Вайнин Валерий. Четвертое правило Мангуста

   – Кожа у него, словно у младенца. – Сделав это открытие, она впилась губами в губы Стаса.
   Обо мне, вероятно, можно было сказать так: «Его захлестнула волна эмоций». Следует ли уточнять, каких именно? Однако я старался сохранить невозмутимость: забавная, дескать, шутка, ха-ха.
   Стас покраснел как рак. Бедняга не представлял, как на все это реагировать. Могучими ручищами, стараясь не сделать больно, он кое-как оторвал от себя Дашку и затравленно взглянул на меня.
   – Э-э, ребята, хорош прикалываться…
   Тут Дарья вновь запечатала ему рот поцелуем и принялась шарить у него промеж ног. Среди всех кошмаров моей жизни едва ли я видел больший кошмар. В голове моей словно грохотал паровой молот, а на губах, подозреваю, застыла жалкая улыбочка.
   Будто клещами держа шею Стаса, жена моя с придыханием произнесла:
   – Не дергайся, Рыжик: мы же друзья. – Рука ее при этом пыталась расстегнуть у Рыжика ширинку.
   С глухим рыком Стас стряхнул ее с колен.
   – Ну все, хватит приколов… Нашли себе мальчика… – Пунцовый от смущения, он отчаянно старался придать всему видимость хоть и дурацкого, но розыгрыша.
   Дарья, однако, на приманку не клюнула. Одернув задравшийся подол голубого платьица, она презрительно фыркнула.
   – Ни черта вы, мужики, не понимаете. Не только вам – женщине тоже разнообразия хочется, козлики вы мои.
   Меня словно что-то кольнуло. Я посмотрел жене в глаза. А Стас меж тем тупо повторил:
   – Хорош прикалываться. – И, схватив со стола чашку, вытряхнул в рот прозрачную каплю.
   – Ой, нахохлились-то, нахохлились! – продолжала веселиться Дарья. – Ладно, пойду «жигуль» переставлю: я там мебельный фургон заперла. – Виляя бедрами, она двинулась ко входной двери, которую, оказывается, я не закрыл. – Не скучайте, мальчики, я мигом! – Она вышла, оставив дверь открытой.
   Стас вертел в руке чашку.
   – Можно еще водички?
   Я налил, он выпил залпом.
   – Ладно, Глеб, я поехал: дел полно… Попробую еще сегодня кой с кем встретиться. И завтра с утра… Короче, сразу позвоню.
   – Давай, – сказал я. – Действуй, как наметили.
   Вскочив с табурета, Рыжий ринулся в прихожую.
   – Ну, пока. – Он выскользнул за дверь и наконец ее захлопнул.
   Я допил из горлышка остатки минералки. Столь погано я еще никогда себя не чувствовал. Прохаживаясь по кухне, я старался привести в порядок мысли. Да какой, к свиньям, тут порядок! Как говорится, чем дальше в лес, тем злее партизаны. А я стою, как баран, и жду, когда же меня топорищем по лбу огреют.
   В дверном замке между тем повернулся ключ. Поспешив в прихожую, я встал напротив двери. Вошла Дарья. Ее роскошные пепельные волосы растрепались от ветра и едва ощутимо пахли духами. Посмотрев ей в глаза, я второй раз за сегодняшний день опустился на пол. Дашка невозмутимо села рядом и спросила:
   – Во что играем?
   Я рассмеялся. С души моей свалился такой камень… Перепутать Дашку невозможно было ни с кем.
   – В сиделки-гляделки, – ответил я на ее вопрос.
   Жена прикрыла зевок ладонью.
   – Классная игра. Не хуже, чем зевалки.
   – Ложись-ка спать, – предложил я. – А то от японских перелетов никак в норму не придешь.
   – Успею, – отмахнулась она. – Он был?
   – Кто? – уточнил я. – Стас?
   – Стас – ладно. Я про двойника.
   – Были оба. Только что ушли.
   Дашка взглянула на меня ошарашенно.
   – Как так ушли… вместе?
   – По отдельности. Однако сути это не меняет: теория твоя лопнула. О том, что двойник приходит к одиночкам. Двойники, оказывается, тоже любят компанию.
