Страница:
Взгляд Берча остановился на одном из томов, без названия. Он провел пальцем по корешку, потом вытащил книгу, словно она позвала его. Под черной обложкой скрывались «Unaussprechlichen Kulten» фон Юнцта. Берч прищелкнул языком от удовольствия, подобно гурману, предвкушающему изысканный деликатес. Старому фолианту предстояло скрасить время до нужного часа.
Делох пробирался по коридору к покоям Дубойса. Этим вечером поместье внушало ему какой-то необъяснимый ужас. Ужас, которого он не испытывал в течение прошлого визита. Словно что-то за это время поселилось в Занаду. По углам слышались шорохи. «В гостях у Дракулы», — подумал Делох. Он прошел мимо двери, за которой должен был находиться Хэмфри Ли Берч, задержавшись около нее на мгновение. За дверью раздавались шаги, потом послышался голос. Судя по всему, господин Берч с кем-то беседовал по телефону. Потом Делох расслышал другой голос — женский и тихий, так что слов было не разобрать. Профессор нахмурился, быстро перебрал в уме всех женщин в Занаду… Шаги приблизились к двери, в замке повернулся ключ, и он едва успел покинуть коридор. Дверь распахнулась, Хэмфри Ли Берч окинул взглядом коридор и снова закрылся. На замок.
— Чертовщина! — сказал Делох и перекрестился.
Дубойс открыл не сразу. Вид у администратора Ред-Рока был не очень довольный. Где-то в глубине его спальни мурлыкала Клэр, подпевая лившейся из магнитофона мелодии.
— Я говорил с леди Морвен… — начал Делох, называя Захаржевскую привычным именем.
— Боже мой, Георг, — вздохнул Питер, — неужели все это не может немного подождать! Сегодня там — ну, вы знаете…
Голос его был совершенно спокоен, на губах плясала заговорщицкая улыбка.
— Да, да! Это все очень хорошо! — сказал Делох. — Но этого мало. Я уже говорил вам, нужно довести дело до логического конца.
— Что вы предлагаете? — поинтересовался Дубойс. — Хотите, чтобы я сейчас пошел в халате в спальню к нашей хозяйке и расстрелял ее на месте? Или мне лучше взять на кухне разделочный нож, как в фильмах ужасов? Чтобы шума не поднимать? Почему бы вам не пойти и не поспать немного… Утро вечера мудренее.
Делох замотал головой, не зная, что на это ответить. За последнюю неделю Георг Делох превзошел все пределы человеческой выносливости. Ел очень мало и почти не спал, поддерживаемый только огнем, пылающим в его сердце. Профессор испытывал неописуемую радость от мысли, что на его плечи выпала ответственная миссия по уничтожению Зла. Он был избран — мысль об этом пришла ему в голову в тот дождливый день в кафе. Об этом толковал оставшийся неизвестным посетитель. Возможно, посланный свыше. Делох не исключал такой возможности. После того памятного дня он постоянно размышлял о мировом зле и людях, что воплощают его, размышлял так упорно, что забывал даже поесть. Трудно сказать, что ждало бы Делоха, если бы Баренцев не доставил его в Ред-Рок, где была недурная кухня…
Если бы Нил узнал, что за мысли сейчас одолевают Георга Делоха, то, очевидно, тут же добился бы его изоляции.
Сам профессор не раз задумывался над тем, как причудлива судьба человека. Случайная встреча в аэропорту с Захаржевской, Дубойс… И вот Делох оказался допущен в узкий круг посвященных. Клэр Безансон, не питавшая особо теплых чувств к старому клоуну, как она называла его за глаза, в свою очередь вызывала у Делоха раздражение, которое он, как воспитанный человек, разумеется, не демонстрировал. Он полагал, не без оснований, что девушка отвлекает Питера от стоящей перед ними задачи. Поначалу он считал, что она вполне может работать на их врагов. Дубойс развеял эти сомнения. Однако симпатии к миссис Безансон у Делоха не прибавилось.
— Уголовница, — объяснял он Дубойсу наедине. — По заданию Блитса обольстила Розена, а теперь вот взялась за вас. Не позволяйте, мой друг, чтобы половой инстинкт руководил вашими действиями…
— Сердцу не прикажешь, профессор!
— Сердце, Питер, — это мышца, перегоняющая кровь по артериям. Все, что выдумано на этот счет поэтами, — от лукавого. Человек должен руководствоваться разумом, а не чувством. Во всяком случае — мужчина.
Слушая его, Дубойс ухмылялся, вспоминая, как Клэр недавно в постели советовала ему поскорее спровадить «старого импотента» назад к цивилизации или сбросить к акулам.
— Я чувствую, что он меня ненавидит! — говорила она, демонстрируя незаурядную проницательность.
Сейчас Питер лишний раз убеждался, что она была права. «Этого еще не хватало, — подумал он, тоже раздражаясь. — Как там у русских — бог троицу любит? Наша троица ему явно чем-то не приглянулась!»
Дубойс почувствовал, что и его охватывает тот же болезненный пыл. Верно говорят, что безумие заразительно. Он закрыл дверь и вернулся к Клэр, думая в то же время о профессоре Делохе. Тот все-таки сумел вселить в его душу беспокойство, хотя и не совсем того плана, на которое сейчас рассчитывал. Питера Дубойса тревожило его состояние — сейчас от Делоха можно было ожидать чего угодно. Питер уже был не рад, что позволил втянуть себя в эту авантюру.
Присутствие Берча его смущало — все равно, как если бы Папа Римский заявился на черную мессу. Хотя, как известно, многие из понтификов не чурались занятий черной магией. А господин Берч далеко не ангел… В Занаду они были подчеркнуто вежливы друг с другом. Ох уж эта дипломатия, приходится расшаркиваться с человеком, которому он с удовольствием съездил бы по морде. За лицемерие и подлость.
«Ничего, — зло думал Питер, — и ты заплатишь за все, старый ублюдок».
Клэр забралась на постель в шерстяных носках. Куталась в халат. Питер посмотрел на нее — совершенство. И еще долго будет оставаться такой. Внезапно он понял, что не хочет видеть, как Клэр, его Клэр, состарится. Эта мысль его напугала.
— Не слишком ли ты тепло одета? — он поцеловал ее колено.
— Здесь по полу тянет холодом, ты не заметил разве? Странно, такой шикарный дом, и такие сквозняки! А на улице тепло, — закончила она задумчиво.
— Это все из-за того, что дом каменный! — сказал он. — Иди ко мне, я тебя согрею!
