бронетанковых дивизионов Красной армии, Пентагон, стало быть, решил
атаковать инфраструктуру и тыловые базы противника и наносить ядерные удары
по территории самого Советского Союза. Противодействуя силам Варшавского
договора в ситуации, когда невозможно было официально принять Наступательную
военную доктрину, недопустимую при ядерном устрашении, Соединенные Штаты и
НАТО развили идею Право на Превентивнь\е воздушные удары по территории
противника, тогда как советские бронетанковые войска, в свою очередь, не
могли ответить на нападение контратакой в странах Восточной Европы.
Сухопутные силы НАТО явно уступали сухопутным войскам Варшавского
договора, и развитие воздушных сил представлялось единственным выходом из
создавшегося положения, так что в результате в НАТО стали развивать крылатые
ракеты и беспилотные самолеты, способные пролететь на небольшой высоте
восточную часть Европы, чтобы попасть точно в самое средоточие
стратегических баз неприятеля.
Это Автоматическое вмешательство без возможных человеческих потерь
стало новой формой "дипломатии канонерок", некогда столь любимой морскими и
колониальными державами. Оно как нельзя лучше подходило для осуществления
будущим "мировым жандармом", каковым собрались152
стать Соединенные Штаты после падения Берлинской стены, стратегии
контроля.
В начале 90-х годов было достаточно лишь перепрограммировать Томагавки,
нацеленные на Ленинград и Москву, и сориентировать их на Багдад или Басру...
Продолжение известно всем: в 1998 году ракеты с авианосцев были сброшены на
Хартум и Афганистан.
Оружие, избранное для войны в Персидском заливе, -- ракеты
противоракетной обороны Patriot и крылатые ракеты "Томагавк" --
характеризует децентрализацию ядерного устрашения: "Превентивные удары"
(обычного оружия и прочих его видов) становятся новым названием для
постклаузевицевского "Наступления", как "дипломатия канонерок" была новым
типом постклаузевицевского наступления для морских держав Запада вплоть до
начала XX века.
Англосаксонские державы, адепты старой морской теории "fleet in being",
пытались исподтишка распространить логику силы на воздушное пространство над
морем и сушей, состоящую в возможности застать противника врасплох, не
приводя в действие всю армию и даже не объявляя войны... вообще не
ввязываясь прямой конфликт]
После изжившего себя наземного наступления, захвата стран, прилегающих
к "линии фронта", пришло время нападения аэрокосмического.9 На смену
дипломатии канонерок коммодора Перри', заставившей выйти Японию на
международный рынок в 1853 году, приходит политика крылатых ракет, и
непрерывность открытого неба оказывается более значимой, чем смежность
земных границ.
Понятно, что Китай, считающий себя Поднебесной империей, как и Япония,
недавно ставшая жертвой подобной политики Вторжения, сегодня обеспокоены
новой волной западных амбиций распоряжаться если не "международным правом",
то, по крайней мере, пространством-временем их национального суверенитета.
Другой аспект "революции в военном деле",
совершенно очевидно, затрагивает Несмертельное вооружение, направленное
не на уничтожение, но на обезвреживание противника.
В этом, на первый взгляд, "гуманитарном" случае последствия для
экологии майских бомбардировок графитовыми бомбами с целью выведения из
строя энергосистемы Сербии, не разрушая базовых инфраструктур, схожи с
экологическими последствиями нейтронной бомбы. Этой ядерной бомбы, которая
предназначена истреблять сражающихся противников, не разрушая их вооружений
и не заражая на длительное время их окружающую среду. Как в одном, так и в
другом случае, стремление уничтожать всегда приводит к уничтожению жизни,
жизненной энергии противника.
Однако оставим на мгновение эту составляющую постмодернистского
арсенала. После войны во Вьетнаме и благодаря многочисленным Нобелевским
наградам по физике Соединенные Штаты задействовали не только
радиоэлектронное поле боя, но и вооружения, общепризнанной целью которых
стало не столько простое уничтожение, сколько последующие изменения на
территории боев и преобразование индивидуальности сражающихся: дефолианты на
основе диоксида, вроде agent orange. Вроде вакуумных бомб, способных ех
abruptoil создавать на густо заросшей местности пустоты, тем самым облегчая
посадку вертолетов десанта. Вроде химических веществ, вызывающих у солдат
помутнение сознания, и тому подобного.
Американская военная логистика, поставленная в тупик радикальными
усовершенствованиями атомной бомбы и разрушительных возможностей ее
термоядерного потенциала, обратилась к разработке и развитию арсенала
вооружений нового типа, создаваемых не для уничтожения зданий и людей
вследствие детонации химического, биологического или ядерного взрывчатого
вещества, но для провоцирования разного рода аварий.
Этот неожиданный ход военно-промышленного комплекса в то же время,
однако, представляет154
собой один из современных аспектов англосаксонской экологической мысли.
Чистая война, лишенная всякой "апокалиптической" завершенности,
присущей ранее процессу устрашения и гонке вооружений Восток/Запад, привела
к разработке чистых вооружений, способных если и не обеспечить победу вообще
без кровопролития, то, по крайней мере, смягчить символический масс-медийный
резонанс -- в особенности, от вида крови солдат. Опрятная война, выходящая
за рамки принципа "справедливой войны" прежних воинов свободного мира...
Наконец, невозможно понять возникновение этой новой войны за "права
человека" на Балканах, не учитывая изначального смешения понятий "военного"
и "гуманитарного", появившегося не после войны с Ираком, как обычно
полагают, как, впрочем, и не в связи с неудачным вторжением американцев в
Сомали, но еще во Вьетнаме, более тридцати лет назад, одновременно с
постмодернистским преобразованием арсенала тотальной войны.
Когда Джеймс Ши, пресс-секретарь НАТО, заявил по поводу сопутствующих
разрушений в Косове: "Не бывает войны без определенной доли случайностей",
-- он и не подозревал, как точно выразился!
