БАБКИ АТАКУЮТ
Пользуйтесь презервативами, господа! Пока вы разыскиваете сабо на пробке, майку-тельняшку и шорты выше колен, я мечусь по магазинам в поисках чудесных одежд. Не знаете, что такое «чудесные одежды»? Что может быть проще! Если после двухчасовых ныряний по лужам ваши шмотки остаются сухими, вы или селезень-дристун из городского зоопарка, или счастливый обладатель уникального прикида.
К сожалению, младенец Ф. артефактом не владеет. Должно быть, поэтому, впуская его в дом после прогулки, я постоянно впадаю в ступор: «Сушить? Стирать? Выдрать? Забить на это дело и списать на закаливание?» Сами понимаете, есть над чем подумать.
Как он это делает? Не знаю. Не важно. Гораздо интереснее другое. Как так получилось, что ребенок остался без водонепроницаемой одежды? – вот вопрос, который терзает меня последнюю неделю. И этот вопрос не праздный. Объясняю.
В отличие от других младенцев, располагающих разве что папой, мамой и каким-нибудь недобитым дедуськой, у малыша Фасолия имеются пять (пять, five, 2 + 3!!!) бабок. И речь идет не о бабушках-халявщицах («На те вафельку, а сабельку подарим к свадьбе»). Вовсе нет! Все мои «старушки» совершают подношения с периодичностью два раза в неделю, а кое-кто хотел бы и почаще. Вот только нужных вещей у нас от этого не прибавляется, увы.
По справедливости нужно начать с себя. Вопрос «Куда смотрит мать?» в нашей семье давным-давно стал риторическим. Мать смотрит в прекрасное будущее. Да, будущее младенца Ф. просто обязано быть прекрасным: иначе куда он наденет свой светлый вельветовый пиджак, белые кеды и солнечные очки? Разве что на кошачьи похороны… Каждый раз, заходя в магазин с целью купить «что-нибудь практичное», я возвращаюсь оттуда с немыслимым льняным свитером «к празднику» и к вечеру весьма тоскую от убытков. Кстати, бабкам приобретенное лучше не показывать – я увижу пять пар губ куриной гузкой, а дальше в зависимости от степени родства: от «Ну, наверное, он когда-нибудь это поносит» до «Чокнулась совсем, ты бы ему еще галстук купила». Но со мной вопрос решенный: если бы кто-нибудь продавал справки «Опасно! Мать – дура и растратчица», я бы приобрела два экземпляра и заламинировала каждый.
А как же быть с бабуськами – они же у меня прямо-таки живой памятник рачительности.
А с бабуськами смешно. Более всего они напоминают мне боевых роботов разной степени ржавости: это когда один глухой, второй слепой, а пятый увлекающийся, но при этом все чрезвычайно исполнительны и даже готовы поплатиться здоровьем за отечество. Схема запуска проста: боевой командир Какашкин встает не с той ноги и обнаруживает, что у родины мало водолазок. Сказать нужно примерно так: «Эх, сегодня разбирала детские вещи, ну кофты прямо ни одной штучки, в чем будет ходить – не знаю». Так как телефон в моем доме не умолкает до полудня, то уже к 15.00 армия знает о бедственном положении государства и старательно ворочает шестеренками. К 16.00 старт взят.
Первые трофеи появятся довольно скоро – какая-то дрянь построила «Сток» прямо напротив маминого офиса, поэтому уже к 20.00 родина станет обладателем пятисот граммов говна. Почему говна? Ну во-первых, в этом «Стоке» продают исключительно говно, а во-вторых, робот намбер ван чрезвычайно любит одежу на вырост. Так, например, я до сих пор храню четыре пары розовых колготок на рост 160. Убедить робота в том, что у нас двухгодовалый мальчик, а не четырнадцатилетняя профура, невозможно: мозг-с ржав-с.
Трофеи от робота № 2 появятся неделей позже, как раз к тому моменту, когда я уже научусь подкатывать рукава от «стоковских» водолазок робота № 1. С уверенностью 99, 9 процента могу сказать, что это будут красивые дорогие кофточки впритык, которые сядут сразу же, после первой стирки. Но по сравнению с третьим роботом это мелочи.
Робот № 3 уверен, что все вокруг, кроме рамок для картин и деревянных лошадок-каталок, можно изготовить самостоятельно. А оттого мне привезут еще одну рамку и еще одну лошадку и парочку самошитых водолазок. От прошлого желто-красного лапсердака с надписью «Тима» во всю спину я до сих пор не могу отойти. Нет, робот № 3 очень хорошо шьет, но самошитые водолазки, как и рубашки, носки и джинсы, отчего-то вышибают у меня слезы.
Робот № 4 – один из старейших, и поэтому поменять единожды заложенную программу не сможет уже никто. Ага, мы все витаем там, на выписке из роддома… «Рост 56, ползунки на клепках и много-много распашонок». Не удивлюсь, если она как-нибудь вздумает подарить мне молокоотсос.
Последний робот модели «МарьИванна» хорошо вам знаком. Поэтому даже расписывать не буду. «Сами в шубах ходють, а мальчонка в отрепье». И не иначе.
Но самое забавное наступает тогда, когда армия не получает приказов и начинает развлекать себя самостоятельно. Как всегда, лидирует № 1: на мою беду, та же тварь, которая учудила «Сток», выстроила рядом склад китайских игрушек. Продают, конечно же, оптом, но ясное дело, что за родину № 1 пробивает задницей абсолютно любую конструкцию. О да, я знаю толк в машинках по тридцать рублей – их можно швырять об стену в момент катарсиса и не бояться за сохранность жилища: ломаются, «не долетая до». А уж как замечательно выметать из дома развивающие игры (привет тебе, робот № 2). Впрочем, по сравнению с пазлом из восьмисот сорока шести кусков от робота нумер 4 развивалки, конечно, мелочи. Противных резаных щенят я собирала по квартире чуть ли не месяц.
Кстати, сегодня робот № 1 таки совершил чудо-прорыв. И если вы увидите на улице нечто в отвратительном черном комбезе «амнистия в Бутырке» – не пугайтесь, это всего лишь малыш Фасолий на прогулке.
Блин, как все-таки здорово, что с ним нянька гуляет. Я бы не сдюжила…
К сожалению, младенец Ф. артефактом не владеет. Должно быть, поэтому, впуская его в дом после прогулки, я постоянно впадаю в ступор: «Сушить? Стирать? Выдрать? Забить на это дело и списать на закаливание?» Сами понимаете, есть над чем подумать.
Как он это делает? Не знаю. Не важно. Гораздо интереснее другое. Как так получилось, что ребенок остался без водонепроницаемой одежды? – вот вопрос, который терзает меня последнюю неделю. И этот вопрос не праздный. Объясняю.
