Вилсон Фрэнсис Пол. Ярость

   — Это был работник фирмы?
   — Нет, но его лицо показалось мне знакомым. Потом я весь день пыталась вспомнить, кто это, и, наконец, меня осенило. Милош Драгович!
   Так-так-так, подумал Джек. Совсем недавно к нему обратился еще один пострадавший от Драговича. Два клиента интересуются Драговичем почти одновременно. Популярная личность.
   Надя внимательно посмотрела на Джека. Она по-своему истолковала его молчание.
   — Не может быть, чтобы вы о нем не слышали.
   — Да нет, слышал. Кто же не знает пройдоху серба?
   Именно так окрестила Милоша Драговича газета «Пост» пару лет назад. И он вполне соответствовал прозвищу. Ему неоднократно предъявлялись обвинения в незаконной торговле оружием, вымогательстве, сводничестве и даже в убийстве, но он всякий раз выходил сухим из воды. Одетый с иголочки завсегдатай закрытых ресторанов и модных ночных клубов, где он был на дружеской ноге со всеми знаменитостями, Милош Драгович стал новым Джоном Готти, сменив этого мафиозного франта на городской ярмарке шика.
   — Вы уверены, что это был он? — спросил Джек.
   — Абсолютно. Я нашла старый номер «Нью-Йорка» с его фотографией на обложке. Милош Драгович — его ни с кем не спутаешь.
   — И он напрягает вашего босса. Как вы думаете, почему?
   — Именно это я и хотела бы узнать.
   — Ну, раз ваш босс работает в фармацевтической компании...
   — Он один из ее владельцев.
   — Не надо большого ума, чтобы догадаться, что здесь попахивает криминалом. Почему бы вам не сообщить в полицию, что пройдоха серб наехал на вашего шефа?
   — У Драговича может быть на него компромат, что-то такое, что он использует для шантажа. Возможно, он уже втянул беднягу в какое-то темное дело. Мне бы не хотелось, чтобы он как-то пострадал или угодил за решетку.
   Джек заметил, что, когда Надя говорит о своем шефе, с которым не проработала и месяца, голос у нее как-то меняется, а в глазах появляется особый блеск. Возможно, их связывает не только работа.
   — И кто же он, этот ваш шеф, о котором вы так печетесь?
   Надя в нерешительности закусила верхнюю губу и пожала плечами:
   — Черт, если я уже столько вам выложила, нет смысла скрывать его имя. Это доктор Люк Монне.
   — Тезка известною художника?
   — Произносится так же, но пишется с двумя "н".
   Ну вот, подумала Надя, я все и выболтала. Только бы потом не пожалеть.
   Меньше всего на свете Надя хотела бы, чтобы у доктора Монне начались неприятности. Поэтому она и обратилась к Наладчику Джеку.
   Спокойно, приказала она себе. Алисия сказала, что этому человеку можно доверять. А доверие Алисии Клейтон не так-то легко заслужить.
   После восторженного отзыва Алисии она ожидала увидеть внушительного вида мужчину, высокого и атлетически сложенного. Но человек, потягивающий кофе за ее столом, не представлял собой ничего особенного — тридцать с небольшим, приятная, но совсем не впечатляющая внешность, темные волосы, карие глаза, непринужденные манеры. Одет как сотни мужчин, которых она ежедневно встречает на улице. В общем, полная заурядность.
   Человек, которому я доверяю свою жизнь, должен быть похож на Клинта Иствуда или Арнольда Шварценеггера, подумала Надя. А не на героев Кевина Костнера, молодых и неприметных.
   Но потом она вспомнила слова Алисии: «Пусть тебя не вводит в заблуждение его скромная внешность — кусается он гораздо лучше, чем лает».
   — Сдается мне, он для вас не просто шеф, — заметил Джек.
   Надю задела бесцеремонность этого замечания. Неужели так заметно? Она небрежно пожала плечами:
   — Мы давно знакомы. Он преподавал у нас на медицинском факультете.