   – Ну, а… Стас-то как реагировал? Как вообще происходила ваша встреча?
   Я обнял жену за плечи.
   – О-о… если пересказать – сиделками не обойтись. Лежалки-дрожалки потребуются.
   Дашка взяла меня за уши и развернула к себе.
   – За лежалками дело не станет. Выкладывай.
   Я со вздохом усмехнулся. Думаю, криво.
   – Начнем с того, что двойник был не мой, а твой. Живая твоя копия. Вплоть до платья, трусиков и духов. Внешнее сходство настолько полное, что Стас и даже я вначале…
   – Погоди, – нахмурилась Дашка. – Когда, интересно, ты успел разглядеть ее трусики?!
   – Когда она по коленям елозила.
   – Что-о? – Дашка вскочила на ноги. – Опять?!
   Я тоже поднялся с пола.
   – По коленям Стаса. – Я эскизно обрисовал недавнюю сценку на кухне и подытожил: – Стас до сих пор уверен, что в штаны к нему пыталась залезть ты.
   Несколько мгновений Дашка выглядела обалдевшей, затем залилась вдруг серебристым своим смехом.
   – Представляю рожу Стаса! Умора!
   Ее веселость я не разделял.
   – Ха-ха, – передразнил я. – Сперва мой двойник, потом отморозок Француз, теперь твой двойник… двойница. И что дальше? К чему все это ведет?
   Дашка оборвала смех, но изумрудные ее глаза искрились.
   – Пес его знает, – пожала она плечами. – Сперва я хотела пошинковать эту бабу, как капусту, но передумала. Убью быстро, чтобы не мучилась. За эту хохму со Стасом.
   Я рассердился.
   – Дашка, иди к черту!
   Она обняла меня за шею.
   – Сам иди, дурак. У меня перегрев, понимаешь? Элементарный перегрев.
   Мы потерлись носами.
   – Вот и ступай спать, – предложил я. – Самое разумное.
   – А ты?
   – А я тебя покараулю.
   Взгляд ее выразил тревогу:
   – В каком смысле? Как тогда, при Змее?
   Я погладил ее по волосам:
   – Не знаю, Даш. Ни черта я не знаю. Но обязан быть начеку.
   Она прижалась ко мне:
   – Спроси, чего я хочу.
   – Чего ты хочешь?
   – Не так. Спроси: «Дашулечка, милая, чего ты хочешь?»
   Я вздохнул:
   – Дашулечка, милая, чего ты хочешь?
   Она отстранилась.
   – Кусаться. Очень сильно кусаться. – Куснув меня за ухо, она пошла в душ.
   Тем временем я разложил для нее диван и постелил. Тут она вбежала, голая, всклокоченная и целеустремленная.
   – Как, уже? – удивился я.
   Дашка тряхнула густой гривой:
   – Нет. Перед омовением я должна привести дела в порядок.
   Я насторожился:
   – Помощь нужна?
   Она вновь тряхнула волосами, взяла телефон и набрала номер. Судя по количеству цифр, это был номер мобильника.
   – Рыжий, привет! Это Даша, – проговорила жена. – Без паники, я тебя не домогаюсь. Это вообще была не я, мог бы сообразить… Спокойно, Рыжий. Повторяю: это была не я, это была моя двойница… Стас, да какие приколы?! Глеб же рассказал тебе про двойника, теперь и у меня появилась… Черт, что ты за болван! В последний раз говорю: это была… Слушай, если бы мы с ней были знакомы, я бы ее убедила не лазить к тебе в штаны! Там ничего интересного! – Она в ярости отключилась. – Вбил же себе в голову, олух!
   Я прокомментировал:
   – Даш, это свинство. Он держался так… не знаю, кто на его месте мог бы держаться лучше. Причем в отличие от тебя двойника Стас не видел и, значит, не представлял, насколько полным может быть сходство. А ведь сама ты, моя радость, купилась. Помнишь?
   Дашка сверкнула на меня глазами.
   – Обязательно уколоть!
   Я подошел к ней и указал на свою переносицу.
   – Смотри сюда.
   – Не хочу – не буду, не хочу – не буду, – пробормотала она.
