Верещагин Петр. Испытание тьмой

   Возможно, именно поэтому Иешуа ха-Нацри, Посвященный, стремившийся хоть на несколько мгновений (пускай даже предсмертных мгновений!) стать Демиургом и Изменить обреченный мир, именовал себя не Сыном Божьим, а Сыном Человеческим.
   При этом сравнении, неожиданно пришедшим в голову, ты улыбаешься и даже начинаешь смеяться. Даже если Эстер-Нефилим, твоя ученица, приняла христианство, это ведь не делает Христом ТЕБЯ!
   Но тут улыбка на твоем лице становится каменной.
   «Дочь Ветра» на языке Нефилим - Бат-Руах. Но слово «руах» означает не только «ветер», еще оно имеет значения «дыхание» и «дух», причем не какой-то дух, а вполне конкретный. Святой. Третья (или первая, смотря в каком порядке считать) ипостась Триединого Бога христиан - Святой Дух. Тот самый, что в начале Творения, если верить словам Завета, летал над Бездной…
   Хорошенькое дело! Это что же такое получается… Эстер, в прошлом - тайная правительница Нефилим, - суть следующее воплощение Иешуа?!
   Нечего сказать, шуточки у этой Судьбы… Ты, неизменно относившийся к идеям Завета и поклонникам Распятого как к чему-то противоестественному, лицемерному и мерзостному, своими руками выковал оружие и вложил его в руки нового воплощения Иисуса из Назарета, считавшегося сыном Святого Духа?!
   «Ни одно доброе дело не остается безнаказанным», - вспоминаешь ты собственную формулировку восточного закона Равновесия. Верно также и обратное («всякое преступление вознаграждается»), однако сие правило известно любому, кто давал себе труд задуматься над жизнью с точки зрения того, кто отрицает законы общества. В отличие от второго, первое правило применимо к тебе в полной мере.
   Трудно назвать тебя добрым и, тем паче, добродетельным, сиречь постоянно свершающим добрые деяния. За без малого два столетия ты успел натворить столько далекого от Добра - даже по твоим меркам, - что никак не подходишь к той характеристике, которую сам Иешуа некогда давал «добрым людям», каковыми, согласно Его словам, записанным много позднее, были все рожденные от матери и отца из людского рода. И все же…
   Было ли добрым деянием спасение мира от когтистых щупалец Древних, от ужасов Черного Рассвета, от ночных кошмаров пророка, известного под прозвищем аль-Хазред, Одержимый Джинном? Да, безусловно. И это было, пожалуй, единственное твое доброе дело, но оно перевешивает почти все недобрые поступки.
   Вот ты и получил расчет за это деяние…
   Ты не без усилия сбрасываешь со своего лица каменную маску горькой самоиронии. Что ж, по крайней мере, это указывает хоть на какую-то возможную цель. Ведь Эстер в день Черного Рассвета выжила, и теперь-то ты понимаешь, каким чудом.
   Или думаешь, что понимаешь. Ведь Демиурги не обладают ни всевиденьем Наблюдателей, ни всеведеньем Мастеров Тайн, ни абсолютной интуицией Искателей Истины (последних не следует путать с простыми Ищущими - между ними такая же разница, как между Венцом Власти и короной любого земного властелина). Демиурги обладают властью и умением Изменять мироздание, иногда - даже кое-какими познаниями об этом мироздании; но ни одному из Демиургов ранг или прочие заслуги иного рода еще не подарили доступа к разгадкам одной из величайших тайн мироздания.
   А именно, к тайне Человека.
   Ты и раньше неоднократно упирался лбом в эту стену общего нежелания и неумения осознать, что истинная мощь - не в Знаках и Словах, не в каком-то Источнике Миров и не в Озере Черных Слез, но в сердце каждого, кто достоин носить звание Человека. Откуда взялась эта мощь? Ты не знаешь и очень сомневаешься, что кому-то известно больше. Легенды о Создателе и Пламени Творения - это лишь легенды, вдобавок в данном случае насквозь лживые. Ведь некоторые из Посвященных, специализирующиеся на создании живых существ, некогда добрались до Источника Миров и принесли оттуда частицу Пламени (как положено по ритуалу - в дыре, прорезанной в центре собственной грудной клетки), а после попробовали повторить эксперимент с созданием Человека. И единственным результатом были давно знакомые алхимикам гомункулусы - существа, стоящие на грани жизни и смерти, питающиеся колдовской силой своего хозяина-создателя и помогающие ему добывать и обрабатывать информацию. Все. Иного эффекта эксперименты с Пламенем Творения не дали.
   И тебе кажется, что ты знаешь причину.
   Возможно, лишь кажется, но все же… если ты прав, и если Эстер не станет противодействовать тебе в новом начинании (Дочь Святого Духа, как-никак, это выше, чем любая из богинь) - Человек наконец обретет то, чего заслуживает!
 

