Страница:
Берч посмотрел ему в глаза и кивнул.
— Идем!
— Я должен сказать маме!
— Не беспокойся, это ненадолго. Мы только поднимемся на башню и почти сразу вернемся. Идем…
Он двинулся по коридору. Данила без колебаний последовал за ним.
Лестница уходила вверх. Обычно это место не выглядело ни страшным, ни даже мрачным. Но сейчас, из-за назревавшей грозы, здесь было особенно тихо и темно. Окна башни почти не давали света — узкие и украшенные витражами. Берч выбрал это место еще в прошлый визит. Поместье было выстроено в эклектичном стиле, оба его крыла венчали готические башни, выполнявшие скорее декоративные функции. Правда, с них открывался замечательный вид, но с годами Макс Рабе все реже поднимался наверх, а Нил-Нил — только в сопровождении кого-либо из слуг. Ради его собственной безопасности. Это были самые уединенные места в поместье, неудивительно, что Хэмфри Ли Берч присмотрел одну из башен, северную, для собственных целей. Север — сторона тьмы, а господин Берч был очень внимателен к деталям.
Он щелкнул выключателем, в башне вспыхнули светильники. Каменная винтовая лестница выглядела таинственно.
— Видишь, все замечательно! — он улыбнулся ободряюще Даниле и стал подниматься, не оглядываясь.
Он знал, что мальчик идет за ним.
На мгновение он задержался у окна, чтобы взглянуть на океан. Он чувствовал его ритм, его силу. Где-то совсем рядом, дыша в том же ритме, ждал другой океан. Там, где он станет всесильным, отвергнув человеческое естество вместе с физической оболочкой. Но чтобы проследовать до конца, ему нужен был этот мальчик. Тот, кто осветит долгий путь к престолу Тьмы, тот, кому хватит силы разогнать тени на их пути…
— Будет интересно! — пообещал он, не чувствуя за собой никакой вины.
Там, в темноте, переступив невидимый порог, они должны оставить все воспоминания. Непентес, напиток забвения, воды Леты… И не останется ничего, о чем стоило бы жалеть.
— Ты поймешь все сам! — пробормотал Берч. — Сейчас, сейчас…
С юношеской резвостью он взбежал по ступенькам.
Мальчик спешил, перескакивая зараз несколько ступенек. Если бы он мог читать мысли, то мысли господина Берча повергли бы его в шок. Он увидел бы вечную тьму и океаны Огня. Туда, туда стремился Берч, там они останутся вдвоем перед Вечностью. Раз ступив во тьму, они уже не будут прежними.
Данила удивленно взглянул на Берча. Он совершенно запутался и не мог понять, что происходит. Внезапно улыбка исчезла с лица Берча, он отвернулся и взглянул в окно. Голос его снова приобрел сухие нотки.
Берч закрыл ненадолго глаза и глубоко вздохнул. Ему предстояла последняя, самая сложная часть…
— Мы останемся ненадолго здесь, в темноте! — прошептал он доверительно. — Если ты не против? Конечно, ты не против. Будет очень интересно. Только ты и я. И она…
— Кто? — спросил Данила.
— О, у нее нет имени, нет названия, и мне вряд ли удастся объяснить тебе, что нам предстоит сейчас увидеть. Это нужно почувствовать, у него нет и не может быть определения…
— Почему тогда вы говорите «она»?
В голосе его не было страха, это понравилось Берчу. Может быть, потому, что сам он ощущал страх. Немного, совсем немного этого почти забытого им чувства жило, оказывается, где-то в глубине души. Неприятное открытие накануне великого перехода. Еще вчера, размышляя о том, что предстоит сделать, он поражался собственному хладнокровию. Впрочем, достаточно было подумать о том, что ждет его в итоге, и страх исчез бесследно.
— Мне нравится думать об этом, как о женщине… Невесте или, может быть, матери, — признался он доверительно. — У вас, у русских, смерть женского рода… ты думал когда-нибудь о смерти и жизни? Дети редко думают о таких вещах, но помню, меня всегда интересовало, что там — после смерти… Тебе не интересно?
— Разве это дано кому-нибудь узнать при жизни? — спросил Данила в ответ.
Берч обернулся на ходу — они поднимались по лестнице, и в глазах его мелькнул огонек.
— А это как постараешься! — ответил он.
Его походка изменилась, стала припрыгивающей, Данила едва поспевал за ним. Мелькнула мысль — что-то не так! Нужно вернуться назад, к свету, к Нил-Нилу, к матери и Никите… Почему он вообще пошел с этим странным человеком? И куда они идут?
Он обернулся, но путь назад казался еще страшнее, чем все, что могло ждать их впереди.
— Я хочу назад! — сказал он прерывающимся голосом. — К остальным!
— Скоро мы все будем вместе! — пообещал Берч. — Очень скоро. Ничего не бойся…
За тысячи миль от Танафоса, в далекой Америке, в поместье Менассе, миловидная баронесса смотрела в окно, подпершись тонкой ручкой, подобно томным героиням галантного века. Здесь уже наступало утро. Ветер шевелил листву. Ветер приносил радостную весть. Она умела распознавать добрые и дурные знаки в его шелесте, звезды и сны говорили о том, что их на этот раз ждет удача. Прошедшая ночь была звездной, Ребекке Менассе-Берч не спалось, она разговаривала со звездами, как с живыми существами, и они отвечали ей. Когда-то все небесные светила считались живыми одушевленными существами, ведь они движутся по небесному своду, а движение значит жизнь. И как может быть неживо то, что дает жизнь другим.
Она чувствовала, что Берч не вернется из своей поездки. Но это не печалило ее — он будет ждать ее на другой стороне, ее супруг, чтобы она заняла место рядом с ним. Когда все закончится, время не будет больше иметь значения.
«Не смертно то, что не живет. Со смертью времени и смерть умрет».
Она слышала его шаги вверх по лестнице и чувствовала руку ребенка, сжимающую его руку. Сам Берч не ощущал ее пристального внимания. Его мысли были сосредоточены на грядущем.
Весь вечер Никита был не в состоянии отвлечься от мыслей об умирающей Анне Давыдовне. Подключиться к разговору никак не мог и, в конце концов, извинившись, поднялся наверх. Занаду казалось пустынным. «Дворец спящей красавицы, не иначе», — подумал Никита. По дороге он посмотрел в окно, к Занаду приближались грозовые облака, и не было в них ни малейшего просвета. Обложили! У природы, впрочем, нет плохой погоды.
— Кажется, дождь собирается! — сказал он себе по-виннипуховски и остановил жестом появившуюся в коридоре служанку. Это была степенная пожилая женщина, напоминавшая ему некрасовских крестьянок. Такая и коня на ходу остановит, и в горящую избу войдет. Только, поди, не найти таких сейчас на Руси, остались только в укромных уголках, вроде этого. Как в заповеднике. Русская, только вот имя забыл. Лиза, Зина. Точно, Агаша.
