Верещагин Петр. Испытание тьмой

Петр Верещагин
 
   "ИСПЫТАНИЕ ТЬМОЙ"
   (сны, которые не сбываются)

 

ПРОЛОГ. ПРИХОД

 
    В тумане песчаного моря,
    У черной, разбитой стены
    Услышать кусок разговора
    Создателя и Сатаны.
 
   Темнота и теснота. Движения вялые и скованные.
   Влажность преступает все мыслимые и немыслимые границы. Дышать совершенно невозможно.
   Мысли медленно движутся по разомкнутой спирали, приходя из темноты и уходя в нее же. Ни одна из них не завершена, ни в одной не чувствуется конечного смысла или связи с какой-либо иной мыслью.
   Где-то по ту сторону вечности звучат чьи-то голоса, незнакомые и бесконечно родные…
   - Он будет моим.
   - Коль сумеешь сплести Завет для Героя из грез.
   - Я выбрал. Тебе меня не обойти. Рожденному в мире угроз не будет позволено Путь свой сменить иначе, как в смерти.
   - Пусть так. Кто держит души серебристую нить в дрожащих от боли руках, не выберет худшую участь.
   - О нет - он чувствует Зло и Добро. Я знаю, что вызвал ты Черный Рассвет; меня не застанешь врасплох. Он выберет верно: и чур, не мешать! И так уж не раз и не два являлись тут всякие…
   - Это - Игра. У них есть свои права.
   - Возможно. Но все-таки дело важней, чем два или три очка. Согласен?
   - Конечно. А старых друзей предупрежу я. Пока.
   Забвение приходит раньше, чем узнавание участников диалога.
   Серый туман длится долго, много дольше, чем обычно. Вырывает из него острая вспышка боли.
   Страх.
   Движение.
   Боль.
   Снова и снова, в неизвестность, разрывая на пути все нити собственной судьбы.
   Вселенная кричит от боли, извиваясь и истекая кровью.
   Это не предсмертные судороги. Но и до них недалеко. Во времени, в пространстве ли - недалеко. По меркам Вселенной. Она чувствует это, но не может передать; ибо Вселенная умеет только молчать, а молчание ее говорит лишь одно: «Ом!»
   Боль становится непереносимой.
   Рывок.
   Судорожный вдох.
   Крик. Крик радости и облегчения.
   Пьянящий воздух наконец наполняет легкие, заставив ребенка заплакать - теперь уже от счастья…
   Так зарождается жизнь.
   И смерть.
 

ЕЩЕ НЕ СОН, УЖЕ НЕ ЯВЬ. НЕРЕАЛЬНЫЙ МИР

 
        На грани меж сном и явью
    Узреть тот, запретный час -
    И сотни заветных желаний
    Исполнены будут тотчас.

 
   Бледное рассветное солнце, раздражающее слипшиеся глаза. Вспоминаются остатки сна - смутные, неясные картины; которые, однако, чем-то привлекают, манят вернуться в нереальный мир грез, где сны - реальны, а видящий их становится кем угодно, от раба до властелина, и при этом всегда сознает, что все происходящее с ним - не более чем грезы, а значит, можно позволить себе расслабиться и не придерживаться правил, так связывающих в реальной жизни…
   В голове, заполненной туманом, пробегают отзвуки слов, сказанных неведомо кем и неведомо когда:
 
        От древних рас остались сказки и легенды,
    От волшебства - лишь шарлатанство и гоненья;
    И солнца луч из золотого стал бесцветным -
    Для вас пришла эпоха Черного Рассвета!

 
   Сны реальны ровно настолько, насколько в них верят. Когда говорят, что сон есть отражение иной, отличной от нашей реальности, в которую может проникнуть лишь чистый разум, но не плоть, - означает это только то, что говорящий сам не знает, о чем говорит. Оно и к лучшему: каждый видит сны, но далеко не каждому следует знать о том, какая связь существует между миром грез и миром яви.
   Мысли свободно плавают вне тесных рамок реального мира, перехватывая слова, автор которых счел за лучшее остаться безвестным:
 
        От древних сил осталась тень былой утраты,
    А от Богов - лишь алтари и муки Ада;
    И вот огонь разит направо и налево -
    Для вас пришла эпоха Дня Святого Гнева!