5. Боги и Человек

 
        Видения мира иного
    И звуки чужих молитв
    Тебе не помогут: немного
    Осталось до Грани идти…

 
   - Ты подошел слишком близко к Черте.
   - Не в первый раз.
   - ЭТОТ раз может стать последним.
   - Пусть так. Если этим я достигну цели - пусть так.
   - Ты все так же безумен, Акинак.
   - Да, если под безумием понимать стремление к цели. Завет, насколько я помню, призывает всех истинно верующих отречься от всего, что в оном Завете не указано, и следовательно, есть лишь суета и тщета земного существования?
   - Ты все ставишь с ног на голову…
   - Эстер, я видел слишком многое, чтобы еще во что-то верить.
   - А я - слишком многое, чтобы не верить.
   Пауза длится неполных две секунды, затем ты и Нефилим одновременно улыбаетесь.
   - По крайней мере, мы понимаем друг друга, - замечает она. - Не самое плохое начало.
   - Не в начале суть, в конце, - молвишь ты.
   - А ты уже нашел, где конец у ленты Мебиуса?
   - Да.
   - Интересно. Не поделишься ли сведениями?
   - Почему бы нет? Смотри.
   Взяв с ее рабочего стола полоску пергамента, ты аккуратно сворачиваешь ее в символизирующую Путь ленту Мебиуса, затем указываешь на место стыка.
   - Но у подлинного Знака Пути нет ни швов, ни стыков! - наполовину возмущенно возражает Эстер.
   - Если их не видно, это еще не значит, что их нет. Путь не сам собою возник, а был создан. Вручную, можно сказать. Любой рукотворный предмет имеет такие места. На изделиях мастеров своего дела их найти сложно, но они ведь есть и там.
   - Даже если так, ведь здесь конец - одновременно и начало!
   Улыбка вновь касается твоих глаз.
   - Не одновременно. Когда ты придешь к концу, он будет отстоять от начала на много лет. А в твоем случае и вовсе веков на восемь.
   - А может, я решила не завершать Путь.
   - И пополнить ряды лишенных права умереть? Брось, я не думаю, что тебе это понравится… Будь ты трижды дочерью Истинного Бога или даже Создателя - лучше не стремись к абсолютному бессмертию. Не самая это лучшая участь, уж поверь совету Демиурга.
   Поморщившись, Бат-Руах возвращается к началу разговора.
   - И чего ты хочешь от меня? У тебя, как у Демиурга, должно быть достаточно власти для выполнения этого своего желания.
   - Я не говорю, что не могу сделать этого сам.
   - Тогда что же?
   Помолчав, ты достаешь Глаз Дракона и произносишь над ним несколько нужных Слов.
   - А зачем тебе общее количество божественных сущностей, воплощенных в Сфере Земли? - удивляется Эстер.
   - Результат удивит тебя.
   Желтый кристалл дважды мигает, давая понять, что поиск окончен. Ты отдаешь команду открыть всю найденную информацию, намеренно не смотря в Глаз и сосредоточив внимание на лице бывшей ученицы - и оно того стоит…
   - Ты передергиваешь, - наконец молвит Нефилим. - Ты заранее наложил на Глаз чары, скрывающие истину…
   - И кто из нас двоих ни во что не верит?
   - Да этого быть не может!…
   - Может или нет - это ЕСТЬ. В настоящее время ты - единственная из всех живущих, кто имеет божественное звание. Прочие либо мертвы, либо утратили статус.
   - Но… как же это произошло?
   - Все так же, Эстер, все так же… Я говорил это раньше и повторю еще не раз: Черный Рассвет был концом прежнего мира. Боги не избежали общей участи и вели свою битву. Судя по всему, завершившуюся вничью по уважительной причине «все умерли».
