— Я не смогу, — слабо возразил Хелл. — Я не сражаюсь с женщинами, и не предаю, даже если это Черная Марго.
Но голубые глаза Вейл умоляли.
— Это ведь не будет нарушением данного тобой слова, Хелл. Пожалуйста. Это не предательство. Она — колдунья. Она — зло. Пожалуйста, Хелл.
Недовольный он воскликнул.
— Ладно, я постараюсь. — Он тяжело вздохнул. — Она спасла мою жизнь и… ладно, в каких комнатах она остановилась?
— В комнатах моего отца. Моя — в западном крыле, но она отобрала ее для себя — для своей служанки.
Глаза Вейл потемнели при воспоминании об этом.
— Нам, — продолжала она, — приходится спать в кухне.
Спустя час, сытно поев, он отправился к дому с Вейл. Энох направился к холмам. Перед домом стояли палатки, в каждом окне горел свет, перед дверью стояли два темных человека Империи, которые спокойно пропустили девушку, но остановили Хелла, устроив небольшое представление. Вейл покинула его, бросив на прощание взгляд. Она уже исчезла за дверью, когда он начал отвечать на вопросы гвардейцев.
— По какому делу?
— Увидеться с Принцессой Маргарет.
— Ты — Хелл Тарвиш?
— Да.
Один из охранников стал за его спиной и бесцеремонно провел руками по его телу.
— По приказу Ее Высочества, — сказал он громко.
Хелл улыбнулся. Принцесса не поверила его слову. Через мгновение охранник закончил обыск и распахнул дверь.
Хелл вошел. Он никогда не видел дом изнутри и, на мгновение, роскошь поразила его. Изогнутая старинная мебель, шерстяные ковры, затейливой формы керосиновые лампы и даже — он не мог в это поверить — совершенно целое старинное зеркало в полный рост, из которого собственное изображение смотрело на него. До сих пор он видел только осколки и куски зеркал.
Слева от него гвардеец блокировал дверь, откуда доносились голоса. Голос старого Маркуса Ормистона.
— Но я заплачу за это. Я заплачу всем, что у меня есть.
Его тон был умоляющим.
— Нет, — холодная окончательность в голосе Хоакина Смита. — Давным-давно я поклялся Мартину Сейру никогда не давать бессмертие тому, кто не доказал себя достойным его.
Нотка сарказма зазвучала в его голосе.
— Докажи, что ты достоин его, старик, за те немногие годы, что тебе остались.
Хелл пренебрежительно хмыкнул. Было что-то мерзкое в настойчивых мольбах старика перед своим завоевателем.
— Принцесса Маргарет? — спросил Хелл и последовал согласно жесту охранника.
Наверху был ярко освещенный коридор, где стоял еще один охранник. Хелл повторил свой вопрос, но вместо ответа он услышал сочный голос самой Маргарет.
— Позволь ему войти, Корлин.
Экран перед дверью блокировал внешний вид комнаты. Хелл миновал его, сражаясь против памяти о сжигающей душу красоте, которую он помнил. Но его оборона пошатнулась. Его ожидал шок.
Экран, действительно, закрывал Принцессу от взгляда охранника в коридоре, но не от глаз Хелла. Он неподвижно застыл, при виде ее лежащей совершенно спокойно в большой ванне, в то время как толстая женщина старательно растирала ее тело. Хелл не мог отвести взгляда от точеных форм, но наконец отвернулся и уставился в восточное окно, зная, что он багровый от смущения даже на спине.
— Садись, — спокойно сказала Принцесса. — Я скоро закончу.
Он не поднимал глаз, пока плескалась вода и шуршало полотенце. Затем он услышал ее шаги рядом и посмотрел, все еще опасаясь того, что может увидеть, но она была одета в халат из черного, блестящего с золотом, материала, который делал ее выше. Тонкая ткань совершенно не скрывала то, что находилось под ней. Вместо котурнов, которые она носила в походах, Марго одела на ноги сандалии на высоких каблуках, походившие на обувь, которую он видел на старых картинах. Черный халат и свободная прическа ее эбеновых волос придавала ей вид почти монашеской чистоты, за исключением зеленых адских огней, горевших в ее глазах.
В сердцах, Хелл проклял фальшивую ауру невинности, которую он чувствовал и восхищение, с которым он так упорно боролся, вспыхнуло с новой силой.
— Ну, — сказала она, — ты можешь снова сесть. Я не требую придворного этикета в полевых условиях.
Она села напротив и достала черную сигарету, прикурила ее от лампы, стоящей на столе. Хелл смотрел не отрываясь. Не потому, что не видел курящих женщин — почти каждая горная жительница имела трубку, а в каждом доме хранился кисет с табаком — сигареты были ему в новинку.
— А теперь, — сказала она, легко иронично улыбнувшись, — скажи, что говорят обо мне здесь.
— Тебя называют ведьмой.
— И меня ненавидят?
— Ненавидеть тебя? — повторил он задумчиво. — По меньшей мере, они будут сражаться с тобой и Повелителем до последней стрелы в колчане.
— Конечно. Молодые люди будут сражаться — за исключением тех, кого Хоакин купил землями владыки — потому что знают, что внутри Империи больше не будет стычек. Не будет больше веселых, будоражащих кровь, небольших войн между городами, не будет больше стычек и гордого вышагивания перед симпатичными провинциалочками…
Она замолчала.
— А ты Хелл Тарвиш, что ты думаешь обо мне?
— Я бы назвал тебя ведьмой по другим причинам.
— Другим причинам?
— Нет такой штуки, как магия, — сказал Хелл, повторяя слова старого Эйнара из Селуи. — Есть только знания.
Принцесса пристально посмотрела на него.
— Толковая мысль, для такого как ты, — пробормотала она и добавила. — Ты пришел безоружным.
— Я держу свое слово.
— Ты ведь и должен держать его. Я спасла твою жизнь.
— Как и я, — ответил Хелл серьезно, — пощадил тебя. Я мог бы послать стрелу в твое белое горло, сидя на крыше церкви. Я ведь прицелился.
Она улыбнулась.
— И что же удержало тебя?
— Я не сражаюсь с женщинами.
Он вздрогнул, вспомнив о своей миссии и засомневался в собственных словах.
— Скажи мне, — сказала Марго, — это дочь Владыки плакала так жалостно, когда тебя схватили перед церковью?
— Да.
— А ты любишь ее?
— Да.
Это казалось спасением, но слова Хелла прозвучали горько, когда он смотрел на Марго. Он решил использовать возможность.
— Я хотел бы просить об одном одолжении.
— Проси.
— Я хотел увидеть… — ему трудно было выговорить ложь, но ведь это была не совсем ложь, — комнату, которая была комнатой моей невесты. В западном крыле.
