Страница:
— И что, ты всерьез считаешь, что я поверю этой туфте? Да если бы я не успела тебя перехватить, ты бы уже был в другой стране и ел рябчиков, а про меня и не вспоминал!
— Ты ко мне несправедлива, честное слово, — развел руками Яков.
— И не заикайся при мне о чести, слышишь? У тебя ее нет! Давай сюда бриллианты. Последний раз говорю по-хорошему, не заставляй меня идти на крайние меры.
Яков достал из кармана мешочек с бриллиантами и положил на стол.
— Ну что, теперь ты довольна?
— Довольна, — сказала Ирина и дала ему пощечину.
— Ирина, как ты можешь? — Яков не ожидал удара. — Ты ведешь себя как плебейка.
— А я и есть плебейка. Не чета тебе — белой кости и голубой крови. Только я не предаю своих, понятно?
— Все равно это не повод распускать руки!
— Это меньшее, чего ты достоин. Твое счастье, что мне тебя жалко — иначе тебе не поздоровилось бы всерьез.
— Ладно, ладно, Ириша, не горячись. Я действительно был не совсем прав, понимаю твои эмоции и готов простить тебя за несдержанность.
— Какое счастье — ты меня готов простить! Я сейчас расплачусь… — иронично ответила Ирина. „
— Дорогая, ну хватит уже колкостей. Нам пора забыть обиды и спокойно обсудить, что мы будем делать дальше.
» — МЫ? Ты что, так ничего и не понял? НАС больше не существует. Есть отдельно Я и отдельно — ТЫ! С этой минуты каждый идет своей дорогой.
— Ну что ж, если ты так считаешь, твое право. Только как мы будем делить камни? Поровну? — Яков перешел на деловой тон.
— А никак мы их делить не будем. Все эти бриллианты мои.
— То есть как?
— А так. Ты не имеешь на них никаких прав. Ты их потерял. Считай, что их больше нет.
— Ира, но это же я отнял их у этого моряка! В конце концов я участвовал в операции, я рисковал!
— Ты рисковал? Да ты из дома нос боялся высунуть, везде меня посылал. Ты нашел таких исполнителей, которые завалили все дело! И ты еще смеешь чего-то требовать? — возмущалась Ирина.
— Разумеется, смею — камни принадлежат нам обоим.
Обоим? Да ты и пальцем не пошевельнул, чтобы их скопить! Ты хоть знаешь, чего мне стоило заполучить их там, в Якутии? Не знаешь. Конечно, ты не любишь пачкать ручки, ты предпочитаешь приходить на все готовенькое!
— Согласен, я допустил некоторые просчеты, наверное, ты вправе несколько уменьшить мою долю, — в Якове говорил деловой человек.
— Твоей доли нет и быть не может. Дальнейшая дискуссия на эту тему не имеет смысла. — Ирина забрала мешочек и решительно направилась в другую комнату.
Это взбесило Якова окончательно.
— Э нет, дорогая, наш разговор не закончен. Неужели ты думаешь, я дам тебе так просто уйти и оставить меня ни с чем? Отдельно ТЕБЯ и отдельно МЕНЯ быть не может. Либо мы вместе, и камни наши общие, и тогда все хорошо. Либо мы порознь, и тогда, дорогая, тебе очень плохо… Если ты думаешь, что сможешь так просто бросить меня ни с чем, — ты ошибаешься! Я пойду на все ради того, чтобы тебе после этого жизнь медом не показалась.
— Ты что же, смеешь еще мне угрожать?
— Именно. Тебе эти бриллианты встанут поперек горла.
— И что же ты сделаешь? Закажешь меня? Так у тебя теперь, Яша, денег нет! А самому меня убить — рука не поднимется, кишка тонка!
— Я расскажу твоим родственникам о твоих темных делишках! И сестре, и всем остальным!
— Ты еще моей маме пожалуйся. Пусть она меня отшлепает. Да мне на них всех — тьфу и растереть.
— А на милицию — тебе тоже наплевать? Мне ведь достаточно сделать один звонок — и ты вместе со всеми своими бриллиантами окажешься снова в Якутии — только уже в телогрейке и с киркой!
— Дешевый блеф, Яша. Ты никогда на это не пойдешь — ведь тебя тут же посадят на соседние нары! Не думаю, что ты такой идиот. Надеюсь, ты догадываешься, что тюрьма — это не курорт, и ты со своим здоровьем там протянешь недолго.
— Пусть. Зато и тебе будет не лучше, — упрямо сказал Яков.
— Кроме того, местный контингент не любит таких интеллигентных хлюпиков, как ты, и гарантированно обеспечит тебе веселые приключения на твою плешивую голову. И не только…
— Оставь свои страшилки для детишек, я тоже не вчера родился на свет, и определенный авторитет у меня в этих кругах имеется. Так что приживусь нормально, — успокоил ее Яков. — Подумай лучше, что ждет тебя. Женская колония тоже не отличается пуританскими нравами. Там как раз в чести такие — с гонором и самомнением. Очень любят таких обламывать.
— Скотина, — бросила ему в лицо Ирина.
— От скотины и слышу.
— Будь проклят тот день, когда я решила иметь с тобой дело!
— Я тоже не особенно счастлив нашим знакомством. Но хватит лирики. Давай делить камни. Или ты все еще не веришь, что я приведу свои угрозы в действие? — теперь Яков не шутил.
Ирина швырнула в него злополучным мешочком:
— Черт с тобой. Подавись! Но если ты попытаешься меня обмануть и поделить не по-честному…
— Что ты, что ты! Все будет, как в аптеке, — пообещал Яков. — Я поделю, как положено: тебе половину и мне — полови…
И тут Яков замолчал и схватился за грудь:
— Сердце… прихватило… Черт, сердце… сердце… Как больно…
— Что, плохо тебе, Яша? — спокойно спросила Ирина.
— Дышать не могу… Ирина, помоги, пожалуйста, дай мне лекарство. Там, в буфете…
— Вот как ты заговорил! Тебе стало плохо — сразу обо мне вспомнил? А только что ведь хотел меня на нары засадить?
— Не будь такой жестокой! О господи, мне еще никогда не было так плохо… Это конец… Ирочка, спаси меня! — Якову становилось все хуже и хуже.
— Так тебе, значит, нужно лекарство? — деловым тоном уточнила Ирина.
— Да, пожалуйста… умоляю!
Ирина подошла к шкафчику, достала оттуда пузырек с лекарством и показала его Якову.
— Вот это?
— Да, это! Давай скорей!
— А почему ты так уверен, что я тебе его дам? Ты, наверное, готов дорого заплатить сейчас за него, правда?
— Конечно… — подтвердил Яков. — Ира, я прошу тебя, поторопись, разве ты не видишь, как я мучаюсь?
— Вижу. И поэтому предлагаю тебе обмен — твоя доля бриллиантов на лекарство. Идет?
