Страница:
Маркиза, очень довольная тем, что ее добровольное изгнание будет скрашено рассказом о приключении, которое она считала весьма занятным, приказала ввести гостей немедленно. В гостиную вошли госпожа Фавар, мадемуазель де Фикефлёр и Фанфан, необыкновенно комичный в женском обличье. Обе актрисы вместе подошли к маркизе де Помпадур и приветствовали ее изящными и глубокими реверансами, а жених Перетты задержался чуть поодаль.
Жестом маркиза отправила голландку прочь — даже не потому, что не доверяла ей, но потому, что, по ее мнению, решительно никто, а камеристка тем более, не должен был знать, что Фанфан жив.
После этого она веселым голосом спросила:
— Где же этот знаменитый Фанфан-Тюльпан?
Тогда обе актрисы показали ей на Фанфана, а он, сделав неуклюжий реверанс, сложил веер и поднял вуаль, открыв юношескую физиономию, украшенную закрученными вверх усиками. Увидев мужское лицо, совершенно не подходившее к дамскому платью с воланами и кружевами, маркиза де Помпадур не смогла удержаться от смеха.
— О, фарс и в самом деле забавен! — весело воскликнула она. — И ваш Фанфан так хорошо наряжен, что сам лейтенант Д'Аржансон, как он ни проницателен, ни за что не узнал бы в хорошенькой стройной девушке первого кавалера Франции!
Фанфан, успокоенный столь любезным приемом, встал на одно колено и поклонился фаворитке короля, а она протянула ему руку, которую он почтительнейше поцеловал.
— Совершенно ясно, милые дамы, — сказала маркиза, обращаясь к госпоже Фавар, — что нечего и думать о возвращении в Париж сегодня вечером. Я оставляю вас у себя. Я даже распорядилась приготовить для нашего любезного кавалера надежное убежище. Но, прежде всего, мы сейчас поужинаем.
Госпожа Фавар рассыпалась в благодарностях, а хозяйка дома провела всех в соседнюю гостиную, где был приготовлен и сервирован изысканный холодный ужин: консоме по-мадридски, паштет из дичи, гусиная печень из Перигора, раковые шейки в соусе, холодная жареная дичь — всё это Фанфан-Тюльпан высоко оценил, сравнив роскошные яства с мясным супом и бобами, составлявшими обычный рацион в полку Рояль-Крават.
Госпожа де Помпадур, предусмотрительно отослав всех слуг, весело сказал Фанфану:
— Ну, а теперь, мой храбрый воин, расскажите мне всю вашу историю!
И фаворитка короля, ничего не подозревая об угрожающем ей заговоре, с нескрываемым интересом приготовилась слушать рассказ о необычайном приключении первого кавалера Франции. Она была бы гораздо менее беззаботна и весела, если бы обратила внимание на странное поведение своей первой камеристки.
А госпожа Ван-Штейнберг, которую не привело в беспокойство появление двух актрис и таинственной их спутницы — ее она вообще не приняла в расчет — покинув гостиную, где ее хозяйка принимала гостей, быстро направилась в помещение для слуг, находившееся рядом со столовой, где питалась дворцовая челядь. Горничные, мажордомы, кучера и лакеи в это время собирались вместе с поварами и поварятами плотно пообедать, и повсюду уже раздавались веселые восклицания и болтовня. Пользуясь общим шумом и суетой, госпожа Ван-Штейнберг, заметив два больших кувшина для вина, которые охлаждались в большой медной лохани с водой, достала из кармана маленький хрустальный флакон с желтоватой жидкостью и вылила его содержимое в оба кувшина.
В тот момент, когда она клала флакон обратно в карман, вошел лакей, взял оба кувшина и унес их в столовую. Присутствие первой камеристки не удивило его, так как она по должности часто бывала в служебных помещениях, где строго наблюдала за порядком. Слуга почтительно пожелал ей доброго вечера и присоединился к остальной компании, где разлил в большие бокалы вино, так тщательно «приготовленное» шпионкой Люрбека. А она, хорошо зная, как быстро действует ее снотворное, поспешно поднялась обратно в розовую гостиную и, взяв в руки двойной подсвечник с горящими свечами, прошла в первый этаж и поставила его на маленький столик, стоящий в одной из комнат, у самого окна. Занавески она раздвинула. Потом с коварной улыбкой сказала вслух:
— Думаю, что господин де Люрбек будет мною доволен!
На дороге, которая шла вдоль стены, окружавшей замок и парк Шуази, в нескольких стах метрах от высокой решетки парка, стояла скромная корчма, часто посещавшаяся конюшими и кучерами замка. Это заведение, обслуживаемое одним старым официантом, обычно в такой поздний час бывало почти пустым. Но в этот вечер там, в маленьком зале нижнего этажа, освещенном четырьмя подсвечниками и чадящими свечами, сидели за одним столиком трое посетителей. Все три фигуры были одеты в черное, рядом с ними на скамьях лежали свернутые большие темные плащи. Двое из них отстегнули медные застежки, сняв большие шпаги с широкими клинками, вдетые в ножны, украшенные медной инкрустацией. Они были явно злодеями, а может быть, и наемными убийцами. Третий, по-видимому, был их хозяин. Между прочим, он носил имя Люрбек. Он говорил очень тихо, давая указания своим подчиненным, а те слушали его внимательно, утвердительными кивками показывая, что они хорошо понимают его слова.
— Итак, все понятно, — сказал главный, — по условному сигналу мы проникаем за ограду замка. В двадцати туазах отсюда в стене есть маленькая дверь, которой пользуются садовники, входя в парк и выходя из него. Вы направляетесь к окну, где будет гореть огонь; оно будет открыто. Вы влезете в него, и старайтесь — хорошо поняли меня? — не поднимать ни малейшего шума. Вот вам первые сто пистолей из обещанных. Когда все будет сделано, получите остальное. Внутри замка никто не шелохнется. Маркиза — одна, так что для вас — пустяк отправить ее на тот свет, который, полагаю, будет для нее менее приятен, чем этот.
Бандиты с тупыми и дикими лицами приняла его шутку ухмылками, похожими на зевок хищного зверя. Старший из двоих, огромный, тяжеловесный детина со шрамом на носу, жадно схватил кошелек с пистолями, протянутый ему Люрбеком, и сунул его в глубокий карман плаща. Второй попробовал шаттельродский кинжал, проведя его лезвием по грязному ногтю. Шевалье вынул из нагрудного кармана эмалевую табакерку, на которой два амура, взявшись за руки, играли среди розовых кустов. Он взял понюшку испанского табака и долго вдыхал его, потом привычным жестом стряхнул с белоснежного жабо табачные крошки, застрявшие в кружевах.