   — Тот самый профессор, который говорил, что за стероидами будущее?
   Она кивнула, с удовольствием отметив, что от него ничего не ускользает.
   — Это благодаря ему я стала заниматься эндокринологией.
   Джек внимательно посмотрел на нее, как бы говоря: «Давай, давай, рассказывай... Я-то знаю, что дело тут совсем в другом».
   Да, действительно. Дело в другом. Но Надя вовсе не собиралась рассказывать незнакомому человеку, как отчаянно влюбилась она в Люка Монне, когда училась в университете. В его темные вьющиеся волосы, черные сияющие глаза, тонкие черты лица, стройную фигуру, но более всего в его манеры. Его аристократические повадки и чуть заметный французский акцент прямо-таки источали аромат европейской культуры. Надя так увлеклась им, что стала строить планы соблазнения. Она припомнила одну из своих прежних фантазий...
   Она входит в его кабинет и запирает за собой дверь. Надя трезво оценивала свою внешность — далеко не фотомодель, но и не урод. Она не раз ловила на себе взгляды доктора Монне, и потому план ее не казался столь уж нереальным. На ней блузка в обтяжку и мини-юбка, открывающая пупок. Она просит объяснить взаимосвязь между уровнем гормонов и сексуальным влечением. Обойдя вокруг стола, она становится рядом с доктором, чуть задевая его бедром. Если он продолжает возиться со своими молекулярными структурами и не понимает намека, она просто берет его руку и кладет ее между своих голых ног. Кровь у них закипает, они срывают друг с друга одежду, и он овладевает ею прямо на своем столе, демонстрируя незаурядные познания в искусстве любви, которыми так славятся французы.
   Но все оставалось на уровне фантазий, пока однажды, в конце семестра...
   Надя заерзала на стуле, чтобы унять томительное ощущение внизу живота. Даг Глисон — вот кто сейчас герой ее романа.
   — Чем же вы ему так обязаны, что решили играть роль ангела-хранителя?
   — Я вовсе не Кертис Слива. Но когда человека, который определил мой жизненный выбор и дал первую в жизни работу, втягивают во что-то незаконное, я не могу молчать.
   — А почему вы думаете, что его втягивают против воли? — поинтересовался Джек.
   — Да полно вам. Если известный мошенник в прямом смысле толкает его на моих глазах, я вынуждена предположить, что он толкает его на что-то сомнительное и в переносном.
   Джек медленно кивнул:
   — Логично. Чего же вы хотите от меня?
   — Ряд вещей.
   Надя разработала свой алгоритм для спасения доктора Монне, похожий на те, что печатают в медицинских журналах для диагностики и лечения болезней. Она мысленно нарисовала несколько квадратов, соединив их логическими связями.
   — Сначала надо определить, что связывает доктора Монне с Милошем Драговичем. Если их взаимоотношения лежат в рамках закона — в чем я сильно сомневаюсь, — мы оставляем все как есть. Если же нет, мы идем дальше. И если доктора Монне шантажируют, я намерена это пресечь.
   Джек быстро взглянул на нее:
   — А если он сам влез в это дело и никто его туда не втягивал, тогда что?
   Это был последний член алгоритма, пустой, еще не заполненный квадрат. Надя надеялась, молила Бога, чтобы заполнять его не пришлось. Она не допускала мысли, что доктор Монне может заняться чем-то предосудительным по своей воле. Он был достаточно обеспечен и не нуждался в деньгах.
   Но тут она вспомнила о тех мошенниках, которые в восьмидесятые годы ободрали сотни миллионов людей, провернув аферу с поддельными облигациями. Разве они успокоились, когда сорвали огромный куш? Нет, они уже не могли остановиться. Деньги перестали иметь для них значение. Риск — вот что волновало им кровь, и они завязали все глубже, пока не попались.
   Возможно, внешняя сдержанность доктора — всего лишь маска, за которой таится жажда риска, сильных эмоций и адреналина в крови.
