Васина Нина. Интернат (Женщина-апельсин - 2)

   - Я хочу тебе сказать, что ты Драная Жопа!
   - Как? - обалдел Хамид. - Откуда ты?.. Как ты смеешь!..
   Никитка закрыл лицо руками.
   - Напомни себе, кто ты! Съезди при случае в тот городок, придурок, где закопал свою расписку, и прочти, кто ты есть на самом деле! А уж я постараюсь там с тобой встретиться!
   - В сундук! - заорал Хамид, наливаясь краской и топая ногами. - В сундук немедленно!
   От неожиданного крика его слуги еще несколько мгновений не двигались с места, Хамид схватился слева за грудь, упал и стал бросаться в них песком, бессильно воя:
   - Уберите ее быстрей, изувечу! В сундук! Еву подхватили под руки. Она болтала в воздухе ногами и смеялась.
   - До встречи, Драная Жопа! - успела она крикнуть, прежде чем стукнула тяжелая крышка и защелкнулся замок.
   Двое слуг с трудом подняли тяжелый сундук и пошли по трапу на катер.
   Хамид полулежал на песке, провожая их глазами и тяжело дыша.
   - Как стемнеет - в море, - бормотал он. - Откуда она знает, она не женщина - она ведьма! Может, ее сразу удушить, чтоб потом не думать?..
   - Извините! - Над ним склонилось рыжее лицо Фединого секретаря и тощее высохшее - Лизы. - Не обращайте внимания, - сказал секретарь Феди. - Это я ей свой роман прочитал.
   Хамид смотрел, ничего не понимая. Лиза удивленно повернула голову и посмотрела на Никитку.
   - Уйдите, - попросил Хамид, отмахиваясь от них руками, он плохо соображал, что происходит. - Позовите Илию! Какой роман, пошел вон, дурак!
   - Я написал роман. - Рыжая голова секретаря Феди нависала косматым солнцем. - О детстве Феди, об интернате. И прочел ей, чтобы она знала перед смертью, кого убила! Это моя первая книга из трилогии о больших людях.
   Хамид размахнулся, ослепленный солнцем и ненавистью, и ударил кулаком Никитку в глаз. Никитка упал затылком в песок, раскинув руки.
   Хамиду стало намного легче. Он прикрыл глаза и только хотел подняться, как услышал странный визгливый смех.
   Хохотала Лиза. Она шла по берегу, сняв туфли с каблуками, проваливаясь длинными ступнями в песок, и смеялась, иногда подвывая и наклоняясь вперед, прижав руки с туфлями к животу.
   Хамид закрыл глаза и лег на спину рядом с Никиткой, также раскинув руки в сторону.
   Орали чайки, шумело вечернее море, далеко-далеко уныло и тревожно завыли полицейские сирены.
   ***
   Две полицейские машины ехали по вызову к богатому особняку. Недалеко от ограждения, за территорией особняка, в пыльных кустах был обнаружен большой перевязанный полиэтиленовый пакет с телом мужчины. Рядом с пакетом стоял полицейский, первым попавший к месту находки, и несколько зевак. Подвернувшийся удачно газетчик приготовил фотоаппарат.
   Из подъехавших машин вышли четверо представителей закона и толстяк в штатском с чемоданчиком, переговариваясь, подошли к свертку. Зевак оттеснили, на ушлого газетчика наорали, но беззлобно - он был им знаком и хорошо платил за информацию, полиэтилен разрезали. Странно, но вони не было. На склонившегося над трупом врача чуть повеяло холодом. Убитый мужчина был невысок, телом крепок, с русыми, коротко стриженными волосами, совершенно голый, с глубокой сине-багровой полосой на шее.
   - Чей это особняк? - спросил полицейский газетчика.
   Газетчик ответил, щелкая фотоаппаратом.
   Большой дом с открытым бассейном был расположен на склоне, архитектор учел это при постройке здания: дом был в несколько ярусов, удачно повернутых террасами к морю. Продолговатой каплей голубел бассейн.
   Особняк принадлежал Паше Закидонскому, русскому, турецкому подданному, так некстати пропавшему с прогулочного двора тюрьмы в Москве за десять минут до организованного ему Федей побега.
