Америка была покорена через шестьдесят лет. Бессмертие дало Смиту, Повелителю, силу, и никто, за исключением Мартина Сейра и тех, кого он обучил, не были в состоянии вызнать его секреты. Тысячи пытались, некоторые объявили об успехе, но результаты их ошибок до сих пор населяют этот мир.
И вот наконец, Хоакин Смит получил свою Империю; не просто одну Америку. Он уничтожил уголовников и безумцев, он распространил свой родной английский на все страны, он построил Урбс — прекрасный, сверкающий, невероятный город — столицу мира, и здесь он правит вместе с Маргарет Урбс. Кроме того…
— Я думаю, мир, который он покорил, должен преклоняться перед ним! — воскликнул Коннор.
— Преклоняться перед ним! — воскликнула девушка. — Слишком многие ненавидят его, несмотря на все, что он сделал, и не только для своего века, но для всех веков — начиная с Просвещения. Он…
Но Том Коннор больше не слушал. Все его мысли, чувства, внимание, глаза, упивавшиеся ее красотой, были сосредоточены на этой девушке. Она такая прекрасная. И такой ум находился под пышной шапкой ее черных волос. На это должен быть только один ответ. Она должно быть богиня, возродившаяся к жизни.
Он страстно желал коснуться ее, коснуться лишь края ее прозрачного одеяния, но этого не могло произойти. Его сердце отчаянно билось рядом с ней — но преклонение перед ней заставляло его оставаться на месте.
— То, что вы рассказали мне, похоже не сон, — сказал он голосом, звучащим, словно издалека. — Вы сами — мечта.
Танцующий блеск насмешки снова появился в ее глазах цвета моря.
— Значит, будем считать нашу встречу мечтой? — тихо спросила она. Она мягко положила свою белую руку на его плечо и он вздрогнул. Прикосновение было подобно удару электрического тока — но не болезненным.
— Человек Древних, — сказала она, — ты можешь кое-что пообещать?
— Все что угодно, все что угодно, — живо сказал Коннор.
— Тогда обещай, что ты ничего не расскажешь, даже девушке-Сорняку, которая зовется Эвани, Волшебница, о том, что видел меня сегодня утром. Ни единого слова.
На мгновение Коннор заколебался. Будет ли это недоверие к Эвани, если он даст подобное обещание? Он не знал. Но он знал, что собирался сохранить в секрете встречу по другим причинам — словно нечто священное; нечто, что следует хранить, как воспоминание в глубине своего сердца.
— Обещаешь? — спросила она голосом, напоминавшим звон серебряного колокольчика.
Коннор кивнул.
— Обещаю, — сказал он твердо. — Но скажи мне, увидимся ли мы снова? Ты…
Внезапно девушка мягко вскочила на ноги, замерла прислушиваясь словно фавн. Ее изумительные изумрудные глаза были широко открыты, словно она собиралась взлететь. Коннор услышал слабые голоса в лесу. Видимо, мужчины отправились на его розыски, зная насколько он еще болен и слаб.
— Я должна идти, — быстро прошептала девушка. — Но Древний, мы должны еще встретиться! Это мое обещание. Помни о своем!
И прежде, чем он успел что-то сказать, она развернулась, словно бабочка в полете, и помчалась сквозь лес, почти не касаясь босыми ногами земли. Коннор еще раз увидел ее развевающуюся белую одежду, мелькнувшую на фоне зелени листвы, и она исчезла.
Он медленно протер дрожащей рукой глаза. Мечта! Но она обещала, что они встретятся снова. Когда?
5. ДЕРЕВНЯ
6. МЕТАМОРФЫ
7. КРОВЬ ПАНАТА
И вот наконец, Хоакин Смит получил свою Империю; не просто одну Америку. Он уничтожил уголовников и безумцев, он распространил свой родной английский на все страны, он построил Урбс — прекрасный, сверкающий, невероятный город — столицу мира, и здесь он правит вместе с Маргарет Урбс. Кроме того…
— Я думаю, мир, который он покорил, должен преклоняться перед ним! — воскликнул Коннор.
— Преклоняться перед ним! — воскликнула девушка. — Слишком многие ненавидят его, несмотря на все, что он сделал, и не только для своего века, но для всех веков — начиная с Просвещения. Он…
Но Том Коннор больше не слушал. Все его мысли, чувства, внимание, глаза, упивавшиеся ее красотой, были сосредоточены на этой девушке. Она такая прекрасная. И такой ум находился под пышной шапкой ее черных волос. На это должен быть только один ответ. Она должно быть богиня, возродившаяся к жизни.
Он страстно желал коснуться ее, коснуться лишь края ее прозрачного одеяния, но этого не могло произойти. Его сердце отчаянно билось рядом с ней — но преклонение перед ней заставляло его оставаться на месте.
— То, что вы рассказали мне, похоже не сон, — сказал он голосом, звучащим, словно издалека. — Вы сами — мечта.
Танцующий блеск насмешки снова появился в ее глазах цвета моря.
— Значит, будем считать нашу встречу мечтой? — тихо спросила она. Она мягко положила свою белую руку на его плечо и он вздрогнул. Прикосновение было подобно удару электрического тока — но не болезненным.
— Человек Древних, — сказала она, — ты можешь кое-что пообещать?
— Все что угодно, все что угодно, — живо сказал Коннор.
— Тогда обещай, что ты ничего не расскажешь, даже девушке-Сорняку, которая зовется Эвани, Волшебница, о том, что видел меня сегодня утром. Ни единого слова.
На мгновение Коннор заколебался. Будет ли это недоверие к Эвани, если он даст подобное обещание? Он не знал. Но он знал, что собирался сохранить в секрете встречу по другим причинам — словно нечто священное; нечто, что следует хранить, как воспоминание в глубине своего сердца.
— Обещаешь? — спросила она голосом, напоминавшим звон серебряного колокольчика.
Коннор кивнул.
— Обещаю, — сказал он твердо. — Но скажи мне, увидимся ли мы снова? Ты…
Внезапно девушка мягко вскочила на ноги, замерла прислушиваясь словно фавн. Ее изумительные изумрудные глаза были широко открыты, словно она собиралась взлететь. Коннор услышал слабые голоса в лесу. Видимо, мужчины отправились на его розыски, зная насколько он еще болен и слаб.
— Я должна идти, — быстро прошептала девушка. — Но Древний, мы должны еще встретиться! Это мое обещание. Помни о своем!