— Вы не знаете, где Данила?! — спросил он.
— Он пошел с господином Берчем! — служанка закатила глаза с таким видом, словно господин Берч успел порядком ей опостылеть.
— А что господин Берч? — Никиту заинтересовала такая реакция. — Кажется, весьма респектабельный человек.
— Да не знаю, какой там «спектабельный», — сказала Агаша с той наивной откровенностью, которая свойственна простым людям, — только у меня от него мурашки по коже бегают. Недавно зашла в комнату, а он в кресле качается и мурлыкает что-то, а мне вдруг почудилось, будто хозяин вернулся! Это не к добру…
— Какой хозяин? — уточнил Никита.
— Известно — господин Макс. То есть, теперь господин Баренцев тут, конечно, у нас хозяин, но мы так привыкли, что пока не переучились! И знаете, похоже, что он тут обживается, этот ваш Берч.
— Ну, он ведь, как-никак, директор Федерального бюро! Главный американский полицейский! — пояснил Никита, который умел быстро подстраиваться под интеллектуальный уровень собеседника.
— Американский! — сказала она презрительно. — Так чего он в Америке не ловит воров всяких? А у нас здесь сидит!
Никита пожал плечами, усмехнувшись про себя.
— И еще, — сказала она, помолчав, — у него глаз нехороший!
Захаржевский вздохнул. Магии ему уже хватило по горло. Нюта выскочила ему навстречу из комнаты Анны Давыдовны.
— Дядя Никита! — схватила она его за руку. — Вы не знаете, где Берч?
— Понятия не имею, где-то с Данилой! — сказал он. — Он вам нужен?
— Нет, но он может быть опасен!
— В смысле? — не понял Никита. — Если вы наслушались служанок…
— Нет, — Нюта даже не поняла, о чем он говорит. — Анна Давыдовна уверяет, что он может быть опасен. Его нельзя оставлять одного. Вы ведь знаете, что делать?
Она посмотрела с надеждой в его глаза. «Боже мой, подумал Захаржевский, — она надеется, что я тоже один из них». У Анюты были основания так думать — Никита не просто был ее родственником, она видела, что Анна Давыдовна обращается с ним более чем доверительно, и именно Никита привез сюда по ее поручению Надежду и Данилу.
Ему не хотелось разочаровывать племянницу. Однако пришлось:
— К сожалению, не знаю. Но сделаю!
Она что-то прокричала вслед, однако Никита не разобрал слов, а возвращаться не было времени. Может быть, советовала, как лучше справиться со страшным Берчем. А что с ним, в самом деле, нужно сделать — вогнать в грудь осиновый кол, пятки подрезать, да набить свиной щетиной, как обходились с мертвыми колдунами на Руси? Впрочем, сейчас перед Никитой стояла более важная проблема — прежде чем вбивать кол, Берча следовало найти. Где башня, о которой говорила женщина, Никита плохо себе представлял. Он не успел толком изучить поместье, а башен тут, как он успел заметить, было несколько.
— Понастроили хоромы, буржуи! — бормотал он на бегу, пытаясь подбодрить себя шуткой.
Получалось не очень. Нюта встревожила его не на шутку. Надеяться на то, что Анна Давыдовна напрасно клевещет на Берча, не стоило — он уже давно убедился, что его бабка весьма далека от старческого маразма. Всем бы так!
Кроме того, давала о себе знать проклятая одышка. Захаржевский вернулся к себе, но Агаши там уже не было. Он нашел ее в коридоре.
— Ох, напугали! — сказала она и показала на небо. — Непогодится-то как. Буря будет. Я ее боюсь, бури. Еще в детстве, когда грозу видела, пряталась под кровать.
И она засмеялась, прикрыв рот.
— Где, — спросил, отдышавшись, Захаржевский, — где эта башня?
Она, удивленная, вероятно, его взъерошенным видом, так резко контрастировавшим с тем Захаржевским, которого она видела минуту назад, ответила не сразу.
— Где башня? — спросил он снова, думая, что если она и дальше будет его разглядывать, словно чудо какое-то, придется применить силу — времени на церемонии не было.
Она показала и стояла, провожая его долгим взглядом. Вероятно, решила, что он не в себе. Оглянувшись через плечо, Никита увидел, как она перекрестилась. Вот что тут нужно — распятие! Только поможет ли оно, да и веры не хватит, а без веры и распятие — кусок дерева, не больше.
Дверь в башню была открыта. Отсюда лестница вела и вверх, и вниз, на первый этаж, и еще ниже — в подвальные помещения. Захаржевский замер на пороге, прислушиваясь. Ничьих шагов или голосов не было слышно, но, понадеявшись на интуицию, он бросился наверх. Светильники на стенах замерцали. Трудно было поверить, что Занаду может остаться без электричества из-за грозы, словно какой-нибудь дачный домишко в Ленинградской области. «С другой стороны, рассуждал Никита, Поднимаясь, — свет сюда поступает с материка по кабелю, это обычная схема. Гроза может вывести из строя подстанцию или как там это называется… На Танафосе должно быть что-то на крайний случай — резервная электростанция. Невозможно предположить, будто Макс Рабе не предусмотрел ничего на этот случай. Грозы вряд ли здесь такая уж экзотика».
Архитектура поместья весьма удивила поначалу Захаржевского. Например, этот уголок был чистым средневековьем — прямо хоть кино снимай. Причем, в отличие от новорусских особняков, которые видел Захаржевский, здесь был настоящий камень, а не облицовка. Видимо, старый Макс Рабе знал толк в таких вещах.
Да-с, средневековье… Бряцающие доспехами рыцари, мечи, прелестные красотки и чертовщина. Причем, если с мечами и прочей бутафорией была напряженка, то чертовщины вполне хватало. Не успел Захаржевский проскочить и десяток метров, как одно из окон наверху распахнулось, и, ударив с силой о камень, раскололось, к его ногам посыпались по ступеням голубые осколки. Он вздрогнул, словно в этом было что-то сверхъестественное. Подошел ближе к раскрывшемуся окну. «Плохо было закрыто», — подумал он. И тут же в опровержение его слов наверху распахнулось еще одно окошко. С теми же последствиями. Свет внезапно погас, ветер свистел, прорываясь сквозь узкие окна. Никита обмер, но тут же справился с испугом и поспешил наверх, дальше. Ему показалось, что он слышит голос Данилы. Пробирался на ощупь, скользя пальцами по стене. В окнах вспыхивал свет далеких молний, гроза приближалась, чтобы накрыть подобно океанской волне, и казалось, что Танафос может не выдержать ее удара.
