– Она будет есть то, что ей дают Литтоны по своей доброте, – заявила Летти. – Барти, ну-ка доедай все, что на тарелке!
Барти взяла ложку, медленно набила рот и попыталась проглотить. На полпути к желудку цыпленок, казалось, раздулся и страшно затвердел. Барти подавилась, и кусок снова оказался на тарелке.
– Ах ты, маленькая гадючка! – вскрикнула Летти, красная от злости. – Ишь, что вытворяет, нахалка!
– Гадючка, – повторила Адель.
– Нахалка, – повторила Венеция.
Сестры понятия не имели, что означают эти слова, но догадались, что Летти сердится на Барти, и это их обрадовало.
И тут Барти словно прорвало.
– Дуры, – буркнула она. – Замолчите! Я вас ненавижу.
– Барти, – выскочила из-за стола Летти, – ты немедленно пойдешь в ванную и вымоешь с мылом рот. А я приду и прослежу, чтобы ты сделала это как следует. Затем я дам тебе порцию касторки – очень полезное средство для таких скверных, неблагодарных детей, как ты.
Барти встала. Теперь поплыла вся комната, и пол под ее ногами вздыбился.
– Я не могу! – закричала она.
Барти помнила, что в следующий момент без сил стала сползать на пол, а перепуганная Летти звала Нэнни.
– Бронхит, – сказал доктор Перринг, – и весьма тяжелый. Температура тридцать девять. Гораздо хуже, чем у близнецов. Он может развиться в пневмонию. Где леди Селия?
– На работе, – ответила Нэнни.
– Надо ей сказать.
– Может, не стоит ее беспокоить?
– Как так? – недовольно спросил доктор.
– Но ведь другие дети поправились. Ей тоже станет лучше.
– Я говорю вам – здесь все значительно хуже. Неужели вы не понимаете?
– Да, но она поправится. А леди Селия сегодня вечером уезжает. В Америку. Зачем ее волновать?
– Но ее дочь сильно больна! – настаивал доктор Перринг.
– Это не ее дочь, – твердо сказала Нэнни.
– Послушайте, какая разница? – строго взглянул на нее доктор Перринг. – Чем эта малышка сегодня занималась? Надеюсь, вы держали ее в тепле?
– Конечно.
– И не выпускали на этот ледяной ветер?
– Только… совсем ненадолго.
– Она ходила в парк, – уточнил Джайлз. Он читал, забившись в угол детской, так что его никто вначале не заметил.
– В парк? – удивился доктор Перринг.
– Да. Кормить уток. Мы все ходили.
– Очень плохо. Вот что, утром я обязательно приду снова. И звоните мне немедленно, если что случится. Так кто будет звонить леди Селии, Нэнни? Вы или я?
– Я позвоню, – пообещала Нэнни.
Селия устало складывала бумаги в большую кожаную сумку, которой пользовалась, чтобы перевозить рукописи с Патерностерроу на Чейни-уок и обратно, когда зазвонил телефон на столе.
– Да?
– Тут просят кое-что передать для мисс Литтон, леди Селия. Какой-то джентльмен. Я сказал ему, что мисс Литтон ушла, и теперь он просит вас.
– Как зовут этого джентльмена?
– Мистер Форд. Он очень настойчив, леди Селия.
– Хорошо, я с ним поговорю.
Нэнни положила трубку с чувством глубокого облегчения. Не ее вина, что леди Селия не ответила на звонок. Она, конечно, попробует связаться еще раз, но теперь ей недосуг. Сообщения она не оставила, потому что эта девица в офисе наверняка что-нибудь напутает. А Барти, похоже, стало лучше – она тихонько лежит себе и уже почти заснула. Кашляет, правда, все время, но, может быть, к тому времени, как леди Селия приедет домой переодеться и собрать багаж, она уже заснет. И не будет нужды кого-либо беспокоить. Конечно, все с ней в порядке. Просто кашель, такой же, какой был у Джайлза и близнецов. А они полностью поправились уже через несколько дней. И Барти поправится. Нельзя же допустить, чтобы леди Селия не попала на этот корабль из-за какого-то кашля. И чтобы она расстроилась из-за того, что Барти расхворалась и доктор решил, что ей нельзя было выходить на улицу. Даже странно. Нэнни подумала: а не позвонить ли доктору еще разок, но Барти уже затихла, и, похоже, лучше оставить ее в покое, просто дать ей заснуть. Это было бы самым разумным. Да, именно так. Летти тоже так считает. А Джайлз, похоже, уже забыл обо всем, и в любом случае он ушел к приятелю пить чай. Так что на самом-то деле слава богу, что леди Селия не взяла трубку.
– Это была просто ошибка, – оправдывался мужчина. – Глупейшая ошибка. То, что она подумала. Она… не так поняла.
Вид у него такой же скверный, как у ММ, отметила Селия. Мертвенно-бледен, небрит… Совершенно очевидно, что он из рабочих, даже при том, что на нем довольно красивое твидовое пальто: она поняла это по тяжелым ботинкам, толстому шарфу и кепке. И конечно, по выговору. Но мужчина был необыкновенно привлекателен. В этом не было сомнений. Селия мысленно восхищалась ММ. Если она сумела завоевать внимание такого мужчины – не то чтобы красивого, но очень, как бы это сказать, чувственного, – значит в ней скрыт какой-то глубокий интерес. Селия представила ММ: ее строгую одежду, непроницаемое лицо, аккуратно уложенные волосы, привычку повелевать – и пришла в изумление. По ее представлениям, рядом с ММ мог быть только мужчина благонравный, разумный – этакая старая дева в мужском обличье. Потом она припомнила убитое горем лицо ММ в то утро, ее дрожавший голос, горящие темные глаза и поняла, какое неистовое чувство таилось за всем этим. Вот так ММ!
– Что значит «не так поняла»? – спросила Селия.
– Боюсь, я не могу вам рассказать.
– Тогда я, боюсь, не могу вам помочь, – отрезала она.
Он помедлил. Затем заговорил сбивчиво:
– Вчера вечером я был дома… с молодой дамой. Перед этим я сказал мисс Литтон, что неважно себя чувствую. Она пришла ко мне и застала нас…
– Застала вас?
– Да.
– По-моему, это трудно не так понять. Я пришла бы точно к такому же выводу, как и она. И имела бы на то все основания.
– Нет, – упорствовал он, – не было оснований. Мы… мы просто работали.
– Работали?
– Да. Ну, вроде того. Просматривали листовки. Для суфражисток.
Так вот в чем, оказывается, дело.
– У вас дома?
– Да, – сокрушенно кивнул он.
– Мистер Форд, – вздохнула Селия, – вы меня простите, но, если вы всего лишь просматривали листовки, зачем нужно было говорить мисс Литтон, что вы больны? Почему вы не пригласили ее присоединиться к вам и помочь разобраться с этими листовками?
– Я полагал, что ей это не слишком понравится, – объяснил он.
– Почему?
