Вейнбаум Стенли. Черное пламя

   Маргарет Урбс.»
   Простое приглашение — но даже простое королевское приглашение — это приказ. Он криво ухмыльнулся. А почему бы и нет? Черное Пламя не может обжечь сильнее, чем раньше и, в конце-концов, он может сорвать на ней свою ярость.
   И хотя оставались часы до времени обеда, он отправился назад в свою комнату и нетерпеливо принялся поглядывать на урбскую официальную одежду, старательно разложенную на его кровати. Она походила на его нынешнюю, только было покрыта черными металлическими чешуйками и отливала серебром. Подойдя к окну, он сел, смотря вниз на Эвани, которая купалась в солнечном свете, до тех пор, пока человек в урбской одежде, который не мог быть никем иным, как Яном Ормом, не присоединился к ней. Коннор резко отвернулся и фыркнул.
   Без завтрака и ленча он был одновременно нетерпелив и голоден как волк. И когда часы наконец прошли, он отправился в палаты на сто седьмом этаже Южной башни и находился в настроении далеком от приятного. Два вооруженных охранника преградили ему дорогу и служанка Сора позволила ему войти, с преувеличенной любезностью.
   Он прошел в комнату, обставленную так же, как лаборатория Черного Пламени рядом с Тронным Залом, со вкусом и богато. Но его глаза расширились от изумления, когда он увидел гигантского черного персидского кота, который внимательно смотрел на него. Глаза его были почти точной копией глаз Принцессы.
   — Кот! — воскликнул он. — Мне казалось, что они были истреблены.
   — Сатана — бессмертен, — ответил мягкий голос Маргарет Урбс.
   Он обернулся и увидел, как она входит из другой комнаты. Ярость и голод начали уходить из него, по мере того, как он смотрел на Принцессу.
   Она была великолепна! Одетая в черный плащ, покрывавший ее до зеленых хрустальных сандалий, она казалась более высокой, чем была на самом деле. Диадема, с зелеными драгоценностями — изумрудами, подумал он — украшала ее эбеновые волосы, и в ее глазах горел морской огонь.
   Но он почувствовал дрожь полного ошеломления, когда она распахнула плащ. Ее короткая юбка и блузка были усыпаны зелеными драгоценными камнями, а у пояса сверкали загадочные кристаллические цветы, переливаясь всеми цветами радуги, от красного к фиолетовому, голубому и чистому изумрудному. Затем, она подошла к лампе, и в желтом свете костюм стал не зеленым, а глубокого лавандового цвета.
   — Александриты, — засмеялась она, отвечая на его молчаливый вопрос. — Зеленые днем, и фиолетовые при искусственном освещении. Естественно, синтетические. Во всем мире не найдется столько подлинных камней.
   Она повернулась.
   — Нравится?
   — Превосходно! — прошептал он. — Ты — дочь Люцифера!
   Он следовал за ней в состоянии восторга, когда они спустились вниз на нижний этаж и сели в длинную дворцовую машину с крепкоплечим водителем и лакеем.
   — Мериме, — сказала она и машина помчалась вперед, взбираясь на верхний уровень Дворцового Проспекта.
   Было темно, и время от времени, когда движение замедлялось, слышались возгласы, многие взгляды останавливались на них. Маргарет Урбс игнорировала обращенные на нее взгляды, но улыбалась возгласам приветствия.
   — А кто такой Мериме? — спросил Коннор.
   — Богатый Спящий, в Каатскилле. Здесь живут, в основном, Спящие.
   — Новые дворяне?
   — Бессмертные редко вмешиваются в их дела. Они слишком серьезные.
   Появился Каатскилл, и они заскользили рядом с богатыми фасадами поместий в греческом стиле. Повсюду горел свет и, когда они вышли, раздались веселые голоса.
   Наступила пауза, когда все общество опустилось на колено. Маргарет Урбс небрежно махнула, и гости встали. Сам Мериме, совершенно лысый, бросился вперед, бормоча приветствия, и поздравляя себя за то, что такая честь оказана его дому.
