну из своих объятий и, покинув ее, вернулась, неся в руках картонную коробку, одну из тех, в которых продают еду на вынос в китайских ресторанах.
— Вот, — сказала она, вручая коробку Дайне. — Там внутри все, что тебе нужно. Нет, — она накрыла ладонь Дайны своей. Не открывай сейчас. Подожди, пока доберешься до дому. Теперь, дитя, послушай, что тебе надо делать...
Он отдал его Дайне сразу, как только забрался в машину, в которой она приехала в аэропорт.
— Я беспокоился за тебя до тех пор, пока не увидел эту пресс-конференцию по телевизору, — сказал он. — Господи, ну и задала ты им жару. Волны шока, который они испытали, докатились даже до Нью-Йорка. Сейчас тебе отводят в газетах больше места, чем президенту.
Дайна молча прижималась к нему, размышляя, стоит ли рассказывать о своей встрече с Мейером. В конце концов, она решила, что лучше этого не делать. Рубенса возмутило бы чье угодно вмешательство в его жизнь, в том числе и со стороны старика.
Кольцо, представлявшее собой четырехугольный изумруд в широкой платиновой оправе, излучало холодную силу, и, когда Рубенс надел его на палец Дайны, та неожиданно для самой себя расплакалась. «Боже мой, — подумала она, — как я соскучилась по нему!» Однако вместо того чтобы сказать это вслух, она наклонила его голову и прижалась своими губами к его полураскрытому рту. В эту минуту ей хотелось, чтобы их поцелуй длился вечно.
— Ты, конечно, слышал про Монти, — сказала она.
— Да. Это ужасно. Как раз на прошлой неделе я говорил ему, что он слишком много работает.
— Очевидно, это было не все, что ты сказал ему.
— То, что я сказал ему, — возразил Рубенс, — я говорил для его же блага.
— Ты смертельно обидел его, а ведь он считал тебя своим другом.
— Это не имело никакого отношения к нашей дружбе. Это — бизнес. Ему было совершенно незачем распускать слюни перед тобой. Кем он считал себя, черт возьми? Он был всего лишь большим ребенком. Ему следовало бы знать, как позаботиться о себе... — Внезапно он оборвал фразу и отвернулся к окну.
— Рубенс...
— Нет. Нет, черт возьми! — Он оттолкнул ее руку. Голос Рубенса звучал хрипло, и Дайне показалось, что его плечи мелко трясутся, словно он плачет. — Этот идиот не имел права умирать, — он говорил так тихо, что ей приходилось напрягать слух, чтобы разобрать, о чем он говорит. — Боже мой, — грустно прошептал он, — это имеет непосредственное отношение к дружбе. Непосредственное. — Он повернулся, и Дайна увидела, что его глаза покраснели; все остальные следы слез он бесследно уничтожил. — Ладно, почему бы тебе не сказать это и таким образом закончить разговор раз и навсегда?
— Сказать что?
— Что «я же говорила тебе». Я не должен был допустить, чтобы он думал, будто я предал его.
— Ты делал то, что считал самым правильным. Он хладнокровно посмотрел на нее.
— Ты действительно так думаешь?
— Да. И по-своему ты был прав: он и впрямь не мог уже справляться со всем этим. Однако вопрос можно было решить по-другому, а мы в результате все испортили. Ты и я. — Она на мгновение отвернулась. — Похороны послезавтра. Я уже распорядилась насчет цветов от вас обоих. — Рубенс ничего не ответил, и по молчаливому согласию они решили оставить эту тему.
— Как в Нью-Йорке? — поинтересовалась Дайна. — Я уже соскучилась по нему.
— Трудно сказать. Я был слишком занят, роясь в бумагах компании. Шуйлер подтвердил все, что Мейер рассказал мне. — Положив руку на бедро Дайны, он изучающе всмотрелся в ее глаза. — С тобой все в порядке?
Она слегка улыбнулась, чувствуя, как тепло вновь просачивается в ее тело.
— Да. Так все-таки, что тебе удалось обнаружить?
— Вполне достаточно для того, чтобы повесить этого ублюдка Эшли, — голосом полным ненависти ответил Рубенс. — У него не было ничего, когда он пришел ко мне. Я возвысил его. Предоставил ему шанс, и он проявил себя. Тогда я, как последний дурак, отпустил его с привязи. — Его глаза сверкнули, когда он наклонился, прикуривая сигарету. Сделав одну затяжку, он сломал ее и выбросил. — Знаешь, ты права насчет этого. У них нет никакого вкуса. — Он захлопнул крышку металлической пепельницы, утопленной в плюшевой обивке двери. Потом откинулся назад и глубоко вздохнул.
— Однажды, давным-давно, Мейер сказал мне, что в бизнесе надо каждого держать на привязи. «Не важно, что ты можешь думать в ту или иную минуту, — говорил он. — Лучший из твоих ребят сегодня может завтра обернуться волком и сожрать тебя с потрохами, если ты предоставишь ему хоть половину шанса. Такова человеческая натура. Ее нельзя побороть. От нее можно только защищаться». Рубенс улыбнулся своим воспоминаниям. — В тот момент я подумал, что Мейер — самый циничный негодяй из всех, кого мне приходилось встречать. Я также полагал, будто смогу доказать ему, что он ошибается. Именно это я и пытался сделать в случае с Эшли: предоставил тому возможность самому принимать решения и действовать.
— И что же вышло в результате? Разве Мейер не оказался прав? Эшли только тем и занимался, что систематически вредил мне у меня за спиной. Теперь я получил хороший урок. Мейер не циник, а... просто реально смотрит на вещи.
— Между тобой и Эшли произошло столкновение?
— О нет. Пока нет. Я просто запустил в действие один план, за который он ухватился обеими руками. Я бы на его месте оказался в стороне, но Эшли на это не способен. Он слишком жаден, готов на любое мошенничество. Он сам нарывается на неприятности, как и все они, эти сосунки. Врожденная жадность, вот что губит их.
— У меня здесь достаточно материала, — он хлопнул по своему огромному «дипломату», — чтобы покончить с ним прямо сейчас. Но это был бы слишком неинтересный и бескровный путь для меня. Ведь я не администратор-бюрократ.
— Я собираюсь послать Шуйлера в Нью-Йорк на следующей неделе. Завтра или, в крайнем случае, послезавтра Эшли обнаружит способ выкачивания доходов из корпорации путем перевода биржевых акций на счета дочерней компании. Вся операция будет выглядеть ловкой, быстрой и надежной. Так оно и есть. Но, существует только одна маленькая проблема: этой дочерней компании просто нет в реальности, по крайней мере. Она — фикция, продукт моего воспаленного воображения, оформленная Шуйлером документально таким образом, как если б она существовала с 1975 года.