В отличие от других младенцев, располагающих разве что папой, мамой и каким-нибудь недобитым дедуськой, у малыша Фасолия имеются пять (пять, five, 2 + 3!!!) бабок. И речь идет не о бабушках-халявщицах («На те вафельку, а сабельку подарим к свадьбе»). Вовсе нет! Все мои «старушки» совершают подношения с периодичностью два раза в неделю, а кое-кто хотел бы и почаще. Вот только нужных вещей у нас от этого не прибавляется, увы.
По справедливости нужно начать с себя. Вопрос «Куда смотрит мать?» в нашей семье давным-давно стал риторическим. Мать смотрит в прекрасное будущее. Да, будущее младенца Ф. просто обязано быть прекрасным: иначе куда он наденет свой светлый вельветовый пиджак, белые кеды и солнечные очки? Разве что на кошачьи похороны… Каждый раз, заходя в магазин с целью купить «что-нибудь практичное», я возвращаюсь оттуда с немыслимым льняным свитером «к празднику» и к вечеру весьма тоскую от убытков. Кстати, бабкам приобретенное лучше не показывать – я увижу пять пар губ куриной гузкой, а дальше в зависимости от степени родства: от «Ну, наверное, он когда-нибудь это поносит» до «Чокнулась совсем, ты бы ему еще галстук купила». Но со мной вопрос решенный: если бы кто-нибудь продавал справки «Опасно! Мать – дура и растратчица», я бы приобрела два экземпляра и заламинировала каждый.
А как же быть с бабуськами – они же у меня прямо-таки живой памятник рачительности.
А с бабуськами смешно. Более всего они напоминают мне боевых роботов разной степени ржавости: это когда один глухой, второй слепой, а пятый увлекающийся, но при этом все чрезвычайно исполнительны и даже готовы поплатиться здоровьем за отечество. Схема запуска проста: боевой командир Какашкин встает не с той ноги и обнаруживает, что у родины мало водолазок. Сказать нужно примерно так: «Эх, сегодня разбирала детские вещи, ну кофты прямо ни одной штучки, в чем будет ходить – не знаю». Так как телефон в моем доме не умолкает до полудня, то уже к 15.00 армия знает о бедственном положении государства и старательно ворочает шестеренками. К 16.00 старт взят.
Первые трофеи появятся довольно скоро – какая-то дрянь построила «Сток» прямо напротив маминого офиса, поэтому уже к 20.00 родина станет обладателем пятисот граммов говна. Почему говна? Ну во-первых, в этом «Стоке» продают исключительно говно, а во-вторых, робот намбер ван чрезвычайно любит одежу на вырост. Так, например, я до сих пор храню четыре пары розовых колготок на рост 160. Убедить робота в том, что у нас двухгодовалый мальчик, а не четырнадцатилетняя профура, невозможно: мозг-с ржав-с.
Трофеи от робота № 2 появятся неделей позже, как раз к тому моменту, когда я уже научусь подкатывать рукава от «стоковских» водолазок робота № 1. С уверенностью 99, 9 процента могу сказать, что это будут красивые дорогие кофточки впритык, которые сядут сразу же, после первой стирки. Но по сравнению с третьим роботом это мелочи.
Робот № 3 уверен, что все вокруг, кроме рамок для картин и деревянных лошадок-каталок, можно изготовить самостоятельно. А оттого мне привезут еще одну рамку и еще одну лошадку и парочку самошитых водолазок. От прошлого желто-красного лапсердака с надписью «Тима» во всю спину я до сих пор не могу отойти. Нет, робот № 3 очень хорошо шьет, но самошитые водолазки, как и рубашки, носки и джинсы, отчего-то вышибают у меня слезы.
Робот № 4 – один из старейших, и поэтому поменять единожды заложенную программу не сможет уже никто. Ага, мы все витаем там, на выписке из роддома… «Рост 56, ползунки на клепках и много-много распашонок». Не удивлюсь, если она как-нибудь вздумает подарить мне молокоотсос.
Последний робот модели «МарьИванна» хорошо вам знаком. Поэтому даже расписывать не буду. «Сами в шубах ходють, а мальчонка в отрепье». И не иначе.
Но самое забавное наступает тогда, когда армия не получает приказов и начинает развлекать себя самостоятельно. Как всегда, лидирует № 1: на мою беду, та же тварь, которая учудила «Сток», выстроила рядом склад китайских игрушек. Продают, конечно же, оптом, но ясное дело, что за родину № 1 пробивает задницей абсолютно любую конструкцию. О да, я знаю толк в машинках по тридцать рублей – их можно швырять об стену в момент катарсиса и не бояться за сохранность жилища: ломаются, «не долетая до». А уж как замечательно выметать из дома развивающие игры (привет тебе, робот № 2). Впрочем, по сравнению с пазлом из восьмисот сорока шести кусков от робота нумер 4 развивалки, конечно, мелочи. Противных резаных щенят я собирала по квартире чуть ли не месяц.
***
А вообще… вообще я счастливый человек. Что-то перечитала все это и подумала: «Господи, как хорошо, что мне всегда есть кому позвонить. А чего уж там они привезут – дело десятое. Гораздо хуже, когда сказать некому. А тут целая армия!»Кстати, сегодня робот № 1 таки совершил чудо-прорыв. И если вы увидите на улице нечто в отвратительном черном комбезе «амнистия в Бутырке» – не пугайтесь, это всего лишь малыш Фасолий на прогулке.
Блин, как все-таки здорово, что с ним нянька гуляет. Я бы не сдюжила…
ЖЕНА МОЕГО МУЖА – ВРУШКА
Быть моим мужем, безусловно, тяжело. Но еще тяжелее быть женой моего мужа.
Если мне не изменяет память, в детских играх очень часто бывают ситуации, когда один мухлюет, а второй визжит: «Нечестненько». Так вот я, знаете ли, не из визгливых.
Откуда в Диме эта правильность – убейте меня, не знаю. Может, воспитывали так, может, роняли, а может, кто из родственников кукушкой в часах трудился… Только попробуйте игру мимо правил – и тут же лишитесь кадыка.
Впрочем, хватит лирики: рассказываю.
Как всякое нежное существо, я чрезвычайно тяжело решаюсь на поступки. Вот бывают такие люди – удумают, скажем, шурупами завтракать и лопают, хоть бы хрен. Да еще тихо так лопают, про себя… Будто и не шурупы это вовсе, а пирожные безе. Перед такими людьми я преклоняюсь и прочее, но влиться в их стройные ряды, увы, не могу.
Вот, например, Человек Правильный решает, что со следующей недели он будет бегать по утрам. Как это происходит? Вот так.