– Ну… та юная леди – она очень хорошенькая. И немного… в общем, немного дерзкая. Она дала мисс Литтон понять, что…
– Ну? Так что же она дала ей понять?
– Будто происходит нечто большее, чем на самом деле.
– Так, значит, что-то все же происходило?
– Да нет… вовсе нет.
– Как нет?
Он снова замялся.
– Мистер Форд, – строго сказала Селия, – я не смогу вам помочь, если вы мне не расскажете все. Что конкретно там происходило?
– Ну… девушка слегка кокетничала со мной. Я это понимал.
– Вот как? – удивилась Селия, но подумала, что ничего удивительного тут нет. Всякая смышленая девушка, наверное, постаралась бы заполучить мистера Форда. – А как… А почему вы так уверены в этом?
– Потому… то есть, я думаю, потому что… ну, как-то раз она… меня поцеловала. Просто на прощание, вот и все.
– Поцеловала вас? Понятно. А вы ее поцеловали? – Все это становилось крайне интересно, и Селию просто снедало любопытство. Она заметила замешательство в глазах своего собеседника и поспешно сказала: – Простите. Я же предупреждала, что мне необходимо знать все.
– Я… да, полагаю, поцеловал. – Вдруг он оживился: – Не было особого выбора. А она ясно давала понять, что я ей нравлюсь.
– И тогда вы пригласили ее к себе домой?
– Ну, можно и так сказать.
– Полагаю, яснее не скажешь, мистер Форд.
– Да, возможно. Но лишь для того, чтобы заняться листовками.
– Неужели?
– Думаю, – помедлив, произнес он, – мне все же хотелось, чтобы она пришла, она мне понравилась. Но только это было… Господи, какой я тупица!
– Похоже, вы правы. А какие чувства вы питаете к мисс Литтон, смею спросить?
– Я люблю ее, – просто сказал он.
– Вы ее любите?
– Да. Очень люблю.
– Итак, вы ей солгали. Вы приглашаете в дом другую девушку, девушку, для которой – и вы это прекрасно знаете – вы привлекательны и которая, как я догадываюсь, привлекательна для вас, что, вероятнее всего, чревато проблемами…
– Да, – согласился он, и голос его зазвучал глухо, – да, совершенно верно.
– Но зачем?
Мужчина взглянул на Селию. Последовало долгое молчание, а затем признание:
– Да так… думаю, просто ради забавы.
– Вот как? Ради забавы вы рисковали отношениями, которые важны для вас?
– Я… да. Да. Я… ну, это несопоставимые вещи, понимаете? Она… как сказать, мисс Литтон – женщина замечательная, но с ней все не так просто. И… – Он в который раз замялся.
– Что?..
– Да так, пустяки.
– Нет уж, пожалуйста, говорите.
– Что ж… вечно мне не везет, – наконец сказал он, глядя ей в глаза – немного удивленно, немного смущенно. – У нее ведь есть все, у мисс Литтон: и деньги, и образование, и положение. Мне никогда не победить. А та другая молодая леди… Она решила, что я замечательный. С моей стороны это, может, и дурно, но было так приятно… Всего-то один раз.
Селия взглянула на мужчину, внезапно и остро посочувствовав ему.
– Да, – медленно произнесла она, – да, я могу это понять. Я правда понимаю. И все же вы поступили дурно. Дурно и безумно обидно для ММ… для мисс Литтон. И я не знаю, что могу сделать.
– Леди Селия, – попросил он. – Пожалуйста… Мне очень нуж на ваша помощь.
– Да, это уж точно. Но…
– А вы никогда не делали ничего такого, – неожиданно поинтересовался он, – чего-нибудь в другом роде, конечно, но все равно – такого, с чем вы не могли совладать? Заранее зная, что потом пожалеете?
– Возможно, – осторожно сказала Селия, – но, думаю, нет нужды обсуждать это сейчас. Вам это вряд ли поможет.
Он промолчал.
– Вот что вам нужно сделать, – начала Селия, – вам нужно пойти и увидеться с ней. Расскажите ей все то, что рассказали мне. Даже то… как вы чувствовали, что не можете это преодолеть. Попробуйте ее убедить, заставить понять.
– Она не желает меня видеть, – судорожно вздохнув, сказал он. – Не думайте, что я не пробовал. Всю ночь я просидел на ее пороге. И сегодня утром все еще был там. Она просто перешагнула через меня. И не стала слушать.
– Ничего удивительного, – ответила Селия.
– Нет, – перебил он, – я тоже не удивился. Но… я действительно ее люблю. И она любит меня.
– Да что вы?
– Да, любит. – И мгновение спустя добавил: – И я ей нужен.
Селия напряженно размышляла. Наверняка так оно и есть. Он действительно нужен ММ. Совершенно ясно, что с ним она была счастлива. И прежде чем она найдет кого-то другого, если это вообще случится, пройдет еще уйма времени. Селия инстинктивно почувствовала, что, несмотря на свое весьма легкомысленное поведение, человек он хороший. Может, в том-то и дело. Очень печальная история. Забавной ММ уж точно не была. В том смысле, который он подразумевал. Он явно моложе ее и изголодался по удовольствиям. А для мужчины, должно быть, очень тяжело оказаться в таком подчиненном положении. Селия улавливала в этом отголосок собственных отношений с Оливером.
– Послушайте, – неожиданно предложила она, – я с ней обязательно поговорю. Попробую уговорить ее встретиться с вами.
– О! – обрадовался он. – Правда, леди Селия? Я был бы вам так признателен.
– Погодите, пока рано благодарить. Она меня даже слушать не захотела. Не говоря уже о вас. Но я сделаю что смогу. Только мне нужно поторопиться, потому что сегодня вечером я отправляюсь в путешествие.
– Да, – сказал он, – она мне говорила. На «Титанике». Вот это приключение! Я бы многое отдал, чтобы поплавать на таком корабле!
Селия взглянула на него и впервые улыбнулась:
– Надеюсь, что для начала вы пожертвуете этой молодой дамой. Но вы правы, это будет замечательное путешествие. Я прекрасно понимаю, как мне повезло. Так, теперь спускайтесь и посидите внизу, а я позвоню мисс Литтон и посмотрю, что сумею для вас сделать. Я спущусь, когда… если у меня будут какие-нибудь новости.
Через двадцать минут Селия обнаружила его в приемной. Он сидел, опустив голову на руки. Она протянула ладонь и мягко коснулась его плеча:
– Если вы отправитесь в Хэмпстед немедленно, мисс Литтон, по крайней мере, повидается с вами. Больше ничего обещать не могу. А теперь мне пора. Нужно успеть на корабль.
– Она страшно горячая, – сказала Летти, – и пульс у нее очень частый. И она как-то странно дышит. Не знаю, правильно ли мы поступили, не вызвав доктора еще раз.
– С ней полный порядок, – заявила Нэнни. – Она ведь спит? Лучше оставить ее в покое. Не нужно говорить леди Селии. Это неправильно. Зачем портить ей путешествие?