Это ведь могло быть правдой.
Принцесса весело рассмеялась.
— Тогда пошли, посмотрим ее.
На мгновение он боялся или надеялся, что она отпустит его одного. Но она поднялась и последовала за ним в коридор, к двери в бывшую комнату Вейл.
7. ПРЕДАТЕЛЬСТВО
8. ПЫТКА
Но голубые глаза Вейл умоляли.
— Это ведь не будет нарушением данного тобой слова, Хелл. Пожалуйста. Это не предательство. Она — колдунья. Она — зло. Пожалуйста, Хелл.
Недовольный он воскликнул.
— Ладно, я постараюсь. — Он тяжело вздохнул. — Она спасла мою жизнь и… ладно, в каких комнатах она остановилась?
— В комнатах моего отца. Моя — в западном крыле, но она отобрала ее для себя — для своей служанки.
Глаза Вейл потемнели при воспоминании об этом.
— Нам, — продолжала она, — приходится спать в кухне.
Спустя час, сытно поев, он отправился к дому с Вейл. Энох направился к холмам. Перед домом стояли палатки, в каждом окне горел свет, перед дверью стояли два темных человека Империи, которые спокойно пропустили девушку, но остановили Хелла, устроив небольшое представление. Вейл покинула его, бросив на прощание взгляд. Она уже исчезла за дверью, когда он начал отвечать на вопросы гвардейцев.
— По какому делу?
— Увидеться с Принцессой Маргарет.
— Ты — Хелл Тарвиш?
— Да.
Один из охранников стал за его спиной и бесцеремонно провел руками по его телу.
— По приказу Ее Высочества, — сказал он громко.
Хелл улыбнулся. Принцесса не поверила его слову. Через мгновение охранник закончил обыск и распахнул дверь.
Хелл вошел. Он никогда не видел дом изнутри и, на мгновение, роскошь поразила его. Изогнутая старинная мебель, шерстяные ковры, затейливой формы керосиновые лампы и даже — он не мог в это поверить — совершенно целое старинное зеркало в полный рост, из которого собственное изображение смотрело на него. До сих пор он видел только осколки и куски зеркал.
Слева от него гвардеец блокировал дверь, откуда доносились голоса. Голос старого Маркуса Ормистона.
— Но я заплачу за это. Я заплачу всем, что у меня есть.
Его тон был умоляющим.
— Нет, — холодная окончательность в голосе Хоакина Смита. — Давным-давно я поклялся Мартину Сейру никогда не давать бессмертие тому, кто не доказал себя достойным его.
Нотка сарказма зазвучала в его голосе.
— Докажи, что ты достоин его, старик, за те немногие годы, что тебе остались.
Хелл пренебрежительно хмыкнул. Было что-то мерзкое в настойчивых мольбах старика перед своим завоевателем.
— Принцесса Маргарет? — спросил Хелл и последовал согласно жесту охранника.
Наверху был ярко освещенный коридор, где стоял еще один охранник. Хелл повторил свой вопрос, но вместо ответа он услышал сочный голос самой Маргарет.
— Позволь ему войти, Корлин.
Экран перед дверью блокировал внешний вид комнаты. Хелл миновал его, сражаясь против памяти о сжигающей душу красоте, которую он помнил. Но его оборона пошатнулась. Его ожидал шок.
Экран, действительно, закрывал Принцессу от взгляда охранника в коридоре, но не от глаз Хелла. Он неподвижно застыл, при виде ее лежащей совершенно спокойно в большой ванне, в то время как толстая женщина старательно растирала ее тело. Хелл не мог отвести взгляда от точеных форм, но наконец отвернулся и уставился в восточное окно, зная, что он багровый от смущения даже на спине.
— Садись, — спокойно сказала Принцесса. — Я скоро закончу.
Он не поднимал глаз, пока плескалась вода и шуршало полотенце. Затем он услышал ее шаги рядом и посмотрел, все еще опасаясь того, что может увидеть, но она была одета в халат из черного, блестящего с золотом, материала, который делал ее выше. Тонкая ткань совершенно не скрывала то, что находилось под ней. Вместо котурнов, которые она носила в походах, Марго одела на ноги сандалии на высоких каблуках, походившие на обувь, которую он видел на старых картинах. Черный халат и свободная прическа ее эбеновых волос придавала ей вид почти монашеской чистоты, за исключением зеленых адских огней, горевших в ее глазах.
В сердцах, Хелл проклял фальшивую ауру невинности, которую он чувствовал и восхищение, с которым он так упорно боролся, вспыхнуло с новой силой.
— Ну, — сказала она, — ты можешь снова сесть. Я не требую придворного этикета в полевых условиях.
Она села напротив и достала черную сигарету, прикурила ее от лампы, стоящей на столе. Хелл смотрел не отрываясь. Не потому, что не видел курящих женщин — почти каждая горная жительница имела трубку, а в каждом доме хранился кисет с табаком — сигареты были ему в новинку.
— А теперь, — сказала она, легко иронично улыбнувшись, — скажи, что говорят обо мне здесь.
— Тебя называют ведьмой.
— И меня ненавидят?
— Ненавидеть тебя? — повторил он задумчиво. — По меньшей мере, они будут сражаться с тобой и Повелителем до последней стрелы в колчане.
— Конечно. Молодые люди будут сражаться — за исключением тех, кого Хоакин купил землями владыки — потому что знают, что внутри Империи больше не будет стычек. Не будет больше веселых, будоражащих кровь, небольших войн между городами, не будет больше стычек и гордого вышагивания перед симпатичными провинциалочками…
Она замолчала.
— А ты Хелл Тарвиш, что ты думаешь обо мне?
— Я бы назвал тебя ведьмой по другим причинам.
— Другим причинам?
— Нет такой штуки, как магия, — сказал Хелл, повторяя слова старого Эйнара из Селуи. — Есть только знания.
Принцесса пристально посмотрела на него.
— Толковая мысль, для такого как ты, — пробормотала она и добавила. — Ты пришел безоружным.
— Я держу свое слово.
— Ты ведь и должен держать его. Я спасла твою жизнь.
— Как и я, — ответил Хелл серьезно, — пощадил тебя. Я мог бы послать стрелу в твое белое горло, сидя на крыше церкви. Я ведь прицелился.
Она улыбнулась.
— И что же удержало тебя?
— Я не сражаюсь с женщинами.
Он вздрогнул, вспомнив о своей миссии и засомневался в собственных словах.
— Скажи мне, — сказала Марго, — это дочь Владыки плакала так жалостно, когда тебя схватили перед церковью?
— Да.
— А ты любишь ее?
— Да.