1. В среду Человек решает, что ему необходимы утренние пробежки, и достает старые кроссовки с антресолей.
2. В понедельник, стараясь не будить рядом спящего, заюшкой выпрыгивает из кроватки и начинает свой забег из Жо в Зю, потому что вот так вот, блин.
Один и два. Третьего нет.
В моем случае схема видоизменяется до неузнаваемости. Утренний бег по-Катечкински выглядит как-то так.
1. В январе я начинаю думать, что жизнь говно, а самое главное говно – в толстой жопе.
2. С февраля по март я старательно ищу способы уменьшить жопу без отрыва от стула.
3. Весь март я расстраиваюсь, что чудес не бывает. Жопа передает мне приветы.
4. Ближе к концу месяца я прихожу к выводу, что мир спасут только бег и колонотерапия, и показываю жопе кукиш.
5. Две недели тратятся на обзвон подруг, с выяснениями «А у вас там по утрам никто не бегает?». Больных на голову мало, я расстраиваюсь и решаю, что буду первой.
6. Еще неделю имею семью в мозг на тему необходимости здорового образа жизни вообще и в частности.
7. Через семь дней отыметая «ЗОЖем» семья решает: «Чем бы ни тешилось, лишь бы не вешалось», машет флагом и дает добро. (Заметьте, без одобрения семьи я не делаю ничего и никогда, разве что в носу ковыряюсь, да и то – бабушка разрешает.)
8. Последующие две недели обзваниваю подруг заново и методично травлю их рассказами о собственной решимости.
Сдувая пыль с ногтей:
– Ну да, дорогая, все-таки лучше спорта пока ничего не придумали.
9. Попутно подыскиваю красную форму для сексуально озабоченных.
10. Назначаю старт на пятницу.
11. В пятницу поднимаю всех в шесть утра, пью кофе, завтракаю и разминаюсь.
12. Выхожу на улицу с видом Борзаковского.
13. Через двадцать минут возвращаюсь со словами «Для первого раза достаточно».
14. Все выходные пью за спорт и пишу трехстраничные посты в ЖЖ.
15. На шестичасовой подъем следующей недели понедельника, сопровождающийся вопросами «А как же твои пробежки?», делаю вид обгадившейся собаки и вяло вру про погоду.
16. Во вторник вру про больные ноги.
17. В среду вру про слабое сердце.
18. В четверг вру про трехсторонний аппендицит.
19. В пятницу угрожаю разводом.
20. Всю субботу ищу статью о вреде утренних пробежек и натыкаюсь на статью о пользе спортивного хулахупа.
Далее с пункта 5.
Это ужасно, но это я. Любое мало-мальски значимое мероприятие должно быть немедленно предано огласке, рассмотрено, дополнено и утверждено.
Откуда во мне эта тяга к уставу – не спрашивайте. Может быть, меня тоже роняли. Подыхать буду, и то, наверное, успею запостить про «А как вы думаете, можно ли не занавешивать зеркало в ванной?». И до тех пор, пока каждый член семьи (ну или обчественность) не одобрит принятого мной решения, я и с места не сдвинусь.
Наверное, жить с таким подходом к любому делу было бы чрезвычайно сложно. Было бы, наверное, если бы не сила убеждения. За двадцать пять лет я выработала такую способность убеждать, что мне позавидует любое мурло из сетевого маркетинга (я это повторяла, повторяю и буду повторять). Так, скажем, если завтра мне придумается изучать китайский язык, то уже через неделю мне припрут какого-нибудь корейца. И пусть только попробуют не припереть: от горьких дум я впадаю в крайности типа «экстремального цветоводства», и тогда шутки плохи.
Блин… ну такое длиннющее получилось вступление…
Короче говоря, моя проблема в том, что я умею убеждать слишком хорошо и некоторые (не будем произносить имен вслух) начинают мне верить.
Да, Дима, да.
Если я говорю, что мне нужна диета, значит, она мне нужна. Но нужна в данный конкретный момент времени. А если я говорю, что диета мне уже не нужна, значит, она уже не нужна, и нефиг носиться за мной со своей капустной ботвой (читай: «В нашей семье козел не я»).
Или вот, к примеру, мясорубка. Нуда, каюсь – поддалась нехорошему влиянию рекламы. Но мы, блин, ею один раз все-таки воспользовались. Как-нибудь еще, наверное, воспользуемся. Когда-нибудь. Ну нельзя же заедать меня этой железкой до бесконечности. Будешь злить – подарю тебе набор для росписи по шелку, то-то посмеемся!
А уж прошлогодняя скамейка для пресса – это вообще песня. «Ага, купил ей, стоит на даче» – эта фраза вставляется по делу и без дела везде, где только может вставляться. Нет, мне ни хрена не стыдно. Можешь повторить это сто пятьдесят тысяч раз – не вызовет даже легкого румянца.
Но самое забавное – это мое последнее похудение.
Как вы догадываетесь, я провернула все в наилучшем Катечкинском виде. Почитала статейки, объявила громогласно, вступила во всевозможные сообщества, разжилась схемой правильного питания и даже ухитрилась сляпать слезливый пост. С постом было особенно прекрасно. На третий день, получая порцию комментов «Держись, мы с тобой», я исходила слезами восторга и в порыве единения с общественностью закусывала умиление пончиком с шоколадной крошкой.
Ну да… ну бросила… ну и что?.. У меня, между прочим, слабое сердце, давление, маленький ребенок, отсутствие помощника по хозяйству, работа, коты, пятно на диване, наступление дачного сезона, тапочки, насморк и фикус.
И вообще.
Но вы-то меня поймете. А вот он – увы. Нуда, у вас ведь не было двухнедельной обработки на тему «Капуста – это наше все»…
Пятый день я скитаюсь по квартире в поисках завалящей ириски. И пятый день я ничего не нахожу.
Сейчас будет страшное признание.
Страшное признание: всех мармеладных мишек в течение двух последних недель съел вовсе не Фасолец.
К стыду своему, я сожрала даже «прикусочный» сахар.
Да, Дима, да. Я хомячила его по три куска за раз на протяжении последней недели.
И прошлогодний чернослив в шоколаде спер вовсе не Мерлин-волшебник.
И обломки дитячьих киндеров.
И черничное варенье.
Как человеку, которому теперь уже нечего терять, скажу Самое Страшное: мне было вкусно, и я умру толстожопой, и мне плевать.
А если ты еще раз шваркнешь трубкой в ответ на мою просьбу привезти курицу-гриль, я выем весь сахарный песок и перейду на макароны.
И нечего говорить «Ты же обещала».
Кому я должен, всем прощаю.
Фсе.
Если мне не изменяет память, в детских играх очень часто бывают ситуации, когда один мухлюет, а второй визжит: «Нечестненько». Так вот я, знаете ли, не из визгливых.
