Веснина Елена. Преодоление преград

   Когда он вернулся в ресторан и, запыхавшись, вошел в зал, то за дальним столиком в углу его уже ждал Костя, перед которым лежала пачка документов. Лева подошел и сел рядом.
   — Ты деньги принес? — сразу спросил Костя. Лева кивнул:
   — А как же! Только сначала покажи документы. Все оформил?
   — Да. Как договорились. Вот дарственная на твое имя. Все заверено у нотариуса, — Костя протянул Леве документы. Тот взял их, внимательно рассмотрел и полез во внутренний карман за деньгами. Медленно отсчитал он Косте доллары и спросил:
   — Ну что, все в порядке?
   — Да. — Костя спрятал деньги в карман.
   — Вот и отличненько, — заявил Лева и щелкнул пальцами, делая официанту знак. — Давай выпьем за мое Удачное приобретение!
   Официант принес им коньяк, лимончик, закуску. Лева наполнил рюмки.
   — Ну что, выпьем за бесславный конец моего бизнеса? — спросил Костя.
   Лева возразил:
   — Э нет! Это слишком мрачно, Костя. Больше оптимизма. Предлагаю выпить за начало моего. Вернее, за расширение.
   И они выпили именно за это.

* * *

   Буравин подъехал к дому Самойлова и, выйдя из машины, с решительным видом вошел в дом. Он был полон праведного гнева: Лешу нашли, и теперь .Виктор мог смело снять с себя обвинения в его похищении. Самойлов сам открыл дверь, и мужчины скрестили жесткие взгляды. Первым прервал напряженное молчание Виктор:
   — Ну, здравствуй, Боря! Может, предложишь мне войти? Нам надо серьезно поговорить.
   Самойлов смерил его недобрым взглядом, на его скулах играли желваки. Снова повисла неловкая тишина. В конце концов Борис сдался и пропустил Буравина в квартиру.
   — Ну вот, я впустил тебя в дом. О чем ты хотел поговорить? — холодно спросил он у Виктора.
   — Я узнал, что Леша нашелся, — заявил тот.
   — Нашелся. А тебе-то что? — угрюмо отрезал Борис.
   — Он сообщил, кто его похитил? — спросил Виктор и, удостоверившись, что Самойлову нечего сказать, уточнил: — Теперь, когда он нашелся, ты понимаешь, что не я его похищал?
   Самойлов мрачно возразил:
   — Леша в больнице, без сознания, и он не в состоянии ничего сказать. Так что я пока не снимаю с тебя подозрений. Тебе еще что-то от меня нужно? — намекая, что пора и честь знать, коротко спросил Борис. Виктор замялся, но все же кивнул:
   — Да. Борис, я пришел к тебе сказать. Я считаю, ты должен вернуть мне все. Причем добровольно, — решительно потребовал он.
   Самойлов изумленно переспросил:
   — Еще и добровольно? С какой стати?
   — Если у тебя есть совесть, ты вернешь то, что украл, — твердо заявил Буравин. Борис заносчиво ответил:
   — Ничего я не крал. Наоборот, я поступил честно. Именно так, как ты заслужил.
   Виктор отшатнулся:
   — Что ты несешь? После того как я двадцать лет создавал нашу фирму, вкладывал в нее все средства, все силы, ты заявляешь, что я заслужил остаться нищим?
