Вайнин Валерий. Четвертое правило Мангуста

   Остальные шесть столиков были свободны, и, хоть опоздал я на десять минут, никто не встретил меня упреками. То ли сами еще не явились, то ли обиделись и ушли, что маловероятно. Ладно, решил я, мы не гордые – подождем. Я подошел к барной стойке.
   – Привет, Антон! – улыбнулся я пареньку-бармену. – Как это вы сегодня без музыки?
   Антон улыбнулся в ответ.
   – Да вот, – кивнул он на клиентов, – просили не беспокоить. Тебе сок, как обычно?
   Парень знал мои привычки. Прежде здесь работала барменша по имени Катя, но… больше не работает. Теперь мы с Антоном неплохо находим общий язык.
   – Апельсиновый, – уточнил я.
   – И со льдом, – уточнил, в свою очередь, бармен.
   – Само собой. И главное, соломинку.
   Сразу расплатившись, я сел с бокалом сока за свободный столик и попытался привести в порядок свои мысли. Но такой возможности мне не дали. Один из братков, а именно – лысый, встал и вразвалочку направился ко мне.
   – Здорово! Как житуха? – проговорил он с прищуром. – Нормалек, да?
   – Не жалуюсь, – отозвался я вежливо.
   Лысый возвышался надо мной, держа руки в карманах. Осанка его и движения не были типичны для заурядных качков, а более подходили тренированному опытному бойцу. Его сотоварищи наблюдали за нашим диалогом, предвкушая потеху. За другим столиком девушка вела приглушенную перепалку со своими спутниками, и по сторонам никто из них особо не глазел.
   – Сочком, значит, балуемся, – осуждающе произнес лысый.
   – Если ты не против, – ответил я, потягивая сок через соломинку.
   Он ухмыльнулся.
   – А если против?
   – Обсудим в рабочем порядке.
   Разговор в подобном игривом тоне, похоже, перестал его забавлять, и он перешел к делу:
   – Насчет выпивки подсуетишься?
   Я покачал головой:
   – Нельзя, вредит здоровью.
   – Я в смысле водярой нас угости. Пара пузырьков – и ништяк.
   – Шиш тебе с маслом.
   Моя невоспитанность его изумила. Братаны за столиком приподнялись, и один из них горько меня упрекнул:
   – Ты че, блин, оборзел?!
   Лысый успокоил его жестом. Затем обернулся ко мне, излучая дружелюбие:
   – Думаешь, я дам тебе уйти?
   Я кивнул:
   – Уповаю на Господа.
   Эта реплика почему-то особенно его раззадорила. Прочистив горло затейливым матюгом, прямодушный мой собеседник объявил:
   – Ну все, ты – труп.
   Бармен Антон поспешил вмешаться:
   – Сейчас охрану вызову!
   Лысый тут же ему объяснил, что он сделает с его охраной, с его говеным баром и с его родней по женской линии. Девушка за столиком прервала перепалку со своими спутниками, и все трое с интересом посмотрели в нашу сторону. Елки зеленые, не многовато ли для одного дня?! Ей-богу, еще мгновение – и я в порошок сотру эту мерзкую харю с двумя его гоблинами. Стив Пирс не уставал мне вдалбливать: «Контролируй себя. Что бы ни случилось – контролируй. Ведь ты воин, черт бы тебя драл». Я стараюсь, учитель. Видит Бог, стараюсь.
   – Зачем так нервничать? – сказал я лысому. – Все когда-нибудь умирают: кто раньше, кто позже. Надо ли по этому поводу стулья ломать?
   – Надо! – рявкнул лысый, хватая стул за спинку. – Об твою башку!
   Утихомиривать его, хвала Аллаху, не пришлось, так как в баре появились новые действующие лица: опоздавший Вася с четырьмя бугаями.
   – Привет, Француз! – крикнул он с порога. – Давно тут загораешь?
   Я нахмурился:
   – Угадай, блин!
   Лысый благоразумно оставил стул в покое. Однако наметанный глаз Василия мигом засек диспозицию.
   – Какие-то проблемы, Глеб Михайлович? – Он пронзил лысого взглядом. – Тут кто-то возникает?