– Но, Нэнни…
– Летти, ей не хуже, чем было Венеции. Вспомни, что происходило с той. Сорок восемь часов – и ни в одном глазу. Уж в этом-то можешь не сомневаться.
– Хорошо, Нэнни. А вот и машина леди Селии. Не будем говорить?
– Можешь войти, только ненадолго, – предупредила ММ, – у меня ровно пять минут. Я действительно крайне занята.
Ее голос звучал холодно и безучастно, она смотрела на Джаго так, словно он был каким-нибудь случайным знакомым, с которым ее никогда ничто не связывало. Он вошел.
– Может, мы… присядем?
– Не вижу в этом особой необходимости. Потому что беседа будет очень короткая.
– Мэг… – Джаго говорил с трудом, его голос дрожал от волнения.
– Да?
– Я так… виноват.
– В самом деле?
– Да. Очень-очень виноват. Не знаю, что это на меня нашло.
– По-моему, – сказала ММ, – все довольно ясно. Судя по тому, что я видела. Молодая, весьма привлекательная женщина. Ты ею не на шутку увлекся. Что ж, в конце концов, думаю, это естественно.
– Да, – глубоко вздохнул Джаго, – да, вполне. Естественно, я имею в виду.
ММ отпрянула. Лицо ее побелело.
– Пожалуй, тебе следует немедленно уйти, – сказала она, – если это все, что ты хочешь мне сказать. В качестве объяснения.
– Это так, – повторил он, – да.
ММ поднялась, подошла к входной двери и распахнула ее.
– Всего хорошего, – сказала она.
– Мэг! Мэг, не надо. Не будь такой.
– О, ради бога! – воскликнула она, и ее бледное лицо залил густой румянец. – А чего ты от меня ждал? Всепрощения? Понимания? Извини, Джаго, но в таком случае ты меня плохо знаешь.
– Я этого не жду, конечно, – сказал он, – но я… на это надеялся.
– Надо полагать. Что ж, боюсь, ты будешь разочарован. Пожалуйста, уходи.
– Нет, я не уйду, – произнес он. – До тех пор, пока не скажу все, что должен сказать. Вот тогда я уйду. Закрой дверь, Мэг. Будь любезна.
Она взглянула на него: в нем вдруг появилось что-то властное, менее приниженное.
– Продолжай, выкладывай. – Она закрыла дверь.
– Это было… естественно, как ты сказала. Но от этого мне не легче. И так же стыдно. Но именно так и было. Она женщина миловидная, решила пококетничать со мной и взяла верх. Это не повлияло на мое отношение к тебе, Мэг. Не заставило меня меньше тебя любить.
– Какая жалость! – съязвила ММ. – И что же мне теперь делать? Благословить, проводить на свидание с ней, когда тебе будет угодно?
– Нет, перестань, нет, конечно же, нет. Просто… посмотреть на это моими глазами. Это не было… не было неверностью. Я только поцеловал и обнял ее, пойми!
– Джаго, мне не нужны подобные детали.
– Нужны, – настаивал он, – ты должна знать. Это важно. Я бы никогда не лег в постель с другой женщиной, никогда. Я бы не смог. После тебя… после того, как я тебя узнал. Это немыслимо. Ужасно!
– Понятно, – пробормотала ММ. Тон у нее был непреклонный, но что-то промелькнуло в ее темных глазах. Усмешка? Понимание?.. Это приободрило Джаго.
– Вот так… Но я не могу не замечать чью-либо… привлекательность. И это естественно. И никто не может.
– Разве?
– Ну… никто, кроме тебя, – усмехнулся он. ММ вперила в него каменный взгляд. Рановато ухмыляться. – Но то, что я сделал, – торопливо продолжил Джаго, – пригласил ее к себе, солгал тебе… это непростительно. И то, что я тебя обидел, заставив страдать. Мне очень стыдно, Мэг. Очень стыдно.
Она молча смотрела на него.
– Я люблю тебя, – сказал Джаго, – хоть тебе и трудно в это поверить даже на минуту, но я тебя люблю. Я люблю тебя так, как никогда никого не любил. Конечно, не так уж много их, вообще-то, и было. Но… больше, чем… чем у некоторых. Никогда.
Джаго не произнес имени Энни, ясно ощущая, что это будет предательством по отношению к покойной жене. ММ была глубоко тронута, на глаза у нее навернулись слезы. Она изо всех сил удерживала их – не могла позволить себе этого. Только не слезы. Только не сейчас…
– И другой быть не может. Никогда, – повторил он. – Никогда после того, что было между нами, после всего, что ты дала мне.
– Должна признаться, – заговорила ММ, и голос ее смягчился, несмотря на попытки воспрепятствовать этому, – твое поведение едва ли об этом свидетельствует.
– Мэг! Ты меня не слушаешь. Я говорю о любви. Не… не о пустяках.
– Эти пустяки… оказались очень тяжелы. Для меня, – заметила она.
– Знаю, – поспешно добавил Джаго, – знаю, что так. Не нужно мне повторять. Но я хочу, чтобы все это закончилось. Для нас обоих. Хочу, чтобы мы снова были вместе. Очень хочу.
– Как я могу верить тебе? – спросила она, чувствуя, что почти против воли смягчается. – Вот в чем дело, Джаго. Верить снова?
– Придется, – просто ответил он. – Тебе ничего больше не остается. Или верить мне, или распрощаться. – (ММ молчала.) – Дело в том, – продолжил он, – и я об этом не говорил, для меня не всегда все так уж просто. Ты такая умная, и прочее, и у тебя все есть.
– У меня не все есть, Джаго, – сдержанно ответила ММ. Но теперь она позволила себе улыбнуться.
– Да нет, все. Деньги, образование, карьера. Вот что я называю «все». Пока я не поговорил с той женщиной, я не понимал, какие Литтоны важные, какой важной должна быть ты. От этого я почувствовал себя таким мелким. Ничтожным. Ну вот, а с ней… с той девушкой… я вдруг стал что-то значить. На меня полагались. Думаю, что дело было еще и в этом. И, надо сказать, в немалой степени.
ММ во все глаза смотрела на Джаго: пришел ее черед почувствовать себя мелкой и ничтожной. Она никогда не задумывалась о том, как, должно быть, трудно Джаго. В рамках их отношений, по крайней мере. Она любила, чтобы, как он это сформулировал, все во всем полагались на нее. Возможно, тут не было высокомерия, но ей все же нравилось давать, предлагать – одним словом, обладать. Никогда не брать, никогда не чувствовать себя кому-то обязанной. Она оглянулась на прошедшие годы, увидела их так, как наверняка видел он: вот она приглашает его в дом, кормит, поит вином, дарит подарки – всегда дает, – и ей вдруг стало стыдно.
ММ перевела дыхание, чтобы сказать Джаго – что сказать? Как? Но он заговорил первым:
– Дело в том, что, кроме как в постели, я никогда ничего не решаю. Я в подчинении. Но ведь это неправильно, да? Мы оба должны делить ответственность. Именно так должно быть.