— Как тебе не стыдно… В такой момент…
— Это бизнес, Яша. Выбирай — бриллианты или жизнь?
— Это бесчестно! Ты меня шантажируешь! Дай мне лекарство, потом мы все обсудим!
— Поздно обсуждать. Говори — да или нет?
— Хорошо, хорошо. Сдаюсь! Я не буду претендовать на бриллианты. Пусть все будет твоим. Только спаси меня! Ира… пожалуйста… дай мне лекарство… Ведь я уже отказался от бриллиантов, все достанется тебе… Я уйду из твоей жизни, ты меня больше не увидишь!
— А где гарантия того, что, когда тебе полегчает, ты не побежишь в милицию и не сдашь меня с потрохами, как грозился?
— Я… никогда…
— Это я уже слышала. Назови мне хоть одну причину, по которой я должна тебе поверить?
— Честное слово… — Яков совсем обмяк.
— Я тебе не верю, — тихо сказала Ирина, но этих слов Яков уже не слышал. Он тихо сидел в кресле, руки его безжизненно обвисли, лицо исказила гримаса страдания.
Ирина медленно подошла к нему, попыталась найти пульс, потом отпустила руку Якова и сказала:
— Ты сам в этом виноват, Яша. Я не могу доверять человеку, который один раз меня предал.
Она вздохнула и закрыла ему глаза.
Костя же в последнее время больше всего боялся того, что смотритель с сыновьями его начнут искать. Ему совершенно не хотелось с ними встречаться. Но встречи было не избежать. Когда Костя подошел к ресторану и уже хотел было открыть дверь, подошедший сзади Жора положил ему руку на плечо.
— Пошли, Костя, разговор есть, — пригласил он.
— Не пойду я никуда! — занервничал Костя.
— Давай, давай, не рыпайся. За тобой должок, надо бы рассчитаться, — уверенно сказал Жора.
Костя отбросил руку Жоры с плеча и побежал от него так неожиданно, что Жора немного растерялся. Но эта растерянность была недолгой, и он бросился в погоню.
Костя добежал до угла улицы, увидел компанию байкеров, которые пили пиво, и рядом — несколько свободных мотоциклов. Костя схватил один из мотоциклов, прыгнул в седло и резко рванул с места. Мотоциклист он был прекрасный. Казалось, что Жора его уже не догонит, но тот поступил так же: схватил мотоцикл и рванул следом. Возмущенные байкеры бросили пиво, оседлали остальные мотоциклы и полетели за Костей и Жорой, крича и улюлюкая.
Костя молнией пронесся по городу и уже за городом, спасаясь от погони, прыгнул на мотоцикле через пропасть. Жора, а за ним и вся остальная компания остановились на краю обрыва. Теперь Костя был для них недосягаем. Он помахал им рукой и уехал.
Через какое-то время он выехал к небольшой речушке. Его трясло. Он оставил мотоцикл, спустился к реке, чтобы умыться и попить.
Когда он поднял голову от воды, то увидел перед собой Жору, который с мрачной усмешкой спросил:
— Ну что, набегался, придурок? Погоня была закончена.
— Доброе утро, Витя. Садись, я приготовила завтрак. Омлет с беконом, твой любимый!
— Спасибо, я завтракать не буду. Мне пора.
— Что же ты, уйдешь из дома голодный? — Таисия даже расстроилась.
— Ничего, поем в кафе по дороге.
— Витя, давай поговорим… сядь, пожалуйста, — попросила Таисия. — То, что я вчера пришла к тебе… Прости, это больше не повторится.
— Таисия, мы с тобой уже говорили на эту тему, и я думал, что поняли друг друга… А ты опять…
— Погоди, выслушай меня. Я понимаю, мы с тобой больше не одна семья и я не имею на тебя никаких прав. Я не знаю, что на меня нашло этой ночью.
— Тася, ты ставишь меня в неловкое положение…
— Пойми, Витя, я ведь живой человек, а не машина — я могу ошибиться, дать слабину. В конце концов я же простая женщина, из плоти и крови… Ты на меня больше не сердишься?
— Нет, все в порядке. Мне действительно пора… — сухо ответил Буравин.
— Выпей хотя бы кофе, неужели твои дела не подождут пять минут? Я специально сварила так, как ты любишь.
Буравин сдался:
— Ну, разве что чашечку…
— Вот и хорошо! — обрадовалась Таисия. — Может, тогда и омлет? По-моему, получилось очень вкусно.
— Если только немножко… то пожалуй… — снова уступил Буравин.
Вероятно, есть резон в высказывании о том, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок.
Буравин с удовольствием завтракал, когда домой пришла Катя.
— Папа! — обрадовалась она. — Ты вернулся! Она обняла отца и заплакала.
— Папочка, я так рада, что тебя отпустили, — бормотала она сквозь слезы. — Что ты наконец вернулся домой. Я знала, знала, что там обязательно во всем разберутся.
— Здравствуй, малышка. — Буравин обнял дочь.
— Я так за тебя переживала! Как здорово, что ты дома, вы с мамой помирились…
— А мы и не ссорились, — спокойно ответил Буравин.
— Просто папа теперь опять живет дома, — объяснила Таисия.
— То есть вы передумали разводиться?
— Нет, но… Что бы ни случилось между нами с мамой, ты же все равно наша дочь… И мы оба тебя любим. — Буравину было немного неловко и он сменил тему. — Ну а как ты, котенок? Что нового?
— Честно говоря, очень плохо. Леша убежал от бандитов и упал с большой высоты.
— Бедная моя девочка. Держись, — Буравин сочувственно посмотрел на дочь.
— Я стараюсь держаться, папа. Надеюсь, что он поправится. По крайней мере, я счастлива, что наконец-то, несмотря на все переживания, в нашей семье все будет по-старому! Я так рада, что ты вернулся! Папка!
— Садись, Катюша, позавтракай с папой! — Таисия поставила на стол еще одну тарелку. — Ешь, Катюша. Это же ваш любимый омлет.
— Что-то аппетита нет, мамуля…
— А что говорят врачи? — спросил Буравин.
— Они не дают никаких гарантий. Но ты же помнишь, в прошлый раз они тоже ничего не обещали, а Лешка поправился. Хотя… Папа, это все равно очень страшно! Мы все сидим и ждем каких-то новостей и очень боимся, что однажды придем в больницу, а нам скажут, что Леша…
— Не надо думать о плохом, — остановил дочь Буравин.
— Я знаю, знаю. И постоянно гоню от себя эти мысли… Но все очень плохо…
— Надейся на лучшее, — сказала Таисия. — Я тебе уже говорила, что ты должна верить в лучшее! Откуда ты знаешь, может, именно твоя вера сыграет решающую роль. Так бывает. Леша может чувствовать твою любовь. И это придаст ему силы.
Катя удивленно посмотрела на мать, потому что она никогда такого не говорила.
— Да, конечно, — кивнула Катя маме.