Откуда в Диме эта правильность – убейте меня, не знаю. Может, воспитывали так, может, роняли, а может, кто из родственников кукушкой в часах трудился… Только попробуйте игру мимо правил – и тут же лишитесь кадыка.
Впрочем, хватит лирики: рассказываю.
Как всякое нежное существо, я чрезвычайно тяжело решаюсь на поступки. Вот бывают такие люди – удумают, скажем, шурупами завтракать и лопают, хоть бы хрен. Да еще тихо так лопают, про себя… Будто и не шурупы это вовсе, а пирожные безе. Перед такими людьми я преклоняюсь и прочее, но влиться в их стройные ряды, увы, не могу.
Вот, например, Человек Правильный решает, что со следующей недели он будет бегать по утрам. Как это происходит? Вот так.
1. В среду Человек решает, что ему необходимы утренние пробежки, и достает старые кроссовки с антресолей.
2. В понедельник, стараясь не будить рядом спящего, заюшкой выпрыгивает из кроватки и начинает свой забег из Жо в Зю, потому что вот так вот, блин.
Один и два. Третьего нет.
В моем случае схема видоизменяется до неузнаваемости. Утренний бег по-Катечкински выглядит как-то так.
1. В январе я начинаю думать, что жизнь говно, а самое главное говно – в толстой жопе.
2. С февраля по март я старательно ищу способы уменьшить жопу без отрыва от стула.
3. Весь март я расстраиваюсь, что чудес не бывает. Жопа передает мне приветы.
4. Ближе к концу месяца я прихожу к выводу, что мир спасут только бег и колонотерапия, и показываю жопе кукиш.
5. Две недели тратятся на обзвон подруг, с выяснениями «А у вас там по утрам никто не бегает?». Больных на голову мало, я расстраиваюсь и решаю, что буду первой.
6. Еще неделю имею семью в мозг на тему необходимости здорового образа жизни вообще и в частности.
7. Через семь дней отыметая «ЗОЖем» семья решает: «Чем бы ни тешилось, лишь бы не вешалось», машет флагом и дает добро. (Заметьте, без одобрения семьи я не делаю ничего и никогда, разве что в носу ковыряюсь, да и то – бабушка разрешает.)
8. Последующие две недели обзваниваю подруг заново и методично травлю их рассказами о собственной решимости.
Сдувая пыль с ногтей:
– Ну да, дорогая, все-таки лучше спорта пока ничего не придумали.
9. Попутно подыскиваю красную форму для сексуально озабоченных.
10. Назначаю старт на пятницу.
11. В пятницу поднимаю всех в шесть утра, пью кофе, завтракаю и разминаюсь.
12. Выхожу на улицу с видом Борзаковского.
13. Через двадцать минут возвращаюсь со словами «Для первого раза достаточно».
14. Все выходные пью за спорт и пишу трехстраничные посты в ЖЖ.
15. На шестичасовой подъем следующей недели понедельника, сопровождающийся вопросами «А как же твои пробежки?», делаю вид обгадившейся собаки и вяло вру про погоду.
16. Во вторник вру про больные ноги.
17. В среду вру про слабое сердце.
18. В четверг вру про трехсторонний аппендицит.
19. В пятницу угрожаю разводом.
20. Всю субботу ищу статью о вреде утренних пробежек и натыкаюсь на статью о пользе спортивного хулахупа.
Далее с пункта 5.
Это ужасно, но это я. Любое мало-мальски значимое мероприятие должно быть немедленно предано огласке, рассмотрено, дополнено и утверждено.
Откуда во мне эта тяга к уставу – не спрашивайте. Может быть, меня тоже роняли. Подыхать буду, и то, наверное, успею запостить про «А как вы думаете, можно ли не занавешивать зеркало в ванной?». И до тех пор, пока каждый член семьи (ну или обчественность) не одобрит принятого мной решения, я и с места не сдвинусь.
Наверное, жить с таким подходом к любому делу было бы чрезвычайно сложно. Было бы, наверное, если бы не сила убеждения. За двадцать пять лет я выработала такую способность убеждать, что мне позавидует любое мурло из сетевого маркетинга (я это повторяла, повторяю и буду повторять). Так, скажем, если завтра мне придумается изучать китайский язык, то уже через неделю мне припрут какого-нибудь корейца. И пусть только попробуют не припереть: от горьких дум я впадаю в крайности типа «экстремального цветоводства», и тогда шутки плохи.
Блин… ну такое длиннющее получилось вступление…
Короче говоря, моя проблема в том, что я умею убеждать слишком хорошо и некоторые (не будем произносить имен вслух) начинают мне верить.
Да, Дима, да.
Если я говорю, что мне нужна диета, значит, она мне нужна. Но нужна в данный конкретный момент времени. А если я говорю, что диета мне уже не нужна, значит, она уже не нужна, и нефиг носиться за мной со своей капустной ботвой (читай: «В нашей семье козел не я»).
Или вот, к примеру, мясорубка. Нуда, каюсь – поддалась нехорошему влиянию рекламы. Но мы, блин, ею один раз все-таки воспользовались. Как-нибудь еще, наверное, воспользуемся. Когда-нибудь. Ну нельзя же заедать меня этой железкой до бесконечности. Будешь злить – подарю тебе набор для росписи по шелку, то-то посмеемся!
А уж прошлогодняя скамейка для пресса – это вообще песня. «Ага, купил ей, стоит на даче» – эта фраза вставляется по делу и без дела везде, где только может вставляться. Нет, мне ни хрена не стыдно. Можешь повторить это сто пятьдесят тысяч раз – не вызовет даже легкого румянца.
Но самое забавное – это мое последнее похудение.
Как вы догадываетесь, я провернула все в наилучшем Катечкинском виде. Почитала статейки, объявила громогласно, вступила во всевозможные сообщества, разжилась схемой правильного питания и даже ухитрилась сляпать слезливый пост. С постом было особенно прекрасно. На третий день, получая порцию комментов «Держись, мы с тобой», я исходила слезами восторга и в порыве единения с общественностью закусывала умиление пончиком с шоколадной крошкой.
Ну да… ну бросила… ну и что?.. У меня, между прочим, слабое сердце, давление, маленький ребенок, отсутствие помощника по хозяйству, работа, коты, пятно на диване, наступление дачного сезона, тапочки, насморк и фикус.
И вообще.
Но вы-то меня поймете. А вот он – увы. Нуда, у вас ведь не было двухнедельной обработки на тему «Капуста – это наше все»…
Пятый день я скитаюсь по квартире в поисках завалящей ириски. И пятый день я ничего не нахожу.
Сейчас будет страшное признание.