   Временно утратив дар речи, Бат-Руах опускается на изящный стул из светлого дерева. Нефилим, как и все люди древних родов, довольно сдержанны в выражении своих эмоций, однако сейчас по лицу Эстер без труда можно прочесть полную ее растерянность и сумятицу чувств.
   - Теперь ты понимаешь? - говоришь ты. - Человек, впервые за невесть сколько лет, остался на сцене один. Богов больше нет, цверги вымерли, тролли скоро последуют за ними, эльфы ушли по Дороге Времен…
   - А эти-то почему ушли? Я полагала, ты решил проблему с ускользающим Даром еще тогда, сорок лет назад - разве нет?
   Ты безразлично пожимаешь плечами.
   - Ардайн знала проход к Дороге Времен. Почему эльфы решили воспользоваться им и сбежать - мне неизвестно. Знаю только, что произошло это на следующий день после Черного Рассвета. И у меня нет желания выяснять, что их туда потянуло.
   - У тебя вообще не осталось желаний, - бросает Эстер.
   Ты чуть наклоняешь голову.
   - Поэтому я и сказал себе: хватит. У меня осталась только одна цель, еще та, что зародилась в юности. Больше мне не хочется ничего. А это значит, что я фактически мертв. И тебе не нужно объяснять, к чему может привести наличие живого мертвеца на Троне, - потому я с ним и расстался.
   - По-твоему, мертвяк-Демиург - это лучший выход?
   - Да, Демиург властен над миром в целом, но не над отдельными его частями. Я ведь, можно сказать, наполовину живу в Нави.
   - И потому пришел просить меня уйти вслед за тобой?!
   - Хочешь - иди впереди меня, я готов проявить галантность. Наше дело здесь завершено. Или ты имеешь иные планы на этот мир?
   Сей диалог многим может показаться странным, но друг друга Посвященные понимают не с полуслова даже, а с полумысли. И для представителей древнего рода это справедливо вдвойне.
   Задуманному тобой плану способно помешать только присутствие на земле божества во плоти, почему ты и пришел к Эстер. Обманывать Дочь Ветра ты не собирался; во-первых, правда стала более мощным оружием, а во-вторых, ложь любой Посвященный распознает в одно мгновение.
   - И ты хочешь уйти сейчас? Даже не дождавшись, пока на созданном тобой Пути Выбора появится первый Посвященный?
   - Именно. Я уже пробовал брать на себя бремя учителя. Хватит. Все нужные записи я оставил в Башне, и всякий, кто захочет последовать за мной, сможет это сделать и без моей помощи.
   - Ты серьезно считаешь, что найдется кто-то такой же сумасшедший, как ты?
   Пожав плечами, ты приказываешь Глазу Дракона показать будущее, ориентируясь на свиток, спрятанный в одной из ниш в Башне Темного Стекла. Вот чья-то рука касается свитка и осторожно разворачивает его; вот чьи-то глаза впиваются в ровные строчки серых от времени, но достаточно разборчивых символов:
 
        Я шел тропою черных рун, плывущих в Пустоте,
    И видел свет погасших лун на стершейся Черте,
    И слышал шепот голосов, рожденных умирать,
    И трогал мертвый хлад оков, скрепляющих Печать.
 
    Я шел жемчужною тропой в манящий Вечный Свет,
    И охранял меня покой Исполнивших Обет.
    Я слышал, как растет трава, я видел Жизни суть -
    И там, за гранью естества, я встал на новый Путь.
 