Это казалось спасением, но слова Хелла прозвучали горько, когда он смотрел на Марго. Он решил использовать возможность.
— Я хотел бы просить об одном одолжении.
— Проси.
— Я хотел увидеть… — ему трудно было выговорить ложь, но ведь это была не совсем ложь, — комнату, которая была комнатой моей невесты. В западном крыле.
Это ведь могло быть правдой.
Принцесса весело рассмеялась.
— Тогда пошли, посмотрим ее.
На мгновение он боялся или надеялся, что она отпустит его одного. Но она поднялась и последовала за ним в коридор, к двери в бывшую комнату Вейл.
7. ПРЕДАТЕЛЬСТВО
Хелл остановился возле двери комнаты, пропуская вперед Принцессу. На бесконечно малое мгновение ее удивительные зеленые глаза сверкнули вопросительно, всматриваясь в его лицо, и она отступила на шаг.
— Ты первый, Сорняк, — заявила Марго.
Он не колебался. Он повернулся и вошел в комнату, надеясь, что стрелки харриеров, если они действительно заняли позиции, могут отличить его могучую фигуру и удержать пальцы от нажатия на спусковой крючок. Волосы на голове зашевелились, когда он направился к окну, но ничего не произошло.
Сзади за его спиной Принцесса рассмеялась.
— Я прожила слишком долго в атмосфере заговоров и контрзаговоров в Н'Орлеане, — сказала она. — Я не поверила тебе почему-то, мой милый Хелл Тарвиш.
Ее слова были пыткой для него. Он повернулся и увидел, как ткань халата на спине прижимается к ее коже, когда Марго движется, и как часто случается во время стресса, он навсегда запомнил эту картинку, словно мир был заморожен в неподвижности. Он запомнит навсегда ее такой, какой она была тогда, все ее члены в движении, ее зеленые глаза стали мягкими в свете лампы и ее прекрасные губы ласково улыбались. Может быть, она была ведьмой и дьяволом, но сейчас она была темноволосым ангелом и в этот момент его дух восстал.
— Нет! — крикнул он и бросился к Марго, схватил ее за точеные плечи и толкнул с такой силой, что она снова оказалась в коридоре, где растянулась на полу перед изумленным часовым.
Она резко вскочила на ноги и в ее лице не осталось ничего ангельского.
— Ты… сделал мне… больно! — прошипела она. — Мне! Сейчас я…
Она выхватила из-за пояса охранника оружие, вытянула его в направлении Хелла, и голубой луч ударил его.
Боль была намного сильнее, чем у Ручья Орлиной Лапы. Он пошатнулся, подавляя в себе крик, готовый вырваться из горла и на мгновение она застыла, повернулась и резко вложила оружие в кобуру охранника.
— Снова предательство! — воскликнула она. — Я не буду убивать тебя, Хелл Тарвиш. Я придумала нечто получше.
Она повернулась лицом к лестнице.
— Либо! — крикнула она. — Либо! Здесь…
Она резко взглянула на Хелла и продолжала.
— Il y a des tirailleurs dans le bois. Je vais les tireer en avant! 6 Это был французский язык Н'Орлеана, столь же непонятный Тарвишу, как арамейский.
Она снова обернулась.
— Сора! — буркнула она и когда толстая женщина появилась, она добавила. — Неважно. Ты слишком толста для этого.
И затем она снова обратилась к Хеллу.
— Я кое-что придумала, — сказала она. — Содрать одежду Сорняка с дочери Владыки и заставить ее прохаживаться рядом с окном!
Хелл был действительно напуган.
— Она… она… в городе, — выдавил он из себя, и затем замолчал, прислушиваясь к шагам внизу.
— Ладно, к сожалению нет времени, — сказала Марго. — Ну, раз я должна… — она решительно вошла в комнату, на мгновение остановилась и затем сама остановилась перед окном!
Хелл был в ужасе. Он видел, как она стоит, залитая светом лампы, представляя из себя отличную мишень, стоя неподвижно в течении секунды. Затем Марго отскочила назад так резко, что халат распахнулся.
Она все отлично рассчитала. Два выстрела слились почти в одну. Зазвенело разбитое стекло. Затем из ночи вспыхнула, пересекаясь, дюжина лучей. Тонкий и чистый в тишине, наступившей после выстрелов, раздался предсмертный крик, затем второй, третий.
Принцесса Маргарет криво ухмыльнулась и принялась сосать багровое пятнышко, появившееся на пальце от разбитого стекла.
— Твое предательство приносит плоды, — сказала она тоном, в котором слышались нотки удовлетворения.
— Вместо того, чтобы предать меня, ты предал своих людей.
— Не нужно издеваться надо мной, — сказал Хелл мрачно.
— Я виню себя, гораздо больше всех остальных. Я сам себе судья. И я буду собственным палачом. Я не буду жить предателем.
Она вскинула свои брови и выдохнула серое облачко сигаретного дыма.
— Значит, сильный Хелл Тарвиш покончит жизнь самоубийством, — сказала она голосом, в котором сквозило безразличие.
— А я собиралась убить тебя сейчас. Может быть, мне позволить тебе умереть от собственных рук?
Он пожал плечами.
— Какая мне разница?
— Хорошо, — сказала она, — ты гораздо более любопытное существо, чем мне показалось вначале. Ты силен, ты упрям и ты опасен. Я даю тебе право делать со своей собственной жизнью все, что захочешь, но… — ее глаза насмешливо блеснули, — если я была бы Хеллом Тарвишем, я продолжала бы жить, вместо того, чтобы осуждать себя. Ты можешь смыть слабость бесчестья проявлением новой храбрости. Ты можешь продать свою жизнь подороже. И кто знает? Может быть, за жизнь Хоакина или мою!
Хелл решил игнорировать насмешку в ее голосе.
— Возможно, — ответил он серьезно, — я так и поступлю.
— Тогда почему ты проявил слабость, Хелл Тарвиш? Ты мог бы отнять мою жизнь.
— Я не воюю с женщинами, — ответил он снова. — Я посмотрел на тебя — и почувствовал слабость.
В его мозгу сформировался вопрос.
— А вот почему ты рисковала жизнью перед окном? Ты могла бы послать пятьдесят егерей прочесать рощу. Это было смело, но в это не было необходимости.
Она улыбнулась, но в ее взгляде появилась серьезность.
— Потому, что многие из этих деревень построены на подземных путях Древних — подземках, канализациях. Откуда я знаю, может быть, твои убийцы могли бы ускользнуть сквозь них и уйти? Мне было необходимо привлечь их внимание.
