Виктор Дуров. Рейнджер

   Поскольку эта встреча произошла во время дневного привала, мне даже удалось разговориться с одним из их магов. И я (о, счастье!) купил у него некое средство против роста волос. Его требовалось смешивать непосредственно перед применением из трех компонентов, со строгим соблюдением пропорций и некоторым магическим воздействием. Именно это делало данный состав доступным далеко не всем желающим, из-за чего я раньше и не слышал о подобном чуде бытовой химии.
   В разговоре, стараясь получить как можно больше полезных сведений о том, что ждет впереди, старался не ляпнуть чего-нибудь лишнего о себе. Но, похоже, проблемы пришли не оттуда, откуда ждал. Маг спросил:
   – А вы, извините, давно с Грани?
   Стараясь избежать недоумения по поводу возможного незнания мною элементарных вещей, я ответил почти честно:
   – Недели две назад.
   И встретил очумелый взгляд совершенно круглых глаз собеседника. Тут что-то явно не так! Воспользовавшись тем, что Миккитрий объявил конец привала, я поспешно распрощался и, сославшись на обязанности по охране, банально и нагло сбежал от расспросов.
   Два других дня прошли точно так же, за вычетом встречи с «инкассаторами». И к вечеру третьего мы наконец вошли в ворота вожделенного для двурвов города Роулинга.

Глава 3

   В вожделенный для некоторых Роулинг вошли уже в сумерках, поэтому местные достопримечательности рассмотреть толком не удалось, да не очень-то и хотелось, если честно. Почему-то зверски, неправдоподобно хотелось спать. Поэтому я, не мудрствуя лукаво, двинул по городу вслед за караваном, рассчитывая, что они-то знают, где ночевать. На меня немного косились, но не гнали. Добредя таким образом до постоялого двора, я заказал у хозяина отдельную комнату. Сыпанул на стойку горстку меди, в которой блеснула пара серебряных «чешуек» и, буркнув хозяину:
   – Эт типа залога. Утром сочтемся… – побрел по лестнице.
   Рухнув на кровать со скромным соломенным матрасом, даже не заснул, а просто выключился. И тут же включился опять в уже отчасти знакомом тумане. На сей раз ни на какие шуточки меня не тянуло. На сон, кстати, тоже – особенно после того, как внутренний голос, он же – второе «я», произнес с отчетливо ощутимой тревогой: «Грань рядом!»
   Постоял пару секунд, пытаясь понять, что же мне теперь делать, и тут меня потянуло налево. Не в смысле – в загул, а просто захотелось повернуть налево и пойти туда. Пожав плечами, так и сделал, поскольку все равно ничего дальше пары шагов не было видно, а стоять на месте казалось глупым. Сколько шел, точно не знаю, но недолго, пока не увидел впереди проступающее сквозь туман сияние. Я ускорил шаг и через пару десятков шагов вышел к… чему-то. Вначале ЭТО показалось мне костром, но почти сразу бросились в глаза отличия: столб ровного, тихо гудящего пламени. Не знаю почему, но возникло такое чувство, что вот этот видимый сквозь туман участок земли – часть обшивки какого-то летательного аппарата, вот это пламя – выхлоп реактивного двигателя, который несет корабль сквозь туман. Тут же пронзила не то мысль, не то ощущение: я же на днище корабля! Накатило головокружение и чувство падения куда-то вверх, но тут же отпустило: вмешались вестибулярный аппарат и здравый смысл.
   Раздался короткий хохоток. И только тут я заметил сидящую по ту сторону костра фигуру. Или она только сейчас появилась? Не «она», а «он»! Присмотревшись, я узнал фигуру, и моя рука сама схватилась за лук, но – увы, я нащупал лишь ту пародию, с которой когда-то, в прежней жизни, явился на игру. Только тут заметил, что в руках у меня – мой старый самодельный посох, одежда тоже вернулась к «первобытному» состоянию. Процесс осматривания и ощупывания сопровождался ехидным похихикиванием с той стороны костра. Вот же сволочь, а?! Кстати, спать я ложился без всего этого снаряжения. Так, значит, это просто сон? Вряд ли – не раз читал, что во сне отсутствует чувство удивления, отключен соответствующий участок мозга. Все, что угодно, страх, злость, радость – но не удивление. А я последние несколько минут только тем и занимаюсь, что нахожусь в изумлении.