 
   Грезы, мечты, видения, миражи, мороки; много названий имеют образы, порожденные нереальным миром снов. И очень мало число тех, кто властен не только узреть их, но и отделить от сонного тумана.
   Стихи неведомого поэта, оставшегося за гранью сновидения, упрямо стучатся в окно наполовину проснувшегося разума, не то отдаляя пробуждение, не то желая поведать нечто такое, на что не хватило запомнившихся картин сна…
 
        Зима приходит после летних солнцепеков,
    Сковав сердца цепями страха и упрека;
    Поднялась Чаша, чтоб принять златую кровь -
    И наступило время Сумерек Богов!

 
   Слова бессмысленны, если нужно описывать нереальный мир. Краски художника и резцы скульптора также не помогут, ибо слишком тонка ткань сновидений для грубых инструментов реального мира. Музыканты, поэты, художники и прочие «артисты душ» веками обманывали доверчивых зрителей, когда обещали им «прикосновение к тайному». И этот обман - из тех, что считаются «ложью во спасение».
   Потому что лишь для Знающего прикосновение сие не окажется гибельным. Если повезет. Обычному же смертному в эти материи вообще лучше не соваться.
   Но как же часто мы, настаивая на своем праве выбирать свою собственную дорогу и набивать о преграды свои собственные шишки, отказываемся слушать советы Знающих и лезем туда, где не только погибаем сами, но и тащим за собою половину мироздания!
 
        Принесены Судьбе все мыслимые жертвы,
    Порядок с Хаосом вкушают мед бессмертья,
    Дух побежденных свой штандарт уносит прочь -
    Цикл завершен. И мир навечно канул в Ночь…

 
   Строки уходят в серый туман сна, оставшегося где-то далеко позади. Туман медленно исчезает, возвращая разум в край реальности - твердой реальности, от которой никак, никогда и никуда не сбежать, сколько ни старайся.
   И все же иногда…
   Да, иногда нам грезится, что существует Путь туда, где всякий - всякий, а не только Избранные! - властен действовать по собственному усмотрению и отвечать лишь перед самим собой, самым строгим и самым справедливым судьей из всех возможных. Но это - лишь грезы, которые реальны только в нереальном мире сна.
   И не потому ли иногда нам так не хочется просыпаться?
 

ВИДЕНИЕ ПЕРВОЕ. ЧАРОДЕЙ

 

1. Курган, Меч и Имя

 
        В кошмар Нереального Мира
    Нырнуть - и найти в глубине
    Останки Искателей Силы,
    Застрявших в сегодняшнем дне.