Хелл подавил блеск, появившийся в его глазах. Он внезапно вспомнил о старинной канализации, в которой ребенком заблудилась Вейл, и после чего вход в нее был засажен кустами ежевики. Значит люди Империи не знают об этом! Он представил, как Харриеры крадутся по ней с мечами и луками — ну да, и ружьями, потому что заклятие снято с долины — и нападают внезапно на центр лагеря и застают армию Повелителя спящей, дезорганизованной, неподготовленной. Какой план для внезапной атаки!
— Ваше Высочество, — сказал он тихо, — я больше не думаю о самоубийстве, и если вы не собираетесь убить меня сейчас, то я буду серьезным врагом для Империи.
— Может быть, менее серьезным, чем ты думаешь, — сказала Марго мягко.
— Смотри, Хелл, те трое, что знали о твоей слабости — мертвы. Никто не сможет назвать тебя предателем или слабаком.
— Но я сам могу, — сказал он твердо. — И ты.
— Только не я, Хелл, — промурлыкала она. — Я никогда не наказываю мужчину, который проявил слабость ко мне… а таких было много. Мужчин, таких же сильных как ты, Хелл, и несколько из тех, кого мир называет великими.
Она повернулась и направилась к своей комнате.
— Идем туда, — сказала она чарующим тоном. — У меня есть немного вина. Сора!
Пока толстая женщина поспешала к ней, Марго вынула новую сигарету и прикурила ее от лампы, морща, в отвращении, нос от насекомых, круживших над ней.
— Что за место! — нетерпеливо воскликнула она.
— Это самый красивый дом из тех, что я когда-либо видел, — сказал он честно.
Марго рассмеялась.
— Это — дыра. Я жду не дождусь того дня, когда мы вернемся в Н'Орлеан, где все окна закрыты стеклами, где течет горячая вода, где свет не мигает, как желтые керосиновые лампы и не посылает ни жара, ни копоти. Ты хотел бы увидеть Великий Город, Хелл?
— Ты же знаешь, что хотел бы.
— А что, если я скажу тебе, что это возможно?
— А что удержит меня от этого?
Она пожала плечами.
— Ну да, ты можешь посетить Н'Орлеан. Конечно, но, предположим, я предлагаю тебе шанс посетить его в качестве, скажем, гостя Принцессы Маргарет. Что бы ты отдал за эту привилегию?
Она снова смеялась над ним?
— И что ты попросишь за это? — спросил он осторожно.
— Ну, наверное, твою верность. Или, может быть, предательство твоей маленькой банды Харриеров, которых будет дьявольски трудно выкурить с этих холмов.
Он изумленно посмотрел на нее, обнаружив, что она знает их имя.
— Харриеров? Как ты…
Марго рассмеялась.
— Среди людей Ормистона у нас есть друзья. Друзья — купленные землями, — и она импульсивно добавила: — Так как насчет моего предложения, Хелл?
Он задумался.
— Ты сказала «в качестве твоего гостя». Что ты подразумеваешь под этим?
Марго нагнулась над столом, ее удивительные зеленые глаза неотрывно смотрели на него, волосы пылали иссиня-черным цветом, совершенной формы губы изогнулись в мягкую улыбку.
— То что ты хочешь, Хелл. Все, что можешь придумать.
В нем закипела ярость.
— Ты хочешь сказать, — спросил он хрипло, — что готова на все, из-за такой мелочи, как уничтожение маленькой банды врагов? Ты, за чьей спиной стоит вся Империя?
Она кивнула.
— Это избавит нас от неприятностей, не так ли?
— И благородство, целомудрие, честь, ничего не значат для тебя? Это твои обычные условия покорения? Ты обычно продаешь себя… свое расположение за?..
— Обычно, нет, — холодно прервала его она. — Сначала мне должен понравиться мой партнер по торгу. Ты, Хелл… мне нравятся твои крепкие мускулы, и твоя упрямая доблесть, и медленный честный ум. Ты не великий человек, Хелл, в твоем уме нет холодного огня гения, но ты сильный человек и потому ты мне нравишься.
— Я тебе нравлюсь! — воскликнул он, вскакивая со стула. — И ты думаешь, что я продам тот остаток чести, оставшийся во мне за… это? Ты думаешь, я предам себе подобных? Ты думаешь… Так вот, ты ошибаешься, ты здорово ошибаешься!
Марго покачала головой, улыбаясь.
— Нет. Я не ошибаюсь.
— Нет, ошибаешься! — резко возразил он. — Но что, если бы я согласился? Что бы ты сделал тогда?
— То, что обещала. — Она рассмеялась, увидев его злое, напряженное лицо. — Не смотри так, Хелл. Я не маленькая Вейл Ормистон. Я Принцесса Маргарет из Н'Орлеана, прозванная Маргарет Божественной, теми, кто любит меня, а теми, кто меня ненавидит… Ну, ты и сам должен знать, как называют меня мои враги.
— Да! — воскликнул он. — Черная Марго!
— Черная Марго! — повторила она, улыбаясь. — Да, так меня называют из-за поэта, который как-то развлек меня, и потому что когда-то давным-давно был древний великий французский поэт по имени Франсуа Вийон, который любил проститутку по имени Черная Марго. — Она вздохнула. — Но мой поэт был не Вийон. К сожалению его творения уже почти забыты.
— Отличное имя! — воскликнул он. — Отличное имя для тебя!
— Без сомнения. Но ты не можешь понять, Хелл. Я — Бессмертная. Мой возраст в три раза превышает твой. Неужели ты хочешь, чтобы я следовала устоям простой смертной Вейл Ормистон?
— Да! По какому праву ты плюешь на все устои?
Ее губы сложились в улыбку и ее глубокие зеленые глаза стали ласковыми.
— По праву, по которому я не могу вести себя по другому, Хелл.
Нотка эмоций засквозила в ее голосе.
— Бессмертие! — прошептала Марго. — Год за годом все то же самое, скачка по миру в желании покорить его. Волнует ли меня покорение мира? У меня нет чувства конечной цели, как у Хоакина, который видит лишь свою Империю — Империю, все расширяющуюся, все растущую! Что мне Империя? И год за годом мне становиться все скучнее. Пока сражения, убийства, опасности и любовь — единственное, что заставляет меня дышать!
Его ярость прошла. Он смотрел на нее испуганный, изумленный.
— И тогда меня предают! — пробормотала она. — Когда убивают друзей и любовь становиться пресной, что остается? Я сказала «любовь»? Какая может быть любовь в моей душе, если я знаю, что если полюблю человека, то буду видеть, как он стареет, и становиться слабым, беспомощным и ничтожным? И когда я прошу у Хоакина бессмертия для него, он отказывает, потому что он обещал Мартину Сейру награждать бессмертием только тех, кто действительно того достоин. Но к тому времени, когда он становиться достойным бессмертия, он уже стар. — Она добавила внезапно. — Скажу тебе, Хелл, потому я без друзей. Одна, потому что завидую простым смертным! Да. Когда-нибудь я покончу с собой!