Делох не мог заснуть. Он и не пытался, в его воспаленном мозгу пробегали какие-то сцены из минувшей жизни. Он чувствовал, что в этом доме есть что-то, что не дает ему покоя. Георгу Делоху хотелось сейчас выскочить голышом из поместья и проскакать по берегу с диким воплем. Пытаясь избавиться от того, что терзало его.
— Это Греция! — пробормотал он. — Климат особенный.
Нет, Греция была здесь не при чем. И Делох сам понимал это.
А вот господин Берч, напротив, не страдал бессонницей. Он обладал поразительным контролем над своим организмом, и индийский факир мог бы позавидовать такому искусству. Отложив в сторону книгу фон Юнтца, он взбил подушку, устраиваясь поудобнее. И едва глаза его закрылись, как он уснул покойным безмятежным сном, каким спят младенцы и праведники — те, кого не тревожит совесть. Совесть господина Берча была покойна и смирна.
Подземелья и драконы… Старая добрая игра. Каких драконов выводили в здешних подземельях, оставалось только догадываться. Дубойс в качестве администратора Ред-Рока имел доступ во все лаборатории Ред-Рока, но его функции были чисто управленческими, и в подробности разрабатываемых проектов его не посвящали, а ряд документов был недоступен даже ему. Основную информацию по работе Розена с импактитами ему все же сообщили, а Клэр в частном порядке дополнила картину своими сведениями. Что касается Джона Слайвера, то в его обязанности входил контроль за работниками центра.
Слайвер вошел в лифт и нажал кнопку. Ему предстояло подняться на первый этаж корпуса. Однако на полпути — между третьим и вторым этажом подземелий — лифт внезапно застопорило. Сначала он решил, что речь идет о простой поломке, от которых не был избавлен и Ред-Рок с его высокими технологиями. Но в следующую секунду над дверью загорелось красное табло, предупреждавшее об экстренной ситуации, возникшей в подземельях.
Слайвер выругался. В таких случаях помещения автоматически блокировались, а лифт должен был остановиться на уровне ноль. Однако сейчас этого не произошло. По всей видимости, авария нарушила проводку. «Конец двадцатого века, — подумал Слайвер, — а мы по-прежнему зависим от проводков, тросов, шестеренок…» К счастью, в его распоряжении был мобильный телефон, — который отвечал требованиям времени, так как прекрасно работал и безо всяких проводов. Он попытался связаться с кем-нибудь на ближайших уровнях, чтобы выяснить — что произошло.
— Подождите, мистер Слайвер, — попросил дежурный, до которого удалось дозвониться, — сейчас мы найдем кого-нибудь, кто сможет вас выпустить отсюда…
Спустя некоторое время в щель между дверями над ним просунулся конец ломика, и двери немного разошлись.
Выглянувший в пролом охранник был румян — то ли от усилий, то ли от природы — и радостно сообщил, что лифт привести в порядок не удастся.
— Давайте, мистер Слайвер, мы вам поможем выбраться! — он предложил руку.
Перед глазами Слайвера сразу встала страшная картина — вот он выбирается из лифта и не успевает вытащить ноги, как стальная тяжелая коробка приходит в движение…
— Нет, спасибо! — отказался он решительно. — Я не хочу остаться инвалидом.
— Может, вам принести что-нибудь поесть?! — предложил неунывающий охранник.
Если бы господин Слайвер смотрел «Карнавальную ночь» Рязанова, то, вероятно, нашел бы в этой ситуации нечто похожее на ту, в которую попал Огурцов Ильинского. Но Джон Слайвер не смотрел советского кино и ничего смешного в данной ситуации не усматривал. Все фильмы, которые могли прийти ему в голову, рисовали ужасные картины. К счастью, клаустрофобией он не страдал.
Он потыкал пальцами во все кнопки, с одинаковым результатом.
По уверениям охранника, причина аварии была пустяковой — вроде чашки кофе, пролившейся на чей-то пульт, и Слайвер поклялся про себя, что эта чашечка кофе кому-то очень дорого обойдется.
Через несколько минут на этаже ниже раздался грохот, стены лифта содрогнулись. А вот это уже совсем никуда не годится, подумал Слайвер. Он позвал охранника, но тот, услышав взрыв, бросился к лестнице, ведущей вниз.
Еще спустя полминуты Слайвер услышал сигнал сирены, запоздало включенный кем-то из охраны, а потом воздух наполнил удушливый аромат. «Воняет, как парфюм дешевой шлюхи», — успел подумать Слайвер. Но поскольку Ред-Рок не занимался производством парфюмерии, запах должен был источать какой-нибудь химикат из числа тех, что используются в экспериментах или наоборот являются конечным результатом этих самых экспериментов.
«Что за мерзость мы здесь варим?» — спросил сам себя Слайвер и в следующее мгновение провалился в небытие.
— Двадцать второе июня! — сказал Нил. — Ты, милая, кажется, потеряла счет времени…
— Счастливые, как известно, часов не наблюдают!
— А ты счастлива?
— Да, — сказала Татьяна, но тень пробежала по ее лицу. — Двадцать второе кажется мне неподходящим днем. Может, стоит перенести свадьбу хотя бы на день, а?
— Потому что в этот день началась война?
Анна Давыдовна, присутствовавшая при этом разговоре, посчитала нужным вмешаться:
— Глупости, чему быть, тому не миновать, а день самый благоприятный. Лита, к тому же. Кота за хвост тянуть не будем!
Вид у Анны Давыдовны был праздничный. И дело было не в платке, выглядевшем несколько экзотично, и не в расшитом платье, надетом по такому случаю.
В лице ее светилось торжество.
— О, да! Берч тоже утром обмолвился, что денек сегодня благоприятный!
— Мистер Берч? — задумчиво повторила Захаржевская. — Никогда не думала, что в академии ФБР занимаются астрологией. Или он имел в виду погоду?
— Ну, — сказал Баренцев, — на самом деле, у них в ФБР должны быть в штате астрологи, они есть в любой крупной организации. И если они добиваются успехов, почему бы мистеру Берчу не заинтересоваться, так сказать, методикой… Он производит впечатление неглупого человека.
Татьяна зашла к Нил-Нилу и из любопытства бросила взгляд на столик у кровати. Ницше исчез, его место занял другой том.
— Ну и что мы читаем? — спросила она.
— Пушкин! — гордо сказал Нил-Нил. — Сегодня бал у сатаны, на вечеринку мы званы…
— Прекрати, пожалуйста! — неожиданно резко попросила Татьяна.
— Что ты, Тата? — не обиделся, а удивился Нил-Нил. — Это же Пушкин…
— Да, да, милый. Пушкин! Извини! — она присела перед ним на корточки, глядя теперь снизу вверх.
