Веров Ярослав. Завхоз Вселенной

   «Ненавижу», – подумал Игорёк.
   – Ну же, – торопил Ведущий. – Сейчас Структура вмешается.
   Получалось, от Игорька требовали выбрать, чья версия правдивее. Правды он не хотел.
   – Его, – Игорёк кивнул на Зота.
   – В таком случае, Игра требует от Отвечающего замены карты на равноценную карте Рассказывающего.
   Сморчжовый вздохнул и заменил свою семёрку шестёркой.
   – С уходом Игоря спор между Артемием и Казбеком перерос в ссору, и хозяева выдворили их на кухню, – продолжал Зот, выложив валет треф. – Разъярившись, Артемий схватился за нож. Казбек легко обезоружил пьяного продюсера и, тоже потеряв голову, ударил Артемия его же финкой. Попал в плечо, задел артерию. Поднялся переполох, вызвали «Скорую». Артемий потерял много крови и оказался в больнице. Казбек объявил всем, что Артемий сам, по неосторожности напоролся на собственный нож, милиция с этой версией легко согласилась.
   Сморчжовый кивнул и бросил валет пик.
   Зот выложил девятку треф.
   – Артемий подал в суд. Недели через две его посетил в больнице Игорь.
   Игорёк понял, откуда ему знакомо лицо Зота. Тогда, в больнице, у Артемия был его адвокат. Вот этот самый, якобы Зот.
   – Адвокат поинтересовался у Игоря, не видел ли он чего-то, что могло свидетельствовать против Казбека. Игорь отвечал: «Слышал, как они спорили, так это все слышали». «Вот на суде и расскажете», – сказал адвокат. – Ведь зачинщиком ссоры был Казбек, не так ли? «Да, конечно же», – ответил Игорь и пообещал прийти.
   Сморчжовый глубоко затянулся и ответил девяткой же. А Игорёк подумал, что Сморчжовый уточняет далеко не все детали событий, потому что спор начал не Казбек. Как-то оно само у них с Артемием завязалось. Оба завелись. Но Казбек, видимо, мало интересовал Сморчжового.
   Зот продолжил Игру восьмёркой.
   – Но Игорь на суд не пришёл, потому что очень плохо себя чувствовал в тот день. Грипповал.
   Сморчжовый вскинул бровь и решительно поднял да-му пик. И снова посмотрел на Игорька своим неприятным взглядом.
   Да, сейчас Игорёк хорошо понимал, о чём хотел бы рассказать Сморчжовый, припечатав свой рассказ дамой пик. Но не имел Сморчжовый права говорить вслух о Слушателе без его на то согласия.
   Не при чём тут было недомогание, хотя тогда Игорьку хотелось думать именно так: мол, чувствую себя плохо, голова раскалывается, и чем я смогу помочь Артемию? У Казбека такой адвокат, что меня, при моём болезненном состоянии, запутает играючи. Сейчас, под взглядом Сморчжового, Игорёк понимал, в чём дело. В том, что Казбек видел заглядывающего на кухню Игорька – сам он стоял над упавшим Артемием, держа в руке нож. Незадолго до слушания в суде, Казбек разыскал Игорька, пришёл в гости, на ту самую холостяцкую квартиру с ободранными обоями. Принёс французский коньяк и долго хвалил Игорька. Предложил на своей студии записать альбом. Обещал уломать самых лучших исполнителей, даже двух звёзд обещал, говорил, что они ему обязаны. О том, чтобы свидетельствовать против Казбека, теперь вообще речи быть не могло.
   Сморчжовый уже положил даму пик на стол, и тут вдруг Игорёк сказал:
   – Я понимаю, всё дело в гриппе.
   Сморчжовый пожал плечами и заменил даму вось-мёркой.
   Зот выложил двойку треф.
   – Суд оправдал Казбека. А где-то через месяц Игорю позвонила Катя и без всяких комплексов предложила ему сводить её в ресторан, намекнув, что платить будет она. Игорь отказался, потому что не хотел обижать Казбека, гуляя с его девушкой.
   «Ага, какое там»,– подумал Игорёк. Просто боялся Казбека и всё ещё надеялся на обещанный альбом.