— Будь сильной, дочка, — посоветовал Буравин. Катя встала из-за стола:
— Спасибо, было очень вкусно.
— Не за что, дорогая, — улыбнулась Таисия.
— Пойду переоденусь, соберу некоторые вещи…
— Ты в больницу?
— Да. Полина Константиновна там дежурит, и я тоже должна быть рядом. Мам, налей, пожалуйста, кофе в термос. Для Полины. Как я рада, что вы у меня снова вместе! Мы опять семья…
Когда Катя вышла, Таисия поблагодарила Буравина:
— Молодец, что не сказал Кате правду. Спасибо.
— Тася, объясни мне, зачем это вранье?!
— Кате сейчас и так тяжело, не нужно ее лишний раз травмировать! — объяснила Таисия.
— Не думаю, что известие о том, что мы разошлись, будет для нее неожиданностью.
— Да как ты не понимаешь! Пусть думает, что у нас все хорошо, в трудные минуты семья всегда должна быть поддержкой!
— Вот именно — семья, — уточнил Буравин. — А у нас ее нет.
Для тебя — нет, а для Кати — есть! — шепотом сказала Таисия. — Пусть она думает, что у нее есть тыл, ты же видел, как она обрадовалась, когда увидела, что мы вместе! Она так тебя ждала, так хотела, чтобы ты вернулся…
— Нельзя ее обманывать. Все равно долго этот обман не продержится.
— Все зависит от тебя.
— Вот именно! А я не смогу постоянно делать вид, что у нас с тобой все хорошо!
— Значит, ты хочешь сказать Кате правду? — заволновалась Таисия.
— Да, я все ей расскажу.
— Да кому сейчас нужна твоя правда? Кому она принесет пользу, счастье? Мало у твоей дочери сейчас проблем и страданий, ты хочешь ее еще и этим «добить»?
— Хорошо, — неохотно согласился Буравин. — Я не буду сейчас ничего говорить.
— И на том спасибо. Только не нужно сидеть с таким видом, будто делаешь мне одолжение! Это прежде всего ради Кати.
— Я готова, — вошла в кухню Катя. — Вроде все необходимое собрала. Халат, тапочки… Ты сделала кофе?
— Вот, держи. — Таисия протянула ей термос.
— Спасибо. Все, я пошла. Полина там одна, ей нужна поддержка.
— Подожди. Я пойду с тобой, — предложил Буравин.
— Конечно, идите, — через силу улыбнулась Таисия. Завтрак закончился. Нельзя сказать, что он задался.
Таисия ждала большего.
— Показалось… — прошептала Маша.
— Вот несчастье-то, какая-то черная полоса в жизни парня настала: в аварию попал, еле-еле от инвалидности ушел, а тут его похитили, да еще и со стены сбросили! — причитала Зинаида.
— Еще, говорят, неизвестно, останется он жив или нет, — сообщил Сан Саныч.
— А как Маша про это узнает, что с ней будет, представляешь?
— Да уж… А что поделать?
— Знаешь что, давай Маше об этом ничего не говорить! — решила Зинаида. — Ни к чему её лишний раз расстраивать.
— Да как же? Она же Лешке помогает всегда, вдруг и сейчас поможет?
— Может, и поможет, только ты ж ее сам сегодня видел — смотреть больно, истаяла вся от своей работы. А тут еще Леша этот. Нет, я против него ничего не имею, но Машеньку мне жалко.
— А мне не жалко? — вздохнул Сан Саныч. — Так она все равно узнает — шила в мешке не утаишь!
— Ну и узнает — хоть не сейчас. Пусть в себя немножко придет, отдохнет. Обещай, что ничего ей не скажешь! — попросила Зинаида Сан Саныча.
— Ну хорошо, не скажу…
Однако когда они говорили эти слова, Маша тихонько вошла в кухню.
— И что же именно вы не хотите мне говорить? — спросила она. — Что я не должна знать? О чем вы говорили? Что-то случилось?
— Нет, ничего, все нормально, — кашлянул смущенно Сан Саныч.
— Но вы что-то обсуждали? — настаивала Маша.
— Мы просто переживаем за тебя, — объяснила Зинаида.
— За меня? И что же вызвало ваше беспокойство?
Обсуждали, что ты стала зарабатывать много денег. Ты сильно устаешь. Но мы не хотели, чтобы ты это услышала. Все-таки тебе твоя работа нравится, ты деньги зарабатываешь, а наше мнение может показаться тебе обидным. Мы, конечно, за тебя рады, но ты слишком выкладываешься на работе, так нельзя, — Зинаида выворачивалась как могла.
— Я по-другому не умею. Ты же знаешь, бабуль. И потом, у нас первый раз в доме появились нормальные деньги! Я хочу, чтобы ты наконец-то пожила в нормальных условиях. Я это делаю для тебя, а не для себя. Так что совершенно зря вы волновались! Мне очень нравится, что я могу помогать людям, делать их хоть чуть-чуть счастливее, радостнее.
— Вообще-то я очень рада, что ты стала общаться с Риммой. Я считаю, это идет тебе на пользу! Ты стала так хорошо выглядеть, приоделась. Только силы свои береги, — попросила Зинаида.
— Это сложно. Я не умею работать вполсилы, — улыбнулась Маша. — Не волнуйся, бабуля. Со мной все в порядке!
За окном послышался настойчивый гудок машины.
— Ой, — сказала Маша, — это за мной.
— За тобой?
— Ну да! Личная машина с шофером. Кирилл Леонидович прислал. Это пациент, которого я лечу.
— Это что же… Тот самый Кирилл Леонидович? — ахнула Зинаида.
— Тот самый! Ладно, я побежала, мне пора. Пока.
Зинаида подошла к окну, посмотрела, как шофер галантно открыл перед Машей дверцу машины, и сказала:
— Кирилл Леонидович… Надо же! Хорошо, что Маша наконец ушла от этих Самойловых! Избавилась от этой семейки!.
— Зина, перестань уже наконец наговаривать на эту семью, семья нормальная, — стал заступаться за Самойловых Сан Саныч. — Что ты к ним прицепилась? Они приличные люди, я их давно и хорошо знаю.
— Не сердись, Саныч. Но сам посуди: стоило Маше от них уйти, как все у нее стало налаживаться!
— Не думаю, что это прям уж так связано, — засомневался Сан Саныч.
— Конечно, связано! Из нее эта семейка соки пила, унижала, обижала. Да что там говорить, им было очень удобно, что есть такая девочка Маша, которая никогда не откажет, всегда поможет, а отдачи от них Маше — никакой! Разве это нормально? А посмотри, какая Машка стала! Такая симпатичная, деньги зарабатывает, машины за ней присылают — значит, уважают.
— Не знаю, не знаю, мне лично это все не нравится, — пробурчал Сан Саныч.
— Почему? — удивилась Зинаида.
— Потому что не к добру эти перемены, Зина. Печенкой чую.
Беседа была завершена, но каждый остался при своем мнении.
