страх перед появлением призрака становится лишь предлогом для наводнения
свое-
го дома целым "виртуальным сообществом" невидимых наблюдателей и
интервьюеров.
Это летучее видение, видение украдкой (vision volante, vision volee)
лишено слепых пятен повседневной жизни.
Надо отметить, что подобная практика полностью изменяет классическое
телевидение, телевидение близости, основанное на волновой передаче
информации, и способствует полному преобразованию прозрачности
{transparence) мест обитания в чисто медийную про-явленность
(trans-аррагепсе) ежесекундно поставляемых образов реального обитаемого
пространства.
Эта парадоксальная ситуация сегодня рискует стать всеобщей, поскольку
"глобализация единого рынка" предполагает засвечивание происходящего и
одновременную всеобщую конкуренцию предприятий и корпораций, а также
конкуренцию потребителей: не только представителей референтных групп, но
всех индивидов как таковых.
Поэтому везде, в самых неожиданных местах, мы встречаем универсальную
негативную рекламу, отличную от привычной рекламы торговой марки или анонса
какого-либо товара. Сейчас речь идет о появлении настоящего рынка для
взгляда, основанного на торговле видимым, -- рынка, намного превосходящего
по своим возможностям рекламную кампанию отдельных фирм.
В свете этих событий становится очевидным значение концентрации
телефонных, телевизионных и телеинформационных компаний: слияния
World.com.mci.i (что стало наиболее крупной сделкой всех времен) или
неожиданное появление Westinghouse -- фирмы, давно уже занимающейся
выработкой электричества, -- на рынке мировых телекоммуникаций.
Если в XX веке "фея электричества" дала городам непосредственное
освещение, то вышеупомянутые концерны пытаются обеспечить непрямое освещение
мира.
"Фея электроники" обещает магическое исполнение желаний и создаваемое
ею оптоэлектронное освещение благоприятствует появлению виртуальной
реальности киберпространства. Созданное с помощью телетехнологий
пространство мультимедийных сетей предполагает новый способ видения,
глобальную оптику, лежащую в основании паноптического видения, необходимого
для создания "рынка видимого".
Модная сейчас глобализация требует постоянного сравнения себя с другими
и наблюдения за каждым.
Подобно Джун Хьюстон, каждая экономическая или политическая система
должна внедриться во внутреннее пространство всех остальных систем и не
давать им возможности хотя бы на некоторое время освободиться от
конкуренции.
В создавшейся ситуации Европейское сообщество недавно решило
обзавестись правовой базой, упорядочивающей "негативную рекламу", дающую
возможность противостоять постоянным нападкам и обезопасить потребителей от
насилия систематических разоблачений, затеянных для увеличения продаж.2
Сейчас контроль за состоянием окружающей среды повсеместно вытесняет
социальный контроль государства и этот процесс предполагает новый тип
прозрачности: прозрачность видимостей мгновенно передаваемых на
расстояние... Однако это та же торговля видимым, самая последняя, новейшая
"реклама".
Для того, чтобы выйти на всемирный рынок, мультинациональной корпорации
или фирме придется участвовать в конкурентной борьбе всеми средствами ("tous
azimuts" -- выражение, не упоминавшееся со времен холодной войны).
В эпоху гигантского планетарного рынка любое информационное сообщение
будет влиять на весь мир, что раньше происходило только с военной
информацией и злоупотреблениями политической пропагандой.
"Кто все знает, ничего не боится", -- сказал как-то Йозеф Пауль
Геббельс. С возникновением нового, паноптического контроля тот, кто увидит
все или почти все, может не опасаться своих непосредственных конкурентов.
Невозможно понять информационную революцию, не учитывая того, что она
является информационным выражением начинающейся революции всеобщего
доносительства.
Действительно, надо же следить за начинаниями конкурентов на другой
стороне планеты и получать образцы продукта, способного соперничать с вашим!
Французское общество Pick Up в 1991 году создало с этой целью сеть
информаторов в 25 странах: журналистов, интервьюеров и консультантов, по
большей части уроженцев этих стран, в обязанности которых входила
технологическая слежка всеми средствами.3
Более того, некоторые агентства, занимающиеся опросами, становятся
сейчас настоящими мультинациональными корпорациями по продаже приватных
сведений, ценимых во всем мире на вес золота.
Таковы, например, американское агентство Kroll и британские компании
Control Risk и DSL, a также южноафриканское агентство Executive Outcomes.4
На рынке инвестиций существует множество подобных компаний, с охотой
использующих методы тоталитарного шпионажа.
После первой бомбы, атомной, способной разрушать материю с помощью
радиоактивности, в конце тысячелетия появился призрак второй бомбы,
информационной, способной уничтожить спокойствие наций с помощью
интерактивной информации.5
"Интернет постоянно искушает легкой возможностью нанесения ущерба и
безнаказанных террористических действий -- заявил один бывший хакер, ставший
директором компании, -- и опасность терроризма увеличивается с появлени-
ем новых интернавтов. Наиболее опасными являются не радикально
настроенные элементы, как можно было бы подумать, а мелкие бизнесмены без
царя в голове, готовые на любую подлость, чтобы обставить ближайшего
соперника".
Их излюбленные средства? -- Современное программное обеспечение, в
большом количестве предоставляемое предприимчивыми рекламистами и способное
буквально затопить какой-нибудь сервер, провести настоящий mail-bombing, акт
"кибертерроризма" с минимальным риском.
Отметим еще раз: экономическая война ведется под эгидой расширения
свободы коммуникаций и для того, чтобы отвечать требованиям "информационной"
войны, рекламные стратегии должны быть пересмотрены и подкорректированы.
Так, президент агенства Jump Мишель Эбер в книге "Реклама как
абсолютное оружие" пытается продемонстрировать необходимость партизанского
бизнеса и подчеркивает, что для этого придется перестроить всю систему
коммуникаций.6
Поэтому в последнее время нас заваливают так называемой "интерактивной
рекламой" -- развлечением, способствующим в то же время продвижению товаров
на рынке.