   — Да, я так считаю. И именно я имел полное право это с тобой сделать. Все эти годы, Витя, ты думал совсем не о нашем деле. — Борис помолчал и зло закончил: — Ты все это время только и думал, как увести у меня жену. Я знал, что когда-нибудь это произойдет, боялся этого всю жизнь. И всю жизнь тебя ненавидел! Что ты смотришь на меня, будто впервые видишь?
   Виктор медленно произнес:
   — Нечасто узнаешь, что человек, которого ты считал самым близким другом, всю жизнь тебя ненавидел.
   Борис скривил губы в ироничной улыбке:
   — Прости, но любить я тебя не мог. Ты всегда был для Полины на первом месте, а я, ее законный муж, — всю жизнь на вторых ролях. И это было не только с Полиной. Так было всегда, когда мы с тобой оказывались рядом. Ты всю жизнь тащил одеяло щи себя. Тебя даже бабы больше любили!
   Буравин мрачно нахмурился:
   — Ты сам виноват, тебе всегда не хватало уверенности в себе!
   Борис нервно ходил по комнате:
   — Зато твоей хватило бы на троих! Такой сильный, уверенный, всегда на коне. А я злился! Злился и завидовал. Я хотел увидеть тебя униженным, нищим! И тут наконец-то получил возможность воплотить мою мечту в жизнь!
   Он остановился и повернулся к Виктору. С нездоровым блеском в глазах Борис мечтательно прошептал:
   — Я не мог отказать себе в таком удовольствии. Тем более, что все провернуть оказалось совсем несложно. У тебя все же есть ахиллесова пята, Витя.
   Видя, что Буравин молчит, Борис повысил голос:
   — И вот что я тебе еще скажу: если бы у меня был выбор, я бы все равно так поступил! Я ни о чем не жалею. Я счастлив, что разорил тебя!
   Буравин посмотрел на Самойлова долгим взглядом и горько усмехнулся:
   — Вот как бывает: я пришел убедить тебя, что не виновен в похищении Леши. А услышал такое… Не думал, что со мной может такое произойти. Так ошибаться! Полжизни считать другом того, кто тебя ненавидел, ждал момента, чтобы подставить… Я ожидал удара от кого угодно, только не от тебя. Борис зло прервал его:
   — Не ожидал ты его не потому, что мы были друзьями. Просто ты никогда не воспринимал меня всерьез!
   Виктор покачал головой:
   — Мне жаль тебя: жить с такими чувствами, наверное, очень тяжело. В тебе осталась одна злость.
   — Как-нибудь обойдусь без твоей жалости. Прибереги ее для себя, она тебе больше понадобится. Ты теперь — никто, — бросил ему в лицо Борис.
   Виктор уверенно парировал:
   — Ты ответишь за свою подлость. Ты перешел черту, Боря. И я объявляю: отныне я буду с тобой бороться.
   — Витя, ты что, объявляешь мне войну? — пренебрежительно хмыкнул Борис. — Да что ты мне сделаешь? Подставишь меня в ответ?
   — Увидишь, — коротко сказал тот.
   Неужели совершишь подлог? Но у тебя не получится! Ты же у нас честный, порядочный, принципиальный, ты закон не преступаешь, как я, подлец. А законными методами что можно сделать против меня? Да ничего! — издевался Борис.
   — Я найду способ. Теперь у меня полностью развязаны руки. И говорю тебе прямо: с этой минуты мы с тобой — враги. Берегись, Боря! — с угрозой закончил Виктор и вышел.