— Как это случилось? — спросил врач.
— У него, оказывается, закончилось лекарство. Боже… Такая нелепая смерть! Ему стало плохо, я бросилась искать его лекарство, насилу нашла — а пузырек пустой. Потом хотела побежать в аптеку — смотрю, а он уже затих. Проверила — пульса нет! Я сразу вас вызвала… Яшенька… Боже, какое горе, — Ирина снова заплакала, довольно искренне.
— Примите наши соболезнования. Нам очень жаль.
Тело Якова унесли из квартиры. Когда дверь закрылась, Ирина перестала плакать, умылась холодной водой и привела себя в порядок. Она подошла к зеркалу и посмотрела на себя, как на другого человека. Этот человек победил в неравной борьбе.
— Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Лед тронулся… — сказала она своему отражению.
Полина сидела в неопределенном ожидании в коридоре больницы и крутила в руках шар, который ей вручила медсестра. Алешин, как ей сказали, шар. Она долго его вертела, и вдруг шар раскрылся, из него посыпались необычные украшения. Полина даже оторопела, она не сразу поняла, что произошло. Пожалуй, впервые эти украшения оказались в руках специалиста. Она стала рассматривать их с удивлением и восхищением. За этим занятием ее и застал врач, вышедший из палаты.
— Я могу вас обрадовать, — сказал он. — Состояние стабилизировалось. Неизвестно, правда, надолго ли…
— Можно к нему? Я вас очень прошу! — Полина поспешно спрятала украшения обратно в шар и встала.
— Хорошо, — согласился врач. — Только ненадолго. В палате было необычно тихо, Алеша лежал, не подавая признаков жизни.
— Леша… в коме? — спросила Полина.
— Нет. Он просто спит.
— Но… он приходил в сознание?
— Нет.
— Тогда как ему могло стать лучше?
— Ему не стало лучше.
— Но вы же сказали…
— Что его положение стабилизировалось. Это значит, что пока ему не будет хуже. И это тоже хорошо.
— Он… выживет? — спросила Полина.
— Будем надеяться. Но на один шаг от пропасти он уже отошел.
Полина вышла в коридор, снова села на стул и стала ждать, когда она снова сможет быть со своим сыном. Пришли Буравин с Катей.
— Ну что? Как Леша? — почему-то шепотом спросила Катя.
— Мне позволили его увидеть, но… быть с ним постоянно и дежурить в палате нельзя.
— Я останусь здесь, подежурю. Вот, выпейте, — Катя предложила Полине кофе.
— Спасибо. — Полина машинально выпила.
— Вы очень устали, Полина Константиновна. Вам надо отдохнуть.
— Нет, нет… Я отсюда никуда не уеду… — отказалась Полина.
— Полина, Катя права, — поддержал Буравин дочь. — Ты нужна Леше сильная, отдохнувшая. Когда он придет в себя, он должен увидеть тебя уверенную, спокойную.
— Конечно! Если будут какие-то новости, я вам тут же сообщу! — пообещала Катя.
Полина сдалась:
— Может, вы и правы…
— Я на машине. Куда тебя отвезти? — спросил Буравин.
— На работу, — попросила Полина.
Только когда они сели в машину, у них появилась возможность спокойно поговорить.
— Теперь ты веришь, что я ни при чем? Что я не замешан в похищении Леши? — спросил Буравин, потому что для него это было очень важно.
— Я всегда тебе верила, — просто ответила Полина.
— Однако у тебя были сомнения, когда ты пришла ко мне в тюрьму, — напомнил Буравин.
— У меня был такой сумбур в голове, я ничего не понимала… Мне было очень тяжело, Витя.
— Я знаю. Но хочу, чтобы знала и ты: я бы никогда не причинил тебе боль! Никогда! Или ты подумала, что из-за денег я могу сделать тебя несчастной? Да я готов отказаться от всех сокровищ на свете, лишь бы ты не страдала!
— Спасибо тебе… — выдохнула Полина.
Они добрались до Полининой работы и уже в ее маленькой комнатке продолжили разговор.
— Как все переплетено в нашей жизни: такая страшная трагедия с Лешей, и при этом, как ни странно, я на пороге крупного археологического открытия, — неожиданно для Буравина сообщила Полина.
— Правда? Расскажи.
— Тебе это интересно?
— Мне интересно все, что связано с тобой, а значит, и твоя работа тоже!
— Только дай слово, что ты меня не засмеешь, — попросила Полина.
— Ну что ты, конечно, нет!
— Мне и самой до сих пор не верится, что это может быть правдой.
— Хватит меня интриговать, рассказывай!
— Понимаешь, к Леше странным образом попали старинные украшения атлантов… — начала Полина.
— Кого? Атлантов? — недоверчиво переспросил Буравин.
— Я же просила, не удивляйся, дослушай. Именно атлантов. Это доказывает все мои предположения… Вот; смотри! — Полина показала шар, открыла его и вынула украшения. — Существует версия, что знак Нептуна был на гербе Атлантиды, поскольку она была под покровительством Нептуна. Вполне может быть, что часть спасшихся от катастрофы атлантов приплывала к нашим берегам, и эти украшения подтверждают эту версию. Так что эти украшения могли принадлежать атлантам! Как ты думаешь, я не ошиблась?
— Конечно нет! Ты права, и я тобой горжусь! Ты умница!
— Надо же, ты не стал надо мной смеяться… Многие не верят.
— Только не я!
— Спасибо. Как я рада, что ты рядом в такую минуту! Спасибо, что ты приехал в больницу! Ты мне был так нужен, мне было так одиноко и страшно!
— Что ты, милая, я буду всегда рядом с тобой, — сказал Буравин и обнял Полину. — Ты по-прежнему живешь здесь?
— Да, а ты? Где живешь ты? Буравин опустил глаза.
— Что такое? Почему ты замолчал? Ты забыл, где живешь? — улыбнулась Полина.
— Не забыл. Просто… Понимаешь, Полина… Дело в том, что я вернулся жить домой.
— Ты правильно поступил, Витя. Все-таки у тебя дочь. Хотя бы ради нее ты должен был вернуться к Таисин. — Полина, как могла, скрывала свое разочарование.
— Ты не так поняла меня, Поля! Я сейчас все объясню…
— Не надо ничего объяснять. Я все понимаю. Так было нужно. Ты поступил честно по отношению к твоей семье.
— Я просто вернулся домой. Не могу же я жить на улице. И мои отношения с Таисией здесь ни при чем, — Буравин ничего не сумел объяснить.
— Ты ко мне несправедлива, честное слово, — развел руками Яков.
— И не заикайся при мне о чести, слышишь? У тебя ее нет! Давай сюда бриллианты. Последний раз говорю по-хорошему, не заставляй меня идти на крайние меры.
Яков достал из кармана мешочек с бриллиантами и положил на стол.
— Ну что, теперь ты довольна?
— Довольна, — сказала Ирина и дала ему пощечину.