   — Вы все же прибыли, Ваше Высочество! В такое короткое время… вы увидите, мы подготовили все лучшее, что можно было достать… я знаю, вы простите…

22. ДЕКЛАМАЦИЯ

   Обед был превосходным. Коннор сидел слева от Принцессы. Потоки официантов обтекали гостей бесконечным потоком, принося супы, потом рыбу, бомбейскую утку, помпано, дюжину неизвестных яств, дичь — фазанов, лебедей, журавлей и множество других.
   Коннор ел жадно. Он попробовал все и только в середине обеда заметил испуганные взгляды толпы, потому что практически он был единственным, кто ел.
   — Каким образом я нарушил правила поведения? — спросил он Принцессу.
   — Ты должен был есть только те блюда, которые попробовала я, — сообщила она холодно.
   — Но я голоден. А ты практически ничего не ела.
   Это была правда. Маргарет Урбс лишь прикоснулась к салату и затем тянула вино кубок за кубком.
   — Мне хотелось бы помучить этих обжор, — сказала она тихим, но хорошо слышным голосом. — Они раздражают меня.
   — Тогда для чего было приходить?
   — Каприз.
   Он хмыкнул, переведя свое внимание на выступающих. Удивительно талантливый жонглер сменил ловкого фокусника; женщина низким голосом пела сладкие древние мелодии. Изящная пара танцевала адажио на удивительно узком пространстве между столами, акробату удавалось скручивать свое тело под невероятными углами. Выступающие молча входили и выходили. Ни одни всплеск аплодисментов не сопровождал их.
   — Невоспитанная публика! — буркнул Коннор.
   — Правда? — переспросила Принцесса. — Смотри!
   Следующий номер, как ему показалось, был самым худшим в программе. Отталкивающего вида мужчина с дрессированной обезьянкой, которая что-то тарахтела и гримасничала, и делала жалкую попытку танцевать. Но Маргарет Урбс подняла свои великолепные руки и зааплодировала.
   Внезапно вокруг разразился гром аплодисментов. Аплодисменты загрохотали в помещении; раздались крики «браво» и изумленный артист застыл посреди бушующей толпы.
   — Вот, его будущее обеспечено, — заметила Принцесса. Н'Йорк будет стараться заполучить его и Ч'каго, и Сингапор.
   Конферансье объявил:
   — Гомеро, Поэт Личностей!
   Появился тонколицый уранец в лавровом венке, с классической арфой.
   Он кивнул и улыбнулся.
   — И кто, леди и джентльмены, это будет? О ком, я должен буду спеть?
   — Ее Высочество! — заревела толпа. — Принцесса Урбс!
   Гомеро настроил свою арфу и начал бормотать по типу менестреля:
   Принцесса? Имя прилагательное и глагол Как передать? Великолепная? Превосходная?
   Непревзойденная? Ничто из этого не может передать Живость Урбского Пламени.
   Наша Принцесса! Звезды отказываются загораться, Потому что они тускнеют в сравнении с твоими очами, Но если даже и взойдут, их не будет видно из-за блеска глаз Прекрасной Маргарет.
   Семь Континентов и океаны, Вращаются по законам Небес.
   Что ограничит, упорядочит, или усмирит их бег?
   Язык, повторяющий имя — Пламя Урбс!
   Аплодисменты, дикие и бурные, вторили певцу. Маргарет опустила глаза и улыбнулась.
   — Кто сейчас? — воскликнул Гомеро. — О ком мне спеть?
   Неожиданно заговорил Мериме.
   О Томе Конноре! — закричал он. — О Томе Конноре, Древнем!
   Гомеро, тронул пальцами свою арфу и запел:
   Леди и господа, вы делаете мне честь, Давая имя Томаса Коннора, Этот Древний возродился, словно Феникс, Из своей холодной вечной темницы, И снова вернулся в жизнь — и влетел как комета, Из мертвого прошлого в наш мир.
   Какой поэт достаточно велик, чтобы воспеть Чудесное пробуждение?