   Я помедлил с ответом. Повисла тишина. Девушка и оба ее мужика буквально ели меня глазами.
   Братки лысого, само собой, напряглись, так как четыре Васиных бугая взяли их в кольцо. Глядя на шестерых этих парняг, можно было обалдеть: Боже правый, как они различают, кто свой – кто чужой? Ведь их же мать родная перепутает.
   Бармен Антон меж тем лихорадочно соображал, вызывать охрану – своих личных бандитов – или воздержаться. При этом он усиленно, едва ли не до дыр, протирал салфеткой стойку.
   – Никаких проблем, – разрядил я обстановку. – Мы просто обменялись мнениями о событиях на Ближнем Востоке.
   Лысый процедил сквозь зубы:
   – Попадешься – урою.
   Вася посмотрел на него, как на больного:
   – Братан, без понтов, ты вообще чей?
   Лысый ответил ему холодным взглядом, в глубине которого промелькнула насмешка.
   – В смысле солнцевский или таганский? Тебе-то что?
   – Мне-то все фиолетово. Смотри только, попадешь за язык.
   Лысый взглянул на него с прищуром:
   – Грози своим мандавошкам.
   Вновь повисла тишина. Я потягивал сок через соломинку.
   Вася ткнул пальцем себя в грудь:
   – Кто грозит – я? Брателла, ты че-то не въезжаешь. Я вообще могу щас выйти с пацанами. Оставлю тебя с Французом разбираться, без понтов. Знаешь, че будет с тобой и твоими бакланами?
   Лысый, собравшийся было произнести нечто забористое, вдруг резко передумал. Это было заметно по его лицу.
   – Лады, братан. Непонятои вышли, извини.
   Вася хлопнул его по плечу:
   – Все путем. Проехали.
   Лысый направился к выходу:
   – Сваливаем, ребя. Тут без мазы.
   Парни его поднялись с видимым облегчением, и все трое вышли из бара.
   Четверка Васиных бугаев заняла позицию у двери. Сам Василий плюхнулся ко мне за столик, сверкая улыбкой. Прежде чуть ли не половина его зубов была в золоте. Однако недавно, после некоторой корректировки, зубы его стали такими белыми и ровными – просто загляденье. Теперь Вася улыбается при любой возможности, что благотворно влияет на его криминальный характер.
   – Вот, блин, – подмигнул он мне, – недоглядишь за тобой, обязательно в историю влипнешь.
   Я высосал последние капли сока.
   – На фиг ты влез?
   Вася улыбнулся шире:
   – Ты ж не любишь демонстрировать свою крутость. Без понтов.
   Я покосился на его оживленную физиономию:
   – Тогда зачем ты намекал, что я их гоп-компанию по стенке размажу?
   Он отмахнулся:
   – Базар – он базар и есть. К делу не пришьешь.
   – Умный. – Я постучал по стеклу своих часов. – Где хваленая бандитская пунктуальность? Где пацан, который хотел со мной встретиться? Щас предъяву тебе делать буду.
   Вася помрачнел:
   – Слышь, Француз… Глеб Михайлович, облом получился. Мы должны были с ним встретиться и к часу сюда подрулить. Ну вот, блин, ждали его, ждали… Только что позвонил мне на мобилу. «Не могу сегодня, – говорит, – проблемы возникли. Перенеси встречу». – «На когда?» – спрашиваю. «Перезвоню», – говорит. И отрубился, сучок. Извини, Глеб Михайлович.
   Если б у меня были усы, я бы их подергал.
   – Интересный компот, – сказал я.
   Решив, что я очень расстроился, Вася повторил:
   – Извини. Скажи, что сделать. Сделаю.
   Я посмотрел на него в упор:
   – За базар отвечаешь?
   – Ну.
   – Сделай вот что. Говори нормальным русским языком, без ублюдочной вашей терминологии. Напрягись, у тебя получится.
   Василий зыркнул на своих бугаев, балакающих у двери. Затем взглянул на меня, прищурив глаз:
   – А сам?
   У меня зачесалось в носу:
   – Я тоже не буду.
   – Без понтов?
   – Ну.