И прежде, чем он успел что-то сказать, она развернулась, словно бабочка в полете, и помчалась сквозь лес, почти не касаясь босыми ногами земли. Коннор еще раз увидел ее развевающуюся белую одежду, мелькнувшую на фоне зелени листвы, и она исчезла.
Он медленно протер дрожащей рукой глаза. Мечта! Но она обещала, что они встретятся снова. Когда?
5. ДЕРЕВНЯ
Дни неустанно неслись вперед. Коннор постепенно восстановил все свои силы. Иногда, когда он знал, что за ним никто не наблюдает, он пробирался в лес. Но ему так и не удалось вновь увидеть лесную нимфу, столь глубоко поразившую его. Постепенно, он начал убеждать себя, что все произошедшее было всего лишь сном. Множество странных вещей произошли с ним после пробуждения. Только одно придавало его воспоминаниям реальность — знания, что он получил от черноволосой загадочной девушки. Знания — позднее подтвержденные жителями деревни.
Кроме Эвани, у него появился еще один близкий друг. Коннор сразу почувствовал симпатию к Яну Орму, инженеру и оператору на фабрике Ормон над деревней на холме.
Фабрика оказалась полным сюрпризом для Коннора. Удивительно сложные машины делали почти что все. За исключением тяжеловесных механизмов, работающих на полях. Но и те, при желании, можно было произвести на фабрике. В этом не было необходимости, потому что огромные машины можно было перевезти с той же легкостью, как и сталь, необходимую для их конструирования.
Атомная энергия поразила Тома Коннора. Моторы работали на воде, или, точнее, на водороде, и энергия была продуктом синтеза, а не дезинтеграции. Четыре атома водорода с весом 1.008 превращались в атом гелия с весом 4; куда-то исчезала разница — 0.032, — именно она была источником энергии. Вещество уничтожалось, и масса превращалась в энергию.
Здесь был полный набор атомных котлов. Освобождение энергии было процессом постепенным, так же, как у радия; однажды начавшийся процесс не мог остановиться. Ни рост температуры, ни давления не мог стать более медленным. Но водород постоянно превращался в гелий, с периодом полураспада в сто дней.
Ян Орм очень гордился фабрикой.
— Прекрасно, не так ли? — спросил он Коннора. — Типа «Омнифак», делает практически все. Их тысячи по всей стране. Практически каждый город автономен и находиться на самообеспечении. Нам нет нужды в ваших неуклюжих железных дорогах, для того, чтобы транспортировать топливо и руду.
— А какой вы используете металл?
— И металла не нужно, — ответил Орм. — Так же, как был каменный век, бронзовый век и железный век, а история назвала ваш век стальным, мы живем в веке алюминия. Алюминий есть везде; он является основой для всех глин и составляет восемь частей земной поверхности.
— Я знаю об этом, — согласился Коннор. — Но в наше время было слишком дорого производить его из глины.
— Ну, ведь сейчас энергия ничего не стоит. Вода бесплатна. — Неожиданно его лицо потемнело. — Если бы мы только могли контролировать количество энергии. Энергия идет всегда лишь в постоянном количестве — полупериод в триста дней. Если бы мы могли построить ракеты — подобные Треугольникам Урбсов. Натуральный процесс дает слишком мало энергии, чтобы поднять свой собственный вес. Энергия от фунта воды выходит слишком постепенно, и ее недостаточно, чтобы поднять массу в один фунт. Урбсы знают, как увеличить выход, сделать возможным отдать половину энергии, получаемой в сто дней, за десять дней.
— А если вы сможете построить ракеты?
— Тогда, — сказал Орм, помрачнев еще больше, — тогда мы… — Он внезапно замолчал. — Мы можем взорвать их, — сказал он измененным голосом.
— Мы можем заставить энергию вырваться мгновенно, в одном чудовищном взрыве, но это не применимо для ракет.
— Почему не использовать сжигающую камеру и не взорвать, скажем, грамм воды одновременно? — спросил Коннор. — Последовательная серия небольших взрывов должна быть столь же эффективна, как и один мощный взрыв.
— Мой отец пытался, — мрачно сказал Ян Орм. — Он похоронен на берегу реки.
Позднее, Коннор спросил Эвани, почему Яну так важно создать ракеты на атомном топливе. Девушка резко повернулась и серьезно посмотрела на него, но не ответила прямо.
— Бессмертные хранят секрет Треугольников, — все, что она ответила, — это военная тайна.
— А что он будет делать с ракетами?
Она покачала головой.
— Вероятно, ничего.
— Эвани, — сказал он раздраженно. — Мне не нравится, что вы не доверяете мне. Из того, что ты рассказала, я знаю, что вы находитесь в оппозиции правительству. Хорошо, я помогу тебе, если смогу, но я не смогу ничего сделать, если ты будешь продолжать держать меня в неведении.
Девушка молчала.
— И еще одно, — продолжал Коннор. — Это бессмертие. Я слышал от кое-кого, что результаты неудач до сих пор живут в этом мире? Почему, Эвани?
На щеках и шее девушки появились багровые пятна.
— Дьявол, что я такого сказал? — воскликнул он. — Эвани, клянусь, я не хотел обидеть тебя, честное слово!
— Не надо, — пробормотала она и снова погрузилась в молчание.
Он тоже был обеспокоен, потому что видел, что обидел ее. Он знал, что обязан ей своей жизнью — ее лечению и гостеприимству. Его беспокоило то, что он не знал, каким образом вернуть свой долг. Он сомневался в своих возможностях инженера, в этом мире странных устройств.
— В Урбс, — сказала Эвани, — ты ценился бы на вес радия, в качестве источника древних знаний. Слишком многое было потеряно и навсегда. Часто у нас есть просто имена великих людей, и ни одного следа их работ. Один из этих людей — Эйнштейн. Другой, по имени де Ситтер. Люди знают, что они были гениями науки, даже в вашей богатой гениями эпохе. Но их работы утеряны.
— Боюсь, что они так и останутся утерянными, — сказал Коннор сокрушенно. — Эйнштейн и де Ситтер были моими современниками, но я не понимал их теорий. Все что я знаю, это то, что они работали с пространством и временем и предположительным искривлением пространства — это называлось Релятивистской теорией.
— Но именно это им и нужно в Урбс! — воскликнула Эвани, сверкнув глазами. — Это все, что им необходимо. А подумай, чтобы ты мог рассказать им о древней литературе! У нас нет таких художников или писателей, которые были у вас, пока еще. Пьесы, человека по имени Шекспир, самые популярные во всех телевизионных программах. Я всегда смотрю их.