ММ дала волю слезам. Они неумолимо текли по ее лицу – безмолвные, горькие слезы. И так она стояла, совершенно неподвижно, плакала и смотрела на него через холл. Наконец ММ перестала плакать и протянула Джаго руку. Он шагнул вперед и принял ее в свои ладони.
– Прости, – вновь сказал он, – прости, что я сделал тебе больно.
– Что ж, – ответила она, – возможно, я… теперь я, во всяком случае, хоть что-то понимаю. Но это не значит, будто я согласна на повторение подобного, этакого… – она опять улыбнулась, – естественного.
– Нет, – согласился он, – конечно не значит.
– Я тоже виновата. В том… ну, что ты так себя чувствуешь. Раньше я не задумывалась ни о чем. Не знаю, смогу ли справиться со всем этим, но постараюсь.
– Э, нет, – сказал Джаго, – вот этого не надо. Не хочу, чтобы ты менялась, Мэг. Я люблю тебя такой, какая ты есть. Если ты мне веришь.
– Я… верю, – произнесла она, – и я тоже люблю тебя. Может быть, мы… то есть… может быть, ты побудешь еще немного?
– Да, – ответил он, – да, чудесно. Спасибо тебе.
Брансон впустил Селию в дом и сказал, что мистер Литтон наверху, пакует вещи.
– Трумэн с машиной наготове, чтобы отвезти вас на станцию, леди Селия. Нужно выехать не позднее чем через полчаса.
– Знаю, Брансон, знаю. Один Бог ведает, как я со всем этим справляюсь. Где дети?
– Девочки спят, насколько мне известно, леди Селия. Мистер Джайлз в гостях у приятеля.
– Да, конечно. Я и забыла. Но он успеет вернуться, чтобы попрощаться?
– Думаю, да, леди Селия.
Селия побежала наверх в их с Оливером комнату. Оливер недовольно взглянул на нее, на щеках его пылал сердитый румянец.
– Ты почему так поздно? Нам выезжать через…
– Через полчаса. Знаю. Я была кое-чем занята. Господи, Оливер, я буду просто счастлива наконец-то сесть на вечерний поезд. Тогда нас уже ничто и никто не остановит. Какое чудо! Не волнуйся, мой дорогой, я все успею. Уже все упаковано. Осталось уложить мою косметичку. Полагаю, по возвращении мне придется позаботиться о том, чтобы завести себе личную горничную. Уж больно много у меня хлопот, особенно когда мы заняты общественными делами. В любом случае дай мне двадцать минут покоя… а почему ты не идешь наверх, в детскую? Попрощаться с девочками?
– Я уже был там. Они все спят. Нэнни очень волновалась, как бы я их не разбудил.
– Но ведь… И ладно, возможно, так оно лучше. Послушай, просто оставь меня одну, и я соберусь гораздо быстрее. А знаешь, несмотря ни на что, я страшно волнуюсь.
– Я тоже, дорогая моя. Я тоже.
Барти пыталась приглушить кашель, уткнувшись в подушку. Она плохо понимала, где находится, иногда ей казалось, что она вновь на Лайн-стрит, в кровати с братьями, а затем ей уже казалось, что она проваливается сквозь раму кровати и падает – все вниз и вниз, под дом Литтонов, в какой-то жаркий, темный водоворот. Когда ей чудилось, что она на Лайн-стрит, она звала маму, но та не приходила, только Нэнни с сердитым видом запихивала в нее одну за другой ложку микстуры от кашля. Барти уже выпила ее так много, что ее тошнило. И тогда Нэнни пригрозила ей изрядной порцией касторки, если она потревожит леди Селию.
– Я не хочу, чтобы леди Селия разволновалась, когда она поднимется в детскую и узнает, что ты больна. Это будет очень дурно с твоей стороны. С тобой ничего серьезного, и завтра утром ты встанешь – еще не хватало, чтобы ты валялась в кровати, а я тут весь день тебе прислуживала. А теперь нужно заснуть и спать – так велел доктор.
Барти хорошо знала, что доктор велел не только это, но язык у нее распух, а горло болело так сильно, что она не могла вымолвить ни слова. Она вообще не должна издать ни звука, и Барти было невдомек, почему няньки так пеклись о том, чтобы она не потревожила тетю Селию. Один раз Барти все же попыталась встать, потому что ей нужно было в туалет, но когда она села на кровати, то почувствовала себя так плохо, что снова легла. Значит, придется намочить постель. Но сил беспокоиться об этом уже не было.
Уложив последние вещи и переодевшись для путешествия – в бежевый в талию костюм излюбленного королевой Александрой стиля, с изумительной широкополой шляпой на голове, – Селия побежала наверх, в детскую. Там было тихо. Селия украдкой отворила дверь дневной детской. Нэнни сидела у огня и штопала какие-то вещи. Она поднялась и прижала палец к губам:
– Все крепко спят, леди Селия. Знаю, что вы хотели с ними попрощаться, но, думаю, их сейчас лучше не трогать. Они только расстроятся, если вас увидят.
– Да, наверное, – согласилась Селия, – но я не буду их будить, Нэнни, просто взгляну на них. Я же не увижу их больше трех недель!
– Тогда зайдите лучше к близнецам, вот что, – предложила Нэнни, – а к Барти не нужно.
– Почему?
– Да она тут плакала. Маму звала. Ну, вы знаете, иногда с ней бывает. Я ее приласкала, прочитала ей сказку, и она вроде успокоилась. Но если она проснется… в общем… Лучше не рисковать и не тревожить ее.
– Да. Да, пожалуй, ты права. Господи, бедная маленькая Барти! Иногда кажется…
– Да не волнуйтесь вы о ней! Она все время весела, как майский день.
– Надеюсь. Ой, а времени-то сколько! На секундочку загляну к близнецам и…
Селия проскользнула в ночную детскую. Близнецы лежали тихо и сладко спали в стоявших рядом кроватках. Они засыпали, только если видели друг друга. Однажды, когда Адель болела, доктор, ошибочно заподозривший скарлатину, предписал изоляцию, и кроватку Адель перенесли на другой этаж. Обе девочки полночи ревели, пока Нэнни, которую вдруг осенило, не сунула в каждую кроватку по маленькому зеркальцу. Близнецы в изумлении уставились каждая на свое отражение, прижатое к перекладинам кровати, и уснули.
Селия улыбнулась с полными слез глазами и мысленно поцеловала обеих девочек. Она ненавидела расставаться с ними. Всякое ведь может случиться…
– Дорогая, идем. Мы опоздаем на поезд.
– Иду, иду… До свидания, Нэнни. Спасибо за то, что ты у нас такая замечательная. Увидимся через три недели. Оливер, а где Джайлз? Надо с ним попрощаться.
– Он ждет внизу, хочет помахать нам на прощание.
– Он расстроен?
– Нет, держится молодцом.
– Я спущусь, – сказала Нэнни, – убедиться, что с мальчиком все в порядке.