В глубине зала хозяин корчмы подводил какие-то непонятные итоги в своей замусоленной приходной книге. В темноте пробили часы, им ответил жалобный писк летучей мыши.
Вдруг Люрбек, направлявшийся неторопливым шагом к двери, резко остановился. Он увидел в окне замка огонь двух свечей, горевших в высоком подсвечнике. Это был условный сигнал, о котором договорились заранее Люрбек с госпожой Ван-Штейнберг. И, повернувшись к наемникам, он бросил:
— Встать! Время пришло!
Швырнув на стол экю, он ушел, не слушая благодарности кабатчика, не привыкшего к такой щедрости. Злодеи застегнули свои пояса, накинули плащи на могучие плечи и вышли в темноту вслед за Люрбеком.
Выйдя на улицу, все трое надели черные шелковые маски и направились к маленькой двери в стене парка.
И все же один человек заметил их в темноте. Это был лейтенант Д'Орильи, который уже давно ходил вдоль стены, ища место, где можно было бы перебраться через нее, не испортив парадный мундир. Угол стены закрывал Д'Орильи от Люрбека и его компаньонов, — они его увидеть не могли. А темная группа преступников, напротив, оказалась в лунном свете, и маркиз мог свободно наблюдать за ними. Вдруг он услышал скрип ключа в замке. Д'Орильи увидел маленькую дверь, которая открылась и поглотила три тени, напоминавших скорее бандитов с большой дороги, чем господ, пробирающихся в парк на любовное свидание. Маркиз, несколько растерявшись, спрашивал себя, нужно ли поднимать шум, или пока подождать. Неожиданное появление этих персонажей в масках не говорило ему ничего. — Ну и что? В конце концов, это было не его дело. Какое-то странное стеснение заставило его на мгновение остановиться перед дверью, но она тут же закрылась. Он приложил ухо к стене и услышал звук шагов, удалявшихся по аллее. Не останавливаясь, Люрбек, сопровождаемый двумя подручными, слушал госпожу Ван-Штейнберг, которая сама открыла ему дверь и теперь, поспевая за ним, докладывала:
— Я приготовила все, как вы мне приказали. Я подлила снотворного в вино для слуг. Они все уже храпят, как тамплиеры. Но маркиза не одна. Она принимает визит — трех женщин.
— Каких еще женщин? — нахмурив брови, спросил Люрбек.
— Одна из них — Фавар, другая — Фикефлёр. А третья — не знаю, кто, не могла рассмотреть ее лица.
— А, неважно, в конце концов, — заключил Люрбек. — Эти три персоны не смогут помешать мне сделать то, что я намерен.
И с суровым, безжалостным видом он скомандовал сопровождающим:
— Быстрее! Время действовать!
Но голландка возразила:
— Потерпите еще несколько минут. Они все только кончают ужинать; лучше подождать чуть-чуть, пока маркиза не ляжет в постель. Когда приглашенные отправятся в свои комнаты, а маркиза вернется в свой будуар, вы сможете проскользнуть за портьерами в ее спальню. Остальное зависит от вас.
Люрбек прислушался к разумному совету. Хотя ему придется иметь дело только с женщинами и их сопротивление не могло быть опасным, он не хотел завязывать борьбу, так как его могли узнать. Роковой удар, предназначенный маркизе, нужно было нанести быстро и в полной тишине, так как ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы труп обнаружили раньше, чем на следующее утро.
Негодяй Люрбек сделал знак своим людям, и они тихо, крадучись, двинулись вдоль живой изгороди к замку, тщательно избегая мест, освещенных луной.
Как и объяснила Люрбеку госпожа Ван-Штейнберг, ужин маркизы с гостями был только что окончен, и маркиза, уже немного усталая, сказала:
— Сейчас я велю проводить Фанфана в его тайное убежище.
Фанфан, который снял было свой маскарадный костюм и оставался в мундире, спросил:
— Разрешите ли вы мне, мадам маркиза, снова надеть женское платье?
— О, да! — воскликнула Перетта, — надо ведь непременно соблюдать наш секрет, чтобы никто не мог узнать Фанфана.
— Это верно, — одобрила ее маркиза, дергая за шнурок звонка, который напрасно трезвонил в молчании комнаты для прислуги, превратившейся во дворец Спящей Красавицы.
Все слуги храпели наперебой, уткнув носы в тарелки… И все-таки один из мажордомов, чуть менее поддавшийся снотворному, чем остальные, услышал нетерпеливые звонки, с каждой минутой все более настойчивые, с трудом поднялся и, смутно понимая сквозь затуманенное снотворным сознание, что госпожа маркиза уже сердится, качаясь, вошел в гостиную.
Госпожа де Помпадур, видя, что он бормочет заплетающимся языком нечто совершенно бессвязное, прогнала его, считая, что он абсолютно пьян. Тут прибежала первая камеристка и закричала, изображая самое искреннее негодование:
— Мадам, вся служба чудовищно пьяна!
Маркиза с достоинством ответила:
— Завтра мы позаботимся о том, чтобы прогнать всех вон и заменить этих пьяниц другими людьми! Скажите, павильон Дианы подготовлен, как я вам приказывала?
— Да, мадам!
— Будьте добры, проводите эту даму, — приказала маркиза камеристке, показывая на Фанфана, который к этому времени предусмотрительно опустил вуаль и, небрежно обмахиваясь веером, совсем прикрыл лицо.
— Пойдемте, мадам, — пригласила Фанфана голландка, которая была довольна: она надеялась раскрыть инкогнито таинственной незнакомки.
Фанфан последовал за ней, но перед этим исполнил самый церемонный реверанс перед маркизой и метнул лукавый и нежный взгляд своей сияющей невесте.
В спальне фаворитку короля уже ждали, спрятавшись за тяжелыми шторами, Люрбек и двое его подручных…
Глава XVII
Глава XVIII
Жестом маркиза отправила голландку прочь — даже не потому, что не доверяла ей, но потому, что, по ее мнению, решительно никто, а камеристка тем более, не должен был знать, что Фанфан жив.
После этого она веселым голосом спросила:
— Где же этот знаменитый Фанфан-Тюльпан?
Тогда обе актрисы показали ей на Фанфана, а он, сделав неуклюжий реверанс, сложил веер и поднял вуаль, открыв юношескую физиономию, украшенную закрученными вверх усиками. Увидев мужское лицо, совершенно не подходившее к дамскому платью с воланами и кружевами, маркиза де Помпадур не смогла удержаться от смеха.
— О, фарс и в самом деле забавен! — весело воскликнула она. — И ваш Фанфан так хорошо наряжен, что сам лейтенант Д'Аржансон, как он ни проницателен, ни за что не узнал бы в хорошенькой стройной девушке первого кавалера Франции!
Фанфан, успокоенный столь любезным приемом, встал на одно колено и поклонился фаворитке короля, а она протянула ему руку, которую он почтительнейше поцеловал.