   Он рассмеялся:
   – Попробую. – Вася встал со стула. – Значит, если этот сучо… этот малый позвонит, я тебя дерну… э-э… с тобой свяжусь.
   Я кивнул:
   – Заметано.
   Он посмотрел на мой бокал с тающими осколками льда.
   – Идешь или как?
   – Посижу еще. О жизни подумаю.
   Вася выдал мне улыбку на десерт и в сопровождении соратников удалился. А я, поскольку торопиться было некуда, подошел к барной стойке.
   – Повтори то же самое.
   Наливая сок в бокал со льдом, бармен вздохнул:
   – Обошлось, слава богу. Вовремя ваши знакомые подоспели.
   – Да, повезло. – Расплатившись, я взял сок.
   Пока я шел к столику, бармен врубил кассетник, и динамики изрыгнули струю мутной попсы. В досаде я обернулся, и сообразительный Антон убавил громкость. Троица за пивом и чипсами под стенания приблатненной певицы что-то сердито обсуждала. Я сел за столик и потянул через соломинку апельсиновый сок. Можно было поразмышлять.
   Некоторые сегодняшние эпизоды смутно меня тревожили. Печенкой я ощущал кое-какие несоответствия, но не мог определить, в чем конкретно они заключаются. Во-первых, пьянчужка в подворотне. После драки с двойником он спросил, не было ли это тренировкой, а затем добавил…
   Внезапно один из пивной троицы, полноватый суровый мужчина, повысил голос.
   – Я сказал! – Он осанисто поднялся.
   Девица шваркнула по столу кружкой:
   – Это еще не закон!
   – Увидим! – Поджав губы, мужчина вышел из бара.
   Здоровяк, напоминающий студента, обронил:
   – Приключений ищешь?
   – Умолкни! – буркнула девица, и они тихо о чем-то заспорили.
   Бог с ними, решил я, не будем отвлекаться. Пьянчужка из подворотни затем добавил: «Грамотно работаешь, мужик. Почти как я в армии». И что же меня здесь смущает? Что, черт возьми, в этой реплике особенного? Пока не соображу, но вопрос остается открытым. Это первое. Теперь второе. Двойник мой также меня беспокоит. Речь идет, разумеется, не о том, что при виде его я не пришел в восторг. Он сам, и хмырь в полотняном костюме, и старая цыганка, которая требует «убей» и сразу сама гибнет под колесами… – весь этот «сюр» я выношу пока за скобки: как говорится, без пол-литра тут не разберешься. Беспокоит меня другое. Во внешности моего двойника имелась некоторая несообразность, которую при фотографической моей памяти уловить я все же не могу. Готов поклясться, он точная моя копия и одет в точности, как я сегодня. Однако что-то в нем было не так.
   Девица между тем вновь саданула кружкой по столу:
   – Пошел на хрен, слюнтяй!
   – Я не слюнтяй, – возразил громадный парень. – Просто умею считать на пальцах.
   – Если б умел! Пойди в песочнице поиграй!
   Зыркнув в мою сторону, они опять приглушили голоса. Впору было покачать головой: «Эх, молодежь!» Я вернулся к тревожным своим мыслям. Наконец, третье: лысый задира, приставший ко мне и укрощенный Васей. Вернее, как бы укрощенный. Я был уверен, что он мог бы положить Васю на колено и ладонью прихлопнуть. Но не прихлопнул, а доломал до конца комедию, смысл которой от меня ускользает. Одно из двух: либо он имел что-то против меня лично, либо с нынешнего утра у меня прогрессирует паранойя. Любопытно, среди Мангустов бывали психи? Мой учитель, увы, этой проблемы как-то не коснулся. А зря. Сумасшедший Мангуст – тем более буйный – мог бы задать Человечеству такого жару… Однако вообразить столь головокружительные перспективы мне помешали.
   Буркнув что-то своему парню, девица поднялась и отпихнула ногой стул с висящей на нем увесистой сумкой.
   – Сядь, – неуверенно проговорил парень.
   – Отвали, надоел! – Слегка пошатываясь, девица двинулась в мою сторону.