– Спасибо, Нэнни. Дорогая, идем же, поспеши.
Барти взяла ложку, медленно набила рот и попыталась проглотить. На полпути к желудку цыпленок, казалось, раздулся и страшно затвердел. Барти подавилась, и кусок снова оказался на тарелке.
– Ах ты, маленькая гадючка! – вскрикнула Летти, красная от злости. – Ишь, что вытворяет, нахалка!
– Гадючка, – повторила Адель.
– Нахалка, – повторила Венеция.
Сестры понятия не имели, что означают эти слова, но догадались, что Летти сердится на Барти, и это их обрадовало.
И тут Барти словно прорвало.
– Дуры, – буркнула она. – Замолчите! Я вас ненавижу.
– Барти, – выскочила из-за стола Летти, – ты немедленно пойдешь в ванную и вымоешь с мылом рот. А я приду и прослежу, чтобы ты сделала это как следует. Затем я дам тебе порцию касторки – очень полезное средство для таких скверных, неблагодарных детей, как ты.
Барти встала. Теперь поплыла вся комната, и пол под ее ногами вздыбился.
– Я не могу! – закричала она.
Барти помнила, что в следующий момент без сил стала сползать на пол, а перепуганная Летти звала Нэнни.
– Бронхит, – сказал доктор Перринг, – и весьма тяжелый. Температура тридцать девять. Гораздо хуже, чем у близнецов. Он может развиться в пневмонию. Где леди Селия?
– На работе, – ответила Нэнни.
– Надо ей сказать.
– Может, не стоит ее беспокоить?
– Как так? – недовольно спросил доктор.
– Но ведь другие дети поправились. Ей тоже станет лучше.
– Я говорю вам – здесь все значительно хуже. Неужели вы не понимаете?
– Да, но она поправится. А леди Селия сегодня вечером уезжает. В Америку. Зачем ее волновать?
– Но ее дочь сильно больна! – настаивал доктор Перринг.
– Это не ее дочь, – твердо сказала Нэнни.
– Послушайте, какая разница? – строго взглянул на нее доктор Перринг. – Чем эта малышка сегодня занималась? Надеюсь, вы держали ее в тепле?
– Конечно.
– И не выпускали на этот ледяной ветер?
– Только… совсем ненадолго.
– Она ходила в парк, – уточнил Джайлз. Он читал, забившись в угол детской, так что его никто вначале не заметил.
– В парк? – удивился доктор Перринг.
– Да. Кормить уток. Мы все ходили.
– Очень плохо. Вот что, утром я обязательно приду снова. И звоните мне немедленно, если что случится. Так кто будет звонить леди Селии, Нэнни? Вы или я?
– Я позвоню, – пообещала Нэнни.
Селия устало складывала бумаги в большую кожаную сумку, которой пользовалась, чтобы перевозить рукописи с Патерностерроу на Чейни-уок и обратно, когда зазвонил телефон на столе.
– Да?
– Тут просят кое-что передать для мисс Литтон, леди Селия. Какой-то джентльмен. Я сказал ему, что мисс Литтон ушла, и теперь он просит вас.
– Как зовут этого джентльмена?
– Мистер Форд. Он очень настойчив, леди Селия.
– Хорошо, я с ним поговорю.
Нэнни положила трубку с чувством глубокого облегчения. Не ее вина, что леди Селия не ответила на звонок. Она, конечно, попробует связаться еще раз, но теперь ей недосуг. Сообщения она не оставила, потому что эта девица в офисе наверняка что-нибудь напутает. А Барти, похоже, стало лучше – она тихонько лежит себе и уже почти заснула. Кашляет, правда, все время, но, может быть, к тому времени, как леди Селия приедет домой переодеться и собрать багаж, она уже заснет. И не будет нужды кого-либо беспокоить. Конечно, все с ней в порядке. Просто кашель, такой же, какой был у Джайлза и близнецов. А они полностью поправились уже через несколько дней. И Барти поправится. Нельзя же допустить, чтобы леди Селия не попала на этот корабль из-за какого-то кашля. И чтобы она расстроилась из-за того, что Барти расхворалась и доктор решил, что ей нельзя было выходить на улицу. Даже странно. Нэнни подумала: а не позвонить ли доктору еще разок, но Барти уже затихла, и, похоже, лучше оставить ее в покое, просто дать ей заснуть. Это было бы самым разумным. Да, именно так. Летти тоже так считает. А Джайлз, похоже, уже забыл обо всем, и в любом случае он ушел к приятелю пить чай. Так что на самом-то деле слава богу, что леди Селия не взяла трубку.
– Это была просто ошибка, – оправдывался мужчина. – Глупейшая ошибка. То, что она подумала. Она… не так поняла.
Вид у него такой же скверный, как у ММ, отметила Селия. Мертвенно-бледен, небрит… Совершенно очевидно, что он из рабочих, даже при том, что на нем довольно красивое твидовое пальто: она поняла это по тяжелым ботинкам, толстому шарфу и кепке. И конечно, по выговору. Но мужчина был необыкновенно привлекателен. В этом не было сомнений. Селия мысленно восхищалась ММ. Если она сумела завоевать внимание такого мужчины – не то чтобы красивого, но очень, как бы это сказать, чувственного, – значит в ней скрыт какой-то глубокий интерес. Селия представила ММ: ее строгую одежду, непроницаемое лицо, аккуратно уложенные волосы, привычку повелевать – и пришла в изумление. По ее представлениям, рядом с ММ мог быть только мужчина благонравный, разумный – этакая старая дева в мужском обличье. Потом она припомнила убитое горем лицо ММ в то утро, ее дрожавший голос, горящие темные глаза и поняла, какое неистовое чувство таилось за всем этим. Вот так ММ!
– Что значит «не так поняла»? – спросила Селия.
– Боюсь, я не могу вам рассказать.
– Тогда я, боюсь, не могу вам помочь, – отрезала она.
Он помедлил. Затем заговорил сбивчиво:
– Вчера вечером я был дома… с молодой дамой. Перед этим я сказал мисс Литтон, что неважно себя чувствую. Она пришла ко мне и застала нас…
– Застала вас?
– Да.
– По-моему, это трудно не так понять. Я пришла бы точно к такому же выводу, как и она. И имела бы на то все основания.
– Нет, – упорствовал он, – не было оснований. Мы… мы просто работали.
– Работали?
– Да. Ну, вроде того. Просматривали листовки. Для суфражисток.
Так вот в чем, оказывается, дело.
– У вас дома?
– Да, – сокрушенно кивнул он.
– Мистер Форд, – вздохнула Селия, – вы меня простите, но, если вы всего лишь просматривали листовки, зачем нужно было говорить мисс Литтон, что вы больны? Почему вы не пригласили ее присоединиться к вам и помочь разобраться с этими листовками?
– Я полагал, что ей это не слишком понравится, – объяснил он.
– Почему?
– Ну… та юная леди – она очень хорошенькая. И немного… в общем, немного дерзкая. Она дала мисс Литтон понять, что…
– Ну? Так что же она дала ей понять?