   Сморчжовый только рукой махнул, взял из фигуры двойку червей и почти что швырнул её напротив двойки Зота. Сигарилла его погасла. Сморчжовый проигрывал и, похоже, нервничал. «Так тебе и надо, – злорадно думал Игорёк. – Нечего про меня всякие гадости вспоминать».
   Ведущий провозгласил:
   – Наконец-то! Первый штраф! У Отвечающего уже вышла двойка пик, а версия Рассказывающего признана Слушателем правдивой.
   Зрители зашумели. Игра им нравилась. Они уже поняли, что Слушатель назначил Проигравшим Сморчжового и намеренно его топит. Наблюдать медленное заклание было приятно. Только Сморчжовый, казалось, этого не понимал и действовал с прежней энергичностью.
   Не понимал этого и сам Игорёк. Он думал лишь о событиях того лета. Припоминал подробности той глупой истории. Что говорил Казбек, попивая коньячок, сидя в прожжённом и продавленном кресле. Как негромко он это говорил, непривычно негромко. Как в глаза не смотрел, предпочитая рассматривать на свет коньяк. А в голосе была снисходительная рассудительность.
   Перед судом Игорёк лепетал Артемию, что Казбек не виноват же, что такой дикий, это кровь в нём бурлит адыгейская. «И ты, Тёма, мог бы быть поосторожней, не провоцировать. Он, конечно, козёл, порезал тебя, но, в сущности, неплохой парень и по-своему прав». Артемий ответил: «Сам ты козёл. Ты придёшь или нет?» «Да грипп у меня», – промямлил Игорёк. «Всё ясно, – ответил друг. – Тогда будем думать».
   И опять Игорёк испугался: не нажил ли он себе врага? О чём таком будет думать Артемий?
   А Игра продолжалась. Зот рассказывал, как помирились Казбек с Артемием – бизнес, скреплённый кровью, имеет свойство крепнуть. Сморчжовый чем-то ответил, обнаружив с обеих сторон тайные умыслы. Зот, обозначив это семёрочкой, поведал, как Казбек не выполнил данного Игорьку обещания, мол, просто потерял к Игорьку интерес. Сморчжовый было, воз-разил десяткой, что всему виной Катя, которая «накрутила» Казбека. Игорёк, оказывается, всё время домогается её, не даёт покоя, обрывает телефон, зазывает в рестораны. Сморчжовый только лишь глянул на Игорька. Игорёк без колебаний «запорол» Сивела, не дав даже рта открыть. Сморчжовый вздохнул и положил семёрку.
   Похоже, Игра подходила к концу, потому что Зот поставил короля. По его версии, Игорёк, когда понял, что записи альбома не будет, нажаловался Артемию, просил проучить Казбека. Артемий посочувствовал другу, сказал – мне он самому надоел, но за ним же знаешь кто? Игорёк знал – за адыгейцем Казбеком стоят чеченцы. На короля Зота Сморчжовый ответил тузом, потому что Артемий спал и видел, как избавиться от Казбека и прибрать к рукам весь его бизнес вместе со студией. За неделю до разговора с Игорьком Артемий наконец получил заверения от своих новых покровителей, что вопрос с Казбеком они вскоре решат. И точно, вскоре, со слов Зота, тоже выложившего туза, последовало покушение, реанимация, лечение, после чего Казбек сбежал на Украину, где его следы затерялись. После покушения Артемий сказал Игорьку: «Я ни на что не намекаю, но ты сам всё видишь. Казбек не только нам дорогу перешёл. За ним знаешь, какая сила была? Ни тебе, ни мне его было не переломить. Так что правильно ты сделал, что на суд не пошёл. Ничего бы мы не доказали. Запутали бы там тебя».