    Я шел кровавою тропой отмщенья и борьбы,
    И вел бессмысленный свой бой с посланцами Судьбы,
    И пил из огненной реки, текущей меж времен,
    И видел черные клыки, вгрызавшиеся в Трон.
 
    Я шел по сумрачной тропе, где света нет и тьмы,
    Отдав бушующей толпе преданья старины,
    Я видел Ночь и видел День - в них нету тайных Врат,
    Я видел Сумерки и Тень - вот настоящий ад.
 
    Я шел тропой Хрустальных Сфер, пронзавшей небосклон,
    И видел запертую Дверь и Град Восьми Сторон,
    И слушал диспут мудрецов иных, минувших дней,
    И знал, что знания отцов не выручат детей…
 
    Я шел - куда, когда, зачем? теперь не помню я, -
    И мягкий Ветер Перемен разил больней копья,
    И в схватке Первозданных Сил, безумных, словно рок,
    Коротким росчерком косы Смерть подвела итог.
 
    Я - шел. А те, кто ожидал финала долгих битв,
    Не смогут оценить финал из-под могильных плит.
    Я шел, и я пришел. Куда? Да к Цели той, что ждет
    В конце тропы. Одна беда - мой завершен поход.
 
    Я шел не год, не день, не час - нет Времени в пути.
    Есть лишь дорога и приказ: идти, идти, идти, -
    И Цель - не Цель, и Путь - не Путь, но жизнь. И мой удел -
    Пройти вперед еще чуть-чуть, как я всегда хотел…

 
   - Изверг, - шепчет Эстер, когда сцену заволакивает туманом. - И ЭТО ты называешь «указателями к Пути»?!
   - Кому надо - отыщет, - отрезаешь ты. - Безумный Менестрель ясных и однозначных стихов не пишет, сама знаешь.
   - А я-то думала, что мне здесь так знакомо! Так это ты ему заказал сделать такую… балладу?
   - Да. Дал несколько нужных намеков и образов, а он уже составил окончательную форму. По-моему, неплохо вышло.
   - Как стихи - возможно, но как указания… Мне жаль тех Посвященных, которые будут это разбирать.
   - Разберутся. Так ты идешь?
   - Да. Только сперва я завершу здесь то, что должна.
   Тяжкий груз ответственности падает с твоих плеч: хвала небесам, хотя бы сейчас обойдется миром. Сражаться за право следовать своим Путем тебе не привыкать, но всегда лучше решить дело без драки. И тут ты согласен с великим полководцем Поднебесной, сказавшим, что высшее искусство - это не одержать тысячу побед в тысяче боев, а победить вообще без боя.
   - Помощь нужна? - предлагаешь ты. - А то я с удовольствием.
   - Это моя задача, - качает головой Дочь Ветра. - Однако благодарю за предложение - второе, я имею в виду.
   - Всегда пожалуйста. А что за дело-то?
   - Пустяк. Очистить учение Иешуа от яда Древних.
   Подавившись не вовремя пришедшими на язык словами, ты некоторое время безмолвно смотришь на Эстер, затем тихо говоришь:
   - Но зачем?… Создай свое собственное учение, и начни дело сначала, с незапятнанного истока. И уход наш можно будет обставить в манере, принесшей успех тысячу лет назад.
   - Оно-то можно, но останутся приверженцы старого учения. Которые отравлены и не знают об этом. Междоусобная война между поклоняющимися одному Богу - штука более чем скверная, и мне хотелось бы избежать такого поворота событий. А при столкновении двух различных учений это, считай, неизбежно.
   - Ну что ж, - уступаешь ты, - действуй как знаешь. Сообщи, когда закончишь с этой… м-м… очисткой.
   - Когда закончу, ты это сам почувствуешь. - Усмешка Нефилим до странности напоминает твою собственную гримасу, приберегаемую для особых, так сказать, случаев. - А ты чем собираешься заняться?
   Ответом ей служит твое обычное пожатие плечами. Эстер кивает, словно и не рассчитывала на иное.
 