В действительности, с началом пентагоновского переворота в ведении
войны, доля аварий будет непрестанно расти и приведет к еще большому
смешению: смешению между официальным провозглашением целей (достигнутых или
нет) и неофициальным незаметным стремлением провоцировать системные аварии и
прочие "цепные реакции" в системах противника.
Здесь проявляется схема вирусного или радиационного заражения (ядерного
или информационного): речь идет не о том, чтобы взорвать некоторую
структуру, но о том, чтобы нейтрализовать инфраструктуру противника, грубо
нарушить любую организованную и осмысленную де-
ятельность и вызвать у него в стане и вокруг него аварии и панику.
На самом деле, речь идет не столько о рвении к победе или миру, сколько
о неутомимом стремлении Соединенных Штатов сделать противника неспособным к
конкуренции.
Таким образом, обретение Паноптической вездесущности ведет к
установлению Пассивности, причем наложение на умы ярма сумятицы оказывается
более значимым, чем военные победы в прошлом; прежнее порабощение
побежденных уступает место подчинению общественного мнения, расщепляемого
техническим хаосом.
Как здесь не заметить, что Information Warfare обладает всем
необходимым, чтобы использовать этот непредсказуемый процесс для
дезорганизации поля боя?
Подобно логическим бомбам, компьютерным вирусам, компьютерному сбою
2000 года [Y2K] и прочим системным неполадкам, вроде аварии на Global
Positioning System летом 1999 года, справедливая и "чистая" (или практически
"чистая") война НАТО на Балканах превосходно иллюстрирует милитаризацию
сбоев в скором будущем и неистовое стремление уже не к локальной катастрофе,
осуществляемой посредством отравляющих боевых газов или "грязных" бомб XX
века, но к глобальной катастрофе, способной в XXI веке посредством
внезапного сбоя энергетических систем вывести из строя как повседневную
жизнь наций, так и их экономику, причем проделывая все это без объявления
войны.
Так как чисто кибернетическая опасность Информационной бомбы дополнила
угрозу апокалипсиса бомбы Ядерной, становится понятнее смысл происходящего
сейчас привлечения к работе капиталистами, работающими на Пентагон, хакеров
и прочих информационных пиратов, а также кажущаяся или деланная
озабоченность министерства обороны возможным Электронным Перл-Харбором,
когда будущие войны будут156
заканчиваться не поражением или победой того или иного действующего
лица, но трансполитическим хаосом народов.
После взрыва в пустыне Нью-Мексико и, в особенности, после взрывов в
Хиросиме и Нагасаки, Соединенные Штаты оказались в благословенном положении
обладания Первичным Устрашением -- когда ядерное устрашение не делилось ни с
кем, ни с каким противником/партнером, каким позднее стал Советский Союз.
Затем имело место прогрессирующее вырождение абсолютного устрашения в
равновесие страха между Востоком и Западом, называемое устрашением Сильного
Сильным. Еще позднее максималистская доктрина "гарантированного взаимного
уничтожения" привела к уравнивающей власти атома и устрашению Сильного
Слабым, исторический пример коего представляет "ударная сила" генерала де
Голля: пример отождествления государственного суверенитета с обладанием
атомным оружием.
Наконец, в эпоху распространения ядерного оружия теория устрашения
Безумного Сильным, продемонстрированная продолжительным конфликтом с Ираком,
открыла ящик Пандоры военного безумия. Тем не менее, пока -- после ядерных
испытаний Индии и Пакистана, ведущих сегодня войну в Кашмире, -- противятся
запуску самой новейшей теории: устрашения Слабого Слабым... Когда это
случится, уравнивающая власть атома испарится и откроется перспектива
абсурдной теории устрашения Безумного Безумным]
В связи с этим длительным "геостратегическим" закатом современной
истории, каковая самой своей нестабильностью представляет серьезную угрозу
миру, недавнее намерение нарушить суверенитет наций благодаря пресловутому
долгу гуманитарного вмешательства лишь увеличивает хаос, риск
геополитической дестабилизации мира.
С этой точки зрения, первая война НАТО в Восточной Европе не говорит
ничего хорошего о
способностях Соединенных Штатов устанавливать долгосрочный мир в эпоху
распространения по всей планете опасностей, вкратце обозначенных выше. Из-за
невозможности уничтожить бомбу сегодня вознамерились уничтожить государство,
национальное государство, отныне обвиняемое во всевозможных грехах
"самостийности" и "националистических" преступлениях, а тем временем
военно-промышленному и военно-научному комплексу прощается все, хотя он уже
в течение столетия непрерывно модернизирует страх... накапливая наиболее
ужасные вооружения, от удушающих газов и бактериологического оружия до
оружия термоядерного, предвкушая опустошения, вызываемые информационной
бомбой или, более того, бомбой генетической, способной уничтожить не только
национальное государство, но и народ как таковой, все население, путем
изменения генома рода человеческого.
Значит, не надо удивляться констатации того, что, независимо от
политического результата послевоенной политики на Балканах, этот конфликт
составляет перелом тысячелетия. Решительно возобновляя гонку вооружений,
обеспечивающих превосходство (аэрокосмическое и ядерное), иными словами --
гонку на экономическое истощение наций, первая война НАТО во имя прав
человека предвещает новое "неравновесие страха" между Востоком и Западом.
То, к чему стремятся Соединенные Штаты в этом бегстве вперед, но также
и прежде всего -- "ввысь", к мировому господству, -- это обретение
благословенного состояния Вторичного Устрашения, устрашения без противников
и без партнеров. Потому-то Госдепартамент и Пентагон и уделяют так мало
внимания фиаско в Косове... Ведь то было фиаско блока НАТО, поддержавшего
последнюю великую державу, желающую обеспечить в XXI веке незыблемую
гегемонию над экономической и политической глобализацией, пусть даже и ценой
коалиционной войны, кото-158
рая, как и старая добрая тихоокеанская коалиционная политика,
поддерживаемая ООН, ясно показала свою ограниченность.
14 апреля 1999 года, меньше, чем за месяц до окончания войны на
Балканах, советник президента Клинтона по делам Европы господин Иво
Дааль-дер заявил: "В Косове НАТО не выполнил даже своей минимальной задачи.