   Игорёк кивнул Зоту. Но увидел, как Сморчжовый поднял десятку, чтобы крупно перебить версию Зота. Он вспомнил окончание разговора с Артемием. Как тот, уже собираясь уходить, вдруг омерзительно, за-панибратски потрепал Игорька по щеке и произнёс: «Молодец, что не пришёл. Его адвокат из тебя выудил бы, что ты видел, как я ножом замахиваюсь на Казбека. Ещё бы мне срок за «холодняк» пришили. Тогда у меня «крыша» ещё хлипкая была». «А ты разве знаешь, что я видел?» – поразился Игорёк. «Всё ты видел». «А когда узнал?» Артемий ещё раз потрепал его по щеке: «Я на всю жизнь твою мордашку там, в дверях, запомнил…»
   – Не-ет! – закричал Игорёк, так что стены «Дубового» затряслись. – Не так! Я не видел!… Я видел, когда он уже лежал… Он же уже упал! Я слышал падение!… Поэтому и заглянул! Ты всё врешь! – орал он в лицо Сморчжовому.
   – Вот ты дерьмо, – с расстановкой произнёс Сморчжовый и положил вместо предполагаемой десятки червового туза.
   – Второй штраф! – возгласил Ведущий Игры.
   – История закончена, – добавил Зот.
   А Сморчжовый лишь кивнул.
   Ведущий долго изучал лежавшие перед ним два ряда карт. Наконец заключил:
   – Подсчёт очков показывает, что Зот Крашеный объявляется Несомненно Выигравшим. Потому что Отвечающий вынужден был с ним девять раз согласиться против всего пяти утверждённых Слушате-лем несогласий, к тому же был дважды оштрафован. Игра окончена! Согласно правилам, заказавший пиковую масть Отвечающий переводится Структурой в питательную плесень немедленно, минуя все промежуточные превращения. Питательная плесень делится на три равные части между Слушателем, Выигравшим и Ведущим! Да здравствует Структура!
   Сивел Сморчжовый внезапно взмыл в воздух. Незримая сила скрутила его тугим узлом и швырнула на стену барака. Там, куда ударилось тело Сморчжового, возник большой сгусток разноцветной, радужной плесени.
   Вскоре барак «Дубовый» опустел. Лишь Ведущий, утративший человеческий вид и сделавшись, как и всё здесь, анимированной деревяшкой, набивал рот питательной плесенью.
   – Иди сюда, Игорь! – скрипучим голосом позвал он. – Поешь плесени. Хорошая. Цветная плесень только нам положена. Игрок свою долю уже сожрал. Эти, из первого рода вложения, шустро едят. Всё никак не наедятся. Голодные они там. Давай, чего стоишь?
   Плесень пахла, она источала соблазнительный острый аромат и выглядела чертовски аппетитно. И он сорвался:
   – Сволочи деревянные! Что за игры у вас людоедские? Что за Структура грёбаная? Что за бараки стоеросовые? Кто я сам такой здесь, какая сволочь меня сюда определила?!
   – Всё определяет Структура, – невозмутимо ответил Ведущий. – Баракоцентрическая барачная система. Ты сам назначил трефовую масть. На бубновой Структура перевела бы Проигравшего лишь в мокряки. На червовой вообще ничего бы не случилось. Эх, Сморчжовый… – проскрипел Ведущий. – Какой рисковый Игрок был! Жаль Сморчжового! Пику заказал. Это при трефовой-то Игре! Это он из уважения к тебе так пос-тупил. А ты его, конечно, тоже из уважения? Да, питательная плесень. Из Зота вышла бы жидкая, у меня глаз намётан.
   Тускло светилась осветительная плесень под потолком, и в полумраке нельзя было ничего толком различить. На скамье, рядом с Игорьком обнаружился прилично одетый человек с недеревянным лицом. Но не совсем человеческим. По правде сказать – совсем нечеловеческим. Не могло быть у человека такого пустого взгляда, разве что у мертвеца.
   Человек, конечно, не из этих бараков. Ничего общего с «пиломатериалами». Наверняка явился с важной и недоброй миссией. Явился откуда-то извне. По его, Игорька, душу. Очевидно, у Реализованных имеется на его счёт изощрённый план. Сперва хотели лишить Игорька астрального тела, здесь, очень может быть, пытаются очистить от ментального. Буквально обонянием, нюхом, чуял Игорёк, что в баракоцентрическом концлагере всё пропитано этой тонкой субстанцией, а «пиломатериалы» воспринимаются совершенно как менталы Потусторонья.