   Но стоп, что это? Новые привычки ввели в заблуждение – привычная (да, уже привычная) тяжесть ножен проскочила мимо сознания, но теперь… Я осторожно, чтобы не спугнуть удачу, взялся за рукоять и вытащил клинок. Ага! Тот же, что и в поединке с троллем, клинок, как будто сплетенный из двух сияющих струй, только сияние ярче. Я шагнул в сторону, пытаясь обойти вокруг костра и, наконец, поговорить лицом к лицу с тем, кто явно приложил руку к моему нынешнему положению. Смех оборвался, и несколько озадаченный голос произнес:
   – Ну надо же! Клинок стихий признал уже нового владельца? Значит, не ошибся я с подбором… А вот пытаться подойти ко мне не надо. Это такое место, что просто не пустит. Это раз. И вообще: замахиваться, пусть и не совсем простым мечом, на какого-никакого, а бога – слишком уж жестокий способ самоубийства. А ты мне пока нужен живым!
   На последних двух фразах из голоса исчез всякий намек на веселье, а вот ледяной властной силы стало – хоть отбавляй. Пробрало, честно сказать. Но при моем отношении ко всякого рода потусторонним силам, характере и отыгрываемой роли – виду не показал. Даже попытался все же обойти вокруг пламени. Ощущение – как будто по транспортеру идешь или на беговом тренажере. Было тому причиной действительно свойство места или противодействие типа, известного мне под ником Арагорн и представившегося богом, – неизвестно, но пришлось признать очевидное и присесть, где стоял. Клинок убрал в ножны, была мысль многозначительно положить на колени, но отмел как глупость сразу по нескольким причинам. И обойти вокруг огня не получается, и собеседник явно слишком непрост, а пустые угрозы – это большая глупость и признак неадекватности. Да и страшновато было класть вот это, гудящее и сияющее, на собственные ноги. Признать-то он, по словам моего визави, меня признал, но вот насколько и каковы его свойства? Вот то-то и оно, что неведомо…
   Я вновь посмотрел на своего собеседника, повнимательнее. Вроде бы все тот же самый тип, а вот гляди ж ты, кем оказался. С другой стороны, мало ли как он назвался – проверить-то я не могу. Да и боги бывают разные – вон у Земляного в «Академике» третьекурсники одного заведения могли иных божков за пивом гонять. Так что…
   Собеседник тоже рассматривал меня с какой-то смесью ехидства и еще чего-то, похожего на удивление. Так, пора эти смотрины прекращать и начинать конструктивный диалог.
   – Так это ты – виновник этой хамской выходки с плоскими шуточками?
   – Не понял… Это кого это ты хамом обозвал?! И чем тебе мои шутки не угодили?!
   А дядя-то всерьез разозлился, кажется. Или талантливо притворяется. В любом случае стоит немного снизить накал страстей, а то еще молнией шандарахнет, если и правда бог. Или гадостей наделает…
   – Не хамом, а хамством – взять человека с привязанностями и обязательствами, выдернуть из своего мира без спросу и предупреждения и засунуть не пойми куда. А шуточки наподобие полного отсутствия понимания, куда попал, и надкусанного жемчуга – не смешные, опасные и довольно-таки плоские. И раз обиделся за шутки, то и выходка явно твоя!
   – Шутки – мои, и мне они нравятся, и это главное. А Перенос – не совсем. Точнее – сам Перенос вообще не мой. Явление природы. Я только немного вмешался и подкорректировал…
   – Подкорректировать можно тоже всяко. Например, подменить кандидата.