 
   Ночь.
   Полнолуние.
   Серебряные лучи лунного света заставляют предметы выглядеть нереальными, размытыми. Мир вокруг кажется призрачным, и даже звуки собственных шагов слышатся как-то иначе.
   Тропинка, огненной проволокой пылающая в голове, оканчивается у подножия древнего кургана.
   (Собственно, тропинки здесь и нет - так, раз в месяц какой-нибудь любитель острых ощущений подойдет к холму, вспомнит обрывки рассказанных бабкой преданий, трижды сплюнет через левое плечо и уйдет от греха подальше. В затаившееся внутри Зло он, естественно, не верит, но и проверять свою правоту не решается, ибо в глубине души боится того, что сказки окажутся правдой…)
   Шесть раз обойти вокруг кургана, двигаясь слева направо - против вращения солнца. Тишина и взгляды невидимых наблюдателей давят на плечи свинцовым грузом, однако ни останавливаться, ни даже менять темп нельзя - иначе все придется начинать сначала, причем шансов на успех будет еще меньше.
   Каждый шаг левой ноги совпадает с ударением на словах забытого сказания. Из-за этого идти еще труднее, а могильный холм с каждым кругом становится все больше, нависая над дерзким пришельцем.
   Вот и завершающая фраза. Глухо скрипит отодвигающаяся в сторону плита, из недр кургана веет запахом тлена.
   Крепко схваченные корнями трав и полевых цветов земляные склоны достаточно плотны, чтобы по ним можно было подняться туда, к вершине. Не так уж высок холм - с обычный двухэтажный дом. Не так уж круты склоны, но подниматься вверх становится все тяжелее, словно к ногам привязаны чугунные слитки.
   Грубо отесанный надгробный камень на ощупь кажется ледяным. Неподвижный ночной воздух также прохладен - но это всего лишь обычная прохлада середины осени, а не жуткий мороз, царящий в недрах потустороннего Царства Тьмы.
   Привыкшие к темноте глаза начинают различать ступени лестницы, уходящей вглубь. Они словно возникают из ночного мрака, становясь все отчетливее… все реальнее…
   Пора спускаться.
   Из подвешенного к поясу шелкового мешочка ты извлекаешь матовый шарик - крупную янтарную бусину. Лунный свет мягко касается ее - и, остановленный начертанным на мешочке Знаком, остается внутри. Вскоре желтоватый камень сам начинает слабо светиться, и этот холодный свет достаточно силен, чтобы видеть то, чего человеку как раз видеть не следует. Если он хочет остаться в здравом уме.
   Вниз, пронзая лучами волшебного светильника хищную пелену сумерек. Она готова сожрать душу пришельца, и останавливает ее только то, что впереди тебя ждет куда более ужасная участь, нежели потеря души или разума.
   На тринадцатой ступеньке лестница обрывается. Янтарный луч озаряет древнюю усыпальницу - укрепленную каменными плитами комнатку шагов шести в ширину. В дальнем ее конце стоит то, что мифы называли Черным Троном. На самом деле это лишь грубое сиденье из черного камня, не похожего ни на обсидиан, ни на базальт; но взгляд приковывает не сиденье, а тот, кто его занимает.
   Возможно, он был человеком. Когда-то.
   Возможно, стоящий справа от Черного Трона странный ящик содержит то, что он хотел захватить с собою в Посмертие. Выяснять это у тебя нет времени.
   Окутывающие зловещую фигуру полоски ткани выглядят бурыми. Некоторые источники утверждают, что вначале они были темно-красными - потому что ритуал требовал, чтобы их вымочили в горячей человеческой крови. Это также останется нераскрытой тайной - узнать истину уже не у кого.
   Когтистые пальцы усеяны кольцами из неведомого металла. Какое из них принесло хозяину смерть, а какое - вечную жизнь? И этого не выяснить - без риска разделить его печальную участь.
   На коленях мертвеца покоится короткий меч-акинак в ножнах. Кожа их сильно тронута плесенью, но прозрачный камень в рукояти мерцает так же, как и в день создания этого оружия.
   Руки мертвеца судорожно содрогаются, а в пустых глазницах загораются алые огоньки.
   С сухим хрустом рвущихся тканей он подымается с трона и направляется к незваному гостю, сиречь к тебе. Драгоценные камни диадемы на его вытянутой голове сверкают тем же кровожадным пламенем.
   Но в воздухе появляется Слово. Оно не гремит, не вспыхивает огнем или волшебным светом.
   Оно всего лишь заставляет мертвого короля передать свой меч живому магу и опуститься перед тобой на колени, склонив увенчанную Венцом Власти голову. Огни в его глазницах теперь зеленые.
   Переменив владельца, древний бронзовый клинок беззвучно покидает ножны и одним движением отсекает голову мертвеца. Та глухо падает наземь. Тело еще несколько мгновений находится в прежнем положении, потом с шорохом оседает на каменный пол.
   Цвет огней-глаз меняется на красный, но слишком поздно. Янтарный светильник, вылетев из твоей ладони, сам становится сгустком очистительного огня - и высохшая за бесчисленные века мумия вспыхивает подобно пропитанной нефтью тряпке.
   Мертвец сгорает дотла сверхъестественно быстро. Его голова, находившаяся в самом очаге, нисколько не пострадала и по-прежнему злобно взирает на тебя своими алыми глазами.
   Ты убираешь меч в ножны, аккуратно подвесив их на пояс, и поднимаешь с пола голову, держа пальцы подальше и от скалящихся челюстей, и от кровавого сияния Венца Власти. Ты знаешь: смертному не следует прикасаться к этой штуковине, проклятой еще до своего создания. Если его не прельщает участь стать безвольной марионеткой Темных Сил. Или, что еще хуже, обладающей волей марионеткой.
   Положив мертвую, но неупокоенную голову на Черный Трон, ты отходишь на несколько шагов назад и удовлетворенно киваешь, словно художник, оценивающий свое творение.
   В голове всплывают строки древней легенды:
 
        Кровью рдеют руны предсказанья:
    Власть - в руках Носителя Венца.

 
   Ты криво усмехаешься - и завершаешь стих:
 
        Так пускай же собственным курганом
    Мертвый царь владеет до конца!