Во Франции, благодаря программам Open TV (на канале TPS)ii и Media
Highway (на спутниковом канале) уже 700 000 семей могут сегодня выразить
свой интерес к рекламируемому в ролике продукту: достаточно лишь нажать "ОК"
на пульте управления.
Таким образом, новый тип рекламы, ранее существовавший только в
Интернете, появился на телевидении, в средствах массовой коммуникации.
От интерактивной рекламы к рекламе негативной один только шаг:
маленький шаг для человека, но один огромный шаг к нечеловеческому!
Один большой шаг к "всеобщему доносительству" и индустриализации
разоблачений.
"Сравнение -- не доказательство (raison)", -- гласит изречение. Сегодня
всеобщая конкуренция на едином рынке сделала сравнение глобалитарным
явлением, предполагающим засвечивание всего на свете: не только автодорог
под теленаблюдением, но так же и людей, их поведения, действий, их скрытых
реакций.
Так безумие (deraison) насильственной конкуренции начинает подчинять
себе нашу экономическую, политическую и культурную жизнь...
Наибольшее безрассудство, начинание муль-тинационального масштаба,
обуславливается легким нажатием клавиши "ОК" "гражданином мира", увлеченным
игрой в общество, где условные рефлексы значат больше, чем обмен мнениями,
где феномен омассовления социального поведения охватывает все большее
количество людей и угрожает демократии.
Альбер Камю как-то с усмешкой сказал: "Когда все мы будем виновными,
тогда-то и наступит истинная демократия!"
После эпохи проговариваемых доносов, злословия и клеветы, губительных
для общества слухов, бесплатного телефона для доносчиков и прослушивания
подозреваемых наступает царство оптического доноса, эра повсеместных cameras
live в Интернете и камер слежения, устанавливаемых не только на улицах,
проспектах, в банках или супермаркетах, но и в жилых помещениях, в
муниципальных квартирах неблагополучных кварталов. Благодаря Earthcam --
серверу, оснащенному сто семьюдесятью двумя камерами в двадцати пяти странах
мира, -- можно путешествовать по планете, оставаясь на месте, a Netscape Eye
обеспечивает доступ к тысячам сайтов с cameras on line, служащих не только
для туризма и коммерции, но и для всеобщего разлядывания.
Образы, к которым, как к избранным точкам, "точкам зрения",
универсальный вуайеризм приковывает взгляд, множатся на глазах и в будущем,
в
эру новейшей глобализации, глобализации взгляда единственного глаза,
станут "точками продажи".
Активная (волновая) оптика, полностью изменила использование
традиционной пассивной (геометрической) оптики эры трубы Галилея, как если
бы утрата линии горизонта пространственной перспективы привела к появлению
замещающего горизонта -- искусственного горизонта экрана или монитора,
свидетельства приоритета медийной перспективы.,. где на первом плане
находится "телеприсутствующее" событие, а не наличествующие здесь ландшафт и
трехмерные объекты.
Поэтому постоянно растет число "новых светил" -- спутников для
наблюдения и передачи информации, -- способных полностью заполнить
орбитальное пространство планеты: совсем недавно были запущены проекты
Iridium "Моторолы" и Teledesic и Skybridge компании "Алкатель".
"Быстрее, меньше, дешевле" -- этот девиз НА-СА, несколько иначе
понятый, в скором времени может стать девизом глобализации. Миниатюрность и
скорость характеризуют уже не летательные аппараты, созданные для покорения
внеземного пространства, а географию нашей планеты в эру резкого временного
сжатия.
На смену обществу тюрьмы, чья механика была раскрыта Мишелем Фуко,
приходит общество контроля, предсказанное Жилем Делезом.
Во Франции решили фиксировать на условно досрочно освобожденном
электронный браслет-радиопередатчик, позволяющий определять его
местонахождение в каждый момент времени, тем самым сокращая количество людей
в переполненных тюрьмах.
Сегодня эти нововведенные практики называют "гуманными", однако, можно
не сомневаться, что вскоре они будут применены и к другим категориям людей,
отклоняющимся от нормы.
Стоит также сказать о сотовых телефонах, распространенных на
постиндустриальных предпри-
ятиях, которые стирают грань между частной жизнью и рабочим временем.
В Великобритании даже стали заключать контракты не с временной, а с
нулевой занятостью и необходимостью быть на мобильном телефоне: как только
вы понадобитесь фирме, вам позвонят и вы придете\ Подобная практика имеет, в
конечном итоге, ту же природу, что и "крепостное право" или электронное
заточение преступника в замкнутом округе полицейского участка.
Чем больше за счет релятивизирутощего эффекта коммуникаций мир
сужается, тем более жестким становится теленаблюдение и все более реальной
опасность экономического и социального краха, всего лишь продолжающего
визуальный крах "рынка видимого", где виртуальный мыльный пузырь
взаимосвязанных финансовых рынков следует за визуальным мыльным пузырем пан
оптической и кибернетической политики.
Наша параноидальная американка Джун Хьюстон стала, таким образом,
невольной героиней только начинающейся игры, где каждый наблюдает и
проверяет всех остальных, каждый находится в поисках призрака, бродящего
теперь не только по Европе, но и всему миру бизнеса и всемирной
геополитики... Впрочем, эта неуравновешенная особа полностью соответствует
настроению Уолл-Стрит, когда каждые две-три минуты обновляет виды комнат
дома на своем сайте Fly Vision, побуждая охотников за призраками к
постоянному выслеживанию. Хотя этих наблюдателей, как и нью-йоркских
трейдеров, вряд ли что-то может разочаровать, тем более, что симпатичная
американка периодически вывешивает на сайте свои фотокарточки -- самые
обычные фотографии, конечно
Вследствие жалобы на сексуальное притеснение от группы феминисток,
афиша, расхваливающая
известную марку шоколада, была мгновенно изъята, а рекламодатель принес
публичные извинения.