   - В бассейне вода, - заметил полицейский. - Там сейчас кто-то живет?
   Ответа он не получил. Доктор сказал, что тело было хорошо заморожено и еще не отошло.
   ***
   Ева Курганова лежала в сундуке на боку, прижав к себе колени. Она напряженно вслушивалась в звуки на катере и, наконец решившись, протащила сцепленные наручниками руки под ягодицами. Вздохнула несколько раз поглубже, задержала дыхание и сильно напряглась, подставив пальцы к анусу. Расслабилась, опять вздохнула и напряглась еще. Пришлось засунуть себе палец внутрь: булавка не выходила. Ева стала двигать мышцами живота и тужиться с короткими перерывами. Наконец она достала теплую булавку и разрешила себе отдохнуть. Потом подтащила коленки еще сильней к себе и провела кольцо сцепленных рук под ступнями. Теперь ее руки были перед нею, можно было спокойно попробовать открыть наручники.
   Послышались шаги, кто-то подошел и встал возле сундука. Ева чертыхнулась про себя и уже хотела просовывать руки назад, но подошедший лениво пнул сундук ногой и отошел. Ева перевела дух, уговаривая себя успокоиться и думать только про замок наручников.
   Стали затекать ноги. Надо было сжимать пальцы ступней, потом растопыривать их. Прижатой к стенке сундука спине стало холодно, Ева чувствовала, как впечатываются в кожу золотые сплетения ее наряда.
   Щелкнул замок наручников. Ева вздохнула, закрыла глаза и заставила себя расслабиться. Завела руки назад и стала молить Бога, чтобы кто-нибудь открыл сундук перед тем, как бросить его в море. Сундук передвигали, относили куда-то. Завелся мотор, катер плавно развернулся и вышел в море, но никто не открыл тяжелый замок.
   ***
   - Мадам! - Никитка опять протянул Лизе руку и галантно обхватил ее осиную талию. Лиза в третий раз ставила одну и ту же песню на кассете Танго "Черные глаза". Два секретаря плавно сливались щеками и скользили по толстому ковру, закрыв глаза в истоме. Дойдя до конца ковра, Никитка разворачивал невесомую партнершу и менял щеку с осторожностью: под левым, заплывшим глазом наливался огромный синяк. Лиза была босой, Никитка тоже скинул ботинки и танцевал в носках, ему приходилось наклоняться очень низко: Лиза без каблуков была маленькой, но усердно тянула вверх, к Никиткиной щеке, свое остроносое, в блаженной истоме лицо.
   - Моя маши-и-на!.. - пропела Лиза, лихо переплетая изящную тонкую ножку с напряженной, более короткой от природы правой Никиткиной ногой.
   Еще один разворот, щека к щеке, глаза закрыты. На одном из столиков стояли два тонких бокала и красивый геометрически безупречный огромный графин, играя в острых выступах прозрачной желтой жидкостью. Графин был почти пустой, что подтвердило бы подозрение любого, подсмотревшего этот танец, о полном опьянении танцующих. Но Лиза и Ни-китка были в огромном зале совсем одни.
   ***
   Небольшая рыбацкая шхуна плавала на закате по побережью, разрезая неспешно багровую дорожку солнца на воде. Далила, замерев от восхищения, рассматривала длинные острые шпили минаретов, протыкающие закат. В красно-оранжевом цвете вечера город казался сказкой, смутным воспоминанием детства, а вода только подчеркивала его иллюзорность, превращая в мираж.
   Быстро и неожиданно стемнело, город загорелся теперь ярче неба, поджигая и воду возле себя. Команда шхуны из пяти человек в двадцатый раз разворачивала суденышко недалеко от берега, люди устали догадываться, они только таращились на Далилу, Далила смотрела не отрываясь на город, Казимир смотрел в бинокль, а горбун спал, привалившись к свернутому большому канату на палубе.
   От большого белого особняка отошел катер.
   Три человека на катере везли ящик, напоминающий большой сундук с диковинным замком.
   Казимир засуетился и достал водолазный костюм.