   Пусть Золотая наука попытается объяснить это чудо — и попытки ее будут неудачны; И только искусство, воспламененное от Небес, Может мечтать о том, чтобы сама Смерть была побеждена!
   — Он превратит это в комплимент в мою честь, — прошептала Маргарет Урбс.
   Поэт Личностей пел дальше:
   Год за годом стареют твердые мускулы, Все слабее теплящаяся искорка жизни…
   До тех пор, пока Принцесса не посмотрит в ту сторону!
   И чудо! Холодная и безжизненная глина, Которую не поработят ни Время, ни Смерть, Взорвется триумфом жизни из могилы!
   В реве аплодисментов Коннор сидел, изумленный описанием произошедшего с ним. Откуда Гомеро знал? Он обратился с вопросом к Принцессе.
   — Я устала от всего этого, — сказала она и встала, чтобы уйти.
   Гости поспешно вскочили за ней следом. Она накинула на плечи плащ и направилась к машине.
   — Не торопись, — приказала она водителю и повернулась к Коннору.
   — Ну? — пробормотала она.
   — Интересно. Этот Гомеро — он толковый…
   — Ба! Цитировать стихи, сочиненные заранее!
   — А как же насчет меня?
   — Разве ты не знаешь, что ты был сенсацией на страницах газет и визоров?
   — Дьявол! — Коннор был шокирован.
   — Этот Гомеро… — сказала она раздраженно. — Когда-то давно я знала Соверна, единственного великого поэта Просвещения, который наполовину серьезно, наполовину в шутку назвал меня Черным Пламенем, единственный человек, за исключением тебя Том Коннор, который смел спокойно смотреть мне в лицо. И однажды, когда он привел меня в ярость, я выгнала его из Урбс. Урбс, который он так любил — и слишком поздно я обнаружила, что его желчь превращается в любовь ко мне.
   И потому я призвала его назад, когда пришло ему время умирать, и даже Мартин Сейр не смог спасти его. И умирая он сказал мне… я могу повторить его слова: «Я отомщу, напомнив тебе, что ты тоже человек, а быть человеком
   — это значит любить и страдать. Не забывай об этом».
   Она замолчала.
   — И я не забыла об этом.
   — И это правда? — спросил Коннор, внезапно пораженный ее невероятным, огненным, меняющимся характером.
   — Я позднее убедилась, что это правда, — пробормотала она и протяжно вздохнула. — Я могу убить, я могу пытать за то страдание, которое ты причинил мне.
   Она приоткрыла край плаща, показывая следы его пальцев на своей великолепной шее.
   — Я не могу даже перенести саму мысль о насилии по отношению ко мне, а ты совершил надо мной насилие дважды и до сих пор живешь. В тебе заключено какое-то колдовство, Томас Коннор, какая-то насмешливая древняя сила, которая уже умерла в этом мире. Я никогда никого об этом не просила
   — но я боюсь тебя и я молю тебя!
   Она подалась навстречу ему.
   — Поцелуй меня! — прошептала она.
   Он засмотрелся на внеземную красоту ее лица и зеленый блеск в ее глазах озадачил его. Холодно он поборол восторг, который словно сеть, опутывал его. Это был другой род пытки, который она обещала ему. Он был уверен в этом.
   — Я лучше воздержусь, — заявил он. — Каждый раз, когда я целую тебя, ты смеешься надо мной.
   — Но сейчас я не буду смеяться.
   — Ты не поймаешь меня снова в ту же ловушку, — сказал он. — Найди другой способ пытки, которой ты грозила. И когда ты будешь готова убить меня за насилие, которое я совершил над тобой, я умру, смеясь над тобой.
   — Я простила тебя, — сказала она тихо.
   — Тогда тебе снова придется прощать, — сказал он насмешливо.
   Он сжал ее тонкую руку в своей могучей ладони и сдавил ее, словно клещами. Ему доставило мрачное удовольствие видеть, как ее лицо исказила гримаса, наблюдать, как лицо ее белеет от боли, которая растет с каждым мгновением. Но несмотря ни на что, она ни звуком не выказала страдания.