— Совершенно ясно, милые дамы, — сказала маркиза, обращаясь к госпоже Фавар, — что нечего и думать о возвращении в Париж сегодня вечером. Я оставляю вас у себя. Я даже распорядилась приготовить для нашего любезного кавалера надежное убежище. Но, прежде всего, мы сейчас поужинаем.
Госпожа Фавар рассыпалась в благодарностях, а хозяйка дома провела всех в соседнюю гостиную, где был приготовлен и сервирован изысканный холодный ужин: консоме по-мадридски, паштет из дичи, гусиная печень из Перигора, раковые шейки в соусе, холодная жареная дичь — всё это Фанфан-Тюльпан высоко оценил, сравнив роскошные яства с мясным супом и бобами, составлявшими обычный рацион в полку Рояль-Крават.
Госпожа де Помпадур, предусмотрительно отослав всех слуг, весело сказал Фанфану:
— Ну, а теперь, мой храбрый воин, расскажите мне всю вашу историю!
И фаворитка короля, ничего не подозревая об угрожающем ей заговоре, с нескрываемым интересом приготовилась слушать рассказ о необычайном приключении первого кавалера Франции. Она была бы гораздо менее беззаботна и весела, если бы обратила внимание на странное поведение своей первой камеристки.
А госпожа Ван-Штейнберг, которую не привело в беспокойство появление двух актрис и таинственной их спутницы — ее она вообще не приняла в расчет — покинув гостиную, где ее хозяйка принимала гостей, быстро направилась в помещение для слуг, находившееся рядом со столовой, где питалась дворцовая челядь. Горничные, мажордомы, кучера и лакеи в это время собирались вместе с поварами и поварятами плотно пообедать, и повсюду уже раздавались веселые восклицания и болтовня. Пользуясь общим шумом и суетой, госпожа Ван-Штейнберг, заметив два больших кувшина для вина, которые охлаждались в большой медной лохани с водой, достала из кармана маленький хрустальный флакон с желтоватой жидкостью и вылила его содержимое в оба кувшина.
В тот момент, когда она клала флакон обратно в карман, вошел лакей, взял оба кувшина и унес их в столовую. Присутствие первой камеристки не удивило его, так как она по должности часто бывала в служебных помещениях, где строго наблюдала за порядком. Слуга почтительно пожелал ей доброго вечера и присоединился к остальной компании, где разлил в большие бокалы вино, так тщательно «приготовленное» шпионкой Люрбека. А она, хорошо зная, как быстро действует ее снотворное, поспешно поднялась обратно в розовую гостиную и, взяв в руки двойной подсвечник с горящими свечами, прошла в первый этаж и поставила его на маленький столик, стоящий в одной из комнат, у самого окна. Занавески она раздвинула. Потом с коварной улыбкой сказала вслух:
— Думаю, что господин де Люрбек будет мною доволен!
На дороге, которая шла вдоль стены, окружавшей замок и парк Шуази, в нескольких стах метрах от высокой решетки парка, стояла скромная корчма, часто посещавшаяся конюшими и кучерами замка. Это заведение, обслуживаемое одним старым официантом, обычно в такой поздний час бывало почти пустым. Но в этот вечер там, в маленьком зале нижнего этажа, освещенном четырьмя подсвечниками и чадящими свечами, сидели за одним столиком трое посетителей. Все три фигуры были одеты в черное, рядом с ними на скамьях лежали свернутые большие темные плащи. Двое из них отстегнули медные застежки, сняв большие шпаги с широкими клинками, вдетые в ножны, украшенные медной инкрустацией. Они были явно злодеями, а может быть, и наемными убийцами. Третий, по-видимому, был их хозяин. Между прочим, он носил имя Люрбек. Он говорил очень тихо, давая указания своим подчиненным, а те слушали его внимательно, утвердительными кивками показывая, что они хорошо понимают его слова.
— Итак, все понятно, — сказал главный, — по условному сигналу мы проникаем за ограду замка. В двадцати туазах отсюда в стене есть маленькая дверь, которой пользуются садовники, входя в парк и выходя из него. Вы направляетесь к окну, где будет гореть огонь; оно будет открыто. Вы влезете в него, и старайтесь — хорошо поняли меня? — не поднимать ни малейшего шума. Вот вам первые сто пистолей из обещанных. Когда все будет сделано, получите остальное. Внутри замка никто не шелохнется. Маркиза — одна, так что для вас — пустяк отправить ее на тот свет, который, полагаю, будет для нее менее приятен, чем этот.
Бандиты с тупыми и дикими лицами приняла его шутку ухмылками, похожими на зевок хищного зверя. Старший из двоих, огромный, тяжеловесный детина со шрамом на носу, жадно схватил кошелек с пистолями, протянутый ему Люрбеком, и сунул его в глубокий карман плаща. Второй попробовал шаттельродский кинжал, проведя его лезвием по грязному ногтю. Шевалье вынул из нагрудного кармана эмалевую табакерку, на которой два амура, взявшись за руки, играли среди розовых кустов. Он взял понюшку испанского табака и долго вдыхал его, потом привычным жестом стряхнул с белоснежного жабо табачные крошки, застрявшие в кружевах.
В глубине зала хозяин корчмы подводил какие-то непонятные итоги в своей замусоленной приходной книге. В темноте пробили часы, им ответил жалобный писк летучей мыши.
Вдруг Люрбек, направлявшийся неторопливым шагом к двери, резко остановился. Он увидел в окне замка огонь двух свечей, горевших в высоком подсвечнике. Это был условный сигнал, о котором договорились заранее Люрбек с госпожой Ван-Штейнберг. И, повернувшись к наемникам, он бросил:
— Встать! Время пришло!
Швырнув на стол экю, он ушел, не слушая благодарности кабатчика, не привыкшего к такой щедрости. Злодеи застегнули свои пояса, накинули плащи на могучие плечи и вышли в темноту вслед за Люрбеком.
Выйдя на улицу, все трое надели черные шелковые маски и направились к маленькой двери в стене парка.
И все же один человек заметил их в темноте. Это был лейтенант Д'Орильи, который уже давно ходил вдоль стены, ища место, где можно было бы перебраться через нее, не испортив парадный мундир. Угол стены закрывал Д'Орильи от Люрбека и его компаньонов, — они его увидеть не могли. А темная группа преступников, напротив, оказалась в лунном свете, и маркиз мог свободно наблюдать за ними. Вдруг он услышал скрип ключа в замке. Д'Орильи увидел маленькую дверь, которая открылась и поглотила три тени, напоминавших скорее бандитов с большой дороги, чем господ, пробирающихся в парк на любовное свидание. Маркиз, несколько растерявшись, спрашивал себя, нужно ли поднимать шум, или пока подождать. Неожиданное появление этих персонажей в масках не говорило ему ничего. — Ну и что? В конце концов, это было не его дело. Какое-то странное стеснение заставило его на мгновение остановиться перед дверью, но она тут же закрылась. Он приложил ухо к стене и услышал звук шагов, удалявшихся по аллее. Не останавливаясь, Люрбек, сопровождаемый двумя подручными, слушал госпожу Ван-Штейнберг, которая сама открыла ему дверь и теперь, поспевая за ним, докладывала:
— Я приготовила все, как вы мне приказали. Я подлила снотворного в вино для слуг. Они все уже храпят, как тамплиеры. Но маркиза не одна. Она принимает визит — трех женщин.