   Далила сказала, что никогда не ныряла. Горбун проснулся и сказал, что он вообще не умеет плавать.
   Казимир приказал капитану шхуны идти за катером полным ходом.
   Капитан шхуны, издерганный бестолковым плаванием туда-сюда, сказал, что его шхуна не обгонит мощный катер, он жестикулировал, брызгал слюной, но Казимир все равно не понимал по-турецки, а Зика затеял перепалку с капитаном, и они поругались.
   - Одевайся! - нервничал Казимир, надевая на Далилу баллоны акваланга. - Я объясню тебе еще раз в общих чертах.
   "Это сон, такого не может быть!" - успокаивала себя Далила и старалась не попутать те "общие черты", которые сообщил о водолазном снаряжении Казимир.
   Ее прикрепили веревкой, защелкнув на толстом поясе.
   Обеспокоенный капитан уговаривал красавицу не прыгать в море, Казимир кричал и топал ногами, потому что катер уходил все дальше и дальше, а Зика, схватив бинокль, рассматривал стоящие в гавани большие корабли, от которых плыла по воде музыка и струился женский смех - там отдыхали!
   Далила нацепила ласты и засунула в рот загубник, чтобы попробовать, насколько это вообще реально, а с катера сбросили в воду ящик.
   Тогда Казимир быстро вложил ей в руку крюк с веревкой, зажал крепко и нервно ладонь с этим крюком и столкнул ее в воду. Далила барахталась в воде, не понимая своего тела, потом нащупала свободной рукой фонарик у себя на шапочке, покрутила его и страшно обрадовалась тусклому зеленому свету. Она вынырнула на секунду, чтобы сориентироваться, а потом быстро и красиво поплыла под водой большой русалкой, помогая себе изо всех сил ногами.
   - Все в порядке, море такое спокойное, повезло нам, - сказал на всякий случай Зика, видя напряженное лицо Казимира. - Ты присядь, отдохни, что-то ты весь белый, вот сюда, здесь на канате очень удобно!
   Далила подплыла к сундуку и зацепила крюк за дужку замка. Поплавала рядом, переворачиваясь, постучала ладонью по ящику.
   Разматывались, дребезжа лебедкой на шхуне, две веревки. Потом остановка. И два рывка.
   Катер развернулся и уходил, шхуна продолжала плыть, горбун сказал, что умеет делать искусственное дыхание, чтобы Казимир так не волновался.
   Двое турок стали крутить лебедку, в свете небольших лампочек блестела потная темная кожа на руках и на груди.
   Далилу тащило в воде, она смотрела вниз, ящик почему-то волокло быстрее, иногда он ударялся о камни и подскакивал.
   Когда одна из веревок в лебедке пошла тяжело, вся команда подбежала к борту, о который тяжело и громко ударился большой предмет. Казимир почему-то не смог встать, ему показалось, что он сидит в воде, дышалось тяжело, в ушах стоял гул. Зика кричал громче всех, отдавая приказания.
   Тянули веревку сообща, забыв про Далилу.
   Когда ящик приподнялся настолько, что его можно было рассмотреть, Казимир протянул руку и хотел закричать, что ящик открыт!
   Действительно, крюком вырвало дужку из замка, ящик открылся и был абсолютно пустой.
   Далила вынырнула, сдернула маску. Огромный, как ей показалось снизу, ящик выливал из себя остатки воды, покачиваясь и пугая темным пустым нутром.
   На шхуне наступила тишина.
   Горбун неуверенно оглянулся на Казимира, удивляясь, что тот все еще сидит.
   Подняли на борт Далилу.
   - Что ты сидишь, чучело, ты что, не видишь, ящик открылся! У тебя ничего не получилось, как я и говорил, придурок, у тебя всегда все получалось, а теперь нет! Отвечай мне, старый идиот, и возьми себе на память это шкатулочку, ничего себе шкатулочка, да?!
   - Замолчи, - сказала Далила, тяжело дыша. Она стояла на коленках возле Казимира и трогала его лицо. - Ты что, не видишь - он умер.
   Остановили мотор. В наступившей тишине спокойно и ласково плескалась вода.