Страшное признание: всех мармеладных мишек в течение двух последних недель съел вовсе не Фасолец.
К стыду своему, я сожрала даже «прикусочный» сахар.
Да, Дима, да. Я хомячила его по три куска за раз на протяжении последней недели.
И прошлогодний чернослив в шоколаде спер вовсе не Мерлин-волшебник.
И обломки дитячьих киндеров.
И черничное варенье.
Как человеку, которому теперь уже нечего терять, скажу Самое Страшное: мне было вкусно, и я умру толстожопой, и мне плевать.
А если ты еще раз шваркнешь трубкой в ответ на мою просьбу привезти курицу-гриль, я выем весь сахарный песок и перейду на макароны.
И нечего говорить «Ты же обещала».
Кому я должен, всем прощаю.
Фсе.
ТЕЛЕФОН
– Добрый день, вы воспользовались услугами «Секс по телефону». С вами разговаривает Анжела. К слову, на мне красные трусики и корсет. (Молчание, перерастающее в мычание.)
– Что-то не так?
– Мне неудобно об этом говорить, но, наверное, я не уверен насчет корсета.
– Я уже снимаю его. Быстро и безжалостно я разрываю бант и начинаю распутывать шнуровку. Тонкий шелк скользит по моему телу, обнажая его, и вот большая грудь бесстыдно выпрыгивает…
– Подождите. Я правильно понял, что на вас был надет корсет со шнуровкой?
– Да. Что-то не так?
Мне неудобно об этом говорить, но на тех корсетах, что я видел, шнуровка была расположена на спине, бант приходился на пространство между ключицами, а соответственно – мне очень неудобно об этом говорить – вам было бы необычайно тяжело разорвать его и распутать так быстро, чтобы грудь…
– Э-э… На моем корсете шнуровка сбоку и всего восемь дырочек. По четыре с каждой стороны. Поэтому я думаю…
– Ради Бога, извините, но тогда… тогда это совсем странно.
– Что именно вас удивляет?
– На вас был надет корсет из тонкого шелка… и практически без шнуровки… в общем, это как-то забавно, что вашим… ммм… грудям… удалось из него именно «выпрыгнуть». То есть вот если бы «вывалиться», ну или просто так… открыться… Но «выпрыгнуть» – это, простите, из области фантастики. Я, конечно, не настаиваю, но…
– Да, наверное, я ошиблась. На мне не было никакого корсета. Я просто его выдумала. Я люблю придумывать всякие вещи… Например, позавчера в душе мне показалось, что если немного изменить напор воды…
– Вам не кажется, что «выдумывать» и «ошибаться» – это совершенно разные понятия? То есть я хотел сказать, что если вы выдумали корсет, это совершенно нормально, но вот если ошиблись… Одним словом, я могу поделиться телефоном моего доктора, он совсем недорого берет и…
– Извините, что вы от меня хотите?
– М-м-м… наверное, правдоподобности. Просто я люблю, чтобы все было точно.
– О'кей. Я сижу на стуле. На мне вязаная майка и джинсы на бедрах.
– Да-да, мне очень нравится это.
– На руке жемчужный браслет с рыбками.
– Да-да, мне очень нравится это.
– Этой рукой я держу трубку, а другой задираю майку и расстегиваю крючки лифчика.
– Да-да, мне очень нравится это.
– Свободная от трикотажа грудь…
– Должно быть, не слишком красиво.
– Что именно?
– Ну, когда вы еще были в корсете, у вас была большая грудь. Большая грудь в трикотажном бюстгальтере выглядит не очень, но это ваше дело… Если вы, конечно, опять не ошиблись…
– Нет, я не ошиблась. У меня очень красивая грудь. Я вообще могу ходить без бюстгальтера.
– И напрасно. Обвиснет. Моя первая жена после родов имела неосторожность отказаться от этой части туалета. Ей было, видите ли, так удобней кормить.
– Но так действительно удобнее кормить.
– Боже мой, у вас есть ребенок?
– Какое это имеет значение?
– Что вы! Молодая мать – это так сексуально.
– Никогда бы не подумала. А впрочем…
– Да-да. Мне очень нравится это. Вы сидите на стуле в вязаной майке и джинсах на бедрах. Ваша огромная, чуть обвисшая грудь лежит в трикотажном бюстгальтере. В соседней комнате спит ребенок.
– Звеня браслетом, я медленно расстегиваю молнию и…
– Да снимите уже этот чертов браслет, вы же его разбудите!
– Кого?
– Малыша. Грудные дети очень чувствительны к посторонним звукам.
– М-м-м… Я снимаю браслет и чувствую, как мои бедра сводит от желания.
– Нелогично, но…
– Ширинка уже расстегнута, и джинсы падают на пол.
– Уже лучше.
– Вы подходите сзади, и я чувствую ваш запах.
– Так-так, я начинаю возбуждаться.
– Вы входите резким толчком, так, что я замираю от неожиданности.
– Да-а-а.
– Оно мягкое, упругое, влажное и серое.
– Да-а-а.
– Оно вас обволакивает. И вы входите глубже и глубже.
– Да-а-а.
– Двадцать миллиардов нервных клеток содрогаются от ваших движений.
– Да-а-а, мне нравится это.
– Через левое в правое, пронзая мозжечок.
– Да-да, пронзая…
– По влажности взад и вперед.
– Взад и вперед, взад и вперед…
– Вы кончаете резко и мощно, так же как и начали. Сперма льется из моих ушей и глаз.
– Да-а-а-а…
– И мне не надо глотать, потому что она уже внутри.
– Да-да, не надо…
– …Взрывается от переполненности, всеми своими двадцатью миллиардами нервов.
– Да-а-а, взрывается… Хм… а что вы будете делать с образовавшейся дырой?
– М-м-м… Наверное, куплю шиньон.
– М-м-м… Но это так неполезно!
– Ну придумаю что-нибудь еще.
– Может быть, вам все-таки дать телефон моего врача?
– В другой раз. Увы, в другой раз.
– Спасибо вам, Анжела.
– Не за что. Звоните нам еще.
– А все-таки запишите телефон, он недорого берет…
– Что-то не так?
– Мне неудобно об этом говорить, но, наверное, я не уверен насчет корсета.
– Я уже снимаю его. Быстро и безжалостно я разрываю бант и начинаю распутывать шнуровку. Тонкий шелк скользит по моему телу, обнажая его, и вот большая грудь бесстыдно выпрыгивает…
– Подождите. Я правильно понял, что на вас был надет корсет со шнуровкой?
– Да. Что-то не так?