   Так зачем же пришёл безликий? Станет ли он говорить от имени Реализованных или пошлёт в новую очистку?
   Человек медленно повернул неживое лицо к Игорьку. Пустые глаза его были страшны. Они смотрели на Игорька, но взгляда в них не было. Фосфорическое свечение плесени отражалось в этих глазах таким же мертвенным синеватым отблеском.
   Мёртвые глаза говорили: отсюда выхода быть не может. Рядом с этим существом может быть лишь могильный покой.
   – Ты кто? – едва слышно спросил Игорёк.
   – Я…
   Игорёк не дал существу договорить. Он понял, что сейчас произойдёт непоправимое. Не гадая, достанет ли сил отвратить это от себя, он приподнялся с лавки и навалился на незнакомца, накрыл грудью его неживое лицо. Обхватил голову существа руками и повалился вместе с ним на пол.
   Раздался скрип, будто скрежетали сочленения гигантского насекомого, тело под Игорьком сделалось нестерпимо горячим. И он откатился в сторону.
   Существо не шевелилось. Оно лежало, неестественно вывернув голову, а пальцы его глубоко, словно гвозди, впились в доски «Дубового».
   – Что ты наделал?! – воскликнул в ужасе Ведущий Игры. – Это же космик! Посланец богов! Как ты мог?! Теперь Структура переведёт меня на плесень!
   Он бухнулся перед телом космика на колени, принялся раскачиваться и бить себя в грудь.
   – Хорошо было бы и с Айком вот так, – вдумчиво произнёс Игорёк.
   В тот же миг он оказался у костра Старого Айка.
   Айк, к удовольствию Игорька, сменил добродушно-дебильное выражение лица на удивлённо-настороженное. Он смотрел пристально, как на выползающую из норы гадюку.
   Игорёк неторопливо приблизился, уселся на давешний камень.
   – Дрова, значит, – кивнул он на пылающий хворост. – Очищаем, значит. Что же остаётся?
   Айк сделал обиженное лицо.
   – Ты зачем старшим врёшь? Зачем показал, что внушать не умеешь?
   – Чем же я показал?
   – Раз я внушил тебе быть поленом, значит, не умеешь.
   – Ну да, вся сила дров в том, чтобы гореть. И что, от астральных оболочек ничего не остаётся, всё сгорает?
   – Я с Реализованными на такое не подписывался. Мне такой материал не нужен. Ты иди.
   – Куда?
   – Туда, – Айк махнул рукой куда-то в темноту. – Куда хочешь. Главное, не сворачивай.
   – Да вот, понимаешь, я ведь с тобой хотел разобраться. Значит, так. Я – Игорь Святополкович Хромов, человек. Вот это – деревянный посох. Ты – существо. И с формой, и с содержанием у тебя всё в порядке. Не знаю, что ты там внушаешь, только дай мне это сюда.
   С этими словами Игорёк отнял у по-прежнему удивлённого Айка его посох и принялся им охаживать того по бокам.
   – Ну как, внушает? – приговаривал Игорёк.
   Айк, издавая охи, пытался отползти в темноту, но куда там. Игорёк шёл следом и знай себе работал посохом.
   – Где Реализованные? Куда души деваете?
   – Не знаю никаких душ! Оставь меня, не мучай!
   – А ты внуши себе, что не мучаешься.
   – А ты отойди.
   – Если я отойду, то любой дурак внушит себе, что он не мучается. Сбежать хочешь? Не дам. – Он с чувством огрел Айка по голове.
   Тот по-детски всхлипнул.
   – Лакуна, значит. Чистилище это, а не лакуна, – удары посохом становились всё сильнее. – Ничего, я из тебя пыль выбью, старая тряпка. Ты у меня разучишься внушать. Я вашу эту лавочку прикрою.
   – Отпусти! – стонал Айк. – Костёр гаснет. Меня Реализованные развоплотят.
   – Ага, – обрадовался Игорёк. – А говорил – ни формы, ни содержания. Боишься, старая гнида! Боишься Игоря Святополковича. Я тебе покажу, какое люди дерьмо! Я тебя научу людей любить. Получай!