   На ней была желтая блузка, заправленная в куцую юбчонку. Ноги длинные, смуглые, слишком, на мой вкус, мускулистые. Чуть курносое личико с подвижными серыми глазами выглядело привлекательно, хотя в данный момент его портило выражение злого упрямства. Это создание остановилось у моего столика и, уперев руки в бока, воззрилось на меня. Я потягивал сок. Девица беззвучно таращилась на меня, как овца на музыкальную шкатулку.
   – Пожалуйста, сядь, – напомнил о себе ее парень.
   – Ага, щас! – огрызнулась она и слегка заплетающимся языком обратилась ко мне: – Скучаешь, крутой?
   На всякий случай я отодвинулся:
   – Спасибо, не очень.
   – За что спасибо?
   – За внимание.
   Обдумав мой ответ, она ткнула себя в грудь:
   – Марго.
   – Допустим, – не стал возражать я. – Что дальше?
   Она фыркнула:
   – Сразу тебе и дальше! Шустрый больно! – Она покачивалась на каблуках, бесцеремонно меня изучая. – Может, стриптиз на столе тебе исполнить?
   Бармен издал изумленное «ох», которое идеально вписалось в звучавшую попсу. Спутник подгулявшей крали, наоборот, демонстративно отвернулся и хлебнул пива.
   – Стоит ли начинать с раздевания? – усомнился я.
   Девица пожала плечами.
   – А как, вообще, теперь знакомятся?
   Вопрос, поставленный подобным образом, заслуживал уважения.
   – К примеру, – ответил я, – чтобы привлечь внимание, фокус можно показать. Этак ненавязчиво.
   Девица мотнула головой:
   – Не умею. Сам показывай.
   – Кто вам сказал, Марго, что я умею?
   – Зачем тогда трепался?
   – Лишь для примера.
   Девица рассердилась:
   – С тобой, вообще, познакомиться можно? Или ты весь из себя секретный и загадочный?
   Я кивнул на ее притихшего спутника:
   – Знакомые вроде у вас уже имеются.
   Она презрительно отмахнулась:
   – Козлы, а не знакомые. – И плюхнулась на стул. – В общем, так или показывай фокус, или я исполняю стриптиз и едем к тебе…
   – Выбираю фокус, – выпалил я поспешно.
   Бармен в досаде звякнул посудой. Здоровяк-студент за столиком, похоже, облегченно перевел дух.
   – Ладно, – кивнула девица. – Но, если я твой фокус просеку, сделаем по-моему. Согласен, крутой?
   Я вздохнул. Отвязаться от нее было непросто.
   – Согласен. – Повращав рукой возле ее волос, я предложил: – Угадайте, что у меня в кулаке?
   – Что за хрень? Откуда мне знать?
   – Просто угадайте. Даю три попытки.
   Она брякнула, очевидно, первое пришедшее на ум:
   – Миндаль в сахаре. Кончай эту бодягу.
   Помедлив, я разжал кулак. У меня на ладони красовалась крупная засахаренная миндалина.
   – Угадали, Марго. Кушайте на здоровье.
   Сперва она обомлела. Затем взяла миндалину с опаской, как таракана, попробовала и осторожно съела. При этом серые ее глаза сверлили меня двумя буравчиками.
   – Как ты это сделал?
   – Чистая психология. Миндаль был у меня в кармане. Обычно все выбирают его.
   – А если б я загадала другое?
   Я развел руками:
   – Тогда бы фокус не получился.
   Марго фыркнула:
   – Лихо! Я в тебе не ошиблась. – Она пересела со стула ко мне на колени. – Возьми шампанское и поехали.
   – Без стриптиза? – уточнил я. – Народ будет разочарован.
   Девица покосилась на своего окаменевшего спутника.
   – Хрен с ним, гуляем.
   Я отцепил ее руку от своей шеи.
   – У меня контрпредложение. Я беру вам шампанское, и вы гуляете отдельно.
   Она качнула головой:
   – Хочу с тобой.
   И тут в дверях бара возникло, можно сказать, видение. Порог переступила девушка с пепельными волосами до плеч, в коротком зеленом платье, демонстрировавшем такую фигуру и такие ноги, которые, ей-богу, бессильны описать слова. Огромные изумрудные глаза вошедшей словно сами по себе излучали свет, а лицо ее, покрытое персиковым загаром, было столь красиво, что его обладательница просто обязана была оказаться полной идиоткой, чтобы компенсировать необычайную щедрость Природы.