Она с завистью посмотрела на него.
— Он тоже был твоим современником? И ты знал философа по имени Аристотель?
Коннор рассмеялся.
— С одним я разминулся на триста лет, с другим — на две с половиной тысячи, — сказал он.
— Прости, — сказала девушка, покраснев. — Я не слишком хорошо разбираюсь в истории.
Он тепло улыбнулся.
— Если бы я знал, что я могу принести какую-то пользу, если бы был уверен, что чем-то могу отплатить за все беспокойство, которое я причинил, я немедленно отправился бы в Урбс и вскоре вернулся бы. Я хотел бы отплатить тебе.
— Заплатить? — спросила она удивленно. — Мы не используем денег, разве что для платы налогов.
— Налогов?
— Да. Урбских налогов. Они приходят брать налоги. Налоги должны выплачиваться деньгами. — Она гневно воскликнула. — Я ненавижу Урбс и все, что они сделали! Я ненавижу их!
— Неужели налоги настолько велики?
— Велики? — повторила она. — Любые налоги велики! Это разница во взглядах, вот и все! Так долго, пока правительство имеет право брать налоги, существует несправедливость. А как насчет других прав, которые узурпировал Повелитель?
Она замолчала, позволяя возмущению несколько остыть.
— Ну, — сказал он небрежно, — ведь эта привилегия, которая лежит на любом правительстве, не так ли?
Ее глаза горели.
— Я не могу понять человека, который отказывается от своих естественных прав, — воскликнула она. — Наши люди готовы умереть за свои убеждения!
— Но они не делают этого, — заметил Коннор спокойно.
— Потому что они просто погубят свои жизни за зря! Они не смогут сражаться с Повелителем и надеяться на хоть какой-то успех. Но, подожди, время настанет!
— И тогда, насколько я понимаю, весь мир погрузиться в прекрасное состояние анархии?
— Разве это не идеальная цель, за которую следует бороться? — горячо спросила девушка. — Позволить каждому существу получить свою свободу? Разрушить даже саму возможность несправедливости?
— Но…
Коннор замолчал, задумавшись. Зачем ему спорить об этом с Эвани? Он не чувствовал обязательств по отношению к правительству Урбс. Повелитель ничего не значил для него. Единственное государство, за которое он бы пошел в бой, давно умерло. Тысячу лет назад. Вся преданность, сохранившаяся в нем, была преданностью по отношению к Эвани. Он улыбнулся.
— Безумство или нет, Эвани, — пообещал он. — Твое дело — это мое дело!
Она внезапно стала мягче.
— Благодарю тебя, Том. — Затем сказала более тихо. — Сейчас ты знаешь, почему Ян Орм так заинтересован в ракетах. Ты понял?
Ее голос сменился шепотом.
— Революция!
Он кивнул.
— Я догадался. Но раз ты ответила на один мой вопрос, то может быть ответишь и на второй. А как насчет неудачных результатов экспериментов, до сих пор живущих в этом мире, продуктов попыток добиться бессмертия?
Она снова залилась румянцем.
— Ты имеешь в виду метаморфов, — пробормотала она тихо.
Она быстро повернулась и вошла в коттедж.
Кроме Эвани, у него появился еще один близкий друг. Коннор сразу почувствовал симпатию к Яну Орму, инженеру и оператору на фабрике Ормон над деревней на холме.
Фабрика оказалась полным сюрпризом для Коннора. Удивительно сложные машины делали почти что все. За исключением тяжеловесных механизмов, работающих на полях. Но и те, при желании, можно было произвести на фабрике. В этом не было необходимости, потому что огромные машины можно было перевезти с той же легкостью, как и сталь, необходимую для их конструирования.
Атомная энергия поразила Тома Коннора. Моторы работали на воде, или, точнее, на водороде, и энергия была продуктом синтеза, а не дезинтеграции. Четыре атома водорода с весом 1.008 превращались в атом гелия с весом 4; куда-то исчезала разница — 0.032, — именно она была источником энергии. Вещество уничтожалось, и масса превращалась в энергию.
Здесь был полный набор атомных котлов. Освобождение энергии было процессом постепенным, так же, как у радия; однажды начавшийся процесс не мог остановиться. Ни рост температуры, ни давления не мог стать более медленным. Но водород постоянно превращался в гелий, с периодом полураспада в сто дней.
Ян Орм очень гордился фабрикой.
— Прекрасно, не так ли? — спросил он Коннора. — Типа «Омнифак», делает практически все. Их тысячи по всей стране. Практически каждый город автономен и находиться на самообеспечении. Нам нет нужды в ваших неуклюжих железных дорогах, для того, чтобы транспортировать топливо и руду.
— А какой вы используете металл?
— И металла не нужно, — ответил Орм. — Так же, как был каменный век, бронзовый век и железный век, а история назвала ваш век стальным, мы живем в веке алюминия. Алюминий есть везде; он является основой для всех глин и составляет восемь частей земной поверхности.
— Я знаю об этом, — согласился Коннор. — Но в наше время было слишком дорого производить его из глины.
— Ну, ведь сейчас энергия ничего не стоит. Вода бесплатна. — Неожиданно его лицо потемнело. — Если бы мы только могли контролировать количество энергии. Энергия идет всегда лишь в постоянном количестве — полупериод в триста дней. Если бы мы могли построить ракеты — подобные Треугольникам Урбсов. Натуральный процесс дает слишком мало энергии, чтобы поднять свой собственный вес. Энергия от фунта воды выходит слишком постепенно, и ее недостаточно, чтобы поднять массу в один фунт. Урбсы знают, как увеличить выход, сделать возможным отдать половину энергии, получаемой в сто дней, за десять дней.
— А если вы сможете построить ракеты?
— Тогда, — сказал Орм, помрачнев еще больше, — тогда мы… — Он внезапно замолчал. — Мы можем взорвать их, — сказал он измененным голосом.
— Мы можем заставить энергию вырваться мгновенно, в одном чудовищном взрыве, но это не применимо для ракет.
— Почему не использовать сжигающую камеру и не взорвать, скажем, грамм воды одновременно? — спросил Коннор. — Последовательная серия небольших взрывов должна быть столь же эффективна, как и один мощный взрыв.
— Мой отец пытался, — мрачно сказал Ян Орм. — Он похоронен на берегу реки.
Позднее, Коннор спросил Эвани, почему Яну так важно создать ракеты на атомном топливе. Девушка резко повернулась и серьезно посмотрела на него, но не ответила прямо.