На этой афише была изображена чернокожая супермодель Тайра Бэнкс, на
обнаженном теле которой расползались белые пятна -- крема, конечно? И рядом
-- большие буквы: "Не говорите "нет", все равно услышат "да". Лигу защиты от
сексуального насилия возмутило не столько изображение замаранного женского
тела, сколько сопровождающий его комментарий: "нет", услышанное как "да".
Метафора голоса, который пытаются заглушить.
Однако это явление присуще коммуникации и в масс-медиа и, в
особенности, на телевидении воспроизводится каждый день: редактор запускает
в сводке новостей кадры насилия, секса, крови... а комментатор в это же
время вынужден употреблять вычищенный язык, для того, чтобы не задеть, но и
не пропустить какую-либо группу населения, какую-либо общность
(экономическую, расовую, сексуальную и т. д.) и сохранить постоянный процент
телезрителей.
В прямом включении (live) (в реальном или слегка искаженном времени)
журналисты уже не могут корректировать это внутреннее противоречие, так как
привычные технические помехи трансляции сочетаются теперь с опасностями
непосредственного комментария. Отныне они находятся на границе сообщения и
картинки, заключены между soft (политически корректным) языком и hard
(визуально некорректными) образами "see it now" телевещания.
Так возникает дилемма языка, ставшего мешающим и смешанным с другими
категориями репрезентации. Так, например, когда у известного кутюрье недавно
спросили, почему в популярной рекламе актрисы и кинозвезды уступили место
топ-моделям, он лишь отметил: "Потому что они не разговаривают!". Для
международного модельного бизнеса дилемма общения с помощью образа и речи
разрешилась простым исключением речи.
Можно ли теперь удивляться новым визуальным тенденциям высокой моды,
ставшей вавилонской, и дефиле, где, как нам говорится, кутюрье отваживаются
на все перед камерами целого мира, как эти английские rude boys, принимающие
на некоторое время руководство старыми домами моды в Париже, такими, как
Диор или Живанши. Один из них, к тому же, -- создатель коллекции под
названием "Изнасилование в Хайленде", где женская верхняя и нижняя одежда
разорваны и запачканы кроваво-красными пятнами....
В начале этого века романист Поль Моран сказал: "Поспешность,
оскорбляющая два движения нежности, оказывается для них смертельной"....
Насилие, становящееся привычным, не есть ли оно непризнанный продукт
технологической срочности?
С июля 1962 года, года удачного запуска спутника "Телстар" компании
American Telephone & Telegraph, впервые обеспечившего прямую телевизионную
связь между Соединенными Штатами и Европой, и до повсеместных мультимедиа
наших дней мир скоро осуществил переход из состояния "hear it now" к
окончательному "see it now". С тех пор, хотим мы этого или нет, любое
межличностное отношение, всякая попытка коммуникации, любая мыслительная
операция подсознательно подвергают нас несанкционированному насилию
всеобщего оптического шока. Революционная эстетика воспринятого в реальном
времени [hard) образа вскоре вызовет снятие еще существующих моральных
запретов на порнографию и непристойные сцены на экранах. Исчезновение
запретов объясняет также расширение рынка этой продукции в локальных сетях и
в Интернете.
Вынужденные хранить молчание топ-модели перестают быть
соблазнительными. Их тела не только разоблачены -- они без единого слова
подвергаются лабораторным испытаниям: от пластической хирургии до введения
тестостерона...
Не надо заблуждаться: если они и определяют моду, то это уже не мода на
одежду, -- топ-модели
являются мутантами, предвещающими неслыханное событие: Преждевременную
смерть всякого живого языка.
Нынешняя электронная Вавилонская башня должна разрушиться не из-за
множества языков, а вследствие их исчезновения. Речь уже не идет о том,
чтобы изъясняться, писать и думать на стандартном псевдоанглийском, как это
делают североамериканцы, но о том, чтобы делать все это одновременно и как
можно быстрее.
"Brevity is the soul of e-mail"i -- провозгласил перед интернавтами
Николас Негропонте в "Being Digital". Что и подтвердил миллионер Джордж
Сорос: "Я способен свести самую сложную ситуацию к самому простому
выражению".
Технологическое ускорение проявилось в переходе от написания к
говорению: от письма и книги -- к телефону и радио; логично, что сейчас
слова уступают место непосредственности картинки в реальном времени.
Неграмотность и малограмотность предвещают наступление эпохи молчащих
микрофонов и немых телефонов. Это произойдет не из-за технической поломки,
но из-за нехватки общительности; скоро нам уже нечего будет сказать друг
другу и у нас не будет времени это делать, потому что мы разучимся слушать
или говорить, как сейчас мы уже не в состоянии хорошо писать, несмотря на
революционное изобретение факса, который был призван, так сказать, возродить
эпистолярный жанр.
После быстрого растворения множества родо-племенных диалектов в
академическом языке развитых наций, сейчас уже забытом в угоду всеобщему
словарю e-mail, жизнь планеты становится все более похожей на историю без
слов, немое кино, роман без автора, комиксы без реплик...
Распространение насилия ускорения несет в себе страдания без жалоб,
ужас без крика и того, кто его услышал бы, тревоги без молитв и даже без
размышлений!
Это предчувствовал Каспар Давид Фридрих: "Народы лишатся голоса. Им не
будет позволено осознавать и чтить самих себя".
"Политика -- это спектакль, который зачастую исполняется на эшафоте",
-- примерно так говорил Томас Мор, подтвердивший, на свое несчастье, это
личным опытом.
Сейчас экран замещает эшафот, на котором, согласно автору "Утопии",
когда-то казнили политиков. По существу, дилемма коммуникации стала самой
серьезной угрозой, нависшей над нашими старыми демократиями, недаром
называющимися представительскими. Главным искусством в политике демократий
было красноречие, которое завоевывало голоса и одобрение.
Наши государственные мужи были людьми форума, трибуны, собрания. Их
речь могла продолжаться в течение трех-четырех часов. Они были адвокатами,
публицистами, журналистами, писателями, поэтами...