— Каких еще женщин? — нахмурив брови, спросил Люрбек.
— Одна из них — Фавар, другая — Фикефлёр. А третья — не знаю, кто, не могла рассмотреть ее лица.
— А, неважно, в конце концов, — заключил Люрбек. — Эти три персоны не смогут помешать мне сделать то, что я намерен.
И с суровым, безжалостным видом он скомандовал сопровождающим:
— Быстрее! Время действовать!
Но голландка возразила:
— Потерпите еще несколько минут. Они все только кончают ужинать; лучше подождать чуть-чуть, пока маркиза не ляжет в постель. Когда приглашенные отправятся в свои комнаты, а маркиза вернется в свой будуар, вы сможете проскользнуть за портьерами в ее спальню. Остальное зависит от вас.
Люрбек прислушался к разумному совету. Хотя ему придется иметь дело только с женщинами и их сопротивление не могло быть опасным, он не хотел завязывать борьбу, так как его могли узнать. Роковой удар, предназначенный маркизе, нужно было нанести быстро и в полной тишине, так как ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы труп обнаружили раньше, чем на следующее утро.
Негодяй Люрбек сделал знак своим людям, и они тихо, крадучись, двинулись вдоль живой изгороди к замку, тщательно избегая мест, освещенных луной.
Как и объяснила Люрбеку госпожа Ван-Штейнберг, ужин маркизы с гостями был только что окончен, и маркиза, уже немного усталая, сказала:
— Сейчас я велю проводить Фанфана в его тайное убежище.
Фанфан, который снял было свой маскарадный костюм и оставался в мундире, спросил:
— Разрешите ли вы мне, мадам маркиза, снова надеть женское платье?
— О, да! — воскликнула Перетта, — надо ведь непременно соблюдать наш секрет, чтобы никто не мог узнать Фанфана.
— Это верно, — одобрила ее маркиза, дергая за шнурок звонка, который напрасно трезвонил в молчании комнаты для прислуги, превратившейся во дворец Спящей Красавицы.
Все слуги храпели наперебой, уткнув носы в тарелки… И все-таки один из мажордомов, чуть менее поддавшийся снотворному, чем остальные, услышал нетерпеливые звонки, с каждой минутой все более настойчивые, с трудом поднялся и, смутно понимая сквозь затуманенное снотворным сознание, что госпожа маркиза уже сердится, качаясь, вошел в гостиную.
Госпожа де Помпадур, видя, что он бормочет заплетающимся языком нечто совершенно бессвязное, прогнала его, считая, что он абсолютно пьян. Тут прибежала первая камеристка и закричала, изображая самое искреннее негодование:
— Мадам, вся служба чудовищно пьяна!
Маркиза с достоинством ответила:
— Завтра мы позаботимся о том, чтобы прогнать всех вон и заменить этих пьяниц другими людьми! Скажите, павильон Дианы подготовлен, как я вам приказывала?
— Да, мадам!
— Будьте добры, проводите эту даму, — приказала маркиза камеристке, показывая на Фанфана, который к этому времени предусмотрительно опустил вуаль и, небрежно обмахиваясь веером, совсем прикрыл лицо.
— Пойдемте, мадам, — пригласила Фанфана голландка, которая была довольна: она надеялась раскрыть инкогнито таинственной незнакомки.
Фанфан последовал за ней, но перед этим исполнил самый церемонный реверанс перед маркизой и метнул лукавый и нежный взгляд своей сияющей невесте.
В спальне фаворитку короля уже ждали, спрятавшись за тяжелыми шторами, Люрбек и двое его подручных…
Глава XVII
НЕОЖИДАННАЯ ПОМОЩЬ
Павильон Дианы, который возвышался слева от дворца под прямым углом к главному зданию, был так назван потому, что перед его фасадом и лестницей с позолоченными перилами стояла великолепная статуя юной охотницы. Это очаровательное и уютное небольшое здание состояло из вестибюля и двух гостиных внизу, а в бельэтаже имелись две спальни и один будуар, меблированные и декорированные с тончайшим вкусом.
Когда Фанфан вошел в одну из спален, сопровождаемый камеристкой, державшей в руке горящий светильник, он невольно подумал: «Какое восхитительное гнездышко для влюбленных!» Кивком головы он молча поблагодарил камеристку, и она тотчас же удалилась, так и не увидев лица странной особы.
Шпионке Люрбека очень хотелось остаться, чтобы раскрыть инкогнито незнакомки, даже не потому, что она чуяла какую-то опасность, а потому, что ей самой все надо было знать — разве не для того она была здесь, чтобы все выведать и все разнюхать? Но у нее было слишком много дел во дворце, и, чтобы не задерживаться, она решила пока отложить выяснение, так как считала его делом второстепенным. И она испарилась, оставив Фанфана в восхищении от проведенного им дня и в мечтах о завтрашнем дне, который он представлял себе еще более счастливым.
Не снимая своей дамской «оболочки», первый кавалер Франции прошел в будуар и вышел на балкон, который находился прямо перед окнами замка. Тут на его губах появилась улыбка, так как он увидел в одном из окон фасада две настоящие китайские тени, четко просвечивающие сквозь легкие занавески. Это были госпожа Фавар и мадемуазель де Фикефлёр, которые, вернувшись в комнаты, предоставленные им маркизой, начинали переодеваться на ночь.
Увидев стройный и изящный силуэт своей невесты, Фанфан не удержался и послал ей воздушный поцелуй, который невидимый Купидон должен был поймать на лету и на крыльях донести до золотых кудрей прелестной Перетты.
Но тут же его внимание было привлечено новым появлением движущихся теней. Он увидел, как маркиза де Помпадур, перед которой шла ее камеристка, вышла из туалетной комнаты, чтобы пройти в спальню. Вдруг маркиза остановилась, отскочила назад, открыла дверь туалетной комнаты и заперлась там, увидев угрожающие ей шпаги.
В ночи раздался крик:
— Ко мне! Сюда! На помощь! Тут убийцы!
«Ого! Я вижу, что нужна моя помощь!» — подумал юноша.