А ведь еще так недавно они смотрели друг другу в глаза. Время бежит, нужно помнить об этом.
— Ты волнуешься, потому что выходишь замуж! — сказал мальчик и прикоснулся рукой к ее щеке. — Но ты ведь была уже замужем за этим лордом, а Нил куда лучше его.
— Я знаю, милый, — сказала она, — но давай не будем о мертвых плохо!
— Хочешь сказать, что он стал лучше, когда умер?
— Боже мой, — она всплеснула руками, — у меня здесь, оказывается, растет маленький софист. Вот оно, тлетворное влияние античной культуры — я знала, что близость к Греции не пройдет даром!
— Ты это серьезно говоришь? — Нил-Нил сдвинул брови.
— Конечно, нет! Ты у меня такой умный, что я иногда просто пугаюсь! Хотя бояться следовало бы совсем другого! — закончила она.
Хотя Никита Захаржевский и усвоил многое, пообщавшись с бабушкой, смысл викканского обряда бракосочетания остался ему непонятен.
Все было пристойно, вопреки тому, что он успел прочитать в одной книжонке, купленной по пути в Россию. В России теперь тоже было много поклонников ведовства, в основном, восторженные девочки, ищущие волшебства, и решившие пойти немного дальше, чем их сверстники, надевавшие плащи из занавески и бегающие по лесам с деревянными мечами, изображая эльфов профессора Толкиена. И еще ведовством промышляли разного рода безразмерные дамочки, имевшие со своего «эксклюзивного» занятия неплохой доход.
Стоило открыть любую из российских газет с рекламой, чтобы убедиться — колдунов в России теперь не меньше, чем было во времена Даля, когда этих самых магов в каждой уважающей себя деревне имелось порой аж два — если деревня большая. А вдобавок еще знахарь, который, по мнению народа, с дьяволом дела не имел, лечил исключительно с божьей помощью, да корешками. И потому помогал не во всех случаях. От чьего имени выступали новоявленные целители, понять было сложно. Дабы не пугать народ, всякий объявлял себя наследником древних традиций, едва ли не благословленным церковью. Однако страху старались нагнать. Люди шли. Впрочем, даже в советские времена оставалась эта порода. Вот только не знал до поры до времени Никита, что и в его роду такие колдуньи. Как бы скептически он ни относился к возможностям Анны Давыдовны, но не мог не признать — за время его пребывания в ее доме с ним что-то произошло. О старых друзьях вспоминать не хотелось. «Словно заново родился, — думал он. — Странно, очень странно. Может, не в колдовстве дело? А в чем тогда? В изумительном шотландском воздухе? Черта с два! И Яков, этот их король, был, кстати, не вполне, как сейчас говорят, традиционной ориентации. Это все она, Анна Давыдовна…» Вот только зачем? Просто посчитала, что так будет правильнее, или, может, знала, что будет дальше, когда он встретит Надю Скавронскую?
В комнате был подготовлен сосуд. Гости расположились вокруг. Ивану незадолго перед этим пришлось присутствовать на буддийской свадьбе одной из молодых звездочек — Колин затащил. То, что он видел сейчас, напомнило ему об этом.
— Скоро смогу писать книгу по свадебным обрядам знаменитостей, — шепнул он бывшей супруге. — А ты не в курсе, в чем суть сей церемонии?
— Значит так, — распорядилась Ларина, — если ты собираешься расписывать все это в сценарии, то сначала посоветуйся с нами. Я знаю Колина, он будет в восторге. Только захочет ли Татьяна, чтобы об этом было написано?
— Ну вот, начинается! — пробормотал недовольно Иван. — Глазки побольше, ротик поменьше. Где свобода творчества?
— Дружище, свободы творчества я тебе не обещал! — заметил Нил. — Здесь у нас правит бал коммерция.
— Будете терроризировать, уйду к Голду! — пригрозил Иван.
— Никакой благодарности!
— Тихо! — сердито шикнула на них Анна Давыдовна. — Тихо, вы!
То, что происходило дальше, вероятно, имело большое значение в эзотерическом плане, но у Никиты, уже привыкшего к колдовству в Шотландии, не вызвало особого интереса. В сосуд погружался ритуальный нож из обсидиана. Нил, постаравшись сохранить серьезное выражение лица, взял в руки короткий шест… Никита следовал указаниям бабки, подавая ей один за другим прутья, травы и полотенце.
Берч, как и все гости, внимательно следил за ходом церемонии. Захаржевская выхватила его взглядом. Он улыбнулся ей одобрительно, но она успела заметить, что директор ФБР серьезен. Единственный из всех, на чьих лицах читалась добродушная насмешка над прихотью богачки. Впрочем, слуги тоже были серьезны.
Перед началом церемонии она долго спорила с Нилом — должны ли они присутствовать на свадьбе.
— Не знаю, стоит ли смущать их! — сказал Нил. — Это по большей части люди простые, среди них есть верующие…
— Я тоже верующая! — возразила Захаржевская. — Разве ты не понимаешь?
— Понимаю, милая! — сказал Нил. — Только и ты должна меня понимать. Не поймут, поползут глупые слухи…
— Во-первых, — сказала она, — здесь только верные люди, твой дед умел подбирать персонал! Во-вторых, многие из них и сами при случае бегут к какой-нибудь греческой колдунье, знаешь, из тех, что еще Геракла пользовали… А главное, будет хуже, если мы им запретим присутствовать. Вот тогда слухи и поползут. Я не говорю уже о том, что многие просто будут обижены.
— Не думал, что мой дед был таким демократом!
— Он был просто очень порядочным человеком. А это, как ты знаешь, от убеждений не зависит. Ты ведь собираешься пригласить Тома?
— Ради нашей безопасности, милая! Вдруг явится волшебник Черномор и похитит невесту прямо со свадебной вечеринки?
— Господин Берч вполне потянет на Черномора, — заметила Татьяна. — Только бороды не хватает.
— Бороды в ФБР не приветствуются! — серьезно сказал Нил.
Слуги на церемонии присутствовали и никто из них не выказал возмущения по поводу «нечестивого» ритуала. Напротив, к Анне Давыдовне с этого момента здесь относились с повышенным вниманием — так же, как относились к ней и ее коллегам шотландские рыбаки.
В поместье Анне Давыдовне была отведена одна из лучших комнат, прислуга была готова выполнить любое ее пожелание. Так получилось, что прежде всего она захотела перебраться в другое помещение, которое сама и выбрала: неказистую комнатку на одном из верхних этажей. Отсюда было лучше видно море.