Этот провал впечатляет".
Во всяком случае, что представляется очевидным спустя десять лет после
падения Берлинской стены, так это некомпетентность европейского сообщества в
обеспечении какого бы то ни было политического суверенитета в том, что
касается обороны континента, пережившего, однако, в XX веке настоящую
столетнюю войну.
Ничто -- все-таки программа. Даже нигилизм -- это догма.
Чоран.
В июне 1999 года Комитет ООН по продовольствию и сельскому хозяйству
(FAO) сообщил, что тридцать стран -- шестнадцать из которых находятся в
Африке -- испытывают серьезную нехватку продовольствия. Примечательно, что в
этом списке присутствовала и Югославия.
Обычно говорят, что пустыни расстилаются. Однако по планете
расстилается не пустыня, а пустошь окраин, где проживает, не перемешиваясь
между собой, множество этнических микрокосмов -- в бараках, в поселках для
переселенцев, в дешевых домах...
Когда недавно у юных алжирцев спросили, почему они не желают остаться в
Северной Африке и предпочли бы иммигрировать, они с убедительной простотой
отвечали: "Потому что взять здесь нече-го\" С таким же успехом они могли бы
сказать: "По-
тому что все здесь уже похоже на пустыню
i"
Депортированные люди, проживающие в лагерях предместий, не являются,
как любят повторять наши министры, "дикарями" или же "новыми варварами". На
самом деле, их существование лишь свидетельствует о неумолимо возникающей
человеческой нищете и ничтожестве, доселе нам практически неведомых.
Отбросы военно-промышленной и научной цивилизации, которая почти два
века занималась избавлением индивида от познаний и навыков, накопленных
поколение за поколением в течение тысячелетий, ожидают возникновения
постиндустриального движения, каковое сегодня намеревается вытеснить их, как
решительно непригодных, в зоны бесправия, где они будут оставлены без защиты
и предоставлены бесчинствам kapos1 нового типа.
Таким образом, бесполезно размышлять о региональных аспектах конфликта
в Югославии, поскольку очевидно, что не Град-Мир, но огромная Окраина Мира
уже достигла восточных ворот Европы.1
Огромная окраина, наполненная бандами .хищников вроде Национальной
армии освобождения Косова или нерегулярных сербских формирований, методы и
злодейства которых (похищение людей, рэкет, пытки, убийства, торговля
наркотиками и оружием и т. д.) тревожно напоминают действия мафиозных кланов
и прочих европейских, американских, азиатских "уважаемых сообществ"...
Во время наступления на Сербию, союзники, впрочем, смогли ощутить это
на собственной шкуре: полувоенные группировки, когда-то ими вооруженные,
мало заботились о том, чтобы воевать, и гораздо больше о том, чтобы, нигде
не сосредотачиваясь, издеваться над войной.2
Более того, когда с конца июня албанские беженцы начали возвращаться в
Косово, стало понятно, что "открытая граница" способствует проникновению в
страну главарей мафии и мафиозных преступников из района Кукеса и Тропойе.
"На дорогах, -- пишет один корреспондент, -- появляется все больше
тяжелых машин с затем-160
ненными стеклами из Албании, и даже без каких-либо номеров. Уже два
дня, как люди, занимающиеся теневым бизнесом и торговлей наркотиками,
достигли Митровицы и Приштины, после того, как они были заброшены в район
Печа".3
Быстротой такого рода криминального проникновения во многом объясняется
распространение хаоса и разрушений в Латинской Америке и Африке, где, как
заметил Джимми Картер: "Пересекая континент, путешественник видит череду
стран, охваченных войнами, в которых никто не заинтересован" ... К
сказанному можно было бы добавить: "и которые уже никогда не прекратятся".
Балканизация, сицилизация, эндоколониза-ция -- всего лишь устаревшие
именования перманентной войны, уже не гражданской, но затеянной для
гражданских лиц, -- именования постоянно возникающей угрозы, которая рано
или поздно вызовет паническую эмиграцию местного населения -- обобранного,
ограбленного, подвергнутого насилию, -- в оставшиеся земли обетованные, где
еще существует правовое государство.
Трагическое урезание прав людей говорит о фундаментальном перевороте,
происходящем на разрушенной планете, где скоро уже будет нечего взять. Можно
не сомневаться, в XXI веке преодоление старого доброго антропоцентризма
будет как никогда актуальным.
С появлением новой биополитической обработки общественного мнения иной
не будет уже рассматриваться ни как alter ego, ни даже как вероятный враг, с
которым всегда возможно примирение, но именно как синоним слова "добыча". В
свое время Ницше предсказал скорое появление новой мизантропии, антропофагии
без определенного ритуала.
Если только... если только революционные новшества в биотехнологии,
отменив последние табу выродившегося гуманизма, уже не привели нас, без
нашего ведома, к новой биократии.
Новый характерный аспект неминуемой мутации проявился на Балканах --
спустя десять лет по-
еле идеологического распада Советского Союза -- в разрыве морального
фронта, который вплоть до недавнего времени оправдывал военное вмешательство
Запада "защитой ценностей свободного мира"4.
Неявным отказом от прежних "программ за мир во всем мире" сороковых
годов объясняется тот факт, что пост пресс-секретаря или, хуже того,
комментатора американского военного парада на Балканах был, как сообщают
нам, самым провальным местом в штатном расписании НАТО: "За сорок дней
вооруженного конфликта три высоких чина сгорели в информационном огне. Никто
не справлялся со своим делом: путаные комментарии, противоречивые
объяснения, бросающаяся в глаза ложь -- из-за отсутствия правдоподобия
приходилось прерывать их речи... Хочется надеяться, что следующий глава
фронта масс-медиа продержится больше недели".5
Как сказал один журналист с 1 -го канала французского телевидения
(TF1): "В этом деле они не знают, за какой конец уцепиться".