Сегодня мы можем задать себе один простой вопрос: как выглядели бы
сейчас великие исторические трибуны, такие, как Клемансо или Черчилль, в
телевизионных передачах, типа "Шоу двойников", заполняющих жестикулирующими
и идиотствующими политическими клонами экраны во всех демократиях мира?
После подобной телевизионной прокачки обладали бы эти государственные
чиновники харизмой, делающей возможной мобилизацию населения и спасение
демократии от окончательного исчезновения? С полным правом в этом можно
усомниться. Если задуматься о будущем представительской демократии, то будет
ясно, что большинство крупных партий уже мечтают о настолько soft, настолько
молчаливом и soap избирателе, что из него невозможно сделать даже нелепую
марионетку, извлечь хотя бы какое-либо идиотское решение.
И в этом Соединенные Штаты преуспели: в 1960 году Джон Фитцджеральд
Кеннеди -- бога-
тый, молодой, загорелый и непринужденный, как Великий Гэтсби, --
выиграл президентскую гонку благодаря тому, что в прямом эфире предстал
перед восьмьюдесятью пятью миллионами телезрителей обоего пола рядом с
физически менее привлекательным Ричардом Никсоном.
Рейган, первый любовник кинематографа, на склоне лет был весьма
импозантен и его жена, Нэнси, обладала безукоризненной фигурой. Картер,
добрый малый, много занимался джоггингом и к тому же был обезоруживающе
похож на Мики Руни, одного из корифеев великого Голливуда.
Буш был приятен и очень soap. Напротив, его физически крепкой, как
энергичная мать семейства, супруге приходилось извиняться перед целым миром,
подсмеиваясь над своей внешностью.
Клинтона в первый раз избрали потому, что он напоминал Кеннеди и
потому, что его жена Хилари перенесла в свое время множество пластических
операций. Потом популярные средства информации принялись за их дочь,
подростка тринадцати лет, милого, но физически не очень привлекательного. Ей
пришлось изменить свой имидж, чтобы отец смог одержать победу на
президентских выборах 1996 года. Можно продолжать подобные примеры,
поскольку количество политических супермоделей в мире за последние годы
только возросло.
Впрочем, уже Никсон в начале 70-х годов понимал, что внутренняя жизнь
великих держав уже не испытывает необходимости в могущественном президенте.
Сразу после своего избрания президент и представители нации сразу
перестают к ней обращаться. Они лишь дрейфуют в общем потоке негласной
революции средств коммуникации.
Итак, teamii, выдвинувшая Клинтона на последних выборах, заставила его
говорить так быстро, как только возможно. Подчиняясь жестким правилам
телевидения, он должен был сказать все по данному вопросу менее, чем за
девяносто
секунд. Чтобы после своего избрания уже ничего не говорить об этом!
Кто место свое покидает, тот его теряет. За короткий срок на наших
экранах появились новые политические мутанты: Беньямин Нетаньяху, Йьорг
Хайдер, Тони Блэр и т. д. Эти персонажи не только обладают пристойным
физическим обличьем -- они также понимают, что в мире полной глобализации
уже, по сути дела, не существует "правого" и "левого", что после разрушения
Берлинской стены эти понятия потеряли буквальный смысл. Остается лишь
дилемма средств коммуникации, конфликт между soft (речью) и hard (образом).
В отличие от дискурса представителей традиционных партий, полных
политических банкротов, дискурс новых политических топ-моделей будет hard и
убедительным.
Если руководители старого толка для того, чтобы понравиться
корректировали свою внешность: танцевали, занимались джоггингом и т. д., то
новые топ-модели тоже делают это, но, кроме этого, в атмосфере великого
политического и социального безмолвия народов, предоставленных самим себе по
воле их собственных руководителей, они еще и говорят, и их речь обращена не
к некоторому коллективному бессознательному, но к новому состоянию сознания,
предполагающему ежесекундное непосредственное насилие всеобщих коммуникаций.
За собирающей и сближающей речью следует разделяющий, исключающий,
разъединяющий дискурс -- ответный удар и последействие, присущие, по
определению, технологиям ускорения; насилие масс-медиа, доктрину которых
долгое время составляли терроризм и реклама.
Отныне, хоть вы и скажете "нет", его услышат как "да".
Драма отделяемой капсулы "Аполлон 13", потом катастрофа челночного
корабля "Челенджер", а сейчас -- происходящее на борту станции "Мир"
иллюстрируют общий сбой в космических исследованиях.
На глазах у всего мира околоземное пространство становится тем, чем оно
в действительности и является уже около тридцати лет: космической свалкой,
местом для отходов космической индустрии.
Однако задолго до серии неполадок 1997 года станция "Мир", этот
космический "Титаник", и советская программа "Озон" в 1991 году задали
неисправности другого рода: повреждения Времени, исторического времени,
последовательные фрагменты которого запечатлены в документальном фильме
Андрея Ужика "За гранью настоящего" (Out of Present).
В течение долгих шести месяцев вопреки своей воле остававшийся на
орбитальном комплексе последний космонавт Советского Союза Сергей Крикалев,
можно сказать, предвосхитил "ускорение Истории" своей страны, падение СССР и
возвращение к Святой Руси, но и ускорение реальности. По существу, станция
"Мир" уже представляет собой космический монумент. Эта космическая развалина
становится, подобно египетским пирамидам, свидетельством своего возраста:
одиннадцать лет. Она обременена памятью и не скрывает своей обветшалости и
смятения находящихся на ней людей, наказанных всеми возможными бедами за
орбитальную мощь Звездного городка.
Противореча великим мечтам Вернера фон Брауна о звездах, русская
станция знаменует собой крайнюю беспомощность касты воздухоплавателей, из
которых военно-промышленный комплекс в течение полувека ради собственной
выгоды делал героев.
Сейчас, после развала Советского Союза реальность восстанавливает свои
права. Эра науч-
но-политической фантастики закончилась, и сейчас лопается технонаучный
миф о всемогуществе человека в космосе.