 
   (Это не было заклятьем. Это не было даже пророчеством.
   Однако именно эти слова остались в памяти людей, каким-то образом проведавших о поединке в могиле. Хотя ни один из его участников никогда не рассказывал о происшедшем…)
   Ты поднимаешься по лестнице.
   Тени больше не стоят у тебя на пути: напротив, они выстроились у выхода в два ряда подобно почетному караулу. Когда же могильная плита задвигается на место, сумеречные воины прошлого растворяются в розовых лучах утренней зари.
   Ты вдыхаешь резкий, холодный воздух; и тьма отступает, чтобы не вступать в открытый бой с силами дня. Уходит и твоя сила, однако подступившая слабость тебя не пугает. Ты знаешь, что к ночи сила вернется, ибо другого выхода нет ни у нее, ни у тебя.
   А сейчас - в путь.
   Первое испытание пройдено, и следует получить награду.
   Имя.
 
   Это одеяние ты видел прежде только один раз, когда (исключительно по незнанию) попытался вычистить висящие в шкафу одежды учителя. Об этом событии до сих пор напоминают следы ожогов на левой руке. Учитель не стал убирать их - и ты знаешь сам почему.
   Волшебные металлические символы на мягкой черной ткани переливаются и медленно меняют свои очертания. Учитель прекрасно знает, что ты успешно выдержал испытание (хотя бы потому, что ты жив), но согласно ритуалу ты должен подробно описать все события, причем так, чтобы каждое предложение таило в себе благодарность тому, кто обучил тебя «всем тайнам мироздания».
   В этом сложнейшем искусстве ты уже практиковался и без особого труда слагаешь слова в требуемой последовательности. Легкий кивок учителя заставляет твое сердце гордо вспыхнуть.
   Подойди, без слов говорит он.
   Ты - не торопясь, с молчаливым достоинством оправдавшего надежды ученика - исполняешь это повеление. Исполняешь и следующее, но тут в твоей душе появляется сомнение: зачем вдруг учителю понадобился древний меч-акинак из кургана?
   Впрочем, он почти сразу же рассеивает твои подозрения. Ты опускаешься перед ним на правое колено и склоняешь голову, а учитель легонько касается твоих плеч плоской стороной клинка. И при этом произносит слово. Нет, не Слово - Имя. Твое Имя.
   Акинак.
   И ты поражаешься - не тому, как странно звучит это имя. Нет, ты удивляешься, почему именно ТЫ получил его, учитывая известное любому ученику пророчество о «колдуне-клинке».
   И, набравшись наглости, задаешь этот вопрос.
   На лице учителя появляется тень улыбки, и несколько слов проясняют всю ситуацию. А тебе становится стыдно: ты и сам знал все, о чем он говорил, но выводы сделать не смог.
   Все прочее тебе известно и без того: не обладая Именем, ты мог пользоваться лишь одним Знаком или Словом одновременно. Теперь ты властен употреблять столько символов, сколько сможешь удержать. И это дает тебе право называть себя колдуном. Пусть даже учеником - «ученик чародея» все же звучит менее престижно, чем «колдун-ученик». Во всяком случае, для знающих.
   И эта мысль наполняет тебя торжеством: теперь ведь ты и сам принадлежишь к Знающим. Более того, тебе известно то, чего не знает - и никогда не узнает - ни один из них.
   Никто не знает, что означает пророчество о Венце Власти. А тебе это известно - ибо ты, в некотором роде, составил его сам.
   Чего не ведает даже твой учитель.