Для того, чтобы в глазах международного сообщества странная война в
Косове не превратилась в грязную войну, следовательно, настоятельно
необходимо, как заметил Пьер-Люк Сегийон 28 мая на LCI: "...чтобы обвинение,
предъявленное Слободану Милошевичу Международным уголовным трибуналом по
Югославии, наконец-таки, сделало законными борьбу союзников и войну,
развязанную НАТО в нарушение не только Хартии Объединенных наций, но и
Хартии Северо-Атлантического альянса. Первая разрешает применять военную
силу только согласно решению Совета безопасности. Вторая провозглашает, что
альянс является оборонительной организацией и что его члены обязаны
разрешать всевозможные разногласия мирными способами".
На деле, уже 2 июня, когда сразу же после вынесения приговора
Милошевичу прокурором Луизой Арбор6 Международный суд в Гааге объявил
неприемлемой жалобу, поданную Сербией, за-162
требовавшей приостановки союзнических бомбардировок, от этих
идеалистических положений ничего не осталось. Этот отказ старого правого
органа Объединенных наций практически не получил отклика в западных медиа.
Из ряда вон выходящее событие состоит в том, что "справедливость наций"
незаметно уступает место Международному трибуналу -- наскоро сколоченной
судебной инстанции, призванной на скорую руку узаконить незаконную войну, но
в то же время остро нуждающейся в легитимации собственного существования,
что 7 июня 1999 года на коллоквиуме, организованном факультетом права в
Нанте, было подчеркнуто Жан-Жаком Хайнцем.
Суть выступления этого французского чиновника, ведающего делами отдела
Международного трибунала по преступлениям в бывшей Югославии, заключалась в
заявлении того, что эта инстанция была создана как своего рода "правовая
лаборатория", которая для оправдания собственного существования поначалу
должна была разбирать "ряд малозначительных случаев", не будучи наделенной
правом привлечения обвиняемых к суду.
В тот же день, однако, стало известно, что двое боснийских сербов,
обвиненных этим "судом экспериментального правосудия", задержаны британскими
военными из KFOR в Приедоре на северо-западе Боснии. Число обвиненных по
"небольшим делам", попавших в лапы полиции, сразу и военной, и
межнациональной, доходит до 31 человека (из 66), что 18 июня подтвердила
НАТО, дав задание развернутым в Косове военным силам сопровождать
следователей Международного трибунала... ожидая заранее объявленного
прибытия ФБР.
Осадное положение, чрезвычайные суды -- находясь между неисчислимыми
бесчинствами одних и "правовыми лабораториями" других, спрашиваешь себя,
подобно господину Оуэну у Джека Лондона: будет ли в ближайшем будущем еще
существовать на планете "то, что называют гражданским правом."
По поводу этого "моря разливанного мнений", по которому кое-как
пытается плыть новое международное законодательство, возникает следующий
вопрос: отчего один вид агрессии (примитивной, то есть агрессии Милошевича)
признается Международным трибуналом уголовно наказуемым, тогда как другой
(высокотехнологичная агрессия НАТО) даже не принимается в расчет
международным судом вроде суда в Гааге? Не из-за того ли, что после
конфликта в Персидском заливе американские военные силы непрестанно
похваляются "хирургической точностью" своих ударов?
Отсюда можно предположить, что справедливой (juste) войной будет та
война, где точно (juste) целятся, и высокий технологический уровень
нападения сразу же становится его моральной и правовой гарантией... Однако с
середины сербской операции НАТО утратила презумпцию высокотехнологичной
невиновности, когда жестоко усилила бомбардировки, тем самым обнаруживая
желание причинить долгосрочный ущерб всему гражданскому населению региона
путем систематического разрушения условий его обитания.
С этих пор общественное мнение стало оборачиваться против союзников, и
каждый с опозданием стал спрашивать себя, не является ли, на самом деле,
гуманитарная война и ее высокотехнологичный арсенал парой
близнецов-антиподов вроде Джекила и Хайда.
Если придерживаться высокотехнологичного кредо "доброго" доктора
Джекила, то любой метод рассредоточения насильственных действий,
предназначенный принести населению максимум страданий, в этой войне
следовало бы заранее отбросить. Речь идет о косвенных долгосрочных
стратегиях, к которым Хайд, по несчастию, пристрастился, как-то:
экономическая блокада (Кубы, Ливии, Ирака...), ведущая к социальному,
санитарному, институциональному застою... или поддержка вооруженных до зубов
провоенных формирований (восставшие в Катанге во времена Джозефа Кен-164
неди, красные кхмеры, талибы, Национальная армия освобождения Косова),
что ведет к расширению внеправовых зон мировой окраины. Все понимают, что
любые правовые тонкости сегодня являются лишь способом обмана, --
дезинформацией, поставленной на поток, -- призванным скрыть развал видимой
справедливости, которая вплоть до операции в Косове, на первый взгляд,
царила в великих демократических нациях. Адвокаты без границ, судьи без
границ, попытка создания в Гааге Международного уголовного суда, подобно
насекомому, принявшему форму Международного трибунала по делам Югославии и
Руанды, в котором отказываются участвовать три важнейшие мировые державы,
две из которых -- постоянные члены Совета безопасности, а именно,
Соединенные Штаты и Китай ...
Прежние международные отношения прекратятся с исчезновением
беспристрастности -- моральной справедливости, не зависящей от права, --
каковой пытались обосновывать военные действия, запланированные союзниками
из старого доброго Совета безопасности Организации Объединенных наций.
Когда система законов, должных защищать, превращается в угрозу, то
трудно даже сразу поверить в явную неправоспособность судебных инстанций --
наследия уже давно установленного порядка. На Балканах Соединенные Штаты уже
решали вопрос не о справедливой войне, а войне легитимной, и даже
ригористской -- в том, что касается интересов последней сверхдержавы мира и
ее абсолютного превосходства, особенно в области спутникового слежения и
спутниковой разведки.