Поэтому русские так ожесточенно бьются за сохранение комплекса "Мир",
поэтому американцами запущена программа исследовательского автомата Мars Pa
свое-
го дома целым "виртуальным сообществом" невидимых наблюдателей и
интервьюеров.
Это летучее видение, видение украдкой (vision volante, vision volee)
лишено слепых пятен повседневной жизни.
Надо отметить, что подобная практика полностью изменяет классическое
телевидение, телевидение близости, основанное на волновой передаче
информации, и способствует полному преобразованию прозрачности
{transparence) мест обитания в чисто медийную про-явленность
(trans-аррагепсе) ежесекундно поставляемых образов реального обитаемого
пространства.
Эта парадоксальная ситуация сегодня рискует стать всеобщей, поскольку
"глобализация единого рынка" предполагает засвечивание происходящего и
одновременную всеобщую конкуренцию предприятий и корпораций, а также
конкуренцию потребителей: не только представителей референтных групп, но
всех индивидов как таковых.
Поэтому везде, в самых неожиданных местах, мы встречаем универсальную
негативную рекламу, отличную от привычной рекламы торговой марки или анонса
какого-либо товара. Сейчас речь идет о появлении настоящего рынка для
взгляда, основанного на торговле видимым, -- рынка, намного превосходящего
по своим возможностям рекламную кампанию отдельных фирм.
В свете этих событий становится очевидным значение концентрации
телефонных, телевизионных и телеинформационных компаний: слияния
World.com.mci.i (что стало наиболее крупной сделкой всех времен) или
неожиданное появление Westinghouse -- фирмы, давно уже занимающейся
выработкой электричества, -- на рынке мировых телекоммуникаций.
Если в XX веке "фея электричества" дала городам непосредственное
освещение, то вышеупомянутые концерны пытаются обеспечить непрямое освещение
мира.
"Фея электроники" обещает магическое исполнение желаний и создаваемое
ею оптоэлектронное освещение благоприятствует появлению виртуальной
реальности киберпространства. Созданное с помощью телетехнологий
пространство мультимедийных сетей предполагает новый способ видения,
глобальную оптику, лежащую в основании паноптического видения, необходимого
для создания "рынка видимого".
Модная сейчас глобализация требует постоянного сравнения себя с другими
и наблюдения за каждым.
Подобно Джун Хьюстон, каждая экономическая или политическая система
должна внедриться во внутреннее пространство всех остальных систем и не
давать им возможности хотя бы на некоторое время освободиться от
конкуренции.
В создавшейся ситуации Европейское сообщество недавно решило
обзавестись правовой базой, упорядочивающей "негативную рекламу", дающую
возможность противостоять постоянным нападкам и обезопасить потребителей от
насилия систематических разоблачений, затеянных для увеличения продаж.2
Сейчас контроль за состоянием окружающей среды повсеместно вытесняет
социальный контроль государства и этот процесс предполагает новый тип
прозрачности: прозрачность видимостей мгновенно передаваемых на
расстояние... Однако это та же торговля видимым, самая последняя, новейшая
"реклама".
Для того, чтобы выйти на всемирный рынок, мультинациональной корпорации
или фирме придется участвовать в конкурентной борьбе всеми средствами ("tous
azimuts" -- выражение, не упоминавшееся со времен холодной войны).
В эпоху гигантского планетарного рынка любое информационное сообщение
будет влиять на весь мир, что раньше происходило только с военной
информацией и злоупотреблениями политической пропагандой.
"Кто все знает, ничего не боится", -- сказал как-то Йозеф Пауль
Геббельс. С возникновением нового, паноптического контроля тот, кто увидит
все или почти все, может не опасаться своих непосредственных конкурентов.
Невозможно понять информационную революцию, не учитывая того, что она
является информационным выражением начинающейся революции всеобщего
доносительства.
Действительно, надо же следить за начинаниями конкурентов на другой
стороне планеты и получать образцы продукта, способного соперничать с вашим!
Французское общество Pick Up в 1991 году создало с этой целью сеть
информаторов в 25 странах: журналистов, интервьюеров и консультантов, по
большей части уроженцев этих стран, в обязанности которых входила
технологическая слежка всеми средствами.3
Более того, некоторые агентства, занимающиеся опросами, становятся
сейчас настоящими мультинациональными корпорациями по продаже приватных
сведений, ценимых во всем мире на вес золота.
Таковы, например, американское агентство Kroll и британские компании
Control Risk и DSL, a также южноафриканское агентство Executive Outcomes.4
На рынке инвестиций существует множество подобных компаний, с охотой
использующих методы тоталитарного шпионажа.
После первой бомбы, атомной, способной разрушать материю с помощью
радиоактивности, в конце тысячелетия появился призрак второй бомбы,
информационной, способной уничтожить спокойствие наций с помощью
интерактивной информации.5
"Интернет постоянно искушает легкой возможностью нанесения ущерба и
безнаказанных террористических действий -- заявил один бывший хакер, ставший
директором компании, -- и опасность терроризма увеличивается с появлени-
ем новых интернавтов. Наиболее опасными являются не радикально
настроенные элементы, как можно было бы подумать, а мелкие бизнесмены без
царя в голове, готовые на любую подлость, чтобы обставить ближайшего
соперника".
Их излюбленные средства? -- Современное программное обеспечение, в
большом количестве предоставляемое предприимчивыми рекламистами и способное
буквально затопить какой-нибудь сервер, провести настоящий mail-bombing, акт
"кибертерроризма" с минимальным риском.
Отметим еще раз: экономическая война ведется под эгидой расширения
свободы коммуникаций и для того, чтобы отвечать требованиям "информационной"
войны, рекламные стратегии должны быть пересмотрены и подкорректированы.
Так, президент агенства Jump Мишель Эбер в книге "Реклама как
абсолютное оружие" пытается продемонстрировать необходимость партизанского
бизнеса и подчеркивает, что для этого придется перестроить всю систему
коммуникаций.6
Поэтому в последнее время нас заваливают так называемой "интерактивной
рекламой" -- развлечением, способствующим в то же время продвижению товаров
на рынке.