   – Для Стаса, – сказал я, – это было шоком, неплохо бы учесть. А твоя шпилька насчет того, что у него в штанах… это вполне в духе твоей двойницы. Поздравляю.
   Дашка вспыхнула до корней волос.
   – Ах, ах! Какая чопорность! – Она метнулась в ванную. Однако через мгновение вбежала обратно. – Никто, – всхлипнула она, схватив телефон, – за целый день, заметь, никто не позволил Дашеньке себя покусать!.. Стас, это опять я… Ластик. Извини, пожалуйста! Нет, не проехали! Вот я сказала «ластик», теперь проехали… Прекрати! Это я стерва, на твоем месте любой бы… Ладно, Рыжий, пока. Им нас не поссорить. – Она отключилась и положила телефон на журнальный столик.
   А я смотрел в окно, за которым гасло июльское небо, все в облаках и в звездах Небо гасло над крышами домов, будто само становилось крышей. И Москва казалась огромным чердаком, набитым всякой всячиной.
   – Прекрати реветь, – прошептала за моей спиной Дашка.
   – Не фантазируй, – буркнул я.
   Она развернула меня к себе лицом.
   – Кого хочешь обмануть, плакса?
   Комнату наполнял вечерний сумрак. Голая Дарья дер. жала меня за плечи и смотрела в глаза.
   – Двигай в душ, – потребовал я. – Нечего тут разгуливать.
   Она кивнула:
   – Иду. Но давай сперва договоримся: ты ревешь только для меня.
   Обдумав это предложение, я ответил:
   – Заметано. – И мы по всей форме ударили по рукам.
   После душа Дарья свернулась в постели калачиком, а я присел рядом, поцеловал ее и пожелал спокойной ночи. Заснула она быстро, держась за мою руку. Я аккуратно освободился и встал под душ.
   Душ был ледяным. Вернее, холодным настолько, насколько позволял московский водопровод. Затем я насухо вытерся, вошел в комнату и сел на коврик в позе «лотоса». Закрыв глаза, я расслабился, как учил Стив Пирс. Через короткое время тело мое погрузилось в космические потоки, для которых ни стены домов, ни толщи планет не препятствие. Без волевых усилий я оторвался от пола, поднялся в воздух и, сохраняя позу «лотоса», завис над спящей Дашкой. Теперь все, что ей угрожало, не могло миновать меня. Тело мое ощущало холод пространства и жар далеких звезд. И ощущения эти ласково меня баюкали, наполняя невиданной силой. Дашка улыбалась во сне, и никакого зла вокруг нее в данный момент не витало. Вот и славно: выспится спокойно, а там поглядим. Ох, поглядим!
   Вдруг зазвонил телефон. И в звонке этом тоже ничего плохого не ощущалось. Расплетя ноги, я опустился на пол и взял трубку. Дарья не проснулась. Я вышел с телефоном на кухню, прикрыв дверь. Звонил Илья.
   – Не спишь? – осведомился он полушепотом.
   Я хмыкнул:
   – Хороший вопрос.
   Илья приглушенно хохотнул.
   – Для разминки. У меня тут идейка возникла.
   – Надеюсь, она того стоит. – Часы показывали полчетвертого ночи.
   – Ну, без ложной скромности… – Илья выдержал паузу. – Выдвигаю гипотезу: твой двойник и лже-Француз отношения друг к другу не имеют. То есть вообще никак между собой не связаны, просто день тебе выпал неудачный. Если эту гипотезу принять…
   – Погоди, погоди! – Мозги мои лихорадочно заработали. – Если взглянуть с этой позиции, все как будто становится по местам. Двойники – как бы слуги хмыря, которого мне заказала цыганка…
   – Какие еще двойники? – забеспокоился Илья. – Сколько их?
   – Пока двое. Потом, старик: Дашка завтра расскажет. Значит, так. Встреча с тем хмырем запланирована не была, – развил я свою мысль. – Надо лишь найти его…
   – Кстати, – ввернул Илья, – тебе не приходило в голову, что двойник… или двойники эти – управляемые голограммы? Наподобие тех, что ты нам демонстрировал.