— Бессмертные хранят секрет Треугольников, — все, что она ответила, — это военная тайна.
— А что он будет делать с ракетами?
Она покачала головой.
— Вероятно, ничего.
— Эвани, — сказал он раздраженно. — Мне не нравится, что вы не доверяете мне. Из того, что ты рассказала, я знаю, что вы находитесь в оппозиции правительству. Хорошо, я помогу тебе, если смогу, но я не смогу ничего сделать, если ты будешь продолжать держать меня в неведении.
Девушка молчала.
— И еще одно, — продолжал Коннор. — Это бессмертие. Я слышал от кое-кого, что результаты неудач до сих пор живут в этом мире? Почему, Эвани?
На щеках и шее девушки появились багровые пятна.
— Дьявол, что я такого сказал? — воскликнул он. — Эвани, клянусь, я не хотел обидеть тебя, честное слово!
— Не надо, — пробормотала она и снова погрузилась в молчание.
Он тоже был обеспокоен, потому что видел, что обидел ее. Он знал, что обязан ей своей жизнью — ее лечению и гостеприимству. Его беспокоило то, что он не знал, каким образом вернуть свой долг. Он сомневался в своих возможностях инженера, в этом мире странных устройств.
— В Урбс, — сказала Эвани, — ты ценился бы на вес радия, в качестве источника древних знаний. Слишком многое было потеряно и навсегда. Часто у нас есть просто имена великих людей, и ни одного следа их работ. Один из этих людей — Эйнштейн. Другой, по имени де Ситтер. Люди знают, что они были гениями науки, даже в вашей богатой гениями эпохе. Но их работы утеряны.
— Боюсь, что они так и останутся утерянными, — сказал Коннор сокрушенно. — Эйнштейн и де Ситтер были моими современниками, но я не понимал их теорий. Все что я знаю, это то, что они работали с пространством и временем и предположительным искривлением пространства — это называлось Релятивистской теорией.
— Но именно это им и нужно в Урбс! — воскликнула Эвани, сверкнув глазами. — Это все, что им необходимо. А подумай, чтобы ты мог рассказать им о древней литературе! У нас нет таких художников или писателей, которые были у вас, пока еще. Пьесы, человека по имени Шекспир, самые популярные во всех телевизионных программах. Я всегда смотрю их.
Она с завистью посмотрела на него.
— Он тоже был твоим современником? И ты знал философа по имени Аристотель?
Коннор рассмеялся.
— С одним я разминулся на триста лет, с другим — на две с половиной тысячи, — сказал он.
— Прости, — сказала девушка, покраснев. — Я не слишком хорошо разбираюсь в истории.
Он тепло улыбнулся.
— Если бы я знал, что я могу принести какую-то пользу, если бы был уверен, что чем-то могу отплатить за все беспокойство, которое я причинил, я немедленно отправился бы в Урбс и вскоре вернулся бы. Я хотел бы отплатить тебе.
— Заплатить? — спросила она удивленно. — Мы не используем денег, разве что для платы налогов.
— Налогов?
— Да. Урбских налогов. Они приходят брать налоги. Налоги должны выплачиваться деньгами. — Она гневно воскликнула. — Я ненавижу Урбс и все, что они сделали! Я ненавижу их!
— Неужели налоги настолько велики?
— Велики? — повторила она. — Любые налоги велики! Это разница во взглядах, вот и все! Так долго, пока правительство имеет право брать налоги, существует несправедливость. А как насчет других прав, которые узурпировал Повелитель?
Она замолчала, позволяя возмущению несколько остыть.
— Ну, — сказал он небрежно, — ведь эта привилегия, которая лежит на любом правительстве, не так ли?
Ее глаза горели.
— Я не могу понять человека, который отказывается от своих естественных прав, — воскликнула она. — Наши люди готовы умереть за свои убеждения!
— Но они не делают этого, — заметил Коннор спокойно.
— Потому что они просто погубят свои жизни за зря! Они не смогут сражаться с Повелителем и надеяться на хоть какой-то успех. Но, подожди, время настанет!
— И тогда, насколько я понимаю, весь мир погрузиться в прекрасное состояние анархии?
— Разве это не идеальная цель, за которую следует бороться? — горячо спросила девушка. — Позволить каждому существу получить свою свободу? Разрушить даже саму возможность несправедливости?
— Но…
Коннор замолчал, задумавшись. Зачем ему спорить об этом с Эвани? Он не чувствовал обязательств по отношению к правительству Урбс. Повелитель ничего не значил для него. Единственное государство, за которое он бы пошел в бой, давно умерло. Тысячу лет назад. Вся преданность, сохранившаяся в нем, была преданностью по отношению к Эвани. Он улыбнулся.
— Безумство или нет, Эвани, — пообещал он. — Твое дело — это мое дело!
Она внезапно стала мягче.
— Благодарю тебя, Том. — Затем сказала более тихо. — Сейчас ты знаешь, почему Ян Орм так заинтересован в ракетах. Ты понял?
Ее голос сменился шепотом.
— Революция!
Он кивнул.
— Я догадался. Но раз ты ответила на один мой вопрос, то может быть ответишь и на второй. А как насчет неудачных результатов экспериментов, до сих пор живущих в этом мире, продуктов попыток добиться бессмертия?
Она снова залилась румянцем.
— Ты имеешь в виду метаморфов, — пробормотала она тихо.
Она быстро повернулась и вошла в коттедж.
6. МЕТАМОРФЫ
Наконец силы Коннора полностью восстановились, и он совершенно перестал напоминать призрака, вылезшего из могилы. Месячная щетина начала раздражать Томаса и однажды он попросил у Яна бритву.
Ян похоже, был озадачен; услышав объяснения Коннора, он улыбнулся и протянул некий раствор, уверяя Коннора, что это средство быстро уничтожит растительность на лице.
Но реакция Эвани поразила его. Она смотрела на него, какое-то время не узнавая.
— Том! — воскликнула она. — Ты похож на древнюю статую!
Коннор очень отличался от обычных жителей деревни. Без бороды его гладкое лицо стало излучать силу и твердость. Оно совсем не походило на лица окружающих.
Время медленно ползло вперед. Вечера он проводил, беседуя с новыми друзьями, рассказывая истории о давно минувшей эпохе, объясняя события в политике, обществе и науке тех давно минувших времен. Часто Эвани участвовала в разговоре. Иногда она развлекала себя «видением» — устройством с удивительным качеством изображения, на котором двухфутовые актеры из отдаленных городов говорили и двигались с естественностью миниатюрной жизни.