   Он отпустил ее руку, испуганный своей жестокостью. Хотя это было совсем по другому, если бы он использовал свою силу против смертной женщины. Маргарет Урбс казалась ему, скорее, демоном в женском обличье.
   Но она только мягко сказала:
   — Я благодарю тебя за это. Это только подтвердило мне то, что я хотела знать. Потому что любой другой на твоем месте был бы мгновенно мертв. Я люблю тебя, Том.
   — Пламя! — повторил он, и ее глаза несколько расширились. — Я не верю тебе.
   — Но ты должен! После всех этих лет, я наконец-то уверена. Я клянусь тебе, Том! Скажи, что ты любишь меня.
   — Я люблю… Эвани.
   Но несмотря на его слова, сомнения, постоянно мучающие его снова восстали. Эвани все равно оставалась какой-то чужой.
   — Ты любишь меня! — пробормотала она. — Я — Черное Пламя, молю тебя об этом! Скажи это, Том!
   — Я люблю Эвани!
   — Тогда ты поцелуешь меня?
   Он подался к ней.
   — А почему бы и нет? — сказал он дико. — Неужели ты думаешь, что я боюсь тебя?
   Он прижал ее к себе, и ее губы обожгли его губы.
   — Скажи, что ты любишь меня! — повторила она дрожащим шепотом. — Скажи!
   — Я люблю… — начал он, но машина остановилась перед Дворцом.
   Лакей открыл дверцу.
   Маргарет Урбс смотрела раздраженно, переводя взгляд с лица Коннора на молчаливого лакея и обратно. Внезапно она подалась вперед и ее рот искривился.
   — Я хотела бы! — прошептала она дрожа. — Я желала бы никогда не встречаться с тобой!
   Она резко ударила его по лицу, выскочила из машины и скрылась во Дворце, волоча за собой свой черный плащ.
   Вернувшись в свою комнату, Коннор обнаружил, что находится в растрепанных чувствах, смущенный, смятенный, расстроенный.
   — Попался! — яростно воскликнул он. — Горю! Боже! Что за идиот, какая слабость!
   Чтобы это ни было, это было правдой. Восторг, ослепление, — он не мог не согласиться с фактом, что Черное Пламя выжгла Эвани из его сердца. Он яростно выругался и постучался в дверь Эвани.
   На стук никто не ответил.
   С долго сдерживаемым вздохом Коннор отошел от двери Эвани. Отсутствовала она или просто игнорировала, девушка подвела его, а он отчаянно нуждался в ней сейчас. Он хотел погасить огонь Черного Пламени в ее холодной простоте, убедить себя, что все, что он сейчас чувствует — безумие, слепое увлечение — все что угодно, но только не любовь.
   Он хотел убедиться, что любит именно Эвани и сказать ей об этом. Лучше никогда не выходить из своей подземной темницы, чем жить снова влюбленным в маску красоты, скрывающую под собой дочь Сатаны.
   Он подошел к окну и посмотрел в Сады. Слабый свет из окон Дворца заливал их, но он не увидел ни одного признака Эвани. Но, может быть, Эвани была там, где кусты отбрасывали тень на бассейн?

23. АМФИМОРФЫ В БАССЕЙНЕ

   Том Коннор поспешил в Сады. Он увидел Эвани спрятавшейся в тени куста, рядом с источником воды. Он подался вперед, когда она посмотрела на него.
   — Эвани! — воскликнул он. — Моя дорогая…
   — Тихо! — Ее голос прозвучал резко.
   — Но…
   — Тихо. Говори потише. Ты думаешь, я хочу привлечь к себе внимание сканера?
   Она замолчала.
   — Я бы предпочла, чтобы ты ушел, — прошептала она.
   Он упрямо сел рядом с ней, хотя было ясно, что она ждала кого-то другого. Скорее всего Яна Орма.
   — Я не могу уйти, — сказал он голосом, в котором звучало сомнение. — Ты должна выслушать меня, Эвани.
   — Прошу тебя! — пробормотала она. — Тихо, Том. Я ждала здесь больше шести часов.