И, не теряя ни секунды, не вспомнив о внутренней лестнице и о своем виде, Фанфан, подобрав юбки, спустился по перилам балкона и соскользнул вниз, а затем по карнизу, шедшему вокруг первого этажа, проник во дворец.
В это время в личных покоях фаворитки короля происходила кровавая драма.
Не стоит описывать, каковы были изумление и ужас маркизы де Помпадур, когда, войдя в спальню, она заметила, что за занавесками алькова стоят, уже нацелив на нее шпаги, двое наемников.
Пока госпожа Ван-Штейнберг, тоже испуганная, замерла неподвижно, маркиза, к счастью, не потеряв присутствия духа, отпрянула и успела вернуться в туалетную комнату и запереть за собой дверь. И очень вовремя, так как острия двух шпаг, которыми бандиты владели с необыкновенным мастерством, вонзились в створку двери.
Люрбек не смог удержать крика ярости, а госпожа Ван-Штейнберг тихо сказала ему по-немецки:
— Там есть еще одна дверь, которая выходит в коридор.
— Сюда, люди! — приказал Люрбек своим пособникам, решившись кончить задуманное любой ценой.
И он вместе с ними бросился в коридор в тот самый момент, когда туда же вбежали, привлеченные криками и перепуганные, госпожа Фавар и Перетта. Увидев идущих на них мужчин в масках и со шпагами наголо, актрисы в ужасе вернулись в свою комнату и заперли дверь изнутри на два оборота, а Люрбек, не обращая на них никакого внимания, изо всех сил старался открыть другую дверь в туалетную комнату маркизы. Но госпожа де Помпадур успела закрыть и ее на задвижку. — Разбить дверь! — закричал шпион. — Тогда бандиты ударами кулаков и сапог стали атаковать довольно хрупкую преграду.
Маркиза, полуобнаженная, растрепанная, дрожащая, смотрела, как дверь начинает поддаваться под мощными ударами убийц. Их лица в масках уже виднелись в отверстие. В глубине коридора кто-то — это была госпожа Ван-Штейнберг — освещал им путь, а Люрбек подбадривал их криками и жестами. И маркиза, сложив руки и считая, что пришел ее последний час, закричала:
— Пощадите! Я отдам вам мои драгоценности, все мое состояние! Пожалейте, не убивайте меня!
Ответом на эту мольбу был лишь злобный смех. Но вдруг маркиза, уже почти в обмороке, услышала звон оконного стекла. В окне появилась чья-то рука, которая отодвигала задвижку, а затем в сыплющихся осколках стекла появился Фанфан, который уже забыл про свое женское платье. Одним прыжком он оказался рядом с маркизой, а она, узнав его, издала крик облегчения. Тогда наш предусмотрительный герой, помня, что он не должен быть узнан ни бандитами, ни кем-нибудь другим, мгновенно погасил свечи. В этот миг дверь разлетелась и двое бандитов, освещенные уже только светом луны, ворвались в комнату.
У Фанфана оружия не было. Он начал с того, что опрокинул стол на ноги разбойникам. Потом, схватив два стула, бросил их им в головы, и они с разбитыми физиономиями зарычали от боли.
Люрбек, ошеломленный неожиданным сопротивлением и спрашивая себя, кто эта неизвестная женщина, которая обнаружила гибкость, ловкость и силу гвардейца, обнажил шпагу…
Но юноша, размахивая табуреткой, как щитом, и своим телом защищая маркизу, скрывшуюся за портьерой, осыпал градом ударов бандитов, швыряя в них все, что попадалось под руку. Но, несмотря на отвагу и пыл, он уже не мог справиться с тремя вооруженными мужчинами и вот-вот пал бы, убитый ударом шпаги, как из коридора раздался голос:
— Держитесь! Я иду на помощь!
Это был лейтенант Д'Орильи. Он услышал отчаянные крики маркизы о помощи и, сообразив, что люди в масках, которых впустили в парк, пошли в настоящую атаку на хозяйку замка, быстро подвел лошадь к стене парка, и, вскочив ей на спину, перебрался через стену. Там он увидел открытую дверь, оставленную голландкой как путь к отступлению для Люрбека и его помощников, бросился внутрь, пробежал по лестнице наверх и там встретился лицом к лицу с госпожой Ван-Штейнберг, а та, увидев его, сочла своевременным упасть в глубокий обморок.
Так, со шпагой в руке, офицер напал с тыла на троих убийц, и те, ошарашенные его нападением, повернулись к нему лицом и стали драться с ним. Фанфан, воспользовавшись чудесным и неожиданным вмешательством, продолжал кидать в них разными тяжелыми предметами. Но вот шпага Д'Орильи проткнула грудь одного из нападавших и ранила в запястье самого Люрбека, который, стиснув зубы, чтобы не закричать, и чувствуя, что его партия полностью проиграна, поспешил убраться вон вместе с подручными, один из которых висел на руках у другого.
Д'Орильи вошел в комнату, освещенную только слабым светом луны. Он не заметил маркизу, полумертвую от страха и почти полностью закрытую шторой, и с трудом различил только фигуру женщины, то есть Фанфана, который в темноте не узнал своего соперника.
Молодой офицер, уверенный, что находится рядом с маркизой, галантно преклонил колено и, приподняв треуголку, украшенную белыми перьями, почтительно произнес:
— Мадам, я горд и счастлив, что смог спасти вам жизнь.
Фанфан, узнав голос того, кого он считал своим смертельным врагом, мгновенно подобрал свои юбки, выпрыгнул в окно и исчез в тени парка. Д'Орильи обалдело кинулся к окну и свесился вниз. Он увидел в одной из аллей троих мужчин в масках, спешивших к двери в стене, потом, в другой аллее, заметил женскую фигуру, которая странной, непохожей на женскую, походкой стремглав мчалась к стене замка…
В этот момент маркиза, уже придя в себя от напряжения, вышла из своего убежища за шторой и появилась перед лейтенантом. Тот, сконфуженный своей ошибкой, воскликнул:
— Мадам, вам больше нечего бояться. Разбойники скрылись. Но я должен их догнать во что бы то ни стало!
Он вышел в коридор, еще возбужденный боем, и прошел мимо госпожи Фавар и Перетты, которые решились высунуть головы из дверей своих комнат, не узнав ни одну, ни другую, Он спустился по лестнице, прошел через вестибюль и быстро выбежал в парк, когда Люрбек с пособниками уже вышли через маленькую дверь в стене, так как госпожа Ван-Штейнберг оставила ключ в замке. Они успели перешагнуть через порог, но в этот момент один из бандитов, тяжело раненный Д'Орильи и ползший еле-еле, согнувшись вдвое от боли, упал, изо рта его хлынула кровь и он умер, распростертый на гравии аллеи, окружавшей стену парка.