Коннор посмотрел «Зимнюю сказку» и «Генриха Восьмого», поданных без купюр и очень аккуратно, и что его удивило — музыкальную комедию, которую он видел в своем веке. Многими вещами Эвани удивляла Тома Коннора. В ней была какая-то загадка, которой он не мог понять. Жизнь в Ормон, казалось, почти ничем не отличалась от старой жизни в Сент Луисе. Молодые люди до сих пор следовали незыблемым правилам; каждый вечер они бродили, сидели, беседовали с девушками, прогуливались с ними по парку, находящемуся возле реки.
Но не Эвани. Ни один молодой человек не поднимался на холм к ее коттеджу, чтобы посидеть с ней, за исключением, изредка навещавшего их Яна Орма. Все это казалось странным, ведь девушка была красива. Коннор не мог припомнить более красивую девушки, чем эта душевная, мягкая, нежная Эвани. За исключением девушки, встреченной в лесу. Даже Рут, из далекого прошлого, не годилась ей и в подметки.
Коннор подолгу задумывался над этим вопросом, пока не столкнулся с другой, еще более интригующей загадкой. Эвани отправилась на охоту вверх по реке. Олени водились вокруг во множестве. Дичь, дикие фазаны и индюки встречались в таком количестве, словно вороны в старые времена.
Все трое были вооружены блестящими луками из пружинящей стали, посылавшими стальные стрелы с убийственной аккуратностью, если наловчиться пользоваться ими. Коннор никак не мог привыкнуть к луку, но Орм и Эвани помогали ему советами. Коннор в душе сожалел об отсутствии ружей, ведь когда-то давно он был отличным стрелком.
— Я бы показал вам! — заявил он. — Если бы со мной был мой многозарядный Марлин.
— Ружья больше не производятся, — сказал Ян. — Резонатор Эрдена уничтожил их; они бесполезны для использования в военных целях.
— А для охоты?
— Они запрещены законом. Некоторое время, после основания Империи Урбсов, люди прятали оружие, но никто не мог предугадать, когда и в каком направлении заработает резонатор. Людям надоели взрывы пороха по ночам, разбивающие стекла в окнах и ломающие стены. От этого часто страдали домашние животные.
— Ладно! — буркнул Коннор. — Я все равно предпочел бы винтовку, даже если бы это было духовое ружье. Послушайте! — воскликнул он. — А почему не сделать ружье на воде?
— Ружье на воде?
— Стреляющее с помощью атомной энергии. Разве ты не говорил, что можно взорвать воду — всю одновременно?
— Да, но… — Ян Орм замолчал.
— Боже! — заревел он. — Это ответ! Вот нужное оружие! Почему никто не додумался до этого раньше? Это как раз то, что нам нужно…
Он замолчал на середине фразы.
Эвани улыбнулась.
— Все в порядке, — сказала она. — Том знает.
— Да, — сказал Коннор, — и я готов поддержать вашу революцию.
— Я рад, — просто сказал Ян Орм.
Его глаза светились.
— Это — оружие. Ты — настоящий гений! Резонаторы не могут повредить атомным ружьям! Эвани, наше время приближается!
Все трое в задумчивости шли вдоль берега реки. Летнее теплое солнце грело их. Коннор вытер пот со лба.
— Как бы я хотел искупаться, — заметил он. — Эвани, где у вас купаются? В том месте, где река проходит рядом с обрушившимся мостом? Мне кажется это отличное место для ныряния!
— Ох, нет! — быстро воскликнула девушка. — Почему мы должны плавать? Ты можешь купаться каждый день дома, в ванной.
Это было правдой. Шестифутовая ванна, где вода нагревалась до приятной температуры атомными нагревателями, всегда была под рукой. Но это была слабая замена плавания в открытой воде.
— Это небольшое озеро кажется мне соблазнительным, — вздохнул Коннор.
— Озеро! — в ужасе воскликнула Эвани. — О, нет! Ты не должен плавать там!
— Почему нет?
— Просто не должен!
Это была вся информация, которой он добился. Вскоре после этого, подстрелив полдюжины птиц, они вернулись в деревню.
Но Коннор решил разгадать хотя бы одну загадку. Почему он не должен плавать в озере. В следующий раз, когда он сопровождал Яна Орма на прогулке вдоль реки, он засыпал его вопросами. Но все было бесполезно. Коннор не мог добиться от Орма большего, чем он услышал от Эвани.
Когда они добрались до разрушенного моста, пересекавшего поток, то углубились в лес. Ян заметил движение в густых зарослях.
— Я видел оленя, — прошептал он. — Давай разделимся и поохотимся на него.
Он отправился влево, и Коннор, двинувшись вправо, вскоре вышел на покрытый густой травой берег источника. Перед ним, на чем-то коричневом, блестящем и влажном, блеснуло солнце. Коннор услышал шорох движения. Он бесшумно двинулся вперед; с величайшей осторожностью отодвинул ветку, мешавшую обзору и посмотрел на поверхность воды. Коннор стал разглядывать существо, лежавшее на берегу.
Сначала он увидел влажную безволосую маслянистую кожу, которая покачивалась, когда существо неторопливо дышало. Том, на всякий случай, натянул свой лук, чтобы воспользоваться им, если существо будет представлять опасность. Он задумался, что это может быть за животное. Оно не походило ни на одно из животных Северной Америки, живших в его эпоху. Услышав шум от неосторожного движения Коннора, существо повернулось и посмотрело на него.
Коннор почувствовал тошноту. Он увидел короткие, удивительно широкие конечности, большие плоские ноги с перепонками между пальцами, широкие руки с перепонками. Томаса затошнило от шарообразного лица с маленькими глазками и маленьким красногубым ртом.
Существо было или, вернее, походило на человека!
Коннор издал вздох ужаса. Существо с бормотанием, похожим на речь, тяжело сползло под воду, на мгновение вынырнуло, словно ондатра, и вновь погрузилось с бесшумным всплеском.
Коннор услышал хруст ветвей и крик, приближающегося Яна Орма. Влажный отпечаток перепончатой ноги рассказал Орму обо всем.
— Ч-что это было? — спросил Коннор.
— Метаморф, — коротко ответил Орм.
С пустыми руками они вернулись домой. Коннор слишком ошеломленный, чтобы задавать вопросы, следовал за своим спутником. Вскоре они встретились со второй загадкой.