   — Чего?
   Она не ответила. Он погрузился в напряженное молчание, уставившись на поверхность струи, вытекающей из клыков огромного каменного льва в дальнем конце бассейна. Струя была прозрачной, словно стекло, и создавала удивительно мало шума.
   Пока Коннор смотрел, все внезапно изменилось. Зеркальная поверхность бассейна оказалась нарушенной. На воде появились пузыри. Внезапно на поверхность поднялся огромный пузырь, вздулся и лопнул. Нечто белое и блестящее, размером со взрослого мужчину, с коротким всплеском нырнуло в бассейн. Поток воды на мгновение скрыл его.
   Рука с перепонками, держащая завернутый в шелк пакет, внезапно появилась из черной воды. Амфиморф!
   Эвани схватила пакет и сунула его под урбский плащ.
   — Быстро! — хрипло сказала она. — Стань здесь рядом со мной, Том! Таким образом мы блокируем сканер!
   Он с удивлением подчинился. Низкий странный звук вырвался из губ Эвани. Черные воды расступились вновь, и Том увидел плоский круглый рот и ужасное лицо существа в бассейне. Оно подплыло к берегу и отчаянным рывком выбралось из воды. Коннор увидел, как оно поднимает крышку канализации, спрятанную в кустах, и исчезает под ней.
   Бледная и дрожащая Эвани опустилась на берег бассейна, ее бронзовые ноги погрузились в воду.
   — Лишь бы нас только не увидели! — прошептала она.
   — Как, черт побери, эта штука оказалась здесь? — спросил разгневанно Коннор.
   — Он проплыл в воздушном пузыре по трубам, идущим с гор. В пятидесяти милях отсюда. Для амфиморфов нужно не слишком много воздуха. Большого пузыря хватило.
   — Но…
   — Не спрашивай меня, как ему удалось пробраться сквозь лабиринты канализации Урбса. Я не знаю. Я только знаю, что они находят путь инстинктивно и попадают туда, куда хотят попасть. Сейчас он исчез в канализации. Он найдет путь до канала и поднимется вверх по рекам обратно в горы.
   — Но что он принес и для кого?
   — От короля Орма.
   — От кого? — настойчиво переспросил Коннор.
   — Том, — ответила она резко, — я ничего не скажу тебе.
   — Хорошо, тогда что было в пакете?
   — И это я тебе не скажу. — Она перебросила плащ через плечо, закрывая пакет. — Я не могу верить тебе, Том. Мы с тобой — враги.
   Она отшатнулась, увидев его ярость на его лице.
   — Том, пожалуйста! Ты обещал мне помочь бежать, не так ли?
   — Хорошо! — воскликнул он глухо. — Эвани, я пришел к тебе сюда, чтобы выяснить одно недоразумение. Пожалуйста, дай мне шанс доказать тебе, что я люблю тебя!
   Он взял ее руки в свои. Она отступила еще на шаг.
   — Я не подхожу тебе, Том. Я не верю себе, когда мои руки в твоих руках. Я боюсь тебя и я боюсь за себя. Ты силен, — слишком силен физически и во всем остальном. Ты однажды пробудил во мне любовь, и я не хочу рисковать второй раз.
   — О, Эвани! Ведь именно сейчас я так нуждаюсь в тебе!
   — Нуждаешься во мне? — кривая ухмылка появилась на ее лице. — Значит, Черное Пламя снова жжется!
   Ее голос снизился до шепота.
   — Мне очень жаль тебя, Том. Мне очень жаль всякого, кто любит ее, потому что она совершенно бессердечна. Но я не могу приблизиться к тебе. Я не смею!
   Эвани повернулась и, внезапно, побежала к Дворцу, оставив Коннора. Он безнадежно смотрел ей вослед. Наконец, он медленно последовал за ней.
   Он почти не спал этой ночью. Мучительные, невыносимо долгие часы были заполнены мечтами о Маргарет Урбс. Он слышал ее смех. Том поднялся рано и вышел из своей комнаты, чтобы бесцельно бродить коридорами Дворца.