   Мне тотчас припомнилась родинка под ухом двойника и карман его рубахи: зеркальное отражение. Однако я покачал головой.
   – Исключено. Голограмма бесплотна, а двойники вполне осязаемы. Даже духами пахнут.
   – Что же они такое, старик? Клоны, что ли? Это ж, пардон, полный писец!
   – Потом, Илюша, потом. Иначе мозги вывихнем. Теперь о лже-Французе. Вот это не случайность, это заранее готовилось. И ублюдок этот, похоже, неплохо меня знает.
   Илья возразил:
   – Необязательно знает сам. Может, кто-то из его окружения. Не удивлюсь, если вчера в баре за тобой следил не только МУР.
   Меня прямо шарахнуло: лысый! Своим агрессивным поведением он меня словно тестировал, словно пытался раскусить, что я из себя представляю.
   – Старик, – выдохнул я в трубку, – ты супер. Ей-богу Дашка зря обозвала тебя гением.
   – Ага, что-то нащупал?! – обрадовался Илья.
   Тут в трубке послышался сонный женский голос «Илюша, ты сдурел? Знаешь, который час?» – «Алка, успокойся, – перешел на шепот Илья, – я тихо, как мышка». – «Это называется тихо?! – разгневалась женщина. – Опять со своей Дуськой?! Дай-ка скажу ей пару ласковых!» – «Ша! Очень ты ее напугала!» – прикрикнул Илья и произнес в трубку:
   – Дуська, пока. Обдумай все хорошенько.
   Мы одновременно дали отбой.
   Черт возьми, если кто-то заслуживает памятника при жизни – это старина Гольдберг. До полного понимания событий, разумеется, было далеко, но в мозгах у меня заметно прояснилось. Работенка предстояла нелегкая и, мягко сказать, малоприятная, однако уклониться возможности не было. Настало время переходить к разведке боем.

ГЛАВА 10

   Проснулся я оттого, что Дашка, лежа на моей груди, покусывала мои губы, нос, уши – все то, что могла прихватить зубами. Ощущение было восхитительным. Стоило мне открыть глаза, она произнесла:
   – Разрешаю присоединиться. Но больше не опаздывай.
   Что происходило дальше, описать невозможно. Достаточно лишь заметить, что часа через два Дашка точно так же лежала на моей груди, но кусаться уже не могла: не было сил. Однако мне хорошо было известно, что силы ее быстро восстанавливаются.
   – С кем говорил ночью? – осведомилась она, гладя мои волосы. – Давай-давай, вздыхай: обожаю так качаться. Ну, с кем?
   Я укрыл ее одеялом.
   – Отвечу только в присутствии адвоката.
   – Ладно, ставлю вопрос иначе. Что сказал тебе Илья?
   Порой я и вправду готов поклясться, что она читает мои мысли.
   – Илья совершил интеллектуальный прорыв. – Я выложил ей версию о том, что двойники никак не связаны с лже-Французом. Затем добавил к этому ряд ночных рассуждений и подытожил: – Остался пустячок: отыскать хмыря в полотняном костюме и выловить того лысого забияку.
   Дашка лежала тихо-тихо, очевидно размышляя. Потом проговорила со вздохом:
   – Знаешь, почему Гольдберг такой умный? Потому что сидел со мной за одной партой.
   – Жуткая хвастунья, – сказал я.
   Дарья приподняла голову:
   – Кто хвастунья?
   – Угадай с трех попыток.
   – Ах, так? Хочешь, озвучу умную мысль?
   – Валяй, – кивнул я. – Для разнообразия.
   Дашка назидательно подняла указательный палец:
   – Возьмем лже-Француза. В чем его интересы? Ответ прост: грабить, оставаясь безнаказанным. Именно с этой целью он подписывается твоей кличкой. Правильно?… Продолжим рассуждать. Допустим, ты полностью оправдаешься перед МУРом – выгодно это самозванцу? Конечно же, нет. Ибо МУР отстанет от тебя и примется искать его. То есть подстава коту под хвост. А если, допустим, тебя арестуют…
   – К чему ты клонишь? – не утерпел я. – Все это вроде очевидно.
   Зеленые Дашкины глаза сверкнули.