   Ее гость может найти ответы на те вопросы, которые она бы предпочла не задавать. Но надо же что-то делать. И при этом не терять веры, что близкий ей человек находится вне подозрений.
   Надя вздохнула:
   — Вряд ли. Сначала раскопайте это дело, а там видно будет.
   — Согласен, — коротко ответил Джек. — Но мне нужны адреса и телефоны — его, ваши, рабочие, домашние — словом, все.
   Надя вытащила из сумочки конверт:
   — Здесь все, что вам нужно. И, кроме того, я написала все, что знаю о его биографии, образовании, научной работе, плюс все сведения о компании «ГЭМ-Фарма».
   Джек улыбнулся:
   — Вполне деловой подход. Это мне нравится.
   — Есть еще одна проблема, — замялась Надя, чувствуя, как внутри у нее все напряглось. Алисия предупредила ее о расценках Наладчика Джека. — Это деньги.
   — Да, мои услуги чего-то стоят.
   — Конечно, никто и не ожидает, что вы будете работать даром. Но я только что закончила ординатуру и совсем недавно получила эту работу, так что, может быть...
   Джек не шевельнулся, но она почувствовала, что он как-то ушел в себя.
   — Не могу ли я снизить цену? — Он покачал головой. — Обычно я не торгуюсь, особенно когда дело касается таких типов, как Драгович. Иногда я выставляю счет позже, но не в таких случаях.
   Ну что ж, во всяком случае, я попыталась, подумала Надя.
   — Хорошо, а можно заплатить в рассрочку?
   Джек сидел и молча смотрел на нее. Наде показалось, что прошла целая вечность.
   — Вот что я вам скажу, — наконец заговорил он. — Ко мне уже обращались по поводу мистера Драговича — как раз на прошлой неделе. Если я смогу как-то объединить два этих дела, возможно, сделаю вам скидку.
   — А если не сможете?
   Он пожал плечами:
   — Я не предоставляю рассрочек. В моем положении я просто не смогу привлечь должника к ответственности, если он решит меня надуть. Но для подруги Алисии я готов сделать исключение.
   Надя с облегчением вздохнула.
   — И вы мне поможете?
   — Я займусь этим делом. Это все, что я могу вам пообещать.
   Надя нерешительно вытащила из портмоне еще один конверт. В нем похрустывали десять банкнотов по сто долларов. И эти немалые деньги она отдает человеку, с которым знакома всего несколько минут. Но за его неприметной внешностью угадывалась железная воля. Она инстинктивно чувствовала, что сделала правильный выбор.
   — Ну хорошо. Вот тысяча долларов в качестве... чего? Задатка?
   Он улыбнулся и, не заглядывая в конверт, опустил его в карман.
   — Задаток, первоначальный взнос — называйте, как вам больше нравится.
   — А расписку вы мне дадите?
   Он снова улыбнулся и покачал головой:
   — Никаких расписок или письменных документов. Никаких свидетельств нашей встречи. — Он поднялся и протянул ей руку. — Только это.
   Она протянула свою.
   — Вот наш контракт, — добавил он, не разжимая руки. — Вы доверяете мне в этом деле, а я доверяю вам в вопросе оплаты.
   — Доверие, — тихо проговорила она. — Какое чудесное слово.
   Он выпустил ее руку и шагнул к двери.
   — Я буду держать с вами связь.
   Он ушел, и Надя погрузилась в раздумья. Любой, кто узнал бы, что она отдала тысячу долларов совершенно незнакомому человеку, счел бы ее сумасшедшей. Но беспокоили ее не деньги. Она понимала, что договор этот будет крепче каменной стены и без письменных документов.
   Нет, ее грызли сомнения, а стоило ли вообще все это затевать. И вдруг возникло предчувствие, что дело это добром не кончится.

2

   Когда Джек шел в сторону Парк-авеню, надеясь поймать такси, его кто-то окликнул:
   — Эй, Джек!