Стекло скользнуло по его щеке, он прикоснулся и почувствовал под рукой кровь. В это мгновение ветер стих, и снизу из темноты раздался Надин голос:
— Никита, где ты? Я тебя везде ищу!
— Я здесь! — крикнул он. — Данила ушел с Берчем! Нужно найти их!
— Ты мне нужен! — она, видимо, не слышала его. — Спускайся быстрее!..
Какого черта! Никита сделал несколько шагов вниз и окликнул ее. Ответом ему была тишина. И тогда он сообразил, что Надежда просто не стала бы искать его в этой темноте и мраке.
Вот теперь ему стало по-настоящему страшно!
С трудом заставив себя не поддаваться панике, он продолжил путь. Впереди показалась приоткрытая дверь, за которой была площадка башни, открытая всем ветрам. Безумием было идти сюда в такую погоду. Захаржевский подумал с тайной надеждой, что ошибся. Берчу там нечего было делать. В ту же секунду ветер распахнул дверь настежь и бросил в лицо Никите вместе с дождевыми каплями что-то белое. Сердце колотилось словно бешеное. В его руке оказался листок бумаги. Он не мог разобрать в темноте, что на нем написано, но листок был знаком. Он подошел к порогу и прислушался.
Высокий парапет укрывал их от пронизывающего ветра. Над Западу бешено неслись темные тучи, деревья внизу раскачивались так, словно невидимый великан поставил себе целью вырвать их с корнем. Данила на мгновение замер, пораженный красотой. «Есть упоение в бою, и битвы грозной на краю», — всплыли в памяти строки, завораживавшие его когда-то… Да, сейчас он испытывал это упоение, не зная, как близко стоит к краю тьмы. Берч, напротив стал необыкновенно деловит и, подойдя к одной из бойниц, что-то шептал, словно обращался к буре или океану.
Берч вглядывался в темноту, со стороны казалось, что он видит что-то в этом кромешном мраке, что-то недоступное взглядам остальных. Что-то знакомое…
И он, в самом деле, видел. Это наполняло его душу торжеством. Сейчас, в этот момент, дух его был преисполнен надежды. Он чувствовал, что еще немного, и он присоединится к числу тех немногих избранных, кому было дано перешагнуть через порог вечности.
Он уже слышал торжественный хор, раздававшийся вдали, голос звучал в его мозгу. Он чувствовал, что сейчас его земная оболочка претерпит изменения. Он был готов, ждал этого.
Его тело сотрясала дрожь. Внезапно все закончилось. Хор замолчал.
Тьма сгустилась над ними, ветер прекратился, теперь он обтекал башню, словно кто-то накрыл ее огромным стеклянным колпаком. Наступила тишина. Хэмфри Ли Берч закрыл глаза, пространство вокруг было пронизано невидимыми флюидами зла. Он молча воззвал к силам, которым был готов вручить себя. Место и время были подобраны великолепно.
Башня, а возможно и весь остров, едва качнулась. Всего мгновение Берч ощущал эту вибрацию, и глухой рокот, донесшийся до его слуха, показались благоприятным знаком. Левой рукой он прикоснулся ко лбу мальчика и тут же поднес ее к своему лицу. Его взгляд был устремлен в темные небеса над ними. Он снова слышал голос тьмы. Когда этот голос впервые обратился к нему там, в поместье Менассе, он дал обет завершить поиски. Пришло время выполнять обещанное.
Данила следил за ним со смешанным чувством страха и любопытства. Он не мог слышать голос, которому сейчас внимал господин Берч, однако почувствовал, возможно, даже лучше, чем тот, присутствие неизъяснимого, о чем Берч говорил ему немногим ранее. На мгновение Данила исполнился трепета, присоединился к Берчу в его преклонении перед Тьмой, но в следующую секунду Тьма открылась перед ним, и мальчик ужаснулся увиденному. Он закрыл глаза, пытаясь укрыться от того, что прорывалось в его сознание, несмотря на сомкнутые веки.
А Никита Захаржевский не видел и не мог видеть ничего, кроме мальчика, застывшего на месте, подобно статуе, и за ним, дальше от двери — господина Берча. Темные небеса над башней казались живыми, и Хэмфри Ли Берч с лицом одержимого беззвучно шевелил губами, разговаривая с ними. Дьявол! Настоящий дьявол. Захаржевский и сам замер на миг, но почти сразу сумел стряхнуть наваждение. Воля, дремавшая в нем до сих пор, внезапно проявилась сейчас, когда она нужнее. Но то, как она проявилась, стало неожиданностью в первую очередь для самого Никиты.
Где-то совсем рядом раздалось хлопанье гигантских крыльев. Берч поднял голову, прислушиваясь к этому звуку. Данила попятился. Мозг его был все еще захвачен необыкновенными видениями, и крылья, бьющие во мраке над ним, могли принадлежать кому угодно — может быть, даже прекрасной Лилит. Демонице с когтистыми лапами… Никита поймал мальчика за плечи, и тот забился в его руках, пытаясь высвободиться.
— Это я, это я! — шептал ему в ухо Захаржевский. — Никита…
Воздух наполнил хриплый крик ворона. Ворона, хранившего род Захаржевских, как уверяла его Анна Давыдовна. Вслед за этим раздался зловещий хруст, похожий на треск ломающихся костей. Берч застыл, не понимая еще, что произошло. Он обернулся и увидел мальчика. Однако теперь их разделял черный провал. Нет, башня не раскололась, хотя вибрация, шедшая из глубины острова, становилась заметнее с каждой минутой. Просто камень вокруг господина Берча вдруг превратился в ничто, растворился, оставив его на маленьком островке, который в любую секунду мог исчезнуть. Под ним была густая, похожая на чернила, тьма, как зеркальное отражение той тьмы, что царила в его душе. Директор ФБР боялся пошевельнуться, чтобы не нарушить равновесие и не соскользнуть в бездну. Душу Берча заполнил липкий и такой человеческий страх.
— Держитесь! — крикнул Данила.
Он понимал, что сейчас должно случиться что-то очень страшное. В следующую секунду на площадке произошло пополнение. Мимо Никиты и мальчика с видом врача, спешащего к месту катастрофы, к господину Берчу прошествовал Вадим Ахметович. Демон шагал по воздуху так уверенно, что можно было подумать: этот провал — всего лишь иллюзия. Данила подобрался к краю и попробовал ногой, как пробуют воду перед купанием. Пустота! Ворон молчал. Никита подхватил Данилу под руки и оттащил в сторону.
— Прыгайте! — крикнул он Берчу. — К нам!
Но было уже слишком поздно. Вадим Ахметович подхватил господина Берча под руку и обернулся к мальчику и Никите.
— Ах, — погрозил последнему пальцем Вадим Ахметович, — все-то вам неймется! Говорил же, вас используют! И использовали! Поимели, простите за грубость!