— Ты уж прости глупую старуху, что взялась здесь хозяйничать! — сказала она, извиняясь, внучке. — Но это важно… Здесь мне легче дышится, а значит, все будет проще, гораздо проще.
Они встретились у дверей, Нюта и Данила. Посмотрели друг другу в глаза. Словно старые знакомые после долгой разлуки.
— Ты к ней? — спросила Нюта, улыбнувшись.
— Она звала! — ответил Данила. — И тебя звала!
Нюта кивнула.
Анна Давыдовна стояла у окна, опершись на широкий подоконник. Окно было раскрыто, и в комнату влетал морской ветер.
— Пришли, наконец? Молодцы! — она повернулась к ним и жестом пригласила сесть на диван.
Данила опустился рядом с Нютой.
— Никита? — удивился Данила, только сейчас заметив, что в комнате находится Захаржевский.
Никита развел руками с несколько смущенным видом. Сейчас ему снова предстояло участвовать в обряде, в котором он ничего не понимал. Так, подсмотрел кое-что в свое время, в Шотландии, когда Анна Давыдовна колдовала вместе с Хэмишем.
— Хэмиша здесь нет, — сказала она, снова позвав его на помощь. — Но и ты сгодишься, на худой конец! Ты губы не надувай, словно красна девица.
Никита отказываться не стал, хотя и считал в глубине души все происходящее чистым бредом. Совсем недавно Надежда убеждала его в реальности каких-то неведомых сил — очень хотелось ей, чтобы и любимый поверил в ее магию. Он и верил, только не в то, о чем говорила она.
Ему было достаточно магии ее глаз, ее тела… В голову лезли заезженные фразы, которые ему раньше казались пошлыми.
Хотелось увезти ее на край земли, наплевав и на бракосочетание сестры, с которой Никита совсем не жаждал встречаться, и на бабушкину просьбу. Только пока что он был ограничен в деньгах. Да и, в любом случае, Надя была настроена исполнить все предписания Анны Давыдовны. Никита не смел спорить, да и не мог — как ни горестно было признавать сей факт, но денег у него по-прежнему не было. Это было еще одной причиной, по которой ему не очень хотелось являться сейчас в Занаду к Татьяне.
— Глупости! — сказала Надя в ответ на все его высказанные и невысказанные сомнения. — Тебе нужно быть там, поверь!
«Неужели, — думал сейчас Захаржевский, — нужен для этого?!»
Анна Давыдовна обошла вокруг дивана с вербеной в руках. Целый мешок разного добра прибыл с ней из Шотландии. Никита узнал многие из вещей, которые видел раньше в ее деревенском доме. Даже вербена показалась ему знакомой — ее сухие листья шуршали, осыпаясь на ковер.
По-видимому, его скептическое настроение нисколько не влияло на происходящее. Во всяком случае, никаких претензий на этот счет Анной Давыдовной высказано не было.
Даниле она казалась таинственной и древней, но не потому, что выглядела старо — Данила видел и других старух, тех, что судачат о соседях день-деньской или с утра торопятся в очередь в поликлинику, где будут тоже судачить о врачах, о политике, сериалах и своих болезнях. Многие из них выглядели куда дряхлее Анны Давыдовны, которая казалась полной сил. Но сейчас, в этой комнате, от нее веяло какой-то стариной.
— Не бойся, — шепнула Нюта и, прижавшись к нему, подалась навстречу старухе.
Ей показалось, что пахнуло теплом. Это было знакомое чувство — то, что она уже однажды испытала в африканской поездке.
Анна Давыдовна посмотрела в глаза Нюте. Кивнула, словно увидела в них то, что хотела увидеть.
— Ну, а теперь, — повернулась она к Даниле, — займемся тобой.
Он едва не задохнулся, когда она взглянула ему в глаза. И снова кивнула одобрительно.
Она знала, что Даниле предначертано достичь того, чего не смогли достичь ни она сама, ни Надя Скавронская, ни Татьяна Захаржевская. Сила, которая текла через поколения, должна была собраться в этом юноше, зажечь его сердце, сделать сильным и смелым.
— Чувствуешь? — спросила она строго. — Чувствуешь свою силу? Ты должен ее чувствовать, ты не такой, как все, это нужно понять, чтобы двигаться дальше… Пока она спит, но я помогу ее разбудить!
Данилу охватило волнение. Поначалу он решил, что Анна Давыдовна просто старая чудачка, которая считает нужным прочитать молодому поколению какую-нибудь скучнейшую проповедь. И то, что рассказывала по дороге в Занаду его мать, не могло поколебать его скептическое отношение.
— Меня это пугает! — сказал он прямо.
— Но ты смело об этом говоришь! — возразила Анна Давыдовна. — Всех поначалу пугает сила. Но когда ты подчинишь ее себе, то страх пройдет.
— Как у врача на медосмотре! — шепнул он Нюте, когда они вышли и комнаты.
Несмотря на возраст, Анна Давыдовна обладала чутким слухом.
— Дети, — пробормотала она, улыбнувшись.
Она открыла старую рукопись, привезенную из Шотландии, и перечла про себя, шевеля губами, переведенные ею же самой строки.
— Вот, — размышляла она, глядя в темноту за окном, — вот и встретились те, кто должен был встретиться, чтобы соединились земные нити…
Она уже чувствовала усталость. Ее путь подходил к концу. Ей не в чем было упрекнуть себя. Она с честью несла свой дар, не ее вина в том, что непутевая дочь когда-то оступилась, в самый неподходящий для этого час пообещав Рогатому своего еще не зачатого ребенка, и сегодня она сделала все, чтобы исправить это.
— Я не нужен больше? — Никита чувствовал себя в идиотском положении — за все время, пока шла эта непонятная церемония, Анна Давыдовна ни разу не обратилась к нему, словно забыв о его присутствии.
— Ах, это ты? — похоже, так оно и было. — А ну-ка марш к Надежде, она тебя ищет!
Никита обиженно насупился, положил на место пахучий веник из вербены и вышел. В коридоре столкнулся с сестрой, поклонился величаво и отправился на поиски Нади. Вместо него в комнату Анны Давыдовны тихо вошла Захаржевская. Присела рядом с бабкой, и несколько минут женщины молчали, глядя друг на друга. Татьяна не решалась заговорить сразу о главном.
— Что-то не верится, что Никита так быстро… переквалифицировался! — начала она, посмотрев на дверь. — Говорят, это на всю жизнь!
— Верь тому, что видишь, а не тому, что говорят! — спокойно ответила Анна Давыдовна.