— Ирина, как ты можешь? — Яков не ожидал удара. — Ты ведешь себя как плебейка.
— А я и есть плебейка. Не чета тебе — белой кости и голубой крови. Только я не предаю своих, понятно?
— Все равно это не повод распускать руки!
— Это меньшее, чего ты достоин. Твое счастье, что мне тебя жалко — иначе тебе не поздоровилось бы всерьез.
— Ладно, ладно, Ириша, не горячись. Я действительно был не совсем прав, понимаю твои эмоции и готов простить тебя за несдержанность.
— Какое счастье — ты меня готов простить! Я сейчас расплачусь… — иронично ответила Ирина. „
— Дорогая, ну хватит уже колкостей. Нам пора забыть обиды и спокойно обсудить, что мы будем делать дальше.
» — МЫ? Ты что, так ничего и не понял? НАС больше не существует. Есть отдельно Я и отдельно — ТЫ! С этой минуты каждый идет своей дорогой.
— Ну что ж, если ты так считаешь, твое право. Только как мы будем делить камни? Поровну? — Яков перешел на деловой тон.
— А никак мы их делить не будем. Все эти бриллианты мои.
— То есть как?
— А так. Ты не имеешь на них никаких прав. Ты их потерял. Считай, что их больше нет.
— Ира, но это же я отнял их у этого моряка! В конце концов я участвовал в операции, я рисковал!
— Ты рисковал? Да ты из дома нос боялся высунуть, везде меня посылал. Ты нашел таких исполнителей, которые завалили все дело! И ты еще смеешь чего-то требовать? — возмущалась Ирина.
— Разумеется, смею — камни принадлежат нам обоим.
Обоим? Да ты и пальцем не пошевельнул, чтобы их скопить! Ты хоть знаешь, чего мне стоило заполучить их там, в Якутии? Не знаешь. Конечно, ты не любишь пачкать ручки, ты предпочитаешь приходить на все готовенькое!
— Согласен, я допустил некоторые просчеты, наверное, ты вправе несколько уменьшить мою долю, — в Якове говорил деловой человек.
— Твоей доли нет и быть не может. Дальнейшая дискуссия на эту тему не имеет смысла. — Ирина забрала мешочек и решительно направилась в другую комнату.
Это взбесило Якова окончательно.
— Э нет, дорогая, наш разговор не закончен. Неужели ты думаешь, я дам тебе так просто уйти и оставить меня ни с чем? Отдельно ТЕБЯ и отдельно МЕНЯ быть не может. Либо мы вместе, и камни наши общие, и тогда все хорошо. Либо мы порознь, и тогда, дорогая, тебе очень плохо… Если ты думаешь, что сможешь так просто бросить меня ни с чем, — ты ошибаешься! Я пойду на все ради того, чтобы тебе после этого жизнь медом не показалась.
— Ты что же, смеешь еще мне угрожать?
— Именно. Тебе эти бриллианты встанут поперек горла.
— И что же ты сделаешь? Закажешь меня? Так у тебя теперь, Яша, денег нет! А самому меня убить — рука не поднимется, кишка тонка!
— Я расскажу твоим родственникам о твоих темных делишках! И сестре, и всем остальным!
— Ты еще моей маме пожалуйся. Пусть она меня отшлепает. Да мне на них всех — тьфу и растереть.
— А на милицию — тебе тоже наплевать? Мне ведь достаточно сделать один звонок — и ты вместе со всеми своими бриллиантами окажешься снова в Якутии — только уже в телогрейке и с киркой!
— Дешевый блеф, Яша. Ты никогда на это не пойдешь — ведь тебя тут же посадят на соседние нары! Не думаю, что ты такой идиот. Надеюсь, ты догадываешься, что тюрьма — это не курорт, и ты со своим здоровьем там протянешь недолго.
— Пусть. Зато и тебе будет не лучше, — упрямо сказал Яков.
— Кроме того, местный контингент не любит таких интеллигентных хлюпиков, как ты, и гарантированно обеспечит тебе веселые приключения на твою плешивую голову. И не только…
— Оставь свои страшилки для детишек, я тоже не вчера родился на свет, и определенный авторитет у меня в этих кругах имеется. Так что приживусь нормально, — успокоил ее Яков. — Подумай лучше, что ждет тебя. Женская колония тоже не отличается пуританскими нравами. Там как раз в чести такие — с гонором и самомнением. Очень любят таких обламывать.
— Скотина, — бросила ему в лицо Ирина.
— От скотины и слышу.
— Будь проклят тот день, когда я решила иметь с тобой дело!
— Я тоже не особенно счастлив нашим знакомством. Но хватит лирики. Давай делить камни. Или ты все еще не веришь, что я приведу свои угрозы в действие? — теперь Яков не шутил.
Ирина швырнула в него злополучным мешочком:
— Черт с тобой. Подавись! Но если ты попытаешься меня обмануть и поделить не по-честному…
— Что ты, что ты! Все будет, как в аптеке, — пообещал Яков. — Я поделю, как положено: тебе половину и мне — полови…
И тут Яков замолчал и схватился за грудь:
— Сердце… прихватило… Черт, сердце… сердце… Как больно…
— Что, плохо тебе, Яша? — спокойно спросила Ирина.
— Дышать не могу… Ирина, помоги, пожалуйста, дай мне лекарство. Там, в буфете…
— Вот как ты заговорил! Тебе стало плохо — сразу обо мне вспомнил? А только что ведь хотел меня на нары засадить?
— Не будь такой жестокой! О господи, мне еще никогда не было так плохо… Это конец… Ирочка, спаси меня! — Якову становилось все хуже и хуже.
— Так тебе, значит, нужно лекарство? — деловым тоном уточнила Ирина.
— Да, пожалуйста… умоляю!
Ирина подошла к шкафчику, достала оттуда пузырек с лекарством и показала его Якову.
— Вот это?
— Да, это! Давай скорей!
— А почему ты так уверен, что я тебе его дам? Ты, наверное, готов дорого заплатить сейчас за него, правда?
— Конечно… — подтвердил Яков. — Ира, я прошу тебя, поторопись, разве ты не видишь, как я мучаюсь?
— Вижу. И поэтому предлагаю тебе обмен — твоя доля бриллиантов на лекарство. Идет?
— Как тебе не стыдно… В такой момент…
— Это бизнес, Яша. Выбирай — бриллианты или жизнь?
— Это бесчестно! Ты меня шантажируешь! Дай мне лекарство, потом мы все обсудим!
— Поздно обсуждать. Говори — да или нет?
— Хорошо, хорошо. Сдаюсь! Я не буду претендовать на бриллианты. Пусть все будет твоим. Только спаси меня! Ира… пожалуйста… дай мне лекарство… Ведь я уже отказался от бриллиантов, все достанется тебе… Я уйду из твоей жизни, ты меня больше не увидишь!