* * *

   Получив от Левы деньги, Костя направился к маяку. Он хотел побыстрее вернуть себе свою расписку и навсегда забыть о смотрителе и его сыновьях. Потоптавшись на пороге каморки смотрителя и вздохнув, зашел, как в воду окунулся.
   — Ну что, деньги принес? — не отрываясь от своих дел, спросил смотритель.
   — Принес. Только, получается, платить я буду за некачественную работу, — Костя пытался держать марку.
   — Это еще почему? Твоего брата мы похитили, долго прятали. Свадьбу его сорвали. И теперь, полагаю, она не скоро состоится. А уговор был именно такой. Так что давай деньги.
   — Я буду менять деньги на расписку. Доставайте ее, я достану деньги, и произведем обмен.
   — Надо же, какие предосторожности! — иронично сказал смотритель.
   — Я стараюсь не давать людям возможности меня обмануть, — сообщил Костя.
   — Осторожным он стал… Ты, парень, похоже, только задним умом крепок. Раньше-то в основном лажался… — комментировал смотритель, доставая расписку из ящика стола. Он подошел к Косте и показал, не выпуская из руки эту злосчастную расписку, — вот она.
   Костя, увидев расписку, сразу вынул деньги и протянул смотрителю.
   — Ладно. Будем считать, что мы в расчете, — миролюбиво сказал смотритель и положил в карман и деньги, и расписку.
   — А расписка? Отдайте мне! — потребовал Костя.
   — Нет. Не отдам, — усмехнулся смотритель.
   — Я требую соблюдения договора. Немедленно верните мне расписку! Я заплатил за нее все деньги! — с Костей начиналась истерика.
   — Зачем тебе этот кусок бумаги? — поинтересовался смотритель.
   — Там моя подпись! Я хочу ее уничтожить!
   — Думаешь, я стану тебя шантажировать? Не бойся, я не для этого оставляю ее. Мы с сыновьями готовимся свалить отсюда. И поскольку отъезд происходит в весьма напряженной ситуации, лишняя осторожность нам не повредит.
   — Вы уезжаете? — удивился Костя. — Куда?
   — — Не важно. Но я сам уничтожу расписку, как только мы пересечем границу и окажемся в нейтральных водах. Ну что ты трясешься? Иди спокойно, я сделаю, как сказал.
   — Но… это нечестно. Я-то с вами — по-честному, как договорились… — заканючил Костя.
   — Что я слышу? — засмеялся смотритель. — И ты смеешь говорить о честности? Да я оставляю себе твою вонючую расписку потому, что знаю, какой ты честный. У меня и моих сыновей должна быть гарантия, что ты не побежишь нас закладывать, как только выйдешь отсюда.
   — Я не собирался ничего такого делать…
   — Вот и отлично. Давай, проваливай отсюда подобру-поздорову. Не раздражай меня.
   Косте ничего не оставалось, как уйти, понимая, что силы не равны и сделать он ничего не может.

* * *

   Кирилл Леонидович чувствовал себя прекрасно.
   — Проводила Машу? — спросил он Руслану. — Когда она придет в следующий раз? Мне стало гораздо легче после сеанса.
   — Маша больше не придет. Сказала, что не чувствует твоей боли и больше ничем помочь тебе не может.
   — Но у меня действительно в последнее время ничего не болит, — подтвердил Кирилл.
   — Конечно, трудно в это поверить, но… может, болезнь стала уходить от тебя?
   — Маша — не врач. Она не лечила, она просто снимала боль.
   — Но я так надеялась, что она тебе поможет!
   — Мне и этого достаточно, — успокоил жену Кирилл. — Я снова чувствую себя здоровым человеком.
   — А мне недостаточно. Я хочу, чтобы ты не чувствовал, а был здоровым человеком! Мы должны продолжить лечение. Пойдем в больницу, Кирилл.
   — Нет. Меня совсем недавно обследовали! Я не хочу снова. Это больно и неприятно.
   — Но это может помочь тебе выздороветь! Для этого мы точно должны знать, в каком состоянии твой организм, держать все под контролем.
   — Я не хочу в больницу. Как только я туда захожу, сразу понимаю, что болен.
   Но Руслана, конечно, сумела настоять на своем. Врач отреагировал на их рассказ скептически:
   — Значит, вы все-таки решились пойти к бабке-ведунье за помощью?
   — Маша — не бабка, она — молодая девушка, — смущенно заметил Кирилл.
   — Очень приятная, — добавила Руслана, — скромная, обаятельная. Она приходила к нам домой.
   — И что делала? Травами поила или шептала? — спросил врач.
   — Нет! Просто руками водила, не прикасаясь ко мне, и даже не над тем местом, где опухоль.
   — Но больше, как я понял, она к вам не приходит?
   — Нет, — ответила за мужа Руслана. — Маша сказала в последний раз, что дальше продолжать лечение не имеет смысла, что она больше не чувствует его болезнь.
   — Наверное, она очень устала, — предположил Кирилл. — Я просто физически ощущал, что она всю свою энергию отдает мне во время сеансов.
   — Может, и устала, — согласился врач. — Но, скорее всего, поняла, что ничем не может помочь.
   — Скажите, что показало обследование? — задала главный вопрос Руслана.
   — Обследование показало, что ваша Маша сказала вам правду: дальнейшее лечение бессмысленно.
   — Значит, все-таки мне… конец? — Кирилл замер, ожидая ответа.
   — Ты прав: это конец. Но конец твоей болезни и начало новой, здоровой жизни! Поверьте, я потрясен не меньше вашего, но от опухоли не осталось и следа!
   — Может, все-таки это ошибка? — не поверил Кирилл.
   — При таком повороте в течении болезни я сам больше всего боялся ошибки. И поэтому особенно тщательно изучил и проверил все последние данные.
   — Давайте повторим обследование. Чтобы убедиться, — сказала Руслана.
   — Повторим. И не раз. Я буду настаивать, чтобы ты позволил мне изучить твой случай как можно тщательнее. Ты не можешь мне отказать, это нужно для науки.
   — Но я не могу поверить… — Кирилл все еще не пришел в себя.
   — А я — тем более. Я — медик, я не верю в чудеса, но сейчас вынужден признать: чудо произошло. Ты здоров, Кирилл!