   Тьма и бесформье чистилища наполнились гулкими звуками ударов посоха обо что-то полое, как будто бы Игорёк бил в бочку.
   – Ты привёл абсолютного бессмертного вопреки нашей воле, – обращаясь к Набу, обвинял Энлиль. – Это очень плохо.
   В тёмно-вишнёвом, цвета угасающего светила, небе парили гигантские облачные фигуры. Сияющие чистейшими красками, занимали они собой полнеба, наполняя остальное пространство игрой яростных лучей, что исходили из огненных шаров, пульсировавших в груди каждой из фигур.
   Реализованные Древнейшего Дома говорили об Игорьке. Они были встревожены. Давно уже никто не вмешивался в незыблемый порядок вещей. Действие лакун нарушено. Запертые в лакунах и постепенно развоплощаемые тонкие тела обитателей Реализаций вот-вот выскользнут в мироздание, разбегутся по Вселенной и, неприкаянные, станут смущать души смутным окликом свободы. Обвинялись двое, Иштар и Набу, за то, что первая желала заполучить для себя совершенное орудие, а второй – постичь природу власти Потусторонья.
   Рассчитали, вроде бы, всё верно. Утратив вместе с телами всякую связь с прежней жизнью, Игорёк целиком растворился бы в Иштар, жил бы и дышал ею. А бывшие его тонкие тела, пропитанные эманациями Хозяев Непроявленного, сделались бы имуществом Набу. Трудно было не соблазниться, ведь Игорёк нёс в себе великий дар: превращать невероятное в возможное. Но именно в этом даре таилась ахиллесова пята замысла двоих Реализованных. Не сказать что они не понимали этого, потому и не стали советоваться с Главой Дома Энлилем. Они заранее знали его ответ. Взвесив всё на весах своей непогрешимой интуиции, зная о мире, о человеческом и нечеловеческом много больше любого из них, Энлиль сказал бы «нет».
   Теперь же речь шла о неизмеримо большем. О будущем Дома. Четыре Ангела, связанные при великой реке Евфрате, были освобождены. Четыре великие силы, приготовленные на час и день, и месяц и год, для того, чтобы умертвить третью часть людей и чтобы изменить навсегда самоё существование Великих Домов. Теперь шла речь о том, кто получит доступ к четырём силам, от имени кого будут совершаться катастрофы и бедствия, и чей Дом станет владычествовать над прочими Домами.
   Многие желали использовать в этом деле дар Абсолюта, словно бы игры ради вброшенный им в мир. Но если уж Непроявленные Сущности не сумели совладать с абсолютным бессмертным, тем более неза-чем было ввязываться в эту игру не самому сильному Дому.
   Теперь отыграть ситуацию назад не представлялось возможным. Ибо Древнейший Дом был связан жёстким договором с Новым Домом Атлантистов. И те требовали любой ценой задержать Игорька, не отпускать его сейчас на Землю. Атлантисты, как и Энлиль, знали, как Игорёк может помочь заполучить все четыре силы или хотя бы только одну из них – Осевой Источник – тому, кто хорошо попросит, только никому из них это счастье не обломится. А потому, чтобы не помог врагам, не обязательно даже Домам Реализованных, а любым иным силам, подлежит изоляции.
   Энлиль понимал, чего может стоить всему Дому изоляция бессмертного «на их территории». Но чем больше жертвы – тем больше и награда. И пойти на разрыв договора с Новыми он не мог. Это было бы равноценно катастрофе.
   Долго обсуждали Реализованные свои дела, исследовали грядущие в мир события, перспективы возвышения и падения Домов и земных царств. Все эти перспективы ничего не сулили Древнейшим. Даже гнусные Нереализованные в некоторых версиях и то оказывались в лучшем положении.
   Всё же меньшим из зол было бы разорвать договор и вышвырнуть непокорного бессмертного обратно, на Землю. Пускай Атлантисты отомстят. Пускай разомкнут целостность Реализаций. Пускай. Но далее перед ними сами встанут такие проблемы, что освободившиеся из-под их власти Древнейшие сумеют вернуть утраченное.