Коннор первым увидел лицо, детское лицо, смотрящее на них сквозь густую листву. Но это был не человеческий детеныш. Не в силах говорить, Коннор смотрел на маленькие торчащие уши, подрагивающие, острые зубы, черные сверкающие глазки, внимательно изучающие его. Лицо походило на лицо молодого сатира, ребенка Пана. Это было воплощение призрака. Не злое, не дикое — просто чуждое, чуждое!
Существо внезапно исчезло.
Коннор пробормотал:
— Что это?
Существо оказалось вне досягаемости стрел из лука, быстро удаляясь в лес. Ян смотрел ему вослед без удивления.
— Это молодой метаморф, — сказал он. — Иного вида, чем то, у озера.
Орм замолчал и внимательно заглянул в глаза Коннору.
— Пообещай мне… — пробормотал он.
— Что?
— Что ты не скажешь Эвани, что видел этих существ.
— Если тебе так хочется, — медленно ответил Коннор.
Все это было выше его понимания.
Ян похоже, был озадачен; услышав объяснения Коннора, он улыбнулся и протянул некий раствор, уверяя Коннора, что это средство быстро уничтожит растительность на лице.
Но реакция Эвани поразила его. Она смотрела на него, какое-то время не узнавая.
— Том! — воскликнула она. — Ты похож на древнюю статую!
Коннор очень отличался от обычных жителей деревни. Без бороды его гладкое лицо стало излучать силу и твердость. Оно совсем не походило на лица окружающих.
Время медленно ползло вперед. Вечера он проводил, беседуя с новыми друзьями, рассказывая истории о давно минувшей эпохе, объясняя события в политике, обществе и науке тех давно минувших времен. Часто Эвани участвовала в разговоре. Иногда она развлекала себя «видением» — устройством с удивительным качеством изображения, на котором двухфутовые актеры из отдаленных городов говорили и двигались с естественностью миниатюрной жизни.
Коннор посмотрел «Зимнюю сказку» и «Генриха Восьмого», поданных без купюр и очень аккуратно, и что его удивило — музыкальную комедию, которую он видел в своем веке. Многими вещами Эвани удивляла Тома Коннора. В ней была какая-то загадка, которой он не мог понять. Жизнь в Ормон, казалось, почти ничем не отличалась от старой жизни в Сент Луисе. Молодые люди до сих пор следовали незыблемым правилам; каждый вечер они бродили, сидели, беседовали с девушками, прогуливались с ними по парку, находящемуся возле реки.
Но не Эвани. Ни один молодой человек не поднимался на холм к ее коттеджу, чтобы посидеть с ней, за исключением, изредка навещавшего их Яна Орма. Все это казалось странным, ведь девушка была красива. Коннор не мог припомнить более красивую девушки, чем эта душевная, мягкая, нежная Эвани. За исключением девушки, встреченной в лесу. Даже Рут, из далекого прошлого, не годилась ей и в подметки.
Коннор подолгу задумывался над этим вопросом, пока не столкнулся с другой, еще более интригующей загадкой. Эвани отправилась на охоту вверх по реке. Олени водились вокруг во множестве. Дичь, дикие фазаны и индюки встречались в таком количестве, словно вороны в старые времена.
Все трое были вооружены блестящими луками из пружинящей стали, посылавшими стальные стрелы с убийственной аккуратностью, если наловчиться пользоваться ими. Коннор никак не мог привыкнуть к луку, но Орм и Эвани помогали ему советами. Коннор в душе сожалел об отсутствии ружей, ведь когда-то давно он был отличным стрелком.
— Я бы показал вам! — заявил он. — Если бы со мной был мой многозарядный Марлин.
— Ружья больше не производятся, — сказал Ян. — Резонатор Эрдена уничтожил их; они бесполезны для использования в военных целях.
— А для охоты?
— Они запрещены законом. Некоторое время, после основания Империи Урбсов, люди прятали оружие, но никто не мог предугадать, когда и в каком направлении заработает резонатор. Людям надоели взрывы пороха по ночам, разбивающие стекла в окнах и ломающие стены. От этого часто страдали домашние животные.
— Ладно! — буркнул Коннор. — Я все равно предпочел бы винтовку, даже если бы это было духовое ружье. Послушайте! — воскликнул он. — А почему не сделать ружье на воде?
— Ружье на воде?
— Стреляющее с помощью атомной энергии. Разве ты не говорил, что можно взорвать воду — всю одновременно?
— Да, но… — Ян Орм замолчал.
— Боже! — заревел он. — Это ответ! Вот нужное оружие! Почему никто не додумался до этого раньше? Это как раз то, что нам нужно…
Он замолчал на середине фразы.
Эвани улыбнулась.
— Все в порядке, — сказала она. — Том знает.
— Да, — сказал Коннор, — и я готов поддержать вашу революцию.
— Я рад, — просто сказал Ян Орм.
Его глаза светились.
— Это — оружие. Ты — настоящий гений! Резонаторы не могут повредить атомным ружьям! Эвани, наше время приближается!
Все трое в задумчивости шли вдоль берега реки. Летнее теплое солнце грело их. Коннор вытер пот со лба.
— Как бы я хотел искупаться, — заметил он. — Эвани, где у вас купаются? В том месте, где река проходит рядом с обрушившимся мостом? Мне кажется это отличное место для ныряния!
— Ох, нет! — быстро воскликнула девушка. — Почему мы должны плавать? Ты можешь купаться каждый день дома, в ванной.
Это было правдой. Шестифутовая ванна, где вода нагревалась до приятной температуры атомными нагревателями, всегда была под рукой. Но это была слабая замена плавания в открытой воде.
— Это небольшое озеро кажется мне соблазнительным, — вздохнул Коннор.
— Озеро! — в ужасе воскликнула Эвани. — О, нет! Ты не должен плавать там!
— Почему нет?
— Просто не должен!
Это была вся информация, которой он добился. Вскоре после этого, подстрелив полдюжины птиц, они вернулись в деревню.
Но Коннор решил разгадать хотя бы одну загадку. Почему он не должен плавать в озере. В следующий раз, когда он сопровождал Яна Орма на прогулке вдоль реки, он засыпал его вопросами. Но все было бесполезно. Коннор не мог добиться от Орма большего, чем он услышал от Эвани.
Когда они добрались до разрушенного моста, пересекавшего поток, то углубились в лес. Ян заметил движение в густых зарослях.
— Я видел оленя, — прошептал он. — Давай разделимся и поохотимся на него.