   Марго нервно заерзала на моих коленях.
   Бармен вновь издал «ох», заглушив музыку.
   Спутник Марго всем корпусом развернулся к двери, роняя нижнюю челюсть.
   Между тем виновница этого безмолвного переполоха, цокая каблучками, направилась к моему столику. Приблизившись, она взглянула на девицу и негромко произнесла:
   – Слезай: это мое.
   Марго будто ветром сдуло.
   – Да ради бога! – Соскочив с моих колен, она ринулась к своей сумке и буркнула здоровяку-студенту: – Пойдем. Хватит рассиживаться.
   Тот с ухмылкой хлебнул из кружки:
   – Я допью. Подожди на улице.
   Девица на сей раз не спорила. Она стремительно вышла из бара. А отомщенный ухажер, прихлебывая пиво, зачарованно поглядывал в нашу сторону.
   – Итак? – нахмурилась зеленоглазая красавица.
   Я нахмурился еще больше:
   – Как, черт побери, ты тут оказалась?
   – Проходила мимо. – Она села ко мне на колени, отобрала соломинку и принялась потягивать сок из моего бокала. – Ты же знаешь: я обожаю проходить мимо.
   Бармен и ухажер в отставке, раскрыв рты, наблюдали это шоу. Похоже, нынче я был гвоздем программы и продолжал хмурить брови.
   – Почему ты не в Токио?
   – Значит, так! – Жена поводила пальцем перед моим носом. – В Японию я теперь полечу в двух случаях: либо ты отправляешься со мной, либо я – с тобой. Больше никаких вариантов. То же самое – в любые другие страны, части света и планеты солнечной системы. Вопросы есть?
   – Есть, – кивнул я. – Этой ночью, когда ты звонила из Токио, у тебя уже был обратный билет?
   Она посмотрела на меня, как на недоумка:
   – Разумеется. Погостила полтора часа и хватит. Что это за телка сидела на моем законном месте?
   Хмуриться мне уже не удавалось:
   – Дашка, погоди… Такэру хоть не обиделся?
   Жена вздохнула:
   – Поначалу, конечно, расстроился. Но в итоге я его умиротворила, убедив, что мое возвращение станет для тебя ба-алыпим сюрпризом. Он засмеялся и сказал: «Сэнсэй обалдеет».
   Я хмыкнул:
   – А сюда тебя навел Илюшка?
   – Как говорится, догадался Штирлиц. Выкладывай, фраер, что за бабу себе завел? Не успеешь отлучиться…
   За окном вдруг раздались выстрелы, затем – крики. Вздрогнув, Дашка прижалась ко мне. Ухажер Марго, прекратив наконец на нас пялиться, отставил пиво и выбежал в дверь.
   Бармен вышел из-за стойки.
   – Ничего себе! Средь бела дня!
   – Не подходи к окну! – скомандовал я. – Оставайся на месте, Антон!
   Паренек послушался и вернулся за стойку, бормоча:
   – Средь бела дня. Куда менты смотрят?
   Я пересадил жену с колен на стул:
   – Пойду разведаю обстановку.
   Она мигом вскочила:
   – И я!
   Обернувшись, я показал ей кулак:
   – Щас опять в Японию улетишь. Сиди, охраняй Антона.
   Выходя, я услыхал за спиной Дашкин голос.
   – У вас есть оружие, Антон? Будем отстреливаться.
   Что ж, за бармена я был теперь спокоен.

ГЛАВА 4

   У входа в кафе «Амброзия» располагалась небольшая автомобильная стоянка, на которой сейчас толпилось такое количество зевак, словно был обещан рок-концерт под открытым небом. Глядя на плотное кольцо публики, можно было смело утверждать, что стрельба закончилась, опасность миновала, но осталась, вероятно, чья-то беда, которая и привлекла многочисленных олухов. Покрутившись поблизости, я услыхал обрывок разговора двух подростков: «Из джипа хреначили, понял? На полном ходу, блин». – «Ну и че?» – «Да ниче. Ментовку завалили, вот и все». – «Откуда знаешь, что ментовку?» – «Ну ты, блин, тормоз! Че, не слыхал?! Из МУРа она…» Я собрался было зайти в бар за Дашей и отправиться домой, однако поддался любопытству. Пришлось протолкаться сквозь кольцо зевак.