   Такое решение и принял бы Древнейший Дом, но каждый из Реализованных думал только о своей Реализации и боялся утратить именно её.
   Потому решили иначе. Озвучивая общее мнение, Энлиль изрёк:
   – Мы не нарушим наш союз. Мы заключим бессмертного в Реализацию. По правде, Набу и Иштар, это должна была быть одна из ваших. Но трудно представить, что смогло бы остановить его в мрачной и холодно-рассудочной Реализации Набу. Или в страстной, вечно творящей и, не достроив, разрушающей сотворённое, твоей Реализации, Иштар. Мы направим его в Реализацию Шамаша. Это утончённый мир справедливости и гармонии. Гармония же не чужда этому бессмертному. Будем надеяться, что там, пускай на время, он обретёт покой.
 

11

   Игорёк лежал в мягкой и зелёной траве. Над травой вилась мошкара. Шелестя крыльями, пролетела стрекоза и села на цветок тысячелистника.
   В небе плыли облака. Лёгкие, почти прозрачные. И струились на землю мягкие, золотистые лучи света.
   Неподалёку, на опушке осиновой рощи, паслось стадо коров. Коровки все упитанные, довольные жизнью. А под деревьями сидели двое пацанов, пили молоко. Одеты они были как-то не по-деревенски, в шортах и синтетических безрукавках. На одном, правда, была соломенная шляпа, выкрашенная в зелёный цвет.
   – Дяденька, – закричал один из них, увидев Игорька. – Давайте к нам. Вы, наверное, заблудились?
   Игорёк сумрачно посмотрел на пацанов – «что ещё за напасть?» – и подошёл.
   – Молока хотите? – спросил второй, веснушчатый балбес с белобрысой чёлкой.
   И, не дожидаясь ответа, черпнул деревянной чашкой из белого пластикового ведра.
   Игорёк молча принял чашку, отхлебнул. Молоко было как молоко – тёплое, душистое парное молоко.
   «Неужели на Землю попал?» – подумал Игорёк, скептически осматривая пацанов.
   – Да вы садитесь, – продолжал белобрысый подозрительно радостным тоном, словно Игорёк был их любимым дядюшкой, с которым они не виделись бог знает сколько лет. – Вы, наверное, из Семигорска к нам? Меня зовут Коля, а этот вот мечтатель – Пётр. А вас как звать?
   В мечтателе Игорёк не заметил ничего мечтательного. Огненно-рыжая шевелюра, сбитые в кровь коленки. Пацаны Игорьку не нравились. Он эдак задорно с незнакомыми дядьками в пионерском детстве не разговаривал. Он вообще с незнакомыми дядьками не разговаривал, бабушка ему это в голову вколотила надёжно.
   Он присел на корточки и произнёс:
   – Меня зовут Игорь Святополкович, ребята.
   – Ух, ты! – присвистнул мечтатель. – Святополкович, это ведь что-то древнее?
   – Древнее, – согласился Игорёк.
   – Вы, наверное, к нам из Совета? – поинтересовался Коля.
   – Из Совета, – не моргнув глазом, согласился Игорёк.
   – Я сразу догадался, – сверкнул улыбкой Коля, – по костюму.
   Игорёк с некоторым недоумением посмотрел на свой порядком запачканный костюм египетского бизнесмена. «Когда же я с ним расстанусь?» Мечтательный Пётр добавил:
   – Правильно, давно пора на метеостанции порядок навести, вон, засуха какая стоит. Метеотехники решили устроить месячник тропиков. Задумали карнавал. – Пётр солидно сплюнул. – А у нас надои падают. Вы их пропесочьте, как следует.
   Игорёк промолчал. Похоже, его занесло вовсе не на Землю, или не на ту Землю. Реализованные, похоже, продолжали злоупотреблять гостеприимством.
   – А ну, куда пошла? – подхватился на ноги Пётр. – Зорька, в лес не иди!
   Он дунул в ультразвуковой свисток, корова задумчиво и укоризненно посмотрела на мечтателя со свистком и вальяжной, полной достоинства походкой вернулась к стаду.