* * *

   Маша подошла к салону Риммы и увидела очередь. Она задержалась, разглядывая стоящих женщин, а потом решила зайти внутрь. Одна из женщин ее остановила:
   — Девушка, вы куда без очереди?
   — Мне нужно в салон, — объяснила Маша.
   — Нам всем туда нужно. За нами будете.
   — Но я…
   — Очередь займи. Мы здесь все с самого утра стоим.
   — Зачем? — спросила Маша.
   — К целительнице Марии.
   — Да, в общем, я и есть Мария… — призналась Маша.
   Вы?.. Ой, извините, пожалуйста. Проходите! Женщины, ну-ка пропустите целительницу. В свой кабинет, бедная, попасть не может! А вы нас примете, Мария? С самого утра ведь вас ждем!
   — Я не знаю. Я только что тоже… работала. Очень устала. Вам сейчас все скажут.
   Римма встретила ее радостно:
   — Видела? Это твои клиенты, с утра ждут приема. Когда начнешь?
   — Не могу я никого лечить сегодня, устала.
   — А как же ты своего высокопоставленного пациента лечишь?
   — Уже никак. Сегодня был последний сеанс. Я ему больше не нужна.
   — Ты с ума сошла! — возмутилась Римма. — Как это не нужна? Мы же кучу денег потеряем!
   — Лечить Кирилла Леонидовича я больше не могу, я не чувствую его болезни!
   — Да не важно, что ты чувствуешь! — стала втолковывать Маше Римма. — Ты что, не можешь еще к нему походить? Потянуть время, заодно и деньги?
   — Не могу, — призналась Маша.
   — Так не пойдет. Ты вернешься к нему и продлишь лечение как можно дольше! Маша, пойми: если пациент верит, что ты ему помогаешь, то будет выздоравливать, даже если реально никакой помощи от тебя нет.
   — Нет, Римма. Я не пойду к Кириллу Леонидовичу. Не могу обманывать человека.
   — Ладно, не хочешь лечить одного состоятельного пациента, лечи толпу обычных, — обиделась Римма. — Вон страждущие отираются. Все готовы тебе заплатить за внимание к ним. Так и будешь зарабатывать.
   Маша покачала головой:
   — Вы не поняли, Римма. Я никого не смогу лечить. Сегодня я провела сеанс и поняла, что у меня кончились все силы.
   — Ты все отдала этому чиновнику? — спросила Римма— — А что ты теперь чувствуешь?
   — Ничего. Раньше я всегда знала, когда с бабой Зиной плохо, а теперь не почувствовала, что с ней случилась беда.
   — И… что же мы теперь будем делать? — расстроилась Римма.
   — Не знаю. Я очень устала, мне нужно отдохнуть. Тут в Римме снова заговорил коммерсант:
   — Маша, какой отдых, ты что? Нам нужны деньги! Я купила офис в центре города — специально под наш салон! Бывшая аптека, просторное помещение, — очень удачно расположено. Теперь нужно делать ремонт. Я рассчитывала на тебя, мы же договорились!
   — Я не могу сейчас работать.
   — Но почему? Подумаешь, ничего не чувствуешь! Я, например, никогда ничего не чувствовала, а карьеру сделала. Люди часто излечиваются только от того, что верят в лекаря.
   — У меня так не получится.
   — Маша, если ты не будешь работать, мы растеряем клиентуру! А те люди, которые стоят в очереди, приносят нам очень неплохие деньги, ими разбрасываться — грех! Выше нос, Мария. Соберись, и начнем.
   Римма вышла из комнаты и объявила:
   — Целительница Мария готова принимать посетителей. Кто первый — проходите.