Шевалье де Люрбек наклонился над ним, посмотрел при лунном свете ему в глаза, пощупал руку и, определив, что этот его помощник как раз сейчас отправляется к реке Ахерону, сказал другому:
— Он мертв, и его тело будет нам мешать в пути. Оставим его здесь.
Его компаньон залез к мертвому в карман, достал оттуда кошелек, взял его себе, а потом на спине оттащил труп в заросли и бросил его там. Ветки шиповника мрачно хрустнули под тяжестью тела, и это было как бы единственное надгробное слово над телом неизвестного злодея, погибшего за двести пистолей.
Не заботясь о нем более, Люрбек и второй убийца вышли за пределы парка и нашли своих лошадей, привязанных к деревьям на некотором расстоянии от стены. Они сели верхом, пришпорили лошадей, пустились в галоп и исчезли во тьме.
Фанфан, не слыша больше шума, хотел выйти из чащи, где спрятался ненадолго, но в этот момент узнал лейтенанта Д'Орильи, шедшего быстрым шагом в его сторону. Он заметил ветку дерева, свисавшую над местом, где он притаился, схватил ее, наклонил к себе и, подпрыгнув, когда она разогнулась, вскочил на верх стены, затем спрыгнул с нее и, поехав по насыпи, спустился вниз, разорвав в клочья свое нарядное шелковое платье.
Маркиз видел эти поразительные акробатические упражнения и, заинтригованный пуще прежнего, сбросил мешавшую ему шпагу, тоже, в свою очередь, взобрался на дерево и прыгнул на ребро стены. Тут он увидел таинственную незнакомку, которая отвязала его лошадь, с невероятной ловкостью вскочила на нее верхом и пустилась галопом по дороге, посеребренной отблесками луны…
Совершенно обескураженный, Д'Орильи, показав кулак вслед всаднице, мгновенно исчезнувшей в потемках, вскричал:
— Ну, погоди, я все равно узнаю, кто ты, черт бы тебя побрал! Умру, а узнаю!
Когда Фанфан вошел в одну из спален, сопровождаемый камеристкой, державшей в руке горящий светильник, он невольно подумал: «Какое восхитительное гнездышко для влюбленных!» Кивком головы он молча поблагодарил камеристку, и она тотчас же удалилась, так и не увидев лица странной особы.
Шпионке Люрбека очень хотелось остаться, чтобы раскрыть инкогнито незнакомки, даже не потому, что она чуяла какую-то опасность, а потому, что ей самой все надо было знать — разве не для того она была здесь, чтобы все выведать и все разнюхать? Но у нее было слишком много дел во дворце, и, чтобы не задерживаться, она решила пока отложить выяснение, так как считала его делом второстепенным. И она испарилась, оставив Фанфана в восхищении от проведенного им дня и в мечтах о завтрашнем дне, который он представлял себе еще более счастливым.
Не снимая своей дамской «оболочки», первый кавалер Франции прошел в будуар и вышел на балкон, который находился прямо перед окнами замка. Тут на его губах появилась улыбка, так как он увидел в одном из окон фасада две настоящие китайские тени, четко просвечивающие сквозь легкие занавески. Это были госпожа Фавар и мадемуазель де Фикефлёр, которые, вернувшись в комнаты, предоставленные им маркизой, начинали переодеваться на ночь.
Увидев стройный и изящный силуэт своей невесты, Фанфан не удержался и послал ей воздушный поцелуй, который невидимый Купидон должен был поймать на лету и на крыльях донести до золотых кудрей прелестной Перетты.
Но тут же его внимание было привлечено новым появлением движущихся теней. Он увидел, как маркиза де Помпадур, перед которой шла ее камеристка, вышла из туалетной комнаты, чтобы пройти в спальню. Вдруг маркиза остановилась, отскочила назад, открыла дверь туалетной комнаты и заперлась там, увидев угрожающие ей шпаги.
В ночи раздался крик:
— Ко мне! Сюда! На помощь! Тут убийцы!
«Ого! Я вижу, что нужна моя помощь!» — подумал юноша.
И, не теряя ни секунды, не вспомнив о внутренней лестнице и о своем виде, Фанфан, подобрав юбки, спустился по перилам балкона и соскользнул вниз, а затем по карнизу, шедшему вокруг первого этажа, проник во дворец.
В это время в личных покоях фаворитки короля происходила кровавая драма.
Не стоит описывать, каковы были изумление и ужас маркизы де Помпадур, когда, войдя в спальню, она заметила, что за занавесками алькова стоят, уже нацелив на нее шпаги, двое наемников.
Пока госпожа Ван-Штейнберг, тоже испуганная, замерла неподвижно, маркиза, к счастью, не потеряв присутствия духа, отпрянула и успела вернуться в туалетную комнату и запереть за собой дверь. И очень вовремя, так как острия двух шпаг, которыми бандиты владели с необыкновенным мастерством, вонзились в створку двери.
Люрбек не смог удержать крика ярости, а госпожа Ван-Штейнберг тихо сказала ему по-немецки:
— Там есть еще одна дверь, которая выходит в коридор.
— Сюда, люди! — приказал Люрбек своим пособникам, решившись кончить задуманное любой ценой.
И он вместе с ними бросился в коридор в тот самый момент, когда туда же вбежали, привлеченные криками и перепуганные, госпожа Фавар и Перетта. Увидев идущих на них мужчин в масках и со шпагами наголо, актрисы в ужасе вернулись в свою комнату и заперли дверь изнутри на два оборота, а Люрбек, не обращая на них никакого внимания, изо всех сил старался открыть другую дверь в туалетную комнату маркизы. Но госпожа де Помпадур успела закрыть и ее на задвижку. — Разбить дверь! — закричал шпион. — Тогда бандиты ударами кулаков и сапог стали атаковать довольно хрупкую преграду.
Маркиза, полуобнаженная, растрепанная, дрожащая, смотрела, как дверь начинает поддаваться под мощными ударами убийц. Их лица в масках уже виднелись в отверстие. В глубине коридора кто-то — это была госпожа Ван-Штейнберг — освещал им путь, а Люрбек подбадривал их криками и жестами. И маркиза, сложив руки и считая, что пришел ее последний час, закричала:
— Пощадите! Я отдам вам мои драгоценности, все мое состояние! Пожалейте, не убивайте меня!
Ответом на эту мольбу был лишь злобный смех. Но вдруг маркиза, уже почти в обмороке, услышала звон оконного стекла. В окне появилась чья-то рука, которая отодвигала задвижку, а затем в сыплющихся осколках стекла появился Фанфан, который уже забыл про свое женское платье. Одним прыжком он оказался рядом с маркизой, а она, узнав его, издала крик облегчения. Тогда наш предусмотрительный герой, помня, что он не должен быть узнан ни бандитами, ни кем-нибудь другим, мгновенно погасил свечи. В этот миг дверь разлетелась и двое бандитов, освещенные уже только светом луны, ворвались в комнату.