— А где гарантия того, что, когда тебе полегчает, ты не побежишь в милицию и не сдашь меня с потрохами, как грозился?
— Я… никогда…
— Это я уже слышала. Назови мне хоть одну причину, по которой я должна тебе поверить?
— Честное слово… — Яков совсем обмяк.
— Я тебе не верю, — тихо сказала Ирина, но этих слов Яков уже не слышал. Он тихо сидел в кресле, руки его безжизненно обвисли, лицо исказила гримаса страдания.
Ирина медленно подошла к нему, попыталась найти пульс, потом отпустила руку Якова и сказала:
— Ты сам в этом виноват, Яша. Я не могу доверять человеку, который один раз меня предал.
Она вздохнула и закрыла ему глаза.
* * *
Жора отправился на поиски Кости. Конечно, рисковать и ждать его возле дома он не стал. Пошатался по городу, поразмышлял и решил, что проще всего встретить Костю у ресторана.Костя же в последнее время больше всего боялся того, что смотритель с сыновьями его начнут искать. Ему совершенно не хотелось с ними встречаться. Но встречи было не избежать. Когда Костя подошел к ресторану и уже хотел было открыть дверь, подошедший сзади Жора положил ему руку на плечо.
— Пошли, Костя, разговор есть, — пригласил он.
— Не пойду я никуда! — занервничал Костя.
— Давай, давай, не рыпайся. За тобой должок, надо бы рассчитаться, — уверенно сказал Жора.
Костя отбросил руку Жоры с плеча и побежал от него так неожиданно, что Жора немного растерялся. Но эта растерянность была недолгой, и он бросился в погоню.
Костя добежал до угла улицы, увидел компанию байкеров, которые пили пиво, и рядом — несколько свободных мотоциклов. Костя схватил один из мотоциклов, прыгнул в седло и резко рванул с места. Мотоциклист он был прекрасный. Казалось, что Жора его уже не догонит, но тот поступил так же: схватил мотоцикл и рванул следом. Возмущенные байкеры бросили пиво, оседлали остальные мотоциклы и полетели за Костей и Жорой, крича и улюлюкая.
Костя молнией пронесся по городу и уже за городом, спасаясь от погони, прыгнул на мотоцикле через пропасть. Жора, а за ним и вся остальная компания остановились на краю обрыва. Теперь Костя был для них недосягаем. Он помахал им рукой и уехал.
Через какое-то время он выехал к небольшой речушке. Его трясло. Он оставил мотоцикл, спустился к реке, чтобы умыться и попить.
Когда он поднял голову от воды, то увидел перед собой Жору, который с мрачной усмешкой спросил:
— Ну что, набегался, придурок? Погоня была закончена.
* * *
Буравин переночевал дома в своем кабинете и утром тихо и быстро собрался, чтобы хоть как-то устроить свои дела. Он заглянул на кухню, где Таисия хлопотала у плиты. Она ему очень обрадовалась:— Доброе утро, Витя. Садись, я приготовила завтрак. Омлет с беконом, твой любимый!
— Спасибо, я завтракать не буду. Мне пора.
— Что же ты, уйдешь из дома голодный? — Таисия даже расстроилась.
— Ничего, поем в кафе по дороге.
— Витя, давай поговорим… сядь, пожалуйста, — попросила Таисия. — То, что я вчера пришла к тебе… Прости, это больше не повторится.
— Таисия, мы с тобой уже говорили на эту тему, и я думал, что поняли друг друга… А ты опять…
— Погоди, выслушай меня. Я понимаю, мы с тобой больше не одна семья и я не имею на тебя никаких прав. Я не знаю, что на меня нашло этой ночью.
— Тася, ты ставишь меня в неловкое положение…
— Пойми, Витя, я ведь живой человек, а не машина — я могу ошибиться, дать слабину. В конце концов я же простая женщина, из плоти и крови… Ты на меня больше не сердишься?
— Нет, все в порядке. Мне действительно пора… — сухо ответил Буравин.
— Выпей хотя бы кофе, неужели твои дела не подождут пять минут? Я специально сварила так, как ты любишь.
Буравин сдался:
— Ну, разве что чашечку…
— Вот и хорошо! — обрадовалась Таисия. — Может, тогда и омлет? По-моему, получилось очень вкусно.
— Если только немножко… то пожалуй… — снова уступил Буравин.
Вероятно, есть резон в высказывании о том, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок.
Буравин с удовольствием завтракал, когда домой пришла Катя.
— Папа! — обрадовалась она. — Ты вернулся! Она обняла отца и заплакала.
— Папочка, я так рада, что тебя отпустили, — бормотала она сквозь слезы. — Что ты наконец вернулся домой. Я знала, знала, что там обязательно во всем разберутся.
— Здравствуй, малышка. — Буравин обнял дочь.
— Я так за тебя переживала! Как здорово, что ты дома, вы с мамой помирились…
— А мы и не ссорились, — спокойно ответил Буравин.
— Просто папа теперь опять живет дома, — объяснила Таисия.
— То есть вы передумали разводиться?
— Нет, но… Что бы ни случилось между нами с мамой, ты же все равно наша дочь… И мы оба тебя любим. — Буравину было немного неловко и он сменил тему. — Ну а как ты, котенок? Что нового?
— Честно говоря, очень плохо. Леша убежал от бандитов и упал с большой высоты.
— Бедная моя девочка. Держись, — Буравин сочувственно посмотрел на дочь.
— Я стараюсь держаться, папа. Надеюсь, что он поправится. По крайней мере, я счастлива, что наконец-то, несмотря на все переживания, в нашей семье все будет по-старому! Я так рада, что ты вернулся! Папка!
— Садись, Катюша, позавтракай с папой! — Таисия поставила на стол еще одну тарелку. — Ешь, Катюша. Это же ваш любимый омлет.
— Что-то аппетита нет, мамуля…
— А что говорят врачи? — спросил Буравин.
— Они не дают никаких гарантий. Но ты же помнишь, в прошлый раз они тоже ничего не обещали, а Лешка поправился. Хотя… Папа, это все равно очень страшно! Мы все сидим и ждем каких-то новостей и очень боимся, что однажды придем в больницу, а нам скажут, что Леша…
— Не надо думать о плохом, — остановил дочь Буравин.
— Я знаю, знаю. И постоянно гоню от себя эти мысли… Но все очень плохо…
— Надейся на лучшее, — сказала Таисия. — Я тебе уже говорила, что ты должна верить в лучшее! Откуда ты знаешь, может, именно твоя вера сыграет решающую роль. Так бывает. Леша может чувствовать твою любовь. И это придаст ему силы.
Катя удивленно посмотрела на мать, потому что она никогда такого не говорила.
— Да, конечно, — кивнула Катя маме.
— Будь сильной, дочка, — посоветовал Буравин. Катя встала из-за стола:
— Спасибо, было очень вкусно.
— Не за что, дорогая, — улыбнулась Таисия.