* * *

   Жора и Толик встретили выходящего из маяка Костю. Тот молча прошел мимо них.
   — Бать, а чего это Костя вышел отсюда такой несчастный? — спросил Жора, заглянув к отцу в каморку.
   — Боится сильно. Я расписку ему не отдал.
   — Почему?
   — Если бы отдал, он бы уже в милицию побежал. Стал бы первым помощником в поимке похитителей брата, которого сам и заложил.
   — Точно. Ты его раскусил. А деньги-то он тебе отдал? — спросил Жора.
   — Отдал. Конечно, это не выкуп, на который мы рассчитывали. Всего десять тысяч. Но с паршивой овцы хоть шерсти клок.
   — И что, мы с этой мелочью поедем? Нам же ни на что не хватит!
   — Не переживай, наше будущее обеспечено, — уверенно сказал смотритель.
   — Десять тысяч — это не деньги за границей! — махнул рукой Жора.
   — Ты забыл? Я накопил достаточно для того, чтобы мы могли жить, ни в чем себе не отказывая. Толян, а ты чего молчишь?
   — Я не хочу никуда ехать, — тихо сказал Толик.
   — А кто тебя спрашивает? Поедешь как миленький, — осадил брата Жора.
   — Не смейте распоряжаться моей жизнью! — возмутился Толик.
   — Что ты сказал? — удивленно переспросил отец.
   — Я сам буду решать, где мне жить. Я уже взрослый, батя. Я никуда не поеду, — упрямо настаивал на своем Толик.
   — Ах, ты уже взрослый? Идиот! Ты что, не понимаешь, что, если останешься, тебя назовут виновным в похищении человека! Или ты рассчитываешь, что подобное может сойти с рук? Инвалид, которого мы держали в доке, с минуты на минуту откроет глаза и. назовет тех, кто его похищал. Даже если повезет и ты получишь не максимальный срок, кому ты после отсидки будешь нужен? Мы с Жорой уедем, а больше у тебя никого нет.
   — У него Маша есть, — напомнил Жора. — Толян, очнись, она этого инвалида любит.
   — Она же тебе за похищение любимого спасибо не скажет! Ты об этом подумал? — поддержал Жору отец. — Все. Будем считать, тема закрыта. Готовьтесь к отплытию.
   Смотритель ушел по своим делам, а Жора стал успокаивать брата:
   — Толян, хватит цепляться за этот город. Подумай о будущем: на новом месте мы заживем, как короли. Нас никто не будет знать, не придется скрываться. А что здесь?
   — Здесь Маша, — грустно сказал Толик.
   — Твоя Маша заменит нам свободу?
   — Здесь я могу ее видеть, держать за руку, разговаривать, — мечтательно говорил Толик.
   — Да не нужен ты ей. Она общается с тобой из жалости. Если бы она тебя любила, вы давно уже были бы вместе.
   — Я знаю, — спокойно сказал Толик. — Но мне это не важно. Важно, что она мне нужна.
   — Но ты все равно не сможешь с ней общаться. Тебя посадят, и она сразу же тебя возненавидит, когда обо всем узнает. У тебя нет другого выхода, брат. Ты должен поехать с нами!