   Свершив небольшую экскурсию по Византии, ты добираешься до тех мест, где еще остался дух той, древней Эллады. Это, естественно, гора Олимп, на вершине которой некогда обитали Боги-Олимпийцы.
   Некогда - обитали. Теперь их здесь нет, и виной тому отнюдь не рвение христиан, нетерпимых к иным верованиям; Олимпийцев не стало веков за десять до рождения Иешуа. Ты, в общем-то, подозревал, что произошло с ними. Однако, коль уж ты оказался в нужном месте и можешь позволить себе затратить толику времени и сил для удовлетворения так редко (теперь) появляющегося любопытства - грех не использовать преимущества своего положения.
   Установив Глаз Дракона на расположенном на вершине Олимпа старом жертвеннике, ты отдаешь приказ - и устраиваешься поудобнее, в предвкушении появления картин прошлого, породившего множество мифов и сказаний. Прошлого, которое в реальности оказалось куда менее правдоподобным…
 
   Южные склоны Кавказского хребта.
   Снег, лед и голые скалы.
   Солнце, на две трети скрытое в сером тумане, не в силах рассеять охватывающий четырех пришельцев мороз.
   Самое начало Великой Ночи, внезапно понимаешь ты.
   Пришельцы одеты явно не по сезону: на двух из них - обычные для Средиземноморья полотняные хитоны, на третьем - что-то наподобие кожаного фартука и сандалий, завязанных у колен, а четвертый, сильно превосходящий их ростом, и вовсе обнажен. Массивные железные кандалы сковывают его руки и ноги, однако движется он почему-то куда как легче и свободнее своих спутников.
   - Здесь, - молвит фигура в белом хитоне совершенно безжизненным, нечеловеческим голосом.
   Прихрамывая, богатырь в кожаном фартуке подходит к скале и серией мощных ударов извлеченного из-за пояса короткого молота вгоняет в скалу что-то вроде колец. Два из них располагаются немного выше его головы, еще два - на уровне пояса, и два последних - почти у земли.
   Закованный в цепи великан подходит к скале и поднимает руки. Со вздохом богатырь вновь берет молот и заклепывает цепи, не оставляя прикованному даже возможности пошевелить руками.
   - Может, передумаешь? - умоляюще шепчет он.
   Великан улыбается и качает головой.
   - Делай то, что должен.
   Богатырь покоряется и закрепляет цепь, охватывающую бедра великана.
   - Не делай этого, друг, - просит он. - Ты еще сможешь сразиться за свое дело - так, как подобает.
   - Делай, что должен, - повторяет великан. - Каждый сражается со своим врагом и по-своему.
   Плечи богатыря клонятся к земле под тяжестью невидимого груза. Встав на колени, он несколькими точными ударами соединяет воедино последние два кольца и ножные кандалы.
   - Последний шанс, Прометей! - молвит он, поднимаясь.
   - Делай то, что должен делать, Гефест, - спокойно отвечает прикованный исполин. - Ты же понимаешь, зачем все это.
   - Зачем - понимаю, - угрюмо говорит богатырь, - но разве это - единственный путь? Разве не проще было…
   - Нет! Иначе Великая Тьма вновь скроет весь мир - и все, за что мы боролись, все, что добыли в битве с Кроном, будет уничтожено. Я не желаю такого исхода. И лишь я имею шанс в ЭТОЙ битве.
   - Отец мог бы заменить тебя. Открой ему увиденный тобой в грядущем лик и имя Врага; тогда Тучегонитель займет твое место, а в нужный миг по его зову явимся мы все!
   - Нет, - вновь улыбается исполин. - Ни сам Зевс, ни Арей, ни Аид не могут идти вместо меня. Вы позволили огню силы выжечь то, что было основой вашей древней крови; так что теперь вы - Боги, и удел ваш - вот он, стоит рядом с тобой. Сила и Власть.
   - А ты, титан, подарил этот огонь смертным. Думаешь, они употребят его на добро? Ты всегда был мечтателем.