   Обернувшись, он увидел Одноногого Ленни, стоящего у стены театра на Юнион-сквер; одной рукой он опирался на костыль, а в другой держал пластиковый стаканчик с мелочью на дне. Правая нога у него заканчивалась чуть ниже колена.
   — Привет, Ленни, — отозвался Джек. По-настоящему парня звали Джерри, но он предпочитал более благозвучный вариант. — Что ты здесь делаешь?
   — Что всегда... Получаю пособие по безработице.
   На Ленни был потрепанный пиджак, его спутанные седеющие волосы выглядели так, словно он потерял расческу еще во Вьетнаме, да так и не купил новую. На изрезанных морщинами щеках торчала трехдневная щетина. Довершали картину слишком большие джинсы и несколько рваных рубах, одетых одна на другую. На вид ему было лет пятьдесят, но могло быть и сорок, и все шестьдесят.
   — Всегда, да всякий раз по-новому, — заметил Джек, указывая на то, что осталось от правой ноги Ленни. — Насколько я помню, раньше у тебя не было левой ноги. Что случилось?
   — Да что-то бок у меня стал побаливать в последнее время, пришлось сменить ногу.
   Джек до сих пор не мог понять, как Ленни умудряется подтягивать ногу так, чтобы ее не было видно. Должно быть, чертовски неудобно, но Ленни утверждал, что собираемые им деньги того стоят.
   — Послушай, Джек, — понизил голос Ленни. — У меня есть кое-что новенькое.
   — Не сегодня.
   Джек знал, что Ленни приторговывает наркотиками.
   — Да это совсем новый товар, и такой клевый. Хочешь, дам попробовать? Бесплатно.
   — Нет, спасибо.
   — Моим клиентам нравится. Голова после него не гудит и не трясет совсем.
   — Здорово. Но как-нибудь в другой раз.
   — О'кей. Только свистни.
   Махнув рукой на прощание, Джек пошел дальше, сразу же забыв о Ленни. Он думал о своей недавней встрече с клиентом, где речь тоже шла о Драговиче. Пришлось попусту тащиться на Стейтен-Айленд.
   Раньше Джек встречался с клиентами в баре у Хулио, но месяц назад, когда он стоял у стойки, потягивая пиво, в бар вошел какой-то парень и спросил Наладчика Джека. Хулио, как всегда невозмутимый, ответил, что сюда приходят десятки парней по имени Джек. Вы договорились здесь встретиться? Парень сказал, что нет, он просто слышал, что этот Джек здесь постоянно околачивается, а ему надо с ним поговорить. Хулио сказал, что парень, видимо, ошибся, и поскорее спровадил его.
   Джек вовсе не хотел, чтобы кто-то знал, где он все время «околачивается», — может быть опасно для него самого, да и для Хулио тоже. Он старался сохранять инкогнито, но это не всегда удавалось. За все эти годы он приобрел немало врагов. Гораздо больше, чем хотелось бы.
   Поэтому, когда на прошлой неделе ему позвонил некто по имени Сол Витуоло, Джек назначил встречу на Стейтен-Айленде. Оказалось, что Сол хочет, чтобы Джек замочил Милоша Драговича — он прямо так и заявил без всяких обиняков. Джек объяснил, что он не мочит людей за деньги, и вернулся в Манхэттен.
   Но теперь он подумал, что стоит опять заглянуть к старине Солу: может, он согласится на что-нибудь менее радикальное. Раз уж Джек все равно будет охотиться на Драговича по Надиному заказу, почему бы Солу Витуоло не оплатить часть работы?
   Но сначала надо поговорить с Эйбом и выяснить, что ему известно о пресловутом сербе.
   Выйдя на Парк-авеню, Джек хотел было остановить такси, но его опередила женщина в красном плаще. Когда она открывала заднюю дверь, на нее налетел мужчина в темно-синем костюме. Оттолкнув женщину, он быстро проскочил в машину. Но дама с ругательствами выхватила у него из рук кейс и отбросила на тротуар. Растерянный мужчина выскочил из такси и побежал за своим кейсом.