Вот уж действительно — люди не меняются! Говорил, не суйтесь в воду, не зная броду! Не могли удержать свою девку в России. Размазня! Ну, ничего, все, что ни делается, все к лучшему! Правда ведь?
И с легким поклоном канул в темноту, вместе с директором Федерального бюро.
— Кто это, Никита? — спросил Данила.
— Если бы я знал, — пробормотал тот со страхом. — Пойдем скорее!
— А господин Берч?
— Я не думаю, что мы можем ему помочь!
Пропасть перед ними начинала затягиваться. Рухнули невидимые стены над башней, и ветер снова завыл во весь голос.
— Нужно немедленно рассказать об этом бабушке! — вслух подумал Никита. — Она должна знать, что здесь случилось! Это ведь по ее части, разве не так?
Нил оставил гостей и направился в комнату Захаржевской. Ее не было ни здесь, ни где-нибудь еще. Вот так-так! Новобрачная скрылась бесследно. Бежать из Занаду, правда, было некуда, да и незачем.
Он вернулся в гостиную, которая к тому времени почти совсем опустела. Только Рафалович, обрадовавшись отсутствию конкурента в лице говорливого профессора, продолжал развлекать супругов Розен и Ивана.
— У меня есть интересная информация — в России сейчас можно почти за бесценок купить орбитальную станцию… Я полагаю, это может заинтересовать кого-нибудь из ваших коллег, — говорил он вполне серьезно Татьяне Лариной.
— Бог ты мой, Леонид, — вздыхала она, — мало тебе истории с крейсером? Вот уж верно — повадился кувшин по воду ходить…
— Там ему и голову сломили! Нет, нет! Я же не круглый идиот и учусь на ошибках! Теперь мы все провернем официально, в верхах. Через господина Баренцева, например!
Нил рассеянно кивнул, когда Рафалович посмотрел на него вопросительно.
— Ничего не выйдет, — разочаровала его Татьяна. — Видишь ли, Леня, в студии снимать дешевле и удобнее, кроме того, подготовка актеров займет долгое время. В России готовился подобный проект, но он потерпел фиаско…
Нил уже покинул гостиную и вышел на наружную галерею. Над Занаду гулял пронизывающий ветер. Погода ухудшалось. «Хорошо, что все уже собрались, — подумал он, — ни один пилот не рискнет отправиться в полет в такую погоду.
И еще он подумал, что мальчики могли снова отправиться на конную прогулку. Если буря застанет их вдали от поместья, укрыться будет негде. Он вздохнул — пожалуй, следовало заняться детьми. Он прошел по галерее к дверям на другом ее конце, чтобы сократить путь к конюшне. Сначала нужно проверить — в стойлах ли лошади, а потом уже поднимать панику. «Надо было сказать Нил-Нилу, чтобы захватил мобильный телефон», — подумал он.
Рядом раздался стук, словно птица долбила клювом стекло. Нил обернулся и заметил как за одним из окон, выходящих на галерею, зашевелилась занавеска.
— Что за шутки?! — он усмехнулся. — Татьяна или Нил-Нил?
Подошел ближе и отпрянул. Прямо под Нилом появилось лицо, плотно прижатое к поверхности стекла. Это был профессор Делох. В его широко открытых глазах застыло безумное выражение. Делох издал звук, напоминавший кряканье. «Какой бес в него вселился?!» — подумал Нил раздраженно и окликнул:
— Профессор Делох!..
Поздно, Делох уже исчез, скрылся в коридоре.
— Не стоило его сюда пускать, — сказал Нил самому себе. — Как бы чего не вышло!
Все лошади были на месте. Конюх, чистивший их после прогулки, поприветствовал Баренцева и поздравил с женитьбой. Нил поблагодарил и отправился наверх. Одной проблемой меньше. Теперь необходимо было отыскать Делоха. «Засунуть бы всю вашу компанию в вертолет и отправить в Ред-Рок», — думал он сердито, осматривая комнату за комнатой. Состояние профессора в самом деле внушало тревогу. А что будет, когда они найдут его? Скрутить без шума и заточить в темнице? Шокотерапия — вероятно, как раз то, в чем Делох давно уже нуждается. А если серьезно, нужно направить господина профессора к психиатру.
Однако этому уже было не суждено случиться. Спустя минуту профессор Делох, носившийся как угорелый по Занаду, налетел на Питера Дубойса и вцепился в его грудь скрюченными пальцами.
— Рад, что нашел вас! — заговорил он. — Он здесь, вы в курсе?
— Кто?
— Дерил Ван Хорн и вся его дьявольская компания. Сначала я подумал, что ошибся — я плохо запомнил его лицо, может быть, потому, что он подмешал мне что-то в кофе… Но теперь я точно уверен, что это он…
— Господи, Георг! — Дубойс встряхнул его, словно щенка. — Образумьтесь же, наконец! Что это? — он замер, почувствовав запах. — Что-то горит!
Делох засмеялся:
— Я сделал это, Питер… Мы должны были давно это сделать! Спалить это дьявольское гнездо!
— Ах ты, чертов недоумок! — Дубойс еще раз встряхнул его, но сразу отпустил.
— Все уже неважно, Питер! Разве ты не понимаешь? — прошептал сумасшедший. — Мы должны принести себя в жертву во имя всего человечества. Здесь, в очищающем пламени, будет уничтожено сердце зла…
Черта с два! Питер Дубойс не был намерен умирать.
— Ты просто сошел с ума! — крикнул он в лицо Георгу.
— Как вам угодно, — ответил тот с достоинством и вдруг, вглядевшись в лицо Питера, радостно завизжал: — Это ты, я тебя узнал, ты направил меня на путь истинный!
— Какого черта!
Профессор попытался повиснуть у него на шее, Дубойс отшвырнул его в сторону,
— Нужно найти ее, нашу невестушку! Вы ведь помните, что обещали, а? — Делох продолжал веселиться, он уронил очки, но даже не заметил. — Корень всех бед человеческих! Лилит, вавилонская блудница…
— Господи, Георг! — Питер с жалостью посмотрел на него. — Бедный, бедный Георг…
Спустя несколько минут во всех концах поместья зазвучал дребезжащий звонок, напомнивший многим из присутствующих школьные переменки. Ну, а Баренцеву — театральные звонки.
— Что это такое? — поинтересовался Павел.
— Похоже на пожарную сигнализацию! — сказал Рафалович и поднял голову, прислушиваясь. — Очень похоже!
Поместье Занаду было оборудовано совершенной системой тушения пожара. Возможно, самой совершенной в мире — ведь ее также продумал Макс Рабе. На собравшихся в гостиной не пролился холодный дождь — форсунки сработали только в тех помещениях, где бушевало пламя. Однако, как оказалось, справиться с огнем система сразу не смогла, а через несколько минут поступление воды прекратилось.
— Идем!
— Я должен сказать маме!