Мне неудобно об этом говорить, но на тех корсетах, что я видел, шнуровка была расположена на спине, бант приходился на пространство между ключицами, а соответственно – мне очень неудобно об этом говорить – вам было бы необычайно тяжело разорвать его и распутать так быстро, чтобы грудь…
– Э-э… На моем корсете шнуровка сбоку и всего восемь дырочек. По четыре с каждой стороны. Поэтому я думаю…
– Ради Бога, извините, но тогда… тогда это совсем странно.
– Что именно вас удивляет?
– На вас был надет корсет из тонкого шелка… и практически без шнуровки… в общем, это как-то забавно, что вашим… ммм… грудям… удалось из него именно «выпрыгнуть». То есть вот если бы «вывалиться», ну или просто так… открыться… Но «выпрыгнуть» – это, простите, из области фантастики. Я, конечно, не настаиваю, но…
– Да, наверное, я ошиблась. На мне не было никакого корсета. Я просто его выдумала. Я люблю придумывать всякие вещи… Например, позавчера в душе мне показалось, что если немного изменить напор воды…
– Вам не кажется, что «выдумывать» и «ошибаться» – это совершенно разные понятия? То есть я хотел сказать, что если вы выдумали корсет, это совершенно нормально, но вот если ошиблись… Одним словом, я могу поделиться телефоном моего доктора, он совсем недорого берет и…
– Извините, что вы от меня хотите?
– М-м-м… наверное, правдоподобности. Просто я люблю, чтобы все было точно.
– О'кей. Я сижу на стуле. На мне вязаная майка и джинсы на бедрах.
– Да-да, мне очень нравится это.
– На руке жемчужный браслет с рыбками.
– Да-да, мне очень нравится это.
– Этой рукой я держу трубку, а другой задираю майку и расстегиваю крючки лифчика.
– Да-да, мне очень нравится это.
– Свободная от трикотажа грудь…
– Должно быть, не слишком красиво.
– Что именно?
– Ну, когда вы еще были в корсете, у вас была большая грудь. Большая грудь в трикотажном бюстгальтере выглядит не очень, но это ваше дело… Если вы, конечно, опять не ошиблись…
– Нет, я не ошиблась. У меня очень красивая грудь. Я вообще могу ходить без бюстгальтера.
– И напрасно. Обвиснет. Моя первая жена после родов имела неосторожность отказаться от этой части туалета. Ей было, видите ли, так удобней кормить.
– Но так действительно удобнее кормить.
– Боже мой, у вас есть ребенок?
– Какое это имеет значение?
– Что вы! Молодая мать – это так сексуально.
– Никогда бы не подумала. А впрочем…
– Да-да. Мне очень нравится это. Вы сидите на стуле в вязаной майке и джинсах на бедрах. Ваша огромная, чуть обвисшая грудь лежит в трикотажном бюстгальтере. В соседней комнате спит ребенок.
– Звеня браслетом, я медленно расстегиваю молнию и…
– Да снимите уже этот чертов браслет, вы же его разбудите!
– Кого?
– Малыша. Грудные дети очень чувствительны к посторонним звукам.
– М-м-м… Я снимаю браслет и чувствую, как мои бедра сводит от желания.
– Нелогично, но…
– Ширинка уже расстегнута, и джинсы падают на пол.
– Уже лучше.
– Вы подходите сзади, и я чувствую ваш запах.
– Так-так, я начинаю возбуждаться.
– Вы входите резким толчком, так, что я замираю от неожиданности.
– Да-а-а.
– Оно мягкое, упругое, влажное и серое.
– Да-а-а.
– Оно вас обволакивает. И вы входите глубже и глубже.
– Да-а-а.
– Двадцать миллиардов нервных клеток содрогаются от ваших движений.
– Да-а-а, мне нравится это.
– Через левое в правое, пронзая мозжечок.
– Да-да, пронзая…
– По влажности взад и вперед.
– Взад и вперед, взад и вперед…
– Вы кончаете резко и мощно, так же как и начали. Сперма льется из моих ушей и глаз.
– Да-а-а-а…
– И мне не надо глотать, потому что она уже внутри.
– Да-да, не надо…
– …Взрывается от переполненности, всеми своими двадцатью миллиардами нервов.
– Да-а-а, взрывается… Хм… а что вы будете делать с образовавшейся дырой?
– М-м-м… Наверное, куплю шиньон.
– М-м-м… Но это так неполезно!
– Ну придумаю что-нибудь еще.
– Может быть, вам все-таки дать телефон моего врача?
– В другой раз. Увы, в другой раз.
– Спасибо вам, Анжела.
– Не за что. Звоните нам еще.
– А все-таки запишите телефон, он недорого берет…
ФАСОЛИЙ
«Не на кого пенять», – понимаю я, разглядывая кривую ухмылку, расплывшуюся над куском оторванных от стены обоев. Если бы кто-нибудь заставил меня вывести формулу Ф., получилось бы нечто вроде:[(папинька + маминька) – положительные черты]х 10.
А если добавить к этому чуток дедушкиного прищура, капельку бабушкиной нелогичности и пятнадцать кил детской дури, то нет сомнений – получится именно мой ребенок.
И ведь как удивительно вышло: если и у меня и у Димы есть хорошие качества (ну ежели, конечно, как следует присмотреться и взять самую большую лупу), то у маленького Ф. их или нет вовсе, или есть нечто гипертрофированное.
Например, самостоятельность.
Ну вот папинька у нас самостоятельный – дальше некуда. Вчерась прошу у него лампчку в ванной над зеркалом поменять: темно, прыщей не видно и вообще. Точнее, вру – две недели назад прошу поменять, а вот вчерась выпадает счастье. И что вы думаете? Правильно. Было у меня в ванной три лампочки, из которых одна перегоревшая, а теперь ни одной. Нуда, с напряжением не рассчитал – ввернул большей мощности, так что вся сеть перегорела. Да, заменит. Через неделю-другую. Не, если по большому счету, Дима умеет все или практически все. А если не по большому, то благодати хрен дождешься, и предпочтение отдается тем делам, которые ему нравятся.
С малышом Ф. то же самое. Фраза «Мам, я фам» появилась в нашем доме месяца эдак четыре назад. Как и всякая неопытная мать, я на данную фразу молилась и всячески радовалась ее появлению. (Сейчас будет слово «х…».) X…
Увы, он не начал убирать игрушки, вытирать пыль и варить обеды. Фамофтоятельность – такая хитрая штука, что проявляется только в исключительных случаях по велению левой пятки.
Например, если утром по кухне плавают коты, носки и фантики, то можно сделать только два вывода:
1. Какой-то кретин на букву «Д» забыл запереть двери.
2. Тимофей Дмитриевич – душка – решил вымыть посуду. Разумеется, «фам».
Или вот в прошлый раз полы драила. Пол у меня из светлого ламината, так что мыть приходится часто, чуть ли не через день. В противном случае вид такой, как будто мы тут не только убиваем, но разделываем и консервируем.