   Джек не мог сдержать улыбки. Молодец, дамочка. Так этому нахалу и надо.
   Кто-то рядом с ним воскликнул:
   — Ай да девчонка!
   Джек стал ловить другое такси, но вдруг заметил, что вместо того, чтобы сесть в машину, женщина погналась за своим обидчиком. Выхватив из кармана ножницы, она принялась наносить удары. Мужчина закричал от ужаса и боли, а ножницы все вонзались ему в плечи, спину и бедра. Дама уже нацелилась в шею, но тут подбежал водитель такси и с помощью прохожего оттащил ее от бедняги и сумел разоружить. Громко взвизгнув, она набросилась на него с кулаками.
   Пойду-ка я лучше пешком, подумал Джек.

3

   — Ты там был? — спросил Эйб, жуя бублик. — Видел этот бунт выпускников?
   Магазин спортивных товаров Эйба Гроссмана был еще закрыт, но Джек знал, что Эйб — ранняя пташка и все свое время отдает работе. Он постучал в витрину, помахав пакетом с бубликами, и Эйб открыл ему дверь.
   — Ну, бунт — это сильно сказано, — возразил Джек, выковыривая кунжутные семена из бублика и разбрасывая их по прилавку, где их тут же склевывал голубой попугай Эйба. — Просто уличный мордобой. Но там были кое-какие неприятные моменты.
   Эйб, лысеющий мужчина за пятьдесят, с круглым брюшком, обтянутым белой рубашкой, сидел на высоком стуле за своим обшарпанным прилавком. Вокруг него на стеллажах, на полу, на прилавке были беспорядочно навалены велосипеды, роликовые коньки, хоккейные клюшки и прочие товары, имеющие отношение к спорту. Казалось, по магазину промчался ураган.
   Когда Джек рассказал ему, что приключилось с Вики, он, поморщившись, спросил:
   — А этот шутник... он все еще жив и здоров?
   — Пока да.
   — Но ты, конечно, поправишь ситуацию?
   — Я работаю над этим, — коротко ответил Джек. Сейчас ему не хотелось говорить о Батлере. — Ты что-нибудь знаешь о Милоше Драговиче?
   Бублик в руке Эйба застыл на полпути ко рту.
   — Ну, симпатягой его не назовешь.
   — Расскажи мне о нем.
   — Он начинал в моем бизнесе.
   — Торговля оружием?
   Эйб кивнул:
   — На Балканах. Типичное порождение девяностых этот Драгович. Нажил капитал во время войны в Боснии; они с братом продавали оружие обеим сторонам. Оба там родились, но выросли здесь. Во время Второй мировой их отец служил в сербской милиции, так что нужные связи у них были. Они сколотили банду из бывших военных и пробились во все виды криминального бизнеса — наркотики, мошенничество, проституция, ростовщичество — словом, все, на чем можно сделать деньги.
   — Середина девяностых? Прекрасно помню все эти разборки и убийства. Не знал, что это дело рук Драговича.
   — Ну, не все, конечно, но свою лепту он внес. Братья тогда объединились с русской мафией и использовали Брайтон-Бич как плацдарм против гаитян и доминиканцев. Насколько я знаю, война была беспощадной.
   — Некоторая этническая чистка?
   — Можно сказать и так. Когда начались события в Косове, Милош с братцем — не помню, как его звали, — опять стали торговать оружием, но того убили в какой-то переделке. После Косова Милош еще больше разбогател и приобрел влияние.
   — А как он ведет дела?
   — Все контролирует сам. Никаких помощников и посредников. Не особенно маскируется — считает это признаком слабости. Любит светскую жизнь.
   — Да, он обожает мелькать в газетах.
   — Собирается открыть клуб на месте бывшей «Реджины», так что скоро вся блестящая публика повалит к нему валом. А как он будет называться, знаешь?
   — "Логово Милоша"?
   — Еще хуже. «Белгравия».
   — Только не это! — рассмеялся Джек.