   Далила свесилась вниз, разглядывая темное море.
   - Ева! - закричала она пронзительно и отчаянно, и сразу же послышался странный звук, похожий на шлепок крыльев упавшей птицы.
   А потом тишина. Далила села, обхватив колени. Пятнадцать минут полнейшей тишины, никто не двигался.
   Горбун сидел возле Казимира, рассматривал внимательно лицо и руки своего друга.
   На палубе остались двое матросов, они ждали приказаний.
   Еще раз легкий шлепок по воде и слабый кашель. Далила вскочила, вцепившись в ограждение, и наклонилась вниз.
   Один матрос сбросил веревку, а другой нырнул вниз, красиво и бесшумно войдя в воду. Казалось, что его не было целую вечность. Он выпрыгнул из воды далеко от шхуны, тряхнул резко головой, разбрасывая брызги, и опять ушел под воду.
   Далила посмотрела на небо: вдруг сразу стемнело, вода стала черной. Нырявший матрос взбирался на шхуну. Он сгонял воду с тела резкими поглаживающими движениями ладоней. Поймав глаза Далилы - от слез горевший огнями город и темная блестящая поверхность воды слились в огромные дрожащие капли - она ничего не видела, матрос развел руками.
   Шхуна сделала несколько кругов и пошла к берегу.
   Тело Казимира несли на большом куске парусины, горбун потерянно брел сзади, он вцепился в мокрые широкие брюки Далилы и выглядел уродливым переростком, который боится остаться один.
   Эту странную процессию с удовольствием наблюдал высокий худой старик в белом плаще, белой шляпе и с тросточкой. Далила прошла совсем рядом с ним, но не узнала. Он сам тронул ее, она резко дернулась, поворачиваясь, прямые тяжелые волосы обдали его брызгами и приторным запахом молодой женщины.
   - Что с поляком? - спросил Дэвид Капа.
   - Он умер, черт бы его побрал! - с ненавистью и слезами в голосе сказала Далила. - Он так и не нашел ее! А ты кто? - Далилу трясло от холода и горя.
   - Похоронное бюро, - сказал Капа. - Пожалуйста, моя карточка, ваш поляк был у меня недавно и заказал свои похороны.
   - Бред какой-то, - пробормотала Далила, прочитав: "Дэвид Капа, адвокат" - золотом на черном, и выбросила яркий кусочек картона.
   Карточку тут же поднял отцепившийся от нее Зика. К Причалу подъехала санитарная машина. Тело Казимира увезли.
   Далила и Зика брели по вечернему городу, по залитым огнями магазинов тротуарам. Их толкали, у расцвеченных кафе столики стояли почти на проезжей части. Далиле что-то кричали, маленький - ей до плеча - человечек, пританцовывая, протягивал бутылку с пивом. Далила смотрела, ничего не понимая.
   На рассвете у моря было холодно. Серое пространство воды сливалось с серым, почти не раскрашенным небом. Адвокат Дэвид Капа впервые в жизни провел ночь на берегу. В четыре утра он позвонил и велел подать машину. Машина приехала к тому же причалу, с которого вчера адвокат отследил отъезжающую троицу, а потом увидел их возвращение. Капа взял бинокль и побрел по берегу, спокойно, с удовольствием раздумывая над превратностями судьбы.
   Последние два года, когда он прекратил свои связи с Россией, интересных заказов было мало. Адвокат уже давно обеспечил себе старость с тем уровнем достатка, который представлялся ему наиболее приятным для мужчины. Но по интересным событиям тосковал. То, что на него свалилось за последние несколько дней, уже перестало быть просто интересными событиями, наступило странное состояние недоумения и легкого шока. Проще говоря, Дэвид Капа перестал верить в происходящее, он вполне серьезно опасался, что его воображение сыграло с ним препоганейшую шутку.
   Офицер-проститутка и зарезанный ею в танце русский бандит, сумасшедший поляк, заказ богатого сутенера ценой почти в миллион долларов и весом в восемь килограммов, в котором танцовщицу утопили в ящике, - а что, если это бред, ничего этого нет? Ведь, если разобраться, к нему пришел заказчик, который потом умер. Потом пришел еще один заказчик на ту же женщину, и что удивительно - тоже умер!