Он сглотнул.
— Боже мой! — пробормотал он. — Для тебя было бы лучше, если бы ты осталась в своих родных горах с друзьями, домом, мужем и детьми.
— Детьми! — повторила она, в ее глазах заблестели слезы. — У Бессмертных не может быть детей. Они — стерильны. У них не должно быть ничего кроме мозгов, как у Хоакина или Мартина Сейра, или отсутствия чувств — как у меня. Иногда я проклинаю Мартина Сейра и его жесткое облучение. Я не хочу бессмертия. Я хочу жизни!
Хелл обнаружил, что в голове его все перемешалось. Невероятно красивая девушка, на которую он глядел, сейчас сидела с влажными зелеными глазами, ее губы дрожали, след слезинки остался на ее щеке — это потрясло его так сильно, что он почти забыл о своей верности.
— Боже! — прошептал он. — Мне так жаль!
— А ты, Хелл… ты поможешь мне… хоть немножко?
— Но мы враги, враги!
— Но разве мы не можем быть, кем-нибудь еще? — Она всхлипнула.
— Но как это может быть? — вздохнул он.
Внезапно дрожь в ее губах привлекло его внимание. Он неотрывно уставился в зеленую глубину ее глаз. Это правда. В глазах таился смех. Она смеялась над ним! И когда она поняла, что он обо всем догадался, ее тихий смех зазвучал, словно дождь по воде.
— Ты — дьявол! — выдохнул он. — Ты — черная ведьма! Я бы хотел убить тебя!
— О, нет, — промурлыкала она. — Посмотри на меня, Хелл.
Он не нуждался в приказе. Он не мог отвести восхищенного взгляда от ее чудесного лица.
— Ты любишь меня, Хелл?
— Я люблю Вейл Ормистон, — пробормотал он.
— Но ведь ты любишь меня?
— Я ненавижу тебя!
— Но так же сильно любишь меня?
Он застонал.
— Это нечестно, — буркнул он.
Она поняла, что он имеет в виду. Он возмущался обстоятельствами, приведшими Принцессу Маргарет — самую невероятную женщину этого блестящего века и одну из самых восхитительных для любого века — ослеплять своим совершенством простого горного парня из Озарки. Это было нечестно. Ее улыбка соглашалась с этим, но в ней светился триумф.
— Могу я идти? — стараясь не выказывать никаких чувств спросил Хелл.
Принцесса Маргарет кивнула.
— Но теперь ты уже чуточку меньше мой враг, правда Хелл?
Он встал.
— Какой бы вред я не причинил, — сказал он, — я никогда не стану предателем дважды.
Но он был изумлен, заметив удивительный блеск удовлетворения при этих его словах.
— Ты первый, Сорняк, — заявила Марго.
Он не колебался. Он повернулся и вошел в комнату, надеясь, что стрелки харриеров, если они действительно заняли позиции, могут отличить его могучую фигуру и удержать пальцы от нажатия на спусковой крючок. Волосы на голове зашевелились, когда он направился к окну, но ничего не произошло.
Сзади за его спиной Принцесса рассмеялась.
— Я прожила слишком долго в атмосфере заговоров и контрзаговоров в Н'Орлеане, — сказала она. — Я не поверила тебе почему-то, мой милый Хелл Тарвиш.
Ее слова были пыткой для него. Он повернулся и увидел, как ткань халата на спине прижимается к ее коже, когда Марго движется, и как часто случается во время стресса, он навсегда запомнил эту картинку, словно мир был заморожен в неподвижности. Он запомнит навсегда ее такой, какой она была тогда, все ее члены в движении, ее зеленые глаза стали мягкими в свете лампы и ее прекрасные губы ласково улыбались. Может быть, она была ведьмой и дьяволом, но сейчас она была темноволосым ангелом и в этот момент его дух восстал.
— Нет! — крикнул он и бросился к Марго, схватил ее за точеные плечи и толкнул с такой силой, что она снова оказалась в коридоре, где растянулась на полу перед изумленным часовым.
Она резко вскочила на ноги и в ее лице не осталось ничего ангельского.
— Ты… сделал мне… больно! — прошипела она. — Мне! Сейчас я…
Она выхватила из-за пояса охранника оружие, вытянула его в направлении Хелла, и голубой луч ударил его.
Боль была намного сильнее, чем у Ручья Орлиной Лапы. Он пошатнулся, подавляя в себе крик, готовый вырваться из горла и на мгновение она застыла, повернулась и резко вложила оружие в кобуру охранника.
— Снова предательство! — воскликнула она. — Я не буду убивать тебя, Хелл Тарвиш. Я придумала нечто получше.
Она повернулась лицом к лестнице.
— Либо! — крикнула она. — Либо! Здесь…
Она резко взглянула на Хелла и продолжала.
— Il y a des tirailleurs dans le bois. Je vais les tireer en avant! 6 Это был французский язык Н'Орлеана, столь же непонятный Тарвишу, как арамейский.
Она снова обернулась.
— Сора! — буркнула она и когда толстая женщина появилась, она добавила. — Неважно. Ты слишком толста для этого.
И затем она снова обратилась к Хеллу.
— Я кое-что придумала, — сказала она. — Содрать одежду Сорняка с дочери Владыки и заставить ее прохаживаться рядом с окном!
Хелл был действительно напуган.
— Она… она… в городе, — выдавил он из себя, и затем замолчал, прислушиваясь к шагам внизу.
— Ладно, к сожалению нет времени, — сказала Марго. — Ну, раз я должна… — она решительно вошла в комнату, на мгновение остановилась и затем сама остановилась перед окном!
Хелл был в ужасе. Он видел, как она стоит, залитая светом лампы, представляя из себя отличную мишень, стоя неподвижно в течении секунды. Затем Марго отскочила назад так резко, что халат распахнулся.
Она все отлично рассчитала. Два выстрела слились почти в одну. Зазвенело разбитое стекло. Затем из ночи вспыхнула, пересекаясь, дюжина лучей. Тонкий и чистый в тишине, наступившей после выстрелов, раздался предсмертный крик, затем второй, третий.
Принцесса Маргарет криво ухмыльнулась и принялась сосать багровое пятнышко, появившееся на пальце от разбитого стекла.
— Твое предательство приносит плоды, — сказала она тоном, в котором слышались нотки удовлетворения.
— Вместо того, чтобы предать меня, ты предал своих людей.
— Не нужно издеваться надо мной, — сказал Хелл мрачно.
— Я виню себя, гораздо больше всех остальных. Я сам себе судья. И я буду собственным палачом. Я не буду жить предателем.