— Не беспокойся, это ненадолго. Мы только поднимемся на башню и почти сразу вернемся. Идем…
Он двинулся по коридору. Данила без колебаний последовал за ним.
Лестница уходила вверх. Обычно это место не выглядело ни страшным, ни даже мрачным. Но сейчас, из-за назревавшей грозы, здесь было особенно тихо и темно. Окна башни почти не давали света — узкие и украшенные витражами. Берч выбрал это место еще в прошлый визит. Поместье было выстроено в эклектичном стиле, оба его крыла венчали готические башни, выполнявшие скорее декоративные функции. Правда, с них открывался замечательный вид, но с годами Макс Рабе все реже поднимался наверх, а Нил-Нил — только в сопровождении кого-либо из слуг. Ради его собственной безопасности. Это были самые уединенные места в поместье, неудивительно, что Хэмфри Ли Берч присмотрел одну из башен, северную, для собственных целей. Север — сторона тьмы, а господин Берч был очень внимателен к деталям.
Он щелкнул выключателем, в башне вспыхнули светильники. Каменная винтовая лестница выглядела таинственно.
— Видишь, все замечательно! — он улыбнулся ободряюще Даниле и стал подниматься, не оглядываясь.
Он знал, что мальчик идет за ним.
На мгновение он задержался у окна, чтобы взглянуть на океан. Он чувствовал его ритм, его силу. Где-то совсем рядом, дыша в том же ритме, ждал другой океан. Там, где он станет всесильным, отвергнув человеческое естество вместе с физической оболочкой. Но чтобы проследовать до конца, ему нужен был этот мальчик. Тот, кто осветит долгий путь к престолу Тьмы, тот, кому хватит силы разогнать тени на их пути…
— Будет интересно! — пообещал он, не чувствуя за собой никакой вины.
Там, в темноте, переступив невидимый порог, они должны оставить все воспоминания. Непентес, напиток забвения, воды Леты… И не останется ничего, о чем стоило бы жалеть.
— Ты поймешь все сам! — пробормотал Берч. — Сейчас, сейчас…
С юношеской резвостью он взбежал по ступенькам.
Мальчик спешил, перескакивая зараз несколько ступенек. Если бы он мог читать мысли, то мысли господина Берча повергли бы его в шок. Он увидел бы вечную тьму и океаны Огня. Туда, туда стремился Берч, там они останутся вдвоем перед Вечностью. Раз ступив во тьму, они уже не будут прежними.
Данила удивленно взглянул на Берча. Он совершенно запутался и не мог понять, что происходит. Внезапно улыбка исчезла с лица Берча, он отвернулся и взглянул в окно. Голос его снова приобрел сухие нотки.
Берч закрыл ненадолго глаза и глубоко вздохнул. Ему предстояла последняя, самая сложная часть…
— Мы останемся ненадолго здесь, в темноте! — прошептал он доверительно. — Если ты не против? Конечно, ты не против. Будет очень интересно. Только ты и я. И она…
— Кто? — спросил Данила.
— О, у нее нет имени, нет названия, и мне вряд ли удастся объяснить тебе, что нам предстоит сейчас увидеть. Это нужно почувствовать, у него нет и не может быть определения…
— Почему тогда вы говорите «она»?
В голосе его не было страха, это понравилось Берчу. Может быть, потому, что сам он ощущал страх. Немного, совсем немного этого почти забытого им чувства жило, оказывается, где-то в глубине души. Неприятное открытие накануне великого перехода. Еще вчера, размышляя о том, что предстоит сделать, он поражался собственному хладнокровию. Впрочем, достаточно было подумать о том, что ждет его в итоге, и страх исчез бесследно.
— Мне нравится думать об этом, как о женщине… Невесте или, может быть, матери, — признался он доверительно. — У вас, у русских, смерть женского рода… ты думал когда-нибудь о смерти и жизни? Дети редко думают о таких вещах, но помню, меня всегда интересовало, что там — после смерти… Тебе не интересно?
— Разве это дано кому-нибудь узнать при жизни? — спросил Данила в ответ.
Берч обернулся на ходу — они поднимались по лестнице, и в глазах его мелькнул огонек.
— А это как постараешься! — ответил он.
Его походка изменилась, стала припрыгивающей, Данила едва поспевал за ним. Мелькнула мысль — что-то не так! Нужно вернуться назад, к свету, к Нил-Нилу, к матери и Никите… Почему он вообще пошел с этим странным человеком? И куда они идут?
Он обернулся, но путь назад казался еще страшнее, чем все, что могло ждать их впереди.
— Я хочу назад! — сказал он прерывающимся голосом. — К остальным!
— Скоро мы все будем вместе! — пообещал Берч. — Очень скоро. Ничего не бойся…
За тысячи миль от Танафоса, в далекой Америке, в поместье Менассе, миловидная баронесса смотрела в окно, подпершись тонкой ручкой, подобно томным героиням галантного века. Здесь уже наступало утро. Ветер шевелил листву. Ветер приносил радостную весть. Она умела распознавать добрые и дурные знаки в его шелесте, звезды и сны говорили о том, что их на этот раз ждет удача. Прошедшая ночь была звездной, Ребекке Менассе-Берч не спалось, она разговаривала со звездами, как с живыми существами, и они отвечали ей. Когда-то все небесные светила считались живыми одушевленными существами, ведь они движутся по небесному своду, а движение значит жизнь. И как может быть неживо то, что дает жизнь другим.
Она чувствовала, что Берч не вернется из своей поездки. Но это не печалило ее — он будет ждать ее на другой стороне, ее супруг, чтобы она заняла место рядом с ним. Когда все закончится, время не будет больше иметь значения.
«Не смертно то, что не живет. Со смертью времени и смерть умрет».
Она слышала его шаги вверх по лестнице и чувствовала руку ребенка, сжимающую его руку. Сам Берч не ощущал ее пристального внимания. Его мысли были сосредоточены на грядущем.
Весь вечер Никита был не в состоянии отвлечься от мыслей об умирающей Анне Давыдовне. Подключиться к разговору никак не мог и, в конце концов, извинившись, поднялся наверх. Занаду казалось пустынным. «Дворец спящей красавицы, не иначе», — подумал Никита. По дороге он посмотрел в окно, к Занаду приближались грозовые облака, и не было в них ни малейшего просвета. Обложили! У природы, впрочем, нет плохой погоды.
— Кажется, дождь собирается! — сказал он себе по-виннипуховски и остановил жестом появившуюся в коридоре служанку. Это была степенная пожилая женщина, напоминавшая ему некрасовских крестьянок. Такая и коня на ходу остановит, и в горящую избу войдет. Только, поди, не найти таких сейчас на Руси, остались только в укромных уголках, вроде этого. Как в заповеднике. Русская, только вот имя забыл. Лиза, Зина. Точно, Агаша.