   - Что же я делаю тут на рассвете с биноклем? - спросил сам себя адвокат, но холодный воздух вдохнул с удовольствием. - Предположим, все это мое воображение. Ну и кому какое дело, что я тут напридумывал?! Я взрослый человек, в конце концов!
   Далеко впереди темнела куча водорослей. Адвокат жил у моря давно, он хорошо знал, чем оборачиваются вблизи такие вот кучи. Он прибавил шагу, помогая себе тростью.
   На берег выбросило женщину. Из зелено-серой мокрой кучи торчали, раскинувшись, очень красивые сильные ноги с тонкими браслетами на щиколотках.
   Адвокат отбросил трость, встал на колени и попробовал освободить женщину от водорослей. Он с удивлением нащупал в мягком месиве металлические колечки, потом стукнул себя по лбу, вспоминая заказ ювелиру. Водоросли отдирались плохо, адвокат убрал все с головы, хотел перевернуть тело на спину и послушать, жива ли женщина, но потом, к счастью, передумал, перекинул тяжелое тело через колено, нащупал снизу рот, просунул в него пальцы как можно дальше и не успел убрать. Изо рта хлынула вода. Адвокат попробовал еще раз залезть ей в рот, но зубы оказались крепко сжатыми. Перевернув женщину на спину, он убрал с лица темные волосы.
   - Прекрасное лицо, - одобрил Дэвид Капа, прижал ухо к груди и послушал сердце.
   Он ничего не услышал. Потащил женщину за ноги ближе к воде, ее сразу же окатила услужливая волна. Потом другая. Адвокат стоял по щиколотку в воде, замерев от восхищения. Ювелир постарался на славу. Под подбородком женщины лежала корона, она сползла с головы и превратилась в огромное ожерелье. Вся кольчуга состояла из маленьких колец, каждое третье было с камнем. Бледное спокойное лицо в черных мокрых волосах завораживало до невозможности отвести взгляд. Адвокат взял беспомощную руку с висевшими на ней наручниками и попробовал нащупать пульс. Аккуратно положил руку на песок. Сонные утренние волны подкатывали с легким шорохом. Адвокат сел на песок чуть поодаль, чтобы не достала вода, отвернулся от женщины и стал смотреть на пасмурный рассвет. Он был очень огорчен.
   Дэвид Капа ни о чем не думал. Просто заставлял себя смотреть на воду. Потом он поймал себя на том, что совершенно не знает, что делать. Бросить тело здесь и уехать? Позвонить ювелиру? Найти эту желтоволосую с поляком и пусть они решают?
   Ему послышался шорох сзади, но адвокат решил не поворачиваться.
   Еву вырвало еще раз водой, она привстала и сквозь легкую пелену в глазах осмотрела море и сидящего рядом человека в белом. Вытерла рот, нащупала мешавшую ей корону на шее, хотела снять, но сил не было. Проведя по губам, Ева увидела кровь на руке, нащупала языком царапину, потрясла головой и села, обхватив коленки.
   Она увидела, что сидевший рядом с ней человек в белом медленно, как заторможенный, поворачивается.
   - Протухшая бородавка, - сказала Ева, ее сразу же затрясло, как только она заговорила. - Вздувшаяся от обжорства свинья, черномазый извращенец, бандит, похититель детей! Гниющий заживо скунс!.. Блевотина обезьяны, добавила она неуверенно, но потом попробовала закричать:
   - Вонючая крыса! Отрыжка социализма!.. - Силы у нее иссякли, она легла на песок. - Драная жопа, одним словом, - добавила Ева почти шепотом. - А ты кто тут стоишь?
   Адвокат не знал, смеяться ему или плакать, он встал и растерянно смотрел на женщину на песке.
   - Эй, я уже умерла? - Ева закрыла глаза, свернулась, подтянула к себе коленки и обхватила их руками. - Холодно тут у тебя, я что, рай не заслужила?
   - Ты жива, - сказал адвокат, быстро стаскивая с себя плащ и укрывая ее.