* * *

   Катя сидела в коридоре больницы возле Лешиной палаты, задумавшись. Ее невеселые мысли прервал Костя.
   — Ну как он? Не пришел в себя?
   Катя не хотела ни видеть Костю, ни говорить с ним.
   — Кать, не отталкивай меня. Давай поговорим. Лешка же мне брат, представь, как я за него переживаю. — Костя хотел во что бы то ни стало добиться Катиного внимания.
   — Переживаешь? Мне странно это слышать… — Катя не верила в искренность Костиных слов.
   — Но почему странно-то?
   — Я была уверена, что ты не любишь его. Вы постоянно соперничали, ссорились…
   — Так у всех братьев бывает. Когда они здоровые, сильные. А когда случается такое, как с Лешкой, сразу в душе все меняется.
   — Что имею — не ценю, потерявши — плачу… — подтвердила его мысль Катя.
   — Я только сейчас понял, как его люблю. И страшно боюсь потерять.
   — Я тоже боюсь.
   Тут из Лешиной палаты вышла медсестра. Катя подскочила:
   — Есть новости?
   Медсестра отрицательно покачала головой. Катя снова села. Так и сидели они с Костей молча, пока не пришла Полина, чтобы сменить Катю.
   — Как ты, Катя? — спросила она. — Может, пойдешь домой, отдохнешь?
   — Я в порядке. Я буду здесь, пока Леше не станет лучше.
   — Катя, а ты уверена, что все это тебе нужно? — с сомнением спросила Полина.
   — Я не смогу сейчас спокойно сидеть дома.
   — Я не об этом. Я о том, что тебя ждет после того, как Леше станет лучше.
   — Что за вопрос? Леша — мой жених.
   — Извини, но я помню, как ты металась от Леши к Косте и обратно. Ты ведь испугалась, ,что не сможешь жить с инвалидом, так? После того, что случилось, Леша уже не будет полноценным человеком. Не обижайся, Катя. Ты сейчас должна определиться. И лучше уйти сразу, если ты не готова к такому испытанию.
   Костя внимательно слушал Полину, даже внимательнее, чем Катя.
   — Что бы вы обо мне ни думали, знайте: я хочу быть с Лешей, несмотря ни на что, — подтвердила Катя.
   — Я надеюсь, это твое решение — взвешенное и обдуманное, принятое не под влиянием эмоций, — сказала Полина.
   — Поверьте, у меня было время все обдумать.
   — Я рада, что это так. Я просто хочу, чтобы ты знала: если ты почувствуешь, что все это — выше твоих сил, имей в виду: ты можешь уйти в любой момент. И никто тебя не будет осуждать. Это я тебе говорю как Лешина мать.
   Костя с интересом ждал Катиной реакции. И Катя кивнула.
   — Ваш сын только что пришел в себя! Я за врачом! — сказала, выходя из палаты, медсестра, и все сразу встали.
   Только Алеша пришел в себя, он сразу же тихо спросил:
   — Где она?
   Катя склонилась над Алешей:
   — Я здесь, Леша, с тобой.
   — Где Маша? — снова спросил Алеша. Катя даже отшатнулась, словно он ее оттолкнул.
   — Маши здесь нет, Леша, — ответила Полина. — А как ты себя чувствуешь?
   Алеша молчал.
   — Уважаемые родственники, прошу вас немедленно удалиться в коридор, — попросил пришедший врач. — И прошу не забывать: здесь — реанимация.
   В коридоре Катя спросила о том, что ее больше всего потрясло:
   — Я не понимаю, почему Леша звал эту Машу?
   — Катя, да какая разница, кого он звал? Главное — он пришел в себя! — радовалась Полина.
   Через некоторое время к ним вышел врач и сказал:
   — Самое страшное уже позади. В данный момент сознание у него вполне адекватное. Он будет жить. Но, боюсь, это максимум, на что мы могли рассчитывать.
   — В прошлый раз прогнозы тоже были очень плохими, но Леша поправился, победил недуг! — напомнила Полина.
   — Это было похоже на чудо. Ожидать подобного во второй раз… Не хочется зря вас обнадеживать.
   — Я вас очень прошу, разрешите мне побыть с сыном, — попросила Полина.
   — Только в виде исключения. И только вам, — согласился врач.