   - Они пустят его против Великой Тьмы, а лишь и это имеет значение. Но мы тратим время впустую. Делай, что должен, - и прощай!
   Богатырь Гефест, Хромой Кузнец Олимпа, тяжко вздыхает и достает хищно отточенное зубило из тяжелого черного металла. Приставив острие к груди Прометея, он смотрит в глаза друга, не осмеливаясь отвести взгляд, и наносит мощный удар молотом. Кровь из тела прикованного титана окрашивает руки палача - палача, которому приходится намного тяжелее, чем жертве.
   - Уходим, - безразлично говорит фигура в голубом хитоне.
   Сопровождаемый Силой и Властью, Бог-Кузнец удаляется прочь. Руки Гефеста по-прежнему в крови, и ты понимаешь: для него это останется навсегда.
   В небесах возникает окруженный ореолом величественный и мрачный лик Зевса Тучегонителя, также прозванного Громовержцем; глаза его становятся сгустками пламени, и две молнии вонзаются в подножие скалы, скрыв прикованного Прометея в огне и каменном крошеве…
   Следующее мгновение переносит тебя на много лет вперед. В Глазе Дракона видна та же скала и то же безжизненное, обмякшее исполинское тело, распластанное на ней, но стальные цепи покрывает толстый слой ржавчины, а кровоточащая рана в груди титана практически закрылась.
   Кряхтя, по горной тропе взбирается человек в вытертом плаще из львиной шкуры. На спине у него висит тугой лук, в колчане медью поблескивает оперенье стрел. Узрев пленника скалы, он останавливается; в темных глазах вспыхивает гневное пламя, почему-то сделавшее человека подобным Зевсу, хотя лица их не слишком похожи.
   Из-под шкуры льва появляется короткий кривой меч-махайра. Удар - искры летят веером, но цепи, сработанные Гефестом, не поддаются.
   - Поздно, - шепчет Прометей. - Уходи, мне уже не помочь.
   Человек что-то бормочет об ослином упрямстве и тупости титанов, затем перехватывает меч двумя руками и раз за разом, с упорством молотобойца опускает его на одно из звеньев нижней цепи, пока наконец та не издает жалобный хруст, освобождая ноги Прометея.
   - Я проиграл свой бой, - тихо говорит титан, - не бери на себя тяжесть моего поражения. Тебе и так несладко придется, Геракл.
   Под выдубленной львиной шкурой на спине человека выступают бугры мускулов, когда он вновь и вновь обрушивает лезвие махайры на ржавые цепи. Обычный клинок нипочем бы не выдержал такого; однако этот меч Гераклу когда-то вручил Гермий, сын Зевса и один из лучших магов среди Олимпийцев.
   Лопается и вторая цепь. Геракл утирает пот и хмуро смотрит на последнюю, расположенную намного выше его головы. Хотя среди прочих жителей Эллады он считался богатырем и великаном, рядом с титаном величайший из мифических героев выглядит ребенком.
   - Последний твой шанс, - молвит Прометей, - не растрачивай дар, что я некогда дал вашему племени, на помощь мертвецу!
   - Заткнись и не мешай, - отрезает человек, и титан замолкает - скорее от удивления, чем по какой-либо иной причине.
   Меч издает негодующий звон, когда Геракл со всего размаха всаживает его в скальную стену. Используя торчащую рукоять как ступеньку, человек взбирается наверх - и, упираясь ногами в скалу, изо всех своих немалых сил тянет ржавую цепь на себя. Лицо его становится багровым, на лбу вздуваются жилы, мускулы хрустят от напряжения, из стиснутых кулаков сочится кровь; однако в конце концов железо уступает плоти, и оба - освобожденный и освободитель - падают наземь, совершенно обессилевшие.
   Глаз Дракона гаснет, и ты надолго задумываешься, прежде чем отдать ему следующий приказ…
 

6. Кровь Создателя

 
        Когда над твоей головою
    Свой меч занесет Герой -
    Поймешь ты, что миг покоя
    И есть Испытание Тьмой…