Как и во времена древнеримского идолопоклонничества -- которое
американцы всегда усиленно копировали, -- любая деятельность, любой глава
государства или режима должны преследоваться, отстраняться, подвергаться
атаковать инфраструктуру и тыловые базы противника и наносить ядерные удары
по территории самого Советского Союза. Противодействуя силам Варшавского
договора в ситуации, когда невозможно было официально принять Наступательную
военную доктрину, недопустимую при ядерном устрашении, Соединенные Штаты и
НАТО развили идею Право на Превентивнь\е воздушные удары по территории
противника, тогда как советские бронетанковые войска, в свою очередь, не
могли ответить на нападение контратакой в странах Восточной Европы.
Сухопутные силы НАТО явно уступали сухопутным войскам Варшавского
договора, и развитие воздушных сил представлялось единственным выходом из
создавшегося положения, так что в результате в НАТО стали развивать крылатые
ракеты и беспилотные самолеты, способные пролететь на небольшой высоте
восточную часть Европы, чтобы попасть точно в самое средоточие
стратегических баз неприятеля.
Это Автоматическое вмешательство без возможных человеческих потерь
стало новой формой "дипломатии канонерок", некогда столь любимой морскими и
колониальными державами. Оно как нельзя лучше подходило для осуществления
будущим "мировым жандармом", каковым собрались152
стать Соединенные Штаты после падения Берлинской стены, стратегии
контроля.
В начале 90-х годов было достаточно лишь перепрограммировать Томагавки,
нацеленные на Ленинград и Москву, и сориентировать их на Багдад или Басру...
Продолжение известно всем: в 1998 году ракеты с авианосцев были сброшены на
Хартум и Афганистан.
Оружие, избранное для войны в Персидском заливе, -- ракеты
противоракетной обороны Patriot и крылатые ракеты "Томагавк" --
характеризует децентрализацию ядерного устрашения: "Превентивные удары"
(обычного оружия и прочих его видов) становятся новым названием для
постклаузевицевского "Наступления", как "дипломатия канонерок" была новым
типом постклаузевицевского наступления для морских держав Запада вплоть до
начала XX века.
Англосаксонские державы, адепты старой морской теории "fleet in being",
пытались исподтишка распространить логику силы на воздушное пространство над
морем и сушей, состоящую в возможности застать противника врасплох, не
приводя в действие всю армию и даже не объявляя войны... вообще не
ввязываясь прямой конфликт]
После изжившего себя наземного наступления, захвата стран, прилегающих
к "линии фронта", пришло время нападения аэрокосмического.9 На смену
дипломатии канонерок коммодора Перри', заставившей выйти Японию на
международный рынок в 1853 году, приходит политика крылатых ракет, и
непрерывность открытого неба оказывается более значимой, чем смежность
земных границ.
Понятно, что Китай, считающий себя Поднебесной империей, как и Япония,
недавно ставшая жертвой подобной политики Вторжения, сегодня обеспокоены
новой волной западных амбиций распоряжаться если не "международным правом",
то, по крайней мере, пространством-временем их национального суверенитета.
Другой аспект "революции в военном деле",
совершенно очевидно, затрагивает Несмертельное вооружение, направленное
не на уничтожение, но на обезвреживание противника.
В этом, на первый взгляд, "гуманитарном" случае последствия для
экологии майских бомбардировок графитовыми бомбами с целью выведения из
строя энергосистемы Сербии, не разрушая базовых инфраструктур, схожи с
экологическими последствиями нейтронной бомбы. Этой ядерной бомбы, которая
предназначена истреблять сражающихся противников, не разрушая их вооружений
и не заражая на длительное время их окружающую среду. Как в одном, так и в
другом случае, стремление уничтожать всегда приводит к уничтожению жизни,
жизненной энергии противника.
Однако оставим на мгновение эту составляющую постмодернистского
арсенала. После войны во Вьетнаме и благодаря многочисленным Нобелевским
наградам по физике Соединенные Штаты задействовали не только
радиоэлектронное поле боя, но и вооружения, общепризнанной целью которых
стало не столько простое уничтожение, сколько последующие изменения на
территории боев и преобразование индивидуальности сражающихся: дефолианты на
основе диоксида, вроде agent orange. Вроде вакуумных бомб, способных ех
abruptoil создавать на густо заросшей местности пустоты, тем самым облегчая
посадку вертолетов десанта. Вроде химических веществ, вызывающих у солдат
помутнение сознания, и тому подобного.
Американская военная логистика, поставленная в тупик радикальными
усовершенствованиями атомной бомбы и разрушительных возможностей ее
термоядерного потенциала, обратилась к разработке и развитию арсенала
вооружений нового типа, создаваемых не для уничтожения зданий и людей
вследствие детонации химического, биологического или ядерного взрывчатого
вещества, но для провоцирования разного рода аварий.
Этот неожиданный ход военно-промышленного комплекса в то же время,
однако, представляет154
собой один из современных аспектов англосаксонской экологической мысли.
Чистая война, лишенная всякой "апокалиптической" завершенности,
присущей ранее процессу устрашения и гонке вооружений Восток/Запад, привела
к разработке чистых вооружений, способных если и не обеспечить победу вообще
без кровопролития, то, по крайней мере, смягчить символический масс-медийный
резонанс -- в особенности, от вида крови солдат. Опрятная война, выходящая
за рамки принципа "справедливой войны" прежних воинов свободного мира...
Наконец, невозможно понять возникновение этой новой войны за "права
человека" на Балканах, не учитывая изначального смешения понятий "военного"
и "гуманитарного", появившегося не после войны с Ираком, как обычно
полагают, как, впрочем, и не в связи с неудачным вторжением американцев в
Сомали, но еще во Вьетнаме, более тридцати лет назад, одновременно с
постмодернистским преобразованием арсенала тотальной войны.
Когда Джеймс Ши, пресс-секретарь НАТО, заявил по поводу сопутствующих
разрушений в Косове: "Не бывает войны без определенной доли случайностей",
-- он и не подозревал, как точно выразился!