   – Любовь моя, ты дурак! Если тебя арестуют, твоему кровожадному тезке и это не в жилу. Потому что очередное преступление нельзя уже будет приписать тебе. Значит, с его точки зрения, загремишь ты или оправдаешься – один черт. Что же остается? Подумай. Если для подставы он выбрал тебя, то наверняка знает, что ни МУР, ни ФСБ, никакая другая контора с тобой не сладят. Стало быть, об аресте твоем можно не волноваться. Надо лишь побеспокоиться о том…
   – …чтобы я не отмылся до конца. – У меня возникло ощущение, будто меня под дых лягнула лошадь. – А чтобы я не отмылся, нужно периодически кропить мой след кровью. Чтобы меня вместе с МУРом держать в постоянном напряге. Озвучила-таки умную мысль!
   Дашка вновь положила голову мне на грудь.
   – Наверное, – прошептала она, – поэтому он и пытался убить капитана Сычову. Вот она идет по следу подозреваемого, даже сидит на его коленях – но вдруг бац!.. Долго тебе пришлось бы отмываться, любовь моя, если б ты по прихоти своей не оживил эту вздорную особу.
   Повисла тишина.
   – Что с вами делать, с такими умными? – пробормотал я.
   Дашка вздохнула:
   – Хотел меня в Токио отправить, засранец. Кто бы тебя тут охранял?
   Зазвонил телефон.
   Выбравшись из-под жены, я проворчал:
   – А кто теперь охраняет Токио? – Я взял трубку.
   Звонила моя директриса:
   – Глеб Михайлович, не могли бы вы срочно приехать в школу?
   – Это еще зачем? – неприветливо отозвался я.
   – Нужно обсудить покраску классов. Срочно. – Взволнованный голос Зинаиды явно не соответствовал заявленной теме. – По телефону я не могу, – добавила она, предвосхищая мой вопрос. – Я должна все вам показать, объяснить… Через час сможете?
   «Что у нее там стряслось?» – недоумевал я. А вслух сказал:
   – Конечно, Зинаида Павловна. Вопрос важный.
   Она вздохнула с облегчением:
   – Значит, через час жду вас у себя в кабинете.
   Дав отбой, я задумчиво уставился на трубку. Не нравился мне голос директрисы, очень не нравился. Передо мной возникла взлохмаченная Дарья.
   – Что там?
   – Зинаида в школу требует. Как бы насчет покраски.
   – Я с тобой.
   – Черта лысого. Охрана отдыхает. – Я направился в душ.
   Войдя за мной следом, Дашка с возгласом «подвинься, фраер!» сунулась под ледяные струи. Визг ее, должно быть, напугал соседей.
   – Вруби горячую, морда! Горячую вруби!
   Затем мы наскоро позавтракали, после чего я дал инструкцию:
   – Кроме Ильи, никого не впускай. Каким бы голосом он ни говорил и кем бы ни представлялся.
   Дашка проблеяла:
   – Ваша мама пришла, молочка принесла.
   – Угу, – кивнул я, – у меня, как ты знаешь, имеется ключ.
   – А если волк войдет без ключа? – осведомилась Дарья. – Прыгать в окно или прятаться в шкаф?
   Надевая кроссовки, я заметил:
   – Чужой сюда не проникнет. Ни злой волк, ни отряд спецназа. Войдет лишь тот, кого ты сама впустишь. Будь внимательна.
   – Заколдовано, что ли? – улыбнулась Дашка. – Давно бы так.
   Чмокнув ее в нос, я собрался выйти, но зазвонил телефон. Жена взяла в комнате трубку, отозвалась и вынесла трубку мне. Звонил дражайший Вася.
   – Пацаны вышли на того козла, – сообщил он возбужденно. – Через десять минут с ним стрелка.
   – Оперативно! – удивился я.
   – Ну, – хохотнул Вася. – Куда его доставить?
   – К школе, я буду там. Минут через сорок успеешь?
   – Без проблем. – Вася дал отбой.
   Забирая трубку, Дарья полюбопытствовала:
   – Почему так сияешь?
   – Нашли парня, который назначил мне встречу в баре, – ответил я, выходя. – Теперь мы быстренько все раскрутим.