— Пойду переоденусь, соберу некоторые вещи…
— Ты в больницу?
— Да. Полина Константиновна там дежурит, и я тоже должна быть рядом. Мам, налей, пожалуйста, кофе в термос. Для Полины. Как я рада, что вы у меня снова вместе! Мы опять семья…
Когда Катя вышла, Таисия поблагодарила Буравина:
— Молодец, что не сказал Кате правду. Спасибо.
— Тася, объясни мне, зачем это вранье?!
— Кате сейчас и так тяжело, не нужно ее лишний раз травмировать! — объяснила Таисия.
— Не думаю, что известие о том, что мы разошлись, будет для нее неожиданностью.
— Да как ты не понимаешь! Пусть думает, что у нас все хорошо, в трудные минуты семья всегда должна быть поддержкой!
— Вот именно — семья, — уточнил Буравин. — А у нас ее нет.
Для тебя — нет, а для Кати — есть! — шепотом сказала Таисия. — Пусть она думает, что у нее есть тыл, ты же видел, как она обрадовалась, когда увидела, что мы вместе! Она так тебя ждала, так хотела, чтобы ты вернулся…
— Нельзя ее обманывать. Все равно долго этот обман не продержится.
— Все зависит от тебя.
— Вот именно! А я не смогу постоянно делать вид, что у нас с тобой все хорошо!
— Значит, ты хочешь сказать Кате правду? — заволновалась Таисия.
— Да, я все ей расскажу.
— Да кому сейчас нужна твоя правда? Кому она принесет пользу, счастье? Мало у твоей дочери сейчас проблем и страданий, ты хочешь ее еще и этим «добить»?
— Хорошо, — неохотно согласился Буравин. — Я не буду сейчас ничего говорить.
— И на том спасибо. Только не нужно сидеть с таким видом, будто делаешь мне одолжение! Это прежде всего ради Кати.
— Я готова, — вошла в кухню Катя. — Вроде все необходимое собрала. Халат, тапочки… Ты сделала кофе?
— Вот, держи. — Таисия протянула ей термос.
— Спасибо. Все, я пошла. Полина там одна, ей нужна поддержка.
— Подожди. Я пойду с тобой, — предложил Буравин.
— Конечно, идите, — через силу улыбнулась Таисия. Завтрак закончился. Нельзя сказать, что он задался.
Таисия ждала большего.
* * *
Маша никак не могла уснуть, несмотря на усталость. Она ворочалась, прислушиваясь к отдаленным голосам Зинаиды и Сан Саныча. Вдруг ей показалось, что она слышит далекий Алешин голос: «Марметиль…» Маша тут же откинула одеяло и села на кровати. Прислушалась. Но голос не повторился.— Показалось… — прошептала Маша.
— Вот несчастье-то, какая-то черная полоса в жизни парня настала: в аварию попал, еле-еле от инвалидности ушел, а тут его похитили, да еще и со стены сбросили! — причитала Зинаида.
— Еще, говорят, неизвестно, останется он жив или нет, — сообщил Сан Саныч.
— А как Маша про это узнает, что с ней будет, представляешь?
— Да уж… А что поделать?
— Знаешь что, давай Маше об этом ничего не говорить! — решила Зинаида. — Ни к чему её лишний раз расстраивать.
— Да как же? Она же Лешке помогает всегда, вдруг и сейчас поможет?
— Может, и поможет, только ты ж ее сам сегодня видел — смотреть больно, истаяла вся от своей работы. А тут еще Леша этот. Нет, я против него ничего не имею, но Машеньку мне жалко.
— А мне не жалко? — вздохнул Сан Саныч. — Так она все равно узнает — шила в мешке не утаишь!
— Ну и узнает — хоть не сейчас. Пусть в себя немножко придет, отдохнет. Обещай, что ничего ей не скажешь! — попросила Зинаида Сан Саныча.
— Ну хорошо, не скажу…
Однако когда они говорили эти слова, Маша тихонько вошла в кухню.
— И что же именно вы не хотите мне говорить? — спросила она. — Что я не должна знать? О чем вы говорили? Что-то случилось?
— Нет, ничего, все нормально, — кашлянул смущенно Сан Саныч.
— Но вы что-то обсуждали? — настаивала Маша.
— Мы просто переживаем за тебя, — объяснила Зинаида.
— За меня? И что же вызвало ваше беспокойство?
Обсуждали, что ты стала зарабатывать много денег. Ты сильно устаешь. Но мы не хотели, чтобы ты это услышала. Все-таки тебе твоя работа нравится, ты деньги зарабатываешь, а наше мнение может показаться тебе обидным. Мы, конечно, за тебя рады, но ты слишком выкладываешься на работе, так нельзя, — Зинаида выворачивалась как могла.
— Я по-другому не умею. Ты же знаешь, бабуль. И потом, у нас первый раз в доме появились нормальные деньги! Я хочу, чтобы ты наконец-то пожила в нормальных условиях. Я это делаю для тебя, а не для себя. Так что совершенно зря вы волновались! Мне очень нравится, что я могу помогать людям, делать их хоть чуть-чуть счастливее, радостнее.
— Вообще-то я очень рада, что ты стала общаться с Риммой. Я считаю, это идет тебе на пользу! Ты стала так хорошо выглядеть, приоделась. Только силы свои береги, — попросила Зинаида.
— Это сложно. Я не умею работать вполсилы, — улыбнулась Маша. — Не волнуйся, бабуля. Со мной все в порядке!
За окном послышался настойчивый гудок машины.
— Ой, — сказала Маша, — это за мной.
— За тобой?
— Ну да! Личная машина с шофером. Кирилл Леонидович прислал. Это пациент, которого я лечу.
— Это что же… Тот самый Кирилл Леонидович? — ахнула Зинаида.
— Тот самый! Ладно, я побежала, мне пора. Пока.
Зинаида подошла к окну, посмотрела, как шофер галантно открыл перед Машей дверцу машины, и сказала:
— Кирилл Леонидович… Надо же! Хорошо, что Маша наконец ушла от этих Самойловых! Избавилась от этой семейки!.
— Зина, перестань уже наконец наговаривать на эту семью, семья нормальная, — стал заступаться за Самойловых Сан Саныч. — Что ты к ним прицепилась? Они приличные люди, я их давно и хорошо знаю.
— Не сердись, Саныч. Но сам посуди: стоило Маше от них уйти, как все у нее стало налаживаться!
— Не думаю, что это прям уж так связано, — засомневался Сан Саныч.
— Конечно, связано! Из нее эта семейка соки пила, унижала, обижала. Да что там говорить, им было очень удобно, что есть такая девочка Маша, которая никогда не откажет, всегда поможет, а отдачи от них Маше — никакой! Разве это нормально? А посмотри, какая Машка стала! Такая симпатичная, деньги зарабатывает, машины за ней присылают — значит, уважают.
— Не знаю, не знаю, мне лично это все не нравится, — пробурчал Сан Саныч.