– Будто происходит нечто большее, чем на самом деле.
– Так, значит, что-то все же происходило?
– Да нет… вовсе нет.
– Как нет?
Он снова замялся.
– Мистер Форд, – строго сказала Селия, – я не смогу вам помочь, если вы мне не расскажете все. Что конкретно там происходило?
– Ну… девушка слегка кокетничала со мной. Я это понимал.
– Вот как? – удивилась Селия, но подумала, что ничего удивительного тут нет. Всякая смышленая девушка, наверное, постаралась бы заполучить мистера Форда. – А как… А почему вы так уверены в этом?
– Потому… то есть, я думаю, потому что… ну, как-то раз она… меня поцеловала. Просто на прощание, вот и все.
– Поцеловала вас? Понятно. А вы ее поцеловали? – Все это становилось крайне интересно, и Селию просто снедало любопытство. Она заметила замешательство в глазах своего собеседника и поспешно сказала: – Простите. Я же предупреждала, что мне необходимо знать все.
– Я… да, полагаю, поцеловал. – Вдруг он оживился: – Не было особого выбора. А она ясно давала понять, что я ей нравлюсь.
– И тогда вы пригласили ее к себе домой?
– Ну, можно и так сказать.
– Полагаю, яснее не скажешь, мистер Форд.
– Да, возможно. Но лишь для того, чтобы заняться листовками.
– Неужели?
– Думаю, – помедлив, произнес он, – мне все же хотелось, чтобы она пришла, она мне понравилась. Но только это было… Господи, какой я тупица!
– Похоже, вы правы. А какие чувства вы питаете к мисс Литтон, смею спросить?
– Я люблю ее, – просто сказал он.
– Вы ее любите?
– Да. Очень люблю.
– Итак, вы ей солгали. Вы приглашаете в дом другую девушку, девушку, для которой – и вы это прекрасно знаете – вы привлекательны и которая, как я догадываюсь, привлекательна для вас, что, вероятнее всего, чревато проблемами…
– Да, – согласился он, и голос его зазвучал глухо, – да, совершенно верно.
– Но зачем?
Мужчина взглянул на Селию. Последовало долгое молчание, а затем признание:
– Да так… думаю, просто ради забавы.
– Вот как? Ради забавы вы рисковали отношениями, которые важны для вас?
– Я… да. Да. Я… ну, это несопоставимые вещи, понимаете? Она… как сказать, мисс Литтон – женщина замечательная, но с ней все не так просто. И… – Он в который раз замялся.
– Что?..
– Да так, пустяки.
– Нет уж, пожалуйста, говорите.
– Что ж… вечно мне не везет, – наконец сказал он, глядя ей в глаза – немного удивленно, немного смущенно. – У нее ведь есть все, у мисс Литтон: и деньги, и образование, и положение. Мне никогда не победить. А та другая молодая леди… Она решила, что я замечательный. С моей стороны это, может, и дурно, но было так приятно… Всего-то один раз.
Селия взглянула на мужчину, внезапно и остро посочувствовав ему.
– Да, – медленно произнесла она, – да, я могу это понять. Я правда понимаю. И все же вы поступили дурно. Дурно и безумно обидно для ММ… для мисс Литтон. И я не знаю, что могу сделать.
– Леди Селия, – попросил он. – Пожалуйста… Мне очень нуж на ваша помощь.
– Да, это уж точно. Но…
– А вы никогда не делали ничего такого, – неожиданно поинтересовался он, – чего-нибудь в другом роде, конечно, но все равно – такого, с чем вы не могли совладать? Заранее зная, что потом пожалеете?
– Возможно, – осторожно сказала Селия, – но, думаю, нет нужды обсуждать это сейчас. Вам это вряд ли поможет.
Он промолчал.
– Вот что вам нужно сделать, – начала Селия, – вам нужно пойти и увидеться с ней. Расскажите ей все то, что рассказали мне. Даже то… как вы чувствовали, что не можете это преодолеть. Попробуйте ее убедить, заставить понять.
– Она не желает меня видеть, – судорожно вздохнув, сказал он. – Не думайте, что я не пробовал. Всю ночь я просидел на ее пороге. И сегодня утром все еще был там. Она просто перешагнула через меня. И не стала слушать.
– Ничего удивительного, – ответила Селия.
– Нет, – перебил он, – я тоже не удивился. Но… я действительно ее люблю. И она любит меня.
– Да что вы?
– Да, любит. – И мгновение спустя добавил: – И я ей нужен.
Селия напряженно размышляла. Наверняка так оно и есть. Он действительно нужен ММ. Совершенно ясно, что с ним она была счастлива. И прежде чем она найдет кого-то другого, если это вообще случится, пройдет еще уйма времени. Селия инстинктивно почувствовала, что, несмотря на свое весьма легкомысленное поведение, человек он хороший. Может, в том-то и дело. Очень печальная история. Забавной ММ уж точно не была. В том смысле, который он подразумевал. Он явно моложе ее и изголодался по удовольствиям. А для мужчины, должно быть, очень тяжело оказаться в таком подчиненном положении. Селия улавливала в этом отголосок собственных отношений с Оливером.
– Послушайте, – неожиданно предложила она, – я с ней обязательно поговорю. Попробую уговорить ее встретиться с вами.
– О! – обрадовался он. – Правда, леди Селия? Я был бы вам так признателен.
– Погодите, пока рано благодарить. Она меня даже слушать не захотела. Не говоря уже о вас. Но я сделаю что смогу. Только мне нужно поторопиться, потому что сегодня вечером я отправляюсь в путешествие.
– Да, – сказал он, – она мне говорила. На «Титанике». Вот это приключение! Я бы многое отдал, чтобы поплавать на таком корабле!
Селия взглянула на него и впервые улыбнулась:
– Надеюсь, что для начала вы пожертвуете этой молодой дамой. Но вы правы, это будет замечательное путешествие. Я прекрасно понимаю, как мне повезло. Так, теперь спускайтесь и посидите внизу, а я позвоню мисс Литтон и посмотрю, что сумею для вас сделать. Я спущусь, когда… если у меня будут какие-нибудь новости.
Через двадцать минут Селия обнаружила его в приемной. Он сидел, опустив голову на руки. Она протянула ладонь и мягко коснулась его плеча:
– Если вы отправитесь в Хэмпстед немедленно, мисс Литтон, по крайней мере, повидается с вами. Больше ничего обещать не могу. А теперь мне пора. Нужно успеть на корабль.
– Она страшно горячая, – сказала Летти, – и пульс у нее очень частый. И она как-то странно дышит. Не знаю, правильно ли мы поступили, не вызвав доктора еще раз.
– С ней полный порядок, – заявила Нэнни. – Она ведь спит? Лучше оставить ее в покое. Не нужно говорить леди Селии. Это неправильно. Зачем портить ей путешествие?