   – Вот скажите, Игорь, – подал голос белобрысый Коля. – Мы тут как раз с Петром спорили, вот когда вам было тринадцать – вы о чём мечтали?
   – О девочках, – не задумываясь, брякнул Игорёк. – Что у них под трусами.
   По тому, как брезгливо сморщили носы оба пацана, Игорёк понял, что они мечтают совершенно о другом.
   – Пошутил я, – поправился он. – Космонавтом я мечтал стать.
   – А что я говорил! – воскликнул Пётр. – Как бы вы иначе работали в Совете Семигорской общины?
   – Понимаете, – возбуждённо продолжил белобрысый, – мы тут такое дело задумали. На Европу нам надо. Скажите, на дальние спутники детей пускают? Хотя бы на экскурсию?
   – Не на экскурсию, – серьёзно поправил товарища Пётр, – а на выездной урок с Учителем! Нам бы только прорваться, а там мы уже сами…
   – Там ведь уже океан вскрыли ото льда в секторе Леонова! Два километра льда, а под ним – жизнь! Чужая, небывалая жизнь. Я считаю, там должны быть разумные существа!
   – А я в этом уверен! – припечатал Пётр.
   У Игорька пошла кругом голова. То, что Европа – это спутник Юпитера, он не знал. Поэтому и терялся в догадках, откуда у континента Европа двухкилометровый лёд? Пацаны Игорьку не нравились.
   – Ладно, ребята. А город, поселение где? Идти мне куда?
   – Вон дорога через рощу, идите прямо, а там увидите, – пояснил Коля.
   – И правильно, что вы решили пройтись по району. А то, когда прыгаешь через телепортатор, ничего не увидишь. А у нас – жара. Её надо видеть, вон – травы как пожухли, – серьёзно добавил Пётр.
   Особой жары Игорёк не замечал. В чёрном костюме, на солнце, он даже не вспотел. И травы, источая могучий, дурманящий аромат, были на радость бурёнкам отменно изумрудной спелости.
   – Ну ладно, – промычал он. – Я пойду. Удачи вам со льдом.
   – И вам удачи. Вы наших метеотехников не бойтесь, – попрощался с ним Коля.
   – Вы с ними построже, – добавил Пётр.
   Игорёк зашагал в указанном направлении. Коля крикнул вслед:
   – Вы вечером к нам заходите. Улица Прохладная. Дом пятый, с красным флюгером! У нас такой чай с яблочным пирогом!…
   В роще было, пожалуй, даже прохладно. На обочине дороги торчал мясистый подосиновик. Игорёк сорвал его и понюхал. Гриб имел острый грибной запах. Игорёк зашвырнул его в кусты.
   – Дерьмо, – в сердцах произнёс он.
   Выводило его из себя предельное сходство этого мира с земным, и более того – сходство именно с самыми приятными сторонами земного мира.
   Минут через двадцать деревья расступились, и с вершины холма открылся чудный вид на небольшой городок, что уютно рассыпался по склону другого холма. Внизу, между холмами, текла медленная речка с поросшими ивняком берегами. Дома в городке были в основном двухэтажные, с красными или зелёными крышами. Встречались и зубчатые башенки, и островерхие шпили, видны были даже два-три купола, должно быть, общественных зданий.
   Игорёк решительно зашагал вниз по склону. Общения со здешними поселянами он не боялся. После деревянных, после Айка да после всего пережитого им с той памятной грозовой ночи, эти его не пугали.
   В ложбине у реки Игорёк набрёл на ровную бетонную площадку. На ней находилось несколько аппа-ратов, похоже, летательных. Обтекаемой формы тела блестели разноцветными боками. Сложенные перепончатые крылья покоились на фюзеляжах. Аппараты стояли на лапках, как диковинные насекомые. Игорёк подошёл к одной из машин и потрогал блестящий бок. Он был горячий и упругий на ощупь. Не металлический был агрегат.
   – Летим? – раздался бодрый голос из-под блистера.
   Прозрачный колпак стал подниматься.
   – Не сейчас, – буркнул Игорёк.