   — Но он откроется только осенью, так что успеешь забронировать себе место. — Эйб посмотрел на Джека поверх очков. — А какие у тебя с ним дела?
   Джек пожал плечами:
   — Ко мне уже двое обратились с просьбой разобраться с ним.
   — Будь осторожен. Он большая сволочь. Не боится запачкать руки. Говорят, даже любит это дело.
   — Запачкать кровью?
   — Именно.
   Джек вздохнул:
   — Но я не собираюсь сталкиваться с ним вплотную.
   — Вот и хорошо. Быть от него на расстоянии вытянутой руки — уже опасно.
   Эйб доел бублик и стряхнул крошки с рубашки. Попугай бросился их подбирать.
   — Посмотри на Парабеллума. Эта птица лучше, чем веник. — Эйб покачал головой. — Я от нее тащусь.
   — Тебе надо почаще бывать на улице, Эйб.
   — Что я, лох какой-нибудь, чтобы ходить и нарываться на бандитов? Фью! Я ведь читаю газеты.
   Эйб махнул коротенькой ручкой в сторону толстой пачки; он читал все ежедневные газеты: «Таймс», «Дейли ньюс», «Пост», «Ньюсдей», «Виллидж войс» и даже розовый листок «Обсервера».
   — Здесь настоящие джунгли. Я уж лучше посижу дома и посмотрю очередной ремейк «Я люблю Люси».
   — Да полно тебе, Эйб. Сейчас в городе безопасно, как в детском парке.
   — Да, так говорит наш мэр и его ребята, но я-то знаю, что все это брехня. На самом деле все обстоит как раз наоборот. И вообще, когда в городе слишком спокойно, это плохо для бизнеса.
   — Это прекрасно для бизнеса, кроме твоего, конечно.
   Доход от торговли спортивными товарами не покрывал даже арендной платы, не говоря уже об остальном. Поэтому Эйб нелегально приторговывал оружием — его настоящий товар не был выставлен в витрине.
   — Упали доходы?
   Эйб пожал плечами:
   — Упали? Да нет, скорее застыли на месте. Но это даже хорошо. Значит, мы приближаемся к цели.
   — Общество взаимного уважения?
   Эйб кивнул. С его точки зрения, идеальным могло быть только то общество, члены которого никогда не расстаются с оружием. Он искренне верил в поговорку, что оружие — лучший учитель вежливости.
   — А как у тебя дела? Есть ли спрос на услуги Наладчика Джека?
   — Как никогда. Похоже, мой бизнес не скоро накроется.
   Эйб рассмеялся:
   — Ну, тогда тебя ожидает блестящее будущее. А если серьезно, то, сдается мне, город стан уж слишком безопасным, и потому у людей крыша едет. Они так привыкли к опасностям, что теперь, когда их нет, лишний адреналин сносит им башни.
   Джек посмотрел на него в упор. Что ему особенно нравилось в Эйбе, так это его безумные идеи. Но самому старику он об этом не говорил.
   — Ну, что скажешь? — поднял на него глаза Эйб.
   — Никогда не слышал ничего глупее.
   — А тогда чем ты объяснишь, что почтенные и законопослушные джентльмены вдруг устраивают дебош, как это случилось вчера? А на это ты что скажешь? — ткнул он в «Нью-Йорк пост», лежавшую на прилавке. — Ах, чтоб тебя!
   — Похоже, твой пернатый веник оставил тебе благодарственную записку.
   Эйб схватил тряпку и вытер помет Парабеллума.
   — Вот, — указал он на какую-то заметку. — Директор рекламного агентства узнает, что от них уплыл заказ. И что же он делает? Берет пресс-папье и начинает дубасить своего подчиненного, который этот заказ упустил. Избивает его до полусмерти. Это нормально?
   Джек вспомнил, в какое неистовство впала дамочка, ловившая такси, но говорить об этом не стал. Эйб сочтет это подтверждением своей теории.
   — Мы живем в большом городе. Здесь всякое бывает.