   – Не скажи «гоп», – бросила мне вслед жена.
   И разумеется, оказалась права. Мне припомнилось едкое замечание Стивена Пирса: «Иной Мангуст если и отличается от сапожника, то непременно в худшую сторону». Сказано это было около двухсот лет назад.
   Не теряй в меня веры, учитель.

ГЛАВА 11

   В школе было непривычно пустынно. Поднимаясь по лестнице на третий этаж, я поймал себя на том, что скучаю по детской толчее, неразберихе с расписанием уроков и непобедимой общей бестолковости. Скучаю, хоть застрели. А в ремонте школа действительно нуждалась.
   Директиса восседала в кабинете, утомленно грызясь с бухгалтершей.
   – Серафима Петровна, проверьте тщательно. Это денежный документ.
   Бухгалтерша, бой-баба пенсионного возраста, топталась у стола, будто рыла землю копытами.
   – Ой, блин… Проверяй, не проверяй – денег не прибудет. Начислены второго июля, отправлены – девятого.
   – Серафима Петровна, давайте без этих «блин». Если я настаиваю на проверке, значит, имею основания. – Тут директиса заметила меня, застывшего у двери. – В общем, Серафима Петровна, у меня все. Работайте.
   Бухгалтерша точно хлебнула уксуса.
   – Могу проверить, могу полы помыть. Результат будет тот же.
   – Очень сомневаюсь, Серафима Петровна. А насчет полов… помыли бы их хоть у себя в комнате.
   – Бегу, спешу и падаю! – Бухгалтерша протопала мимо меня, как гренадер, обдав запахом пота.
   Директриса со вздохом указала на стул:
   – Прошу, Глеб Михайлович.
   Возраст ее определить было трудно: чуть за тридцать или около сорока. Типичная старая дева с жиденькой косой вокруг затылка. Она являлась нам только в двух платьях: в мышино-сером для будней и в оранжевом под праздники. Сейчас на ней был нелепый цветастый малахай (уже третье платье), очевидно предназначенный для лета. Разглаживая воротник этого одеяния, она смотрела на меня взглядом, в котором читалась решимость. Любопытно только, решимость на что?
   Сев на указанный стул, я благопристойно сложил руки на коленях и произнес на английский манер:
   – Хорошая погода, не правда ли?
   Лицо ее выразило осуждение:
   – Глеб Михайлович, у меня мало времени.
   Я подарил ей улыбку:
   – А у меня, Зинаида Павловна, времени пруд пруди. Готов курсировать между школой и домом сколько прикажете. С огромным удовольствием.
   Она вдруг хихикнула. Была в ней такая милая черта.
   – Глеб Михайлович, ваш юмор не всегда уместен.
   – Знаю, – кивнул я. – Поэтому не перейти ли нам в классы? Не осмотреть ли фронт работ?
   Директриса опустила взгляд:
   – Я не побеспокоила бы вас из-за покраски. Вы обещали на следующей неделе, и я верю вам, но… тут возникли некоторые обстоятельства… Вы не обиделись, что я приняла на работу вашу супругу?
   Я отмахнулся:
   – Уже переварил. Что за обстоятельства?
   – Сегодня утром сюда приходили… Глеб Михайлович, только не волнуйтесь. Утром приходили из уголовного розыска. Вот я записала фамилии. – Она вынула из ящика стола листок. – Майор Калитин, капитан Сычова и лейтенант Гномкин. Представились официально. Интересовались вами, причем задавали такие вопросы… – Во взгляде Зинаиды вновь вспыхнула решимость. – Я указала им на дверь, но они грозили вызвать меня повесткой на Петровку и допросить по всей форме. Плевать, пусть вызывают. Но майор Калитин грозил, что вам будет хуже, если я откажусь сотрудничать. Задавали такие вопросы… Начиная с того, как давно вы работаете в школе, сколько получаете, и кончая тем… о Господи!.. не замечены ли вы в приставании к девочкам или к мальчикам. В сексуальном плане, понимаете?
   Вскочив со стула, я плеснул воды из графина в стакан.
   – Понимаю, Зинаида Павловна. Вот выпейте.