Она вскинула свои брови и выдохнула серое облачко сигаретного дыма.
— Значит, сильный Хелл Тарвиш покончит жизнь самоубийством, — сказала она голосом, в котором сквозило безразличие.
— А я собиралась убить тебя сейчас. Может быть, мне позволить тебе умереть от собственных рук?
Он пожал плечами.
— Какая мне разница?
— Хорошо, — сказала она, — ты гораздо более любопытное существо, чем мне показалось вначале. Ты силен, ты упрям и ты опасен. Я даю тебе право делать со своей собственной жизнью все, что захочешь, но… — ее глаза насмешливо блеснули, — если я была бы Хеллом Тарвишем, я продолжала бы жить, вместо того, чтобы осуждать себя. Ты можешь смыть слабость бесчестья проявлением новой храбрости. Ты можешь продать свою жизнь подороже. И кто знает? Может быть, за жизнь Хоакина или мою!
Хелл решил игнорировать насмешку в ее голосе.
— Возможно, — ответил он серьезно, — я так и поступлю.
— Тогда почему ты проявил слабость, Хелл Тарвиш? Ты мог бы отнять мою жизнь.
— Я не воюю с женщинами, — ответил он снова. — Я посмотрел на тебя — и почувствовал слабость.
В его мозгу сформировался вопрос.
— А вот почему ты рисковала жизнью перед окном? Ты могла бы послать пятьдесят егерей прочесать рощу. Это было смело, но в это не было необходимости.
Она улыбнулась, но в ее взгляде появилась серьезность.
— Потому, что многие из этих деревень построены на подземных путях Древних — подземках, канализациях. Откуда я знаю, может быть, твои убийцы могли бы ускользнуть сквозь них и уйти? Мне было необходимо привлечь их внимание.
Хелл подавил блеск, появившийся в его глазах. Он внезапно вспомнил о старинной канализации, в которой ребенком заблудилась Вейл, и после чего вход в нее был засажен кустами ежевики. Значит люди Империи не знают об этом! Он представил, как Харриеры крадутся по ней с мечами и луками — ну да, и ружьями, потому что заклятие снято с долины — и нападают внезапно на центр лагеря и застают армию Повелителя спящей, дезорганизованной, неподготовленной. Какой план для внезапной атаки!
— Ваше Высочество, — сказал он тихо, — я больше не думаю о самоубийстве, и если вы не собираетесь убить меня сейчас, то я буду серьезным врагом для Империи.
— Может быть, менее серьезным, чем ты думаешь, — сказала Марго мягко.
— Смотри, Хелл, те трое, что знали о твоей слабости — мертвы. Никто не сможет назвать тебя предателем или слабаком.
— Но я сам могу, — сказал он твердо. — И ты.
— Только не я, Хелл, — промурлыкала она. — Я никогда не наказываю мужчину, который проявил слабость ко мне… а таких было много. Мужчин, таких же сильных как ты, Хелл, и несколько из тех, кого мир называет великими.
Она повернулась и направилась к своей комнате.
— Идем туда, — сказала она чарующим тоном. — У меня есть немного вина. Сора!
Пока толстая женщина поспешала к ней, Марго вынула новую сигарету и прикурила ее от лампы, морща, в отвращении, нос от насекомых, круживших над ней.
— Что за место! — нетерпеливо воскликнула она.
— Это самый красивый дом из тех, что я когда-либо видел, — сказал он честно.
Марго рассмеялась.
— Это — дыра. Я жду не дождусь того дня, когда мы вернемся в Н'Орлеан, где все окна закрыты стеклами, где течет горячая вода, где свет не мигает, как желтые керосиновые лампы и не посылает ни жара, ни копоти. Ты хотел бы увидеть Великий Город, Хелл?
— Ты же знаешь, что хотел бы.
— А что, если я скажу тебе, что это возможно?
— А что удержит меня от этого?
Она пожала плечами.
— Ну да, ты можешь посетить Н'Орлеан. Конечно, но, предположим, я предлагаю тебе шанс посетить его в качестве, скажем, гостя Принцессы Маргарет. Что бы ты отдал за эту привилегию?
Она снова смеялась над ним?
— И что ты попросишь за это? — спросил он осторожно.
— Ну, наверное, твою верность. Или, может быть, предательство твоей маленькой банды Харриеров, которых будет дьявольски трудно выкурить с этих холмов.
Он изумленно посмотрел на нее, обнаружив, что она знает их имя.
— Харриеров? Как ты…
Марго рассмеялась.
— Среди людей Ормистона у нас есть друзья. Друзья — купленные землями, — и она импульсивно добавила: — Так как насчет моего предложения, Хелл?
Он задумался.
— Ты сказала «в качестве твоего гостя». Что ты подразумеваешь под этим?
Марго нагнулась над столом, ее удивительные зеленые глаза неотрывно смотрели на него, волосы пылали иссиня-черным цветом, совершенной формы губы изогнулись в мягкую улыбку.
— То что ты хочешь, Хелл. Все, что можешь придумать.
В нем закипела ярость.
— Ты хочешь сказать, — спросил он хрипло, — что готова на все, из-за такой мелочи, как уничтожение маленькой банды врагов? Ты, за чьей спиной стоит вся Империя?
Она кивнула.
— Это избавит нас от неприятностей, не так ли?
— И благородство, целомудрие, честь, ничего не значат для тебя? Это твои обычные условия покорения? Ты обычно продаешь себя… свое расположение за?..
— Обычно, нет, — холодно прервала его она. — Сначала мне должен понравиться мой партнер по торгу. Ты, Хелл… мне нравятся твои крепкие мускулы, и твоя упрямая доблесть, и медленный честный ум. Ты не великий человек, Хелл, в твоем уме нет холодного огня гения, но ты сильный человек и потому ты мне нравишься.
— Я тебе нравлюсь! — воскликнул он, вскакивая со стула. — И ты думаешь, что я продам тот остаток чести, оставшийся во мне за… это? Ты думаешь, я предам себе подобных? Ты думаешь… Так вот, ты ошибаешься, ты здорово ошибаешься!
Марго покачала головой, улыбаясь.
— Нет. Я не ошибаюсь.
— Нет, ошибаешься! — резко возразил он. — Но что, если бы я согласился? Что бы ты сделал тогда?
— То, что обещала. — Она рассмеялась, увидев его злое, напряженное лицо. — Не смотри так, Хелл. Я не маленькая Вейл Ормистон. Я Принцесса Маргарет из Н'Орлеана, прозванная Маргарет Божественной, теми, кто любит меня, а теми, кто меня ненавидит… Ну, ты и сам должен знать, как называют меня мои враги.
— Да! — воскликнул он. — Черная Марго!