   – А ты бы предпочел перенестись в своей одежке, прямо с улицы и с тем, что в карманах было?! Благодарить бы должен за экипировку! Долго и старательно!
   – Хммм… – я несколько смутился. Если так посмотреть, то прав дядька на все сто.
   – А что за избирательный склероз?! – все же решил я выяснить обстоятельства до конца.
   – А вот тут дело более сложное. Но объяснить, что к чему, надо, для того тебя сюда и затаскиваю который раз.
   – Кстати, куда это – «сюда»?
   – Не перебивай старших! Потом поймешь куда, будет возможность. А пока – хватит того, что это такое специальное место между мирами. Если угодно – центр цветка. Сможете тут встречаться со мной и друг с другом. Не перебивай! – заметил он мое желание вмешаться. – Да, друг с другом. Неужели решил, что ты такой уникальный, единственная надежда не последнего божества в этом Веере Миров?
   Так вот. При Переносе я не только подкорректировал твои вещи и тело, а также даровал затребованные тобой возможности, но сделал больше. Я подсадил тебе спутника – остатки души истинного Стража Грани, который слишком много времени провел на своем посту, чтобы иметь шанс вернуться в Мир. Но его душа все же остается самостоятельной – раз, и рвется обратно, исполняя давнюю и нерушимую клятву, – это два. Так что навыки и умения Стража у тебя не навсегда, даже ненадолго, если не будешь вести себя правильно.
   – То есть?! – Перспектива остаться в этом мире БЕЗ всего того, что знает и умеет второе «я», искренне пугала. Хотя было понятно, что часть моих новых возможностей дарована Арагорном (если принять его слова за правду) и с чужой душой не уйдет, но…
   – То есть – тебе надо учиться. Собственно, пока вы слиты воедино, достаточно буквально парочки повторений того или иного действия. Тогда навык или знание становится общим и останется при тебе после ухода Стража. Кстати, чем плотнее слияние, тем больше воспоминаний переходит от Спутника к тебе. Короче говоря, твоя задача – в ближайшие несколько недель активно использовать все навыки и умения Стража Грани, боевые, магические, бытовые – все!
   – То есть, выражаясь терминами ролевки, с которой все и началось, – прокачка?!
   – Началось все гораздо раньше и иначе. И не столько прокачка, сколько перекачка опыта. Вот скажи, сколько времени пришлось бы учиться, чтобы справиться с троллем? Хотя бы то самое ускоренное существование, боевой транс – знаешь, сколько времени уходит на его освоение? Даже теми, кто изначально способен на подобное и под руководством опытных наставников?
   – Ну, это у меня и в прежней жизни пару раз получалось…
   – Тем лучше! Чем больше у вас со Спутником общего, тем плотнее связь. Тем дольше он останется с тобой и тем быстрее и больше передаст тебе из накопленного им опыта. А я буду следить за процессом.
   – А какой тебе-то интерес от всего этого?
   – «Пути Господни…» Эй, вот не надо так кривиться! Смертному и правда никогда не понять полностью мотивы и методы действий бога. А тебе пока и не положено. Вот когда освоишься как следует, а именно – сможешь взять от своего Спутника достаточно для того, чтобы соответствовать моим целям, – тогда и расскажу. Короче говоря – походи по Миру, поучись, а я понаблюдаю. Иногда задачку какую-нибудь подкину. Кстати говоря, ты за что моих посланников отшил так безапелляционно?
   – Последние отшитые мною, из объявивших себя посланниками бога, относились еще к моему Миру. Какие-то сектанты-самоубийцы, которые ломились ко мне в квартиру со своей макулатурой в семь утра воскресенья. Их я не только отшил, но и послал – довольно заковыристо и не близко. Так это были твои?
   – Нет, эти – нет. А вот в этом Мире, пару дней назад, утром в забегаловке одной? Они к тебе с деловым предложением выгодным, а ты…
   – Это те два клоуна с наручными часами и вопиюще явной подставой?