   — Это не отдельные случаи. Такое происходит постоянно, я же вижу. Все одно к одному. Люди слетают с катушек без всякой видимой причины — или из-за какого-нибудь пустяка. И все потому, что город стал слишком безопасным. Избыток адреналина. Слишком много злости накопилось. Надо что-то с этим делать.
   Эйб оседлал любимого конька. Джек с удовольствием послушал бы его рассуждения, но надо было спешить.
   — Есть предложения?
   — Пока нет.
   — Могу подсказать один ход, — усмехнулся Джек, направляясь к двери. — Начинай собирать подписи под петицией о превращении Нью-Йорка в опасный город. А пока ты этим занимаешься, я пойду встречусь еще с одним клиентом.
   — Будь осторожен, — напутствовал его Эйб. — Вокруг сплошная агрессия.

4

   Когда Надя вошла в роскошный вестибюль тридцатиэтажного здания на Тридцать четвертой улице, у нее закружилась голова. Все прежние сомнения развеялись, как дым, сменившись радостным ожиданием: после двух недель подготовки и испытаний она, наконец, приступит к работе над долгожданным проектом.
   Но когда Надя вошла в лифт, внутри у нее все похолодело. Там стоял мужчина лет пятидесяти, в бежевом клетчатом костюме, стоившем не меньше двух тысяч долларов, а возможно, и больше, если учитывать, что он был сшит на заказ и идеально сидел на слишком широких плечах. Сверкающие черные ботинки из кожи ящерицы, гремучей змеи или другой экзотической рептилии, рубашка без галстука, с бриллиантовой запонкой на высоком пасторском воротничке. Блестящие черные волосы, зачесанные назад и густо напомаженные, оттеняли румяное скуластое лицо с крупным носом и тонкими губами. Холодные карие глаза, оглядывавшие кабину, равнодушно скользнули по Надиному лицу. Удав, оценивающий степень доступности окружающих его кроликов.
   Милош Драгович.
   Настроение у Нади совсем упало, когда она увидела, что он нажал кнопку шестнадцатого этажа — ту самую, которую несколькими секундами раньше нажала она.
   Он тоже идет на фирму «ГЭМ-Фарма». Зачем? Опять трясти доктора Монне? Пора положить этому конец. Нет, все-таки хорошо, что она обратилась к Джеку. Все сомнения исчезли. Она поступила правильно.
   Надя искоса поглядывала на Драговича. Впечатляющая внешность — таким она ожидала увидеть Наладчика Джека. От него исходила сила — настоящий супермен, который доказывает это всем своим видом. В отличие от неприметного Джека сразу бросается в глаза — и стремится к этому.
   Теперь Надя поняла, почему к нему так тянутся знаменитости, манекенщицы и начинающие кинодивы. В его чертах, волосах, фигуре было что-то первобытное. Милош Драгович обладал чисто животным магнетизмом. Вся кабина пропиталась его мускусным запахом — туалетная вода под названием «Тестостерон».
   Похоже, он ехал один. Надя оглядела кабину. Все остальные были похожи на обычных служащих. Неужели такие крутые парни, как Драгович, ездят без охраны и шестерок?
   Лифт остановился на шестнадцатом этаже, где находился офис компании «ГЭМ-Фарма». Драгович вышел первым и остановился у стеклянной двери с логотипом ГЭМ.
   Увидев Надю через стекло, секретарша фирмы Клодин улыбнулась и помахала рукой. Но Драгович оказался проворнее.
   — Извините, сэр... — начала Клодин.
   — У меня встреча с вашими шефами, — с легким акцентом произнес Драгович, даже не взглянув на нее. Голос у него был низкий и резкий.
   Клодин заглянула в ежедневник:
   — Но у меня ничего не записано.
   — Это потому, дорогая, что встречи назначаю я. Драгович уверенно пошел по коридору — казалось, он хорошо знает это место.
   — Никакая я вам не «дорогая», — бросила ему вслед Клодин.