— С чего ты решил, что он клюнет на эту приманку? — спросила Дайна.
— С того, что я уже начал осуществлять нажим на совет директоров. Кстати, Мейер делал то же самое без ведома Эшли с целью отклонить предложения о слиянии компаний, состряпанное Эшли и его друзьями. Он все отрицает, но нет сомнений, что, как только слияние произойдет, я окажусь не у дел, как и Мейер, и вся наша группа.
— Эшли думает, что располагает достаточной поддержкой в нынешнем совете для осуществления своих планов. Я изменил ситуацию. Однако эта операция с дочерней компанией поможет ему расширить собственный пакет акций и тем самым заполучить на свою сторону еще какое-то количество голосов, достаточное, чтобы решить исход дела в его пользу. — Рубенс улыбнулся. — По крайней мере, ему так будет казаться.
— Ты хочешь поймать его за руку?
Рубенс устало опустил веки.
— Что-то в этом роде. — Он стиснул ее ладонь.
Приехав домой, они расположились в креслах у бассейна, и Рубенс принялся расспрашивать Дайну о прошедшем уик-энде. Она прежде всего сказала, как ей понравилась афиша с ее изображением, а затем, перейдя к другой теме, заметила:
— Я пребываю в недоумении относительно того, что там произошло. Я готова была поклясться, что Крис собирается покинуть группу... Я знаю, что ему этого хочется. Однако кто-то переубедил его. Он говорит, что Найджел.
— Однако ты не веришь ему.
— Нет, — медленно протянула она, словно фраза, произнесенная Рубенсом, укрепила ее в этом мнении. — Нет, я не верю ему, Рубенс. Я думаю, что это дело рук Тай.
— Но ведь она живет с Найджелом. Дайна провела рукой по своим прилизанным после купания волосам.
— Творческая энергия Найджела иссякает. Теперь Крис уже в одиночку тащит на себе «Хартбитс». Без него группа скорее всего распалась бы. — Она пододвинулась поближе к Рубенсу. — Силка рассказал мне, что Тай хотела Криса с самого начала, но Крис и Ион были слишком близкими друзьями, чтобы делить ее между собой. Я не думаю, что в случае с Найджелом дело обстоит точно так же, чтобы они оба ни говорили по этому поводу.
— Возможно Крису нет до нее никакого дела. Дайна взглянула на него.
— Ты не знаешь Тай. Как бы там ни было, в мою душу закрадывается подозрение, что он хотел ее с самого начала, но из-за Иона решил не прикасаться к ней. Я думаю, что именно благодаря этому она сумела заставить его остаться в группе.
— Мне казалось, что ее душа крепче гранита.
— Да, она производит такое впечатление, но оно — чисто внешнее. Внутри она слаба. Она боялась, что Мэгги уговорит Криса уйти, а теперь она до смерти напугана моими отношениями с ним. Она просто не в состоянии поверить, что я не сплю с ним.
— Да и вряд ли найдется кто-нибудь, кто думает иначе. Дайна обвила его руками.
— За исключением тебя, разумеется. — Перегнувшись через ручку кресла, она нежно укусила его. — Я скучала по тебе, — шепнула она. Так скучала, так скучала.
Он рассмеялся.
— Несмотря на все это веселье?
— Несмотря ни на что.
— Это довольно опасно.
— Мне нравится опасность.
— Кстати, если уж речь зашла об опасности, — его рука скользнула вниз по ее телу. — Мне не слишком по душе идея твоих посещений подобных мероприятий.
Дайна покачала головой.
— Со мной не произошло ничего страшного. Впрочем, я все равно ходила к врачу.
— Ну и?
— Я в полном порядке.
— Черт, надеюсь, что это так, — заметил он, — потому что у меня есть для тебя еще парочка сюрпризов.
— Ты расскажешь мне о них или я так и буду мучиться в неведении.
— На сей раз Берил превзошла саму себя. Публикация в журнале «Тайм». Дайна фыркнула.
— Ты бредишь. Или, скорее, вы оба бредите. Берил просто не могла сделать это. Я еще не настолько известна.
— Нет? — протянул Рубенс. По всей видимости у ребят из «Тайм» свое мнение на сей счет. Когда рождественский номер выйдет в свет одновременно с премьерой «Хэтер Дуэлл» в Нью-Йорке, и публика увидит твое лицо на обложке...
Дайна взглянула на него круглыми от удивления глазами.
— У вас с Берил просто слишком сильно развито воображение. Нет, серьезно. У меня нулевые шансы.
— Хочешь пари?
Это остановило ее. Рубенс никогда не предлагал пари, если не был заранее уверен в исходе.
Она замерла, сжав пальцами коленки. Сердце бухало у нее в груди точно тяжелый молот по наковальне.
— Боже! Кто же ты такой? Он пожал плечами.
— Пойди сюда. — Когда Рубенс последовал ее словам, она принялась ворошить его волосы, точно ища что-то.
— Что ты пытаешься там найти?
— Рога, — ответила она.
— Рога?!
— Ну да, как у дьявола.
— А, вот ты о чем. Прости. Я отпилил их пару тысяч лет назад. — Он усмехнулся и взял ее руки в свои. Ее пальцы были холодные, как лед, и он гладил их, пока они не согрелись. — Дело не во мне, Дайна, а в тебе. В тебе, в тебе. — Наклонившись вперед, она зарылась лицом в груди Рубенса, вдыхая его особенный смешанный запах пота, дорогого мыла и одеколона «Ральф Лорен». Затем, прижав ухо к левой стороне груди, она закрыла глаза и прислушалась к ровному биению сердца, словно пытаясь убедиться, что он и впрямь живой человек.
Рубенс бережно провел вдоль ее спины. Не отрываясь от Дайны, он перегнулся через нее и протянул руку к бамбуковому столику со стеклянной крышкой. Достал из ящика швейцарский армейский нож, темно-красную ручку которого украшала эмблема в виде креста из чистого золота, он открыл одно из лезвий.
— Вот что тебе нужно, — сказал он.
— Что это?
— Сделай надрез и посмотри, потечет из меня кровь или нет. — Он рассмеялся и попытался вложить рукоять ножа в ее пальцы. — Давай.
Дайна отпрянула, точно прикоснувшись к раскаленному железу.
— Ты сошел с ума. Перестань. — Однако Рубенс и не думал униматься.
— Совсем чуть-чуть, — тихо сказал он. — Я даже не почувствую. Легкий взмах и...
— Нет!