   – С какими еще часами?! – Арагорн приподнял бровь. Потом тихонько, себе под нос пробормотал: – Головы откручу…
   Через долю секунды он вздохнул и продолжил:
   – Да не было никаких часов, не такие они дураки. С чего ты вообще решил?
   – Уходя из зала, очень характерным жестом рукав поддернул и на запястье глянул. При этом еще говорил, что им некогда.
   – Это у него там татуировка сигнальная. Своего рода вариант рунной магии, вот она ему и напомнила кое о чем. А вот насчет очевидности, как ты выразился, «подставы» я с ними побеседую еще. В общем – бывай пока, у меня других дел много. И долго тут не засиживайся, да и по окрестностям не шастай, не готов ты еще к этому.
   Арагорн встал, развернулся и шагнул в туман, мгновенно исчезнув. Я наконец смог расслабиться и от души выругаться по поводу всего произошедшего и услышанного. Особенно доставало то, что тема возвращения меня обратно на Землю даже не поднималась.
   Отведя душу, я оглянулся по сторонам, примериваясь, как лучше встать, – и тут увидел кое-что неожиданное. Справа на расстоянии вытянутой руки стояла бутылка пива. И не какого-нибудь, а моего любимого, хоть и очень редко попадавшего в мои лапы, – «Крембахер»! Даже и в бытность в Германии позволяли себе очень редко, для студентов и старшеклассников пивом «по умолчанию» был «Падербернер» по восемьдесят-девяносто пфеннигов (или «финишек», как мы говорили) за пол-литра. Или, если совсем поджимало, то «Ганзейское» по сорок «финишек» за банку. А «Крембахер» по две с половиной марки за бутылочку в треть литра – только по особому поводу. Дома в «веселые девяностые» студенту и думать о нем не приходилось. А потом – очень редко попадалось на глаза при наличии свободных денег в кармане.
   Отогнав нахлынувшие воспоминания времен ранней молодости, я протянул руку. Не мираж – твердая, холодная, запотевшая бутылочка. Поднес ее к груди, поколебавшись секунду, сорвал пробку и… И бутылка медленно растаяла у меня в руках клочком тумана под не то услышанный, не то почудившийся ехидный смешок. Под него и проснулся – на кровати, полураздетый, как и упал. Только меч, оставленный стоять около стула, теперь лежал рядом. Я еще раз помянул про себя шуточки, которые всякие там нуменорские морды над людьми устраивают, пару раз провел по рукояти меча и ножнам, прошептав ему: «Спокойной ночи!» – и уснул, на сей раз по-настоящему и до утра.

* * *

   Утром встал на рассвете (и куда подевались мои «совиные» привычки?!), выбежал в огороженный дворик и минут сорок развлекал местных обитателей. Вначале проделал дыхательный комплекс, памятный по давним и почти «невзаправдашним» занятиям кун-фу, при этом внутреннее «я» несколько раз вносило свои коррективы. Я не спорил. Почему-то мои ночные приключения совсем не вызывали у меня сомнений в своей достоверности, даже не знаю, чем объяснить такое обстоятельство. Разве что божественным вмешательством?
   Отдышавшись, взял свой копьепосох (он же – глефа) и дальше продолжил уже с инструментом. Сперва, для разминки, несколько замедленных вращений и перехватов, затем – все наращивая и наращивая темп и сложность упражнений. Минут через двадцать уже изображал под плотным руководством Спутника бой с несколькими противниками, работая на грани срыва в «ускоренный режим». Местные пацаны, как удавалось заметить краем глаза, останавливались поглазеть. К ним выходили с «добрым, тихим словом» работники постарше, но ближе к концу занятия и они стали пополнять ряды зрителей.