   Вот еще одна причина для торжества. Наступит время - и подобные мелочи перестанут трогать тебя, оставляя холодным и равнодушным, каким представляется людям любой черный маг. Смертные даже не подозревают, НАСКОЛЬКО они правы…
   Сегодня - твой день. И ликование выглядит вполне естественным. Ты наслаждаешься этими мгновениями, даже зная, что расплата за счастье неотвратима и пропорциональна отступлению от норм.
   Ты тратишь остатки сил на иллюзии, волшебной сферой обступающие тебя. Ты вызываешь духи менестрелей прошлых эпох, и они слагают в твою честь прекрасную оду. Ты щедро раздариваешь свои ученические обереги юным ученикам, только вступившим на Путь, и небрежно отмахиваешься от восхищенных, по-детски наивных фраз, не давая им повода заподозрить, как приятно тебе слышать эти слова. Слова искренней благодарности. В точности такие же, какие когда-то бормотал и ты. В той же самой ситуации.
   Когда-нибудь те из них, кто останется в живых, окажутся на твоем месте. И будут вести себя точно так же. Как это, вне сомнений, когда-то делал твой учитель. И его учитель…
   Тебе не хочется думать о тех, кто не доживет до этого дня. Труден Путь, и кровавым пятнам на нем несть числа. Эта кровь принадлежит по большей части тем, кто сопротивлялся Идущим по Пути, но есть там и их кровь, и ее немало.
   Кровь - это сила. Поэтому любое Испытание увеличивает силу тех, кто прошел его. В противном случае оно повышает мощь Стража, чьей первоочередной задачей является помешать Идущим. Но чем бы ни завершилось Испытание - побеждает Путь, ибо с каждой каплей пролитой на Испытании крови возрастает Его объединенная сила.
   Ты не раз уже задумывался над тем, что движет Стражами и почему они избрали для себя подобный удел. Сталкиваясь с ними, ты всегда убеждался в том, что собственной воли они не лишены, а в силе не уступают тем, кому должны противостоять (иной расклад, очевидно, был бы бессмыслицей); и тем не менее Стражи никогда не пытались обратить силу Пути в собственную силу. Они не стремились к Вершине, и это приводило тебя в недоумение. Каждое существо стремится к победе; пусть в чем-то бесконечно малом, пусть в никому не нужном виде деятельности, но об этой победе оно мечтает. Страстно. А иногда - само не подозревая о своей мечте. Стражи же были лишены этого качества. Напрочь. Что удивляло, ведь все прочие чувства они благополучно сохраняли.
   Эти мысли даже посреди празднества в твою честь впускают холод и сумрак в твое сердце. Ты замечаешь на себе сочувствующий взгляд - и, гневно подняв голову, натыкаешься на глаза учителя.
   Знаю, молвит он - опять-таки без слов. Потерпи. Еще не время.
   Знаю, учитель, безмолвно отвечаешь ты. Но придет час…
   Не пытайся обогнать ветер, замечает один из его спутников - похоже, тоже Адепт. Не пробуй объять землю, приручить огонь или достичь дна моря. Это столь же невозможно, как и поймать тень.
   Ты покорно киваешь, но в голове вдруг возникает дерзкая идея. И ты начинаешь понимать, что Адепты отнюдь не всеведущи и могут ошибаться. Когда-нибудь ты докажешь им, что ни одна из этих пословиц не является истинной. Но для этого тебе нужно знать больше. И приобрести хотя бы ранг мастера-чародея.
   Что ж, эту цель ты поставил перед собою не сию минуту и даже не в тот день, когда появился в Башне Темного Стекла…
 