— Вы не знаете, где Данила?! — спросил он.
— Он пошел с господином Берчем! — служанка закатила глаза с таким видом, словно господин Берч успел порядком ей опостылеть.
— А что господин Берч? — Никиту заинтересовала такая реакция. — Кажется, весьма респектабельный человек.
— Да не знаю, какой там «спектабельный», — сказала Агаша с той наивной откровенностью, которая свойственна простым людям, — только у меня от него мурашки по коже бегают. Недавно зашла в комнату, а он в кресле качается и мурлыкает что-то, а мне вдруг почудилось, будто хозяин вернулся! Это не к добру…
— Какой хозяин? — уточнил Никита.
— Известно — господин Макс. То есть, теперь господин Баренцев тут, конечно, у нас хозяин, но мы так привыкли, что пока не переучились! И знаете, похоже, что он тут обживается, этот ваш Берч.
— Ну, он ведь, как-никак, директор Федерального бюро! Главный американский полицейский! — пояснил Никита, который умел быстро подстраиваться под интеллектуальный уровень собеседника.
— Американский! — сказала она презрительно. — Так чего он в Америке не ловит воров всяких? А у нас здесь сидит!
Никита пожал плечами, усмехнувшись про себя.
— И еще, — сказала она, помолчав, — у него глаз нехороший!
Захаржевский вздохнул. Магии ему уже хватило по горло. Нюта выскочила ему навстречу из комнаты Анны Давыдовны.
— Дядя Никита! — схватила она его за руку. — Вы не знаете, где Берч?
— Понятия не имею, где-то с Данилой! — сказал он. — Он вам нужен?
— Нет, но он может быть опасен!
— В смысле? — не понял Никита. — Если вы наслушались служанок…
— Нет, — Нюта даже не поняла, о чем он говорит. — Анна Давыдовна уверяет, что он может быть опасен. Его нельзя оставлять одного. Вы ведь знаете, что делать?
Она посмотрела с надеждой в его глаза. «Боже мой, подумал Захаржевский, — она надеется, что я тоже один из них». У Анюты были основания так думать — Никита не просто был ее родственником, она видела, что Анна Давыдовна обращается с ним более чем доверительно, и именно Никита привез сюда по ее поручению Надежду и Данилу.
Ему не хотелось разочаровывать племянницу. Однако пришлось:
— К сожалению, не знаю. Но сделаю!
Она что-то прокричала вслед, однако Никита не разобрал слов, а возвращаться не было времени. Может быть, советовала, как лучше справиться со страшным Берчем. А что с ним, в самом деле, нужно сделать — вогнать в грудь осиновый кол, пятки подрезать, да набить свиной щетиной, как обходились с мертвыми колдунами на Руси? Впрочем, сейчас перед Никитой стояла более важная проблема — прежде чем вбивать кол, Берча следовало найти. Где башня, о которой говорила женщина, Никита плохо себе представлял. Он не успел толком изучить поместье, а башен тут, как он успел заметить, было несколько.
— Понастроили хоромы, буржуи! — бормотал он на бегу, пытаясь подбодрить себя шуткой.
Получалось не очень. Нюта встревожила его не на шутку. Надеяться на то, что Анна Давыдовна напрасно клевещет на Берча, не стоило — он уже давно убедился, что его бабка весьма далека от старческого маразма. Всем бы так!
Кроме того, давала о себе знать проклятая одышка. Захаржевский вернулся к себе, но Агаши там уже не было. Он нашел ее в коридоре.
— Ох, напугали! — сказала она и показала на небо. — Непогодится-то как. Буря будет. Я ее боюсь, бури. Еще в детстве, когда грозу видела, пряталась под кровать.
И она засмеялась, прикрыв рот.
— Где, — спросил, отдышавшись, Захаржевский, — где эта башня?
Она, удивленная, вероятно, его взъерошенным видом, так резко контрастировавшим с тем Захаржевским, которого она видела минуту назад, ответила не сразу.
— Где башня? — спросил он снова, думая, что если она и дальше будет его разглядывать, словно чудо какое-то, придется применить силу — времени на церемонии не было.
Она показала и стояла, провожая его долгим взглядом. Вероятно, решила, что он не в себе. Оглянувшись через плечо, Никита увидел, как она перекрестилась. Вот что тут нужно — распятие! Только поможет ли оно, да и веры не хватит, а без веры и распятие — кусок дерева, не больше.
Дверь в башню была открыта. Отсюда лестница вела и вверх, и вниз, на первый этаж, и еще ниже — в подвальные помещения. Захаржевский замер на пороге, прислушиваясь. Ничьих шагов или голосов не было слышно, но, понадеявшись на интуицию, он бросился наверх. Светильники на стенах замерцали. Трудно было поверить, что Занаду может остаться без электричества из-за грозы, словно какой-нибудь дачный домишко в Ленинградской области. «С другой стороны, рассуждал Никита, Поднимаясь, — свет сюда поступает с материка по кабелю, это обычная схема. Гроза может вывести из строя подстанцию или как там это называется… На Танафосе должно быть что-то на крайний случай — резервная электростанция. Невозможно предположить, будто Макс Рабе не предусмотрел ничего на этот случай. Грозы вряд ли здесь такая уж экзотика».
Архитектура поместья весьма удивила поначалу Захаржевского. Например, этот уголок был чистым средневековьем — прямо хоть кино снимай. Причем, в отличие от новорусских особняков, которые видел Захаржевский, здесь был настоящий камень, а не облицовка. Видимо, старый Макс Рабе знал толк в таких вещах.
Да-с, средневековье… Бряцающие доспехами рыцари, мечи, прелестные красотки и чертовщина. Причем, если с мечами и прочей бутафорией была напряженка, то чертовщины вполне хватало. Не успел Захаржевский проскочить и десяток метров, как одно из окон наверху распахнулось, и, ударив с силой о камень, раскололось, к его ногам посыпались по ступеням голубые осколки. Он вздрогнул, словно в этом было что-то сверхъестественное. Подошел ближе к раскрывшемуся окну. «Плохо было закрыто», — подумал он. И тут же в опровержение его слов наверху распахнулось еще одно окошко. С теми же последствиями. Свет внезапно погас, ветер свистел, прорываясь сквозь узкие окна. Никита обмер, но тут же справился с испугом и поспешил наверх, дальше. Ему показалось, что он слышит голос Данилы. Пробирался на ощупь, скользя пальцами по стене. В окнах вспыхивал свет далеких молний, гроза приближалась, чтобы накрыть подобно океанской волне, и казалось, что Танафос может не выдержать ее удара.
Стекло скользнуло по его щеке, он прикоснулся и почувствовал под рукой кровь. В это мгновение ветер стих, и снизу из темноты раздался Надин голос:
— Никита, где ты? Я тебя везде ищу!