— Почему? — удивилась Зинаида.
— Потому что не к добру эти перемены, Зина. Печенкой чую.
Беседа была завершена, но каждый остался при своем мнении.
* * *
Ирина вызвала «скорую помощь», понимая всю бесполезность этого звонка, но зная, что надо все сделать по правилам. Она плакала навзрыд, бригада «скорой» отпаивала ее валерьянкой. Тело Якова накрыли покрывалом.— Как это случилось? — спросил врач.
— У него, оказывается, закончилось лекарство. Боже… Такая нелепая смерть! Ему стало плохо, я бросилась искать его лекарство, насилу нашла — а пузырек пустой. Потом хотела побежать в аптеку — смотрю, а он уже затих. Проверила — пульса нет! Я сразу вас вызвала… Яшенька… Боже, какое горе, — Ирина снова заплакала, довольно искренне.
— Примите наши соболезнования. Нам очень жаль.
Тело Якова унесли из квартиры. Когда дверь закрылась, Ирина перестала плакать, умылась холодной водой и привела себя в порядок. Она подошла к зеркалу и посмотрела на себя, как на другого человека. Этот человек победил в неравной борьбе.
— Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Лед тронулся… — сказала она своему отражению.
Полина сидела в неопределенном ожидании в коридоре больницы и крутила в руках шар, который ей вручила медсестра. Алешин, как ей сказали, шар. Она долго его вертела, и вдруг шар раскрылся, из него посыпались необычные украшения. Полина даже оторопела, она не сразу поняла, что произошло. Пожалуй, впервые эти украшения оказались в руках специалиста. Она стала рассматривать их с удивлением и восхищением. За этим занятием ее и застал врач, вышедший из палаты.
— Я могу вас обрадовать, — сказал он. — Состояние стабилизировалось. Неизвестно, правда, надолго ли…
— Можно к нему? Я вас очень прошу! — Полина поспешно спрятала украшения обратно в шар и встала.
— Хорошо, — согласился врач. — Только ненадолго. В палате было необычно тихо, Алеша лежал, не подавая признаков жизни.
— Леша… в коме? — спросила Полина.
— Нет. Он просто спит.
— Но… он приходил в сознание?
— Нет.
— Тогда как ему могло стать лучше?
— Ему не стало лучше.
— Но вы же сказали…
— Что его положение стабилизировалось. Это значит, что пока ему не будет хуже. И это тоже хорошо.
— Он… выживет? — спросила Полина.
— Будем надеяться. Но на один шаг от пропасти он уже отошел.
Полина вышла в коридор, снова села на стул и стала ждать, когда она снова сможет быть со своим сыном. Пришли Буравин с Катей.
— Ну что? Как Леша? — почему-то шепотом спросила Катя.
— Мне позволили его увидеть, но… быть с ним постоянно и дежурить в палате нельзя.
— Я останусь здесь, подежурю. Вот, выпейте, — Катя предложила Полине кофе.
— Спасибо. — Полина машинально выпила.
— Вы очень устали, Полина Константиновна. Вам надо отдохнуть.
— Нет, нет… Я отсюда никуда не уеду… — отказалась Полина.
— Полина, Катя права, — поддержал Буравин дочь. — Ты нужна Леше сильная, отдохнувшая. Когда он придет в себя, он должен увидеть тебя уверенную, спокойную.
— Конечно! Если будут какие-то новости, я вам тут же сообщу! — пообещала Катя.
Полина сдалась:
— Может, вы и правы…
— Я на машине. Куда тебя отвезти? — спросил Буравин.
— На работу, — попросила Полина.
Только когда они сели в машину, у них появилась возможность спокойно поговорить.
— Теперь ты веришь, что я ни при чем? Что я не замешан в похищении Леши? — спросил Буравин, потому что для него это было очень важно.
— Я всегда тебе верила, — просто ответила Полина.
— Однако у тебя были сомнения, когда ты пришла ко мне в тюрьму, — напомнил Буравин.
— У меня был такой сумбур в голове, я ничего не понимала… Мне было очень тяжело, Витя.
— Я знаю. Но хочу, чтобы знала и ты: я бы никогда не причинил тебе боль! Никогда! Или ты подумала, что из-за денег я могу сделать тебя несчастной? Да я готов отказаться от всех сокровищ на свете, лишь бы ты не страдала!
— Спасибо тебе… — выдохнула Полина.
Они добрались до Полининой работы и уже в ее маленькой комнатке продолжили разговор.
— Как все переплетено в нашей жизни: такая страшная трагедия с Лешей, и при этом, как ни странно, я на пороге крупного археологического открытия, — неожиданно для Буравина сообщила Полина.
— Правда? Расскажи.
— Тебе это интересно?
— Мне интересно все, что связано с тобой, а значит, и твоя работа тоже!
— Только дай слово, что ты меня не засмеешь, — попросила Полина.
— Ну что ты, конечно, нет!
— Мне и самой до сих пор не верится, что это может быть правдой.
— Хватит меня интриговать, рассказывай!
— Понимаешь, к Леше странным образом попали старинные украшения атлантов… — начала Полина.
— Кого? Атлантов? — недоверчиво переспросил Буравин.
— Я же просила, не удивляйся, дослушай. Именно атлантов. Это доказывает все мои предположения… Вот; смотри! — Полина показала шар, открыла его и вынула украшения. — Существует версия, что знак Нептуна был на гербе Атлантиды, поскольку она была под покровительством Нептуна. Вполне может быть, что часть спасшихся от катастрофы атлантов приплывала к нашим берегам, и эти украшения подтверждают эту версию. Так что эти украшения могли принадлежать атлантам! Как ты думаешь, я не ошиблась?
— Конечно нет! Ты права, и я тобой горжусь! Ты умница!
— Надо же, ты не стал надо мной смеяться… Многие не верят.
— Только не я!
— Спасибо. Как я рада, что ты рядом в такую минуту! Спасибо, что ты приехал в больницу! Ты мне был так нужен, мне было так одиноко и страшно!
— Что ты, милая, я буду всегда рядом с тобой, — сказал Буравин и обнял Полину. — Ты по-прежнему живешь здесь?
— Да, а ты? Где живешь ты? Буравин опустил глаза.
— Что такое? Почему ты замолчал? Ты забыл, где живешь? — улыбнулась Полина.
— Не забыл. Просто… Понимаешь, Полина… Дело в том, что я вернулся жить домой.
— Ты правильно поступил, Витя. Все-таки у тебя дочь. Хотя бы ради нее ты должен был вернуться к Таисин. — Полина, как могла, скрывала свое разочарование.
— Ты не так поняла меня, Поля! Я сейчас все объясню…
— Не надо ничего объяснять. Я все понимаю. Так было нужно. Ты поступил честно по отношению к твоей семье.
— Я просто вернулся домой. Не могу же я жить на улице. И мои отношения с Таисией здесь ни при чем, — Буравин ничего не сумел объяснить.