— Ладно. — Он забрал нож из ее руки. — Тогда я сделаю это сам. — Прежде чем Дайна успела помешать ему, он резко провел лезвием по подушечке на левом указательном пальце. Мгновенно темно-красные, похожие на бусинки капли, выступили на месте горизонтального пореза. — Видишь? — сказал он спокойно, подставляя палец под солнечный луч, так что капли крови засверкали как темные рубины. Потом он вдруг быстрым движением прижал ко лбу Дайны и провел им сверху вниз, нарисовав красную полосу, протянувшуюся до переносицы. — Просто чтоб ты знала, что это не бутафория.
Дайна пристально вглядывалась в его лицо. Он больше не казался ей тем загорелым, любящим теннис продюсером, которым она прежде считала его. Хотя в его внешности не произошло никаких изменений, тем не менее, Дайна не могла отделаться от мысли, что он совершенно преобразился буквально у нее на глазах.
«Как это могло произойти? — спрашивала она себя. — Посредством каких колдовских чар?» И вдруг ответ явился к ней сам собой. Она всегда испытывала своего рода суеверный ужас перед невероятной властью, сосредоточенной в руках Рубенса, и возможно именно поэтому все время сохраняла определенную дистанцию в своих отношениях с ним. Эта власть никуда не исчезла и теперь: просто Дайна свыклась с ней. Однако дело было даже не только в его положении. Его слова: «Дело в тебе. Дайна», были правдой. Она наконец-то осознала, что ее собственное положение, как с артистической, так и с материальных точек зрения, оказывала непосредственное влияние на их взаимоотношения.
— Да, — прошептала она, прижимая его кровоточащий палец к своим губам, перемазывая их кровью. — Дело во мне. Во мне.
Рубенс следил за ней с выражением, которое можно встретить на лице у человека, бесконечно гордого своим новым приобретением. В это мгновение походил на Мариона, выбивавшегося из сил, чтобы отснять ту или иную сцену, и теперь с наслаждением наблюдающего, как исполнитель главной роли в его картине становится живой легендой.
Потом это выражение, запечатленное в пристальном взгляде Рубенса, исчезло, утонуло в глубине его глаз, как песчинка в бездонной пучине моря, сменившись безмятежностью и спокойствием.
Взявшись за руки, они подошли к краю бассейна.
— Марион, я и Симеони из «Твентиз» решили ограничиться всего одной неделей показа фильма в Нью-Йорке, — сказал Рубенс. — Премьера состоится в первую неделю декабря в «Зигфилде». Билеты будут продаваться только по предварительным заказам. Вначале состоится интенсивная десятидневная рекламная кампания в прессе: исключительно в газетах. Никакого телевидения на этом этапе, включая и день премьеры. Пять отобранных нами наиболее влиятельных критиков прилетят туда за наш счет. Мы пригласим их и на вечеринку после первого дня... это идея Берил. — Рубенс подтянул к берегу зеленый надувной плот, и они вместе забрались на него.
— Мы все отправляемся в Нью-Йорк, чтобы устроить ленте как можно лучшую рекламу. Затем последует премьера в Лос-Анджелесе. Она состоится неделей позже, чтобы мы могли попасть на церемонию вручения «Оскаров» и на точно такое же мероприятие в Нью-Йорке. Я имею в виду тебя, меня и Мариона. Ну и Берил, разумеется, а также некоторых шишек из «Твентиз». Там будет широкое освещение со стороны прессы и наверняка множество желающих взять интервью.
Дайна откинула голову назад, закрыв глаза и выставив на показ шею. Ее длинные волосы раскинулись по поверхности воды словно водоросли. Рубенс принялся осторожно целовать ее нос, веки, полураскрытые губы. Подняв руки, она положила их ему на плечи и переместилась так, что нижняя часть ее тела скользнула с плота. Вода ласково обволакивала ее бедра. Рубенс и она, не отрываясь, смотрели друг на друга, щурясь от яркого света. Им было приятно просто лежать вот так, ничего не делая.
Прошло немало времени, прежде чем они обратили внимание на настойчивый звон колокольчика у парадного входа.
Неохотно скатившись с плота, Рубенс плюхнулся в воду и поплыл к краю бассейна. Дайна с вялым интересом наблюдала за ним, пока он, пройдя через сад, не скрылся в доме.
Перевернувшись на спину, она посмотрела на небо. Вода лениво плескалась вокруг нее. Уронив руки в воду, Дайна ощутила приятную прохладу. Все мысли покинули ее, и она медленно погрузилась в сон.
— Дайна! — услышала она голос Рубенса, зовущего ее. — Зайти в дом и оденься. Пришел Дори, и я хочу, чтобы ты присутствовала при нашем разговоре.
Она перекатилась через край плота и поплыла к берегу.
— Это все Бейллиман, — начал Спенглер без всякого предисловия, едва Дайна переступила порог гостиной. Он стоял так, что лицо толстой русалки с картины выглядывало из-за его левого плеча.
— Успокойся, Дори, — произнес Рубенс и, взяв рекламного агента за локоть, направился вместе с ним к бару. — Давай сначала выпьем. Надо беречь нервы.
— Что ты имеешь в виду, говоря о Бейллимане? — поинтересовалась Дайна, следуя за ними.
— Вот что... — Спенглер вырвал руку из пальцев Рубенса. В его глазах горели свирепые огоньки. Он бросил взгляд на Дайну, потом перевел его на Рубенса. — Ты говорил, что с «Твентиз» не возникнет проблем. Что все на мази: ни сучка, ни задоринки...
— Так оно и есть, — заверил его Рубенс.
— Ну да? — проворчал Спенглер. — Как бы не так. Вчера еще может быть Бейллиман ходил по струнке, но сегодня дело обстоит иначе.
Рубенс хладнокровно отвинтил крышку на бутылке «Столичной». Положив несколько ледяных кубиков в низкий, широкий стакан, он налил водки и, перемешав все это как следует, чтобы жидкость охладилась, сделал большой глоток.
— Если я правильно понимаю тебя, в студии что-то произошло, — сказал он.
— Ты правильно понимаешь меня, — отозвался Спенглер в тон ему. — У нас возникла очень серьезная проблема.
— Знаешь что, Дори, — произнес Рубенс, не повышая голоса, — мне кажется, тебе все-таки стоит выпить чего-нибудь. Ты любишь сухой «Мартини», верно? — Он подал Спенглеру бокал. — Ну же, не ломайся, — продолжал он уговаривать его. — Я хочу, чтобы ты расслабился, прежде чем расскажешь, в чем, собственно говоря, проблема.
Сдавшись, Спенглер пригубил «Мартини» и приступил к делу.
— Этот Рейнолдс, агент Джорджа Альтевоса, приходил сегодня к Бейллиману. Он заявил, что Джордж грозился прекратить участие в съемках, если в афише и титрах не будут внесены изменения.
— Какие? — Рубенс аккуратно поставил стакан на стойку бара.
— Он хочет, чтобы его имя стояло над именем Дайны. Не рядом, нет. Выше.