   Коридоры были заполнены прибывающими Бессмертными, среди которых он и толкался, такой же молчаливый и мрачный, как они. Наконец, устав от бесцельных блужданий он спустился в тихие Сады, и обреченно уселся рядом с бассейном.
   Наверху крейсировали Треугольники, издавая рокочущие звуки, а в кустах пели птицы. Глубоко погруженный в свои мысли, он внезапно вздрогнул, когда услышал, что кто-то произносит его имя. Тихо, почти нежно.
   — Том.
   Он посмотрел вверх. Маргарет Урбс стояла перед ним, одетая в самое роскошное платье, которое ему когда-либо довелось увидеть. Золото с черным, закрывающее ее маленькие ножки. Вместо диадемы, как в предыдущий вечер, она одела корону, украшенную гранеными бриллиантами. Странный цветок пламенел у ее пояса.
   — Официальная одежда, — сказала она и улыбнулась. — Сегодня утром мне председательствовать.
   Она выглядит несколько озабоченной, подумал он. Ее щеки были бледнее обычного, и вся она была несколько менее ослепительная. И ее улыбка, почти печальная, больно уколола его.
   — Ты не дала мне возможности поблагодарить тебя за прошлую ночь, — сказал он.
   — Ты хотел поблагодарить меня? За… все?
   — Нет, — сказал он твердо. — Не за все.
   Она слабо опустилась на скамейку рядом с ним.
   — Я устала, — слабо сказала она. — Я не слишком хорошо спала, и моя голова болит. Греческое вино. Мне нужно повидаться с Мартином Сейром.
   — Моя голова болит совсем по другим причинам, — сказал он откровенно.
   — Мне очень жаль, Том.
   — Ты смеялась надо мной прошлой ночью? — спросил он.
   — Нет, — ответила она нежно. — Нет.
   — Я не верю тебе!
   — Это не имеет значения, Том. Я пришла, чтобы кое-что сказать тебе, Том.
   Она замолчала и внимательно посмотрела на него.
   — Повелитель хочет дать тебе бессмертие.
   — Что?
   Она кивнула.
   — Он считает, что ты заслужил его.
   — Заслужил? А как же насчет моих детей, в которых он был так заинтересован?
   — Ты сначала должен обзавестись детьми.
   Он горько улыбнулся.
   — Тогда я буду старым и бесполезным, когда я буду готов принять бессмертие. Эвани отказалась от меня, и я откажусь от него! Я проживу свою жизнь по-своему.
   — Ты сначала хорошенько все обдумай, — и нечто в ее голосе привлекло его внимание.
   — Сейчас я понял, что не должен соглашаться, — вспыхнул он. — Ты умоляла его об этом! Ты думаешь, я приму от тебя такую подачку?
   — Я никогда…
   Она замолчала.
   Через мгновение она сказала:
   — Ты поверишь хоть одной моей клятве, Том?
   — Ни одной.
   Наконец-то его злоба зажгла ее. Она быстро вспыхнула. Старый блеск насмешки мелькнул в ее глазах.
   — Конечно же, ты прав, — буркнула она. — В Маргарет Урбс не осталось ничего настоящего. Она — Черное Пламя, которое горит на алтаре иллюзий. Ты никогда не должен верить ни единому ее слову!
   — Так и будет.
   — Но, может быть, ты поверишь, если я поклянусь чем-то священным для меня? Лишь в одном, Том?
   — Что для тебя священно? Бог? Честь? Ты не можешь считать священной даже самое себя!
   — Единственным, что я люблю, — сказала она тихо. — Я клянусь, что сейчас говорю правду. Ты поверишь мне?
   На его языке вертелся ответ «нет». Но он был искренне изумлен, когда услышал вырвавшееся из его уст хриплое «да». И самое главное, он действительно думал так.
   — Тогда ты должен вспомнить тот день, когда мы летали на Треугольнике, и когда я сказала, что готова покончить жизнь самоубийством! Я клянусь, что это была единственная ложь, которую я сказала тебе. Ты понимаешь? Единственная ложь!