И вот мою я, мою, и наконец, когда все вроде бы чисто, отправляюсь в сортир с газеткой. Через десять минут возвращаюсь и соображаю, что неплохо бы еще раз посетить клозет, в противном случае не донесу. Весь коридор и кусок пола в детской покрыты толстым слоем коричневатого жира. Ну да, дитя вымыло полы грязной посудной губкой. Вполне фамофтоятельно и не без усердия…
Или вот выражение «черт с письмом» никогда не слышали? Лично я, когда кто-нибудь произносит эту фразу, все время представляю себе крохотного чертика с хвостом-запятушкой и огромным конвертом под мышкой, который несется черт знает куда, подпрыгивая на кочках. Счастье лицезреть потустороннее получилось два месяца назад, когда некто Ф. решил, что теперь он будет не только «фам» ходить на горшок, но и самостоятельно выливать содержимое горшка в унитаз.
Скажу вам честно: каждый раз, когда я вижу его перепрыгивающим через сортирный порог с ночной вазой на вытянутых руках, мои внутренности болезненно сжимаются, и… И все. Самая главная фишка в фамофтоятельности – это то, что она должна поощряться.
– Спасибо тебе, сынок, – говорю я, вытирая пол от жира, убирая воду или стирая какашки со стен. – Большое тебе человеческое спасибо, мой сынок.
К счастью, сынок еще плохо разбирается в мимике, а оттого мои сжатые скулы, сведенные брови и некоторая вытаращенность во взоре списываются на радость от «посильной помощи».
Кстати, все вышеописанное – это не самое обидное. Я свято верю, что тот день, когда он донесет дерьмо до сортира, не расплескав ни капли, все-таки настанет.
К сожалению, черты, унаследованные от меня, хуже. Гораздо хуже.
Холерик. Везде и во всем. Час назад привели с прогулки. В одной руке – грязный джип, в другой – кусок розового мела. Как только дверь за нянькой закрылась, дитя село на пятую точку – и понеслось:
1. «Я не хочу раздеваться, потому что надоело».
2. «Сапоги снимать не будем».
3. «Будем рисовать мелом».
4. «Иди отсюда в угол, я сказала».
Так как в нашем доме 2 (два) холерика, то я выдернула у него мел и со словами «Ну и сиди тут сколько влезет» отправилась на кухню. И опять же потому, что в нашем доме 2 (два) холерика, летящий сапог пришелся мне ровнехонько в область поясницы. И надо сказать, пребольно пришелся. Уже через одну минуту младший холерик был выдран и отправлен спать, а старший давился валокордином на кухне и мечтал о стерилизации.
Спорить с Ф. – дело бесполезное, так как на любое заявление «от родительства» у нас имеется с десяток ответов «от детства», уникальных по своей лаконичности и доходчивости.
– Тебе не стыдно? – спрашиваю у него я.
– Неть! – громко отвечает он.
И тут нечему удивляться: мне уже почти двадцать шесть лет как не стыдно – и ничего, живу.
Пункт второй – это попрошайство. Тут он делает меня как ребенка. Ну да, одна моя шуба супротив тысячи Фасоличьих грызывиков – это вам не шутки. Работает так красиво, что порой меня охватывают слезы умиления.
В этом доме выделываться можно только со мной, поэтому тут все проще пареной репы: «Мам, кипи танку». Третьего не дано.
С папой сложнее. У папы нищего детства не было, и поэтому покупка сто пятой игрушки нисколечко его не прельщает. Что вы думаете, дитя и тут не теряется. Сидим с Дементием утром, пьем кофе. Приходит маленький Ф., рожа в конфете, в кулачишке пригоршня мелочи. Сует мелочь отцу со словами: «Пап, я вот тут денежку нашел, кипи машинку». И все. Того же дня вечером папа возвращается в мыле и пене. Нет, не «стоял по пробкам» как обычно, а скакал по Центральному детскому миру в поисках презента.
Хм… может, опыт перенять?
«Дим, я тут нашла денежку, может, купишь мне ноутбук? А?»
Но красивее всех с бабушкой. Давеча подходит ко мне, дергает за рукав и просит:
– Ма, давай бабе Гале позвоним.
– Давай позвоним, – отвечаю. – Чего уж там. Набираю номер, Ф. хватает трубку, и я становлюсь свидетелем Прекрасного.
– Бабишка, а бабишка, это Тимоша. Кипи мне тилин (пластилин), бабишка, а я тебя буду ждать очень-очень. Очень-очень буду ждать. (Уже застенчиво.) Ну и машинку, и танку, и джип, и пистилет…
Жалко, что сумалет не попросил. Настоящий. Уже через час джип, танка, пистилет, а также солдатики, карандаши, альбом и наклейки ровной кучкой лежали на столе. «Бабишка» у нас скоростная – что есть, то есть.
Что ни говори, а чудо как хороша Фасоличья жизнь. Может, самой в младенцы податься?..
Правда, вот курить запретят… Зато, наверное, танку подарят… и кадандашики…
А если добавить к этому чуток дедушкиного прищура, капельку бабушкиной нелогичности и пятнадцать кил детской дури, то нет сомнений – получится именно мой ребенок.
И ведь как удивительно вышло: если и у меня и у Димы есть хорошие качества (ну ежели, конечно, как следует присмотреться и взять самую большую лупу), то у маленького Ф. их или нет вовсе, или есть нечто гипертрофированное.
Например, самостоятельность.
Ну вот папинька у нас самостоятельный – дальше некуда. Вчерась прошу у него лампчку в ванной над зеркалом поменять: темно, прыщей не видно и вообще. Точнее, вру – две недели назад прошу поменять, а вот вчерась выпадает счастье. И что вы думаете? Правильно. Было у меня в ванной три лампочки, из которых одна перегоревшая, а теперь ни одной. Нуда, с напряжением не рассчитал – ввернул большей мощности, так что вся сеть перегорела. Да, заменит. Через неделю-другую. Не, если по большому счету, Дима умеет все или практически все. А если не по большому, то благодати хрен дождешься, и предпочтение отдается тем делам, которые ему нравятся.
С малышом Ф. то же самое. Фраза «Мам, я фам» появилась в нашем доме месяца эдак четыре назад. Как и всякая неопытная мать, я на данную фразу молилась и всячески радовалась ее появлению. (Сейчас будет слово «х…».) X…
Увы, он не начал убирать игрушки, вытирать пыль и варить обеды. Фамофтоятельность – такая хитрая штука, что проявляется только в исключительных случаях по велению левой пятки.
Например, если утром по кухне плавают коты, носки и фантики, то можно сделать только два вывода:
1. Какой-то кретин на букву «Д» забыл запереть двери.