Он отправился влево, и Коннор, двинувшись вправо, вскоре вышел на покрытый густой травой берег источника. Перед ним, на чем-то коричневом, блестящем и влажном, блеснуло солнце. Коннор услышал шорох движения. Он бесшумно двинулся вперед; с величайшей осторожностью отодвинул ветку, мешавшую обзору и посмотрел на поверхность воды. Коннор стал разглядывать существо, лежавшее на берегу.
Сначала он увидел влажную безволосую маслянистую кожу, которая покачивалась, когда существо неторопливо дышало. Том, на всякий случай, натянул свой лук, чтобы воспользоваться им, если существо будет представлять опасность. Он задумался, что это может быть за животное. Оно не походило ни на одно из животных Северной Америки, живших в его эпоху. Услышав шум от неосторожного движения Коннора, существо повернулось и посмотрело на него.
Коннор почувствовал тошноту. Он увидел короткие, удивительно широкие конечности, большие плоские ноги с перепонками между пальцами, широкие руки с перепонками. Томаса затошнило от шарообразного лица с маленькими глазками и маленьким красногубым ртом.
Существо было или, вернее, походило на человека!
Коннор издал вздох ужаса. Существо с бормотанием, похожим на речь, тяжело сползло под воду, на мгновение вынырнуло, словно ондатра, и вновь погрузилось с бесшумным всплеском.
Коннор услышал хруст ветвей и крик, приближающегося Яна Орма. Влажный отпечаток перепончатой ноги рассказал Орму обо всем.
— Ч-что это было? — спросил Коннор.
— Метаморф, — коротко ответил Орм.
С пустыми руками они вернулись домой. Коннор слишком ошеломленный, чтобы задавать вопросы, следовал за своим спутником. Вскоре они встретились со второй загадкой.
Коннор первым увидел лицо, детское лицо, смотрящее на них сквозь густую листву. Но это был не человеческий детеныш. Не в силах говорить, Коннор смотрел на маленькие торчащие уши, подрагивающие, острые зубы, черные сверкающие глазки, внимательно изучающие его. Лицо походило на лицо молодого сатира, ребенка Пана. Это было воплощение призрака. Не злое, не дикое — просто чуждое, чуждое!
Существо внезапно исчезло.
Коннор пробормотал:
— Что это?
Существо оказалось вне досягаемости стрел из лука, быстро удаляясь в лес. Ян смотрел ему вослед без удивления.
— Это молодой метаморф, — сказал он. — Иного вида, чем то, у озера.
Орм замолчал и внимательно заглянул в глаза Коннору.
— Пообещай мне… — пробормотал он.
— Что?
— Что ты не скажешь Эвани, что видел этих существ.
— Если тебе так хочется, — медленно ответил Коннор.
Все это было выше его понимания.
7. КРОВЬ ПАНАТА
Но сейчас Том Коннор был настроен решить эти загадки. Ян больше не мог просто так отделаться от него. Коннор остановился и твердо положил руку на плечо Яна, заставив его посмотреть себе в глаза, в то время, как Ян старательно избегал его взгляда.
— Ну, — спросил Томас, — что такое метаморф? Ты должен ответить мне, Ян.
На мгновение воцарилась неловкая тишина.
— Этот вопрос достаточно долгое время замалчивался, — твердо сказал Коннор. — И я хотел бы знать почему. Сейчас — это мой мир, и я хочу знать о нем то же, что знают о нем и остальные. Знать его недостатки, так же, как и достижения. Почему ты отказывался отвечать на вопросы?
— Потому что… потому что…
— Из-за Эвани! — закончил за него Коннор.
— Да, — сокрушенно согласился Ян, — из-за Эвани.
— И что общего у этого монстра с берега озера с ней?
— Прямо их не связывает ничего, — Ян Орм замолчал. — Прежде, чем я расскажу тебе больше, Том, я хотел бы спросить тебя. Ты любишь Эвани?
— Я преклоняюсь перед ней.
— Но ты любишь ее? — настаивал Ян.
— Да, — внезапно заявил Коннор. — Да.
Мысль мелькнула в голове Коннора, прежде чем он принял подобное решение. Воспоминание о улыбающейся лесной нимфе. Но, единственное человеческое существо, которое достойно любви мужчины, холодная прекрасная девушка вроде Эвани, а не богиня.
— Почему молодые ребята Ормона игнорируют Эвани, Ян? — внезапно спросил Коннор. — Она ведь самая прекрасная девушка в городе.
— Это так, Том. Они обходят ее из-за ее поведения. Они пытались подружиться с ней, серьезно пытались. Но она — она всегда отталкивала их.
— Почему?
— Я думаю потому, что она чувствует, что ради справедливости для всех она не должна выходить замуж.
— И снова-таки почему?
Долгое время Ян Орм колебался.
— Я расскажу тебе, — сказал он наконец. — Она — на одну восьмую метаморф.
— Что?
— Да, ее мать была дочерью Монмерси Анадоминиста. Великого человека, но наполовину — метаморфа.
— Ты хочешь сказать, — спросил перепуганный Коннор, — что ее кровь такая же, как у монстра в озере?
— Нет! О, нет! Есть два вида метаморфов. Один метаморф с кровью Паната — это человек; остальные — амфиморфы и чудовища. Кровь Эвани — кровь Паната. Но она победила свою метаморфную ересь.
— Метаморф! — застонал Коннор.
Видение чудовища с перепончатыми конечностями встало у него перед глазами, и затем видение дикого животного лица лесного ребенка. Было в нем нечто, напоминающее Эвани, цвет волос и особенный блеск в глубоко сидящих глазах.
— Расскажи мне, — хрипло попросил он, — о ее ереси. Могут ли ее дети, к примеру, стать дикими? Или превратиться в это чудовище — амфиморфа?
Ян Орм улыбнулся.
— Никоим образом! Метаморфы Паната, как я сказал тебе — люди. Они ничем не отличаются от обычных людей. Они совершенно как мы — хорошие и плохие, умные и глупые. Многие из них удивительно красивы. У них своеобразная красота.
— Но откуда они взялись? Откуда они пришли?
— Ты помнишь упоминание о Мартине Сейре? Он был помощником Повелителя, прадядя Эвани на тридцать поколений назад.
— Изобретатель бессмертия? Помню.
Но Коннор не сказал Орму, что впервые он услышал о Мартине Сейре и Повелителе от удивительно прекрасной лесной феи, которая, казалось, обладала всей мудростью веков.