   Принцесса встала, а Том, ничего не понимая, смотрел на нее.
   — Я хочу побыть одна, — прошептала она. — Я иду, — слабая жалкая улыбка, — в свою лабораторию.
   Мысли Коннора метались. Он не верил ей. Что же это?
   Эвани не любит его. Сейчас он знал это. И он не любит Эвани. Маргарет Урбс… сказала, что любит его! Неужели это возможно…
   Ослепительный свет в мозгу! Черное Пламя — его! Ее неземная красота, дикий, неукротимый характер, который он укротит — если сможет. Сатанинский дух, огненная душа, на всю его жизнь. На всю жизнь? На все бессмертие, если он захочет!
   Восторженный крик вырвался помимо его воли и отразился эхом от стен, когда он бросился к двери Дворца.
   Воспоминания об Эвани растаяли словно дым. Где же Принцесса? Он вспомнил. Лаборатория находиться рядом с Тронным Залом.
   В коридоре, по которому он бежал, раздался звучный голос спикера:
   — Конклав откроется через тридцать минут.
   Коридоры были забиты людьми, он пробился сквозь толпу охранников, служащих, официальных лиц и множество Бессмертных. Любопытные взоры следили за ним, но никто не пытался остановить его.
   Во всяком случае, до тех пор, пока он не достиг большой арки в Тронном зале. Хрустальные двери были закрыты. Четыре невозмутимых охранника блокировали вход. Коннор сделал шаг по направлению к ним и услышал резкий окрик.
   Он остановился.
   — Я иду повидаться с Принцессой, — сказал Том твердо.
   — Никому не позволено входить, — буркнул охранник. — Приказ Повелителя.
   — А Принцесса здесь?
   — Ее Высочество, — ответил охранник, — вошла сюда пять минут назад. Она не предупреждала, что кто-то последует за ней.

24. АТОМНАЯ БОМБА

   Разочарованный Том Коннор отошел назад. Это был единственный путь в ее лабораторию, он был в этом уверен. Том прислонился к стене и сжал кулаки от ярости и бессилия.
   Стеклянные двери приоткрылись, и появился Повелитель в компании Мартина Сейра и двух Бессмертных высокого ранга.
   — Сэр, — слабо взмолился Коннор, — прикажите этому человеку пропустить меня. Я хочу видеть Принцессу.
   Лукавое, вопрошающее выражение мелькнуло в глазах великого владыки. Он покачал головой.
   — Мне очень жаль, Томас, — сказал он спокойно. — Принцесса понадобится нам через пятнадцать минут. Тебе придется подождать.
   — Но… но мне кажется, что она хочет видеть меня!
   — Тогда, она тоже немного подождет. — Его глаза снова блеснули. — Она ждала, правда, не слишком терпеливо, больше семисот лет.
   Он пошел дальше по коридору, оставив Коннора в замешательстве.
   Коннор подавил свое нетерпение. Как всегда, Повелитель был прав. Времени для него и Маргарет Урбс было предостаточно — перед ними были годы и годы. Но было жаль терять хоть одно мгновение.
   Коннор вспомнил о визорных экранах. За ним находилась большая комната, сразу позади Тронного Зала. Он направился туда и оказался среди лихорадочной суеты клерков, готовящих записи с визоров для Бессмертных Южного полушария. Оглянувшись вокруг, Коннор увидел пустой экран на столе в дальнем углу комнаты. Он направился туда вдоль длинной линии столов, не обращая внимания на тысячи изумленных взглядов клерков.
   — Принцесса, — сказал он небрежно, нажав кнопку включения. — Ее лаборатория, за Тронным Залом.
   На экране появилось женское лицо, но не сама Маргарет Урбс.
   — Мне очень жаль, — сказала девушка. — Никаких переговоров ни с кем во время Конклава. Приказ Повелителя.
   Экран снова погас, и Том отпустил колкую реплику в адрес дежурной.
   В коридоре он увидел Эвани, смотрящую со странным напряжением на закрытые стеклянные двери. Он пробрался сквозь толпу к ней.