2. Тимофей Дмитриевич – душка – решил вымыть посуду. Разумеется, «фам».
Или вот в прошлый раз полы драила. Пол у меня из светлого ламината, так что мыть приходится часто, чуть ли не через день. В противном случае вид такой, как будто мы тут не только убиваем, но разделываем и консервируем.
И вот мою я, мою, и наконец, когда все вроде бы чисто, отправляюсь в сортир с газеткой. Через десять минут возвращаюсь и соображаю, что неплохо бы еще раз посетить клозет, в противном случае не донесу. Весь коридор и кусок пола в детской покрыты толстым слоем коричневатого жира. Ну да, дитя вымыло полы грязной посудной губкой. Вполне фамофтоятельно и не без усердия…
Или вот выражение «черт с письмом» никогда не слышали? Лично я, когда кто-нибудь произносит эту фразу, все время представляю себе крохотного чертика с хвостом-запятушкой и огромным конвертом под мышкой, который несется черт знает куда, подпрыгивая на кочках. Счастье лицезреть потустороннее получилось два месяца назад, когда некто Ф. решил, что теперь он будет не только «фам» ходить на горшок, но и самостоятельно выливать содержимое горшка в унитаз.
Скажу вам честно: каждый раз, когда я вижу его перепрыгивающим через сортирный порог с ночной вазой на вытянутых руках, мои внутренности болезненно сжимаются, и… И все. Самая главная фишка в фамофтоятельности – это то, что она должна поощряться.
– Спасибо тебе, сынок, – говорю я, вытирая пол от жира, убирая воду или стирая какашки со стен. – Большое тебе человеческое спасибо, мой сынок.
К счастью, сынок еще плохо разбирается в мимике, а оттого мои сжатые скулы, сведенные брови и некоторая вытаращенность во взоре списываются на радость от «посильной помощи».
Кстати, все вышеописанное – это не самое обидное. Я свято верю, что тот день, когда он донесет дерьмо до сортира, не расплескав ни капли, все-таки настанет.
К сожалению, черты, унаследованные от меня, хуже. Гораздо хуже.
Холерик. Везде и во всем. Час назад привели с прогулки. В одной руке – грязный джип, в другой – кусок розового мела. Как только дверь за нянькой закрылась, дитя село на пятую точку – и понеслось:
1. «Я не хочу раздеваться, потому что надоело».
2. «Сапоги снимать не будем».
3. «Будем рисовать мелом».
4. «Иди отсюда в угол, я сказала».
Так как в нашем доме 2 (два) холерика, то я выдернула у него мел и со словами «Ну и сиди тут сколько влезет» отправилась на кухню. И опять же потому, что в нашем доме 2 (два) холерика, летящий сапог пришелся мне ровнехонько в область поясницы. И надо сказать, пребольно пришелся. Уже через одну минуту младший холерик был выдран и отправлен спать, а старший давился валокордином на кухне и мечтал о стерилизации.
Спорить с Ф. – дело бесполезное, так как на любое заявление «от родительства» у нас имеется с десяток ответов «от детства», уникальных по своей лаконичности и доходчивости.
– Тебе не стыдно? – спрашиваю у него я.
– Неть! – громко отвечает он.
И тут нечему удивляться: мне уже почти двадцать шесть лет как не стыдно – и ничего, живу.
Пункт второй – это попрошайство. Тут он делает меня как ребенка. Ну да, одна моя шуба супротив тысячи Фасоличьих грызывиков – это вам не шутки. Работает так красиво, что порой меня охватывают слезы умиления.
В этом доме выделываться можно только со мной, поэтому тут все проще пареной репы: «Мам, кипи танку». Третьего не дано.
С папой сложнее. У папы нищего детства не было, и поэтому покупка сто пятой игрушки нисколечко его не прельщает. Что вы думаете, дитя и тут не теряется. Сидим с Дементием утром, пьем кофе. Приходит маленький Ф., рожа в конфете, в кулачишке пригоршня мелочи. Сует мелочь отцу со словами: «Пап, я вот тут денежку нашел, кипи машинку». И все. Того же дня вечером папа возвращается в мыле и пене. Нет, не «стоял по пробкам» как обычно, а скакал по Центральному детскому миру в поисках презента.
Хм… может, опыт перенять?
«Дим, я тут нашла денежку, может, купишь мне ноутбук? А?»
Но красивее всех с бабушкой. Давеча подходит ко мне, дергает за рукав и просит:
– Ма, давай бабе Гале позвоним.
– Давай позвоним, – отвечаю. – Чего уж там. Набираю номер, Ф. хватает трубку, и я становлюсь свидетелем Прекрасного.
– Бабишка, а бабишка, это Тимоша. Кипи мне тилин (пластилин), бабишка, а я тебя буду ждать очень-очень. Очень-очень буду ждать. (Уже застенчиво.) Ну и машинку, и танку, и джип, и пистилет…
Жалко, что сумалет не попросил. Настоящий. Уже через час джип, танка, пистилет, а также солдатики, карандаши, альбом и наклейки ровной кучкой лежали на столе. «Бабишка» у нас скоростная – что есть, то есть.
Что ни говори, а чудо как хороша Фасоличья жизнь. Может, самой в младенцы податься?..
Правда, вот курить запретят… Зато, наверное, танку подарят… и кадандашики…
ДАЧА – КЛЯЧА
Блин, мне нельзя писать традиционные апрельские посты. Ей-богу, зарекалась. Ну нельзя три года мурыжить одну и ту же тему. Неправильно и некрасиво, и… И не могу. Куда мне от нее деться, от этой самой темы?
Да-да. Дача. Восемь соток. Мизерный кусок земли, способный испохабить будущность с апреля по май включительно. Фазенда. Домик дядюшки Тыквы, ети его оранжевую голову.
В позапрошлом году гнали «бычок», в прошлом – «долгоносиков», в этом вот «Газель»…
Когда я была маленькой, я думала, что «так у всех». Став постарше, начала задаваться вопросом «А может быть, это потому, что мы такие нищие?». Сейчас я знаю единственный правильный ответ на неразрешимое: «Просто потому, что мы такие».
Да-да. Дача. Восемь соток. Мизерный кусок земли, способный испохабить будущность с апреля по май включительно. Фазенда. Домик дядюшки Тыквы, ети его оранжевую голову.
В позапрошлом году гнали «бычок», в прошлом – «долгоносиков», в этом вот «Газель»…
Когда я была маленькой, я думала, что «так у всех». Став постарше, начала задаваться вопросом «А может быть, это потому, что мы такие нищие?». Сейчас я знаю единственный правильный ответ на неразрешимое: «Просто потому, что мы такие».