Делох пробирался по коридору к покоям Дубойса. Этим вечером поместье внушало ему какой-то необъяснимый ужас. Ужас, которого он не испытывал в течение прошлого визита. Словно что-то за это время поселилось в Занаду. По углам слышались шорохи. «В гостях у Дракулы», — подумал Делох. Он прошел мимо двери, за которой должен был находиться Хэмфри Ли Берч, задержавшись около нее на мгновение. За дверью раздавались шаги, потом послышался голос. Судя по всему, господин Берч с кем-то беседовал по телефону. Потом Делох расслышал другой голос — женский и тихий, так что слов было не разобрать. Профессор нахмурился, быстро перебрал в уме всех женщин в Занаду… Шаги приблизились к двери, в замке повернулся ключ, и он едва успел покинуть коридор. Дверь распахнулась, Хэмфри Ли Берч окинул взглядом коридор и снова закрылся. На замок.
— Чертовщина! — сказал Делох и перекрестился.
Дубойс открыл не сразу. Вид у администратора Ред-Рока был не очень довольный. Где-то в глубине его спальни мурлыкала Клэр, подпевая лившейся из магнитофона мелодии.
— Я говорил с леди Морвен… — начал Делох, называя Захаржевскую привычным именем.
— Боже мой, Георг, — вздохнул Питер, — неужели все это не может немного подождать! Сегодня там — ну, вы знаете…
Голос его был совершенно спокоен, на губах плясала заговорщицкая улыбка.
— Да, да! Это все очень хорошо! — сказал Делох. — Но этого мало. Я уже говорил вам, нужно довести дело до логического конца.
— Что вы предлагаете? — поинтересовался Дубойс. — Хотите, чтобы я сейчас пошел в халате в спальню к нашей хозяйке и расстрелял ее на месте? Или мне лучше взять на кухне разделочный нож, как в фильмах ужасов? Чтобы шума не поднимать? Почему бы вам не пойти и не поспать немного… Утро вечера мудренее.
Делох замотал головой, не зная, что на это ответить. За последнюю неделю Георг Делох превзошел все пределы человеческой выносливости. Ел очень мало и почти не спал, поддерживаемый только огнем, пылающим в его сердце. Профессор испытывал неописуемую радость от мысли, что на его плечи выпала ответственная миссия по уничтожению Зла. Он был избран — мысль об этом пришла ему в голову в тот дождливый день в кафе. Об этом толковал оставшийся неизвестным посетитель. Возможно, посланный свыше. Делох не исключал такой возможности. После того памятного дня он постоянно размышлял о мировом зле и людях, что воплощают его, размышлял так упорно, что забывал даже поесть. Трудно сказать, что ждало бы Делоха, если бы Баренцев не доставил его в Ред-Рок, где была недурная кухня…
Если бы Нил узнал, что за мысли сейчас одолевают Георга Делоха, то, очевидно, тут же добился бы его изоляции.
Сам профессор не раз задумывался над тем, как причудлива судьба человека. Случайная встреча в аэропорту с Захаржевской, Дубойс… И вот Делох оказался допущен в узкий круг посвященных. Клэр Безансон, не питавшая особо теплых чувств к старому клоуну, как она называла его за глаза, в свою очередь вызывала у Делоха раздражение, которое он, как воспитанный человек, разумеется, не демонстрировал. Он полагал, не без оснований, что девушка отвлекает Питера от стоящей перед ними задачи. Поначалу он считал, что она вполне может работать на их врагов. Дубойс развеял эти сомнения. Однако симпатии к миссис Безансон у Делоха не прибавилось.
— Уголовница, — объяснял он Дубойсу наедине. — По заданию Блитса обольстила Розена, а теперь вот взялась за вас. Не позволяйте, мой друг, чтобы половой инстинкт руководил вашими действиями…
— Сердцу не прикажешь, профессор!
— Сердце, Питер, — это мышца, перегоняющая кровь по артериям. Все, что выдумано на этот счет поэтами, — от лукавого. Человек должен руководствоваться разумом, а не чувством. Во всяком случае — мужчина.
Слушая его, Дубойс ухмылялся, вспоминая, как Клэр недавно в постели советовала ему поскорее спровадить «старого импотента» назад к цивилизации или сбросить к акулам.
— Я чувствую, что он меня ненавидит! — говорила она, демонстрируя незаурядную проницательность.
Сейчас Питер лишний раз убеждался, что она была права. «Этого еще не хватало, — подумал он, тоже раздражаясь. — Как там у русских — бог троицу любит? Наша троица ему явно чем-то не приглянулась!»
Дубойс почувствовал, что и его охватывает тот же болезненный пыл. Верно говорят, что безумие заразительно. Он закрыл дверь и вернулся к Клэр, думая в то же время о профессоре Делохе. Тот все-таки сумел вселить в его душу беспокойство, хотя и не совсем того плана, на которое сейчас рассчитывал. Питера Дубойса тревожило его состояние — сейчас от Делоха можно было ожидать чего угодно. Питер уже был не рад, что позволил втянуть себя в эту авантюру.
Присутствие Берча его смущало — все равно, как если бы Папа Римский заявился на черную мессу. Хотя, как известно, многие из понтификов не чурались занятий черной магией. А господин Берч далеко не ангел… В Занаду они были подчеркнуто вежливы друг с другом. Ох уж эта дипломатия, приходится расшаркиваться с человеком, которому он с удовольствием съездил бы по морде. За лицемерие и подлость.
«Ничего, — зло думал Питер, — и ты заплатишь за все, старый ублюдок».
Клэр забралась на постель в шерстяных носках. Куталась в халат. Питер посмотрел на нее — совершенство. И еще долго будет оставаться такой. Внезапно он понял, что не хочет видеть, как Клэр, его Клэр, состарится. Эта мысль его напугала.
— Не слишком ли ты тепло одета? — он поцеловал ее колено.
— Здесь по полу тянет холодом, ты не заметил разве? Странно, такой шикарный дом, и такие сквозняки! А на улице тепло, — закончила она задумчиво.
— Это все из-за того, что дом каменный! — сказал он. — Иди ко мне, я тебя согрею!
Делох не мог заснуть. Он и не пытался, в его воспаленном мозгу пробегали какие-то сцены из минувшей жизни. Он чувствовал, что в этом доме есть что-то, что не дает ему покоя. Георгу Делоху хотелось сейчас выскочить голышом из поместья и проскакать по берегу с диким воплем. Пытаясь избавиться от того, что терзало его.
— Это Греция! — пробормотал он. — Климат особенный.
Нет, Греция была здесь не при чем. И Делох сам понимал это.