   Остановившись, я с сомнением покосился на меч. Не хотелось бы вытаскивать на публике это сверкающее чудо, честно говоря – даже несколько боязно. Но, с другой стороны, большую часть времени он все же выглядел просто булатным клинком, да и навыки владения им нарабатывать надо было ДО того, как прижмет в бою. Тем более что изнутри подпирало ощущение незаконченности разминки. К моему искреннему облегчению, меч выглядел просто очень хорошим мечом, и следующую четверть часа я развлекал публику уже с этим инструментом. Надо сказать, что в прежней жизни я клинковым оружием не владел вообще. Была привычка крутить в руках любой подходящий по длине и весу предмет, изображая достаточно злобную пародию на «восьмерку» или «мельницу», но и не более того. Сейчас клинок пел и вел за собой, как опытный партнер в танце. Вот только не раз описанного в книгах неуютного ощущения чужой воли, неестественности «не своих» движений не было. Каждый мах и финт казался естественным, понятным, давно знакомым, но почему-то забытым. Влияние Спутника, или клинка, или их обоих? Или это вообще сейчас именно душа настоящего Стража упражнялась со своим мечом, а я просто «свечку держал»? Не знаю.
   Однако вот связки и суставы тела, хоть и более приспособленные к такой деятельности, чем мое исходное, вскоре запросили пощады. Пришлось прекратить зарядку. Да, разогрелся и пропотел хорошо, хотелось бы ополоснуться, благо вот рядом колодец, но делать это на глазах многочисленных зрителей и даже зрительниц (из кухни и обеденного помещения набежали, что ли?) было как-то неприятно. Разогнать публику оказалось не трудно: достаточно было вроде как в задумчивости проговорить:
   – Сейчас бы с кем-нибудь на пару позаниматься…
   При этом обвести зрителей внимательно-оценивающим взглядом, и – чудо! – двор сразу опустел. Усмехнувшись, окатил себя водичкой из жутко тяжелого в сравнении с привычными оцинковками деревянного ведра. Водичка оказалась ну очень холодной, настолько, что чуть не заорал от неожиданности. Стало понятно, почему поилка сделана таким замысловатым образом: вода наливалась с помоста в высоко расположенную бадью, уже оттуда по желобу, прогревшись на солнышке, стекала в корыто. Странно, вроде колодец не слишком глубокий, что ж вода такая холодная?!
   Быстренько проскочил к себе в комнату по черной лестнице (и слегка напугал по дороге служанку с ведром) и, растершись полотенцем и одевшись, спустился в главное помещение заведения уже в полном «парадном» снаряжении, разве что без мешка с особо увесистым имуществом. Около мужика за стойкой стояла одна из зрительниц и что-то быстро шептала ему на ухо. Увидев меня, она резво порскнула через полуоткрытую дверь куда-то в недра служебных помещений. Ага, конспирация на нуле – зато понятно, о ком говорила. Видимо, делилась впечатлениями. Вот только одна проблема – вчера был в состоянии частичного осознания окружающей меня реальности (наверное, Арагорна благодарить надо) и не помню – этот мужик вчера за стойкой стоял или другой? Но он избавил меня от сомнений, заговорив первым:
   – С добрым утречком! Мне брат мой все передал, что надоть.
   Ага, стало быть – брат, понятно. А вот что «надоть» было передавать – не совсем, и это несколько напрягает.
   – Ежели поснедать у нас не побрезгуете?.. – мужик сделал вопросительную паузу.
   – А что есть?
   – Ну, как обычно…
   Он собрался было что-то перечислять, но я увидел за одним из столиков компанию из троих парней, а перед ними – здоровенную чугунную сковороду со шкварчащей еще глазуньей на мясистых шкварках. И стопку блинов на деревянном блюде.
   – Вот! Мне того же, еще сметаны плошку, если есть, и на запивку…
   Тут я призадумался. Пивом утро начинать не хотелось, мне еще сегодня по городу ходить, с людьми общаться. И голова нужна светлая, и запах будет лишним. Что местные кулинарные гении намешают во «взвар» (некое подобие чая, но на всем, что под руку подвернулось), предугадать было невозможно, а рисковать не хотелось.