– Но, Нэнни…
– Летти, ей не хуже, чем было Венеции. Вспомни, что происходило с той. Сорок восемь часов – и ни в одном глазу. Уж в этом-то можешь не сомневаться.
– Хорошо, Нэнни. А вот и машина леди Селии. Не будем говорить?
– Можешь войти, только ненадолго, – предупредила ММ, – у меня ровно пять минут. Я действительно крайне занята.
Ее голос звучал холодно и безучастно, она смотрела на Джаго так, словно он был каким-нибудь случайным знакомым, с которым ее никогда ничто не связывало. Он вошел.
– Может, мы… присядем?
– Не вижу в этом особой необходимости. Потому что беседа будет очень короткая.
– Мэг… – Джаго говорил с трудом, его голос дрожал от волнения.
– Да?
– Я так… виноват.
– В самом деле?
– Да. Очень-очень виноват. Не знаю, что это на меня нашло.
– По-моему, – сказала ММ, – все довольно ясно. Судя по тому, что я видела. Молодая, весьма привлекательная женщина. Ты ею не на шутку увлекся. Что ж, в конце концов, думаю, это естественно.
– Да, – глубоко вздохнул Джаго, – да, вполне. Естественно, я имею в виду.
ММ отпрянула. Лицо ее побелело.
– Пожалуй, тебе следует немедленно уйти, – сказала она, – если это все, что ты хочешь мне сказать. В качестве объяснения.
– Это так, – повторил он, – да.
ММ поднялась, подошла к входной двери и распахнула ее.
– Всего хорошего, – сказала она.
– Мэг! Мэг, не надо. Не будь такой.
– О, ради бога! – воскликнула она, и ее бледное лицо залил густой румянец. – А чего ты от меня ждал? Всепрощения? Понимания? Извини, Джаго, но в таком случае ты меня плохо знаешь.
– Я этого не жду, конечно, – сказал он, – но я… на это надеялся.
– Надо полагать. Что ж, боюсь, ты будешь разочарован. Пожалуйста, уходи.
– Нет, я не уйду, – произнес он. – До тех пор, пока не скажу все, что должен сказать. Вот тогда я уйду. Закрой дверь, Мэг. Будь любезна.
Она взглянула на него: в нем вдруг появилось что-то властное, менее приниженное.
– Продолжай, выкладывай. – Она закрыла дверь.
– Это было… естественно, как ты сказала. Но от этого мне не легче. И так же стыдно. Но именно так и было. Она женщина миловидная, решила пококетничать со мной и взяла верх. Это не повлияло на мое отношение к тебе, Мэг. Не заставило меня меньше тебя любить.
– Какая жалость! – съязвила ММ. – И что же мне теперь делать? Благословить, проводить на свидание с ней, когда тебе будет угодно?
– Нет, перестань, нет, конечно же, нет. Просто… посмотреть на это моими глазами. Это не было… не было неверностью. Я только поцеловал и обнял ее, пойми!
– Джаго, мне не нужны подобные детали.
– Нужны, – настаивал он, – ты должна знать. Это важно. Я бы никогда не лег в постель с другой женщиной, никогда. Я бы не смог. После тебя… после того, как я тебя узнал. Это немыслимо. Ужасно!
– Понятно, – пробормотала ММ. Тон у нее был непреклонный, но что-то промелькнуло в ее темных глазах. Усмешка? Понимание?.. Это приободрило Джаго.
– Вот так… Но я не могу не замечать чью-либо… привлекательность. И это естественно. И никто не может.
– Разве?
– Ну… никто, кроме тебя, – усмехнулся он. ММ вперила в него каменный взгляд. Рановато ухмыляться. – Но то, что я сделал, – торопливо продолжил Джаго, – пригласил ее к себе, солгал тебе… это непростительно. И то, что я тебя обидел, заставив страдать. Мне очень стыдно, Мэг. Очень стыдно.
Она молча смотрела на него.
– Я люблю тебя, – сказал Джаго, – хоть тебе и трудно в это поверить даже на минуту, но я тебя люблю. Я люблю тебя так, как никогда никого не любил. Конечно, не так уж много их, вообще-то, и было. Но… больше, чем… чем у некоторых. Никогда.
Джаго не произнес имени Энни, ясно ощущая, что это будет предательством по отношению к покойной жене. ММ была глубоко тронута, на глаза у нее навернулись слезы. Она изо всех сил удерживала их – не могла позволить себе этого. Только не слезы. Только не сейчас…
– И другой быть не может. Никогда, – повторил он. – Никогда после того, что было между нами, после всего, что ты дала мне.
– Должна признаться, – заговорила ММ, и голос ее смягчился, несмотря на попытки воспрепятствовать этому, – твое поведение едва ли об этом свидетельствует.
– Мэг! Ты меня не слушаешь. Я говорю о любви. Не… не о пустяках.
– Эти пустяки… оказались очень тяжелы. Для меня, – заметила она.
– Знаю, – поспешно добавил Джаго, – знаю, что так. Не нужно мне повторять. Но я хочу, чтобы все это закончилось. Для нас обоих. Хочу, чтобы мы снова были вместе. Очень хочу.
– Как я могу верить тебе? – спросила она, чувствуя, что почти против воли смягчается. – Вот в чем дело, Джаго. Верить снова?
– Придется, – просто ответил он. – Тебе ничего больше не остается. Или верить мне, или распрощаться. – (ММ молчала.) – Дело в том, – продолжил он, – и я об этом не говорил, для меня не всегда все так уж просто. Ты такая умная, и прочее, и у тебя все есть.
– У меня не все есть, Джаго, – сдержанно ответила ММ. Но теперь она позволила себе улыбнуться.
– Да нет, все. Деньги, образование, карьера. Вот что я называю «все». Пока я не поговорил с той женщиной, я не понимал, какие Литтоны важные, какой важной должна быть ты. От этого я почувствовал себя таким мелким. Ничтожным. Ну вот, а с ней… с той девушкой… я вдруг стал что-то значить. На меня полагались. Думаю, что дело было еще и в этом. И, надо сказать, в немалой степени.
ММ во все глаза смотрела на Джаго: пришел ее черед почувствовать себя мелкой и ничтожной. Она никогда не задумывалась о том, как, должно быть, трудно Джаго. В рамках их отношений, по крайней мере. Она любила, чтобы, как он это сформулировал, все во всем полагались на нее. Возможно, тут не было высокомерия, но ей все же нравилось давать, предлагать – одним словом, обладать. Никогда не брать, никогда не чувствовать себя кому-то обязанной. Она оглянулась на прошедшие годы, увидела их так, как наверняка видел он: вот она приглашает его в дом, кормит, поит вином, дарит подарки – всегда дает, – и ей вдруг стало стыдно.
ММ перевела дыхание, чтобы сказать Джаго – что сказать? Как? Но он заговорил первым:
– Дело в том, что, кроме как в постели, я никогда ничего не решаю. Я в подчинении. Но ведь это неправильно, да? Мы оба должны делить ответственность. Именно так должно быть.