— Что же ответил Бейллиман?
— А как ты думаешь? Он сдался.
— Что? — изумленно воскликнула Дайна. — Он согласился?
Спенглер кивнул.
— Свой парень, не правда ли? — Он повернулся к Рубенсу. — Ну что ты думаешь об этом ублюдке?
Рубенс вышел из-за стойки. В его глазах светилось особенное выражение, не предвещающее ничего хорошего. Однако, когда он заговорил, его голос звучал мягко, почти нежно.
— Больше всего, Дори, мне хочется знать, почему ты ничего не предпринял. А? Ты был там. Ты с нами или против нас? Почему ты не поставил Бейллимана на место?
Рука Спенглера, державшая бокал, замерла в воздухе на полпути к губам.
— Ты знаешь, Дори, — продолжал Рубенс, — когда я рекомендовал тебя Дайне, то полагал, что оказываю ей услугу. Я думал, что ты умный и талантливый человек с большими связями. Теперь у меня появилось в этом серьезное сомнение.
— Я просто подумал, что тебе самому захочется разобраться в этом вопросе, — ответил Спенглер.
— Тебя наняли, — вступила в разговор Дайна, — в том числе и для того, чтобы подобные вещи не случались. Или ты думаешь, я хочу, чтобы имя Джорджа стояло над моим?
— Мы затратили столько сил вовсе не для этого, Дори. За то, пусть и недолгое, время, которое ты работаешь на нас, даже клинический идиот понял бы это.
— Мне не нравится, что кто-то называет меня идиотом, — процедил Спенглер сквозь зубы.
— А мне плевать, что нравится, а что не нравится людям, не способным держать себя в руках в трудную минуту.
Спенглер ничего не ответил, и несколько секунд он и Рубенс злобно смотрели друг на друга.
— Существует иной способ, — неожиданно заявила Дайна, переводя взгляд с одного мужчины на другого. — Мне кажется, я сама должна позаботиться об этом. Подобные решения принимает не продюсер. Джордж не станет уходить из картины: ему слишком нужен этот фильм. Бейллиман просто попался на блеф. Мы сами сходим и потолкуем с Буззом. Поехали, Рубенс.
Офис Бузза Бейллимана располагался в той же части огромного здания компании, что и у президента «Твентиз Сенчури Фокс Филмс». В соответствии с должностью Бейллимана — исполнительного вице-президента — он занимал угловое положение и был такого же размера, как и номер в пятизвездочном отеле.
Его огромный стол из розового дерева и нержавеющей стали стоял в дальнем от двери конце кабинета, так что у посетителя, которому приходилось сделать не один десяток шагов по серому с синеватым отливом ковру, складывалось впечатление, будто он совершает паломничество в Святую Землю.
Словно подтверждая эту изысканную иллюзию, Бузз Бейллиман, как правило, принимал людей, приходивших к нему на прием так, точно они были кающимися грешниками у подножия трона господня. Прежде всего им следовало довольно долго ждать в общей приемной, после чего, поднявшись на третий этаж, провести еще до получаса в его личной приемной, всякий раз выслушивая полуизвиняющиеся объяснения его секретарши относительно того, что «мистер Бейллиман задерживается». Избранным Сандра Оберет, некрасивая, но мило улыбающаяся женщина, чей возраст приближался к сорока, приносила чашку кофе и не говорила абсолютно ничего. Она была помощником Бейллимана и в качестве такового осуществляла великолепное «зенитное прикрытие» своему боссу. В конце концов, при всяком вице-президенте должен состоять кто-то, кто отделял бы зерна от плевел. Людям, работавшим на первом этаже, это было явно не по плечу.
Дайна, войдя в личную приемную Бейллимана, явно не собиралась капитулировать перед драконом, стерегущим вход в пещеру гиганта. Когда она спросила мисс Оберет, секретарша заметно удивилась, но все же с похвальной быстротой вызвала высокую помощницу Бейллимана.
Сандра Оберет выскочила из своего кабинета с двумя фарфоровыми чашками в руках — никаких пластиковых стаканчиков во владениях Бузза Бейллимана!, — наполненных дымящимся кофе. Должно быть она приметила столь важных посетителей еще в тот момент, когда они только поднимались по лестнице.
— Мисс Уитней, мистер Рубенс. Очень приятно видеть вас. — У нее был своеобразный формальный способ обращаться к каждому. Казалось, для нее не существует имен, одни лишь фамилии, и Дайне было очень интересно узнать, как она зовет своих возлюбленных.
Они взяли кофе, предложенный им Сандрой, которая, слегка расставив ноги, стояла перед ними, закрывая коридор, ведущий к кабинету Бейллимана, точно опасаясь, что Дайна и Рубенс могут броситься туда без разрешения.
— Вот это неожиданный сюрприз, — она наклонила набок голову и прищелкнула языком. — Вы знаете, мистер Рубенс, у мистера Бейллимана сегодня очень тяжелый день. Назначено слишком много встреч. — Она пожала плечами без малейшего намека на извинения и поправила огромные темные очки, сползшие ей на кончик носа. Спрятанные за ними светлые глаза Сандры безмятежно разглядывали непрошеных гостей. — Целая неделя выдалась такой. Может быть я могу вам чем-то помочь?
На лице Дайны появилось скучающее выражение; Рубенс, не обращая ни малейшего внимания на помощницу Бейллимана, смотрел куда-то в сторону.
— Мы собирались побеседовать с Буззом лично, но... ладно, я знаю, какие доверительные отношения между вами. Разговаривать с вами, все равно, что разговаривать с ним. Верно, Рубенс?
— О, да. — Теперь он с интересом рассматривал витиеватый узор на ковре.
Сандра Оберет на мгновение смутилась.
— Вы хотите сказать, что не желаете... ну в общем, я уверена, что могу помочь вам в любом вопросе. — Она потрогала пальцами, заканчивающимися идеально ухоженными ногтями, пучок волос на затылке, похожий на бейсбольный мяч. Сандра была одета в голубой костюм мужского покроя. Впрочем, строгие линии юбки лишь подчеркивали ее женственность. Ее белая шелковая блузка была застегнута на все пуговицы, а у самого горла скреплена серебряной брошкой.
— Ты дашь мне то, о чем я прошу? — Не дождавшись ответа. Дайна отвернулась. — Я не верю твоим словам. У меня нет никакой силы, теперь у меня вообще ничего нет. — Слезы наворачивались ей на глаза, несмотря на то, что она всеми силами старалась сдержать их. Яростно смахнув их, она сказала. — Ну ладно, что тебе стоит? Ведь у тебя есть то, что поможет мне уничтожить человека, убившего Бэба. — Последние слова застряли у нее в горле, и уже никакая сила не смогла бы удержать ее рыдания. — О, Бэб! — повторяла она. Ее плечи тряслись; слезы катились по ее щекам, но теперь она была рада им.