Во Франции, благодаря программам Open TV (на канале TPS)ii и Media
Highway (на спутниковом канале) уже 700 000 семей могут сегодня выразить
свой интерес к рекламируемому в ролике продукту: достаточно лишь нажать "ОК"
на пульте управления.
Таким образом, новый тип рекламы, ранее существовавший только в
Интернете, появился на телевидении, в средствах массовой коммуникации.
От интерактивной рекламы к рекламе негативной один только шаг:
маленький шаг для человека, но один огромный шаг к нечеловеческому!
Один большой шаг к "всеобщему доносительству" и индустриализации
разоблачений.
"Сравнение -- не доказательство (raison)", -- гласит изречение. Сегодня
всеобщая конкуренция на едином рынке сделала сравнение глобалитарным
явлением, предполагающим засвечивание всего на свете: не только автодорог
под теленаблюдением, но так же и людей, их поведения, действий, их скрытых
реакций.
Так безумие (deraison) насильственной конкуренции начинает подчинять
себе нашу экономическую, политическую и культурную жизнь...
Наибольшее безрассудство, начинание муль-тинационального масштаба,
обуславливается легким нажатием клавиши "ОК" "гражданином мира", увлеченным
игрой в общество, где условные рефлексы значат больше, чем обмен мнениями,
где феномен омассовления социального поведения охватывает все большее
количество людей и угрожает демократии.
Альбер Камю как-то с усмешкой сказал: "Когда все мы будем виновными,
тогда-то и наступит истинная демократия!"
После эпохи проговариваемых доносов, злословия и клеветы, губительных
для общества слухов, бесплатного телефона для доносчиков и прослушивания
подозреваемых наступает царство оптического доноса, эра повсеместных cameras
live в Интернете и камер слежения, устанавливаемых не только на улицах,
проспектах, в банках или супермаркетах, но и в жилых помещениях, в
муниципальных квартирах неблагополучных кварталов. Благодаря Earthcam --
серверу, оснащенному сто семьюдесятью двумя камерами в двадцати пяти странах
мира, -- можно путешествовать по планете, оставаясь на месте, a Netscape Eye
обеспечивает доступ к тысячам сайтов с cameras on line, служащих не только
для туризма и коммерции, но и для всеобщего разлядывания.
Образы, к которым, как к избранным точкам, "точкам зрения",
универсальный вуайеризм приковывает взгляд, множатся на глазах и в будущем,
в
эру новейшей глобализации, глобализации взгляда единственного глаза,
станут "точками продажи".
Активная (волновая) оптика, полностью изменила использование
традиционной пассивной (геометрической) оптики эры трубы Галилея, как если
бы утрата линии горизонта пространственной перспективы привела к появлению
замещающего горизонта -- искусственного горизонта экрана или монитора,
свидетельства приоритета медийной перспективы.,. где на первом плане
находится "телеприсутствующее" событие, а не наличествующие здесь ландшафт и
трехмерные объекты.
Поэтому постоянно растет число "новых светил" -- спутников для
наблюдения и передачи информации, -- способных полностью заполнить
орбитальное пространство планеты: совсем недавно были запущены проекты
Iridium "Моторолы" и Teledesic и Skybridge компании "Алкатель".
"Быстрее, меньше, дешевле" -- этот девиз НА-СА, несколько иначе
понятый, в скором времени может стать девизом глобализации. Миниатюрность и
скорость характеризуют уже не летательные аппараты, созданные для покорения
внеземного пространства, а географию нашей планеты в эру резкого временного
сжатия.
На смену обществу тюрьмы, чья механика была раскрыта Мишелем Фуко,
приходит общество контроля, предсказанное Жилем Делезом.
Во Франции решили фиксировать на условно досрочно освобожденном
электронный браслет-радиопередатчик, позволяющий определять его
местонахождение в каждый момент времени, тем самым сокращая количество людей
в переполненных тюрьмах.
Сегодня эти нововведенные практики называют "гуманными", однако, можно
не сомневаться, что вскоре они будут применены и к другим категориям людей,
отклоняющимся от нормы.
Стоит также сказать о сотовых телефонах, распространенных на
постиндустриальных предпри-
ятиях, которые стирают грань между частной жизнью и рабочим временем.
В Великобритании даже стали заключать контракты не с временной, а с
нулевой занятостью и необходимостью быть на мобильном телефоне: как только
вы понадобитесь фирме, вам позвонят и вы придете\ Подобная практика имеет, в
конечном итоге, ту же природу, что и "крепостное право" или электронное
заточение преступника в замкнутом округе полицейского участка.
Чем больше за счет релятивизирутощего эффекта коммуникаций мир
сужается, тем более жестким становится теленаблюдение и все более реальной
опасность экономического и социального краха, всего лишь продолжающего
визуальный крах "рынка видимого", где виртуальный мыльный пузырь
взаимосвязанных финансовых рынков следует за визуальным мыльным пузырем пан
оптической и кибернетической политики.
Наша параноидальная американка Джун Хьюстон стала, таким образом,
невольной героиней только начинающейся игры, где каждый наблюдает и
проверяет всех остальных, каждый находится в поисках призрака, бродящего
теперь не только по Европе, но и всему миру бизнеса и всемирной
геополитики... Впрочем, эта неуравновешенная особа полностью соответствует
настроению Уолл-Стрит, когда каждые две-три минуты обновляет виды комнат
дома на своем сайте Fly Vision, побуждая охотников за призраками к
постоянному выслеживанию. Хотя этих наблюдателей, как и нью-йоркских
трейдеров, вряд ли что-то может разочаровать, тем более, что симпатичная
американка периодически вывешивает на сайте свои фотокарточки -- самые
обычные фотографии, конечно
Вследствие жалобы на сексуальное притеснение от группы феминисток,
афиша, расхваливающая
известную марку шоколада, была мгновенно изъята, а рекламодатель принес
публичные извинения.