В действительности, с началом пентагоновского переворота в ведении
войны, доля аварий будет непрестанно расти и приведет к еще большому
смешению: смешению между официальным провозглашением целей (достигнутых или
нет) и неофициальным незаметным стремлением провоцировать системные аварии и
прочие "цепные реакции" в системах противника.
Здесь проявляется схема вирусного или радиационного заражения (ядерного
или информационного): речь идет не о том, чтобы взорвать некоторую
структуру, но о том, чтобы нейтрализовать инфраструктуру противника, грубо
нарушить любую организованную и осмысленную де-
ятельность и вызвать у него в стане и вокруг него аварии и панику.
На самом деле, речь идет не столько о рвении к победе или миру, сколько
о неутомимом стремлении Соединенных Штатов сделать противника неспособным к
конкуренции.
Таким образом, обретение Паноптической вездесущности ведет к
установлению Пассивности, причем наложение на умы ярма сумятицы оказывается
более значимым, чем военные победы в прошлом; прежнее порабощение
побежденных уступает место подчинению общественного мнения, расщепляемого
техническим хаосом.
Как здесь не заметить, что Information Warfare обладает всем
необходимым, чтобы использовать этот непредсказуемый процесс для
дезорганизации поля боя?
Подобно логическим бомбам, компьютерным вирусам, компьютерному сбою
2000 года [Y2K] и прочим системным неполадкам, вроде аварии на Global
Positioning System летом 1999 года, справедливая и "чистая" (или практически
"чистая") война НАТО на Балканах превосходно иллюстрирует милитаризацию
сбоев в скором будущем и неистовое стремление уже не к локальной катастрофе,
осуществляемой посредством отравляющих боевых газов или "грязных" бомб XX
века, но к глобальной катастрофе, способной в XXI веке посредством
внезапного сбоя энергетических систем вывести из строя как повседневную
жизнь наций, так и их экономику, причем проделывая все это без объявления
войны.
Так как чисто кибернетическая опасность Информационной бомбы дополнила
угрозу апокалипсиса бомбы Ядерной, становится понятнее смысл происходящего
сейчас привлечения к работе капиталистами, работающими на Пентагон, хакеров
и прочих информационных пиратов, а также кажущаяся или деланная
озабоченность министерства обороны возможным Электронным Перл-Харбором,
когда будущие войны будут156
заканчиваться не поражением или победой того или иного действующего
лица, но трансполитическим хаосом народов.
После взрыва в пустыне Нью-Мексико и, в особенности, после взрывов в
Хиросиме и Нагасаки, Соединенные Штаты оказались в благословенном положении
обладания Первичным Устрашением -- когда ядерное устрашение не делилось ни с
кем, ни с каким противником/партнером, каким позднее стал Советский Союз.
Затем имело место прогрессирующее вырождение абсолютного устрашения в
равновесие страха между Востоком и Западом, называемое устрашением Сильного
Сильным. Еще позднее максималистская доктрина "гарантированного взаимного
уничтожения" привела к уравнивающей власти атома и устрашению Сильного
Слабым, исторический пример коего представляет "ударная сила" генерала де
Голля: пример отождествления государственного суверенитета с обладанием
атомным оружием.
Наконец, в эпоху распространения ядерного оружия теория устрашения
Безумного Сильным, продемонстрированная продолжительным конфликтом с Ираком,
открыла ящик Пандоры военного безумия. Тем не менее, пока -- после ядерных
испытаний Индии и Пакистана, ведущих сегодня войну в Кашмире, -- противятся
запуску самой новейшей теории: устрашения Слабого Слабым... Когда это
случится, уравнивающая власть атома испарится и откроется перспектива
абсурдной теории устрашения Безумного Безумным]
В связи с этим длительным "геостратегическим" закатом современной
истории, каковая самой своей нестабильностью представляет серьезную угрозу
миру, недавнее намерение нарушить суверенитет наций благодаря пресловутому
долгу гуманитарного вмешательства лишь увеличивает хаос, риск
геополитической дестабилизации мира.
С этой точки зрения, первая война НАТО в Восточной Европе не говорит
ничего хорошего о
способностях Соединенных Штатов устанавливать долгосрочный мир в эпоху
распространения по всей планете опасностей, вкратце обозначенных выше. Из-за
невозможности уничтожить бомбу сегодня вознамерились уничтожить государство,
национальное государство, отныне обвиняемое во всевозможных грехах
"самостийности" и "националистических" преступлениях, а тем временем
военно-промышленному и военно-научному комплексу прощается все, хотя он уже
в течение столетия непрерывно модернизирует страх... накапливая наиболее
ужасные вооружения, от удушающих газов и бактериологического оружия до
оружия термоядерного, предвкушая опустошения, вызываемые информационной
бомбой или, более того, бомбой генетической, способной уничтожить не только
национальное государство, но и народ как таковой, все население, путем
изменения генома рода человеческого.
Значит, не надо удивляться констатации того, что, независимо от
политического результата послевоенной политики на Балканах, этот конфликт
составляет перелом тысячелетия. Решительно возобновляя гонку вооружений,
обеспечивающих превосходство (аэрокосмическое и ядерное), иными словами --
гонку на экономическое истощение наций, первая война НАТО во имя прав
человека предвещает новое "неравновесие страха" между Востоком и Западом.
То, к чему стремятся Соединенные Штаты в этом бегстве вперед, но также
и прежде всего -- "ввысь", к мировому господству, -- это обретение
благословенного состояния Вторичного Устрашения, устрашения без противников
и без партнеров. Потому-то Госдепартамент и Пентагон и уделяют так мало
внимания фиаско в Косове... Ведь то было фиаско блока НАТО, поддержавшего
последнюю великую державу, желающую обеспечить в XXI веке незыблемую
гегемонию над экономической и политической глобализацией, пусть даже и ценой
коалиционной войны, кото-158
рая, как и старая добрая тихоокеанская коалиционная политика,
поддерживаемая ООН, ясно показала свою ограниченность.
14 апреля 1999 года, меньше, чем за месяц до окончания войны на
Балканах, советник президента Клинтона по делам Европы господин Иво
Дааль-дер заявил: "В Косове НАТО не выполнил даже своей минимальной задачи.