Она почувствовала, как сильные руки Лизы-Марии обняли ее. От них исходило умиротворяющее тепло и сладкий, женский аромат. Мелодичный голос промурлыкал ей на ухо.
— Ничего, ничего, дитя. Не бойся и плачь. Плачь по своему мужчине.
Через некоторое время она выпустила Дайну из своих объятий и, покинув ее, вернулась, неся в руках картонную коробку, одну из тех, в которых продают еду на вынос в китайских ресторанах.
— Вот, — сказала она, вручая коробку Дайне. — Там внутри все, что тебе нужно. Нет, — она накрыла ладонь Дайны своей. Не открывай сейчас. Подожди, пока доберешься до дому. Теперь, дитя, послушай, что тебе надо делать...
* * *
Рубенс вернулся в Нью-Йорк с изящным изумрудным кольцом, которое он купил для нее в «Харри Винстон».Он отдал его Дайне сразу, как только забрался в машину, в которой она приехала в аэропорт.
— Я беспокоился за тебя до тех пор, пока не увидел эту пресс-конференцию по телевизору, — сказал он. — Господи, ну и задала ты им жару. Волны шока, который они испытали, докатились даже до Нью-Йорка. Сейчас тебе отводят в газетах больше места, чем президенту.
Дайна молча прижималась к нему, размышляя, стоит ли рассказывать о своей встрече с Мейером. В конце концов, она решила, что лучше этого не делать. Рубенса возмутило бы чье угодно вмешательство в его жизнь, в том числе и со стороны старика.
Кольцо, представлявшее собой четырехугольный изумруд в широкой платиновой оправе, излучало холодную силу, и, когда Рубенс надел его на палец Дайны, та неожиданно для самой себя расплакалась. «Боже мой, — подумала она, — как я соскучилась по нему!» Однако вместо того чтобы сказать это вслух, она наклонила его голову и прижалась своими губами к его полураскрытому рту. В эту минуту ей хотелось, чтобы их поцелуй длился вечно.
— Ты, конечно, слышал про Монти, — сказала она.
— Да. Это ужасно. Как раз на прошлой неделе я говорил ему, что он слишком много работает.
— Очевидно, это было не все, что ты сказал ему.
— То, что я сказал ему, — возразил Рубенс, — я говорил для его же блага.
— Ты смертельно обидел его, а ведь он считал тебя своим другом.
— Это не имело никакого отношения к нашей дружбе. Это — бизнес. Ему было совершенно незачем распускать слюни перед тобой. Кем он считал себя, черт возьми? Он был всего лишь большим ребенком. Ему следовало бы знать, как позаботиться о себе... — Внезапно он оборвал фразу и отвернулся к окну.
— Рубенс...
— Нет. Нет, черт возьми! — Он оттолкнул ее руку. Голос Рубенса звучал хрипло, и Дайне показалось, что его плечи мелко трясутся, словно он плачет. — Этот идиот не имел права умирать, — он говорил так тихо, что ей приходилось напрягать слух, чтобы разобрать, о чем он говорит. — Боже мой, — грустно прошептал он, — это имеет непосредственное отношение к дружбе. Непосредственное. — Он повернулся, и Дайна увидела, что его глаза покраснели; все остальные следы слез он бесследно уничтожил. — Ладно, почему бы тебе не сказать это и таким образом закончить разговор раз и навсегда?
— Сказать что?
— Что «я же говорила тебе». Я не должен был допустить, чтобы он думал, будто я предал его.
— Ты делал то, что считал самым правильным. Он хладнокровно посмотрел на нее.
— Ты действительно так думаешь?
— Да. И по-своему ты был прав: он и впрямь не мог уже справляться со всем этим. Однако вопрос можно было решить по-другому, а мы в результате все испортили. Ты и я. — Она на мгновение отвернулась. — Похороны послезавтра. Я уже распорядилась насчет цветов от вас обоих. — Рубенс ничего не ответил, и по молчаливому согласию они решили оставить эту тему.
— Как в Нью-Йорке? — поинтересовалась Дайна. — Я уже соскучилась по нему.
— Трудно сказать. Я был слишком занят, роясь в бумагах компании. Шуйлер подтвердил все, что Мейер рассказал мне. — Положив руку на бедро Дайны, он изучающе всмотрелся в ее глаза. — С тобой все в порядке?
Она слегка улыбнулась, чувствуя, как тепло вновь просачивается в ее тело.
— Да. Так все-таки, что тебе удалось обнаружить?
— Вполне достаточно для того, чтобы повесить этого ублюдка Эшли, — голосом полным ненависти ответил Рубенс. — У него не было ничего, когда он пришел ко мне. Я возвысил его. Предоставил ему шанс, и он проявил себя. Тогда я, как последний дурак, отпустил его с привязи. — Его глаза сверкнули, когда он наклонился, прикуривая сигарету. Сделав одну затяжку, он сломал ее и выбросил. — Знаешь, ты права насчет этого. У них нет никакого вкуса. — Он захлопнул крышку металлической пепельницы, утопленной в плюшевой обивке двери. Потом откинулся назад и глубоко вздохнул.
— Однажды, давным-давно, Мейер сказал мне, что в бизнесе надо каждого держать на привязи. «Не важно, что ты можешь думать в ту или иную минуту, — говорил он. — Лучший из твоих ребят сегодня может завтра обернуться волком и сожрать тебя с потрохами, если ты предоставишь ему хоть половину шанса. Такова человеческая натура. Ее нельзя побороть. От нее можно только защищаться». Рубенс улыбнулся своим воспоминаниям. — В тот момент я подумал, что Мейер — самый циничный негодяй из всех, кого мне приходилось встречать. Я также полагал, будто смогу доказать ему, что он ошибается. Именно это я и пытался сделать в случае с Эшли: предоставил тому возможность самому принимать решения и действовать.
— И что же вышло в результате? Разве Мейер не оказался прав? Эшли только тем и занимался, что систематически вредил мне у меня за спиной. Теперь я получил хороший урок. Мейер не циник, а... просто реально смотрит на вещи.
— Между тобой и Эшли произошло столкновение?
— О нет. Пока нет. Я просто запустил в действие один план, за который он ухватился обеими руками. Я бы на его месте оказался в стороне, но Эшли на это не способен. Он слишком жаден, готов на любое мошенничество. Он сам нарывается на неприятности, как и все они, эти сосунки. Врожденная жадность, вот что губит их.
— У меня здесь достаточно материала, — он хлопнул по своему огромному «дипломату», — чтобы покончить с ним прямо сейчас. Но это был бы слишком неинтересный и бескровный путь для меня. Ведь я не администратор-бюрократ.