На этой афише была изображена чернокожая супермодель Тайра Бэнкс, на
обнаженном теле которой расползались белые пятна -- крема, конечно? И рядом
-- большие буквы: "Не говорите "нет", все равно услышат "да". Лигу защиты от
сексуального насилия возмутило не столько изображение замаранного женского
тела, сколько сопровождающий его комментарий: "нет", услышанное как "да".
Метафора голоса, который пытаются заглушить.
Однако это явление присуще коммуникации и в масс-медиа и, в
особенности, на телевидении воспроизводится каждый день: редактор запускает
в сводке новостей кадры насилия, секса, крови... а комментатор в это же
время вынужден употреблять вычищенный язык, для того, чтобы не задеть, но и
не пропустить какую-либо группу населения, какую-либо общность
(экономическую, расовую, сексуальную и т. д.) и сохранить постоянный процент
телезрителей.
В прямом включении (live) (в реальном или слегка искаженном времени)
журналисты уже не могут корректировать это внутреннее противоречие, так как
привычные технические помехи трансляции сочетаются теперь с опасностями
непосредственного комментария. Отныне они находятся на границе сообщения и
картинки, заключены между soft (политически корректным) языком и hard
(визуально некорректными) образами "see it now" телевещания.
Так возникает дилемма языка, ставшего мешающим и смешанным с другими
категориями репрезентации. Так, например, когда у известного кутюрье недавно
спросили, почему в популярной рекламе актрисы и кинозвезды уступили место
топ-моделям, он лишь отметил: "Потому что они не разговаривают!". Для
международного модельного бизнеса дилемма общения с помощью образа и речи
разрешилась простым исключением речи.
Можно ли теперь удивляться новым визуальным тенденциям высокой моды,
ставшей вавилонской, и дефиле, где, как нам говорится, кутюрье отваживаются
на все перед камерами целого мира, как эти английские rude boys, принимающие
на некоторое время руководство старыми домами моды в Париже, такими, как
Диор или Живанши. Один из них, к тому же, -- создатель коллекции под
названием "Изнасилование в Хайленде", где женская верхняя и нижняя одежда
разорваны и запачканы кроваво-красными пятнами....
В начале этого века романист Поль Моран сказал: "Поспешность,
оскорбляющая два движения нежности, оказывается для них смертельной"....
Насилие, становящееся привычным, не есть ли оно непризнанный продукт
технологической срочности?
С июля 1962 года, года удачного запуска спутника "Телстар" компании
American Telephone & Telegraph, впервые обеспечившего прямую телевизионную
связь между Соединенными Штатами и Европой, и до повсеместных мультимедиа
наших дней мир скоро осуществил переход из состояния "hear it now" к
окончательному "see it now". С тех пор, хотим мы этого или нет, любое
межличностное отношение, всякая попытка коммуникации, любая мыслительная
операция подсознательно подвергают нас несанкционированному насилию
всеобщего оптического шока. Революционная эстетика воспринятого в реальном
времени [hard) образа вскоре вызовет снятие еще существующих моральных
запретов на порнографию и непристойные сцены на экранах. Исчезновение
запретов объясняет также расширение рынка этой продукции в локальных сетях и
в Интернете.
Вынужденные хранить молчание топ-модели перестают быть
соблазнительными. Их тела не только разоблачены -- они без единого слова
подвергаются лабораторным испытаниям: от пластической хирургии до введения
тестостерона...
Не надо заблуждаться: если они и определяют моду, то это уже не мода на
одежду, -- топ-модели
являются мутантами, предвещающими неслыханное событие: Преждевременную
смерть всякого живого языка.
Нынешняя электронная Вавилонская башня должна разрушиться не из-за
множества языков, а вследствие их исчезновения. Речь уже не идет о том,
чтобы изъясняться, писать и думать на стандартном псевдоанглийском, как это
делают североамериканцы, но о том, чтобы делать все это одновременно и как
можно быстрее.
"Brevity is the soul of e-mail"i -- провозгласил перед интернавтами
Николас Негропонте в "Being Digital". Что и подтвердил миллионер Джордж
Сорос: "Я способен свести самую сложную ситуацию к самому простому
выражению".
Технологическое ускорение проявилось в переходе от написания к
говорению: от письма и книги -- к телефону и радио; логично, что сейчас
слова уступают место непосредственности картинки в реальном времени.
Неграмотность и малограмотность предвещают наступление эпохи молчащих
микрофонов и немых телефонов. Это произойдет не из-за технической поломки,
но из-за нехватки общительности; скоро нам уже нечего будет сказать друг
другу и у нас не будет времени это делать, потому что мы разучимся слушать
или говорить, как сейчас мы уже не в состоянии хорошо писать, несмотря на
революционное изобретение факса, который был призван, так сказать, возродить
эпистолярный жанр.
После быстрого растворения множества родо-племенных диалектов в
академическом языке развитых наций, сейчас уже забытом в угоду всеобщему
словарю e-mail, жизнь планеты становится все более похожей на историю без
слов, немое кино, роман без автора, комиксы без реплик...
Распространение насилия ускорения несет в себе страдания без жалоб,
ужас без крика и того, кто его услышал бы, тревоги без молитв и даже без
размышлений!
Это предчувствовал Каспар Давид Фридрих: "Народы лишатся голоса. Им не
будет позволено осознавать и чтить самих себя".
"Политика -- это спектакль, который зачастую исполняется на эшафоте",
-- примерно так говорил Томас Мор, подтвердивший, на свое несчастье, это
личным опытом.
Сейчас экран замещает эшафот, на котором, согласно автору "Утопии",
когда-то казнили политиков. По существу, дилемма коммуникации стала самой
серьезной угрозой, нависшей над нашими старыми демократиями, недаром
называющимися представительскими. Главным искусством в политике демократий
было красноречие, которое завоевывало голоса и одобрение.
Наши государственные мужи были людьми форума, трибуны, собрания. Их
речь могла продолжаться в течение трех-четырех часов. Они были адвокатами,
публицистами, журналистами, писателями, поэтами...