— Я здесь! — крикнул он. — Данила ушел с Берчем! Нужно найти их!
— Ты мне нужен! — она, видимо, не слышала его. — Спускайся быстрее!..
Какого черта! Никита сделал несколько шагов вниз и окликнул ее. Ответом ему была тишина. И тогда он сообразил, что Надежда просто не стала бы искать его в этой темноте и мраке.
Вот теперь ему стало по-настоящему страшно!
С трудом заставив себя не поддаваться панике, он продолжил путь. Впереди показалась приоткрытая дверь, за которой была площадка башни, открытая всем ветрам. Безумием было идти сюда в такую погоду. Захаржевский подумал с тайной надеждой, что ошибся. Берчу там нечего было делать. В ту же секунду ветер распахнул дверь настежь и бросил в лицо Никите вместе с дождевыми каплями что-то белое. Сердце колотилось словно бешеное. В его руке оказался листок бумаги. Он не мог разобрать в темноте, что на нем написано, но листок был знаком. Он подошел к порогу и прислушался.
Высокий парапет укрывал их от пронизывающего ветра. Над Западу бешено неслись темные тучи, деревья внизу раскачивались так, словно невидимый великан поставил себе целью вырвать их с корнем. Данила на мгновение замер, пораженный красотой. «Есть упоение в бою, и битвы грозной на краю», — всплыли в памяти строки, завораживавшие его когда-то… Да, сейчас он испытывал это упоение, не зная, как близко стоит к краю тьмы. Берч, напротив стал необыкновенно деловит и, подойдя к одной из бойниц, что-то шептал, словно обращался к буре или океану.
Берч вглядывался в темноту, со стороны казалось, что он видит что-то в этом кромешном мраке, что-то недоступное взглядам остальных. Что-то знакомое…
И он, в самом деле, видел. Это наполняло его душу торжеством. Сейчас, в этот момент, дух его был преисполнен надежды. Он чувствовал, что еще немного, и он присоединится к числу тех немногих избранных, кому было дано перешагнуть через порог вечности.
Он уже слышал торжественный хор, раздававшийся вдали, голос звучал в его мозгу. Он чувствовал, что сейчас его земная оболочка претерпит изменения. Он был готов, ждал этого.
Его тело сотрясала дрожь. Внезапно все закончилось. Хор замолчал.
Тьма сгустилась над ними, ветер прекратился, теперь он обтекал башню, словно кто-то накрыл ее огромным стеклянным колпаком. Наступила тишина. Хэмфри Ли Берч закрыл глаза, пространство вокруг было пронизано невидимыми флюидами зла. Он молча воззвал к силам, которым был готов вручить себя. Место и время были подобраны великолепно.
Башня, а возможно и весь остров, едва качнулась. Всего мгновение Берч ощущал эту вибрацию, и глухой рокот, донесшийся до его слуха, показались благоприятным знаком. Левой рукой он прикоснулся ко лбу мальчика и тут же поднес ее к своему лицу. Его взгляд был устремлен в темные небеса над ними. Он снова слышал голос тьмы. Когда этот голос впервые обратился к нему там, в поместье Менассе, он дал обет завершить поиски. Пришло время выполнять обещанное.
Данила следил за ним со смешанным чувством страха и любопытства. Он не мог слышать голос, которому сейчас внимал господин Берч, однако почувствовал, возможно, даже лучше, чем тот, присутствие неизъяснимого, о чем Берч говорил ему немногим ранее. На мгновение Данила исполнился трепета, присоединился к Берчу в его преклонении перед Тьмой, но в следующую секунду Тьма открылась перед ним, и мальчик ужаснулся увиденному. Он закрыл глаза, пытаясь укрыться от того, что прорывалось в его сознание, несмотря на сомкнутые веки.
А Никита Захаржевский не видел и не мог видеть ничего, кроме мальчика, застывшего на месте, подобно статуе, и за ним, дальше от двери — господина Берча. Темные небеса над башней казались живыми, и Хэмфри Ли Берч с лицом одержимого беззвучно шевелил губами, разговаривая с ними. Дьявол! Настоящий дьявол. Захаржевский и сам замер на миг, но почти сразу сумел стряхнуть наваждение. Воля, дремавшая в нем до сих пор, внезапно проявилась сейчас, когда она нужнее. Но то, как она проявилась, стало неожиданностью в первую очередь для самого Никиты.
Где-то совсем рядом раздалось хлопанье гигантских крыльев. Берч поднял голову, прислушиваясь к этому звуку. Данила попятился. Мозг его был все еще захвачен необыкновенными видениями, и крылья, бьющие во мраке над ним, могли принадлежать кому угодно — может быть, даже прекрасной Лилит. Демонице с когтистыми лапами… Никита поймал мальчика за плечи, и тот забился в его руках, пытаясь высвободиться.
— Это я, это я! — шептал ему в ухо Захаржевский. — Никита…
Воздух наполнил хриплый крик ворона. Ворона, хранившего род Захаржевских, как уверяла его Анна Давыдовна. Вслед за этим раздался зловещий хруст, похожий на треск ломающихся костей. Берч застыл, не понимая еще, что произошло. Он обернулся и увидел мальчика. Однако теперь их разделял черный провал. Нет, башня не раскололась, хотя вибрация, шедшая из глубины острова, становилась заметнее с каждой минутой. Просто камень вокруг господина Берча вдруг превратился в ничто, растворился, оставив его на маленьком островке, который в любую секунду мог исчезнуть. Под ним была густая, похожая на чернила, тьма, как зеркальное отражение той тьмы, что царила в его душе. Директор ФБР боялся пошевельнуться, чтобы не нарушить равновесие и не соскользнуть в бездну. Душу Берча заполнил липкий и такой человеческий страх.
— Держитесь! — крикнул Данила.
Он понимал, что сейчас должно случиться что-то очень страшное. В следующую секунду на площадке произошло пополнение. Мимо Никиты и мальчика с видом врача, спешащего к месту катастрофы, к господину Берчу прошествовал Вадим Ахметович. Демон шагал по воздуху так уверенно, что можно было подумать: этот провал — всего лишь иллюзия. Данила подобрался к краю и попробовал ногой, как пробуют воду перед купанием. Пустота! Ворон молчал. Никита подхватил Данилу под руки и оттащил в сторону.
— Прыгайте! — крикнул он Берчу. — К нам!
Но было уже слишком поздно. Вадим Ахметович подхватил господина Берча под руку и обернулся к мальчику и Никите.
— Ах, — погрозил последнему пальцем Вадим Ахметович, — все-то вам неймется! Говорил же, вас используют! И использовали! Поимели, простите за грубость!
Вот уж действительно — люди не меняются! Говорил, не суйтесь в воду, не зная броду! Не могли удержать свою девку в России. Размазня! Ну, ничего, все, что ни делается, все к лучшему! Правда ведь?