* * *

   Буравин был из тех людей, у кого слово не расходится с делом, поэтому сразу после разговора с Самойловым он отправился к следователю. Тот удивился его приходу:
   — Здравствуй, Виктор, чем обязан?
   — Здравствуй. Я пришел подать официальное заявление. Я требую расследования по поводу своего разорения. Ведь ты в курсе, что со мной сделал Борис.
   Такого поворота событий следователь не ожидал.
   — А почему ты не написал заявление сразу, как только узнал, что разорен?
   — Был уверен, что произошло какое-то недоразумение. Или Борис опомнится и исправит ошибку, — объяснил Буравин.
   — Так поговори с ним, скажи ему это! Выясните наконец ваши отношения. Вы же друзья! Зачем все доводить до официального расследования?
   — Я так и собирался сделать. Сегодня мы поговорили.
   — И что он сказал? — с интересом спросил Буряк.
   — Никакого недоразумения или ошибки не было. Борис разорил меня намеренно и абсолютно не жалеет о том, что сделал. А поскольку разорение произошло явно незаконным путем, я хочу узнать, каким образом Самойлов это сделал. И наказать его! Я сейчас напишу заявление на Самойлова, и ты откроешь дело.
   — Для этого нет оснований, Витя, — недовольно поморщился следователь. — Передача всех активов произошла на основании твоей доверенности. По ней ты сам предоставил Самойлову право распоряжаться всем, что тебе принадлежит!
   — Это — подлог. Я не подписывал такой доверенности.
   — Но ты же сам признал, что подпись действительно твоя. Если хочешь, проведем экспертизу, но…
   — Я похож на идиота, Гриша?! Ты считаешь, что я в здравом уме и твердой памяти мог дать кому-то такую доверенность? Поверь, Гриша, я ее не давал. Все это провернул Самойлов. Сегодня я понял, как он меня ненавидит. Он мечтает меня растоптать. С этой же целью он и похищение Лешки на меня повесил!
   — Все, что ты говоришь, — из области домыслов. Мне нужны факты, подкрепленные доказательствами.
   — Так помоги мне их найти! — попросил Буравин. — Это же твоя работа! Борис меня ограбил. Я прошу тебя об одном: помоги официально доказать, что он сделал все незаконным путем!

* * *

   Маша все еще работала в салоне у Риммы, но она уже очень устала и хотела одного — отдохнуть.
   — Ну что, я зову следующего пациента? — спросила ее Римма.
   — Нет, Римма. Давайте закончим прием, у меня совсем нет сил.
   — Там, на улице, еще тьма народа. Прими их, что тебе стоит? — настаивала Римма. — Ты же ведь не лечишь их по-настоящему, энергию не тратишь.
   — Обманывать я тоже больше не могу, — упрямо сказала Маша.
   — А зачем ты включаешь эмоции? Главное — результат. Люди выходят довольные, с радостью платят, записываются на следующий прием.
   — Я сказала, на сегодня хватит, — твердо произнесла Маша.
   — Но что я им скажу? — возмутилась Римма.
   — Решайте сами. Дайте мне мои деньги за сегодня и вызовите, пожалуйста, такси. Я поеду домой.
   Римма неохотно выдала Маше деньги и отпустила ее. Маша еле доехала до дома, так ей было плохо. Зинаида, увидев ее, всплеснула руками:
   — Машенька, что с тобой, почему такая бледная? Что ты стоишь? Садись, поешь. Я обед приготовила.
   Маша достала деньги и равнодушно протянула их Зинаиде:
   — Не хочется, бабушка. Вот, возьми.
   — Господи, как много…Что же ты делаешь в этом салоне, если такие огромные деньги приносишь?
   Маша молчала.
   — Может, хоть чаю попьешь?
   — Спасибо. Я ничего не хочу.
   — Много народа у тебя сегодня было? Да? Ты бы сказала Римме, что плохо себя чувствуешь. Пусть не заставляет тебя так много работать!
   Маша поднялась к себе и без сил упала на кровать.

* * *

   В чем в чем, а в уме Буравину отказать было невозможно. Он предполагал уже, как именно Самойлов мог совершить подлог, поэтому отправился в офис, чтобы поговорить с Людочкой.
   — Добрый день, Людочка.
   — Виктор Гаврилович, вы? — удивилась секретарша. — Здравствуйте…
   — Не ожидала меня здесь увидеть? — предположил Буравин, внимательно приглядываясь к Людочке.
   — Честно говоря, нет. Вы вроде бы с Борисом Алексеевичем разделились…