Этот провал впечатляет".
Во всяком случае, что представляется очевидным спустя десять лет после
падения Берлинской стены, так это некомпетентность европейского сообщества в
обеспечении какого бы то ни было политического суверенитета в том, что
касается обороны континента, пережившего, однако, в XX веке настоящую
столетнюю войну.
Ничто -- все-таки программа. Даже нигилизм -- это догма.
Чоран.
В июне 1999 года Комитет ООН по продовольствию и сельскому хозяйству
(FAO) сообщил, что тридцать стран -- шестнадцать из которых находятся в
Африке -- испытывают серьезную нехватку продовольствия. Примечательно, что в
этом списке присутствовала и Югославия.
Обычно говорят, что пустыни расстилаются. Однако по планете
расстилается не пустыня, а пустошь окраин, где проживает, не перемешиваясь
между собой, множество этнических микрокосмов -- в бараках, в поселках для
переселенцев, в дешевых домах...
Когда недавно у юных алжирцев спросили, почему они не желают остаться в
Северной Африке и предпочли бы иммигрировать, они с убедительной простотой
отвечали: "Потому что взять здесь нече-го\" С таким же успехом они могли бы
сказать: "По-
тому что все здесь уже похоже на пустыню
i"
Депортированные люди, проживающие в лагерях предместий, не являются,
как любят повторять наши министры, "дикарями" или же "новыми варварами". На
самом деле, их существование лишь свидетельствует о неумолимо возникающей
человеческой нищете и ничтожестве, доселе нам практически неведомых.
Отбросы военно-промышленной и научной цивилизации, которая почти два
века занималась избавлением индивида от познаний и навыков, накопленных
поколение за поколением в течение тысячелетий, ожидают возникновения
постиндустриального движения, каковое сегодня намеревается вытеснить их, как
решительно непригодных, в зоны бесправия, где они будут оставлены без защиты
и предоставлены бесчинствам kapos1 нового типа.
Таким образом, бесполезно размышлять о региональных аспектах конфликта
в Югославии, поскольку очевидно, что не Град-Мир, но огромная Окраина Мира
уже достигла восточных ворот Европы.1
Огромная окраина, наполненная бандами .хищников вроде Национальной
армии освобождения Косова или нерегулярных сербских формирований, методы и
злодейства которых (похищение людей, рэкет, пытки, убийства, торговля
наркотиками и оружием и т. д.) тревожно напоминают действия мафиозных кланов
и прочих европейских, американских, азиатских "уважаемых сообществ"...
Во время наступления на Сербию, союзники, впрочем, смогли ощутить это
на собственной шкуре: полувоенные группировки, когда-то ими вооруженные,
мало заботились о том, чтобы воевать, и гораздо больше о том, чтобы, нигде
не сосредотачиваясь, издеваться над войной.2
Более того, когда с конца июня албанские беженцы начали возвращаться в
Косово, стало понятно, что "открытая граница" способствует проникновению в
страну главарей мафии и мафиозных преступников из района Кукеса и Тропойе.
"На дорогах, -- пишет один корреспондент, -- появляется все больше
тяжелых машин с затем-160
ненными стеклами из Албании, и даже без каких-либо номеров. Уже два
дня, как люди, занимающиеся теневым бизнесом и торговлей наркотиками,
достигли Митровицы и Приштины, после того, как они были заброшены в район
Печа".3
Быстротой такого рода криминального проникновения во многом объясняется
распространение хаоса и разрушений в Латинской Америке и Африке, где, как
заметил Джимми Картер: "Пересекая континент, путешественник видит череду
стран, охваченных войнами, в которых никто не заинтересован" ... К
сказанному можно было бы добавить: "и которые уже никогда не прекратятся".
Балканизация, сицилизация, эндоколониза-ция -- всего лишь устаревшие
именования перманентной войны, уже не гражданской, но затеянной для
гражданских лиц, -- именования постоянно возникающей угрозы, которая рано
или поздно вызовет паническую эмиграцию местного населения -- обобранного,
ограбленного, подвергнутого насилию, -- в оставшиеся земли обетованные, где
еще существует правовое государство.
Трагическое урезание прав людей говорит о фундаментальном перевороте,
происходящем на разрушенной планете, где скоро уже будет нечего взять. Можно
не сомневаться, в XXI веке преодоление старого доброго антропоцентризма
будет как никогда актуальным.
С появлением новой биополитической обработки общественного мнения иной
не будет уже рассматриваться ни как alter ego, ни даже как вероятный враг, с
которым всегда возможно примирение, но именно как синоним слова "добыча". В
свое время Ницше предсказал скорое появление новой мизантропии, антропофагии
без определенного ритуала.
Если только... если только революционные новшества в биотехнологии,
отменив последние табу выродившегося гуманизма, уже не привели нас, без
нашего ведома, к новой биократии.
Новый характерный аспект неминуемой мутации проявился на Балканах --
спустя десять лет по-
еле идеологического распада Советского Союза -- в разрыве морального
фронта, который вплоть до недавнего времени оправдывал военное вмешательство
Запада "защитой ценностей свободного мира"4.
Неявным отказом от прежних "программ за мир во всем мире" сороковых
годов объясняется тот факт, что пост пресс-секретаря или, хуже того,
комментатора американского военного парада на Балканах был, как сообщают
нам, самым провальным местом в штатном расписании НАТО: "За сорок дней
вооруженного конфликта три высоких чина сгорели в информационном огне. Никто
не справлялся со своим делом: путаные комментарии, противоречивые
объяснения, бросающаяся в глаза ложь -- из-за отсутствия правдоподобия
приходилось прерывать их речи... Хочется надеяться, что следующий глава
фронта масс-медиа продержится больше недели".5
Как сказал один журналист с 1 -го канала французского телевидения
(TF1): "В этом деле они не знают, за какой конец уцепиться".