А вот господин Берч, напротив, не страдал бессонницей. Он обладал поразительным контролем над своим организмом, и индийский факир мог бы позавидовать такому искусству. Отложив в сторону книгу фон Юнтца, он взбил подушку, устраиваясь поудобнее. И едва глаза его закрылись, как он уснул покойным безмятежным сном, каким спят младенцы и праведники — те, кого не тревожит совесть. Совесть господина Берча была покойна и смирна.
(4)
Два дня назад Питер Дубойс отбыл из Ред-Рока в сопровождении Клэр Безансон, дабы присутствовать на бракосочетании Нила Баренцева и Татьяны Захаржевской. Вместе с ними уехал и профессор Делох. Слайвер не стал спорить по поводу миссис Безансон, ответственность ложилась целиком на плечи нового администратора. В отсутствие оного Слайвер становился хозяином Ред-Рока. И сейчас он намеревался проинспектировать одно из отделений центра, располагавшееся в нескольких подземных ярусах, которые сотрудники называли между собой подземельями.Подземелья и драконы… Старая добрая игра. Каких драконов выводили в здешних подземельях, оставалось только догадываться. Дубойс в качестве администратора Ред-Рока имел доступ во все лаборатории Ред-Рока, но его функции были чисто управленческими, и в подробности разрабатываемых проектов его не посвящали, а ряд документов был недоступен даже ему. Основную информацию по работе Розена с импактитами ему все же сообщили, а Клэр в частном порядке дополнила картину своими сведениями. Что касается Джона Слайвера, то в его обязанности входил контроль за работниками центра.
Слайвер вошел в лифт и нажал кнопку. Ему предстояло подняться на первый этаж корпуса. Однако на полпути — между третьим и вторым этажом подземелий — лифт внезапно застопорило. Сначала он решил, что речь идет о простой поломке, от которых не был избавлен и Ред-Рок с его высокими технологиями. Но в следующую секунду над дверью загорелось красное табло, предупреждавшее об экстренной ситуации, возникшей в подземельях.
Слайвер выругался. В таких случаях помещения автоматически блокировались, а лифт должен был остановиться на уровне ноль. Однако сейчас этого не произошло. По всей видимости, авария нарушила проводку. «Конец двадцатого века, — подумал Слайвер, — а мы по-прежнему зависим от проводков, тросов, шестеренок…» К счастью, в его распоряжении был мобильный телефон, — который отвечал требованиям времени, так как прекрасно работал и безо всяких проводов. Он попытался связаться с кем-нибудь на ближайших уровнях, чтобы выяснить — что произошло.
— Подождите, мистер Слайвер, — попросил дежурный, до которого удалось дозвониться, — сейчас мы найдем кого-нибудь, кто сможет вас выпустить отсюда…
Спустя некоторое время в щель между дверями над ним просунулся конец ломика, и двери немного разошлись.
Выглянувший в пролом охранник был румян — то ли от усилий, то ли от природы — и радостно сообщил, что лифт привести в порядок не удастся.
— Давайте, мистер Слайвер, мы вам поможем выбраться! — он предложил руку.
Перед глазами Слайвера сразу встала страшная картина — вот он выбирается из лифта и не успевает вытащить ноги, как стальная тяжелая коробка приходит в движение…
— Нет, спасибо! — отказался он решительно. — Я не хочу остаться инвалидом.
— Может, вам принести что-нибудь поесть?! — предложил неунывающий охранник.
Если бы господин Слайвер смотрел «Карнавальную ночь» Рязанова, то, вероятно, нашел бы в этой ситуации нечто похожее на ту, в которую попал Огурцов Ильинского. Но Джон Слайвер не смотрел советского кино и ничего смешного в данной ситуации не усматривал. Все фильмы, которые могли прийти ему в голову, рисовали ужасные картины. К счастью, клаустрофобией он не страдал.
Он потыкал пальцами во все кнопки, с одинаковым результатом.
По уверениям охранника, причина аварии была пустяковой — вроде чашки кофе, пролившейся на чей-то пульт, и Слайвер поклялся про себя, что эта чашечка кофе кому-то очень дорого обойдется.
Через несколько минут на этаже ниже раздался грохот, стены лифта содрогнулись. А вот это уже совсем никуда не годится, подумал Слайвер. Он позвал охранника, но тот, услышав взрыв, бросился к лестнице, ведущей вниз.
Еще спустя полминуты Слайвер услышал сигнал сирены, запоздало включенный кем-то из охраны, а потом воздух наполнил удушливый аромат. «Воняет, как парфюм дешевой шлюхи», — успел подумать Слайвер. Но поскольку Ред-Рок не занимался производством парфюмерии, запах должен был источать какой-нибудь химикат из числа тех, что используются в экспериментах или наоборот являются конечным результатом этих самых экспериментов.
«Что за мерзость мы здесь варим?» — спросил сам себя Слайвер и в следующее мгновение провалился в небытие.
(5)
— Какое сегодня число?— Двадцать второе июня! — сказал Нил. — Ты, милая, кажется, потеряла счет времени…
— Счастливые, как известно, часов не наблюдают!
— А ты счастлива?
— Да, — сказала Татьяна, но тень пробежала по ее лицу. — Двадцать второе кажется мне неподходящим днем. Может, стоит перенести свадьбу хотя бы на день, а?
— Потому что в этот день началась война?
Анна Давыдовна, присутствовавшая при этом разговоре, посчитала нужным вмешаться:
— Глупости, чему быть, тому не миновать, а день самый благоприятный. Лита, к тому же. Кота за хвост тянуть не будем!
Вид у Анны Давыдовны был праздничный. И дело было не в платке, выглядевшем несколько экзотично, и не в расшитом платье, надетом по такому случаю.
В лице ее светилось торжество.
— О, да! Берч тоже утром обмолвился, что денек сегодня благоприятный!
— Мистер Берч? — задумчиво повторила Захаржевская. — Никогда не думала, что в академии ФБР занимаются астрологией. Или он имел в виду погоду?
— Ну, — сказал Баренцев, — на самом деле, у них в ФБР должны быть в штате астрологи, они есть в любой крупной организации. И если они добиваются успехов, почему бы мистеру Берчу не заинтересоваться, так сказать, методикой… Он производит впечатление неглупого человека.
Татьяна зашла к Нил-Нилу и из любопытства бросила взгляд на столик у кровати. Ницше исчез, его место занял другой том.
— Ну и что мы читаем? — спросила она.
— Пушкин! — гордо сказал Нил-Нил. — Сегодня бал у сатаны, на вечеринку мы званы…
— Прекрати, пожалуйста! — неожиданно резко попросила Татьяна.