— Я собираюсь послать Шуйлера в Нью-Йорк на следующей неделе. Завтра или, в крайнем случае, послезавтра Эшли обнаружит способ выкачивания доходов из корпорации путем перевода биржевых акций на счета дочерней компании. Вся операция будет выглядеть ловкой, быстрой и надежной. Так оно и есть. Но, существует только одна маленькая проблема: этой дочерней компании просто нет в реальности, по крайней мере. Она — фикция, продукт моего воспаленного воображения, оформленная Шуйлером документально таким образом, как если б она существовала с 1975 года.
— С чего ты решил, что он клюнет на эту приманку? — спросила Дайна.
— С того, что я уже начал осуществлять нажим на совет директоров. Кстати, Мейер делал то же самое без ведома Эшли с целью отклонить предложения о слиянии компаний, состряпанное Эшли и его друзьями. Он все отрицает, но нет сомнений, что, как только слияние произойдет, я окажусь не у дел, как и Мейер, и вся наша группа.
— Эшли думает, что располагает достаточной поддержкой в нынешнем совете для осуществления своих планов. Я изменил ситуацию. Однако эта операция с дочерней компанией поможет ему расширить собственный пакет акций и тем самым заполучить на свою сторону еще какое-то количество голосов, достаточное, чтобы решить исход дела в его пользу. — Рубенс улыбнулся. — По крайней мере, ему так будет казаться.
— Ты хочешь поймать его за руку?
Рубенс устало опустил веки.
— Что-то в этом роде. — Он стиснул ее ладонь.
Приехав домой, они расположились в креслах у бассейна, и Рубенс принялся расспрашивать Дайну о прошедшем уик-энде. Она прежде всего сказала, как ей понравилась афиша с ее изображением, а затем, перейдя к другой теме, заметила:
— Я пребываю в недоумении относительно того, что там произошло. Я готова была поклясться, что Крис собирается покинуть группу... Я знаю, что ему этого хочется. Однако кто-то переубедил его. Он говорит, что Найджел.
— Однако ты не веришь ему.
— Нет, — медленно протянула она, словно фраза, произнесенная Рубенсом, укрепила ее в этом мнении. — Нет, я не верю ему, Рубенс. Я думаю, что это дело рук Тай.
— Но ведь она живет с Найджелом. Дайна провела рукой по своим прилизанным после купания волосам.
— Творческая энергия Найджела иссякает. Теперь Крис уже в одиночку тащит на себе «Хартбитс». Без него группа скорее всего распалась бы. — Она пододвинулась поближе к Рубенсу. — Силка рассказал мне, что Тай хотела Криса с самого начала, но Крис и Ион были слишком близкими друзьями, чтобы делить ее между собой. Я не думаю, что в случае с Найджелом дело обстоит точно так же, чтобы они оба ни говорили по этому поводу.
— Возможно Крису нет до нее никакого дела. Дайна взглянула на него.
— Ты не знаешь Тай. Как бы там ни было, в мою душу закрадывается подозрение, что он хотел ее с самого начала, но из-за Иона решил не прикасаться к ней. Я думаю, что именно благодаря этому она сумела заставить его остаться в группе.
— Мне казалось, что ее душа крепче гранита.
— Да, она производит такое впечатление, но оно — чисто внешнее. Внутри она слаба. Она боялась, что Мэгги уговорит Криса уйти, а теперь она до смерти напугана моими отношениями с ним. Она просто не в состоянии поверить, что я не сплю с ним.
— Да и вряд ли найдется кто-нибудь, кто думает иначе. Дайна обвила его руками.
— За исключением тебя, разумеется. — Перегнувшись через ручку кресла, она нежно укусила его. — Я скучала по тебе, — шепнула она. Так скучала, так скучала.
Он рассмеялся.
— Несмотря на все это веселье?
— Несмотря ни на что.
— Это довольно опасно.
— Мне нравится опасность.
— Кстати, если уж речь зашла об опасности, — его рука скользнула вниз по ее телу. — Мне не слишком по душе идея твоих посещений подобных мероприятий.
Дайна покачала головой.
— Со мной не произошло ничего страшного. Впрочем, я все равно ходила к врачу.
— Ну и?
— Я в полном порядке.
— Черт, надеюсь, что это так, — заметил он, — потому что у меня есть для тебя еще парочка сюрпризов.
— Ты расскажешь мне о них или я так и буду мучиться в неведении.
— На сей раз Берил превзошла саму себя. Публикация в журнале «Тайм». Дайна фыркнула.
— Ты бредишь. Или, скорее, вы оба бредите. Берил просто не могла сделать это. Я еще не настолько известна.
— Нет? — протянул Рубенс. По всей видимости у ребят из «Тайм» свое мнение на сей счет. Когда рождественский номер выйдет в свет одновременно с премьерой «Хэтер Дуэлл» в Нью-Йорке, и публика увидит твое лицо на обложке...
Дайна взглянула на него круглыми от удивления глазами.
— У вас с Берил просто слишком сильно развито воображение. Нет, серьезно. У меня нулевые шансы.
— Хочешь пари?
Это остановило ее. Рубенс никогда не предлагал пари, если не был заранее уверен в исходе.
Она замерла, сжав пальцами коленки. Сердце бухало у нее в груди точно тяжелый молот по наковальне.
— Боже! Кто же ты такой? Он пожал плечами.
— Пойди сюда. — Когда Рубенс последовал ее словам, она принялась ворошить его волосы, точно ища что-то.
— Что ты пытаешься там найти?
— Рога, — ответила она.
— Рога?!
— Ну да, как у дьявола.
— А, вот ты о чем. Прости. Я отпилил их пару тысяч лет назад. — Он усмехнулся и взял ее руки в свои. Ее пальцы были холодные, как лед, и он гладил их, пока они не согрелись. — Дело не во мне, Дайна, а в тебе. В тебе, в тебе. — Наклонившись вперед, она зарылась лицом в груди Рубенса, вдыхая его особенный смешанный запах пота, дорогого мыла и одеколона «Ральф Лорен». Затем, прижав ухо к левой стороне груди, она закрыла глаза и прислушалась к ровному биению сердца, словно пытаясь убедиться, что он и впрямь живой человек.
Рубенс бережно провел вдоль ее спины. Не отрываясь от Дайны, он перегнулся через нее и протянул руку к бамбуковому столику со стеклянной крышкой. Достал из ящика швейцарский армейский нож, темно-красную ручку которого украшала эмблема в виде креста из чистого золота, он открыл одно из лезвий.
— Вот что тебе нужно, — сказал он.
— Что это?
— Сделай надрез и посмотри, потечет из меня кровь или нет. — Он рассмеялся и попытался вложить рукоять ножа в ее пальцы. — Давай.