   - Вот невезуха, - вздохнула женщина под плащом. - Отведи меня в любой милицейский участок, будь добрым дедушкой.
   - Мне кажется, - задумался Капа, - что лучше в полицию не обращаться, турки очень односторонне воспринимают появление здесь русской женщины.
   - Полная невезуха, - пробурчала женщина - я утонула, а до нашего берега так и не
   Доплыла.
   - у меня автомобиль, давай попробуем встать и дойти до него.
   Сыпанул мелкий дождь. Солнце словно так и не пробилось на небо. По песку, почти у воды, по твердой мокрой кромке, навстречу им бежал легко и привычно немолодой мужчина.
   - Нам надо уходить, - сказал адвокат. - Ты можешь встать?
   - Я плохо вижу, меня стукнуло по голове крышкой сундука.
   - Да, я понимаю, но нам надо уходить. - Капа помог Еве подняться и укутал ее плащом. - Я не смогу тебя нести, обопрись на меня и потихоньку, потихоньку, только не молчи, разговаривай.
   - Очень тяжело, можно снять эту идиотскую распашонку? - Ева еле передвигала
   Ноги.
   - Сейчас нет. Что ты там говорила про скунсов и свиней?..
   Бегун приближался. Мускулистые загорелые ноги, до пояса голый, легкая куртка обвязана вокруг пояса.
   - Я знаю этого бегуна! - сказала Ева. - Заторможенный охранник, дилетант и кретин! Его тоже утопили? Его должны были убить!
   - Тише!.. - прошипел оторопевший адвокат.
   - Вам помочь? - Подбежавший мужчина смотрел доброжелательно и весело. - Вам к той машине?
   Адвокат незаметно нащупал рукой свой пистолет. Бегун невесомо подхватил Еву на руки, прижал сильно к груди и повернул в обратном направлении.
   - Ну что, танцорка, - прошептал охранник в мокрые черные волосы, поймал я тебя!
   - Это как посмотреть, - пробормотала Ева. - Можно так сказать, что ты на меня к своему несчастью напоролся. А тебя тоже топили?
   - Нет. - Бегун запыхался, ему стало тяжело. - Отсрочка два месяца.
   - С чего это? - удивилась Ева.
   - Уговорил секретаря, он меня и нанимал. Показал ему одну рыбацкую шхуну и открытый сундук на ней с отбитым замком. Впечатляет. Решил прошвырнуться по берегу с утречка - и поймал! Ну, живи покедова, у тебя два месяца! Да, у старика этого оружие, поосторожней, - шепнул охранник, прислонив Еву к машине, у нее подкосились ноги, тогда он подхватил ее и прижал к машине своим телом. Посмотрел через плечо на запыхавшегося адвоката:
   - Дед, подбросишь девочку куда захочет? У нее есть чем заплатить. Кстати, танцорка, одолжи сувенирчик, а то мне не поверят. - Это Еве. - Как открыла? - Он дернул за наручники.
   Булавку в заднице запрятала.
   ***
   В это пасмурное утро Хамид разодрал роман Никитки - первую книгу великой трилогии - на мелкие кусочки. Кучка рваной бумаги на огромном сине-белом ковре.
   - Я не верю, - сказал Хамид, вороша изодранную бумагу ногой. - Я не верю, и все!
   - Но это же твое! - Никитка показал одну дужку от наручников, он равнодушно наблюдал за раздиранием бумаги: в Москве лежали спокойно в столе несколько дискет.
   - Не знаю, мало ли чудаков в Стамбуле заказывают себе золотые наручники, ну не верю я!
   - Рукописи не горят! - заметил Никитка и зевнул. У него не бывало похмелья, просто он мог спать несколько суток после сильной выпивки.
   - А тонут? - задумчиво спросил Хамид, захватил рваную бумагу сколько мог ладонями и отнес к бассейну. - Почему ты отпустил охранника? - крикнул он Никитке, засыпая воду бумажными обрывками своего детства.
   - Он хороший специалист, очень дорогой, - неопределенно сказал Никитка.
   - Кошачий хвост он, а не специалист!