— Что ты, Тата? — не обиделся, а удивился Нил-Нил. — Это же Пушкин…
— Да, да, милый. Пушкин! Извини! — она присела перед ним на корточки, глядя теперь снизу вверх.
А ведь еще так недавно они смотрели друг другу в глаза. Время бежит, нужно помнить об этом.
— Ты волнуешься, потому что выходишь замуж! — сказал мальчик и прикоснулся рукой к ее щеке. — Но ты ведь была уже замужем за этим лордом, а Нил куда лучше его.
— Я знаю, милый, — сказала она, — но давай не будем о мертвых плохо!
— Хочешь сказать, что он стал лучше, когда умер?
— Боже мой, — она всплеснула руками, — у меня здесь, оказывается, растет маленький софист. Вот оно, тлетворное влияние античной культуры — я знала, что близость к Греции не пройдет даром!
— Ты это серьезно говоришь? — Нил-Нил сдвинул брови.
— Конечно, нет! Ты у меня такой умный, что я иногда просто пугаюсь! Хотя бояться следовало бы совсем другого! — закончила она.
Хотя Никита Захаржевский и усвоил многое, пообщавшись с бабушкой, смысл викканского обряда бракосочетания остался ему непонятен.
Все было пристойно, вопреки тому, что он успел прочитать в одной книжонке, купленной по пути в Россию. В России теперь тоже было много поклонников ведовства, в основном, восторженные девочки, ищущие волшебства, и решившие пойти немного дальше, чем их сверстники, надевавшие плащи из занавески и бегающие по лесам с деревянными мечами, изображая эльфов профессора Толкиена. И еще ведовством промышляли разного рода безразмерные дамочки, имевшие со своего «эксклюзивного» занятия неплохой доход.
Стоило открыть любую из российских газет с рекламой, чтобы убедиться — колдунов в России теперь не меньше, чем было во времена Даля, когда этих самых магов в каждой уважающей себя деревне имелось порой аж два — если деревня большая. А вдобавок еще знахарь, который, по мнению народа, с дьяволом дела не имел, лечил исключительно с божьей помощью, да корешками. И потому помогал не во всех случаях. От чьего имени выступали новоявленные целители, понять было сложно. Дабы не пугать народ, всякий объявлял себя наследником древних традиций, едва ли не благословленным церковью. Однако страху старались нагнать. Люди шли. Впрочем, даже в советские времена оставалась эта порода. Вот только не знал до поры до времени Никита, что и в его роду такие колдуньи. Как бы скептически он ни относился к возможностям Анны Давыдовны, но не мог не признать — за время его пребывания в ее доме с ним что-то произошло. О старых друзьях вспоминать не хотелось. «Словно заново родился, — думал он. — Странно, очень странно. Может, не в колдовстве дело? А в чем тогда? В изумительном шотландском воздухе? Черта с два! И Яков, этот их король, был, кстати, не вполне, как сейчас говорят, традиционной ориентации. Это все она, Анна Давыдовна…» Вот только зачем? Просто посчитала, что так будет правильнее, или, может, знала, что будет дальше, когда он встретит Надю Скавронскую?
В комнате был подготовлен сосуд. Гости расположились вокруг. Ивану незадолго перед этим пришлось присутствовать на буддийской свадьбе одной из молодых звездочек — Колин затащил. То, что он видел сейчас, напомнило ему об этом.
— Скоро смогу писать книгу по свадебным обрядам знаменитостей, — шепнул он бывшей супруге. — А ты не в курсе, в чем суть сей церемонии?
— Значит так, — распорядилась Ларина, — если ты собираешься расписывать все это в сценарии, то сначала посоветуйся с нами. Я знаю Колина, он будет в восторге. Только захочет ли Татьяна, чтобы об этом было написано?
— Ну вот, начинается! — пробормотал недовольно Иван. — Глазки побольше, ротик поменьше. Где свобода творчества?
— Дружище, свободы творчества я тебе не обещал! — заметил Нил. — Здесь у нас правит бал коммерция.
— Будете терроризировать, уйду к Голду! — пригрозил Иван.
— Никакой благодарности!
— Тихо! — сердито шикнула на них Анна Давыдовна. — Тихо, вы!
То, что происходило дальше, вероятно, имело большое значение в эзотерическом плане, но у Никиты, уже привыкшего к колдовству в Шотландии, не вызвало особого интереса. В сосуд погружался ритуальный нож из обсидиана. Нил, постаравшись сохранить серьезное выражение лица, взял в руки короткий шест… Никита следовал указаниям бабки, подавая ей один за другим прутья, травы и полотенце.
Берч, как и все гости, внимательно следил за ходом церемонии. Захаржевская выхватила его взглядом. Он улыбнулся ей одобрительно, но она успела заметить, что директор ФБР серьезен. Единственный из всех, на чьих лицах читалась добродушная насмешка над прихотью богачки. Впрочем, слуги тоже были серьезны.
Перед началом церемонии она долго спорила с Нилом — должны ли они присутствовать на свадьбе.
— Не знаю, стоит ли смущать их! — сказал Нил. — Это по большей части люди простые, среди них есть верующие…
— Я тоже верующая! — возразила Захаржевская. — Разве ты не понимаешь?
— Понимаю, милая! — сказал Нил. — Только и ты должна меня понимать. Не поймут, поползут глупые слухи…
— Во-первых, — сказала она, — здесь только верные люди, твой дед умел подбирать персонал! Во-вторых, многие из них и сами при случае бегут к какой-нибудь греческой колдунье, знаешь, из тех, что еще Геракла пользовали… А главное, будет хуже, если мы им запретим присутствовать. Вот тогда слухи и поползут. Я не говорю уже о том, что многие просто будут обижены.
— Не думал, что мой дед был таким демократом!
— Он был просто очень порядочным человеком. А это, как ты знаешь, от убеждений не зависит. Ты ведь собираешься пригласить Тома?
— Ради нашей безопасности, милая! Вдруг явится волшебник Черномор и похитит невесту прямо со свадебной вечеринки?
— Господин Берч вполне потянет на Черномора, — заметила Татьяна. — Только бороды не хватает.
— Бороды в ФБР не приветствуются! — серьезно сказал Нил.
Слуги на церемонии присутствовали и никто из них не выказал возмущения по поводу «нечестивого» ритуала. Напротив, к Анне Давыдовне с этого момента здесь относились с повышенным вниманием — так же, как относились к ней и ее коллегам шотландские рыбаки.
В поместье Анне Давыдовне была отведена одна из лучших комнат, прислуга была готова выполнить любое ее пожелание. Так получилось, что прежде всего она захотела перебраться в другое помещение, которое сама и выбрала: неказистую комнатку на одном из верхних этажей. Отсюда было лучше видно море.