Дайна отпрянула, точно прикоснувшись к раскаленному железу.
— Ты сошел с ума. Перестань. — Однако Рубенс и не думал униматься.
— Совсем чуть-чуть, — тихо сказал он. — Я даже не почувствую. Легкий взмах и...
— Нет!
— Ладно. — Он забрал нож из ее руки. — Тогда я сделаю это сам. — Прежде чем Дайна успела помешать ему, он резко провел лезвием по подушечке на левом указательном пальце. Мгновенно темно-красные, похожие на бусинки капли, выступили на месте горизонтального пореза. — Видишь? — сказал он спокойно, подставляя палец под солнечный луч, так что капли крови засверкали как темные рубины. Потом он вдруг быстрым движением прижал ко лбу Дайны и провел им сверху вниз, нарисовав красную полосу, протянувшуюся до переносицы. — Просто чтоб ты знала, что это не бутафория.
Дайна пристально вглядывалась в его лицо. Он больше не казался ей тем загорелым, любящим теннис продюсером, которым она прежде считала его. Хотя в его внешности не произошло никаких изменений, тем не менее, Дайна не могла отделаться от мысли, что он совершенно преобразился буквально у нее на глазах.
«Как это могло произойти? — спрашивала она себя. — Посредством каких колдовских чар?» И вдруг ответ явился к ней сам собой. Она всегда испытывала своего рода суеверный ужас перед невероятной властью, сосредоточенной в руках Рубенса, и возможно именно поэтому все время сохраняла определенную дистанцию в своих отношениях с ним. Эта власть никуда не исчезла и теперь: просто Дайна свыклась с ней. Однако дело было даже не только в его положении. Его слова: «Дело в тебе. Дайна», были правдой. Она наконец-то осознала, что ее собственное положение, как с артистической, так и с материальных точек зрения, оказывала непосредственное влияние на их взаимоотношения.
— Да, — прошептала она, прижимая его кровоточащий палец к своим губам, перемазывая их кровью. — Дело во мне. Во мне.
Рубенс следил за ней с выражением, которое можно встретить на лице у человека, бесконечно гордого своим новым приобретением. В это мгновение походил на Мариона, выбивавшегося из сил, чтобы отснять ту или иную сцену, и теперь с наслаждением наблюдающего, как исполнитель главной роли в его картине становится живой легендой.
Потом это выражение, запечатленное в пристальном взгляде Рубенса, исчезло, утонуло в глубине его глаз, как песчинка в бездонной пучине моря, сменившись безмятежностью и спокойствием.
Взявшись за руки, они подошли к краю бассейна.
— Марион, я и Симеони из «Твентиз» решили ограничиться всего одной неделей показа фильма в Нью-Йорке, — сказал Рубенс. — Премьера состоится в первую неделю декабря в «Зигфилде». Билеты будут продаваться только по предварительным заказам. Вначале состоится интенсивная десятидневная рекламная кампания в прессе: исключительно в газетах. Никакого телевидения на этом этапе, включая и день премьеры. Пять отобранных нами наиболее влиятельных критиков прилетят туда за наш счет. Мы пригласим их и на вечеринку после первого дня... это идея Берил. — Рубенс подтянул к берегу зеленый надувной плот, и они вместе забрались на него.
— Мы все отправляемся в Нью-Йорк, чтобы устроить ленте как можно лучшую рекламу. Затем последует премьера в Лос-Анджелесе. Она состоится неделей позже, чтобы мы могли попасть на церемонию вручения «Оскаров» и на точно такое же мероприятие в Нью-Йорке. Я имею в виду тебя, меня и Мариона. Ну и Берил, разумеется, а также некоторых шишек из «Твентиз». Там будет широкое освещение со стороны прессы и наверняка множество желающих взять интервью.
Дайна откинула голову назад, закрыв глаза и выставив на показ шею. Ее длинные волосы раскинулись по поверхности воды словно водоросли. Рубенс принялся осторожно целовать ее нос, веки, полураскрытые губы. Подняв руки, она положила их ему на плечи и переместилась так, что нижняя часть ее тела скользнула с плота. Вода ласково обволакивала ее бедра. Рубенс и она, не отрываясь, смотрели друг на друга, щурясь от яркого света. Им было приятно просто лежать вот так, ничего не делая.
Прошло немало времени, прежде чем они обратили внимание на настойчивый звон колокольчика у парадного входа.
Неохотно скатившись с плота, Рубенс плюхнулся в воду и поплыл к краю бассейна. Дайна с вялым интересом наблюдала за ним, пока он, пройдя через сад, не скрылся в доме.
Перевернувшись на спину, она посмотрела на небо. Вода лениво плескалась вокруг нее. Уронив руки в воду, Дайна ощутила приятную прохладу. Все мысли покинули ее, и она медленно погрузилась в сон.
— Дайна! — услышала она голос Рубенса, зовущего ее. — Зайти в дом и оденься. Пришел Дори, и я хочу, чтобы ты присутствовала при нашем разговоре.
Она перекатилась через край плота и поплыла к берегу.
— Это все Бейллиман, — начал Спенглер без всякого предисловия, едва Дайна переступила порог гостиной. Он стоял так, что лицо толстой русалки с картины выглядывало из-за его левого плеча.
— Успокойся, Дори, — произнес Рубенс и, взяв рекламного агента за локоть, направился вместе с ним к бару. — Давай сначала выпьем. Надо беречь нервы.
— Что ты имеешь в виду, говоря о Бейллимане? — поинтересовалась Дайна, следуя за ними.
— Вот что... — Спенглер вырвал руку из пальцев Рубенса. В его глазах горели свирепые огоньки. Он бросил взгляд на Дайну, потом перевел его на Рубенса. — Ты говорил, что с «Твентиз» не возникнет проблем. Что все на мази: ни сучка, ни задоринки...
— Так оно и есть, — заверил его Рубенс.
— Ну да? — проворчал Спенглер. — Как бы не так. Вчера еще может быть Бейллиман ходил по струнке, но сегодня дело обстоит иначе.
Рубенс хладнокровно отвинтил крышку на бутылке «Столичной». Положив несколько ледяных кубиков в низкий, широкий стакан, он налил водки и, перемешав все это как следует, чтобы жидкость охладилась, сделал большой глоток.
— Если я правильно понимаю тебя, в студии что-то произошло, — сказал он.
— Ты правильно понимаешь меня, — отозвался Спенглер в тон ему. — У нас возникла очень серьезная проблема.
— Знаешь что, Дори, — произнес Рубенс, не повышая голоса, — мне кажется, тебе все-таки стоит выпить чего-нибудь. Ты любишь сухой «Мартини», верно? — Он подал Спенглеру бокал. — Ну же, не ломайся, — продолжал он уговаривать его. — Я хочу, чтобы ты расслабился, прежде чем расскажешь, в чем, собственно говоря, проблема.