2. Грот Обманутых Надежд

 
        Забыть все мечты и раздоры,
    Отбросить сомненья и боль -
    И в зыбкие выйти просторы,
    Играя последнюю роль.

 
   Рассвет. Легкий ветерок.
   Мороз впивается ледяными пальцами в нос и щеки, однако большего сделать не в силах - четыре Знака на тонкой черной накидке вынуждают его униженно отступить, и тело не испытывает холода. Чистое ребячество, но кто сказал, что колдун обязан испытывать в походе мелкие житейские неудобства - даже если перед ним поставлена особо важная цель? Уставом Пути такое применение сил не возбраняется, а все прочее не имеет значения.
   И то, что учитель не приветствует подобный расход могущества по мелочам, никого не волнует.
   По крайней мере, не волнует тебя. Сейчас.
   Железные Горы возвышаются перед тобой несокрушимой темной стеной, лишь кое-где «оживленной» белыми полосами слежавшегося снега. Вершины их невероятно далеки, и венчающего их призрачного голубого льда не касалась еще рука смертного.
   К счастью, твоя цель - не этот лед. Она заметно ближе, в одной из пещер у подножия этого хребта. Но где именно, вот вопрос? Черных отверстий здесь сотни, а на поиски у тебя есть всего несколько часов: с наступлением ночи тебе следует находиться подальше от невидимого рубежа, окаймляющего Железные Горы. Стража спит только один день в году, и ты не случайно избрал именно его: при бодрствующей охране добыть требуемое был бы не в состоянии даже Адепт. Наверняка ты этого, конечно, не знаешь - и знать не можешь, - но после детального изучения имеющейся в библиотеке Башни информации сделать иной вывод не представляется возможным.
   Занимающийся день не позволяет тебе использовать всю твою силу, так как пик могущества приходится на полночь. Однако знания остаются с тобой всегда, а их применение вовсе не ограничено временем суток. И ты чертишь на снегу Знак - символ Проводника. Почти вся твоя мощь уходит на его вызов и удержание. Теперь, случись нападение, ты сможешь защищаться лишь силой собственных рук: последние капли могущества должны быть использованы у самой цели.
   Хотя сила собственных рук - это не так уж и плохо. В особенности, когда эти руки держат клинок, добытый в памятном кургане.
   (После того, как учитель дал тебе Имя, древний акинак сам избрал тебя своим хозяином и напрочь отказался храниться в арсенале, предпочитая остаться с тобой. Учитель что-то говорил о Чарах Истинного Владения, однако ни ты, ни твои приятели-колдуны не смогли обнаружить и следа этих Чар. Разумеется, упомянуть о возможной ошибке учителя вслух не осмелился никто - он, быть может, и стар, но характер его с годами не стал мягче!)
   Следуя за парящим в воздухе Проводником, ты пересекаешь заснеженную пустошь. Предусмотрительно надетые сапоги из саламандровой кожи (как водится, сшитые неведомо кем и неведомо когда - учитель получил их в подарок от одного из Адептов с запада) не оставляют на пушистом белом покрывале никаких следов.
   Стражи, конечно, смогут определить, что здесь кто-то прошел, но им ни за что не выяснить, кем именно был этот «кто-то». Навряд ли их ясновидение действеннее, чем у Следопытов Потаенного Царства, а те доселе не могут определить личность того, кто сыграл грязную (хоть и безвредную) шутку с одним из Серых Князей.
   Эти воспоминания на мгновение заставляют тебя усмехнуться, возвращая хорошее настроение. Тоже немаловажно, кстати.
   Нападения не происходит, и ты благополучно достигаешь одной из пещер. Проводник останавливается и требует платы. Несколько драгоценных секунд уходит на переговоры, а затем Знак пропадает. Не надейся, он еще вернется - однако случится это не раньше, чем ты будешь готов заплатить по счету. В отличие от многих других символов Пути, Знаки-Проводники довольно сговорчивы и обычно согласны работать в кредит.
   Потому что обмануть Проводника - равносильно тому, чтобы вырезать печенку у себя самого. Тупым ножом.
   Прозрачный кристалл в рукояти меча служит слабым подобием светильника. Ты делаешь шаг вперед, брезгливо рассекаешь свисающие с потолка космы паутины (паук, к счастью, уже много веков здесь не обитает - подох от холода) и осматриваешься.
   Проводник не обманул. Стены пещеры выложены множеством костей и черепов, образующих своеобразную инкрустацию по черному камню.
   Грот Обманутых Надежд.
   Последнее пристанище одного из племен Старого Мира и место их последнего сражения. Победители из уважения к памяти врагов оставили их тела на месте, но из ненависти к ним же слегка… поработали над расчлененными трупами.
   Ты криво усмехаешься: стиль работы чародея, который проделывал эту «операцию», тебе знаком по многочисленным легендам. Возможно, когда-нибудь ты сравняешься с ним - не в известности, так в мастерстве. Слава Безымянного не была дутой, но стояла она на такой череде совпадений (истинных совпадений, а не выходок Сил), какая происходит примерно раз за десять эпох. Учитывая, что значительную часть своих подвигов он свершил каких-то три века назад, шансов повторить путь Безымянного у тебя не больше, чем занять место Верховного Адепта прямо сейчас, безо всякой подготовки.
   Ты отворачиваешься от настенного костяного орнамента и тщательно исследуешь пол в поисках скрытого прохода, который, как ты отлично знаешь, должен быть именно здесь. Знак-Искатель позволил бы тебе найти требуемое за несколько секунд, однако призвать его сейчас означает потерпеть неудачу - сил у тебя в обрез.
   Наконец ты находишь нужное место и, вставив острие меча в едва заметную щель, осторожно подымаешь тяжелую плиту. Из черного провала вырывается облако затхлого воздуха, и ты с превеликим трудом сдерживаешь кашель: один звук может погубить все.
   Вскоре воздух очищается, и бледный свет выхватывает из темноты ступени, спирально уходящие вниз. Удивление твое длится не более мгновения: хотя плита имела в ширину не более двух шагов, потайной проход кажется тебе куда шире - по идущей вдоль его стен винтовой лестнице спокойно могут пройти трое, и посередине остается еще достаточно места. Ты начинаешь осознавать, что племена Старого Мира имели такую власть над «неизменяемым» пространством, какой нипочем не достичь ни Адептам Пути, ни магистрам всех прочих направлений Единого Искусства.
   Уменьшившийся в размерах (или ступив на увеличившуюся лестницу), ты спускаешься вниз, используя меч в качестве светильника. Однако в случае атаки он может быть применен и по-иному - те, кто вынудят тебя сделать это, весьма пожалеют о своем недостойном поведении. Если тебе будет угодно предоставить им сию возможность.