— Да, — сказал Ян. — И ты, должно быть, слышал, что были многочисленные попытки достигнуть бессмертия в первом веке Просвещения. И неудачи. Некоторые из них до сих пор населяют мир. Так вот, метаморфы — это те самые неудачи.
— Понятно, — медленно пробормотал Коннор.
— Это мутации, искусственные мутации, — пояснил Ян. — Когда стало известно об изобретении Мартина Сейра, тысячи решили последовать его примеру. Было известно, что он работал с жестким облучением, но что до сих пор осталось загадкой, было ли оно таким же жестким, как космическое излучение, или мягким, как сильная доза х-лучей. Тем не менее, множество шарлатанов утверждало, что могут дать бессмертие, и они наплодили тысячи мутантов. Это была мания, волна безумия. Лаборатории жуликов росли как грибы.
Было четыре вида ошибок. Не обладавшие секретом Сейра делали все четыре. Люди, которые получали слишком большую дозу облучения — умирали. Те, которые подвергались слишком слабому действию лучей становились стерильными. Те, которые получали нужную дозу, но слишком долго по времени, сами не изменялись, но у них родились дети — амфиморфы. Те, кто подвергался облучению, слишком короткому по времени воздействию, родили детей с кровью Паната.
Ты можешь представить этот ужас? В мире, только-только начинавшем приходить в себя от варварства, еще неорганизованном, некоторые существа выжили. Амфиморфы начали появляться рядом с морским побережьем в озерах и реках; а в лесах и на холмах — Дети Природы с кровью Паната, все больше и больше дичали.
— Ну, — спросил Томас, — что такое метаморф? Ты должен ответить мне, Ян.
На мгновение воцарилась неловкая тишина.
— Этот вопрос достаточно долгое время замалчивался, — твердо сказал Коннор. — И я хотел бы знать почему. Сейчас — это мой мир, и я хочу знать о нем то же, что знают о нем и остальные. Знать его недостатки, так же, как и достижения. Почему ты отказывался отвечать на вопросы?
— Потому что… потому что…
— Из-за Эвани! — закончил за него Коннор.
— Да, — сокрушенно согласился Ян, — из-за Эвани.
— И что общего у этого монстра с берега озера с ней?
— Прямо их не связывает ничего, — Ян Орм замолчал. — Прежде, чем я расскажу тебе больше, Том, я хотел бы спросить тебя. Ты любишь Эвани?
— Я преклоняюсь перед ней.
— Но ты любишь ее? — настаивал Ян.
— Да, — внезапно заявил Коннор. — Да.
Мысль мелькнула в голове Коннора, прежде чем он принял подобное решение. Воспоминание о улыбающейся лесной нимфе. Но, единственное человеческое существо, которое достойно любви мужчины, холодная прекрасная девушка вроде Эвани, а не богиня.
— Почему молодые ребята Ормона игнорируют Эвани, Ян? — внезапно спросил Коннор. — Она ведь самая прекрасная девушка в городе.
— Это так, Том. Они обходят ее из-за ее поведения. Они пытались подружиться с ней, серьезно пытались. Но она — она всегда отталкивала их.
— Почему?
— Я думаю потому, что она чувствует, что ради справедливости для всех она не должна выходить замуж.
— И снова-таки почему?
Долгое время Ян Орм колебался.
— Я расскажу тебе, — сказал он наконец. — Она — на одну восьмую метаморф.
— Что?
— Да, ее мать была дочерью Монмерси Анадоминиста. Великого человека, но наполовину — метаморфа.
— Ты хочешь сказать, — спросил перепуганный Коннор, — что ее кровь такая же, как у монстра в озере?
— Нет! О, нет! Есть два вида метаморфов. Один метаморф с кровью Паната — это человек; остальные — амфиморфы и чудовища. Кровь Эвани — кровь Паната. Но она победила свою метаморфную ересь.
— Метаморф! — застонал Коннор.
Видение чудовища с перепончатыми конечностями встало у него перед глазами, и затем видение дикого животного лица лесного ребенка. Было в нем нечто, напоминающее Эвани, цвет волос и особенный блеск в глубоко сидящих глазах.
— Расскажи мне, — хрипло попросил он, — о ее ереси. Могут ли ее дети, к примеру, стать дикими? Или превратиться в это чудовище — амфиморфа?
Ян Орм улыбнулся.
— Никоим образом! Метаморфы Паната, как я сказал тебе — люди. Они ничем не отличаются от обычных людей. Они совершенно как мы — хорошие и плохие, умные и глупые. Многие из них удивительно красивы. У них своеобразная красота.
— Но откуда они взялись? Откуда они пришли?
— Ты помнишь упоминание о Мартине Сейре? Он был помощником Повелителя, прадядя Эвани на тридцать поколений назад.
— Изобретатель бессмертия? Помню.
Но Коннор не сказал Орму, что впервые он услышал о Мартине Сейре и Повелителе от удивительно прекрасной лесной феи, которая, казалось, обладала всей мудростью веков.
— Да, — сказал Ян. — И ты, должно быть, слышал, что были многочисленные попытки достигнуть бессмертия в первом веке Просвещения. И неудачи. Некоторые из них до сих пор населяют мир. Так вот, метаморфы — это те самые неудачи.
— Понятно, — медленно пробормотал Коннор.
— Это мутации, искусственные мутации, — пояснил Ян. — Когда стало известно об изобретении Мартина Сейра, тысячи решили последовать его примеру. Было известно, что он работал с жестким облучением, но что до сих пор осталось загадкой, было ли оно таким же жестким, как космическое излучение, или мягким, как сильная доза х-лучей. Тем не менее, множество шарлатанов утверждало, что могут дать бессмертие, и они наплодили тысячи мутантов. Это была мания, волна безумия. Лаборатории жуликов росли как грибы.
Было четыре вида ошибок. Не обладавшие секретом Сейра делали все четыре. Люди, которые получали слишком большую дозу облучения — умирали. Те, которые подвергались слишком слабому действию лучей становились стерильными. Те, которые получали нужную дозу, но слишком долго по времени, сами не изменялись, но у них родились дети — амфиморфы. Те, кто подвергался облучению, слишком короткому по времени воздействию, родили детей с кровью Паната.
Ты можешь представить этот ужас? В мире, только-только начинавшем приходить в себя от варварства, еще неорганизованном, некоторые существа выжили. Амфиморфы начали появляться рядом с морским побережьем в озерах и реках; а в лесах и на холмах — Дети Природы с кровью Паната, все больше и больше дичали.