Сдавшись, Спенглер пригубил «Мартини» и приступил к делу.
— Этот Рейнолдс, агент Джорджа Альтевоса, приходил сегодня к Бейллиману. Он заявил, что Джордж грозился прекратить участие в съемках, если в афише и титрах не будут внесены изменения.
— Какие? — Рубенс аккуратно поставил стакан на стойку бара.
— Он хочет, чтобы его имя стояло над именем Дайны. Не рядом, нет. Выше.
— Что же ответил Бейллиман?
— А как ты думаешь? Он сдался.
— Что? — изумленно воскликнула Дайна. — Он согласился?
Спенглер кивнул.
— Свой парень, не правда ли? — Он повернулся к Рубенсу. — Ну что ты думаешь об этом ублюдке?
Рубенс вышел из-за стойки. В его глазах светилось особенное выражение, не предвещающее ничего хорошего. Однако, когда он заговорил, его голос звучал мягко, почти нежно.
— Больше всего, Дори, мне хочется знать, почему ты ничего не предпринял. А? Ты был там. Ты с нами или против нас? Почему ты не поставил Бейллимана на место?
Рука Спенглера, державшая бокал, замерла в воздухе на полпути к губам.
— Ты знаешь, Дори, — продолжал Рубенс, — когда я рекомендовал тебя Дайне, то полагал, что оказываю ей услугу. Я думал, что ты умный и талантливый человек с большими связями. Теперь у меня появилось в этом серьезное сомнение.
— Я просто подумал, что тебе самому захочется разобраться в этом вопросе, — ответил Спенглер.
— Тебя наняли, — вступила в разговор Дайна, — в том числе и для того, чтобы подобные вещи не случались. Или ты думаешь, я хочу, чтобы имя Джорджа стояло над моим?
— Мы затратили столько сил вовсе не для этого, Дори. За то, пусть и недолгое, время, которое ты работаешь на нас, даже клинический идиот понял бы это.
— Мне не нравится, что кто-то называет меня идиотом, — процедил Спенглер сквозь зубы.
— А мне плевать, что нравится, а что не нравится людям, не способным держать себя в руках в трудную минуту.
Спенглер ничего не ответил, и несколько секунд он и Рубенс злобно смотрели друг на друга.
— Существует иной способ, — неожиданно заявила Дайна, переводя взгляд с одного мужчины на другого. — Мне кажется, я сама должна позаботиться об этом. Подобные решения принимает не продюсер. Джордж не станет уходить из картины: ему слишком нужен этот фильм. Бейллиман просто попался на блеф. Мы сами сходим и потолкуем с Буззом. Поехали, Рубенс.
Офис Бузза Бейллимана располагался в той же части огромного здания компании, что и у президента «Твентиз Сенчури Фокс Филмс». В соответствии с должностью Бейллимана — исполнительного вице-президента — он занимал угловое положение и был такого же размера, как и номер в пятизвездочном отеле.
Его огромный стол из розового дерева и нержавеющей стали стоял в дальнем от двери конце кабинета, так что у посетителя, которому приходилось сделать не один десяток шагов по серому с синеватым отливом ковру, складывалось впечатление, будто он совершает паломничество в Святую Землю.
Словно подтверждая эту изысканную иллюзию, Бузз Бейллиман, как правило, принимал людей, приходивших к нему на прием так, точно они были кающимися грешниками у подножия трона господня. Прежде всего им следовало довольно долго ждать в общей приемной, после чего, поднявшись на третий этаж, провести еще до получаса в его личной приемной, всякий раз выслушивая полуизвиняющиеся объяснения его секретарши относительно того, что «мистер Бейллиман задерживается». Избранным Сандра Оберет, некрасивая, но мило улыбающаяся женщина, чей возраст приближался к сорока, приносила чашку кофе и не говорила абсолютно ничего. Она была помощником Бейллимана и в качестве такового осуществляла великолепное «зенитное прикрытие» своему боссу. В конце концов, при всяком вице-президенте должен состоять кто-то, кто отделял бы зерна от плевел. Людям, работавшим на первом этаже, это было явно не по плечу.
Дайна, войдя в личную приемную Бейллимана, явно не собиралась капитулировать перед драконом, стерегущим вход в пещеру гиганта. Когда она спросила мисс Оберет, секретарша заметно удивилась, но все же с похвальной быстротой вызвала высокую помощницу Бейллимана.
Сандра Оберет выскочила из своего кабинета с двумя фарфоровыми чашками в руках — никаких пластиковых стаканчиков во владениях Бузза Бейллимана!, — наполненных дымящимся кофе. Должно быть она приметила столь важных посетителей еще в тот момент, когда они только поднимались по лестнице.
— Мисс Уитней, мистер Рубенс. Очень приятно видеть вас. — У нее был своеобразный формальный способ обращаться к каждому. Казалось, для нее не существует имен, одни лишь фамилии, и Дайне было очень интересно узнать, как она зовет своих возлюбленных.
Они взяли кофе, предложенный им Сандрой, которая, слегка расставив ноги, стояла перед ними, закрывая коридор, ведущий к кабинету Бейллимана, точно опасаясь, что Дайна и Рубенс могут броситься туда без разрешения.
— Вот это неожиданный сюрприз, — она наклонила набок голову и прищелкнула языком. — Вы знаете, мистер Рубенс, у мистера Бейллимана сегодня очень тяжелый день. Назначено слишком много встреч. — Она пожала плечами без малейшего намека на извинения и поправила огромные темные очки, сползшие ей на кончик носа. Спрятанные за ними светлые глаза Сандры безмятежно разглядывали непрошеных гостей. — Целая неделя выдалась такой. Может быть я могу вам чем-то помочь?
На лице Дайны появилось скучающее выражение; Рубенс, не обращая ни малейшего внимания на помощницу Бейллимана, смотрел куда-то в сторону.
— Мы собирались побеседовать с Буззом лично, но... ладно, я знаю, какие доверительные отношения между вами. Разговаривать с вами, все равно, что разговаривать с ним. Верно, Рубенс?
— О, да. — Теперь он с интересом рассматривал витиеватый узор на ковре.
Сандра Оберет на мгновение смутилась.
— Вы хотите сказать, что не желаете... ну в общем, я уверена, что могу помочь вам в любом вопросе. — Она потрогала пальцами, заканчивающимися идеально ухоженными ногтями, пучок волос на затылке, похожий на бейсбольный мяч. Сандра была одета в голубой костюм мужского покроя. Впрочем, строгие линии юбки лишь подчеркивали ее женственность. Ее белая шелковая блузка была застегнута на все пуговицы, а у самого горла скреплена серебряной брошкой.