У Фанфана оружия не было. Он начал с того, что опрокинул стол на ноги разбойникам. Потом, схватив два стула, бросил их им в головы, и они с разбитыми физиономиями зарычали от боли.
Люрбек, ошеломленный неожиданным сопротивлением и спрашивая себя, кто эта неизвестная женщина, которая обнаружила гибкость, ловкость и силу гвардейца, обнажил шпагу…
Но юноша, размахивая табуреткой, как щитом, и своим телом защищая маркизу, скрывшуюся за портьерой, осыпал градом ударов бандитов, швыряя в них все, что попадалось под руку. Но, несмотря на отвагу и пыл, он уже не мог справиться с тремя вооруженными мужчинами и вот-вот пал бы, убитый ударом шпаги, как из коридора раздался голос:
— Держитесь! Я иду на помощь!
Это был лейтенант Д'Орильи. Он услышал отчаянные крики маркизы о помощи и, сообразив, что люди в масках, которых впустили в парк, пошли в настоящую атаку на хозяйку замка, быстро подвел лошадь к стене парка, и, вскочив ей на спину, перебрался через стену. Там он увидел открытую дверь, оставленную голландкой как путь к отступлению для Люрбека и его помощников, бросился внутрь, пробежал по лестнице наверх и там встретился лицом к лицу с госпожой Ван-Штейнберг, а та, увидев его, сочла своевременным упасть в глубокий обморок.
Так, со шпагой в руке, офицер напал с тыла на троих убийц, и те, ошарашенные его нападением, повернулись к нему лицом и стали драться с ним. Фанфан, воспользовавшись чудесным и неожиданным вмешательством, продолжал кидать в них разными тяжелыми предметами. Но вот шпага Д'Орильи проткнула грудь одного из нападавших и ранила в запястье самого Люрбека, который, стиснув зубы, чтобы не закричать, и чувствуя, что его партия полностью проиграна, поспешил убраться вон вместе с подручными, один из которых висел на руках у другого.
Д'Орильи вошел в комнату, освещенную только слабым светом луны. Он не заметил маркизу, полумертвую от страха и почти полностью закрытую шторой, и с трудом различил только фигуру женщины, то есть Фанфана, который в темноте не узнал своего соперника.
Молодой офицер, уверенный, что находится рядом с маркизой, галантно преклонил колено и, приподняв треуголку, украшенную белыми перьями, почтительно произнес:
— Мадам, я горд и счастлив, что смог спасти вам жизнь.
Фанфан, узнав голос того, кого он считал своим смертельным врагом, мгновенно подобрал свои юбки, выпрыгнул в окно и исчез в тени парка. Д'Орильи обалдело кинулся к окну и свесился вниз. Он увидел в одной из аллей троих мужчин в масках, спешивших к двери в стене, потом, в другой аллее, заметил женскую фигуру, которая странной, непохожей на женскую, походкой стремглав мчалась к стене замка…
В этот момент маркиза, уже придя в себя от напряжения, вышла из своего убежища за шторой и появилась перед лейтенантом. Тот, сконфуженный своей ошибкой, воскликнул:
— Мадам, вам больше нечего бояться. Разбойники скрылись. Но я должен их догнать во что бы то ни стало!
Он вышел в коридор, еще возбужденный боем, и прошел мимо госпожи Фавар и Перетты, которые решились высунуть головы из дверей своих комнат, не узнав ни одну, ни другую, Он спустился по лестнице, прошел через вестибюль и быстро выбежал в парк, когда Люрбек с пособниками уже вышли через маленькую дверь в стене, так как госпожа Ван-Штейнберг оставила ключ в замке. Они успели перешагнуть через порог, но в этот момент один из бандитов, тяжело раненный Д'Орильи и ползший еле-еле, согнувшись вдвое от боли, упал, изо рта его хлынула кровь и он умер, распростертый на гравии аллеи, окружавшей стену парка.
Шевалье де Люрбек наклонился над ним, посмотрел при лунном свете ему в глаза, пощупал руку и, определив, что этот его помощник как раз сейчас отправляется к реке Ахерону, сказал другому:
— Он мертв, и его тело будет нам мешать в пути. Оставим его здесь.
Его компаньон залез к мертвому в карман, достал оттуда кошелек, взял его себе, а потом на спине оттащил труп в заросли и бросил его там. Ветки шиповника мрачно хрустнули под тяжестью тела, и это было как бы единственное надгробное слово над телом неизвестного злодея, погибшего за двести пистолей.
Не заботясь о нем более, Люрбек и второй убийца вышли за пределы парка и нашли своих лошадей, привязанных к деревьям на некотором расстоянии от стены. Они сели верхом, пришпорили лошадей, пустились в галоп и исчезли во тьме.
Фанфан, не слыша больше шума, хотел выйти из чащи, где спрятался ненадолго, но в этот момент узнал лейтенанта Д'Орильи, шедшего быстрым шагом в его сторону. Он заметил ветку дерева, свисавшую над местом, где он притаился, схватил ее, наклонил к себе и, подпрыгнув, когда она разогнулась, вскочил на верх стены, затем спрыгнул с нее и, поехав по насыпи, спустился вниз, разорвав в клочья свое нарядное шелковое платье.
Маркиз видел эти поразительные акробатические упражнения и, заинтригованный пуще прежнего, сбросил мешавшую ему шпагу, тоже, в свою очередь, взобрался на дерево и прыгнул на ребро стены. Тут он увидел таинственную незнакомку, которая отвязала его лошадь, с невероятной ловкостью вскочила на нее верхом и пустилась галопом по дороге, посеребренной отблесками луны…
Совершенно обескураженный, Д'Орильи, показав кулак вслед всаднице, мгновенно исчезнувшей в потемках, вскричал:
— Ну, погоди, я все равно узнаю, кто ты, черт бы тебя побрал! Умру, а узнаю!
Глава XVIII
УЛИКА
Маркиза де Помпадур, госпожа Фавар и Перетта де Фикефлёр, еще не оправившись от ужасных волнений, пережитых за ночь, окружили госпожу Ван-Штейнберг, которая уже сочла своевременным очнуться, и стали одолевать ее вопросами; в это время снова появился Д'Орильи. Он был без шляпы, в разорванной одежде, и лицо его было красно от еле сдерживаемого гнева. Он так и не догнал странную мужеподобную особу, приведшую его в полное изумление необыкновенной ловкостью и ускакавшую неведомо куда на его лошади.
Увидев его, Перетта в страхе вскричала:
— Господин Д'Орильи!
Госпожа Фавар успокоила ее быстрым и строгим взглядом и подошла к лейтенанту, скромно остановившемуся поодаль от группы женщин.