   – Квас есть?
   – Есть, конешне…
   – Тогда квасу пивную кружку. Сколько с меня за все?
   На лице трактирщика отобразилась некая борьба с собой, но потом он, сделав явное усилие, спросил:
   – А у нас еще на ночь останетесь?
   – Сам еще не знаю. Если что – вечером начнем расчет заново.
   – Ну, тогда… Тогда эт я еще должон, со вчерашнего.
   С выражением лица Прометея, кормящего орла своей печенью, мужик выудил из-под прилавка небольшой тряпичный кулек, развернул – там оказалась горсточка монет, вроде бы – те, что я вчера сыпанул.
   – Тут, стал быть, ежели запасов брать не будете… – дядька дождался моего отрицательного жеста, вздохнул и придвинул ко мне обе серебряные монетки и часть меди. Подумал пару секунд, вытащил одну медяшку из моей кучки, на ее место передвинул другую и, еще раз вздохнув, сказал: – …то вот так вот будем в расчете.
   Я пошел к столику, размышляя, что надо отвыкать от дурной привычки называть всех без разбору представителей мужского полу мужиками. У нас это слово утратило первоначальный смысл и стало чуть ли не комплиментом, а вот тут… Тут, похоже, общество насквозь классовое и феодальное, потому, обозвав кого-то мужиком, то бишь крестьянином, представителем одного из низших классов, можно нарваться. Как минимум – на ответную «любезность», как максимум – на крупные проблемы.
   Пока еда готовилась, я размышлял над ночной шуточкой Арагорна с пивом. Как-то неуютно она совпадала с моими мыслями при встрече. О неких студентах из некоей книги – ну и так далее. Это он что, мысли читает мои, как свои, что ли?! Ладно сорт – если знал заранее, что меня ждет Перенос, мог и на Земле выяснить (хотя зачем?!), но сам факт, что именно пиво? Может, конечно, вид у меня был от новостей как с похмелья, но все равно тревожно. И что он хотел этим сказать? Показать, что даже мысленно надо проявлять уважение, ибо читает он мысли легко и просто? Что не дорос я богов за пивом гонять? Так это я и так знаю. Просто пошутил? В общем, толпа вопросов, не имеющих ответов и логическому анализу не поддающихся, а уж если про логические связи второго и более порядка вспомнить – ууууу… Или в этом и смысл – заставить меня думать только на эту тему, по методу Штирлица: «Запоминается только последний вопрос», и отвлечь от чего-то более важного?
   Бег мыслей по кругу прервало появление официантки, да еще и с пацаненком-помощником. М-дя, тщательнее надо с формулировками, намного тщательнее. Потому как приволокли они мне именно «то же самое», как я и просил. В смысле – в том же количестве. Они что, озверели?! Тут одних яиц не меньше десятка! Но возмущаться не стал – во-первых, сам так выразился, во-вторых, и не доем, так не пропадет. Тот же пацаненок-подносчик особо сытым отнюдь не выглядит. Подумав об этом, я над головой мальца подмигнул официантке и указал глазами по очереди на сковородищу и на мелкого. Она согласно кивнула и слегка даже улыбнулась. Это ее пацан, может? Или просто – знак внимания и благодарность за то, что возмущаться не стал? А, без разницы. За стол к себе мелкого приглашать не стал – не от брезгливости, как могли бы подумать некоторые, а исключительно по причине приличий. Помните – общество классовое? И мальчишка бы ошалел, кусок в горло не лез бы, и окружающие тоже. А потом бы еще и слухи дикие поползли. Оно мне надо, хоть вроде и не собирался я тут задерживаться?