 
   Могущество не приносит удовлетворения. Власть не приносит радости. Знание не приносит покоя. Мудрость не приносит истины. И нет также ничего, что ценно само по себе, ничего, за что не надо платить. А то, что достается без затрат, - не ценится.
   Власть развращает, говорили мудрецы всех времен и народов. Абсолютная же власть развращает абсолютно (этого мудрецы уже не говорили, хотя такой вывод вполне очевиден).
   И если сделать еще один шаг по этой логической цепи, станет понятно, ПОЧЕМУ они не говорили об этом. И даже не думали - или пытались не думать.
   Причина проста. Абсолютной властью может обладать лишь одно существо во Вселенной, а точнее, одно существо во всех возможных и невозможных Вселенных. И живущие во все времена знали его - Его! - под высоким титулом «Создатель».
   Тебя всегда забавляло, с каким упорством приверженцы нетерпимых религий, почитавших Создателя единственно достойным носить звание Бога, называли Посвященных (да и вообще всех, умеющих думать собственной головой) еретиками и устраивали на них облаву, словно на личных врагов. Если посмотреть на объект их поклонения с подобной - пусть весьма странной, но вполне реальной - точки зрения, вражда получит более чем логичное объяснение.
   Посвященные знают на своей шкуре, что такое Власть. И чем выше они стоят, тем яснее понимают это. Титулы любых земных правителей - ничто в сравнении с этим. Да, вождь какого-нибудь дикарского племени может убить любого из подданных, практически ничем не рискуя, а царь - отправить на плаху тысячи невинных жертв. Однако Посвященный, будь он даже рядовым учеником, властен над большим, нежели жизнь или тысяча жизней. Ему открыто Знание.
   Что есть Знание? Глупый вопрос.
   Или, напротив, слишком умный.
   Знание есть ключ к Власти, но это не ответ. Знание есть опора в Пути, но это тоже не ответ. Знание есть универсальный инструмент, позволяющий достигать нужного результата в самых различных ситуациях, но и это мало что скажет непосвященному.
   Знание есть оружие, которым разум сражается с Неизвестностью. И это - самый полный ответ, который может дать Посвященный.
   Вера - также оружие, возражают жрецы - толкователи Завета; оружие для души, стоящей выше разума, и предназначено сие оружие для битв с Соблазнами, кои суть преграды на пути к Вершине. Довольно строгая и понятная формулировка, не можешь не признать ты, и правильность выбранной цели трудно отрицать.
   Вот только жрецы часто забывают, что оружие у всякого - свое, и всякий пользуется им по-своему. Требовать даже от дисциплинированных солдат, чтобы те сражались совершенно одинаковым оружием, совершая каждый раз одни и те же движения, - верх нелепости, ведь как раз Враг (или Соблазн, если им угодно так называть Его) постоянно меняет тактику, о чем сами жрецы не устают говорить.
   Навряд ли Создатель, если Он действительно существует, возражал бы против эффективных средств борьбы с Врагом (вопрос о существовании последнего не поднимается ни Посвященными, так как они часто с Ним сталкиваются, ни жрецами, ибо страх перед Врагом есть лучшая, как они считают, опора для веры народа, не искушенного в тонких материях). И временами - ты видел это воочию - Посвященные и жрецы сражались бок о бок за общее дело. Да, так бывало. Но - редко, слишком редко…
   Редко, потому что, сражаясь бок о бок, объединяя веру с разумом, люди - нет, Люди! - ощущали в руках небывалую мощь и невероятную власть и над собой, и над Врагом. В эти мгновения они получали шанс раз и навсегда покончить с Ним - и всякий раз этот шанс оставался нереализованным. Почему? Да именно потому, что они ХОТЕЛИ покончить с существованием Врага - и следовали Путем Силы, Путем Войны. Потому что трижды прав был Безумный Менестрель, молвивший: «Война - это смерть и напасти, война - это ужас и боль. Война - это потуги Власти занять бесполезный престол»…