   - Он отстрельщик, знаешь таких?
   - Нет. - Хамид вернулся и собирал остальные листки.
   - Давно в Москве не был. Это такой тип охранников, их нанимают, когда тебя заказали. - Никитка пристально рассмотрел на свет бокал с апельсиновым соком. - Допустим, ты знаешь, что тебя заказали. Нанимаешь отстрельщика, он должен отстрелить киллера до того, как тот тебя убьет. Конкретно!
   - И что, случается такое, что киллера отстреливают до того'?
   - Они почти все из органов, работают не столько телом, сколько информационно, у нашего хороший послужной список, а вообще он из ФСБ.
   - Почему ты нанял отстрельщика, разве Федю заказали?
   Никитка долго не отвечал. Он встал и подошел к бассейну, засыпанному рваной бумагой.
   - А что, незаметно? - тихо спросил он в спину Хамида.
   - Ты его отпустил на два месяца, чтобы он нашел женщину, так?
   - Так, - согласился Никитка.
   - Да он же ее сегодня утром нашел! - заорал Хамид рассерженно. - Ну и где она?
   - Я не знал, что это будет так быстро, но слова своего не поменяю.
   - А я тебе вот что скажу: любой, кто найдет ее, обязательно утащит в норку, чтобы раздеть, а когда разденет, никакие деньги за работу уже будут не нужны, больше ты своего отстрельщика не увидишь! И не верь его сказкам про всяких там стариков.
   - На всякого отстрельщика есть свой застрельщик, - философски заметил Никитка.
   - Это моя женщина! - Хамид топнул ногой.
   - Так иди и найди ее, - вздохнул Никитка.
   ***
   В прохладных сумерках кричал на минарете муэдзин. Адвокат и его слуга китаец стояли по обе стороны от огромной кровати. Звонко пробили где-то в доме старинные часы. Темная головка затерялась в подушках, из-под пухового одеяла высунулась заблудившаяся женская рука - сильно стиснутый кулак, с запрятанным внутрь большим пальцем. Ева открыла глаза и разжала кулак. Сначала она непонимающе оглядела, привстав, маленького невозмутимого китайца, потом оглянулась и увидела адвоката. Китаец отвернулся на секунду, чтобы взять серебряный поднос с чашкой бульона и гренками.
   - Адвокат, - сказала еле слышно Ева.
   - Дэвид Капа, - чуть поклонился адвокат. - Попробуйте что-нибудь съесть, потом опять можете спать.
   Ева подняла одеяло и посмотрела под него.
   - Я голая, - заявила она. - Еще кто-то всю меня изрисовал!
   Ева увидела нарисованные черным иероглифы на груди и ровной полосой до лобка. Она провела рукой вверх, до шеи, и почувствовала пальцами неприятную шероховатость краски и у круглой впадинки под горлом. На самом деле у нее еще вся спина была расписана и ягодицы.
   - Это сделал мой слуга. - Адвокат говорил тихо, смотрел куда-то мимо Евы застывшим непроницаемым взглядом. - Он сказал, что ты побывала в царстве мертвых, он тебя подготовил к царству живых, чтобы живые тебя узнали.
   Китаец улыбнулся и поклонился.
   - Хотела бы я найти этого чертового сочинителя! - возмущенно сказала Ева, прячась под одеяло.
   - Какого именно? - так же тихо поинтересовался адвокат.
   - Который все это про меня придумывает! Нет, ну почему я?! Плюхнуть бы его в эти придуманные миры, вот бы он там побарахтался! Сидит писателишка, кропает потихоньку с тоски, а потом это все происходит на самом деле! Где этот идиот, который все это со мной делает, или я совсем спятила, или... Ева тщательно уложила одеяло под мышками и протянула руки за бульоном. Или мы все умерли, а теперь изображаем видимость существования?! А может, это ты? - Ева пристально уставилась в лицо адвокату. - Это ты все про меня придумал, всю эту чушь с публичным домом, утоплением, золотой распашонкой! - Адвокат безучастно смотрел в пространство. - Старики всегда стараются восполнить недостаток интересных событий воображением!