   Она оттолкнула мою руку, расплескав воду.
   – Глеб Михайлович, я в порядке. Что у вас за причуды?… Я сказала им, что буду жаловаться и не позволю дискредитировать школу, что вы безупречный преподаватель и активно участвуете в общественной жизни…
   – Тут, положим, вы соврали, – ввернул я.
   – Глеб Михайлович, я знаю, как с ними разговаривать! – Директрису несло на всех парусах. – Я обещала, что так не оставлю. А майор Калитин с наглой ухмылочкой мне заявляет: жалуйтесь хоть в прокуратуру, хоть в ООН. Ладно, говорю, в чем его подозревают? Вас то есть. Ни в чем, говорят, обычная рутинная проверка. Ничего себе «ни в чем»! После всех этих гадких вопросиков! Глеб Михайлович, давайте поступим так…
   Я непочтительно перебил:
   – Зинаида Павловна, почему вы не проинформировали меня по телефону? Зачем было мне сюда мчаться?
   Директриса вылупила на меня глаза:
   – Вы просто ребенок! Телефон может прослушиваться!
   – Телефон не прослушивается, Зинаида Павловна. Все чисто.
   – Вы не можете этого знать.
   – Однако я вас уверяю.
   – Глеб Михайлович, не стройте из себя специалиста. Силовые структуры имеют теперь такое оснащение, что спаси нас боже.
   Что с ней было делать?
   – Ладно, спасибо. – Я направился к двери. – Приму контрмеры.
   Она догнала меня на лестнице:
   – Что за меры вы собираетесь принять?
   – Пожалуюсь в газету. Или обращусь в Комитет солдатских матерей.
   Зинаида хихикнула:
   – Вы невозможны. Как жена вас выносит?
   – Хороший вопрос. Непременно у нее поинтересуюсь.
   Мы спустились на первый этаж, пересекли вестибюль и вышли на школьное крыльцо. Щурясь от солнца, директриса удержала меня за руку.
   – В чем вас подозревают?
   – В том, что вместо французского я преподаю биологию.
   – Глеб Михайлович, серьезно.
   – А серьезно, – разозлился я, – на меня хотят повесить грабеж с шестнадцатью трупами. Возможно, трупов уже больше. Так что, Зинаида Павловна, всмотритесь, кто перед вами.
   Она поняла, что на сей раз я не шучу.
   – Но это же… просто абсурд!
   – Откуда вам это известно? Может, я тот, за кого они меня принимают.
   Бледные щеки директрисы порозовели:
   – Когда вы дурачитесь, терпеть вас еще можно. Но когда вы говорите такие вещи… Глеб Михайлович, я готова треснуть вас по башке!
   – Если башка прояснится – скажу спасибо. – Я спустился на ступеньку вниз.
   Между тем в школьные ворота вошли двое: Вася, с которым я назначил встречу, и – вот сюрприз! – Павел Тимофеевич Хлыстин, сухопарый господин с тросточкой. Вася нынче был в спортивном адидасовском прикиде, а Хлыстин – по-прежнему в светлом костюме, только иного оттенка. Славная эта парочка бодро шагала к нам. А за стальными прутьями школьных ворот поблескивал «БМВ» цвета капучино, подпертый джипом охраны. Четверо амбалов расположились вдоль ворот, точно орангутаны в клетке.
   Не заметив незваных гостей, директриса воскликнула:
   – Стойте, Глеб Михайлович! Надо поставить их на место: у меня есть кое-какие связи!
   – Зинаида Павловна, спасибо, я справлюсь сам.
   – Ну да, справитесь! Вы просто большой ребенок! Как хотите, но я активно вмешаюсь!
   Это уже было черт знает что. А Вася и господин с тросточкой неотвратимо приближались. Впрыгнув на крыльцо, я взял директрису за плечи:
   – Не лезьте в это дело. Я с этим быстро разберусь и займусь покраской школы. Обещаю, ни пятнышка не останется.
   – При чем здесь пятна?! Думаете, я помешана на репутации?!
   Я слегка ее встряхнул:
   – Зинаида Павловна, решайте проблемы с бухгалтером. Прошу вас, идите к себе в кабинет.