   На асфальте в своей желтой блузке распростерлась Марго. Глаза ее были закрыты, юбчонка задралась, демонстрируя трусики. Крови заметно не было. Стреляли, очевидно, в спину. Девушка была жива, но опытному взору с беспощадной определенностью открывалось, что протянет она от силы еще десять-пятнадцать минут. Над ней, точно телеграфный столб, возвышался парень со студенческой внешностью. С перекошенным лицом он кричал в сотовый телефон:
   – Товарищ полковник, Светку… капитана Сычову подстрелили… Нет, на объекте, как планировали… Да, но… майор Калитин опрашивает свидетелей… – Парень панически огляделся. – «Скорую» вызвали, я же докладываю… Олег Андреевич, боюсь, не довезем…
   Я попятился, тараня толпу задом, и у входа в бар перевел дух. Стало быть, Марго – вовсе не Марго, а Светлана Сычова, капитан… вероятно, МУРа. Как говорится, всякое бывает. Но, черт побери, чего она хотела от меня? Чем привлек я столь настырное внимание? Кто и почему подстрелил ее под окнами бара? От этих вопросов впору было свихнуться. Мало мне истории с цыганкой и двойником. Впрочем, ни для кого не секрет, что неприятности имеют свойство наваливаться кучей.
   Возле барной стойки Дашка беседовала с Антоном:
   – С клиентурой у вас, похоже, не густо? – Лицо моей жены выражало интерес.
   – Когда как. Бывает, яблоку упасть негде, – доверительно тараторил бармен. – Но встречаются такие типы, что иной раз думаешь: взять бы автомат… – Увидев меня, он полюбопытствовал: – Ну что? Как там?
   Я сообщил:
   – Девушку подстрелили. Которая сидела за моим столиком.
   – Это называется «за столиком»? – фыркнула Дашка и осеклась: – Боже, что я несу!
   Помолчав для приличия, бармен произнес:
   – Ужас какой. Насмерть?
   – Жива пока, но шансов никаких. – Я потянул жену к выходу. – Не высовывайся, Антон. Милиция сама тебя разыщет.
   – Думаете? – забеспокоился паренек.
   – Обычная рутина, будут расспрашивать, не видал ли, не слышал чего подозрительного – смело говори правду.
   – Так и буду! – пообещал вдогонку бармен.
   Мы с Дашей вышли на улицу. Толпа слегка рассосалась, но еще сохраняла плотность.
   Из-за поредевших спин видна была Марго, то есть капитан Сычова, лежавшая в прежней позе. Рядом топтался молодой ее сослуживец, принятый мной за ухажера. «Скорая помощь», как водится, застряла где-то в пути. Дашка сжала мою руку.
   – Пойдем.
   Мы двинулись вдоль поредевшего оцепления зевак. Одна пожилая женщина просвещала другую, пришедшую, очевидно, к шапочному разбору:
   – Из машины стреляли. Она почти увернулась. Проворная такая, знаете.
   – Батюшки, молоденькая-то какая!
   – Именно: Могла бы спастись, но тут девчушка годков пяти с мячом выскочила – прямо под пули.
   – Батюшки! Убили?!
   – Кого?
   – Девчушку с мячом, кого же еще!
   – Да нет, девчушку она как раз оттолкнуть успела. Ее папаша сразу увел. – Рассказчица кивнула на пострадавшую. – А сама, вишь, схлопотала по полной программе.
   Я застыл столбом. Дашка пристально на меня посмотрела.
   – Допустим, – пробормотала она. – Но ведь народ вокруг.
   – Пошел он в задницу, – процедил я сквозь зубы.
   Ее зеленые глазищи жгли меня насквозь.
   – Как мы все объясним?
   – Плевать. – Я направился к лежавшей на асфальте девушке.