Сегодня мы можем задать себе один простой вопрос: как выглядели бы
сейчас великие исторические трибуны, такие, как Клемансо или Черчилль, в
телевизионных передачах, типа "Шоу двойников", заполняющих жестикулирующими
и идиотствующими политическими клонами экраны во всех демократиях мира?
После подобной телевизионной прокачки обладали бы эти государственные
чиновники харизмой, делающей возможной мобилизацию населения и спасение
демократии от окончательного исчезновения? С полным правом в этом можно
усомниться. Если задуматься о будущем представительской демократии, то будет
ясно, что большинство крупных партий уже мечтают о настолько soft, настолько
молчаливом и soap избирателе, что из него невозможно сделать даже нелепую
марионетку, извлечь хотя бы какое-либо идиотское решение.
И в этом Соединенные Штаты преуспели: в 1960 году Джон Фитцджеральд
Кеннеди -- бога-
тый, молодой, загорелый и непринужденный, как Великий Гэтсби, --
выиграл президентскую гонку благодаря тому, что в прямом эфире предстал
перед восьмьюдесятью пятью миллионами телезрителей обоего пола рядом с
физически менее привлекательным Ричардом Никсоном.
Рейган, первый любовник кинематографа, на склоне лет был весьма
импозантен и его жена, Нэнси, обладала безукоризненной фигурой. Картер,
добрый малый, много занимался джоггингом и к тому же был обезоруживающе
похож на Мики Руни, одного из корифеев великого Голливуда.
Буш был приятен и очень soap. Напротив, его физически крепкой, как
энергичная мать семейства, супруге приходилось извиняться перед целым миром,
подсмеиваясь над своей внешностью.
Клинтона в первый раз избрали потому, что он напоминал Кеннеди и
потому, что его жена Хилари перенесла в свое время множество пластических
операций. Потом популярные средства информации принялись за их дочь,
подростка тринадцати лет, милого, но физически не очень привлекательного. Ей
пришлось изменить свой имидж, чтобы отец смог одержать победу на
президентских выборах 1996 года. Можно продолжать подобные примеры,
поскольку количество политических супермоделей в мире за последние годы
только возросло.
Впрочем, уже Никсон в начале 70-х годов понимал, что внутренняя жизнь
великих держав уже не испытывает необходимости в могущественном президенте.
Сразу после своего избрания президент и представители нации сразу
перестают к ней обращаться. Они лишь дрейфуют в общем потоке негласной
революции средств коммуникации.
Итак, teamii, выдвинувшая Клинтона на последних выборах, заставила его
говорить так быстро, как только возможно. Подчиняясь жестким правилам
телевидения, он должен был сказать все по данному вопросу менее, чем за
девяносто
секунд. Чтобы после своего избрания уже ничего не говорить об этом!
Кто место свое покидает, тот его теряет. За короткий срок на наших
экранах появились новые политические мутанты: Беньямин Нетаньяху, Йьорг
Хайдер, Тони Блэр и т. д. Эти персонажи не только обладают пристойным
физическим обличьем -- они также понимают, что в мире полной глобализации
уже, по сути дела, не существует "правого" и "левого", что после разрушения
Берлинской стены эти понятия потеряли буквальный смысл. Остается лишь
дилемма средств коммуникации, конфликт между soft (речью) и hard (образом).
В отличие от дискурса представителей традиционных партий, полных
политических банкротов, дискурс новых политических топ-моделей будет hard и
убедительным.
Если руководители старого толка для того, чтобы понравиться
корректировали свою внешность: танцевали, занимались джоггингом и т. д., то
новые топ-модели тоже делают это, но, кроме этого, в атмосфере великого
политического и социального безмолвия народов, предоставленных самим себе по
воле их собственных руководителей, они еще и говорят, и их речь обращена не
к некоторому коллективному бессознательному, но к новому состоянию сознания,
предполагающему ежесекундное непосредственное насилие всеобщих коммуникаций.
За собирающей и сближающей речью следует разделяющий, исключающий,
разъединяющий дискурс -- ответный удар и последействие, присущие, по
определению, технологиям ускорения; насилие масс-медиа, доктрину которых
долгое время составляли терроризм и реклама.
Отныне, хоть вы и скажете "нет", его услышат как "да".
Драма отделяемой капсулы "Аполлон 13", потом катастрофа челночного
корабля "Челенджер", а сейчас -- происходящее на борту станции "Мир"
иллюстрируют общий сбой в космических исследованиях.
На глазах у всего мира околоземное пространство становится тем, чем оно
в действительности и является уже около тридцати лет: космической свалкой,
местом для отходов космической индустрии.
Однако задолго до серии неполадок 1997 года станция "Мир", этот
космический "Титаник", и советская программа "Озон" в 1991 году задали
неисправности другого рода: повреждения Времени, исторического времени,
последовательные фрагменты которого запечатлены в документальном фильме
Андрея Ужика "За гранью настоящего" (Out of Present).
В течение долгих шести месяцев вопреки своей воле остававшийся на
орбитальном комплексе последний космонавт Советского Союза Сергей Крикалев,
можно сказать, предвосхитил "ускорение Истории" своей страны, падение СССР и
возвращение к Святой Руси, но и ускорение реальности. По существу, станция
"Мир" уже представляет собой космический монумент. Эта космическая развалина
становится, подобно египетским пирамидам, свидетельством своего возраста:
одиннадцать лет. Она обременена памятью и не скрывает своей обветшалости и
смятения находящихся на ней людей, наказанных всеми возможными бедами за
орбитальную мощь Звездного городка.
Противореча великим мечтам Вернера фон Брауна о звездах, русская
станция знаменует собой крайнюю беспомощность касты воздухоплавателей, из
которых военно-промышленный комплекс в течение полувека ради собственной
выгоды делал героев.
Сейчас, после развала Советского Союза реальность восстанавливает свои
права. Эра науч-
но-политической фантастики закончилась, и сейчас лопается технонаучный
миф о всемогуществе человека в космосе.
Поэтому русские так ожесточенно бьются за сохранение комплекса "Мир",
поэтому американцами запущена программа исследовательского автомата Мars Pa