— Черная Марго! — повторила она, улыбаясь. — Да, так меня называют из-за поэта, который как-то развлек меня, и потому что когда-то давным-давно был древний великий французский поэт по имени Франсуа Вийон, который любил проститутку по имени Черная Марго. — Она вздохнула. — Но мой поэт был не Вийон. К сожалению его творения уже почти забыты.
— Отличное имя! — воскликнул он. — Отличное имя для тебя!
— Без сомнения. Но ты не можешь понять, Хелл. Я — Бессмертная. Мой возраст в три раза превышает твой. Неужели ты хочешь, чтобы я следовала устоям простой смертной Вейл Ормистон?
— Да! По какому праву ты плюешь на все устои?
Ее губы сложились в улыбку и ее глубокие зеленые глаза стали ласковыми.
— По праву, по которому я не могу вести себя по другому, Хелл.
Нотка эмоций засквозила в ее голосе.
— Бессмертие! — прошептала Марго. — Год за годом все то же самое, скачка по миру в желании покорить его. Волнует ли меня покорение мира? У меня нет чувства конечной цели, как у Хоакина, который видит лишь свою Империю — Империю, все расширяющуюся, все растущую! Что мне Империя? И год за годом мне становиться все скучнее. Пока сражения, убийства, опасности и любовь — единственное, что заставляет меня дышать!
Его ярость прошла. Он смотрел на нее испуганный, изумленный.
— И тогда меня предают! — пробормотала она. — Когда убивают друзей и любовь становиться пресной, что остается? Я сказала «любовь»? Какая может быть любовь в моей душе, если я знаю, что если полюблю человека, то буду видеть, как он стареет, и становиться слабым, беспомощным и ничтожным? И когда я прошу у Хоакина бессмертия для него, он отказывает, потому что он обещал Мартину Сейру награждать бессмертием только тех, кто действительно того достоин. Но к тому времени, когда он становиться достойным бессмертия, он уже стар. — Она добавила внезапно. — Скажу тебе, Хелл, потому я без друзей. Одна, потому что завидую простым смертным! Да. Когда-нибудь я покончу с собой!
Он сглотнул.
— Боже мой! — пробормотал он. — Для тебя было бы лучше, если бы ты осталась в своих родных горах с друзьями, домом, мужем и детьми.
— Детьми! — повторила она, в ее глазах заблестели слезы. — У Бессмертных не может быть детей. Они — стерильны. У них не должно быть ничего кроме мозгов, как у Хоакина или Мартина Сейра, или отсутствия чувств — как у меня. Иногда я проклинаю Мартина Сейра и его жесткое облучение. Я не хочу бессмертия. Я хочу жизни!
Хелл обнаружил, что в голове его все перемешалось. Невероятно красивая девушка, на которую он глядел, сейчас сидела с влажными зелеными глазами, ее губы дрожали, след слезинки остался на ее щеке — это потрясло его так сильно, что он почти забыл о своей верности.
— Боже! — прошептал он. — Мне так жаль!
— А ты, Хелл… ты поможешь мне… хоть немножко?
— Но мы враги, враги!
— Но разве мы не можем быть, кем-нибудь еще? — Она всхлипнула.
— Но как это может быть? — вздохнул он.
Внезапно дрожь в ее губах привлекло его внимание. Он неотрывно уставился в зеленую глубину ее глаз. Это правда. В глазах таился смех. Она смеялась над ним! И когда она поняла, что он обо всем догадался, ее тихий смех зазвучал, словно дождь по воде.
— Ты — дьявол! — выдохнул он. — Ты — черная ведьма! Я бы хотел убить тебя!
— О, нет, — промурлыкала она. — Посмотри на меня, Хелл.
Он не нуждался в приказе. Он не мог отвести восхищенного взгляда от ее чудесного лица.
— Ты любишь меня, Хелл?
— Я люблю Вейл Ормистон, — пробормотал он.
— Но ведь ты любишь меня?
— Я ненавижу тебя!
— Но так же сильно любишь меня?
Он застонал.
— Это нечестно, — буркнул он.
Она поняла, что он имеет в виду. Он возмущался обстоятельствами, приведшими Принцессу Маргарет — самую невероятную женщину этого блестящего века и одну из самых восхитительных для любого века — ослеплять своим совершенством простого горного парня из Озарки. Это было нечестно. Ее улыбка соглашалась с этим, но в ней светился триумф.
— Могу я идти? — стараясь не выказывать никаких чувств спросил Хелл.
Принцесса Маргарет кивнула.
— Но теперь ты уже чуточку меньше мой враг, правда Хелл?
Он встал.
— Какой бы вред я не причинил, — сказал он, — я никогда не стану предателем дважды.
Но он был изумлен, заметив удивительный блеск удовлетворения при этих его словах.
8. ПЫТКА
Хелл смотрел вниз, на лежащую перед ним долину Ормистона, где расположилась армия Хоакина Смита. Рядом с ним застыла Вейл. Она также молча смотрела на дорогу, ведущую в Селуи, сейчас черную от всадников и грохочущих повозок. Армия Хоакина Смита готовилась разбить остатки армии Конфедерации. Но Ормистон не был полностью оставлен завоевателями. Более трехсот солдат и двести всадников осталось, чтобы расправиться с Харриерами. Ими лично командовала Черной Марго. Повелитель не мог примириться с тем, что у него в тылу оставалась такая большая банда заговорщиков. Внутри Империи, несмотря на взаимную ненависть между соперничающими городами, существовало нечто вроде вооруженного перемирия.
— Сегодня наступит наш триумф, — задумчиво сказал Хелл. — У нас никогда не будет лучшего, чем сейчас, шанса. Их силы сравнялись с нашими. К тому же мы нападем неожиданно.
Вейл кивнула.
— Использовать древний туннель — это отличная мысль, Хелл. Харриеры уже собрались там. И с ними отец.
— Ему не следовало бы идти с ними. Для пожилых поле брани — не место.
— Но это — его единственная надежда, Хелл. Он только и живет этим.
— Достаточно слабая надежда! Предположим, мы победим, Вейл. Неужели это спасет нас от возвращения Хоакина Смита и его армии? Здравый смысл подсказывает мне, что все это — глупость. Если бы я не сражался за тебя, и если бы не чувство сострадания к слабым, каковыми вы являетесь — ну тогда, я бы пожелал Повелителю скорейшей победы.
— Ох, нет! — воскликнула Вейл. — Если наш успех означает конец Черной Марго, разве этого недостаточно? Кроме того, ты знаешь, что половина власти Повелителя — это работа этой ведьмы. Энох… бедный Энох говорил об этом.