И с легким поклоном канул в темноту, вместе с директором Федерального бюро.
— Кто это, Никита? — спросил Данила.
— Если бы я знал, — пробормотал тот со страхом. — Пойдем скорее!
— А господин Берч?
— Я не думаю, что мы можем ему помочь!
Пропасть перед ними начинала затягиваться. Рухнули невидимые стены над башней, и ветер снова завыл во весь голос.
— Нужно немедленно рассказать об этом бабушке! — вслух подумал Никита. — Она должна знать, что здесь случилось! Это ведь по ее части, разве не так?
(7)
— Простите, Павел, что прерываю вашу любопытную лекцию, но, мне кажется, наша невеста куда-то запропастилась.Нил оставил гостей и направился в комнату Захаржевской. Ее не было ни здесь, ни где-нибудь еще. Вот так-так! Новобрачная скрылась бесследно. Бежать из Занаду, правда, было некуда, да и незачем.
Он вернулся в гостиную, которая к тому времени почти совсем опустела. Только Рафалович, обрадовавшись отсутствию конкурента в лице говорливого профессора, продолжал развлекать супругов Розен и Ивана.
— У меня есть интересная информация — в России сейчас можно почти за бесценок купить орбитальную станцию… Я полагаю, это может заинтересовать кого-нибудь из ваших коллег, — говорил он вполне серьезно Татьяне Лариной.
— Бог ты мой, Леонид, — вздыхала она, — мало тебе истории с крейсером? Вот уж верно — повадился кувшин по воду ходить…
— Там ему и голову сломили! Нет, нет! Я же не круглый идиот и учусь на ошибках! Теперь мы все провернем официально, в верхах. Через господина Баренцева, например!
Нил рассеянно кивнул, когда Рафалович посмотрел на него вопросительно.
— Ничего не выйдет, — разочаровала его Татьяна. — Видишь ли, Леня, в студии снимать дешевле и удобнее, кроме того, подготовка актеров займет долгое время. В России готовился подобный проект, но он потерпел фиаско…
Нил уже покинул гостиную и вышел на наружную галерею. Над Занаду гулял пронизывающий ветер. Погода ухудшалось. «Хорошо, что все уже собрались, — подумал он, — ни один пилот не рискнет отправиться в полет в такую погоду.
И еще он подумал, что мальчики могли снова отправиться на конную прогулку. Если буря застанет их вдали от поместья, укрыться будет негде. Он вздохнул — пожалуй, следовало заняться детьми. Он прошел по галерее к дверям на другом ее конце, чтобы сократить путь к конюшне. Сначала нужно проверить — в стойлах ли лошади, а потом уже поднимать панику. «Надо было сказать Нил-Нилу, чтобы захватил мобильный телефон», — подумал он.
Рядом раздался стук, словно птица долбила клювом стекло. Нил обернулся и заметил как за одним из окон, выходящих на галерею, зашевелилась занавеска.
— Что за шутки?! — он усмехнулся. — Татьяна или Нил-Нил?
Подошел ближе и отпрянул. Прямо под Нилом появилось лицо, плотно прижатое к поверхности стекла. Это был профессор Делох. В его широко открытых глазах застыло безумное выражение. Делох издал звук, напоминавший кряканье. «Какой бес в него вселился?!» — подумал Нил раздраженно и окликнул:
— Профессор Делох!..
Поздно, Делох уже исчез, скрылся в коридоре.
— Не стоило его сюда пускать, — сказал Нил самому себе. — Как бы чего не вышло!
Все лошади были на месте. Конюх, чистивший их после прогулки, поприветствовал Баренцева и поздравил с женитьбой. Нил поблагодарил и отправился наверх. Одной проблемой меньше. Теперь необходимо было отыскать Делоха. «Засунуть бы всю вашу компанию в вертолет и отправить в Ред-Рок», — думал он сердито, осматривая комнату за комнатой. Состояние профессора в самом деле внушало тревогу. А что будет, когда они найдут его? Скрутить без шума и заточить в темнице? Шокотерапия — вероятно, как раз то, в чем Делох давно уже нуждается. А если серьезно, нужно направить господина профессора к психиатру.
Однако этому уже было не суждено случиться. Спустя минуту профессор Делох, носившийся как угорелый по Занаду, налетел на Питера Дубойса и вцепился в его грудь скрюченными пальцами.
— Рад, что нашел вас! — заговорил он. — Он здесь, вы в курсе?
— Кто?
— Дерил Ван Хорн и вся его дьявольская компания. Сначала я подумал, что ошибся — я плохо запомнил его лицо, может быть, потому, что он подмешал мне что-то в кофе… Но теперь я точно уверен, что это он…
— Господи, Георг! — Дубойс встряхнул его, словно щенка. — Образумьтесь же, наконец! Что это? — он замер, почувствовав запах. — Что-то горит!
Делох засмеялся:
— Я сделал это, Питер… Мы должны были давно это сделать! Спалить это дьявольское гнездо!
— Ах ты, чертов недоумок! — Дубойс еще раз встряхнул его, но сразу отпустил.
— Все уже неважно, Питер! Разве ты не понимаешь? — прошептал сумасшедший. — Мы должны принести себя в жертву во имя всего человечества. Здесь, в очищающем пламени, будет уничтожено сердце зла…
Черта с два! Питер Дубойс не был намерен умирать.
— Ты просто сошел с ума! — крикнул он в лицо Георгу.
— Как вам угодно, — ответил тот с достоинством и вдруг, вглядевшись в лицо Питера, радостно завизжал: — Это ты, я тебя узнал, ты направил меня на путь истинный!
— Какого черта!
Профессор попытался повиснуть у него на шее, Дубойс отшвырнул его в сторону,
— Нужно найти ее, нашу невестушку! Вы ведь помните, что обещали, а? — Делох продолжал веселиться, он уронил очки, но даже не заметил. — Корень всех бед человеческих! Лилит, вавилонская блудница…
— Господи, Георг! — Питер с жалостью посмотрел на него. — Бедный, бедный Георг…
Спустя несколько минут во всех концах поместья зазвучал дребезжащий звонок, напомнивший многим из присутствующих школьные переменки. Ну, а Баренцеву — театральные звонки.
— Что это такое? — поинтересовался Павел.
— Похоже на пожарную сигнализацию! — сказал Рафалович и поднял голову, прислушиваясь. — Очень похоже!
Поместье Занаду было оборудовано совершенной системой тушения пожара. Возможно, самой совершенной в мире — ведь ее также продумал Макс Рабе. На собравшихся в гостиной не пролился холодный дождь — форсунки сработали только в тех помещениях, где бушевало пламя. Однако, как оказалось, справиться с огнем система сразу не смогла, а через несколько минут поступление воды прекратилось.