Для того, чтобы в глазах международного сообщества странная война в
Косове не превратилась в грязную войну, следовательно, настоятельно
необходимо, как заметил Пьер-Люк Сегийон 28 мая на LCI: "...чтобы обвинение,
предъявленное Слободану Милошевичу Международным уголовным трибуналом по
Югославии, наконец-таки, сделало законными борьбу союзников и войну,
развязанную НАТО в нарушение не только Хартии Объединенных наций, но и
Хартии Северо-Атлантического альянса. Первая разрешает применять военную
силу только согласно решению Совета безопасности. Вторая провозглашает, что
альянс является оборонительной организацией и что его члены обязаны
разрешать всевозможные разногласия мирными способами".
На деле, уже 2 июня, когда сразу же после вынесения приговора
Милошевичу прокурором Луизой Арбор6 Международный суд в Гааге объявил
неприемлемой жалобу, поданную Сербией, за-162
требовавшей приостановки союзнических бомбардировок, от этих
идеалистических положений ничего не осталось. Этот отказ старого правого
органа Объединенных наций практически не получил отклика в западных медиа.
Из ряда вон выходящее событие состоит в том, что "справедливость наций"
незаметно уступает место Международному трибуналу -- наскоро сколоченной
судебной инстанции, призванной на скорую руку узаконить незаконную войну, но
в то же время остро нуждающейся в легитимации собственного существования,
что 7 июня 1999 года на коллоквиуме, организованном факультетом права в
Нанте, было подчеркнуто Жан-Жаком Хайнцем.
Суть выступления этого французского чиновника, ведающего делами отдела
Международного трибунала по преступлениям в бывшей Югославии, заключалась в
заявлении того, что эта инстанция была создана как своего рода "правовая
лаборатория", которая для оправдания собственного существования поначалу
должна была разбирать "ряд малозначительных случаев", не будучи наделенной
правом привлечения обвиняемых к суду.
В тот же день, однако, стало известно, что двое боснийских сербов,
обвиненных этим "судом экспериментального правосудия", задержаны британскими
военными из KFOR в Приедоре на северо-западе Боснии. Число обвиненных по
"небольшим делам", попавших в лапы полиции, сразу и военной, и
межнациональной, доходит до 31 человека (из 66), что 18 июня подтвердила
НАТО, дав задание развернутым в Косове военным силам сопровождать
следователей Международного трибунала... ожидая заранее объявленного
прибытия ФБР.
Осадное положение, чрезвычайные суды -- находясь между неисчислимыми
бесчинствами одних и "правовыми лабораториями" других, спрашиваешь себя,
подобно господину Оуэну у Джека Лондона: будет ли в ближайшем будущем еще
существовать на планете "то, что называют гражданским правом."
По поводу этого "моря разливанного мнений", по которому кое-как
пытается плыть новое международное законодательство, возникает следующий
вопрос: отчего один вид агрессии (примитивной, то есть агрессии Милошевича)
признается Международным трибуналом уголовно наказуемым, тогда как другой
(высокотехнологичная агрессия НАТО) даже не принимается в расчет
международным судом вроде суда в Гааге? Не из-за того ли, что после
конфликта в Персидском заливе американские военные силы непрестанно
похваляются "хирургической точностью" своих ударов?
Отсюда можно предположить, что справедливой (juste) войной будет та
война, где точно (juste) целятся, и высокий технологический уровень
нападения сразу же становится его моральной и правовой гарантией... Однако с
середины сербской операции НАТО утратила презумпцию высокотехнологичной
невиновности, когда жестоко усилила бомбардировки, тем самым обнаруживая
желание причинить долгосрочный ущерб всему гражданскому населению региона
путем систематического разрушения условий его обитания.
С этих пор общественное мнение стало оборачиваться против союзников, и
каждый с опозданием стал спрашивать себя, не является ли, на самом деле,
гуманитарная война и ее высокотехнологичный арсенал парой
близнецов-антиподов вроде Джекила и Хайда.
Если придерживаться высокотехнологичного кредо "доброго" доктора
Джекила, то любой метод рассредоточения насильственных действий,
предназначенный принести населению максимум страданий, в этой войне
следовало бы заранее отбросить. Речь идет о косвенных долгосрочных
стратегиях, к которым Хайд, по несчастию, пристрастился, как-то:
экономическая блокада (Кубы, Ливии, Ирака...), ведущая к социальному,
санитарному, институциональному застою... или поддержка вооруженных до зубов
провоенных формирований (восставшие в Катанге во времена Джозефа Кен-164
неди, красные кхмеры, талибы, Национальная армия освобождения Косова),
что ведет к расширению внеправовых зон мировой окраины. Все понимают, что
любые правовые тонкости сегодня являются лишь способом обмана, --
дезинформацией, поставленной на поток, -- призванным скрыть развал видимой
справедливости, которая вплоть до операции в Косове, на первый взгляд,
царила в великих демократических нациях. Адвокаты без границ, судьи без
границ, попытка создания в Гааге Международного уголовного суда, подобно
насекомому, принявшему форму Международного трибунала по делам Югославии и
Руанды, в котором отказываются участвовать три важнейшие мировые державы,
две из которых -- постоянные члены Совета безопасности, а именно,
Соединенные Штаты и Китай ...
Прежние международные отношения прекратятся с исчезновением
беспристрастности -- моральной справедливости, не зависящей от права, --
каковой пытались обосновывать военные действия, запланированные союзниками
из старого доброго Совета безопасности Организации Объединенных наций.
Когда система законов, должных защищать, превращается в угрозу, то
трудно даже сразу поверить в явную неправоспособность судебных инстанций --
наследия уже давно установленного порядка. На Балканах Соединенные Штаты уже
решали вопрос не о справедливой войне, а войне легитимной, и даже
ригористской -- в том, что касается интересов последней сверхдержавы мира и
ее абсолютного превосходства, особенно в области спутникового слежения и
спутниковой разведки.
Как и во времена древнеримского идолопоклонничества -- которое
американцы всегда усиленно копировали, -- любая деятельность, любой глава
государства или режима должны преследоваться, отстраняться, подвергаться