   Дашка устремилась за мной.
   – Что мне делать?
   – Что угодно. Лишь бы меня не трогали две-три минуты. – Я пробился к Светлане Сычовой, почти трупу, и присел перед ней на корточки.
   Карауливший ее сотрудник с внешностью студента прорычал:
   – Эй, вали отсюда!
   Он готов был спикировать на меня, как ястреб на цыпленка. Но перед ним возникла Дашка. Вероятно, с самой неотразимой из своих улыбок.
   – Спокойно, молодой человек. Он учился на врача.
   – Чихать, на кого он учился! Едет «Скорая»! Тут ничего нельзя трогать!
   – Он только проверит пульс. А «Скорая» когда еще приедет.
   Больше я ничего не слышал и не видел, но был уверен: необходимую капельку времени Дашка мне обеспечит.
   Я сжал запястье Светланы. Пульс едва прощупывался, но жизнь еще теплилась где-то в глубине ее умирающего тела. Прикрыв глаза, я сконцентрировался. Сильный энергетический импульс мог добить ее окончательно, а слабый… на слабый она уже не отзывалась. С чрезвычайной осторожностью варьировал я поток энергетических волн, способных на клеточном уровне устранить разрушения в организме девушки. Очень трудно было настроиться на ее затухающий биоритм. Наконец, мне это удалось, и все же она ускользала. «Давай, милая, борись, – упрашивал я мысленно. – Ты спасла девчушку, и она возвращает тебе долг. Я полномочный ее представитель. Иди сюда, Сычова! На разборку иди. Клеиться ко мне вздумала, идиотка, по своим ментовским делам. Должен заметить, шлюха из тебя никудышная: не впечатляешь. Но мир без тебя опустеет, Светка Сычова. Долбаный этот мир даже не знает, как ты ему нужна. Зато я знаю и охотно тебя отшлепаю за бездарный твой спектакль. Слышишь, капитан Сычова? Ты меня слышишь?!»
   Сперва я ощутил ледяное покалывание в пальцах, затем холод пополз вдоль моих рук от локтя к плечу. Девушка тихо вздохнула, щеки ее порозовели. Так-то лучше. Теперь дело пойдет быстрей. Твой организм, Светка Сычова, сию минуту сам себя починит. Как новенькая будешь, слово Мангуста. Не веришь? Зря. Даже пули рассосались, переработались в шлаки. В туалет сходишь – только и всего. И напоследок, радость моя, лично от меня подарок. Я починил твою убойную желтую блузку: ни единой дырочки на спине. Носи на здоровье, смущай преступников.
   Господи, до чего холодно. Пытаясь унять дрожь, я открыл глаза. И тотчас услыхал голос соратника моей подопечной:
   – Он что, заснул над ней?!
   – Вряд ли ей это повредит, – отозвался голос моей жены.
   Поднявшись с корточек, я качнулся. Дашка подхватила меня, подставив плечо.
   – Как ты? – прошептала она.
   Вроде я улыбнулся и пообещал:
   – Пятнадцать секунд – и буду как огурчик.
   Соратник капитана Сычовой приблизился с похоронной миной:
   – Она-то как? Жива еще?
   Я кивнул:
   – Вполне. У вашей подруги просто обморок.
   Он вылупился на меня с высоты своего роста.
   – Что ты мелешь, придурок?! В нее столько свинца всадили… – Он перевел негодующий взор на Дашу. – Он у вас что, по жизни сдвинут?
   – Совсем чуть-чуть. – Жена поглаживала меня по спине. – Особенно когда на солнышке перегреется.
   Здоровяк опешил, не зная, как реагировать. А по кольцу зевак пронесся ропот возмущения. Сморщенный дедок высказался за всех:
   – Оно и видно, перегрелся: вон как его шатает. Пить меньше надо.
   – Совершенно с вами согласна, – заявила Дашка, выводя меня из круга, и тихо поинтересовалась: – Ну как, порядок?
   – Да, – ответил я. – Только есть очень хочется.
   В этот момент произошло сразу два события: послышалась, наконец, сирена «Скорой помощи», и капитан Сычова, словно пробудившись, приняла сидячее положение.