Маркиза де Помпадур теперь уже совсем овладела собой и заявила ему с благодарностью, к которой примешивалась доля презрения:
— Сударь, я выражаю вам бесконечную признательность за ваше мужественное вмешательство в события. Благодаря вам эти дамы и я избежали смерти и спаслись от бандитов, собиравшихся нас убить. Тем не менее, могу ли я спросить вас, каким образом вы оказались в моем доме в столь необычный час?
Д'Орильи, отдавая себе отчет в том, что момент был совсем не подходящий для уловок, без запинки ответил:
— Мадам, меня сюда привела любовь. Я честно признаюсь и прошу у вас прощения за свой поступок, но я приехал в надежде увидеть ту, кого люблю!
И, устремив пламенный взгляд на Перетту, которая укрылась от него в объятьях госпожи Фавар, он сказал дрожащим голосом:
— Я счастлив, что судьба позволила мне принести вам пользу, мадемуазель!
Возмущенно вскинув головку, невеста Фанфана запальчиво ответила:
— Сударь, я не имею права благодарить вас! Я не могу забыть и никогда не забуду, что вы послали невинного человека на казнь!
Д'Орильи не ответил, но лицо его исказилось, и злой огонь сверкнул в его глазах…
Желая положить конец этой тягостной сцене, маркиза де Помпадур вмешалась в нее.
— Я еще раз благодарю вас, господин Д'Орильи, за ваше своевременное и храброе вторжение и не забуду, что обязана вам жизнью. Но… я думаю, что теперь опасность уже миновала.
Молодой офицер сразу понял, что эта фраза была замаскированным, но твердым приглашением удалиться. Чувствуя, что настойчивость была бы не только неуместна, но и неразумна, он почтительно попрощался с маркизой и ушел, не осмелившись еще раз взглянуть на Перетту, смотревшую на него с презрением.
Проходя по коридору, Д'Орильи заметил на полу что-то блестящее. Он, не раздумывая, нагнулся и поднял маленькую вещицу. Это был брелок с припаянным к нему куском оборванной цепочки. На его чеканной крышке была изображена саламандра, скрючившаяся в позе зашиты. Под ней был выгравирован девиз по-английски: «J cross the fire» — «Я иду сквозь огонь»… Молодого человека охватило странное подозрение: он определенно уже где-то видел эту безделушку, в чьих-то руках… Кому она могла принадлежать? Он пытался вспомнить и не мог… Надо было поискать, подумать… Он заинтересованно разглядывал брелок, перебирая воспоминания, — но тщетно. В это время в коридор из будуара вышла госпожа Ван-Штейнберг. Д'Орильи зажал брелок в ладони и пошел дальше. Бандиты оставили маленькую дверь в парке полуоткрытой. Лейтенант быстро вышел через нее и отправился добывать новую лошадь вместо той, что была похищена неизвестной амазонкой. В соседней корчме лошадей не было, и кабатчик, внезапно разбуженный на рассвете, не мог ему предложить ничего, кроме старого, полупарализованного ослика. Лейтенант, совершенно разъяренный, должен был идти пешком не меньше двух лье до ближайшей почтовой станции. Пока он брел в полутьме, он думал уже не о Перетте, а о брелке, который, может быть, дал бы ключ к разгадке покушения.
Увидев его, Перетта в страхе вскричала:
— Господин Д'Орильи!
Госпожа Фавар успокоила ее быстрым и строгим взглядом и подошла к лейтенанту, скромно остановившемуся поодаль от группы женщин.
Маркиза де Помпадур теперь уже совсем овладела собой и заявила ему с благодарностью, к которой примешивалась доля презрения:
— Сударь, я выражаю вам бесконечную признательность за ваше мужественное вмешательство в события. Благодаря вам эти дамы и я избежали смерти и спаслись от бандитов, собиравшихся нас убить. Тем не менее, могу ли я спросить вас, каким образом вы оказались в моем доме в столь необычный час?
Д'Орильи, отдавая себе отчет в том, что момент был совсем не подходящий для уловок, без запинки ответил:
— Мадам, меня сюда привела любовь. Я честно признаюсь и прошу у вас прощения за свой поступок, но я приехал в надежде увидеть ту, кого люблю!
И, устремив пламенный взгляд на Перетту, которая укрылась от него в объятьях госпожи Фавар, он сказал дрожащим голосом:
— Я счастлив, что судьба позволила мне принести вам пользу, мадемуазель!
Возмущенно вскинув головку, невеста Фанфана запальчиво ответила:
— Сударь, я не имею права благодарить вас! Я не могу забыть и никогда не забуду, что вы послали невинного человека на казнь!
Д'Орильи не ответил, но лицо его исказилось, и злой огонь сверкнул в его глазах…
Желая положить конец этой тягостной сцене, маркиза де Помпадур вмешалась в нее.
— Я еще раз благодарю вас, господин Д'Орильи, за ваше своевременное и храброе вторжение и не забуду, что обязана вам жизнью. Но… я думаю, что теперь опасность уже миновала.
Молодой офицер сразу понял, что эта фраза была замаскированным, но твердым приглашением удалиться. Чувствуя, что настойчивость была бы не только неуместна, но и неразумна, он почтительно попрощался с маркизой и ушел, не осмелившись еще раз взглянуть на Перетту, смотревшую на него с презрением.
Проходя по коридору, Д'Орильи заметил на полу что-то блестящее. Он, не раздумывая, нагнулся и поднял маленькую вещицу. Это был брелок с припаянным к нему куском оборванной цепочки. На его чеканной крышке была изображена саламандра, скрючившаяся в позе зашиты. Под ней был выгравирован девиз по-английски: «J cross the fire» — «Я иду сквозь огонь»… Молодого человека охватило странное подозрение: он определенно уже где-то видел эту безделушку, в чьих-то руках… Кому она могла принадлежать? Он пытался вспомнить и не мог… Надо было поискать, подумать… Он заинтересованно разглядывал брелок, перебирая воспоминания, — но тщетно. В это время в коридор из будуара вышла госпожа Ван-Штейнберг. Д'Орильи зажал брелок в ладони и пошел дальше. Бандиты оставили маленькую дверь в парке полуоткрытой. Лейтенант быстро вышел через нее и отправился добывать новую лошадь вместо той, что была похищена неизвестной амазонкой. В соседней корчме лошадей не было, и кабатчик, внезапно разбуженный на рассвете, не мог ему предложить ничего, кроме старого, полупарализованного ослика. Лейтенант, совершенно разъяренный, должен был идти пешком не меньше двух лье до ближайшей почтовой станции. Пока он брел в полутьме, он думал уже не о Перетте, а о брелке, который, может быть, дал бы ключ к разгадке покушения.