Хелл поежился. Энох был одним из трех стрелков, убитых возле западных окон, и слова девушки пробудили в нем воспоминания об участии в этом деле. Но ее слова заставили Хелла задуматься еще вот о чем. Воспоминания о встрече с Принцессой мучили его всю ночь напролет. До сих пор неотступно стояло перед глазами ее лицо. Хелл не мог, даже под страхом смерти, отогнать от себя ее призрак.
Но Вейл прочла лишь печаль об Энохе в его глазах.
— Энох, — повторила она, — он любил меня, правда, несколько мрачно, Хелл, но как только я познакомилась с тобой, я больше не думала о нем.
Хелл обнял ее своей рукой, проклиная себя за то, что не может отогнать мысли о Маргарет Н'Орлеанской. Ведь он любил именно Вейл и именно Вейл он хотел любить. Какое бы заклятие Принцесса не наслала на него, он знал, что она — злое, безжалостное и нечеловечески холодное существо — колдунья, дьявол. Но Хелл не мог избавиться от сатанинской красоты, стоящей перед глазами.
— Ладно, — вздохнул он, — пусть все произойдет сегодня. Это будет через четыре часа после заката? Хорошо. Люди Империи будут спать или играть в таверне Тига в это время. Нам лишь остается молиться о порохе.
— О порохе? Но разве ты не слышал, что я сказала Файлу Ормсону и Харриерам на берегу? Те, кто наложил это заклятие ушли. Хоакин Смит взял их с собой в Селуи. Я видела это из кухни этим утром.
— Излучатели? Они ушли?
— Да. Они называли их резон… резаторы…
— Резонаторы, — сказал Хелл, повторяя слова Старого Эйнара.
— Что-то в этом роде. Их было два — огромные железные бочки на подставках, полные грохочущей щелкающей магии. Воины Повелителя поворачивали их в сторону долины, на север, юг, запад и восток. Возле Норса были слышны взрывы. Я видела дым от горящего дома. Затем захватчики погрузили их на повозки и увезли по направлению к Селуи.
— Они не могли преодолеть реку своим заклятием [поле, создаваемое резонаторами Эрдена, свободно проходит сквозь любой материал и стены, но блокируется естественными препятствиями — холмами, рекой, и почему-то туманом и низкими облаками, — сказал Хелл. — Значит у харриеров до сих пор осталась сила.
— Да, — сказала Вейл, плотнее прижимаясь к его руке.
— Скажи мне, — спросила она внезапно, — чего она хотела от тебя вчера вечером?
Хелл скривился. Он почти ничего не рассказал Вейл о событиях прошлой ночи и боялся ее расспросов.
— Предательства, — сказал он наконец. — Она хотела, чтобы я предал Харриеров.
— Ты? Она спрашивала о них тебя?
— Ты думаешь я что-нибудь сказал бы? — спросил Хелл.
— Сегодня наступит наш триумф, — задумчиво сказал Хелл. — У нас никогда не будет лучшего, чем сейчас, шанса. Их силы сравнялись с нашими. К тому же мы нападем неожиданно.
Вейл кивнула.
— Использовать древний туннель — это отличная мысль, Хелл. Харриеры уже собрались там. И с ними отец.
— Ему не следовало бы идти с ними. Для пожилых поле брани — не место.
— Но это — его единственная надежда, Хелл. Он только и живет этим.
— Достаточно слабая надежда! Предположим, мы победим, Вейл. Неужели это спасет нас от возвращения Хоакина Смита и его армии? Здравый смысл подсказывает мне, что все это — глупость. Если бы я не сражался за тебя, и если бы не чувство сострадания к слабым, каковыми вы являетесь — ну тогда, я бы пожелал Повелителю скорейшей победы.
— Ох, нет! — воскликнула Вейл. — Если наш успех означает конец Черной Марго, разве этого недостаточно? Кроме того, ты знаешь, что половина власти Повелителя — это работа этой ведьмы. Энох… бедный Энох говорил об этом.
Хелл поежился. Энох был одним из трех стрелков, убитых возле западных окон, и слова девушки пробудили в нем воспоминания об участии в этом деле. Но ее слова заставили Хелла задуматься еще вот о чем. Воспоминания о встрече с Принцессой мучили его всю ночь напролет. До сих пор неотступно стояло перед глазами ее лицо. Хелл не мог, даже под страхом смерти, отогнать от себя ее призрак.
Но Вейл прочла лишь печаль об Энохе в его глазах.
— Энох, — повторила она, — он любил меня, правда, несколько мрачно, Хелл, но как только я познакомилась с тобой, я больше не думала о нем.
Хелл обнял ее своей рукой, проклиная себя за то, что не может отогнать мысли о Маргарет Н'Орлеанской. Ведь он любил именно Вейл и именно Вейл он хотел любить. Какое бы заклятие Принцесса не наслала на него, он знал, что она — злое, безжалостное и нечеловечески холодное существо — колдунья, дьявол. Но Хелл не мог избавиться от сатанинской красоты, стоящей перед глазами.
— Ладно, — вздохнул он, — пусть все произойдет сегодня. Это будет через четыре часа после заката? Хорошо. Люди Империи будут спать или играть в таверне Тига в это время. Нам лишь остается молиться о порохе.
— О порохе? Но разве ты не слышал, что я сказала Файлу Ормсону и Харриерам на берегу? Те, кто наложил это заклятие ушли. Хоакин Смит взял их с собой в Селуи. Я видела это из кухни этим утром.
— Излучатели? Они ушли?
— Да. Они называли их резон… резаторы…
— Резонаторы, — сказал Хелл, повторяя слова Старого Эйнара.
— Что-то в этом роде. Их было два — огромные железные бочки на подставках, полные грохочущей щелкающей магии. Воины Повелителя поворачивали их в сторону долины, на север, юг, запад и восток. Возле Норса были слышны взрывы. Я видела дым от горящего дома. Затем захватчики погрузили их на повозки и увезли по направлению к Селуи.
— Они не могли преодолеть реку своим заклятием [поле, создаваемое резонаторами Эрдена, свободно проходит сквозь любой материал и стены, но блокируется естественными препятствиями — холмами, рекой, и почему-то туманом и низкими облаками, — сказал Хелл. — Значит у харриеров до сих пор осталась сила.
— Да, — сказала Вейл, плотнее прижимаясь к его руке.
— Скажи мне, — спросила она внезапно, — чего она хотела от тебя вчера вечером?
Хелл скривился. Он почти ничего не рассказал Вейл о событиях прошлой ночи и боялся ее расспросов.
— Предательства, — сказал он наконец. — Она хотела, чтобы я предал Харриеров.
— Ты? Она спрашивала о них тебя?
— Ты думаешь я что-нибудь сказал бы? — спросил Хелл.