ММ дала волю слезам. Они неумолимо текли по ее лицу – безмолвные, горькие слезы. И так она стояла, совершенно неподвижно, плакала и смотрела на него через холл. Наконец ММ перестала плакать и протянула Джаго руку. Он шагнул вперед и принял ее в свои ладони.
– Прости, – вновь сказал он, – прости, что я сделал тебе больно.
– Что ж, – ответила она, – возможно, я… теперь я, во всяком случае, хоть что-то понимаю. Но это не значит, будто я согласна на повторение подобного, этакого… – она опять улыбнулась, – естественного.
– Нет, – согласился он, – конечно не значит.
– Я тоже виновата. В том… ну, что ты так себя чувствуешь. Раньше я не задумывалась ни о чем. Не знаю, смогу ли справиться со всем этим, но постараюсь.
– Э, нет, – сказал Джаго, – вот этого не надо. Не хочу, чтобы ты менялась, Мэг. Я люблю тебя такой, какая ты есть. Если ты мне веришь.
– Я… верю, – произнесла она, – и я тоже люблю тебя. Может быть, мы… то есть… может быть, ты побудешь еще немного?
– Да, – ответил он, – да, чудесно. Спасибо тебе.
Брансон впустил Селию в дом и сказал, что мистер Литтон наверху, пакует вещи.
– Трумэн с машиной наготове, чтобы отвезти вас на станцию, леди Селия. Нужно выехать не позднее чем через полчаса.
– Знаю, Брансон, знаю. Один Бог ведает, как я со всем этим справляюсь. Где дети?
– Девочки спят, насколько мне известно, леди Селия. Мистер Джайлз в гостях у приятеля.
– Да, конечно. Я и забыла. Но он успеет вернуться, чтобы попрощаться?
– Думаю, да, леди Селия.
Селия побежала наверх в их с Оливером комнату. Оливер недовольно взглянул на нее, на щеках его пылал сердитый румянец.
– Ты почему так поздно? Нам выезжать через…
– Через полчаса. Знаю. Я была кое-чем занята. Господи, Оливер, я буду просто счастлива наконец-то сесть на вечерний поезд. Тогда нас уже ничто и никто не остановит. Какое чудо! Не волнуйся, мой дорогой, я все успею. Уже все упаковано. Осталось уложить мою косметичку. Полагаю, по возвращении мне придется позаботиться о том, чтобы завести себе личную горничную. Уж больно много у меня хлопот, особенно когда мы заняты общественными делами. В любом случае дай мне двадцать минут покоя… а почему ты не идешь наверх, в детскую? Попрощаться с девочками?
– Я уже был там. Они все спят. Нэнни очень волновалась, как бы я их не разбудил.
– Но ведь… И ладно, возможно, так оно лучше. Послушай, просто оставь меня одну, и я соберусь гораздо быстрее. А знаешь, несмотря ни на что, я страшно волнуюсь.
– Я тоже, дорогая моя. Я тоже.
Барти пыталась приглушить кашель, уткнувшись в подушку. Она плохо понимала, где находится, иногда ей казалось, что она вновь на Лайн-стрит, в кровати с братьями, а затем ей уже казалось, что она проваливается сквозь раму кровати и падает – все вниз и вниз, под дом Литтонов, в какой-то жаркий, темный водоворот. Когда ей чудилось, что она на Лайн-стрит, она звала маму, но та не приходила, только Нэнни с сердитым видом запихивала в нее одну за другой ложку микстуры от кашля. Барти уже выпила ее так много, что ее тошнило. И тогда Нэнни пригрозила ей изрядной порцией касторки, если она потревожит леди Селию.
– Я не хочу, чтобы леди Селия разволновалась, когда она поднимется в детскую и узнает, что ты больна. Это будет очень дурно с твоей стороны. С тобой ничего серьезного, и завтра утром ты встанешь – еще не хватало, чтобы ты валялась в кровати, а я тут весь день тебе прислуживала. А теперь нужно заснуть и спать – так велел доктор.
Барти хорошо знала, что доктор велел не только это, но язык у нее распух, а горло болело так сильно, что она не могла вымолвить ни слова. Она вообще не должна издать ни звука, и Барти было невдомек, почему няньки так пеклись о том, чтобы она не потревожила тетю Селию. Один раз Барти все же попыталась встать, потому что ей нужно было в туалет, но когда она села на кровати, то почувствовала себя так плохо, что снова легла. Значит, придется намочить постель. Но сил беспокоиться об этом уже не было.
Уложив последние вещи и переодевшись для путешествия – в бежевый в талию костюм излюбленного королевой Александрой стиля, с изумительной широкополой шляпой на голове, – Селия побежала наверх, в детскую. Там было тихо. Селия украдкой отворила дверь дневной детской. Нэнни сидела у огня и штопала какие-то вещи. Она поднялась и прижала палец к губам:
– Все крепко спят, леди Селия. Знаю, что вы хотели с ними попрощаться, но, думаю, их сейчас лучше не трогать. Они только расстроятся, если вас увидят.
– Да, наверное, – согласилась Селия, – но я не буду их будить, Нэнни, просто взгляну на них. Я же не увижу их больше трех недель!
– Тогда зайдите лучше к близнецам, вот что, – предложила Нэнни, – а к Барти не нужно.
– Почему?
– Да она тут плакала. Маму звала. Ну, вы знаете, иногда с ней бывает. Я ее приласкала, прочитала ей сказку, и она вроде успокоилась. Но если она проснется… в общем… Лучше не рисковать и не тревожить ее.
– Да. Да, пожалуй, ты права. Господи, бедная маленькая Барти! Иногда кажется…
– Да не волнуйтесь вы о ней! Она все время весела, как майский день.
– Надеюсь. Ой, а времени-то сколько! На секундочку загляну к близнецам и…
Селия проскользнула в ночную детскую. Близнецы лежали тихо и сладко спали в стоявших рядом кроватках. Они засыпали, только если видели друг друга. Однажды, когда Адель болела, доктор, ошибочно заподозривший скарлатину, предписал изоляцию, и кроватку Адель перенесли на другой этаж. Обе девочки полночи ревели, пока Нэнни, которую вдруг осенило, не сунула в каждую кроватку по маленькому зеркальцу. Близнецы в изумлении уставились каждая на свое отражение, прижатое к перекладинам кровати, и уснули.
Селия улыбнулась с полными слез глазами и мысленно поцеловала обеих девочек. Она ненавидела расставаться с ними. Всякое ведь может случиться…
– Дорогая, идем. Мы опоздаем на поезд.
– Иду, иду… До свидания, Нэнни. Спасибо за то, что ты у нас такая замечательная. Увидимся через три недели. Оливер, а где Джайлз? Надо с ним попрощаться.
– Он ждет внизу, хочет помахать нам на прощание.
– Он расстроен?
– Нет, держится молодцом.
– Я спущусь, – сказала Нэнни, – убедиться, что с мальчиком все в порядке.
– Спасибо, Нэнни. Дорогая, идем же, поспеши.