   Так, сметанку ложкой сюда, в горячий еще жир, блин в руку – понеслась! Мням…
   Когда после завтрака сходил в номер за рюкзаком и спустился вниз, меня остановил тот же трактирщик и сообщил:
   – Тут еще такое дело… Миккитрий прислал мальца к вам, сказать…
   Его спич был прерван тем самым, видимо, мальцом, который прошмыгнул мимо трактирщика и затараторил:
   – Дядько Миккитрий велел передать, что с вашей долей того, что с тролля взято, и что в город привезли, и на что боле точно некому прав иметь, так вот – он с этим токмо завтра к вечеру разберется, вот!
   Ловко увернувшись от подзатыльника, мальчишка отбежал на пару шагов так, чтобы я оказался между ним и покушавшимся на него трактирщиком, и уставился на меня весьма выразительным взглядом. Ага, видимо, ждет плату за новость, а прижимистый распорядитель постоялого двора пытался его по каким-то причинам этого дохода лишить. Ну, вникать в тонкости их отношений не буду, а медяка малому не жалко, хотя бы за смелость и увертливость. Я протянул вытащенную наугад монетку (вот смеху было бы, окажись это серебро!) и сказал:
   – Передай уважаемому караванщику, что я сюда к нему и приду за расчетом, если его это устроит.
   Ну, все, больше меня тут ничего не держит – рюкзак поправить и вперед, внедряться в городскую жизнь. Надо найти представителя Ордена, зайти в банк к двурвам, поискать храм, где можно бы Арагорна за снаряжение поблагодарить (намек был более чем прозрачный). Кое-что продать, кое-что прикупить, место для ночлега подыскать, а то в этом заведении я – как Дед Мороз на нудистском пляже, неуместен. Тут своя компания, точнее – люди своего круга, в который я никак не вписываюсь. Короче говоря, дел – достаточно.

* * *

   Выйдя из заведения через матерую, сколоченную «в елочку» из бруса дверь, я непроизвольно поморщился. Да уж, улочка на центральный проспект цитадели цивилизации и центра культуры никак не похожа. Нет, широкая, это да – воз с упряжкой, встав поперек, оставляет достаточно места для проезда. Оно и понятно, ведь это, похоже, одна из основных транспортных магистралей, и ведет от недалеких, всего в квартале отсюда, ворот (а вчера казалось – час тащимся от них) к заведению, ошибочно принятому мной за постоялый двор. Это скорее было чем-то вроде транспортного терминала: места, куда приходили караваны, втягивались в несколько ворот комплекса, занимающего целый квартал, а оттуда грузы уже развозились по всему городу более мелкими партиями. Я заметил несколько двуколок, влекомых животинками, похожими на ослов, только заметно крупнее. Почему-то всплыло в памяти слово «онагры», но я был совершенно не уверен, насколько оно к месту. А вот повозку, движущуюся к воротам, тащило что-то наподобие варана. Неторопливо, монотонно, щедро и равномерно одаривая окрестности неповторимым ароматом гниющей мусорной кучи. При этом зверюга столь же монотонно жевала что-то, ни видом, ни запахом не отличавшееся от груза.
   Так вот, все эти двигатели торговли, то есть тягловые, вьючные и верховые животные, безо всякого стеснения вываливали на дорогу отходы жизнедеятельности. До мешков, подвешиваемых под хвосты в средневековых городах, местная гигиеническая мысль явно не дошла. Пока я пристально оглядывал окрестности в поисках брода, привязанная около входа кобыла задрала хвост и запустила в сторону крыльца могучую пенную струю. Не без труда увернувшись от подарочка и большей части брызг (хоть на сапоги немного попало-таки) и помянув непечатно родословную этой скотины, я направился в сторону, противоположную воротам. Буквально метров через пятьдесят улица стала втрое уже, а еще через такое же или чуть большее расстояние под ногами появилось что-то наподобие мостовой. Или она просто проступила сквозь уменьшившийся слой отложений? Не знаю, да и знать особо не хочу, но идти по торцам древесных плах было не в пример приятнее – там, где они были видны. Еще пара небольших кварталов – и нечастые проплешины мостовой в слое грязи сменились грязными пятнами на сплошном покрытии.