— Ты уж прости глупую старуху, что взялась здесь хозяйничать! — сказала она, извиняясь, внучке. — Но это важно… Здесь мне легче дышится, а значит, все будет проще, гораздо проще.
Они встретились у дверей, Нюта и Данила. Посмотрели друг другу в глаза. Словно старые знакомые после долгой разлуки.
— Ты к ней? — спросила Нюта, улыбнувшись.
— Она звала! — ответил Данила. — И тебя звала!
Нюта кивнула.
Анна Давыдовна стояла у окна, опершись на широкий подоконник. Окно было раскрыто, и в комнату влетал морской ветер.
— Пришли, наконец? Молодцы! — она повернулась к ним и жестом пригласила сесть на диван.
Данила опустился рядом с Нютой.
— Никита? — удивился Данила, только сейчас заметив, что в комнате находится Захаржевский.
Никита развел руками с несколько смущенным видом. Сейчас ему снова предстояло участвовать в обряде, в котором он ничего не понимал. Так, подсмотрел кое-что в свое время, в Шотландии, когда Анна Давыдовна колдовала вместе с Хэмишем.
— Хэмиша здесь нет, — сказала она, снова позвав его на помощь. — Но и ты сгодишься, на худой конец! Ты губы не надувай, словно красна девица.
Никита отказываться не стал, хотя и считал в глубине души все происходящее чистым бредом. Совсем недавно Надежда убеждала его в реальности каких-то неведомых сил — очень хотелось ей, чтобы и любимый поверил в ее магию. Он и верил, только не в то, о чем говорила она.
Ему было достаточно магии ее глаз, ее тела… В голову лезли заезженные фразы, которые ему раньше казались пошлыми.
Хотелось увезти ее на край земли, наплевав и на бракосочетание сестры, с которой Никита совсем не жаждал встречаться, и на бабушкину просьбу. Только пока что он был ограничен в деньгах. Да и, в любом случае, Надя была настроена исполнить все предписания Анны Давыдовны. Никита не смел спорить, да и не мог — как ни горестно было признавать сей факт, но денег у него по-прежнему не было. Это было еще одной причиной, по которой ему не очень хотелось являться сейчас в Занаду к Татьяне.
— Глупости! — сказала Надя в ответ на все его высказанные и невысказанные сомнения. — Тебе нужно быть там, поверь!
«Неужели, — думал сейчас Захаржевский, — нужен для этого?!»
Анна Давыдовна обошла вокруг дивана с вербеной в руках. Целый мешок разного добра прибыл с ней из Шотландии. Никита узнал многие из вещей, которые видел раньше в ее деревенском доме. Даже вербена показалась ему знакомой — ее сухие листья шуршали, осыпаясь на ковер.
По-видимому, его скептическое настроение нисколько не влияло на происходящее. Во всяком случае, никаких претензий на этот счет Анной Давыдовной высказано не было.
Даниле она казалась таинственной и древней, но не потому, что выглядела старо — Данила видел и других старух, тех, что судачат о соседях день-деньской или с утра торопятся в очередь в поликлинику, где будут тоже судачить о врачах, о политике, сериалах и своих болезнях. Многие из них выглядели куда дряхлее Анны Давыдовны, которая казалась полной сил. Но сейчас, в этой комнате, от нее веяло какой-то стариной.
— Не бойся, — шепнула Нюта и, прижавшись к нему, подалась навстречу старухе.
Ей показалось, что пахнуло теплом. Это было знакомое чувство — то, что она уже однажды испытала в африканской поездке.
Анна Давыдовна посмотрела в глаза Нюте. Кивнула, словно увидела в них то, что хотела увидеть.
— Ну, а теперь, — повернулась она к Даниле, — займемся тобой.
Он едва не задохнулся, когда она взглянула ему в глаза. И снова кивнула одобрительно.
Она знала, что Даниле предначертано достичь того, чего не смогли достичь ни она сама, ни Надя Скавронская, ни Татьяна Захаржевская. Сила, которая текла через поколения, должна была собраться в этом юноше, зажечь его сердце, сделать сильным и смелым.
— Чувствуешь? — спросила она строго. — Чувствуешь свою силу? Ты должен ее чувствовать, ты не такой, как все, это нужно понять, чтобы двигаться дальше… Пока она спит, но я помогу ее разбудить!
Данилу охватило волнение. Поначалу он решил, что Анна Давыдовна просто старая чудачка, которая считает нужным прочитать молодому поколению какую-нибудь скучнейшую проповедь. И то, что рассказывала по дороге в Занаду его мать, не могло поколебать его скептическое отношение.
— Меня это пугает! — сказал он прямо.
— Но ты смело об этом говоришь! — возразила Анна Давыдовна. — Всех поначалу пугает сила. Но когда ты подчинишь ее себе, то страх пройдет.
— Как у врача на медосмотре! — шепнул он Нюте, когда они вышли и комнаты.
Несмотря на возраст, Анна Давыдовна обладала чутким слухом.
— Дети, — пробормотала она, улыбнувшись.
Она открыла старую рукопись, привезенную из Шотландии, и перечла про себя, шевеля губами, переведенные ею же самой строки.
— Вот, — размышляла она, глядя в темноту за окном, — вот и встретились те, кто должен был встретиться, чтобы соединились земные нити…
Она уже чувствовала усталость. Ее путь подходил к концу. Ей не в чем было упрекнуть себя. Она с честью несла свой дар, не ее вина в том, что непутевая дочь когда-то оступилась, в самый неподходящий для этого час пообещав Рогатому своего еще не зачатого ребенка, и сегодня она сделала все, чтобы исправить это.
— Я не нужен больше? — Никита чувствовал себя в идиотском положении — за все время, пока шла эта непонятная церемония, Анна Давыдовна ни разу не обратилась к нему, словно забыв о его присутствии.
— Ах, это ты? — похоже, так оно и было. — А ну-ка марш к Надежде, она тебя ищет!
Никита обиженно насупился, положил на место пахучий веник из вербены и вышел. В коридоре столкнулся с сестрой, поклонился величаво и отправился на поиски Нади. Вместо него в комнату Анны Давыдовны тихо вошла Захаржевская. Присела рядом с бабкой, и несколько минут женщины молчали, глядя друг на друга. Татьяна не решалась заговорить сразу о главном.
— Что-то не верится, что Никита так быстро… переквалифицировался! — начала она, посмотрев на дверь. — Говорят, это на всю жизнь!
— Верь тому, что видишь, а не тому, что говорят! — спокойно ответила Анна Давыдовна.